355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Радин » Кодекс Ордена Казановы (СИ) » Текст книги (страница 17)
Кодекс Ордена Казановы (СИ)
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 17:01

Текст книги "Кодекс Ордена Казановы (СИ)"


Автор книги: Сергей Радин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Ксандр, это люди?!

– Бежим, сколько можем! Нам бы до Волчьего колодца добраться, а там!..

Усталые, перемазанные кровью, воняющие собачьими внутренностями, они припустили за Ксандром. Лёхину бежалось легко: он прикрывал Мокия и Василька, а они, измотанные, бежать, скажем, наравне с Павлом, уже не могли. Так что Лёхин мог и отступать, и одновременно вспоминать с содроганием: на медвежьих лошадках сидели странные существа – воображение Лёхина отказывалось сравнивать их с кем бы то ни было. Впрочем, нет. Веник. Или виденный на рисунках соломенный сноп. Только сноп, кажется, перевязывают в одном месте, а здесь – стянули так, что получилась соломенная кукла. Более-менее отчётливо выражена башка – копёшку для снопа согнули и сгиб подвязали под "шею" и в самую середину башки воткнули раззявленный капкан на волка. И держала в руках эта пародия на человека какое-то короткое копьё. Естественно, ассоциации Лёхин искал не просто так, не от желания помедитировать над темой.

– Ксандр!

– Ай?

– Они горят?

Ксандр споткнулся, но на ногах удержался.

– Нам то неведомо!

– Ну и зря… – пробормотал Лёхин. – Павел, ты куришь. Зажигалка есть?

– Была!

– Потерял, что ли?

– Наверное!

Лёхин пораскинул мозгами. Был пистолет – появился меч. Думай, Лёхин, думай.

– Павел, а что-нибудь неизвестное в кармане появлялось?

– Да! Камни какие-то!

– Дай сюда!.. Мокий, что это?

– Кремень да кресало!

– Огонь высекать?

– Ну!

– Не нукай, не запряг… Ксандр, успеваем до вашего колодца?

– Не-е, где ж тут!..

На бегу Лёхин размотал с себя плащ и с треском разорвал пополам. Одну часть сунул Васильку.

– Рви дальше!

– Лёхин, что надумал?

– Факелы!

– Думаешь?..

– Приходится! Попытка не пытка, а солома не камень!

Они остановились в полукилометре от округлых, ярко-белых в лунном свете глыб, которые Ксандр и объявил колодцем. Дальше бежать нельзя, потому как загонщики ровным полумесяцем взяли беглецов в клещи… Лёхин ещё успел вздохнуть: как быстро и легко он пробежал расстояние от города до каменной дыры, где томился Павел, и как тяжело даётся обратный путь.

Но и остановились не только для того, чтобы в дикой спешке смастерить импровизированные факелы – в ход, кроме Лёхиного плаща, пошли деревянные стрелы из колчана Василька. Пока тонкие концы вражьего полумесяца шли на соединение, беглецы уговорились пятиться к Волчьему колодцу – насколько смогут даже в обороне с загонщиками. Почему Ксандр и двое его подопечных так сумасшедше истово надеялись, что за белыми камнями ждёт спасение, объяснить не сумели. Но Лёхин их убеждённостью проникся. Да и что делать? Надежда нужна.

Полумесяц сомкнулся в круг.

Был момент, когда люди сильно пожалели об отсутствии горючего. Очень уж чадили лоскуты шерстяного плаща, пока не разгорелись хорошенько. Огонь до поры до времени прятали в середине компании. Очень кстати Мокий додумался в первых язычках пламени поджечь все стрелы Василька. Теперь не надо мучиться с высеканием огня в экстремальной ситуации.

Первый же загонщик, пославший свою медвежью лошадку прыгнуть на "дичь", упал – задавленный панически прыгнувшим набок от внезапного огня перед носом животным. Мокий мгновенно выпрыгнул из огненного круга и просто-напросто ударил колом барахтающегося противника, пригвоздив к земле. Лошадка, задавившая своего всадника, била в воздухе всеми четырьмя лапами и выла насморочным воплем, пронизывающим голову самой настоящей головной болью. Через секунду загонщик вспыхнул – солома! – и обмяк под взревевшим мутантом.

Как Лёхин пожалел, что не надел ременную "сбрую", придуманную для него домовыми! Сколько там мелочи метательной!..

И – забыл о жалеемом. Визжа, как доведённые до истерики девицы на концерте какого-нибудь кумира, загонщики пришпорили ездовых животных. Видимо, решили задавить численностью. Но "лошадки" задирали морды, всё так же гнусаво ревели, мотая башкой, и наотрез отказывались лезть на огонь, маленький, но умеющий причинять боль.

Пока суд да дело, люди медленно, но верно двигались к Волчьему колодцу.

45.

– Берегись, вой!

Оказывается, надо был жалеть не об отсутствии ремней с метательным снарядом, а об отсутствии щита… Оглянулся Павел. Лёхин понял его без слов: и смысл был выбрасывать доспех? Всё равно догнали! А сейчас пригодился бы!.. Эх, знать бы, где упадёшь – соломки-то постелил бы…

Загонщики обрушили на беглецов ливень из стрел, коротких, тонких, с хорошей пробивной силой. Вскрикнул Павел, схватившись за правое плечо. Коротко зашипел Мокий. Но разбойникам легче: все одеты в подобие коротких тулупов. Прикрыться хоть чуть-чуть, да можно. А вот как быть воям?

Лёхин выругался и замер: "Нас мало – бьют в основном с одной стороны, чтоб своих не тронуть. Напротив лучников – почти никого!"

Он обернулся к Васильку, который брёл согнувшись и мелкими шажками, закрыв голову одной рукой. В другой руке он держал "букет" горящих стрел.

– Василёк, дай стрелы!

Не разгибаясь, парнишка протянул пылающий "букет".

– Встань! Я тебя прикрою – ты стреляешь в лучников! Быстро!

Сообразив, что удумал Лёхин, Ксандр дал хорошего пинка младшему товарищу, приводя его в чувство. Василёк быстро встал на одно колено, размотал тетиву с полутораметровой палки, которую носил, едва ли не прижимая к сердцу. Лук согнут, тетива сноровисто наброшена узелковой петлёй на другой конец – все действия заученно чёткие под прикрытием меча-складенца. А Лёхин крутил "мельницу", о которую спотыкались вражеские стрелы, и буквально молился на свой снисходительный меч, который лучше хозяина знал, как нужно драться. Ибо Лёхин только придумал, что будет быстро-быстро крутить оружием вкруговую, а вот меч, как часто бывало, повёл его руку в жёстком приёме.

Спрятавшись за Лёхиным и его "мельницей", Мокий подал горящую стрелу из "букета".

– Готов? – спросил Лёхин, с тревогой обнаружив: загонщики лупят "лошадок", собираясь стронуться с места и с другой позиции расстрелять строптивых беглецов.

– Готов!

– Стреляй!

Парень оказался умницей. Лёхин предположил – он выстрелит в одного из загонщиков, – как сделал бы он сам. Но, едва Лёхин крикнул, отдёрнув меч, Василёк пригвоздил руку одного из загонщиков к шее "лошадки". Загорелся загонщик – вспыхнула густая шерсть медведеподобной ездовой твари, взвившейся к тому же на дыбы. Горящий загонщик не удержался – "руку" пожрал огонь, а больше ничего не удерживало его в седле! – и со вздыбившейся животины соскользнул на соседних всадников… Пламя жадно рвануло в стороны – и впечатление, что именно оно заголосило, завопило, обжираясь, не оставляло Лёхина.

"Мельница".

– Готов?

– Готов!

– Стреляй!

Уже после третьей стрелы ужас и паника в стане загонщиков пошли по такой нарастающей, что беглецы сначала попятились, а затем бросились на прорыв в слабом месте окружения. Здесь, растерянные и перепуганные, загонщики пытались сразиться с людьми топорами и кривыми сабельками. Но там они шарахались от одного движения к ним руки с факелом. И вот так, почти всего лишь сопровождаемые странным эскортом, мохнатым и оскаленным, визжащим и ревущим, они добрались-таки до Волчьего колодца.

Вообще-то Лёхин предполагал: уверенность Ксандра, что стоит им дойти до Волчьего колодца – и они спасены, зиждется на знании, например, о подземном ходе до города. Изумлению не было предела: Волчий колодец – это белые валуны, наваленные вкруговую, а в середине оказалась не каменная или каменистая площадка, а самая настоящая – сначала на ощупь – лужайка. Хм… С травой.

Первым за валуны прыгнул Ксандр – и тут же развернулся помочь Павлу: тот тащил раненого Мокия, чьи ноги поддерживал и Василёк. Прикрывал организованное отступление Лёхин. Он так увлёкся "драчкой" с двумя настырными загонщиками, что чуть не получил пинок под колени от валуна, на который пятился.

Шуршащий свист – в ночном воздухе мелькнула ярко-жёлтая птица. Это выстрелил Василёк. Поджёг одного – второй, испугавшись огня, убежал сам. Впрыгнув за валуны, Лёхин рассмотрел: Василёк, согнув лук, снимает петлю тетивы.

– Это была последняя стрела?

– Ага.

– Хорошо, что второй об этом не знал, – пробормотал Лёхин и оглядел лужайку, переведя зрение на тонкий уровень. Земля как земля. Ну, травка. А где колодец? – Ксандр, я что-то не понял, это колодец?

– Нет, это не колодец. Это место так прозывается – Волчий колодец, – обстоятельно объяснил Ксандр, сидящий на корточках перед Мокием. – Сюда ни загонщик зайти не может, ни охотник. И оружие не может пройти белый камень, коли он кого защищает. Сам не видел, но люди баяли.

– Да ведь измором возьмут – с голодухи сами выйдем!

– Не-е, нам до восхода солнышка посидеть, а там…

– Что – там?

– Спасались люди, а как – не говорено.

– Лёхин, подойти сюда. Плохо дело.

Мокий дышал хрипя, со всхлипами, но, как понял Лёхин, не оттого что умирал или раны тяжёлые, а потому как сильно испугался.

– Пять стрел! – злобно сказал Павел, срывая с себя майку. – Раны неглубокие, кровищи только натекло. Антисептика бы сюда, хоть самого лёгкого. Боюсь заражения… Стрелы, блин, у них грязные, и вообще… Сгорит ведь парень.

Он начал рвать майку на полосы, а Лёхин поразмыслил немного и обратился к Ксандру:

– Ксандр, у тебя есть с собой… – он замолчал, поискал замену к "спирту" и закончил: – Что-нибудь хмельное? Медовуха какая-нибудь?

– А пошто тебе, вой? – подозрительно скосился на него Ксандр. И Лёхин вздохнул с облегчением: есть! Иначе бы ответил коротким "нет!".

– Мокию раны помазать, чтоб зажили быстрее.

– И чтоб не воспалились, – добавил обнадёженный Павел.

– Много ль надоть-то?

– Да нет. Чуток хватит – на раны.

А потом Павел сноровисто чистил раны охающему Мокию. Заинтересованно склонились над ним Ксандр и Василёк. А недоумевающий Лёхин оглядывал плотное кольцо вокруг Волчьего колодца – и понять не мог: почему загонщики смотрят с ненавистью, но ничего не предпринимают? Вот ведь только руку протяни – и наткнёшься на свирепо оскаленную морду "лошадки". Здесь, среди белых камней, всего в метр высотой, беглецы как на ладони. Именно теперь их можно брать тёпленькими!.. А эти остановились – и ни гу-гу!

Э-э, нет… Один решился. В тёмно-синем воздухе глухого предрассветья загонщик, стоящий даже не у камня, а в толпе, поднял маленький лук. Остальные, из тех, кто увидел, выпучили на него бусинки-глазки, а потом снова уставились на Волчий колодец. Но уже не на спасавшихся в нём, а на камни.

Лёхин замер: камень, напротив которого целился лучник, чуть дрогнул. Кажется, загонщик тоже заметил движение, но лука не опустил. Пауза… Камень задвигался уже настолько отчётливо, что привиделось: некий зверь чуть качнулся из стороны в сторону, словно утаптывая место или разминая застывшую спину.

– Ксандр…

Разбойник мгновенно очутился рядом.

По камню плеснула странная, рубчатая волна, удлиняя и формируя его.

– Волчий… – на выдохе прошелестел Ксандр.

Пронзительный визг, смешанный с суматошным рёвом, шлёпанье тяжёлых лап по каменистой дороге – жутковатое кольцо из уродливых, словно состряпанных на скорую руку людей и ездовых животных превратилось в ад: давя друг друга в спешке, загонщики разворачивались и драли от нечаянно разбуженного ужаса.

А Лёхин и Ксандр пятились к центру, где раненого перестали врачевать и теперь с огромным изумлением смотрели на происходящее.

А камни вокруг шевелились и медленно, но неотвратимо превращались в громадных белых волков. И была в этом превращении необыкновенная, царственная красота, и Лёхин испытывал странное ощущение: это когда-то происходило! Он видел эти агрессивно вздыбленные холки и прижатые уши, слышал рокочущий жуткий рык… А когда звери кинулись вдогонку за визжащими от ужаса загонщиками, в его сознании будто переключили что-то. Лёхин рухнул на колени и зашёлся в неудержимом хохоте. Он уже выл и плакал от смеха, когда его схватили за плечи. Сильные руки подняли его, хорошенько встряхнули – так, что он едва не прикусил язык.

– Лёхин! Чёрт бы тебя!..

Заслышав голос Павла, Лёхин снова захохотал, несмотря на уже мучительно болевший от смеха живот. И, трясясь в руках разъярённого Павла, он, заикаясь, высказал:

– Это я… тебя просил… информацию… добыть?.. Всего лишь… информацию?..

Секунды Павел растерянно смотрел на него, стонущего на остатках хохота, потом огляделся – и тоже заржал. Они стояли друг против друга и хохотали, как последние идиоты, а разбойники обеспокоенно смотрели на них. И, кажется, Ксандр поднял и опустил руку не просто так: всего лишь не донёс пальца покрутить у виска во всемирно известном жесте…

Белые волки вернулись. За их спинами серела ровная каменистая пустыня.

Звери поводили людей к городу.

Просто прошли мимо, а один оглянулся – и первым за ним зашагал Лёхин, а затем подтянулись и другие.

А по городу до лестницы, ведущей к мосту, проводили Лёхина и Павла разбойники, но уже не втроём. На окраине Каменного города вконец ослабевшего Мокия передали на попечение какой-то старушонке, и Павел, сначала недоверчиво глядевший на неё, поделился с Лёхиным:

– Почему-то думаю, что на поправку Мокий точно пойдёт.

Лёхин кивнул. Ароматы сушёных трав и цветов в сочетании с чистотой и ухоженностью полуподвальной комнатушки ведуньи тоже настроили его на оптимистический лад. Тем более старушонка то и дело поглядывала на его левое плечо, пока Мокия укладывали на топчан. Видела!..

Уже у лестницы Лёхин крепко пожал руку Ксандру и смущённо сказал:

– Нотаций читать не хочу. Ты человек взрослый. Но, может, всё-таки ставить тебе дело разбойное?

Ксандр вздохнул, но промолчал.

– Кабы не каменный дождь… – неопределённо сказал Василёк.

Двое шагнули на ступеньку лестницы – вошли в каменную стену, как решили разбойники, с чьих глаз пришельцы пропали.

… Они поднимались на последнюю лестницу, когда Лёхин вспомнил:

– Павел, а как твоё плечо?

– Ничего страшного. Домой приду – продезинфицирую.

– Там, наверху, уже вечер, – заметил Лёхин. И снова усмехнулся: – Вот и посылай тебя за информацией.

Они пересекли каменную площадку и подошли к последней лестнице.

– Лёхин, а что теперь?

– Давай созвонимся завтра утром. Сейчас я, мягко говоря, просто не соображаю.

– Лёхин, а мы… – Павел замялся и некоторое время шёл молча, собираясь с мыслями. – Мы действительно там были?

– Подними правую руку, – посоветовал Лёхин. – Ну как? Мы там были?

Павел честно попытался поднять и потревожил простреленное плечо. Видимо, боль была не "хилая", потому как он мгновенно посерел и заблестел капельками пота. Но и сквозь боль он криво ухмыльнулся.

Наверху Павел оказался в куртке – Лёхин же в старом, но тёплом свитере.

– Иди по этой дорожке, – сказала Лёхин. – Потом через дорогу – и выше будет остановка. Я пойду понизу, а около своего дома поднимусь. Давай, счастливо!

– Счастливо!

46.

В домофон Лёхину пришлось звонить. Уже нажав кнопку вызова, он понял, что с ним творится что-то странное: он чувствовал себя лёгким-лёгким, а вот пространство перед глазами хулиганило – то плыло, то резко вздёргивалось. Пока шёл к лифту, сначала отчётливо увидел бабку Петровну. Она стояла под навесом подъезда и отчаянно ругалась с дождём, называя его Ромкой. Потом к ней подошёл Василёк и вздохнул: "Кабы не каменный дождь…" И Лёхин увидел разгромленное предместье Камень-города и понял, кто его разрушил. "Говорят, идола какого-то, бога ли рассердили", – подтвердил Ксандр. И эхом откуда-то из каменных высот отдалось: "Дождь, ты найди меня! Ветер, ищи меня!"

Привалившись к стенке лифта, исписанной непризнанными гениями, и тупо глядя на тени и человеческие фигуры, которые толпами общались друг с другом и пытались общаться с ним, Лёхин сонно думал: "Это же сколько я уже не сплю?.. Вечером, кажется, заснул… А был ли вечер? Не помню…" Лифт дрогнул и встал. Дверь уехала в сторону, а с лестничной площадки понеслись на Лёхина соломенные загонщики на медвежистых лошадках с бешено выпученными белыми глазами. Лёхин так понял, что вся эта орда желает в лифт, и быстро вышел, сразу посторонившись. Теперь он уже прислонился к стене напротив лифта и впустую размышлял: пистолет Павла в Каменном городе превратился в меч, а что будет, если притащить туда пулемёт?.. Правда, его ещё найти надо… Но ведь интересно…

Кто-то хихикнул в ухо.

Всё ещё плывя в плывущем пространстве, резко вздрагивая, когда его вело в сторону, Лёхин высказался:

– И нечего хихикать тут всяким "помпошкам"-шмакодявкам… Я человек умный, почти гений. Я всё-таки сообразил, где Роман. И я знаю, что он один, без Лады… – И снова отвлёкся, задумался, глядя, как громадная толпа, размахивая луками и короткими мечами, втягивается в лифт: – Не спал… Говорят, когда долго не спишь, видишь сны и неспящим… Ну-ну… А интересно, что будет, если в Каменный город мобильник принести?

Он ещё что-то бормотал, где-то стороной понимая, что бормочет бессвязицу, – и медленно, но верно съезжал спиной по стене на корточки. И глаза закрывались так, будто веки оковали чугуном каким…

Сквозь топот "лошадок" и визг загонщиков (словно он сидел за плотным забором от них) вдруг послышалось озабоченно-деловитое:

– Ну, всё. Ждать его больше времени нет. Давай ещё раз перезвони ему – и…

– Данил, да вот же он сидит!

– Что?!

– Вдребадан, что ли?

– Не может быть! Лёхин никогда… Чёрт, что это у него?! Кровь?! Лёхин!!

– Это не моя, – не открывая глаз, сказал Лёхин слабым голосом, отчего ему стало и стыдно, и смешно. – Это загонщиков…

– Бормочет что-то – живой, значит. Хватай его за руку с другой стороны. Давай-давай, поднимайся!

Судя по всему, парни решили, что он напился и подрался с кем-то. Лёхин пытался объяснить, что всё не так. Но Данила решил, что холодная ванна драчуну не помешает. Лёхин сначала слабо ужаснулся, а потом сообразил, что так быстрее в себя придёт и узнает, какого чёрта они явились к нему, после чего сможет, наконец, поспать. Правда, напарник Данилы засомневался, мол, не пахнет от Лёхина спиртным, но на всякий случай согласился, что Лёхина под холодный душ всё-таки надо.

Они втащили спотыкающегося Лёхина в квартиру и немедля завернули в ванную комнату. На какие-то секунды к Лёхину вернулось ясное сознание, и он обнаружил на краю ванны Елисея, который то заламывал руки, то хватал и тискал Шишика, будто не чаял его уже живым видеть. Шишик орал и брыкался, но с краешка не уходил, ибо отсюда открывалась отличная панорама на хозяина. Остолбенелые привидения жались по углам комнатушки и жалкими глазами следили за всеми манипуляциями над Лёхиным. Один Глеб Семёныч держался Наполеоном и молодцом, и лишь сдвинутые брови говорили о его беспокойстве за хозяина квартиры.

Лёхин меж тем в надёжных руках парней отключился полностью – уснул, как упал в чёрную бездну, и летел долго, а потом остановился, огляделся во сне. И не видел, как парни, облегчённо посмеиваясь ("Ладно живой ещё!"), стянули с него свитер и майку. И остолбенели, как те же привидения, одно из которых мгновенно начало плач по бедолаге-хозяину. Обследовав Лёхина, на котором места живого не осталось – одни синяки да кровоподтёки, парни отволокли его в зал, на диван. Переглянулись. Данила взялся за мобильник.

– Как скажем?

– Как есть, то и скажи.

– Ладно… Егор Васильич! Отчёт: явился. Уснул на ходу. Весь в синяках и чьей-то крови, сначала думали – его, ан нет. Один… Не-е, говорить точно не может. Мы вообще сначала думали – напился… Не-е, думаю, "скорая" не нужна. Оклемается, как отоспится… Хорошо… Нет. У него дверь захлопывается. Его ключи здесь же оставим, а дверь захлопнем. А утром сам позвонит – записку оставим, чтоб позвонил.

– Может, всё-таки вызвать "скорую"? – неуверенно предложил напарник. – Пусть его чем-нибудь обработают, укол какой-нибудь обезболивающий сделают?

– Не стоит. Мне кажется, ему только проспаться надо, а утром сам сообразит, как себя в порядок привести. Ну, написал записку?

– Около компьютера оставил. Кстати, комп, может, выключить?

– На фига? Утром встанет, увидит работающий – подойдёт, сразу и записку прочитает. Ладно, пошли. Ты ключи где оставил?

– В прихожей, на трельяже.

Негромко переговариваясь, парни ушли. Глеб Семёнович проводил их до машины, желая знать, зачем они торчали два часа на лестничной площадке, дожидаясь Лёхина. Услышав кучу информации, выудил из неё то, что наверняка пригодится хозяину: Егор Васильевич хочет, чтобы Лёхин прекратил искать Ладу, потому как с завтрашнего дня поиски будут вестись на официальном уровне.

А по квартире Лёхина бегал разгневанный Елисей. Данила, конечно, хороший человек и заботливый: засунул под голову хозяина подушку, пледом укрыл. Но неужто было трудно йодом хоть один синячище намазать?! Легкомысленный народ пошёл, бесшабашный…

Отвопившись, домовой бросился на кухню. За ним поспешили привидения – из любопытства: кричал-кричал – и вдруг на кухню! Надеется покормить голодного хозяина?.. Спящего?..

Вслед за привидениями солидно поспешили трое домовых из соседнего подъезда, зашедших убедиться, что компьютер уже подключили к Интернету. А на кухню последовали в надежде: мож, найдётся работёнка какая у Елисея, чтоб потом перед "компотером" посидеть.

Джучи двинулся в хвосте всей честной компании (а вдруг Елисей расщедрится на тарелочку сметанки?). До кухни не дошёл: услышал, как громко и раздражённо звенит-гремит посуда в руках огорчённого домового. Будучи умным котом, вернулся в зал. Встав на задние лапы у дивана, присмотрелся к беспокойно подрагивающим, крепко сомкнутым векам хозяина и пристроился на подушке, между диванным валиком и головой человека. Прежде чем уснуть, вытянул шею понюхать Шишика: "Наш ли?" Из-под уха Лёхина "помпошка" проворчала что-то вроде: "Ваш-ваш!" Бдительный котяра зевнул: "Ну, раз наш, спи дальше!" И уснул сам.

Если б Елисей на кухне один шуровал, ох и долго бы пришлось возиться. Но трое обрадованных соседей носились вместе с ним. Грохот, звон посуды, бряканье ложки в чашке… Потом, как чуял, прибежал Никодим – его тут же впрягли толочь в ступке сушёную травку.

Привидения летали по стенам кухни, дабы не отвлекать, и шёпотом обсуждали работу дедушек. Потом им надоела созерцательность, и они отправились в зал. Здесь Касьянушка принялся учить Линь Тая беглому чтению: "Рот закрой да про себя читай! Что ж ты бубнишь-то? Про себя, говорю! Эх, нельзя тебя коленками на горох поставить! Враз бы выучился!" А Глеб Семёнович и Дормидонт Силыч затеяли философский спор, в какой мере слово "виртуальный" может относиться и к ним, к привидениям… Все четверо говорили и здесь шёпотом, памятуя, что хозяин хорошо слышит и в реальности, и в паранормальном мире.

Потом в зал же примчались домовые с чашками, ложками, чистыми тряпками. Кота с подушки шуганули. Недовольно мычащего хозяина заставили сесть и быстро натёрли духовитым от трав сливочным маслом, а потом скоренько перевязали да заставили выпить полстакана мёду разведённого – для сна хорошего да чтобы отдохнул.

Всё скоренько и тихонько, только Шишик в голос выл, что хозяина разбудили, а такой вкусный сон хозяину привиделся!.. Вкусный для Шишика, конечно, который в основном снами питался. Ну, кроме зефира. Но зефир – это так, баловство, а сны – хлеб насущный.

А когда хозяина уложили – ЧП.

Лёхин с собой мобильник в дорогу не брал – на столе оставил.

Елисей хотел телефон отнести на кухню, чтоб ночью хозяина не потревожил.

Шишик завопил так, что подпрыгнули все, а с потолка посыпались соседские "помпошки", и одуревший от счастья Джучи помчался гонять в футбол косматые шарики, валяя их по полу.

– Охти ж тебе! – шёпотом ответно возопил Елисей и положил мобильник на пол, чтобы, проснись хозяин от звонка и протяни руку, сразу бы наткнулся на телефон.

Шишик мрачно проследил, как положен мобильник, и скатился по примятой подушке к глазам хозяина.

– Опять не выспится, – сделал печальный вывод Елисей. Он уже отослал соседских домовых сидеть перед компьютером и перелистывать книжки привидениям, и стоял с Никодимом на краешке дивана.

– Как ты думаешь, Елисей, нашёл ли он нашего Ромушку? – тревожно спросил Никодим.

– Нашёл бы – без него не вернулся бы, – вздохнул Елисей. – Близко подошёл он к правнуку вашему – вот что я думаю. Шишика бы попросить рассказать, что видел, да сам вишь: не отходит от хозяина ни на шаг, да и мобильник тот не зря заставил при себе оставить. Чует моё сердце, зазвонит телефонище середь ночи, да и придётся Лексей Григорьичу снова бежать спросонок в темень страшенную…

Они ещё немного поглазели на спящего хозяина, а потом побежали на кухню – убирать погром, получившийся при готовке зелья для Лёхина. Соседских домовых, старательно строчивших в самодельные блокнотики, звать не стали: очень уж вовремя они в квартире появились, вон как споро да славно поработали. Нет, они заслуженно перед "компотером" сидят, и трогать их не следует. Так вслух размышлял Елисей, а Никодим поддакивал…

… Запах ароматных трав из Елисеева бальзама упорядочил сон Лёхина. Приснилась реальная история из паранормального мира. Как-то, в начале сентября, вышел Лёхин в прихожую на звонок. Вышел, в "глазок" посмотрел – на площадке никого. А звонок снова запел: "Пусти-и!" Догадываясь примерно, в чём дело, Лёхин дверь открыл и сразу вниз посмотрел. Точно. Стоит некто похожий на домового, но голова стрижена под "горшок" и наполовину упрятана под высокую шапку с пушистой опушкой; не рубаха – зипун стянут на поясе самодельной верёвкой, а широкие штаны приправлены в крепкие сапожишки. И стоит сей некто, запрокинув голову на Лёхина: левой рукой шапку, чтоб не упала, придерживает – правой крепко вцепился в нагрудную лямку от огромнейшей котомки за плечами. По первому впечатлению, показалось Лёхину, что котомка вот-вот придавит незнакомца, а потом увиделось: прямо и легко стоит некто, словно никакого груза на спине и не держит.

– Добрый день, – сверху вниз сказал Лёхин. – Вы к нам?

– Ишь, не обманули, – пробормотал себе под нос неизвестный. – И впрямь видит… Доброго дня вам, Лексей Григорьич! Лесовик мы будем, Дубовиком прозываемся. Елисею вашему кажин год травку сушёную носим.

– Проходите, пожалуйста, – распахнул Лёхин дверь пошире. – На кухне он.

– Благодарствуем за ваше гостеприимство, – ответствовал лесовик и, войдя, долго шаркал сапожками по тряпкам, которые Елисей упрямо клал у порога.

Лёхин дверь закрыл и только головой качнул, глядя, как деловито топает лесовик в кухню: надо же, "кажин год"!

По обычаю, Елисей лесовика чаем напоил, разговором занял, новости рассказал. И вскоре услышал изумлённый Лёхин, сидящий в спальне, как из кухни грянула песня. Да не абы какая, а "Гимн к радости" Бетховена!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю