Текст книги "Возвращение бумеранга"

Автор книги: Сергей Буренин

Соавторы: Олег Семергин-Каховский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Манчестер, 15 декабря 1940 года

Йозеф Габчик сидел в армейской столовой и только приступил ко второму, когда к нему подошел командир роты.

– Когда пообедаешь, зайди в канцелярию, – сказал он ему, – тебя там ждет рождественский подарок.

Йозеф поднял удивленный взгляд, но командир уже прошел дальше. Иногда солдаты получали письма с родины, отправленные неизвестно с какой оказией, они приходили в канцелярию, но в основном письма получали те, у кого родственники жили в столицах, в Праге или Братиславе. Габчик на такое не рассчитывал.

Он быстро покончил с обедом и поспешил в канцелярию.

Когда он вошел в канцелярию, писарь, молодой сержант, попавший в армию с филологического факультета, порылся среди бумаг, достал большой листок и, широко улыбнувшись, сказал:

– Ну, расписывайся за свой подарок.

Йозеф удивленно взял листок и быстро пробежал глазами текст. Это был приказ о присвоении ему звания ротмистра.

– Так, смотришь, – пошутил писарь, – к концу войны и генералом станешь.

– Если она и дальше так будет тянуться, то можно дослужиться и до маршала, – буркнул Габчик.

Его уже давно угнетала бездеятельность. В Польше и Франции они сражались, а здесь, в Англии были одни только разговоры, если кто и сражался, так это флот и авиация.

Первым, кого он встретил, выйдя из канцелярии, был Адольф Опалка.

– Тебя можно поздравить, – весело улыбнулся он.

Новости здесь распространяются, как в маленькой деревушке, подумал Габчик.

– Поздравить можно было бы, если бы мы начали действовать, – вздохнул Йозеф. – Надоели все эти разговоры и ожидания.

– Это точно, – вздохнул Адольф, – Сначала все говорили, что немцы вот-вот высадятся в Англии, теперь говорят, что мы сами высадимся в Европе, а воз так на месте и стоит.

– Я хочу подать заявление на курсы бортстрелков, – признался Габчик, – Потери в авиации большие, бомбардировщиков, в большинстве случаев, теряют вместе с экипажем. Может, и возьмут. Говорят, у них уже есть полностью чешские экипажи.

– Попробуй, – пожал плечами Адольф. – Попробуй, хотя мы им и здесь нужны: нас бросят вперед в первых рядах. Англичане не любят воевать своими руками, вспомни Францию.

Уже вечером в казарме Йозеф уселся на койке, положил на колени книжку, разложил на книжке чистый лист бумаги и начал писать:

«Я родился 8 апреля 1912 года в Полувеси, Жилинский район. По профессии слесарь-механик. Окончил начальную школу в Раецке-Теплицах. 4 класса средней школы и 2 класса училища металлистов окончил в Коваржове, район Милевско. Действительную военную службу проходил с 1 октября 1932 года в 14-м полку в Кошице. Школу сержантов окончил в Прешове четвертым с оценкой „отлично“ в чине младшего сержанта. Остался в чехословацкой армии на сверхсрочную службу в чине сержанта. Через три года службы по собственной просьбе был переведен на военный завод в Жилину.

Во время оккупации ЧСР я был определен на работу в хранилище боевых отравляющих веществ на склад № 5 в Скалке-у-Тренчина. Сделав непригодными запасы иприта, хранившиеся на складе, 1 мая 1939 года бежал из Словакии в Краков, где вступил в чехословацкую воинскую часть. Из Кракова я был направлен во Францию, а оттуда – в Иностранный легион. После начала войны был переведен в чехословацкую армию во Франции. На фронте я имел звание старшего сержанта и был заместителем командира пулеметного взвода. В первом же бою я стал командиром взвода. В Англию прибыл на последнем транспорте, который уходил из Франции. 15 декабря получил звание ротмистра. 28 октября награжден Чехословацким боевым крестом. В настоящее время являюсь заместителем командира взвода 3-й роты 1-го батальона.

Моя гражданская специальность – слесарь-механик. Я прошу перевести меня в авиацию, так как надеюсь, что знания слесаря-механика лучше всего смог бы применить в авиации. По мере сил я хотел бы внести свой вклад в дело освобождения Чехословакии, в дело нашей общей победы – нашей и союзников.

Подавая настоящее прошение, я отдаю себе отчет в том, что при переводе в авиацию я потеряю материальные преимущества, которые имею, неся службу в 3-й роте 1-го пехотного батальона. Я был бы счастлив стать авиастрелком. По всем указанным выше причинам прошу положительно решить мой вопрос о переводе в авиацию».

Белград, 4 февраля 1941 года

Пауль Тюммель подошел к небольшому двухэтажному зданию на окраине Белграда. Краска на здании выцвела и облупилась, дверь давно не красилась и была разбита. Около дверей висела неказистая вывеска, гласившая: «Экспорт-импорт сельскохозяйственной техники».

Могли бы организовать и что-нибудь поприличней, подумал Тюммель, входя в подъезд. Он поднялся по видавшей виды лестнице на второй этаж и вошел в приемную. В приемной секретарша средних лет что-то бойко отстукивала на пишущей машинке. Здесь был более презентабельный интерьер: на полу лежал цветастый ковер, кругом были расставлены цветы, стены сверкали свежей краской.

– Что вам угодно? – оторвалась от своего занятия секретарша.

– Я вчера звонил и разговаривал о поставке двух комбайнов для уборки картофеля, – ответил Тюммель.

– Проходите в кабинет, пан Кочек вас ждет.

Тюммель прошел в кабинет. Кабинет, также как и приемная, дышал процветанием: массивный дубовый письменный стол, в углах и на окнах цветы, мягкий ковер, перед диваном журнальный столик, по бокам от которого стояли два мягких кожаных кресла. В кабинете сидели два мужчины, оба явно чехи. Одному было лет тридцать, среднего роста, блондин, с круглым румяным лицом. Второй уже в годах, с намечающейся лысиной, склонный к полноте, чем-то напоминал школьного учителя.

Тот, что постарше, встал, сделал несколько шагов навстречу, протянул руку и представился:

– Полковник Франтишек Моравец.

– Очень приятно встретиться, – ответил Тюммель, – Не часто доводится встречаться с главой разведки государства.

– Не скромничайте, – улыбнулся Моравец. – Насколько мне известно, Канарис принимает вас в любое время.

– У Канариса я числюсь не просто агентом, а начальником направления, – в тон ему ответил Тюммель.

– Я решил встретиться с вами, – перешел к делу Моравец, – чтобы обговорить наше дальнейшее сотрудничество и решить некоторые организационные вопросы. Сейчас еще действует этот югославский канал, но, боюсь, скоро он тоже закроется.

– Да, похоже, дело идет к этому, – согласился Тюммель. – И какие же вопросы вам хотелось бы обсудить?

– Мы очень благодарны вам за предоставляемую нам информацию, – сказал Моравец, – Наше правительство высоко вас ценит, и лично президент Бенеш просил передать вам свою благодарность. А в первую очередь я хотел бы обсудить с вами каналы связи. В прошлом году у нас с вами получилась небольшая заминка. Мы постараемся, чтобы такого больше не происходило. Сейчас в Чехословакии работает всего лишь одна наша группа, имеющая рацию. Надеюсь, в скором времени их будет больше, тогда задача упростится. А во-вторых, это не упрек, а просьба, мы бы хотели, чтобы вы пользовались только проверенной информацией. Вы нам передавали несколько дат начала вторжения в Англию, но оно так и не осуществилось.

– В последнем нет моей вины, – полковник было протестующе поднял руки, но Тюммель жестом его остановил и продолжил: – У нашего ОКВ часто возникают желания, которые не соответствуют действительности. Дата вторжения несколько раз переносилась, и, в конце концов, наши генералы поняли, что у них нет на это сил. Та информация, которую я вам передаю, исходит из первых рук: я вхож в СД и гестапо, у меня много друзей, занимающих высокие посты в вермахте.

– Извините, – кивнул Моравец. – Я всегда считал, что немцы реалисты и хорошо рассчитывают свои возможности.

– Это так, – грустно улыбнулся Тюммель, – но к великому сожалению наших полководцев, Гитлер часто просто навязывает им решения, которые не совсем согласуются с действительностью. Отсюда и частое изменение планов.

Мужчины уселись вокруг журнального столика и приступили к обсуждению технических деталей предстоящего сотрудничества в новых условиях. К концу беседы обе стороны были очень довольны достигнутым взаимопониманием.

Полковник Моравец достал бутылку хорошего французского коньяка, разлил его по рюмкам и предложил:

– За дальнейшее успешное сотрудничество.

Прага, 10 марта 1941 года

К советскому посольству подошел мужчина средних лет. На нем была тирольская шляпа и элегантный макинтош, правая рука его была затянута в черную перчатку.

– По какому вопросу? – не ответив на приветствие, спросил его дежурный чиновник, сидящий за стойкой в фойе посольства.

Мужчина подошел к стойке, положил на нее обычный почтовый конверт и сказал:

– Передайте, пожалуйста, это лично в руки посла.

После чего развернулся и вышел.

Чиновник внимательно ощупал конверт, посмотрел его на свет и только после этого положил на край стола.

Когда через полчаса в здании появился посол, чиновник передал ему конверт, рассказав, как он попал к нему. В ответ посол только кивнул головой.

Поднявшись в свой кабинет, посол разделся, сел за письменный стол и вскрыл конверт. Там оказался небольшой листок бумаги, на котором было написано: «В мае Германия планирует вторжение в СССР».

Лондон, 5 апреля 1941 года

В кабинете полковника Моравца раздался телефонный звонок.

– Это президент Бенеш, – услышат он в трубке. – У меня для вас приятные новости. Срочно приезжайте.

Через час полковник уже стоял перед президентом.

– Проходите, усаживайтесь, – радушно поприветствовал его Бенеш, – Я сейчас скажу, чтобы принесли кофе. Хотя такое событие надо отметить чем-нибудь другим. Что мы и сделаем во время нашего разговора, – по-мальчишески озорно подмигнул он. – У меня для таких случаев в запасе есть не что-нибудь, а настоящая чешская сливянка.

Президент, словно специально тянул время. Он суетливо ходил по кабинету, достал рюмки и бутылку сливянки, и только когда секретарша принесла кофе и вышла из кабинета, он уселся напротив Моравца.

– Наконец-то мы добились успеха, – ликующе сообщил он, – Министерство обороны согласилось начать подготовку наших военных для заброски их в Чехословакию. Вам надо будет в ближайшее время составить список кандидатов. Список составьте с запасом, чтобы они могли отобрать тех, кто им больше подходит, поэтому к списку должна быть приложена подробная характеристика на каждого кандидата. А также составьте предварительный план операций, которые вы собираетесь провести в Чехословакии.

– Это действительно добрая весть, – улыбнулся Моравец. – Нам надо как можно быстрее продублировать связь с Рене. Кстати, у меня уже есть подготовленный человек. Он прошел спецподготовку еще в Чехословакии. Хорошо бы было договориться забросить его как можно быстрее. Необходимо просто познакомить его с новой техникой. Думаю, англичане согласятся на это: они не меньше нас заинтересованы в получении информации от Рене.

– Отныне такими вещами и переговорами вы будете заниматься сами, мой дорогой Франтишек, – улыбнулся президент. – Я свое дело сделал: получил разрешение. Теперь должны работать вы, специалисты. Вы свяжетесь с капитаном Дугласом, это офицер из Управления специальных операций, которое недавно создано по настоянию Черчилля. Теперь будете работать напрямую с ним. Я буду вмешиваться в вашу работу, только по вашей просьбе в случае возникновения политических трудностей.

Бенеш налил по рюмочке сливянки, они выпили за успех начинаемого дела, после чего президент сказал:

– Вы мне говорили, что коммунистическое Сопротивление благодаря своей активности завоевало большую популярность. Теперь и мы сможем активизировать наши действия. И вот о чем я подумал, возвращаясь из Министерства обороны: когда будете формировать группы, ориентируйте две-три группы на покушение на высокопоставленных чиновников. Мы убьем, например, Франка или вашего однофамильца министра Эммануила Моравца. Потом по радио объявим, что они приговорены чешским правительством к смертной казни, и приговор приведен в исполнение. Это, думаю, резко поднимет наши акции.

– Это принесет нам определенную известность, – покачал головой Моравец, – но пойдет ли это на пользу? После таких акций по стране прокатится волна жестоких репрессий. Пострадает большое количество народа, и в первую очередь это будут сочувствующие Сопротивлению люди. Это может просто озлобить людей против нас.

– Нисколько! – воскликнул Бенеш. – Наоборот, это должно настроить народ против немцев и увеличит сопротивление. Мы просто заставим немцев показать свое истинное лицо.

– Такое «истинное лицо» покажет любое правительство, если его начнут отстреливать, – продолжал возражать Моравец. – Я не вижу в подобной акции ничего полезного, но если это приказ, то я его выполню.

– Считайте, что это приказ, – твердо сказал Бенеш. – Потом вы увидите, что я был прав. Поверьте, я вошел в правительство со дня основания республики, и я знаю психологию народа.

Лондон, 8 апреля 1941 года

Перед Моравцем стоял высокий, стройный молодой ротмистр.

– Ротмистр Отмар Ридл по вашему приказанию прибыл, – отрапортовал молодой человек.

Моравец встал из-за стола, подошел к нему и представился:

– Полковник Моравец, начальник разведки Чехословацкой освободительной армии. Проходите и садитесь, у меня к вам серьезный разговор.

Ротмистр скованно сел на предложенный стул и застыл в ожидании. Моравец сел на свое место и продолжил:

– Насколько я знаю, вы еще в Чехословакии прошли подготовку, как парашютист-разведчик.

– Так точно, пан полковник, – кивнул головой молодой человек. – Я уже два раза подавал рапорт с просьбой использовать меня в соответствии с моей подготовкой.

– До сих пор мы не могли ничего сделать, – развел руками Моравец, – у англичан не было самолетов, способных долететь до Чехословакии и без заправки вернуться обратно. Но теперь ситуация изменилась, и мы хотим предложить вам выполнить одну опасную операцию. Хочу сразу предупредить, что это дело сугубо добровольное – если вы откажетесь, это никак не отразится на вашей дальнейшей службе. Мы хотим забросить вас в тыл к немцам, точнее, в Чехословакию, для выполнения там особого задания. Вы согласны?

– Я именно это и просил, – просиял молодой человек. – Конечно, согласен.

– Очень хорошо, – кивнул Моравец. – Тогда я посвящу вас в некоторые детали. Вы будете первым из чешских парашютистов, за вами последуют другие. Операцию, которую вам предстоит выполнить, мы назвали «Бенджамин». Вас выбросят с самолета неподалеку от Праги. Вы хорошо знаете Прагу?

– Я там учился в кадетском корпусе, – поспешно заверил молодой человек.

– Ах да, правильно, – спохватился Моравец. – Мы ведь это учитывали, когда рассматривали вашу кандидатуру. Основная цель операции – установить связь с одним из наших очень ценных агентов. Сейчас с ним работает группа наших разведчиков, но нам необходимо установить с ним дополнительные каналы связи. Ваша главная задача будет поддерживать связь с этим агентом. Работать будете в непосредственном контакте с уже действующей там группой. Возможно, они будут привлекать вас к своим операциям, можете принять в них участие, но помните, что основная ваша задача – связь. Попутно мы будем давать вам задания разведывательного характера. Привлекайте к своей работе местное население. Но проявляйте при этом осторожность: как это ни прискорбно, но какая-то часть населения поддерживает немцев, к тому же, нельзя сбрасывать со счетов и умелую работу гестапо.

Моравец порылся среди бумаг у себя на столе, нашел чистый лист, положил его перед собой и сказал:

– Сейчас я напишу вам направление на курсы. Курсы продлятся неделю. Вы освежите в памяти то, что уже знаете и познакомитесь с новым снаряжением. После этого мы решим вопрос с вашей заброской. Явки, пароли и подробности задания получите перед заброской. Сейчас с этим направлением отправитесь в Министерство обороны Англии и найдете там капитана Дугласа. Он вам скажет, когда и куда явиться. Желаю удачи.

Военный полевой аэродром в Шотландии, 18 апреля 1941 года

Ротмистр Отмар Ридл сидел на летном поле и ждал, когда самолет вырулит на взлетную полосу. Совершенно неожиданно рядом с ним возник полковник Моравец.

– Пришел проводить вас, – смущенно улыбнулся он, – Как-никак, вы наш первенец. Мне очень хочется, чтобы у вас все получилось.

– Мне тоже этого бы хотелось, – улыбнулся в ответ Риал, – Думаю, первый этап пройдет без труда. Раз я первый, то немцы вряд ли будут прочесывать лес после того, как над ним пролетит самолет. Документы у меня в порядке, и до Праги добраться не составит труда.

– Я тоже так думаю, – кивнул Моравец, – но нельзя забывать о всяких случайностях. Будьте все время настороже.

В это время на взлетную полосу вырулил большой двухмоторный бомбардировщик. Он остановился в самом начале полосы, в фюзеляже открылась дверь, и там появился пилот. Пилотом был молодой белобрысый веснушчатый парень.

– Карета подана, – весело объявил он, – прошу на посадку, – провожающих просим покинуть перрон.

Моравец подтолкнул Ридла к самолету и сказал:

– Да хранит тебя Господь.

Ридл сделал несколько шагов, обернулся, махнул Моравцу на прощанье рукой и начал подниматься по спущенной пилотом металлической лестнице. Когда Ридл оказался в узком коридоре, который тянулся вдоль всего фюзеляжа, пилот критически осмотрел его и сказал:

– Вы довольно легко одеты. Замерзнете. Ваше место комфортабельным никак нельзя назвать. Сейчас я принесу вам летную куртку. Перед прыжком оставите ее в самолете вместе со шлемом. Я вас предупрежу за три минуты до прибытия на место. Вам придется самому пристегнуть вытяжной строп и открыть люк. Прыгаете по моей команде.

– Я знаю, – кивнул Ридл.

– Это я на всякий случай, – пояснил пилот. – Некоторые перед выброской начинают так волноваться, что забывают все, чему их учили. Однажды один парень даже позабыл пристегнуть вытяжной строп. Хорошо хоть догадался открыть запасной парашют.

Куртка оказалась очень кстати. Отмар сидел в коридоре фюзеляжа на жестком откидном сиденье недалеко от люка. Люк, похоже, был только слегка прикрыт: всю дорогу он дребезжал и из него ужасно дуло. Наконец, Ридл услышал в наушниках:

– Готовность три минуты.

Он встал, отключил связь, пристегнул вытяжной строп и открыл люк. Через три минуты в конце коридора показалась голова молодого пилота, который махнул рукой. Ридл собрался и шагнул в пустоту.

Он приземлился в небольшой лиственной рощице. Ночь была лунная, поэтому он без труда смог разглядеть метрах в ста дорогу.

Ридл нашел парашют со своим снаряжением, проверил целостность груза, после чего закопал оба парашюта, спрятал рацию, взрывчатку и прочие вещи, которые ему были не нужны в первое время, и вышел на дорогу.

Он прошел километра три и только тогда приблизился к городку. С правой стороны дороги в полумраке серым пятном виднелся указатель. Отмар подошел к указателю и прочитал: «Ландек».

Ридл сел на камешек рядом с указателем и закурил. Первые несколько секунд в его голове крутились только всевозможные эпитеты в отношении английских летчиков. Моравец как в воду глядел, когда говорил о случайностях: вместо Чехословакии Ридла выбросили в Австрии в альпийском Ландеке. Теперь ему надо было с чешскими документами пройди по Австрии до чешской границы и пересечь ее.

Отмар вернулся на место приземления, откопал рацию, подготовил ее к работе и составил свою первую шифровку: «Был выброшен в Австрии, район Ландека. Бросаю рацию и пытаюсь пройти в Чехию. Бенджамин».

Это была первая и единственная радиограмма, которую передал Ридл.

Берлин, 24 апреля 1941 года

Гейдрих сидел у себя в кабинете и просматривал накопившиеся за сутки сводки и рапорта. Один рапорт привлек его внимание. В рапорте говорилось, что на чешско-австрийской границе задержан молодой человек. У него имелись чешские документы, но только те, которые существовали в Чехословакии до возникновения протектората, никаких новых документов не обнаружено. При себе молодой человек имел 50000 рейхсмарок и пистолет «Вальтер Р-38». Задержанный утверждает, что занимался контрабандой, но не имеет представления ни о ценах, ни о потребностях рынка. Местное отделение гестапо подозревает, что молодой человек является английским парашютистом.

Бред какой-то, подумал Гейдрих. Англичане выбрасывают довольно большое количество парашютистов в Бельгии, Голландии и Франции. Ни в Чехословакии, ни в Австрии пока об английских парашютистах не слышали. К тому же, англичане тщательно подготавливают своих диверсантов, и выбрасывать парашютиста в Австрии с чешскими документами не будут. Возможно, парень действительно контрабандист, но контрабандист крупного масштаба, о чем говорит такая большая сумма денег. Возможно, он занимается чем-то вроде оружия, тогда понятно, почему он не знает цены и потребности рынка, но о своем истинном занятии не рискует говорить. Но, может быть, все же в заключении местного гестапо что-то и есть.

Гейдрих сделал на рапорте пометку: «Докладывать о результатах еженедельно» и отложил рапорт в сторону.