Текст книги "Вечные следы"

Автор книги: Сергей Марков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 44 страниц)

АЛТАЙСКИЕ МАСТЕРА В КАШГАРИИ

Я написал книгу «Идущие к вершинам».

Это научно-художественное повествование о бесстрашных исследователях просторов Казахстана и Средней Азии, теснин Тянь-Шаня, благодатных оазисов Западного Китая. Герои книги, начиная от Чокана Валиханова и П. П. Семенова-Тян-Шанского, преодолевали высочайшие перевалы, покрытые вечным снегом, спускались на альпийские луга, переходили вброд пенистые реки, грохочущие по валунам. Я рассказывал о забытых, а иногда и неизвестных до недавнего времени путешествиях по Азии; рядом с именами ученых-исследователей в книге зачастую стоят имена никому не ведомых людей, испытавших многие опасности и приключения.

Изучая старинные документы, я обратил внимание на «Материалы по истории Сибири», собранные в свое время Г. Н. Потаниным, знаменитым русским путешественником.

Григорий Потанин вместе со своим другом Чоканом Валихановым, офицером русской службы, казахом по происхождению, чуть ли не целый год разбирал архив, помещавшийся в ордонанс-гаузе Омской крепости. Так были открыты ценные свидетельства связей России с Джунгарией и Кашгарией.

Однажды, когда я обрабатывал находки Григория Потанина и Чокана Валиханова, в списке путешественников, побывавших в Джунгарии, мне впервые встретились упоминания о торговых людях из Вологды и Великого Устюга.

Рассказ о них я начну с того, что осенью 1745 года в Таре и Тобольске появился устюжанин Лука Жаравин. Он заявил, что пришел из владений джунгарского хана Галдан-Церена, где несколько лет занимался купечеством.

В далеком городе Яркенде, окруженном глинобитными стенами с решетчатыми башнями, жило немало русских людей. В числе их были и земляки Луки Жаравина: Иван Дмитриев Мыльников – приказчик Шапкина из Вологды; устюжане Иван Степанов Шубин и Терентий Судаков. Всех своих земляков Жаравин, конечно, запомнить не мог, но зато называл фамилии тобольских, гарских, томских, иркутских торговых и мастеровых людей, живших в то время в «урге» – ставке хана Галдан-Церена, а также в Яркенде, Кашгаре, Аксу и в других городах Восточного Туркестана, находившегося тогда под властью джунгар.

Сибирские власти в Тобольске придали большое значение рассказам русских скитальцев по Джунгарии. Лука Жаравин и другие выходцы из Яркенда были допрошены в Сибирской губернской канцелярии. Расспросные речи были подробно записаны и тщательно обработаны. Благодаря этому до нас дошел драгоценный исторический источник, позволяющий представить себе картину жизни русских людей, заброшенных в самую глубину Центральной Азии.

Лука Жаравин, как и остальные русские странствующие купцы, находился в Джунгарии в течение шести-восьми лет подряд. Раздав товары в долг, они собирали деньги, разыскивая своих клиентов по всей Джунгарии и посещая крупные города, населенные кашгарцами – подданными Галдан-Церена.

Сам Галдан-Церен жил в двух разных ставках. Летняя «урга» хана помещалась в долине реки Текес, возле северных склонов исполинской горы Хан-Тенгри. Зимняя же, «Большая урга» Галдан-Церена находилась у реки Или, западнее теперешней Кульджи, и местности, известной под названием Хоргос. Там высились глинобитные стены, за которыми вставали цветущие сады джунгарского властителя.

Путь в обе «урги» со стороны Сибири был долог и опасен. Наши вологжане, как и остальные путешественники, ехали в Джунгарию из крепости Семипалатной вверх по реке Чар-Гурбану, преодолевали горный хребет Калба, шли через Зайсанскую котловину и достигли перевала Хамар-Дабан. У подножия перевала путники были вынуждены разбирать телеги, вьючили их на «зверей», как тогда назывались верблюды, и проводили караваны до реки Эмель, где телеги вновь ставились на колеса.

Только преодолев три горных перевала, путешественники выходили в долину Или и направлялись к хоргосским садам Галдан-Церена.

В случае необходимости русские купцы ехали отсюда в летнюю ставку хана, на Текес, к подножию Хан-Тенгри. Они оказывались и самом сердце Тянь-Шаня!

От подошвы величественной треугольной вершины «Царя духов» на благодатные равнины Кашгарии – к Аксу, Кашгару, Яркенду и другим городам «Малой Бухарин» можно было проникнуть лишь по опасным ледяным ступеням, вырубленным на склонах тянь-шаньского перевала Мус-таг, где верблюдов и вьючных коней нередко спускали вниз на длинных арканах. Не менее опасным был и обратный путь из кашгарских городов к Текесу.

Лука Жаравин и его товарищи, возвратившиеся в 1745 году на родину, рассказали, что в древнем Яркенде, кроме уроженцев Вологды и Великого Устюга, жили и другие русские – разные мастеровые люди.

Какой-то Ефим Вяземский – по слухам, беглый мастеровой из алтайского Колыванского завода – завел в Яркенде плавильню для добычи серебра. Одновременно он промывал из каменной дресвы золото. В качестве доказательства прибывший вместе с Лукою Жаравиным тарский разночинец Иван Ушаков предъявил в Тобольске слиток, выплавленный из яркендской серебряной руды. Он уверял, что «по реке Яркене» есть уже немало заводов по добыче и плавке золота и серебра и все эти промыслы устроены русскими людьми.

Но самые удивительные сведения относились к урочищу Табак-Темурлян, близ Или, в одном дне езды от зимней «урги» Галдан-Церена.

Там в 1745 году находился русский мастер Иван Михайлов. Вместе с Ефимом Вяземским он не только построил медеплавильню на Или, но занялся и более сложными делами. Один из документов, помеченный тем же 1745 годом, так повествует о занятиях русских на Или:

«…Копают руду, пробурят буром и насыпают пороху и от того де вырывает из земли руду, и плавят де медь, и сделаны де меха и дуют водой, и делают трубы и тазы ламские, да делают те же бомбы, что насыпают в них пороху и запаляют фитилем и несет ее кверху высоко и разорвет; и у них де топоры и весь завод своим мастерством сделан… а работают де у них по другой год по три тысячи человек да по четыре тысячи быков… и в Иркене де другой завод завели…»

Свидетельство об изготовлении ракет русскими людьми, жившими в XVIII веке на берегах джунгарской реки Или, уникально.

Джунгары ценили высокое искусство Ивана Михайлова. Обращаясь к другим русским обитателям Или, они говорили: «Такие де мастеровые люди и вашей государыне надобны…»

Русские люди, жившие в Джунгарии и Кашгарии, оказывали большое влияние на коренное население страны, завоеванной джунгарами. Об этом свидетельствует хотя бы такой пример.

Через четыре года после возвращения Луки Жаравина из Джунгарии и Восточного Туркестана в Колывано-Вознесенский завод, что на Алтае, прибыл житель «Малой Бухарин» Адам Хозекельдин. Он привез написанное по-русски письмо, скрепленное подписями двенадцати правителей Яркенда, Кашгара, Хотана, Аксу и других городов Кашгарии. Кашгарцы посылали богатые дары – самоцветы, серебро, златотканые одежды – и просили русских оказать помощь и покровительство кашгарскому народу. Посол кашгарцев рассказал в Тобольске, что письмо в Россию составлено было при помощи русских купцов Алексея и Герасима, с которыми кашгарцы держали совет, прежде чем обратить свои взоры к России.

В «джунгарских» документах, открытых Г. Н. Потаниным и Чоканом Валихановым в омском ордонанс-гаузе, мелькают десятки имен русских людей, побывавших в далеких от их родины странах и не раз переходивших ледяные твердыни Тянь-Шаня.

Среди этих людей и оказались бывалые вологжане.

ГЕРОЙ ТИХОГО ОКЕАНА

До последнего времени историкам не был известен год рождения героя исследования Тихого океана – Алексея Чирикова. Лишь недавно были найдены документы, говорившие о том, что Алексей Ильич Чириков родился в 1703 году.

Он закончил петровскую математико-навигационную школу в Москве, а затем обучался в Петербургской морской академии, где впоследствии сам стал преподавать кораблевождение.

Отличный морской офицер, Алексей Чирикав в 1725 году был назначен в экспедицию, отправлявшуюся на север Тихого океана. Этот поход возглавлял Витус Беринг.

На пути к Камчатке Чириков определял широту и долготу сибирских городов. Зимуя в Илимске, он деятельно занимался постройкой судов для следования экспедиции в сторону Якутска. Прибыв в Якутск, Чириков произвел там астрономические наблюдения, собрал данные о климате края.

Из Якутска в Охотский острог надо было доставить множество грузов. Летом 1727 года Чириков привез туда запасы продовольствия и отправился на Камчатку.

Силы экспедиции были сосредоточены в Нижне-Камчатске, на восточном берегу полуострова, где с великими трудами был построен корабль «Святой Гавриил».

На этом боте Витус Беринг, Алексей Чириков, Петр Чаплин и Мартын Шпанберг вышли в море для того, чтобы определить водный рубеж между Азией и Америкой.

Алексею Чирикову к тому времени уже были известны народные сведения о Большой земле, как называли тогда Аляску, лежащей к востоку от Чукотского Носа. Некоторые камчатские и анадырские землепроходцы утверждали, что на Большой земле еще в давние времена бывали русские люди, даже основавшие там свое поселение. Чириков знал, что Большая земля богата лесом, потому что к берегам Камчатки и Карагинского острова выбрасывало волнами стволы могучих хвойных деревьев.

Поэтому Чириков предлагал Берингу в случае необходимости зазимовать на земле, где «имеется лес», но ни в коем случае не оставлять попытки достижения Ледовитого океана и устья Колымы со стороны Камчатки. По его мнению, только так можно было решить вековую загадку о разделении морем Азии и Америки.

Но «Святой Гавриил» в 1728 году поднялся лишь до 67°18′ с. ш. и повернул обратно.

Правда, в 1728 году мореплаватели обошли «Чукотский угол» и убедились в том, что к нему «никакая иная земля нигде не подошла», открыли остров Святого Лаврентия, бухты Преображения и Святого Креста на азиатском берегу.

На обратном пути был найден один из островов Диомида (Гвоздева). Но, находясь в самой узкой части пролива между двумя материками, мореплаватели не видели американского берега!

Если бы Беринг прошел несколько восточнее, Северо-Западная Америка была бы открыта еще в 1728 году.

Удивительные противоречия! Уже в 1728 году русские – мореплаватели знали, что между Азией и Америкой существует только «малой переезд через море». Но Беринг, боясь превысить полномочия, не разделил того творческого горения, которым был охвачен Чириков.

«Святой Гавриил», возвратившись из похода, зазимовал в Нижне-Камчатске. Мичман Петр Чаплин составил карту плавания.

Летом 1729 года «Святой Гавриил» отправился с Камчатки и три дня шел к востоку. Исследователи надеялись достичь земли, которую обитатели Камчатки в погожие дни иногда видели «чрез море». Речь шла об острове, на котором потом нашел себе могилу командор Беринг!

Но налетел ветер, а за ним сгустился туман. Беринг круто повернул к югу и двинулся вдоль камчатского берега до его южного конца, обогнул Лопатку и достиг Большерецкого устья.

Перейдя Охотское море, «Святой Гавриил» закончил плавание в Охотске. Экспедиция возвратилась в Россию.

Несмотря на то, что данные похода считались государственной тайной, они были похищены иноземными разведчиками.

Чертеж похода был отправлен из Петербурга… польскому королю и попал в руки иезуита Дю-Гальда, сведущего в делах Китая и Тихого океана.

«Карта Чаплина», в составлении которой должен был принимать участие Чириков, очутилась в Королевской библиотеке в Стокгольме, другая «чаплинская» карта попала в библиотеку университета в Геттингене.

…В 1730 году Витус Беринг заявил: «Признаю, что Америка или иные между оной лежащие земли не очень далеко от Камчатки». Он предложил строить корабль для плавания от Камчатки в сторону Северной Америки.

Вскоре началось снаряжение Великой Северной экспедиции, которая намечала охватить своими исследованиями огромные пространства от Архангельска до Тихого океана. Отряду Беринга и Чирикова было поручено искать северо-западную окраину Америки.

Но не зря старался астроном Жозеф Николя Делиль, живший в Петербурге и, кроме «списыванья эфемерид», занимавшийся выкрадыванием русских карт! Не только на правах самонадеянного наставника Делиль сочинил для Чирикова и Беринга карту севера Тихого океана, на которой к югу от Камчатки была показана фантастическая Земля Жуана де Гамы.

Этой картой неукоснительно должны были руководствоваться русские моряки.

По Делилю выходило, что Земля Жуана де Гамы соединяется с Америкой и, в свою очередь, с «берегом полунощным», к северу от Калифорнии, при легендарном проливе, якобы открытом каким-то Мартином да Гиллером. Делиль исказил весь север Тихого океана!

Доводы Чирикова разбивали делилевский вымысел. Русский мореплаватель говорил о том, что Америка находится «не весьма далече от Чукоцкого восточного угла», ссылался на вести о Большой земле, полученные от землепроходцев капитаном Дмитрием Павлуцким в Анадырском остроге.

«…может быть, что от Павлуцкого слышится о самой Америке», – говорил Чириков и убежденно заявлял, что для «уведомления Америки» незачем ходить так далеко на юг, как этого хочет Делиль.

Алексей Чириков не сомневался в том, что при условии тщательной подготовки можно пройти из Ледовитого в Тихий океан. В связи с этим он правильно полагал, что морской отряд, посланный от устья Лены к Камчатке, «может свидетельствоваться, что Азия с Америкой разделяется водою…».

Но глубоко продуманные Чириковым предначертания для открытия Северного морского пути, пролива между материками и северо-западного берега Америки не были утверждены Адмиралтейств-коллегией.

Берингу было предложено пролагать свой путь по карте Делиля. Кроме того, русской экспедиции, вероятно тем же Делилем, были вручены рисунки, изображавшие виды Земли Иезо, которой никто никогда не видел. На них были указаны якорные стоянки, заливы, даже исчислены морские глубины! Возможно, что эта, с позволения сказать, «лоция» была составлена самим Делилем.

Земля Жуана де Гамы, Земля Иезо, Земля Компании – вот три кита, на которых держались все «познания» Жозефа Николя Делиля относительно севера Восточного океана.

Кроме всего, Делиль пристроил к Великой Северной экспедиции своего сводного брата Людовика Делиля де ла Кройера, бывшего офицера французской службы в Канаде.

Де ла Кройер носился с картой и фантастическими картинками Жозефа Делиля, убежденный в том, что он послан для указания русским морякам пути к берегам Северной Америки!

Уже на Камчатке, в мае 1741 года де ла Кройер, присутствуя на совещании русских офицеров, настоял на том, чтобы они продолжали придерживаться карты Делиля.

…Вечно похмельный от самогона из камчатской «сладкой травы», француз был в разочаровании. Летом 1741 года корабли Чирикова и Беринга не нашли никакой Земли Жуана де Гамы на месте, указанном Делилем.

Зато в ночь с 14 на 15 июля Алексей Чириков ранее Беринга достиг островов у побережья Северной Америки.

Он дошел до 55°36′ с. ш. и открыл область теперешнего острова Баранова (Ситха).

Оттуда корабль «Святой Павел» двинулся на северо-запад, вдоль архипелагов и побережья южной части Аляски и прошел четыреста верст подле матерой земли – мимо исполинских снежных гор, глубоких заливов и ледников, сползавших в море.

В правой руке оставались залив Якутат, остров Каяк, устье реки Медной, Чугацкий залив, Кенайский полуостров.

От Кеная Алексей Чириков спустился к острову Кадьяку, затем вышел к гряде Алеутских островов.

Здесь, у острова Адах, русские люди впервые встретились с алеутами, которые показались Чирикову «мужиками рослыми». Командир «Святого Павла» выменял у алеутов древко стрелы, шляпу, образцы сурьмы. Людовик де ла Кройер позабавил Чирикова неожиданным заявлением, что он сразу же «узнал» в алеутах… жителей Канады.

Тем временем на борту «Святого Павла» начались тяжкие бедствия. Голод, жажда и цинга мучили офицеров и матросов корабля.

Вскоре Чириков так ослаб, что был «по обычаю приготовлен к смерти». Но он был из тех людей, которые «изнемогают, однако же трудятся». Чириков, лежа на корабельной койке, вел журнал и отдавал приказания штурману Ивану Елагину.

«Святой Павел» шел сквозь «шторм великой с дождем и градом», а с 5 октября корабль окружила «великая стужа».

От цинги умерли офицеры Иван Чихачев и Михаил Плаутин. У самых берегов Камчатки закончил свой путаный земной путь и Людовик Делиль де ла Кройер…

12 октября 1741 года открыватели Северо-Западной Америки вошли в гавань Петра и Павла на Камчатке.

В декабре Чириков отправил донесения в Петербург. В них он сообщал, что еще в начале похода «открылось, что земли Ианн де Гамма нет». Зато на 55°36′ с. ш. мореплаватели «получили землю, которую признаваем без сумнения, что оная часть Америки».

Чириков исчислил в русских верстах расстояние от Камчатки до Америки, а открытые им земли привязал на карте своего плавания к Камчатке и Калифорнии.

Тяжко больной, покрытый цинготными пятнами, Чириков размышлял: не являются ли Алеутские острова продолжением Северной Америки?

Для того чтобы проверить это, он в 1742 году совершил плавание к острову Атту.

Взяв пеленги, исследователь убедился, что Атту – остров, а не «соединительная к Америке большая земля». Возвращаясь от острова Феодора, как он назвал Атту, Чириков увидел «остров святого Юлиана» (остров Беринга).

Люди «Святого Павла» не могли подозревать, что корабль проходит мимо свежей могилы Беринга и жалкого убежища его еще живых спутников!

Пакетбот Чирикова находился в каких-нибудь четырех милях от острова Беринга, но в это время берег закрыло густым туманом.

Чириков возвратился из похода. В августе 1742 года он был уже в Якутске. Оттуда он послал в Петербург документы своего похода в Северо-Западную Америку.

Только в 1746 году Алексей Чириков был вызван в Петербург. До этого он продолжал свои труды по Великой Северной экспедиции в глухом Енисейске.

В столице он написал предложения для Адмиралтейств-коллегий. Он хотел, чтобы был основан город в устье Амура, устроены корабельные пристани на Пенжинском море, заложены крепости в Новой России, как он хотел назвать Северо-Западную Америку.

Чириков составлял общие карты великих русских открытий на северо-востоке. Эти чертежи 1746 года были разысканы лишь советскими исследователями.

О своих огромных заслугах он ничего не говорил, но с гордостью писал, что благодаря подвигам русских мореплавателей «открылось на малой части земноводного глобуса много земель и островов, о которых до упомянутого времени не было известно…».

Алексей Чириков, открыватель Северо-Западной Америки, умер в 1748 году в болезни и нужде, прожив на свете всего сорок пять лет.

Почти двадцать лет его жизни прошло в скитаниях и опаснейших походах, давших блистательные плоды.

Каждый человек нашей страны должен знать имя этого героя русской науки. Имя Алексея Чирикова должно быть на страницах учебников, на бортовой надписи советского корабля, в названии нового города…

ВЛАДИМИРЦЫ НА СЕВЕРО-ВОСТОКЕ

В XVIII веке русские мореходы из Охотска и Камчатки совершали отважные плавания к Алеутским островам и Аляске, а в самом начале XIX столетия, заселив Аляску, достигли солнечной Калифорнии и кораллового берега Сандвичевых (Гавайских) островов. Среди первых исследователей севера Тихого океана были и уроженцы бывшей Владимирской губернии.

В моей «Тихоокеанской картотеке» собраны сведения об одном из них – купце-мореходе Степане Постникове.

В 1759 году Степан Постников жил в Большерецке на юго-западном побережье Камчатки. Войдя в долю с Семеном Красильниковым, Семеном Кульковым и Степаном Тюриным, предприимчивый владимирец построил на реке Камчатке судно. В качестве опытного морехода был приглашен Степан Черепанов. В сентябре 1759 года корабль «Захария и Елисавета» вышел в море «для изыскания новых островов и народов», как говорил тогда о подобных походах знаменитый камчатский мореход Степан Глотов. На борту судна было сорок два промышленника.

Путешественникам пришлось зазимовать на Командорах. Судя по очень толковому описанию, составленному впоследствии со слов Черепанова, они побывали на острове Беринга. Мореход описал Саранное озеро на северном побережье острова, живо рассказал об охоте на морских коров, которые еще водились тогда у Командорских островов. Люди с «Захарии и Елисаветы» кололи огромных животных железными спицами на длинных древках. Каждая морская корова давала до 150 пудов чистого мяса, не уступавшего по вкусу говядине, и более пятидесяти пудов жира.

Насушив мяса и натопив впрок жира, мореплаватели направились к Алеутским островам, где начали промысел морских бобров. В описании Черепанова можно узнать остров Атту, самый крупный среди Ближних островов, с его труднодоступными для высадки скалистыми берегами и снежными горами. Русские промышленники внимательно наблюдали жизнь алеутов Ближних островов, и Черепанов записал много ценного о жизни, быте и верованиях обитателей Атту.

«…Когда станем есть же, что сами едим, то и тем алеутцам уделяем, не минуя никогда…» – рассказывал потом Черепанов о своей дружбе с туземцами. Мореходы помогли одному из алеутов вылечить тяжелую рану на руке, и в знак благодарности тот принял русское имя – Леонтий.

В 1762 году путешественники вернулись с Алеутских островов, доставив 1750 бобров.

Одновременно с «Захарией и Елисаветой» у Ближних островов находился корабль «Адриан и Наталья» под командой знаменитого Андреяна Толстых. На корабле служил суздальский крестьянин Иван Кокин, который участвовал в замечательном походе Толстых к Андреяновским островам (Канага, Б. Ситхин, Танага, Атха, Амля, Адах).

На острове Атха, увенчанном высоким вулканом, Иван Кокин отыскал алеута-подростка, круглого сироту, и с согласия тойона (старшины) острова взял мальчика к себе, назвав его Фомой. Алеут Фома впоследствии обучился русскому языку и долго жил среди камчатских мореходов. Суздалец, очевидно, воспитывал и другого алеутского мальчика – Стефана. Стефан был «пленником незнаемых народов» и бежал к русским, как только узнал, что они высадились на одном из островов. В 1764 году корабль, на котором находился Иван Кокин, возвратился на Камчатку.

В 1762 году Степан Постников вместе со своими компаньонами послал корабль для зимовки на остров Уналашка. Судном командовал мореход Петр Дружинин. Промышленники разделились на три отряда: первый остался в Кошигинской гавани на Уналашке, второй зимовал в заливе Калехта, а с третьим пошел на остров Сиданак сам Дружинин. Замечательно, что Дружинин с 30 товарищами построил на месте зимовки небольшую крепость, вероятно, первую во всей будущей Русской Америке. В это предприятие была вложена какая-то часть средств и Степана Постникова.

Поход стоил больших жертв. Сам Дружинин погиб на Сиданаке, а его корабль, зимовавший на Уналашке, сгорел. Кажется, это был именно «Захария и Елисавета».

В 1764 году один из Кульковых, компаньонов Степана Постникова, побывал в Петербурге и рассказал там подробно о последних открытиях на Алеутских островах. Его рассказы стали известны М. В. Ломоносову, который в то время писал одно из своих сочинений – «О северном мореплавании на восток по Сибирскому океану».

Между тем остальные участники мореходного товарищества Постникова продолжали свою деятельность. Один из них, Степан Тырин, в том же, 1764 году посылал корабль «Св. Петр и Павел» к острову Атту, где мореходы Тырина встретились с доблестным Андреяном Толстых.

Мореход с «Захарии и Елисаветы» Степан Черепанов с 1768 по 1773 год находился в плавании к Ближним и Андреяновским островам на корабле «Николай».

Семен Красильников, участник компании Постникова и Кульковых, посылал за бобрами, котиками и песцами судно «Владимир» с мореходом Тихоном Сапожниковым. Сапожников позднее прославился тем, что однажды, потеряв в открытом море ориентиры, проплыл от берегов Аляски до тропиков.

Наконец, на самом исходе XVIII века и в начале XIX столетия нам встречается имя суздальского купца Петра Кутышкина. От него остался весьма своеобразный документ.

После смерти знаменитого основателя Русской Америки, открывателя острова Кадьяка и части материка Аляски, Григория Шелехова, Кутышкин подал царю прошение, в котором уверял, что является одним из основателей мореходно-промышленной компании Шелехова.

Суздальский купец добивался, чтобы его признали участником Российско-Американской компании и разрешили воспользоваться долей в ее богатых прибылях. Прошение Кутышкина и переписка учреждений по поводу этого прошения недавно были найдены.

Разумеется, именами Степана Постникова, Ивана Кокина, Якима Карнаухова и Петра Кутышкина нельзя исчерпать список выходцев из Владимирской губернии, так или иначе участвовавших в замечательных открытиях на севере Тихого океана. Я рассказал об этих людях в надежде, что дальнейшие поиски в архивах Владимира пополнят наш скромный список отважных владимирских мореходов и наши знания об их деятельности.