Текст книги "Возвращение бумеранга"

Автор книги: Сергей Буренин

Соавторы: Олег Семергин-Каховский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Прага, 2 апреля 1942 года

Франк усадил, прибывшего к нему в кабинет Абендшена в кресло, налил ему рюмку коньяка, плеснул немного себе и сказал:

– Итак, гауптштурмфюрер, вас можно поздравить с окончанием дела Тюммеля.

– Спасибо, – улыбнулся Абендшен, – однако до окончания еще далеко: осталась самая нудная работа. Теперь надо будет попробовать выяснить, какой ущерб нанес этот агент Рейху, постараться выявить все его связи. Мелочная, нудная, но нужная работа.

– Я хочу вас от этой работы освободить, – улыбнулся Франк, – у вас очень хорошо идет работа с парашютистами. А Тюммеля доработают без вас. Очень жаль, конечно, что не удалось взять живым этого Моравека. Думаю, у него были очень обширные связи с подпольем.

– Да, с Моравеком группа наблюдения допустила грубые ошибки, – согласился Абендшен. – Теперь надо вплотную заняться группой, обосновавшейся в Пардубице. Как я и говорил, она была связана с Моравеком и Тюммелем, но, похоже, вела и самостоятельную работу

– Почему вы так считаете? – нахмурился Франк.

– Она несколько раз выходила в эфир после гибели Моравека, – заметил Абендшен.

– Возможно, она сообщала в Лондон о провале Тюммеля и гибели Моравека и просила дальнейших указаний.

– Это само собой, – кивнул Абендшен, – но в портфеле у Моравека были найдены фотографии трех человек. На всех фотографиях клеймо пардубицкого фотоателье. Это и есть та группа, которая высадилась там 28 декабря прошлого года. Одного из них мы чуть было не поймали: он чудом ускользнул у нас из рук.

– Продолжайте заниматься этой группой, – проговорил Франк, – но я вам подкину и еще работу. В ночь на 29 марта в Словакии была выброшена очередная английская группа. Опять тройка. Однако ребята там оказались не такими раззявами, как в Чехии. Двое парашютистов погибли в перестрелке. Одному все же удалось уйти. Займитесь этим.

– Слушаюсь, группенфюрер.

– И вообще, пользуясь своей методикой, проверьте, не были ли одновременно выброшены и еще какие-нибудь группы. Боюсь, что англичане начали активизировать свою деятельность в Протекторате.

– Идет дележ шкуры неубитого медведя, – улыбнулся Абендшен, – В Англии, по нашим сведениям, во всю идет работа над проектом создания, естественно после их победы, на территории Европы Центрально-европейской конфедерации, куда должны войти Польша, Чехия и Словакия. К этой работе они привлекли Польское и Чехо-словацкое правительства в изгнании. Со своей стороны Советы тоже не отстают, а формируют у себя правительства этих стран. Но Советы, являясь мастерами пропаганды, имеют в этих странах на данный момент больший авторитет. Вот чешское правительство в Англии и пытается наверстать упущенное.

– А вы, Абендшен, неплохой аналитик, – улыбнувшись сказал Франк, – вам бы надо работать с большим масштабом. Но все приходит со временем. Кстати говоря, извините, я позабыл вас поздравить: вы повышены в звании и награждены Рыцарским крестом. Приказ об этом уже подписан Гейдрихом.

– Я очень признателен, что мои труды получили такую высокую оценку, – как-то растерянно и совсем не по-военному ответил Абендшен.

– Не надо преуменьшать своих заслуг, дорогой мой Абендшен, – поднял Франк свою рюмку, – Вполне возможно, что вы заслужили и большее.

Железнодорожная ветка Прага – Берлин в тридцати километрах от Праги, 3 апреля 1942 года

Габчик уселся на торчащий на возвышенности пенек, закурил и прищурился на ярком апрельском солнце.

– Идеальное место, – заявил он. – Мы прячемся по краям лощины с обеих сторон насыпи. На полотно мы кладем какое-нибудь деревце, чтобы машинисту было на что сослаться. Как только поезд останавливается, мы с двух сторон открываем кинжальный огонь по вагону Гейдриха. Все произойдет очень неожиданно, и серьезного сопротивления нам не окажут. Расстреляв вагон, мы отходим по лощинке. Одна группа отходит прямо к шоссе, другая делает крюк и тоже выходит на шоссе. Там нас будут ждать машины. На них мы добираемся, например, до Пльзени. В Прагу возвращаться нельзя: там к тому времени будут блокированы все въезды и выезды.

– Может и получиться, – согласился Кубиш, подходя к приятелю и ища место, где бы сесть самому.

– Хорошо бы, конечно, заложить еще и мину, – продолжал рассуждать Габчик, – но здесь необходима будет большая точность: мина должна оказаться как раз под вагоном Гейдриха. Иначе весь смысл теряется:

– Наша бомба для этого не годится, – заметил Кубиш, – слишком маломощна. Нужна такая, чтобы прошила вагон насквозь.

– Об этом надо поговорить с подпольщиками, – решил Габчик.

– И надо точно выяснить, в каком вагоне ездит Гейдрих, – продолжал рассуждать Кубиш, – если вагон бронированный, то автоматные очереди ему, как мертвому припарки. Потребуется что-нибудь крупнокалиберное.

– Это мы выясним у машиниста, – пообещал Габчик, – мы с Индрой должны на днях с ним встретиться.

– Поинтересуйся у него, насколько точно он может остановиться и каково расстояние от паровоза до вагона Гейдриха, – попросил Кубиш. – Мина бы нам очень помогла.

Габчик поднялся, посмотрел на часы и направился к шоссе.

– Запасное место искать не будем? – поинтересовался тронувшийся вслед за ним Кубиш.

– Сегодня нет, – покачал головой Габчик, – времени уже много, а нам еще обратно добираться. Идти-то придется, скорее всего, пешком

Прага, 8 апреля 1942 года

На столе Абендшена зазвонил телефон. Тот оторвался от изучения очередного дела и взял трубку:

– Штурмбанфюрер Абендшен слушает.

Новое звание даже ему самому все еще резало слух.

– Герр штурмбанфюрер, не могли бы вы спуститься в дежурную часть, – раздалось из трубки. – Надеюсь, вас здесь ждет приятный сюрприз.

– Какой сюрприз? – не понял Абендшен.

– Вам бы лучше самому посмотреть на это, – уклончиво ответил голос из трубки.

Абендшен закрыл папку, положил ее в сейф и отправился в дежурную часть. Там его сразу же провели в комнату для посетителей.

Здесь сидел коренастый, среднего роста молодой человек с русыми волосами. Перед ним на столе лежал пистолет, несколько гранат, какая-то маленькая коробочка и несколько пачек денег в банковской упаковке. При виде вошедшего Абендшена парень встал.

– Вот этот молодой человек, герр штурмбанфюрер, – сказал дежурный офицер, – несколько минут назад явился к нам, выложил 130000 рейхсмарок, пистолет, гранаты, яд и заявил, что он английский парашютист. Я решил, что он вас заинтересует.

Абендшен внимательно посмотрел на парня, тот ответил ему спокойным взглядом.

– Когда вас забросили? – спросил Абендшен.

– В ночь на 29 марта, герр штурмбанфюрер, – четко ответил парень на сносном немецком.

– Хорошо, – кивнул Абендшен, – забирайте все это и пойдемте со мной.

Они прошли в кабинет Абендшена, парень снова выложил все свои «доказательства» на стол и сел на предложенный ему мягкий стул.

– Ну что же, рассказывайте, – предложил ему Абендшен.

– Знаете что, – предложил парень, – давайте лучше вы мне будете задавать вопросы, а я на них буду отвечать. Так мне будет проще.

– Хорошо, – согласился Абендшен, – начнем по порядку. Кто вы?

– Ротмистр Герек.

– Из кого кроме вас состояла группа?

– Кроме меня в группе были командир и радист.

– Каково ваше задание?

– Главными нашими задачами являлись связь с местным подпольем и сбор разведывательной информации. Боевых задач перед нами не стояло.

– Вас должны были выбросить в Словакии в районе Гбел?

– Нет, нас должны были выбросить в Чехии, но выбросили действительно в районе Гбел.

– Выброшена была только ваша группа?

– Нет, прежде, чем выбросили нас, была выброшена другая группа. О ее задании я не знаю, не знаю и где ее выбросили. Думаю, ее тоже выбросили совсем не там, где планировалось: по поводу точности заброски на курсах парашютистов в Англии уже ходят анекдоты. Я знаю только, что эта группа называлась «Аут дистанс».

– Сколько человек было в той группе?

– Так же, как и у нас: трое.

– А где ваши товарищи?

– Не знаю. Я должен с ними встретиться на улице Градешинской в доме номер 15. Я еще туда не ходил: я пошел сразу к вам.

– Ваши товарищи были убиты при задержании. Может быть, именно поэтому вы и решили сдаться?

– Нет, я этого не знал. Мы закопали рацию, договорились встретиться в Праге и разошлись в разные стороны. Мы решили, что это будет лучше. А сдаться я решил еще в Лондоне. Я понял бессмысленность нашей борьбы.

– И в чем же вы увидели ее бессмысленность?

– Даже если Англия и победит в этой войне, в чем я лично очень сомневаюсь, то Чехия просто станет не немецким, а английским протекторатом. А это будет еще хуже. Англия насквозь прогнила и стала зависимой от евреев страной.

– Итак, вы еще в Англии решили сдаться, как только окажетесь в Протекторате. Почему же вы не сделали этого там, в Словакии, сразу после приземления?

– Я подумал, что здесь, в столице, найду большее понимание. Тем более, думаю, они все равно отправили бы меня сюда.

– Логично. Вы можете показать место, где закопали рацию?

– Конечно.

Допрос длился более трех часов. В конце концов, Абендшен сказал:

– Сейчас вас отведут в так называемую «комнату ожидания». Условия там не роскошные, но вполне сносные. Кормить будут тоже вполне удовлетворительно. Сегодня я проверю кое-что из сказанного вами, а завтра мы поедем за рацией. Допустим, что все рассказанное вами – правда, чем вы собираетесь заняться на родине потом?

– Найти себе работу и жить, как все, – пожал плечами Герек. – Может быть, и вы возьмете меня к себе на службу. Это бы меня вполне устроило.

– Это вполне возможно, – согласился Абендшен.

Пардубице, 8 апреля 1942 года

Вечером все собрались за столом. Гладеновы уже привыкли, что их квартира стала центром подпольной деятельности.

Бартош почти не выходил отсюда, считая, что его квартира в Дашице находится слишком далеко на отшибе. Вацлав, иногда с женой, иногда один тоже обязательно вечером заходил сюда, чтобы отчитаться о проделанной работе и получить новое задание. Редко здесь бывал только Потучек, который выходил из своего дома только для того, чтобы провести радиосеанс. Радиограммы он передавал Бартошу через Татьяну или Ганку.

Как раз в тот момент, когда на столе появился горячий чайник, в дверь позвонили. Татьяна пошла открывать.

В дверях стоял высокий молодой человек.

– Извините, – сказал он, – мне сказали, что здесь можно договориться об уроках немецкого.

– Вообще-то можно, – кивнула Татьяна в ответ на условную фразу, – но мне надо проверить ваши знания. Я беру учеников только для совершенствования их знаний. Проходите.

Когда молодой человек вошел в комнату, Бартош с улыбкой встал из-за стола. Теперь уже капитан Бартош и надпоручик Опалка хорошо знали друг друга по курсам парашютистов.

– Давно ждем гостей, – поприветствовал его Бартош, – правда, тебя почему-то никак не ожидал увидеть. Проходи, присаживайся, рассказывай, почему так долго сюда добирался.

Адольф Опалка сел на предложенное ему место, придвинул к себе чашку горячего чая, налитую ему Татьяной, и начал свой рассказ:

– Нас должны были выбросить в Чехии, а выбросили в Моравии. До ближайшей явки более ста километров. В ту ночь, когда нас выбросили, был ужасный ветер, и нас, видимо, здорово разнесло в разные стороны. Я при приземлении здорово повредил ногу, не нашел ни рации, ни кого-либо из моей группы. С рассветом надо было уходить. После недолгих раздумий решил пойти к своей тетке: она как раз живет в Моравии. Путь, правда, тоже не близкий, но другого выхода не было. Не шел, а ковылял. Поднял воротник, уткнул в него нос, когда проходил по деревням, все время кашлял и закрывал себе лицо платком. Надеялся, что подумают, будто у меня туберкулез, и не будут привязываться. До тетки добрался только на третий день. Неделю отсиживался у нее. Днем сидел дома чуть ли не на полу, чтобы никто в окно не приметил. Вечером натягивал теткину юбку и пальто и выходил проветриться во двор. Нога сначала болела жутко, думал даже, что трещина в голени. Но потом прошла. Как только перестала болеть, пошел сюда. Вот, в принципе, и все. Так значит, я первый?

– Первый, – кивнул Бартош, – я завтра уже собирался послать Татьяну по явкам, где вы должны были объявиться. Пойдет, проверит, может быть, еще кого-нибудь найдет.

– А мне бы надо в Прагу, – заметил Опалка.

– Вот завтра и поедешь, – согласился Бартош. – Дадим тебе адрес, там у них что-то вроде приемника. Потом найдут тебе квартиру. Если надо, подправят документы. Там ребята серьезные, помогут. Может быть, встретишься с Габчиком и Кубишем.

– Теплая компания у вас тут подобралась, – улыбнулся Опалка. – Немцы как, не очень досаждают?

– Бывает, – признался Бартош, – вот Вальчика чуть было не сцапали: сумел сбежать, тоже скоро должен в Праге объявиться. Да и у меня тут были с ними неприятности. Вот видишь, теперь с усами хожу.

Весь вечер прошел за разговором: ребята рассказывали чешские, а Опалка лондонские новости.

Парбудице, 14 апреля 1942 года

На квартире Франты Гладены Бартош и Опалка ждали появления Потучека. Было решено, что Потучек будет получать радиограммы, расшифровывать их и приносить сюда, а Опалка и Бартош будут принимать решения, кому чем заняться. Хотя Опалка остался фактически без группы, Бартош советовался с ним на равных, рассчитывая со временем создать отдельную группу, командование которой и возьмет на себя Опалка. Потучек появился далеко заполночь. Он сел за стол, достал из потайного кармана радиограмму и положил ее перед Бартошем. Тот внимательно прочитал текст и покачал головой.

– Ну вот, похоже, мы начнем заниматься делом, – сказал он. – Послушайте: «В течение апреля будет произведена бомбардировка завода „Шкода“. Примите меры для облегчения самолетам точного нахождения цели. Лучше всего разжечь костры вблизи от цели к моменту прилета самолетов. Это можно было бы осуществить с помощью группы „Антропоид“ или какой-либо местной организации. Сообщите о возможности проведения операции. Все связанное с ней должно быть абсолютно секретным, учтите это и вы сами, и все, кто в нее посвящен. День и время будут сообщены заранее. Рассчитайте и доложите, сколько времени понадобится на подготовку. Воспользуйтесь для этого передатчиком группы „Аут дистанс“. Поспешите с его транспортировкой!»

– Это уже что-то, – согласился Опалка, – Надо ехать в Пльзень и провести разведку.

– Надо подумать, кого мы привлечем к этой операции, – заметил Бартош. – Влашека и Франту привлекать, пожалуй, не стоит. Они и так постоянно пропускают работу под всякими предлогами. Боюсь, это скоро начнет вызывать подозрения. Завтра я поеду в Прагу и поговорю с Габчиком. Там должен уже появиться Вальчик. С тобой, Иржи, нас будет шесть человек. Вполне достаточно для такой операции.

– Хорошо бы поговорить и с рабочими со «Шкоды», – заметил Опалка, – Они могут подсказать что-нибудь полезное.

– Этот вопрос надо будет задать Габчику, – ответил Бартош, – У тех, с кем мы связаны, слишком маленькая организация. А вот Габчик связан с организацией, у которой есть свои люди во всех регионах. Пусть поговорит с Индрой.

– А как с транспортировкой моей рации? – спросил Опалка. – Может быть, мне завтра съездить за ней?

– Попробуем обойтись без нее, – покачал головой Бартош, – Пусть будет запасной вариант. Мы уже сталкивались с отказом рации. Во всяком случае на разведку можно будет съездить и без нее.

– Кстати говоря, когда будешь связываться с Лондоном, – сказал Опалка, – напомни им, чтобы самолеты, как только обнаружат сигнальные костры, сбросили зажигательные бомбы и пустили осветительные ракеты, чтобы замаскировать наши поджоги. Вещь элементарная, но англичанам, кажется, надо напоминать и такое.

Прага, 15 апреля 1942 года

Габчик и Бартош встретились, как всегда, в пивной «У кота».

Здесь к ним уже стали привыкать, и это говорило о том, что пора менять место встречи.

– Ну, рассказывай, какие новости, – попросил Габчик, усаживаясь поудобнее.

– Смешной ты, – улыбнулся Габчик, – сидишь в столице, в центре всех событий, а новости тебе рассказывать должен я.

– У нас с Яном голова забита совсем другим, готовимся к операции, – махнул рукой Габчик, – до новостей ли тут.

– Новости, говоришь, тебе, – придвинул к себе кружку пива Бартош, – Вот на днях Опалка появился. Направили его в ваш отстойник к «тете». Может, видел?

– Нет еще, – покачал головой Габчик, – А кто с ним еще?

– Пока никого, – вздохнул Адольф, – Проверили все явки. Некоторые явки провалены, но про парашютистов там никто не слышал, на других никто не появлялся. Подождем еще. Опять разбрасывали, как Бог на душу положит. Как у вас идет подготовка операции?

– Теоретически все разработали, – пожал плечами Габчик, – теперь выжидаем удобного момента. Не все от нас зависит.

– Я к тебе в очередной раз с просьбой.

– Выкладывай.

– Пришел приказ – обеспечить бомбардировку заводов «Шкода», – сказал Бартош. – Они там, видно, рассчитывают, что я это сделаю с новыми группами. А у меня из двух групп один Опалка. Вот и хочу попросить вас подключиться.

– Это поможем, хоть развеемся немного, – оживился Габчик, – Мы ведь, как я тебе сказал, сейчас выжидаем момент. Ну, конечно, какие-то мелочи отрабатываем, но это так. С удовольствием поможем. Твоего Вальчика подключим: он вчера документы получил, теперь может ездить без опаски.

– Очень кстати, – обрадовался Бартош.

– А как ты представляешь себе эту бомбардировку? – поинтересовался Габчик.

– Обозначим завод кострами, свяжемся с самолетами по рации и скажем им, каким образом ориентироваться в отношении костров.

– А маячков «Ребекка», о которых нам говорили на курсах, у тебя нет?

– Маячками пока пользоваться не велели, – покачал головой Бартош. – Но маячки не дадут той точности, которую дают костры.

– Когда начнем?

– Сначала надо будет произвести разведку, – заметил Бартош, – Послезавтра в десять часов утра встречаемся на вокзале в Пльзене. Пойдем, погуляем по окрестностям завода и решим все на месте. Кстати, поговори с Индрой, возможно, он сведет нас с кем-нибудь из рабочих завода для уточнения обстановки.

Лондон, 18 апреля 1942 года

– Ну, как действуют ваши группы в Чехословакии? – поинтересовался президент Бенеш у полковника Моравца.

– Вчера получил радиограмму, что группа «Сильвер-А» готовится к обеспечению бомбардировки заводов «Шкода» в Пльзени, – ответил полковник. – В ближайшие дни будет произведен налет.

– Очень хорошо, – кивнул Бенеш, – жалко только то, что англичане постараются изобразить это дело так, что первую скрипку в нем играли они.

– Ну, для чехов мы сообщим в нашей передаче, что наши люди обеспечивали осуществление этой акции, – успокоил его Моравец. – Я считаю, что бомбардировка окажет очень сильное впечатление на население. Они поймут, что мы ведем с немцами серьезную войну. Русские руководят мелкими операциями, но авиационных налетов еще не делали.

– Возможно, вы и правы, – подумав, согласился Бенеш, – Надо будет мне подготовить выступление и сразу после проведения налета выступить по радио. А как последняя заброска? Все вышли на связь?

– Пока на связь вышел только командир группы «Аут дистанс» надпоручик Опалка, – вздохнул Моравец. – Есть непроверенные сведения, что несколько человек было убито в перестрелке с немцами во время приземления.

– Надо более тщательно подбирать места выброски парашютистов, – наставительно заметил Бенеш.

– Извините, пан президент, – нахмурился Моравец, – но в этот раз, так же как и во все прошлые, группы были выброшены очень далеко от запланированных районов. И это одна из причин, почему парашютисты так долго не могут выйти на связь. Мы планируем их заброску так, чтобы они в тот же день могли оказаться в безопасности на конспиративных квартирах. Могли бы там отдохнуть и обогреться.

– Я еще раз поговорю с англичанами о подготовке для этой цели чешских экипажей, – закивал Бенеш.

– И еще, – полковник порылся в своей папке и достал оттуда какой-то листок, – В последней радиограмме говорится: «По нашим сведениям, в гестапо Праги явился человек, утверждающий, что он английский парашютист. Пришедший сдал крупную сумму денег, оружие и яд. Он указал также место, где была спрятана рация. Рацию гестапо нашло в указанном месте. Если этот человек действительно английский парашютист, то, возможно, провал некоторых явочных квартир связан с его предательством. Действительно ли он является парашютистом и его личность пока установить не удалось».

– Очень печально, – нахмурился Бенеш, – Нам надо пересмотреть принципы отбора в группы парашютистов. Тот случай с рядовым Каминским, а теперь это.

– Мы подумаем над этим, – согласился Моравец. – И все же, в Чехословакии наши люди обеспокоены. Этот предатель вполне может взять на себя роль провокатора и выявить всю сеть. Сообщение очень тревожное. Сейчас мы пытаемся выяснить, кто это такой. Запрошены характеристики на всех, кто был заброшен 28 марта.

– Боюсь, эти характеристики вам не помогут, – заметил Бенеш. – Вам же давали такие же характеристики, когда вы отбирали людей на курсы. Что могло измениться за это время? Ничего.

– Может быть, вы и правы, но мы все же должны попытаться вычислить предателя, – настаивал на своем Моравек, – А теперь я бы хотел вам зачитать еще один отрывок из последней радиограммы.

Он снова порылся в папке и начал читать:

– Пражские биржевые круги получили из своего источника сообщение о том, что некоторые представители британского правительства по собственному почину обсуждали недавно с немцами в Лиссабоне вопрос о сепаратном мире. Происшедшие затем перемены в составе британского правительства вызваны якобы разоблачением именно этого факта.

– Полная ерунда! – взорвался Бенеш. – Полагаю, что в предстоящем наступлении немцы напрягут последние силы и добьются каких-то успехов, будьте к этому готовы, но это не должно нас ни поколебать, ни деморализовать. Если им удастся продвинуться, допустим, до Кавказа, это серьезно осложнит положение и, прежде всего, будет означать затягивание войны. В таком случае со стороны Германии можно было бы ожидать предложения компромиссного мира. Возникла бы кризисная ситуация, которая могла бы способствовать осложнению отношений между союзниками. Полагаю, что в такой ситуации у каждой стороны появилось бы желание воевать до победного конца. Если столь опасная ситуация возникнет, то сегодняшняя обстановка в Протекторате и в Словакии, то есть имеющее место сотрудничество с немцами, Гаха в качестве президента, правительство Протектората Э. Моравца, а также Тисо и Тука – в Словакии – все это может поставить нас в весьма затруднительное, если не критическое положение. Мы не можем закрывать на это глаза.

Он перевел дух и продолжил:

– В такой ситуации может оказаться желательной или даже необходимой какая-то насильственная акция, бунты, диверсии, саботаж, манифестации. С международной точки зрения такие действия являлись бы для судьбы нации спасительными, даже если бы и стоили больших жертв. Я повторяю: в настоящей обстановке наличие этих двух так называемых правительств (то есть чешского коллаборационистского правительства во главе с Гахой и квислинговского правительства марионеточного Словацкого государства во главе с Тисо) наносит огромный ущерб и народу и государству. Я констатирую это без каких-либо оговорок, принимая во внимание и Мюнхен, и то, почему он стал возможен. Даже если соглашательство является более или менее вынужденным, для него существуют определенные моральные пределы. Попытки оправдать его тем, что все это делалось во имя народа, будут оценены после войны историей, и, вероятно, эти доводы могут быть приняты только в определенной степени, а может быть, и вообще не будут приняты во внимание. Вплоть до появления Гейдриха мы не трогали Гаху, иногда даже вступались за него. Но с этого момента наступил перелом. То, что случилось после ухода Элиаша, оправдать нельзя. Примерно так им и передайте.

– Хорошо, – кивнул Моравец, – пока у меня все.