Текст книги "Возвращение бумеранга"

Автор книги: Сергей Буренин

Соавторы: Олег Семергин-Каховский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Прага, 13 октября 1941 года

Майор абвера Пауль Тюммель вышел из дома около десяти часов утра в очень хорошем настроении. На нем был дорогой костюм от модного портного, импозантный плащ, широкополая мягкая шляпа. Пауль любил и умел носить свою форму, но работа разведчика редко предоставляла для этого возможность. Он любезно раскланялся с привратником, а выйдя из подъезда, зажмурился и остановился. День выдался на редкость ясный. Это был один из тех осенних дней, в который можно почувствовать остатки лета и заметить запахи весны. Пауль прогулочным шагом прошелся до угла и купил в газетном киоске несколько утренних газет. Он каждый день внимательно просматривал несколько немецких и несколько чешских газет. Работа обязывала следить за тем, что происходит вокруг.

Купив газеты, майор вернулся к своему подъезду и открыл водительскую дверь стоящего там старенького «Опеля». Он бросил газеты на переднее пассажирское сиденье и уже занес ногу, чтобы самому водрузиться на водительское место, как ему на плечо легла чья-то рука.

– Герр Тюммель, – на хорошем немецком с мягким южным выговором проговорил приятный баритон, – сегодня вам лучше будет прокатиться на нашей машине.

Майор обернулся. Рядом с ним стоял молодой человек в спортивном костюме и легкой куртке. В нескольких шагах от него стоял другой, более крепкий мужчина средних лет, который держал правую руку в кармане.

– К сожалению, у меня срочное дело, – холодно ответил Тюммель, – Думаю, вы просто приняли меня за кого-то другого.

– Ошибаетесь, – покачал головой молодой человек, – Я назвал вас по имени, и вы от этого имени не отказались. И это означает только одно, что мы знаем, кто нам нужен, и при этом не ошиблись в выборе.

– Раз уж вы знаете, кто я такой, то должны понимать, что для задержания офицера абвера нужны веские причины, – все так же спокойно заметил Пауль.

– У нас есть приказ – это, на наш взгляд, вполне веская причина, – улыбнулся одними губами молодой человек. – И вы должны бы понимать, что глупые эксцессы не выгодны ни вам, ни нам.

Майор вынужден был согласиться с этим. Долгая служба в разведке научила его тому, что приключения со стрельбой обычно ни к чему хорошему не приводят. Разведка – дуэль умов, а не состязание в силе и ловкости. Он кивнул и последовал за молодым человеком. Только теперь он заметил, что напротив его подъезда стоит еще один «Опель», более новый и черный. Правда, стоит он на другой стороне улицы. Второй мужчина последовал за ними немного сзади. Молодой человек услужливо открыл Тюммелю заднюю дверцу машины. Не успел майор сесть, как с другой стороны открылась дверца, и рядом с ним оказался тот, что был постарше. Молодой человек сел вслед за Паулем. Водителем был молодой парень в кожаной куртке и с военной стрижкой. Пауль заметил, что под приборной доской машины в специальном кронштейне стоит автомат.

– Поехали, – коротко приказал молодой.

Машина тут же тронулась и направилась в сторону дворца Печека. Объяснять шоферу, куда ехать, не было никакой необходимости.

Они въехали во двор дворца. Стоящие у ворот два эсэсовца с автоматами не спросили у них никаких документов: видимо, эту машину и ее пассажиров здесь хорошо знали. Когда ворота за ними закрылись, по спине Тюммеля впервые пробежал холодок. Они вышли из машины, и его повели к небольшой неприметной двери в углу двора. Пройдя по ломаному коридору, поднялись на второй этаж по узкой лестнице, прошли опять по коридору, поднялись на третий этаж и, миновав очередной коридор и большой зал, остановились у двери в кабинет. Молодой человек постучался, услышав ответ, открыл дверь и доложил:

– Майор Тюммель по вашему приказанию доставлен.

Тюммеля ввели в кабинет. Кабинет был обставлен просто, но со вкусом: письменный стол, не очень старый, но и не новый, удобный и изящный; несколько старых мягких стульев; пара крепких современных стульев, книжный шкаф, дубовый и с незатейливой резьбой. За письменным столом на большом мягком стуле с подлокотниками сидел довольно молодой гауптштурмфюрер. Он был худой, с жидкими светлыми волосами, зачесанными на косой пробор, с большими умными глазами, которые выделялись на бледном лице ярким пятном. Вообще, казалось, что эти его глаза занимают у него большую часть лица. Когда он встал, Тюммель обратил внимание на его высокий рост.

– Вы свободны, – отпустил он сопровождавших Тюммеля.

Когда сопровождение вышло, гауптштурмфюрер обратился уже к Тюммелю:

– Садитесь, пожалуйста, герр майор. Боюсь, разговор у нас с вами будет длинный: мне бы хотелось обсудить с вами очень многое.

Не трогаясь с места, Тюммель надменно заявил:

– Гауптштурмфюрер, я – майор абвера. Для моего ареста нужны не только веские основания, но и разрешение моего начальства. Я бы попросил вас позволить мне связаться с адмиралом Канарисом.

Гауптштурмфюрер посмотрел на него своими по-детски большими голубыми глазами, кивнул и сказал:

– Если потребуется, мы побеспокоим и герра адмирала. Но пока речи об аресте еще нет. Я бы даже не назвал это и задержанием. Я просто хочу с вами побеседовать на некоторые очень интересующие меня темы. Согласитесь, если бы вы были свидетелем, скажем, карманной кражи и вас бы попросили дать показания, а вы бы начали заявлять, что вы офицер абвера и вам для этого нужно разрешение начальства, это бы выглядело просто смешным.

– Но я не помню, чтобы я был свидетелем какого-то преступления, – парировал Тюммель.

– Вы знаете, – улыбнулся гауптштурмфюрер, – у моей знакомой вытащили кошелек. И народу вокруг было много, но все говорили, что ничего не видели. А когда приехал офицер Крипо и начал их всех опрашивать, то оказалось, что всем было что сказать по этому поводу. Они просто не понимали, что на их глазах совершается преступление. Благодаря их показаниям, преступник был очень быстро пойман.

– Ну, хорошо, – вздохнул Тюммель.

Он сел на один из мягких стульев, стоящих у стола, снял шляпу, поискал глазами, куда ее положить и в конце концов водрузил ее на лежащий на столе изящный бювар.

– Спрашивайте, гауптштурмфюрер, – предложил он.

– Можете называть меня просто Абендшен, – предложил гестаповец. – Итак, мне бы очень хотелось узнать, какие у вас отношения с паном Моравеком и его приятелями. Насколько мы знаем, вы с ними неоднократно встречались.

– Да, я с ним знаком, – кивнул Тюммель, – более того, я даже знаю, что он каким-то образом связан с подпольем. Правда, предупреждаю сразу, что конкретных доказательств этой связи у меня нет. Видите ли, герр Абендшен, моя специальность – дезинформация. Чтобы дезинформировать противника, мне нужно как-то с ним связаться. Этим и объясняются мои встречи и знакомства с некоторыми подозрительными личностями. О чем я с ними говорю, это уже служебная тайна, и здесь только мое начальство может решить, в какой мере я могу вас в нее посвятить.

– Понятно, – кивнул Абендшен, – придется, видимо, все же побеспокоить адмирала. А пока попробуем выяснить другой вопрос. В феврале этого года вы ездили в Белград. Какова была цель этой поездки, и с кем вы там встречались?

– Это опять-таки, была служебная поездка, – ехидно улыбнулся Тюммель.

– Ну что же, – посерьезнел гауптштурмфюрер, – придется вам немного у нас задержаться и подождать, пока мы свяжемся с вашим начальством. На это уйдет какое-то время. Своим нежеланием отвечать вы вынуждаете меня идти к группенфюреру Франку, но, вполне возможно, что сам он не захочет беспокоить адмирала, и ему придется обратиться к обергруппенфюреру Гейдриху. Насколько я знаю, он в довольно хороших отношениях с Канарисом.

Очевидно, говоря это, Абендшен нажал на какую-то скрытую кнопку, потому что не успел он закончить фразу, как открылась дверь, и на пороге появился ражий шарфюрер.

– Проводите нашего гостя в комнату ожидания, – попросил Абендшен. – Проследите, чтобы он ни в чем не нуждался. Кстати, – обратился он уже к Тюммелю, – оставьте здесь ваш пистолет. В комнате ожидания вам ничто не угрожает.

Тюммель замялся, но очень быстро сообразил, что он сейчас находится не в том положении, чтобы возмущаться. Он молча расстегнул плащ и пиджак и выложил на стол пистолет.

В сопровождении шарфюрера он вновь пошел по бесконечным коридорам и лестницам дворца Печека. В конце концов, оказался в небольшой комнатке, в которой стоял маленький столик, узкая койка, заправленная чистым бельем и несколько стульев. В конце комнаты была небольшая дверь, которая вела в туалет, где кроме унитаза стояла и раковина. Окон ни в туалете, ни в комнате не было.

Часа через два ему принесли обед, который оказался вполне приличным.

Около шести часов вечера в комнату в сопровождении все того же ражего шарфюрера вошел Абендшен.

– Герр майор, – подчеркнуто вежливо сказал он, – мы связались с вашим начальством. Сейчас вы пройдете с нами и лично переговорите с герр адмиралом.

На этот раз их путь был довольно коротким. Абендшен зашел в небольшую комнатку, похожую на кабинку в телеграфных переговорных пунктах, взял трубку аппарата и отдал приказ оператору. Потом он жестом пригласил в кабинку Тюммеля и передал ему трубку. После этого он вышел и присоединился к стоящему в коридоре шарфюреру.

– Адмирал Канарис слушает, – раздалось через некоторое время в трубке.

Хотя в трубке постоянно что-то трещало, а голос был очень глухой и тихий, Тюммель пришел к выводу, что это, похоже, действительно Канарис.

– Это майор Тюммель, герр адмирал, – представился Пауль.

– Мне уже звонил о вас Гейдрих, – быстро заговорил Канарис. – Мне очень жаль, что вы попали в такую ситуацию. Можете практически открыто говорить о своей работе с вашим следователем. Но только с ним и ни с кем больше. В Прагу уже выехал наш следователь, который будет вести контроль за вашим делом. Надеюсь, в ближайшее время все станет на свои места. Наши друзья из гестапо уже научились узнавать о противниках чуть больше, чем о самих себе. Теперь они учатся их ловить. Потерпите немного, скоро все образуется. Я попросил Гейдриха лично проследить за вашим делом.

– Слушаюсь, герр адмирал, – отчеканил Тюммель и повесил трубку.

Когда он вышел в коридор, Абендшен ему сказал:

– Как видите, ваше начальство оказалось более сговорчивым. Несколько дней вам придется провести в нашей комнате ожидания. Сегодня беседы у нас с вами не получилось. Подумайте, как сделать так, чтобы завтра она была более продуктивной.

– Может быть, мы с вами уладим все вопросы прямо сейчас? – предложил Тюммель.

– Извините, – покачал головой Абендшен, – сейчас у меня есть другие неотложные дела.

Прага, 17 октября 1941 года

Франк уже собирался покинуть кабинет Гейдриха, когда тот его остановил.

– Послушайте, Карл, что там у вас с этим майором из абвера?

– С ним ведется работа, герр обергруппенфюрер.

– Меня интересует не процесс, а результат, – нахмурился Гейдрих, – Канарис уже два раза мне звонил и интересовался. Расскажите мне подробнее.

– Вот уже полгода мы получаем косвенные данные, что здесь, в Праге, работает английский агент, – ответил Франк, – Агент высокого уровня, который если не сам вхож в высшие коридоры власти Рейха, то, по крайней мере, имеет там хорошие связи. Я подключил к этому делу одного из самых талантливых наших следователей, гауптштурмфюрера Абендшена. И вот недавно мы вышли на этого майора Тюммеля. Абендшен просто убежден, что этот Тюммель и является тем агентом. Сложность заключается в том, что по его словам, да и по заверениям Канариса, этот майор занимается дезинформацией и связан с подпольем, исполняя свои прямые обязанности.

– Надо сравнить ту информацию, которую он туда передал с той, которую должен был передать. Я могу запросить Канариса предоставить нам эти сведения, – предложил Гейдрих.

– У нас нет точных данных о той информации, которую он передал, – покачал головой Франк. – У нас есть радиоперехваты, но мы их пока не сумели расшифровать. По нашим подозрениям, мы оставляли его несколько раз без связи, но при этом ни разу не сумели захватить радиста или шифровальные блокноты. Нам пока не от чего оттолкнуться. Абендшен в данный момент работает с ним по другой линии. И мы ждем, что вот-вот должен появиться новый английский радист. На это мы нацелили всю нашу службу перехвата.

– Шире используйте пеленгаторы, – заметил Гейдрих. – Эти машины очень эффективны в поиске радистов.

– Мы используем, герр обергруппенфюрер, но их у нас очень мало. Нам трудно перекрыть весь район возможного появления радиста. У нас всего лишь четыре таких машины.

– Я распоряжусь, чтобы сюда перебросили еще четыре из Берлина, – пообещал Гейдрих, – Там в них сейчас нет такой большой необходимости: мы провели несколько успешных операций, и теперь в Берлине радисты редкость.

– Мы будем вам очень благодарны, герр обергруппенфюрер.

– Так что мне передать Канарису?

– Что мы еще недельку-другую подержим этого майора у себя.

– Постарайтесь получить положительный результат, – предупредил Гейдрих. – Канарис зол, как удав – если мы продержим этого майора зря, он не преминет раструбить о нашей промашке на всех углах.

Прага, 25 октября 1941 года

Франтишек Павелка сошел с поезда в Праге, в руках у него был небольшой чемоданчик с рацией. С тех пор, как он добрался до Праги в первый раз, прошло уже более двух недель. На конспиративной квартире, адрес которой он получил в Лондоне, его встретили необычайно осторожно. Подпольщики очень боялись провокаций. Проверка тянулась более недели: его расспрашивали разные люди. Вопросы были самые неожиданные: спрашивали о знакомых местах в Чехии, интересовались теми, кто служит в Освободительной армии. В конце концов, ему поверили, и он получил задание привезти рацию и подготовиться к работе.

Сейчас он направлялся на одну из уже известных конспиративных квартир, а завтра его вместе с рацией должны будут переправить на новую квартиру где-то в пригороде. Там он должен будет начать работу. Он уже считал первую часть задания выполненной.

Франтишек смешался с толпой, сошедшей с поезда, и шел по перрону в направлении вокзала. У самого выхода с перрона он заметил эсэсовский патруль. Они стояли по двое с каждой стороны перрона и внимательно, как это делают встречающие, боящиеся пропустить того, кого встречают, следили за толпой. Время от времени они останавливали кого-нибудь из приехавших, быстро проверяли документы и отпускали. У Франтишека уже два раза за эту поездку проверяли документы, и оба раза все обходилось благополучно. Правда, теперь вместе с паспортом требовали введенную недавно по настоянию Гейдриха трудовую книжку, но Павелка объяснял ее отсутствие тем, что едет устраиваться на работу. Оба раза такое объяснение вполне устраивало проверяющих.

Вот и на этот раз один из эсэсовцев поманил его пальцем. Франтишек без всякого страха подошел к патрулю.

– Что угодно пану офицеру? – вежливо поинтересовался он.

– Документы, – коротко бросил тот.

И хотя эсэсовец бросил всего одну фразу, Павелка сразу понял, что тот вполне сносно говорит по-чешски, очевидно это был кто-то из судетских немцев.

– Вот, пожалуйста, – протянул ему свой паспорт Павелка.

Немец бегло просмотрел паспорт.

– Трудовая книжка, – протянул он руку.

– Я приехал в Прагу к родственникам, – начал пояснять Павелка. – Хочу здесь устроиться на работу. Здесь больше возможностей.

Немец задумался. Теперь на Павелку внимательно смотрел и второй эсэсовец. Заметив замешательство, через толпу к ним стал пробиваться эсэсовский офицер, которого Франтишек сначала и не заметил. Очевидно, это был старший патруля. Когда офицер подошел к ним, первый эсэсовец передал ему паспорт Павелки и начал что-то быстро объяснять своему командиру. Говорил он гортанно, резко и быстро, по-северному, и Франтишек улавливал только отдельные слова, но все же и из этого понял, что солдат пересказывает его объяснения. Офицер коротко кивнул головой и что-то отрывисто приказал.

– Откройте чемодан, – попросил патрульный.

– Зачем? – опешил Павелка.

– Откройте чемодан, – снова строго приказал солдат.

Теперь в живот Павелки смотрел ствол автомата. На курсах парашютистов им рассказывали, как надо действовать в таких случаях, были даже и упражнения. Тогда все происходило с шутками и всегда удачно. Павелка в развороте ударил левым локтем по стволу автомата, а при завершении поворота рассчитывал ударить правым под ребра эсэсовцу. Но тот оказался сообразительным и ловким: от удара он увернулся. Тут же вмешался второй солдат: он сильно, действуя как копьем, ткнул стволом автомата Франтишека в бок. От острой боли тот замер и через секунду почувствовал, как в месте удара одежда становится мокрой. В этот момент ему уже заламывали руки за спину. Злополучный чемодан валялся у его ног.

Павелку поволокли в сторону вокзала. Там его затащили в помещение гестапо и бросили на длинную дощатую скамью. Офицер направился к телефону, а тот эсэсовец, который требовал открыть чемодан, встал в трех шагах от скамьи, держа автомат наизготовку.

Франтишек откинулся к стене и решил посмотреть на свою рану. Удар был настолько сильным, что ствол автомата не только прорвал куртку, но и распорол кожу на боку, сразу под реберной клеткой. Павлека провел рукой по ране и посмотрел на ладонь – она была вся в крови. Тогда, делая вид, что вытирает ладонь о брюки, он осторожно из часового кармана брюк достал ампулу с ядом. Потом поднес руку к лицу, словно хотел посмотреть, хорошо ли ее вытер, и в тот момент, когда рука была у него перед глазами, он быстрым движением отправил ампулу в рот.

Попыток гестаповцев спасти его он уже не чувствовал.

Прага, 28 октября 1941 года

Абендшен стоял в кабинете Франка по стойке смирно, хотя это ему и не совсем удавалось: его манеры, как он ни старался, всегда оставались немного гражданскими.

– Гейдрих при каждой встрече спрашивает меня о результатах работы с Тюммелем, – раздраженно говорил Франк. – Нам нужен какой-то результат. Лучше положительный. Каковы ваши успехи?

– Пока, можно сказать, топчемся на месте, герр группенфюрер, – посетовал Абендшен, – Позавчера патруль задержал английского радиста. Теперь у нас есть шифровальный блокнот: с его помощью криптографы уже пробуют расшифровать предыдущие радиограммы. Есть надежда, что это им хотя бы частично удастся. Полагаю, что радист шел к Моравеку, то есть тот опять остался без связи.

– А что говорит сам радист? – полюбопытствовал Франк.

– К сожалению, радист успел принять яд, – хмуро признался Абендшен, – Его даже не успели предварительно допросить в вокзальном участке.

– Раззявы, – выругался группенфюрер. – Пора бы привыкать к тому, что мы все чаще будем сталкиваться с профессионалами, а не с евреями-учителями, играющими в шпионов.

– Судя по действиям радиста, – возразил Абендшен, – его тоже трудно назвать профессионалом. Другое дело, что и патруль допустил некоторые ошибки.

– Я выясню, кто в этом виноват, и накажу этих разгильдяев, – пообещал Франк.

– Извините, группенфюрер, – покачал головой Абендшен, – я согласен, что им надо указать на ошибки, но надо все же как-то и поощрить. Ведь они проявили достаточную бдительность. Выловить из толпы человека, не имея ни описания, ни каких-либо примет не так-то просто. У ребят есть чутье, и это очень хорошо. Это заслуживает внимания. Другое дело, что они, посчитав, что раненный при попытке к бегству радист сломлен, расслабились. Думаю, второй раз их на этом не проведешь.

– Вот и надо, чтобы первый раз запомнился на всю жизнь, – уже не так сердито проворчал Франк.

– Я проверил работу патрулей, – пояснил свою позицию Абендшен. – Этот парень, по крайней мере, один раз прошел проверку документов. Вот тот патруль заслуживает строгого наказания. Правда, определить, кто именно проверял у него документы, будет довольно трудно. Вам, конечно, видней, но я бы выпустил приказ, в котором бы отметил патруль, задержавший радиста, и указал на необходимость быть более внимательными остальным. В этом случае пользы было бы больше.

– Ладно, я подумаю об этом, – пообещал Франк. – А ты нажми на своего Тюммеля, нажми посильнее, расколи его.

– Нажимом мы ничего не добьемся, – покачал головой гауптштурмфюрер. – Тюммель старый разведчик. Он прекрасно знает, как проводится допрос. С ним нельзя использовать стандартные приемы. Я в этом убедился на собственном опыте. В этих случаях он сразу же чувствует, чего от него добиваются, и начинает подыгрывать. Но я найду к нему ключик. Обязательно найду. Я ни на минуту не сомневаюсь, что именно он и является этим агентом. Я просто поражаюсь пронырливости этого парня: он вхож к нам, свой человек в СД, у него уйма друзей в центральном аппарате армии.

– Значит, ищи нестандартный подход, – сказал Франк, – если мы с ним промахнулись, абвер нам этого не простит.