Текст книги "Возвращение бумеранга"

Автор книги: Сергей Буренин

Соавторы: Олег Семергин-Каховский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Пардубице, 20 апреля 1942 года

Бартош развернул листок с расшифрованной радиограммой, прочитал и тихо выругался.

– Что они там опять? – нахмурившись, поинтересовался Опалка.

– Полюбуйся: – вздохнул Бартош и начал зачитывать отрывок, – Операция может быть проведена в ночь с 23-го на 24-е. После осуществления операции поддерживайте с нами связь ежедневно. Начало сеанса по вашему усмотрению всегда между 00.45 и 01.45. Завтра, 22 апреля, начало в 01.00. «Ревекку» пока не использовать. Сигнальные костры развести западнее Пльзени за 15 минут до прилета первого самолета, который ждите в 01.30 по пражскому времени. Как только самолет сбросит осветительные бомбы, подожгите по возможности ложный объект… Сообщите точное расположение сигнальных костров и на каком расстоянии их можно будет увидеть.

Относительно операции будем посылать вам регулярные уведомления в течение последних суток перед ее осуществлением. Подтверждение операции получите в радиограмме под номером 777… О ходе подготовки к полету вы узнаете в 14.30. В передаче из Лондона на немецком языке слушайте на всех волнах «Восьмой славянский танец» Дворжака. О старте самолетов вы узнаете в 18.30 из передачи на чешском языке, сигналом будет фраза: «Будьте терпеливы – день расплаты наступит». О приближении самолетов к цели узнаете, услышав сигнал воздушной тревоги в Пльзени. Дается ли он сиренами? Чешское радио в 18.30 слушайте постоянно на случай, если пропустите предыдущее уведомление. В случае переноса полета последовательность передач будет повторена полностью.

Он устало вытер лицо рукой.

– Ведь передали же им, что налет лучше всего производить в ночь с воскресенья на понедельник, когда там меньше всего рабочих, – хлопнул он по столу рукой. – Такими акциями они только подорвут свой авторитет. На них будут смотреть так же, как и на немцев.

– Им на это плевать, – мрачно сказал Карел Чурда, парашютист из группы Опалки, который только недавно появился на квартире у Гладены. – Им лишь бы англичанам угодить.

– Что значит плевать? – взорвался Бартош. – Они собираются освобождать народ, который сами же и подвергают лишнему риску! И что толку от так проведенной акции англичанам? Народ и так уже постоянно оглядывается на Москву.

– Ладно, не надо их так осуждать, – попробовал оправдать командование Опалка. – Возможно, в выходные синоптики дали плохой прогноз. Мы просто не знаем всех нюансов.

– Заводы «Шкоды» работают на немцев с 39-го года, – напомнил Бартош. – Если они поработают еще лишнюю неделю, большого вреда не будет. Я уже говорил, что они сами выдумали ситуацию в Чехии, которую и выдают за правду. А о том, что здесь происходит в действительности, они и слышать не хотят. Перед отправкой перед нами выступал Бенеш и заверял, что к концу лета война закончится. Ты это здесь чувствуешь? Да, там я еще верил в его слова, думая, что английские бомбардировщики уже сравняли с землей пол-Германии. А что происходит на самом деле? Немцы летают бомбить Англию, а в Бельгию и Францию выводят войска на отдых! Говорят, что Бельгия и Франция переполнены английскими парашютистами! Я подозреваю, что они там сидят не в лучшем положении, чем мы. Выброшены и предоставлены сами себе!

– Брось, – махнул рукой Опалка, – словами ничего не изменишь. Надо думать, как выполнить задание. Думаю, Карел тоже поедет с нами. Давай еще раз распределим роли.

Прага, 21 апреля 1942 года

День уже клонился к концу, низкое солнце золотило воды Влтавы. По набережной прогуливались два мужчины. Одному было уже за сорок, второй был намного младше, но на родственников они никак не походили.

– Мы готовы, – говорил Габчик, – то, что мы сейчас продумываем какие-то детали, значения не имеет. Во время выполнения акции возникнет сотня неожиданностей, которые, в принципе, нельзя предусмотреть. Мы ждем только сигнала.

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить, – кивнул Индра, – От этого плана придется отказаться, и надо начать разрабатывать другой.

– Почему?! – воскликнул Габчик. – Ведь все готово, все продумано, план вполне реальный.

– По простой причине, – вздохнул Индра. – Выпал главный элемент этого плана: машиниста, о котором я вам говорил, перевели на другую линию. Новая паровозная команда никак не связана с Сопротивлением. Пытаться привлечь их на нашу сторону рискованно. К тому же, на это потребуется время.

– Да, удар ниже пояса, – покачал головой Габчик. Он выбросил одну сигарету и сразу же закурил вторую, – А все, казалось, так хорошо сходится. Теперь остается одно: устроить нападение на дороге между Паненске-Бржежаны и Градом. Придется начинать все сначала. Мы уже перед этим просматривали весь этот маршрут. В пригороде это осуществить очень сложно: Гейдрих несется там с очень большой скоростью. Надо искать место в городе.

– А если попробовать остановить его на середине пути? – предложил Индра.

– Как? – грустно усмехнулся Габчик. – Машиниста там у нас не будет. Поднять руку?

– А если натянуть через дорогу трос? – предложил Индра. – Машина с разгону врежется в него и остановится. Толчок от резкой остановки, полная неожиданность ситуации: у вас будут все преимущества. Расстреливаете машину и уходите. Там повсюду есть проселочные дороги, на одной из них вас будет ждать машина. Сразу же вывезем вас куда-нибудь подальше.

– Вы думаете, трос такое выдержит? – недоверчиво спросил Йозеф.

– А почему нет? – удивился Индра. – Даже если он лопнет, машина почувствует удар, шофер рефлекторно нажмет на тормоза и попробует понять, что произошло. Для вас это неожиданностью не будет, поэтому вам вполне должно хватить этих секунд. Надо только найти место, где можно натянуть трос и где существуют хорошие пути отхода. Полагаю, этот план вполне можно осуществить.

– Об этом надо подумать, – все еще неуверенно сказал Габчик, – Каков бы не был наш следующий план, нам надо попробовать выяснить, когда Гейдрих едет с машиной сопровождения, а когда один. Этот вопрос существенен и для этого плана.

– Согласен, – оживился Индра, – я об этом уже подумал. Один из моих бывших учеников, я ведь до войны преподавал в школе, работает в Граде. Работает каким-то рабочим: у него всегда были золотые руки. С одной стороны личность неприметная, с другой – его там все знают и хорошо к нему относятся. Кому-то что-то починил, кому-то помог с чем-то еще. В общем, я его попрошу, чтобы он каждый день отмечал время приезда и отъезда Гейдриха, а также с сопровождением он был, или без него. По этим данным попробуем определить, когда он едет без сопровождения. И если мы остановимся на плане с тросом, то нам обязательно надо будет знать точное время выезда Гейдриха. Нельзя же весь день держать трос натянутым поперек дороги.

– Вы попросите вашего ученика собирать эти сведения, а мы подумаем о том, как осуществить нападение, – согласился Габчик, – сведения о Гейдрихе в любом случае лишними не будут. Они нам пригодятся, даже если мы решим напасть на машину Гейдриха в городе. А где мы достанем такой трос? Этого, пожалуй, в магазине не купишь.

– Это я тоже возьму на себя, – пообещал Индра, – многие подпольщики работают на заводах. Там такие вещи должны быть.

– Ладно, задача ясна, – вздохнул Габчик, – попробуем рассмотреть этот вариант. Кстати говоря, а что вы преподавали?

– Химию, – улыбнулся Индра. – Сейчас эти знания иногда очень помогают. Вы просили Лондон отменить вашу акцию?

– Просил, но никакого ответа не получил, – ответил Габчик, – Я не думаю, что они ее отменят: там, в Лондоне, ей придавали очень большое значение.

– Я попробую послать подобную радиограмму от своего имени, – нахмурился Индра, – Эта акция может нанести подполью такой удар, от которого оно еще долго не сможет придти в себя, и даже приток новых членов не восполнит убытки.

– Я выполняю приказ, – пожал плечами Габчик, – приказы не обсуждаются в любой армии. Это ее характерная черта.

– Поэтому я и обращаюсь к лондонскому руководству, а не к вам, – кивнул Индра, – В принципе, я тоже солдат, но я чувствую ответственность за судьбы людей, которые доверились мне. Должны же быть еще и какие-то моральные нормы. В ближайшие дни я свяжусь с объединенным комитетом Сопротивления. Есть у нас такой орган, который предназначен скоординировать действия всех групп движения Сопротивления. Туда входят и коммунисты, и стихийные группы, и, самой собой, мы. Посмотрим как они отнесутся к этой затее. Если они согласятся с моей точкой зрения, то дадим радиограмму и от их имени.

Прага, 22 апреля 1942 года

Пан Шафаржик закончил свой рабочий день, тщательно умылся и вышел из Града на площадь. Весенний день клонился к концу, но солнце еще стояло высоко и не прекратило припекать. Пан Шафаржик медленным шагом, подставляя лицо ласковым лучам солнца, направился к остановке трамвая. Внезапно, краем глаза, он заметил в толпе фигуру, которая ему показалась знакомой. Он пригляделся повнимательней и узнал в прохожем своего бывшего школьного учителя пана Зленку. Тот тоже прищурившись смотрел на него.

– А вы, ведь, кажется, у меня учились, – сказал пан Зленка, сделав несколько шагов в сторону Шафаржика.

– Правильно, пан учитель, в пятой школе, в Либоце, – улыбнулся Шафаржек.

– Ну, и как живете? – поинтересовался Зленка.

– Понемножку, – пожал плечами Шафаржик. – Вот выучился на столяра. Работаю сейчас в Граде.

– И что же вы там делаете?

– Чиню мебель, двери, окна, все что придется, – признался Шафаржик, – работа не очень интересная, зато немцы хорошо платят.

– Послушайте, пан Шафаржик, честно говоря, я ведь именно вас здесь и поджидал, – признался Зленка, – пойдемте-ка вон в тот пивной бар, у меня есть к вам серьезный разговор.

Такое предложение Шафаржика очень удивило.

– Я даже не знаю, пан учитель, – замялся он.

– Да что вы все пан учитель, да пан учитель, – улыбнулся Зленка. – Вы уже взрослый человек. Зовите меня просто Вацлавом, а я вас буду звать Франтой.

Они направились к небольшому пивному бару под вывеской «Уют».

В пивном баре Зленка выбрал столик, за которым уже сидели два молодых парня. Судя по всему, они были знакомы и парни поджидали именно их.

– Присаживайтесь, – сказал один из них, подвигая к пришедшим уже заказанные кружки с пивом.

– Это тоже мои бывшие ученики, – сказал пан Зленка, – Ото и Зденек.

Парни в соответствии с именами кивнули головами.

– Вот о чем мы хотели бы попросить вас, Франта, – продолжил пан Зленка, – Вы работаете в Граде и все, что там происходит, у вас на глазах. Не могли бы вы сообщать нам, когда приезжает и когда уезжает Гейдрих, а также как он это делает – с сопровождением или без.

От такой неожиданной просьбы пан Шафаржик даже опешил. Несколько секунд он молчал, а потом сказал:

– Я понимаю, что вы хотите, но не думаете ли вы, что это попахивает виселицей?

– Пахнет, – согласился парень, которого звали Отой, – но для нас, а не для вас. Вы ничем не рискуете. Вы будете заносить каждый день бумажку, на которой запишете, например «8-30 без; 17–15 с», по определенному адресу, это здесь, поблизости и все. Мы даже больше с вами не встретимся.

– Вы знаете, я тоже не очень люблю немцев, – признался пан Шафаржик, – но ввязываться в такое дело…

– Если хотите, то мы можем вам заплатить, – предложил все тот же парень.

– Нет нет, – замахал руками Шафаржик, – если я это и сделаю, то только для пана учителя. Но мне надо подумать. Все так неожиданно. И очень рискованно. Дайте мне хотя бы день на то, чтобы все обдумать.

– Хорошо, – согласился Зленка, – подходите завтра после работы прямо сюда, я буду ждать вас здесь. Это будет не так бросаться в глаза.

Пан Шафаржик очень не хотел этого делать, но ему было неудобно отказать бывшему учителю, не хотелось ему и прослыть пособником немцев, поэтому на следующий день он все же согласился. Его подвели к дому, расположенному совсем рядом с Градом и показали окно, в которое ему надо будет каждый день стучаться и передавать записки.

Пльзень, 23 и 24 апреля 1942 года

Был полдень. День стоял ясный, погожий, весенний. На пустыре недалеко от заводов «Шкода» встретилось шестеро парней. На первый взгляд, казалось, что ребята собрались для дружеского пикника.

Они расселись в кружок на траве и даже достали кое-какие припасы.

Бартош то и дело продолжал бросать взгляды в сторону Вальчика. Вчера, когда они впервые встретились после поездки Вальчика в Моравию, Бартош даже не узнал своего друга. Теперь волосы у Вальчика были черными, как воронье крыло. Бартош даже не мог сказать, идет ли этот цвет Вальчику: просто это было очень непривычно. Сейчас, когда Вальчик, сидя напротив него, склонил голову, Альфред заметил, что корни волос у Йозефа имеют натуральный цвет.

– Тебе надо подкраситься, – сказал он Вальчику. – На солнце, да еще под определенным углом очень заметно, что волосы у тебя крашеные.

– Знаю, – отмахнулся Вальчик, – я и так уже крашусь чуть ли не каждый день. Отрастают, как не знаю у кого.

– Он теперь ни чех и не немец, а цыган какой-то, – усмехнулся Потучек.

– Это не хорошо, – покачал головой Кубиш, – немцы цыган тоже не жалуют.

– Ладно, ребята, – перешел к делу Бартош, – давайте распределим обязанности на сегодняшний вечер. Видите вон тот сарай с сеном? – указал он на видневшийся метрах в ста от них высокий сарай, стоящий почти у заводской стены, – Сена там еще много. Кто-то постарался запастись, а так до весны и не израсходовал. Не надо жадничать. Сарай хороший, добротный, гореть будет долго. Так вот, Кубиш с Габчиком должны будут поджечь этот сарай. Вспыхнет он, как свечка. Трудов здесь никаких не потребуется. Одна газетка и одна спичка. Потушить его будет непросто. Придется повозиться. Нам именно это и надо. Подобный сарай есть с другой стороны завода, его подожжем мы с Вальчиком. Опалка будет страховать Потучека, который свяжется с самолетами и даст им ориентир.

– Вообще-то в таких случаях положено зажигать три костра, – заметил Опалка.

– Три костра в нашем случае будет не лучший вариант, – возразил Бартош, – Расстояние между кострами около километра: оба костра будут ночью хорошо видны даже с небольшой высоты. В обе стороны от линии между кострами почти на километр тянутся корпуса заводов. Возьми курс так, чтобы пролететь между кострами, и бомби, даже не очень-то задумываясь о своей скорости и ветре. Не промахнешься. Попадешь обязательно на территорию завода.

– По-моему, это как раз то, что надо для наших английских асов, – кивнул Кубиш, – Главное, чтобы они нашли Пльзень, а не повторили те опыты, которые делают с заброской.

– У них во время полета будут работать несколько радиомаяков, – заметил Бартош. – Это оговорено с подпольщиками. Они даже сами это и предложили. Короче говоря, мы, как только узнаем, что они уже на подлете, должны запалить эти костры и все. С поджогом, как я уже сказал, никаких трудностей не должно быть. Один поджигает, второй стоит на карауле. По дороге постарайтесь не привлекать лишнего внимания.

– У нас с этим просто, – засмеялся Кубиш, – мы остановились тут недалеко в деревеньке, а в соседней у нас есть знакомые девушки. Вот с ними и пройдемся вечерком погулять. Лучшего прикрытия не придумаешь.

– А девчонки потом не побегут в гестапо? – нахмурился Бартош.

– Нет, – заверил его Кубиш, – девчонки хорошие, сообразят.

– Ну, смотрите, – покачал головой Бартош, – рискуете в первую очередь вы. Как только выполним задачу, рассыпаемся в разные стороны. Встречаемся завтра утром на вокзале в Пльзени. Там рядом есть ресторанчик, в нем и встретимся. Изображаем случайную встречу старых друзей. Все ясно?

– Что тут может быть неясного, – пожал плечами Опалка, – задача для начального класса приходской школы.

По проселочной дороге, освещаемой лунным светом, шли две парочки. Один из ребят рассказывал, очевидно, что-то очень веселое, так как вечернюю тишину то и дело нарушал звонкий девичий смех. С правой стороны вдоль дороги в отдалении тянулись темные заводские корпуса. Заводы «Шкода» работали круглосуточно, но, хотя о бомбежках Чехословакия еще и не слышала, по закону военного времени на промышленных объектах применялась светомаскировка. Около большого раскидистого дерева они остановились.

– Манечка, вы тут с Верой подождите нас пару минуток, а мы подойдем к забору, посмотрим одну вещь, – сказал Кубиш.

– Это в такой-то темноте вы что-то еще и искать собираетесь? – засмеялась девушка, которую назвали Манечкой.

– То, что мы хотим посмотреть, мы и в темноте увидим, – заверил ее Кубиш.

– А вдруг на нас нападут и похитят? – кокетливо спросила Вера.

– Мы этого не допустим, – заверил ее Кубиш. – Если что страшное заметите, то начинайте петь песенку, мы тут же и прибежим.

– Какую же нам петь песенку? – так же кокетливо продолжала Вера.

– Громкую, веселую, можно с прихлопом, – предложил Кубиш.

– А с притопом? – засмеявшись, спросила Манечка.

– Можно и с притопом, главное – громко, – заверил ее Кубиш, и они с Габчиком быстрым шагом направились в сторону завода.

Они действительно вернулись через пару минут.

– Ну что, нашли, что искали? – поинтересовалась Манечка.

– Нет, – совершенно серьезно помотал головой Кубиш, – там горит что-то, мы и не стали подходить близко. Пошли обратно, а то сейчас с завода пожарные понаедут, такая суматоха начнется.

Не прошли они и десяти метров в обратном направлении, как Вера обернулась и вскрикнула.

– Да там действительно что-то горит! Бежим, позовем людей!

Она как истинная деревенская девушка ужасно боялась пожаров и относилась к ним очень серьезно.

– Не стоит дергать людей попусту, – заверил ее Габчик. – Там же ничего нет. Горит какой-нибудь полусгнивший стог сена только и всего. Я слышал, что когда сено начинает гнить, оно нагревается, и иногда бывают случаи самовозгорания. Так, наверное, и тут.

– Все-таки, стоит, наверное, кого-то предупредить, – не унималась Вера.

Кубиш хотел было ей что-то возразить, но тут в небе раздался еще далекий и очень слабый гул самолетов. Уже по звуку можно было сказать, что летит несколько самолетов.

– Куда это, интересно, ночью летит столько самолетов, – попробовал перевести разговор на другую тему Габчик.

– И правда, самолеты, – удивилась Манечка, – давайте посмотрим на их огоньки.

– Манечка, – как-то озабоченно сказал Кубиш, – сейчас идет война, и ночью летают в основном бомбардировщики и без всяких огней. А если это действительно бомбардировщики, то бомбить они будут не деревню, а завод. Так что давайте-ка пошли побыстрей к деревне.

Они только успели свернуть с дороги на тропинку к деревне, как в стороне завода что-то громыхнуло, потом еще, еще и еще.

– И правда бомбят, – испуганно схватилась Манечка за руку Кубиша, – Ты знал об этом, да, Ян?

– Откуда мне это было знать, – пожал плечами Кубиш, напряженно всматриваясь в сторону завода.

– Но ведь ты только что перед этим сказал, что они будут бомбить завод.

– Я сказал, что кроме завода здесь бомбить нечего, – помотал головой Кубиш, – но то, что именно эти самолеты летят бомбить завод, я не говорил.

Когда они пришли в деревню, то все ее жители были на улице и смотрели в сторону завода. Почти у всех там кто-то работал.

Первым в привокзальный ресторанчик пришел Бартош, постепенно там собрались и все остальные.

– Ну, и кто сегодня слушал радио? – с какой-то недовольной гримасой спросил Бартош.

– Я слушал, – ответил Вальчик, – и то, что я услышал, меня совершенно не удивило.

– А что они такое сообщили? – поинтересовался Кубиш, который вместе с Габчиком провел эту ночь на сеннике в деревне.

– Сообщили, что сегодня ночью была произведена бомбежка заводов «Шкода», – ухмыльнулся Вальчик. – Повреждений заводу не нанесено.

– Это могло быть объявлено с пропагандистской целью, – заметил Габчик.

– Нет, никакой пропаганды, – помотал головой Бартош. – Я уже разговаривал с рабочими. Они надеялись под этот шумок совершить какую-нибудь диверсию: поджечь что-нибудь или просто сломать. Так ведь даже на территорию ни одна бомба не попала!

– Мне кажется, высадись немцы в Англии, – сказал Кубиш, – они бы ее оккупировали дня за два. Их только море и спасает.

– В общем, так, – решил покончить с обсуждением Бартош, – все разъезжаемся. Если Лондон захочет повторить, то я дам объявление в «Народном политике»: «Даю уроки игры на гавайской гитаре». Расходимся.

Пардубице, 27 апреля 1942 года

Бартош достал листок бумаги, положил его перед собой на столе и задумался. Сегодня был тяжелый день. Утром он встречался в Праге с Индрой и Габчиком. Разговор получился тяжелый. Индра просто настаивал на том, чтобы отменить акцию с Гейдрихом. Он уверял, что время для такой акции еще не подошло, что ничего кроме вреда она не принесет. Габчик попробовал возмутиться, но его пришлось осадить. Раз уж он так привержен уставу, то должен слушаться старшего по званию, а старшим теперь был Бартош. Доводы Индры были очень убедительны. Спорить с ними было бесполезно. Но и сам Бартош оказался в очень трудном положении: отказываться выполнять приказ или обсуждать его целесообразность он не мог. На помощь пришел Индра. Тот предложил отправить в Лондон очередную радиограмму от его имени. Индра уже не раз высказывался на ту тему, что лондонское правительство для него всего лишь союзник, причем союзник, который не очень-то и помогает. В ближайшее время подобную радиограмму должен был подготовить и Объединенный комитет Сопротивления. Их тоже привела в ужас эта затея. Они считают, что в результате такой акции будет наполовину уничтожена подпольная сеть во всех крупных городах.

Бартош достал из кармана сигареты, вынул одну из них, распотрошил и достал оттуда свернутый в трубочку маленький листочек бумажки. Он еще раз пробежал глазами написанные там строки. Индра во всем оставался учителем. Даже в этой микроскопической записке можно было различить ровный, разборчивый учительский почерк. Он еще раз перечитал послание Индры. Потом взял карандаш и на чистом листе написал: «По просьбе Индры, получившего от вас полномочия и установившего контакт с одним из наших связных, посылаем эту радиограмму, с содержанием которой полностью согласны. Считаем, что подготавливаемое Габчиком и Кубишем покушение, как мы понимаем, на Г. ничего не даст союзникам, а для нашего народа будет иметь трагические последствия. Под угрозой окажутся не только заложники и политические заключенные, но и жизни тысяч других людей. Покушение будет иметь страшные последствия для всего народа, уничтожит последние остатки организации. Тем самым станет невозможным выполнение здесь чего-либо полезного для союзников. Поэтому мы просим, чтобы вы через „Сильвер-А“ дали указание отменить покушение. Промедление опасно, ждем указаний. Если покушение все же необходимо по соображениям международной политики, то следовало бы избрать другой объект».

Написав это, он долго сидел и, задумавшись, вертел в руках карандаш. Вздохнув, он начал писать дальше: «Результаты операции „Шкода“: кроме двух сгоревших крестьянских хозяйств, которые подожгли мы, ареста нескольких лиц по подозрению в поджогах, разочарования рабочих – итоги налета равны нулю… „Шкоде“ не нанесено никакого ущерба. Рабочие ждут первой бомбы, которая достигнет цели, чтобы завершить окончательное разрушение самим. Не обманите их опять».

Он еще немного посидел над исписанной бумагой и потом решительно добавил: «Акция имела все предпосылки для стопроцентного успеха. Посылайте ведущий самолет и экипажи, которые хорошо знают цель, чтобы не повторилось уже происшедшее: самолет кружит над целью, а бомбы падают мимо нее. Рабочие „Шкодовки“ готовы в случае бомбардировки уничтожить самое важное заводское оборудование».

Через полчаса зашел Потучек, он забрал у Бартоша радиограмму и пошел шифровать ее и готовиться к связи с Лондоном.