Текст книги "Без права на поражение (сборник)"

Автор книги: Сергей Бетев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

грабит на улице прохожего человека раз, другой, третий...

По оплошности можно сломать станок на работе, из-за невнимательности нарушить

правила уличного движения, наконец, из-за беспечности оказаться даже сообщником серьезного

преступления. Но залезть в карман или ограбить? Это – что?..

Паразитизм. Тот самый, который поставлен вне закона всеми людьми, будь они

язычниками или католиками, живут они при царе или парламенте. Воры и грабители всех

времен боялись суда, потому что не хуже следователей знали, что им положено по закону.

Тем более в нашей жизни, где у каждого есть право на труд и уважение. Почему в ней

можно допускать, чтобы гуманность толковалась как снисхождение? Почему суд садит вора в

тюрьму на два года, а не на десять? Ах, дает возможность исправиться? Прекрасно! В таком

случае, если он украл снова, почему его садят на четыре года, а не на пятнадцать?.. Ведь

великодушие должно иметь цену и в глазах жулика!

Нет, сталкиваясь с подобными делами, Иван Петрович не занимался пустыми

рассуждениями. Он с суровой неотвратимостью доказывал преднамеренность такого

преступления, писал лаконичное обвинительное заключение с указанием соответствующей

статьи Уголовного кодекса.

И ставил точку.

...Но в привычно-грязном потоке бытовых преступлений следователь встречался и с

такими, перед которыми профессиональная терпимость уступала на время внутренней

потребности по-человечески до конца понять содеянное. В него вселялась вдруг тревога,

предчувствие опасности, какое испытывает даже опытный, хорошо вооруженный охотник от

сознания, что невидимый хищник притаился где-то совсем рядом. И тревога эта вовсе не за себя,

а за всех тех людей, у которых нет такого обостренного внимания, как у него.

Анечка Куркова почти сразу стала с ним откровенной и простой, как со своим человеком.

Она хорошо относится к людям, и поэтому легко понять, что помочь всякому в затруднительном

положении, не требуя за это ответного одолжения, ее привычка. И в чем ее можно упрекнуть,

если оказывается вдруг, что ее доброта использована дурно?..

Особенно у нас, где доверие и уважение воспитываются с детского сада, а

подозрительность считается дурной чертой характера!

Откуда же взялась эта Хомина?..

Ведь в детском саду она играла в те же добрые игры, что и сверстницы, в школе и

институте училась даже лучше других, да и в работе оказалась способнее.

Она ведь знала, наверняка знала, «что такое хорошо и что такое плохо»!..

А не потому ли случилось так, что обыкновенное добросовестное выполнение

обязанностей, свойственное тысячам других людей, ей кто-то поставил в особую заслугу? Не

потому ли она и поднялась по служебной лестнице, обрела исключительный должностной

авторитет, что свято почитала инструкцию и распоряжения, а потом уверовала и в свое особое

положение среди других?

Эгоистичная и расчетливая, она и закон стала понимать лишь как инструкцию, пусть более

широкую и всеохватывающую, нежели те, с которыми имела дело по службе. Она нашла лазейку

в установленном порядке, сознательно использовала ее для своего обогащения, уверенная, что

ее нельзя ни в чем заподозрить, так как ее поступок не потревожил ни одного параграфа, ни

одного пункта установлений, которыми она обязана руководствоваться. Да еще при ее

безупречной служебной характеристике!..

Она и сейчас не подозревала, что ее потеря, которая вызвала самое близкое сочувствие,

оборачивалась для нее другой стороной...

Иван Петрович не верил в следователей-чародеев. Он не сомневался в

предусмотрительности Хоминой. Она, безусловно, предвидела возможные последствия своего

преступления и, видимо, была готова к ним.

Такая на риск не пойдет.

...Иван Петрович усмехнулся про себя и поднялся из-за стола.

Он теперь очень хорошо понимал тот невольный вскрик Хоминой в магазине о семи

украденных билетах. Уже через несколько минут она предпочла умолчать о них в своем

заявлении. И не будь бесхитростных свидетелей, Хомина бы «сожгла мосты», и преступление

продолжалось...

Да. Как всякий эгоист, она переоценила себя.

...Любое преступление совершается среди людей. И нет такого, которое не оставило бы

следов, произошло без прямых или косвенных свидетелей. Надо уметь их найти. Иван Петрович

считал, что в этом умении и берет начало подлинное искусство следователя. И, как всякое

другое, оно не состоит только из чистых знаний.

На улице его встретил резкий, холодный ветер. Иван Петрович поднял воротник пальто,

подумал, что не за горами первый снег, и зашагал к трамвайной остановке. Он и не заметил, что

вместе с ветром уже летели «белые мухи» – верные предвестницы скорой зимы.

И вдруг его поразила совершенно неожиданная мысль. Пройдет еще месяц, зима прикроет

слякотную унылость городской осени чистым праздничным снегом. Но такой ли запомнит ее

Анечка Куркова? Ведь этой зимой в ее душе неминуемо умрет какая-то маленькая частица

доброты и доверия к людям.

А кто должен нести за это наказание?

Но в Уголовном кодексе такое не признается преступлением, а значит, и не

квалифицируется ни по одной статье.

– А жаль...– сказал кому-то Иван Петрович.

Если борьбу с преступностью называют часто невидимым фронтом, то каждое следствие,

разоблачающее одного или группу преступников, можно назвать атакой на отдельном участке.

Иногда подготовка к ней занимает у следователя недели и месяцы, но наступает день, и он

схватывается с противником в единоборстве, в котором не признается ничья. И пусть это

столкновение происходит в тихом тесном кабинете, успех его, как к большого сражения, решают

тактический план, маневр и воля к победе.

Поспешность здесь может обернуться поражением. Иван Петрович свято чтил это правило.

Он понимал, насколько слабы пока объективные доказательства предполагаемого преступления.

Его помощники продолжали проверять оплаченные в Свердловске выигрышные билеты из

Алапаевска и Верхней Салды, извлекая все новые и новые номера, чаще всего рублевые.

А сам Упоров искал новых свидетелей. Ему везло гораздо меньше.

И все-таки свидетель нашелся. Нашелся неожиданно и просто.

Это еще не был свидетель в обычном понимании этого слова. Но его правдивые показания

могли пролить свет на все дело.

В сотый раз перелистывая дело о лотерейных билетах, Иван Петрович обратил внимание

на два самых коротких объяснения, взятых в свое время еще предусмотрительным Титовым. В

них муж Хоминой – Пустынин и приходящая домработница Бекетова подтверждали показания

потерпевшей о том, что билеты принадлежат им, и указывали место их приобретения. В

объяснениях Пустынина и Хоминой были грубые противоречия – тот самый пассаж и вокзал,

что в свое время и заставило Титова усомниться в законном приобретении билетов. Ивана

Петровича заинтересовал возраст Екатерины Клементьевны Бекетовой. Ему показалось

странным, что эта сорокатрехлетняя женщина нигде не работала, а предпочитала

довольствоваться лишь двадцатью пятью рублями жалованья в месяц за домашние услуги

Хоминой. Каково же было удивление Ивана Петровича, когда он узнал, что эта Бекетова – вдова

того самого милиционера Бекетова, который четыре года назад погиб в схватке с бандитами.

Екатерина Клементьевна осталась с тремя детьми и жила на скромную пенсию, определенную

ей после смерти мужа.

Семью Бекетовых Иван Петрович не знал. Но он нашел друзей и товарищей Бекетова по

службе в милиции, бывавших в его доме по семейным праздникам. Все они вспоминали его

добром и о семье отзывались самым теплым словом. Эти люди и объяснили Ивану Петровичу,

почему Екатерина Клементьевна решила с самого начала жить на пенсию.

– Знаю со слов мужа, как много сейчас плохих компаний,– говорила она тогда.– Мои

остались без отца, да если я заработаюсь, разбалуются малые без узды. Нет, не хочу

ребятишками рисковать. Есть у нас при домишке две с половиной сотки земли, огородишко хоть

и маломальский, а в трудную минуту едой выручит. Зато ребята будут со мной, а не на улице...

Так и держалась своего все годы. Начальник городского управления милиции Орешин,

зная нужду Екатерины Клементьевны, не раз находил повод оказать ей небольшую денежную

помощь, как могли заботились о ней и товарищи мужа по райотделу.

Словом, трудолюбивая, скромная и простая Екатерина Клементьевна пользовалась

уважением всех, кто с нею жил или просто знал.

Иван Петрович понимал, что затягивать следствие дальше бессмысленно. И твердо решил,

что официальные допросы начнет именно с разговора с Екатериной Клементьевной.

Но его намерение неожиданно изменила новая встреча.

Приехав в одну из сберегательных касс, где его хорошо знали по прежним посещениям, он

увиделся со старшим кассиром, которая ему сама сказала, что недавно, после длительного

декретного отпуска, вышла на работу молодая сотрудница операционного отдела. В частном

разговоре, возникшем после посещения этой сберкассы помощником Упорова, обнаружившим

сразу, тридцать рублевых выигрышей по алапаевским билетам, эта сотрудница вспомнила, что в

свое время к ней в операционную часть заходила Хомина и оформила помимо кассы тридцать

рублевых выигрышей как коллективно приобретенных.

– То есть как это так: коллективно? – спросил Иван Петрович.

– А вы не знаете?

– В первый раз слышу.

– Так это же очень просто! – стала объяснять ему кассир.– Скажем, возьмем ваш

коллектив, сколько вас там, не знаю... Каждый из вас имеет возможность купить, к примеру,

десять билетов. Наберется, предположим, двадцать человек. У вас в руках окажется двести

билетов. И представьте себе, что один билет выигрывает автомобиль!..

Она рассмеялась.

– Ловко,– признался Иван Петрович.

– Очень даже интересно. Мы так тоже делали. Ведь вероятность выигрыша намного

возрастает.

– Ну и что из этого получалось у вас?

– А знаете, совсем неплохо! – уверила она.– Дважды мы погорели. На сто билетов один

раз выиграли два рубля, в другой – готовальню за восемь с полтиной и рубль. А в последний

выпуск купили всего пятьдесят билетов и, представьте себе, оказались обладателями пылесоса!..

Мы, конечно, не стали раздумывать, получили деньги и отправились в ресторан!..

Теперь уже хохотал Иван Петрович. А просмеявшись, спросил:

– А как фамилия той женщины из операционного отдела?

– Званцева.

...С нею Иван Петрович увиделся в тот же день. Днем позже в частном доверительном

разговоре он узнал, что в облфинотделе действительно был случай коллективного приобретения

билетов, но выигрыш по нему составил авторучку и три рубля.

Лучшей зацепки Иван Петрович ждать не стал.

Он выходил на прямую дорогу.

5

Двадцать второго декабря, в девять часов утра, Иван Петрович Упоров пригласил в

управление сотрудницу операционного отдела одной из сберегательных касс Ленинского района

Ирину Андреевну Званцеву и допросил ее об обстоятельствах, при которых она оплатила

инспектору облфинотдела Хоминой тридцать рублевых выигрышей по пятому выпуску

денежно-вещевой лотереи.

В десять тридцать того же дня Куркова на допросе рассказала о полученной ею денежной

стоимости пианино по выигрышному билету, принадлежащему Хоминой,

...В двенадцать часов в кабинет Упорова вошла Екатерина Клементьевна Бекетова,

вызванная нарочным прямо из квартиры Хоминой. Иван Петрович поднялся ей навстречу,

приветливо подал руку и помог раздеться. Потом провел ее к маленькому столику-приставке

возле большого письменного и, усадив на стул, сам сел напротив.

Назвав себя, сказал:

– Многие из моих знакомых, Екатерина Клементьевна, считают вас близким милиции

человеком... Бекетова едва приметно кивнула.

– К сожалению, не знал вашего мужа лично, но, когда случилось несчастье, вместе со

всеми работниками нашего управления разделял ваше горе. А сегодня пригласил вас сюда,

чтобы вы помогли мне разобраться в одном сложном и запутанном деле.

Екатерина Клементьевна сосредоточенно слушала его, а Упоров костерил себя в душе за те

казенные слова, которые перли из него против воли. И лихорадочно искал каких-то простых...

– Екатерина Клементьевна, не мне говорить вам об этом, но вы знаете, что каждый из нас

делится дома своими, пусть не всеми, заботами... Думаю, что в свое время и ваш муж делал это.

Поэтому вы, так сказать, в милиции не новичок и знаете, что у нас за работа... Так вот... читал я

недавно в Октябрьском райотделе милиции ваше объяснение по краже в магазине «Подарки»,

когда обокрали вашу хозяйку – Светлану Владимировну. .

Бекетова снова кивнула.

– Я хочу, чтобы вы хорошенько вспомнили о тех днях... Не скрою, мне кажется, что тогда

вы сделали не совсем обдуманное заявление. Мне не совсем удобно напоминать вам об этом как

жене работника милиции. В то время органы милиции интересовались этими билетами не

случайно. Откуда они появились, нам нужно знать и сегодня. Вот поэтому:то я и пригласил вас к

себе...

Екатерина Клементьевна, которая до этого слушала Упорова, не глядя на него, посмотрела

ему в глаза, и он увидел ее вдумчивый, глубокий взгляд.

– Вы знаете, когда мы ищем отгадку событий, которые нас интересуют по той или иной

причине...

– Знаю,– перебила она.

– Так вот... давайте вернемся к тому вашему заявлению...

Иван Петрович замолчал. Не ответила ему ни единым словом и Бекетова. В кабинете

замерла настороженная тишина. Иван Петрович намеренно не торопил Бекетову с ответом даже

своим взглядом. Он сейчас не думал о том, что она скажет и скажет ли вообще. Он больше всего

хотел почувствовать в ней отклик, найти то, на что надеялся все эти дни, готовясь к активному

следствию. Он был убежден, что тогда она сделала ложное заявление, да и грех невелик, но ему

необходимо было доверие этой женщины, доверие не выпрошенное, а настоящее, сознательное.

Тогда она многое бы помогла ему понять правильно. Вот почему он молчал и не торопил ее ни

жестом, ни словом...

– Я ведь сразу поняла вас, товарищ Упоров. Чего мне скрывать? – сказала она спокойно,

без малейшего волнения.– Я раньше вас думала обо всем... Вечером того дня, когда следователь

приезжал на квартиру к Светлане Владимировне за таблицей, я пришла к ним и заметила, что

они как будто ругались с Юрием. Светлана Владимировна хоть и молодая, а норовистая, а Юрий

безответный. При мне они умолкли, но я видела, что она не в себе. Ну, я подумала, что, может,

это из-за чего семейного. А потом Светлана Владимировна заговорила со мной. Обсказала, что

вместе с деньгами выигрышные билеты лежали... И призналась, что ей, как инспектору,

неудобно, что у нее сразу семь выигрышей...

– Она говорила, какие выигрыши? – спросил Иван Петрович.

– Говорила. Про электробритву, про платок, про ковер... А потом открылась, что, когда в

милиции про это спрашивали, так она заявила, что бритву и платок будто я выиграла да отдала

ей получить. А про остальные билеты на Юрия сказала. И попросила: может, спросят, случаем,

меня, так чтобы я им то и подтвердила. Все равно, говорит, билеты те пропали, как и деньги...—

Екатерина Клементьевна вдруг улыбнулась.– А вот когда деньги нашлись, так тут она и места

себе найти не могла. Я про себя даже боялась, что захворает...

– Переживала? – спросил Иван Петрович.

– Не то чтобы переживала, а боялась вроде. И опять с Юрием переругивались. Недели

через две только отошла... Теперь совсем успокоилась.

Иван Петрович уже посматривал на часы. К двум часам он вызвал Хомину, а Екатерина

Клементьевна все говорила, и прерывать ее не хотелось.

– А я подумала, что, если что не так, я скрывать ничего не буду. А просьбу Светланы

Владимировны выполнила из-за того, что она ко мне относится хорошо: и про ребят всегда

спросит, да и подарок к празднику не забудет. .

Иван Петрович решился наконец открыть Бекетовой правду, сказав, что следствие

подозревает Хомину в незаконном приобретении лотерейных билетов, спросил и про

холодильник.

– Насчет первого сказать ничего не могу, наговаривать не стану,– ответила Екатерина

Клементьевна.– А холодильник есть. По выигрышу прислали.

– А материально как они живут?

– Хорошо живут. Она получает больше ста пятидесяти. Юрий тоже деньги приносит, в

школе физкультурником работает. И еда у них хорошая, и сами нарядные, у девочки все есть, на

курорты ездят. У меня в прошлом году второй мальчик в школу пошел, так Светлана

Владимировна мне денег за два месяца вперед дала... Хорошо живут.

– Екатерина Клементьевна, все, что вы рассказали, очень важно, и это необходимо

записать. Но так как у нас мало времени, я хочу предложить вам повторить некоторые, наиболее

важные показания, я запишу их на магнитофон. Согласны?

– А сумею? – спросила она с опасением.

– Конечно, сумеете!

Через пятнадцать минут, записав разговор с Бекетовой на ленту, Иван Петрович попросил

ее подождать в другом кабинете.

Когда Екатерина Клементьевна подошла к вешалке за своим пальто, он вдруг остановил ее

и попросил:

– Сделайте одолжение, оставьте ваше пальто здесь. Она посмотрела на него удивленно, а

потом спросила:

– Да зачем оно вам? Только мешать будет.

– Нет, нет, Екатерина Клементьевна, оно поможет мне кое в чем... Я потом вам расскажу,

– Да бог с ним, пущай висит тут.

– Ну вот и хорошо.

Иван Петрович был очень доволен и даже повеселел. Он проводил Бекетову в другую

комнату, дал ей стопку журналов «Советская милиция» и попросил одного из своих помощников

занять его знакомую.

Вернувшись к себе, убрал со стола все бумаги, кроме номера «Известий», потом позвонил

по телефону и сказал в трубку:

– Послушай, тезка, ты можешь со мной минут десять поговорить о рыбалке? Я знаю, что

рыбак ты липовый, но сделай одолжение... Я сам больше буду трепаться, а ты слушай только да

поддакивай или спорь... Пока можешь молчать, только не бросай трубку. Когда надо, я начну, а

ты подключайся.

Иван Петрович положил трубку на стол. Но, как только через несколько минут в дверь

постучали, он схватил ее, крикнул «Але!» а в сторону двери сказал:

– Войдите!

...В кабинет вошла Хомина.

– Хомина,– коротко представилась она после обычного приветствия.

– Садитесь, пожалуйста! – пригласил он ее к столу и крикнул в трубку: – Подожди

минутку, не отходи от телефона.– И снова Хоминой: – Прошу прощения, но у меня

неотложный разговор. Почитайте газету, очень советую вот эту статью...

И снова отвлекся к трубке. Но прежде чем начать говорить, заметил, что Хомина уже

прочла заголовок статьи – «Катастрофа».

– Послушай, тезка,– с воодушевлением доказывал Упоров,– не подумай клюнуть на эту

приманку: сейчас на Белоярке ничего не возьмешь. Да подожди ты!.. Вот как раз на том месте, о

котором ты говоришь, раньше был лес, да и догадаться об этом нетрудно: видел, еще березы из

воды торчат? Какой, ты думаешь, там сейчас лед? Гиблое дело! Только время терять...

В газетной статье, которую читала Хомина, рассказывалось о пьяном шофере, замявшем

человека. Вместо того чтобы оказать помощь пострадавшему, он скрылся и старался всячески

избавиться от улик. Возмездие было тяжелым: он понес наказание вдвойне, так как еще больше

усугубил свою вину...

Разговаривая по телефону, Иван Петрович наблюдал, как первоначальное недоумение на

лице Хоминой сменилось трудноскрываемым волнением, как потом жестче обозначились

красивые черты ее лица, видел, как она принуждает себя дочитать статью до конца.

А Иван Петрович вдохновенно врал:

– Не верь ты им! Ты же меня знаешь?.. Они Окункуль хают, потому что ловить не умеют!

Я прошлый раз за день взял девяносто три штуки и почти сплошь– окуни. Да какие! Не меньше

чем по двести граммов...

Он видел, как, отложив газету, Хомина ждет, недовольная тем, что ее задерживают из-за

глупейшего неуместного разговора.

«Уговорив» своего собеседника поехать на Окункуль, Иван Петрович весело положил

трубку, попросил у Хоминой извинения за посторонний разговор и, кивнув на отложенную

газету, спросил:

– Как ваше мнение?

– Не пойму, почему вам захотелось узнать его у меня,– сказала она, пожав плечами.

– Значит, не понимаете?

– Представьте себе.

– Ну что ж... Тогда я вынужден буду объяснить это.

– Да?..

– Вам, вероятно, известно, что в следственный отдел людей вызывают не для культурного

отдыха... я пригласил вас сюда, чтобы предъявить обвинение в уголовном преступлении. Желая

помочь вам в выборе правильного пути и пользуясь благоприятным случаем для этого, дал

прочесть эту поучительную статью...

– Вы уверены, что не ошибаетесь? – спросила она со сдержанным возмущением.

– Здесь вопросы задаю я, Светлана Владимировна.

– Ах вот как!..

– Только так. А вы – лишь с моего разрешения. Итак: объясните мне, Светлана

Владимировна, какие выигрышные билеты вы предъявляли в операционном отделе сберкассы,

где работает Званцева.

– Вы меня официально спрашиваете?

– Да, конечно.– И, включив магнитофон, он повторил вопрос.

– Дело в том, что в свое время в нашем отделе было коллективное приобретение билетов

пятого выпуска денежно-вещевой лотереи, на которые пало несколько выигрышей.

– Авторучка и три рубля.

Хомина взглянула на него и, задержав взгляд, ответила медленней.

– Да... И об этом знали многие. Но у меня лично было тридцать выигрышных билетов

того же выпуска, н когда я их предъявила, то сказала, что они коллективные...

– Сколько вы покупали билетов, вообще?

– Сто.

– Вы каждый раз берете так много?

– Нет, разумеется.

– Почему же на этот раз приобрели столько?

– Получила премию и решила испытать счастье, как другие...

– Вы получили большую премию?

– Тридцать рублей.

– И остались без убытка, как я понимаю?..

– Выходит, так.

– А не можете ли припомнить, где вы покупали эти билеты? – так же невозмутимо

продолжал интересоваться Упоров.

– Не помню,– ответила она.– Только знаю, что взяла сразу все...

– Ну, раз все сразу, так это, по-моему, легче вспомнить,– заметил он.

– Нет, не припоминаю...

– Так, допустим... Какова же была необходимость предъявлять эти билеты как

коллективно приобретенные?

– Как вам объяснить?.. Вы же знаете, что я фининспектор. Я чувствовала себя неудобно,

что мне вдруг выпало сразу столько выигрышей. Меня знают наши работники...

– Не понимаю,– сказал Иван Петрович.– Получается, что вы не имеете права на

выигрыш?

– Нет, но ведь вы знаете, как все могут иногда истолковать люди...

– То есть?

Она пожала плечами.

– Хорошо,– Иван Петрович как будто согласился с ее отношением.– А холодильник?

– Что «холодильник»? – ответила она вопросом, и Упоров не мог не заметить, как

самообладание изменило ей.– Холодильник выиграл мой муж...

– Но мне известно, что послан он был на ваше имя?

– Что в этом особенного? Квартира моя... Скажите, это следствие?..

– Да, Светлана Владимировна. Я предупредил об этом с самого начала.

– Какие у вас будут вопросы еще? – спросила она холодно.

– Я уже говорил вам, что здесь вопросы задаю я... В кабинет без стука вошел помощник

Упорова.

– Подождите меня в своем кабинете, Николай Иванович,– сразу сказал ему Упоров,– я

сейчас зайду.– И обратился к Хоминой: – Вопросов у меня к вам много, Светлана

Владимировна, так много, что одной беседой нам не обойтись. Мы еще должны вернуться к

вашей потере в магазине «Подарки». Если не ошибаюсь, в том кошельке находились билеты, в

числе которых были и принадлежавшие вашему мужу?..

С этими словами Упоров поднялся, пошел к вешалке, на которой рядом с пальто Бекетовой

висело его собственное.

– А пока я вынужден прервать наш разговор. Вы подождете меня несколько минут в

коридоре. Прошу. .– говорил он, вынимая из кармана пальто папиросы.

Хомина поднялась, повернулась, и пальто Бекетовой невольно остановило ее взгляд.

– Прошу. .– повторил свое приглашение Упоров.

В коридоре, на стуле против его кабинета, сидел Пустынин, которого доставил с работы

помощник, заходивший только что в кабинет.

– Зайдите ко мне,– попросил Пустынина Иван Петрович,– а вы, Светлана

Владимировна, побудьте здесь.

Он указал ей на стул, который только что занимал Пустынин, а сам зашел к помощнику.

– Николай Иванович, срочно возьмите справку в облфинотделе о премиях Хоминой.

...Пустынин покорно ждал в кабинете. Иван Петрович знал, что он преподаватель

физкультуры и заочник Омского физкультурного института. Но его поразила какая-то рыхлость

во всем облике Пустынина. Может быть, это впечатление шло от того, что Пустынин был

несколько полнее, чем обычные спортсмены.

– Юрий Михайлович,– приступил сразу же к делу Упоров,– у меня есть ряд вопросов,

касающихся вашей супруги. В свое время, по ее словам, она имела сто лотерейных билетов, на

которые выпало много выигрышей. Не могли бы вы подробно рассказать о них мне?

– Что рассказать?

– Все, что знаете.

Пустынин замолчал. Иван Петрович доставал из стола бумагу, бланки протоколов

допросов, готовил ручку. Он не торопил Пустынина, а тот, задумавшись, как будто забыл о

вопросе, обращенном к нему.

– Ну что же вы?– спросил, наконец, Упоров.

– Я припоминаю...– нетвердо начал Пустынин.– Однажды, вернувшись домой,

Светлана сказала, что на работе ей подбросили сто лотерейных билетов, и советовалась, как с

ними поступить...

– Так...– подбодрил Упоров.

– Я не знал, что ей посоветовать...– Он опять замолчал, надеясь, видимо, на следующий

вопрос, который поможет ответить определеннее. Но Упоров ждал.– Я, конечно, понимал, что

лучше всего их вернуть, но дело в том, что Светлана руководила комиссией по ликвидации

непроданных билетов. Поэтому возвращать подброшенные было уже поздно, так как это могло

вызвать нехорошие подозрения...

– Насколько я понял, билеты подбросили во время работы комиссий?

– Да,– обрадованно подтвердил Пустынин.– Комиссия закончила в тот день работу, а

Светлана, уходя вечером домой, обнаружила билеты в урне для бумаг. Оставить не решилась, так

как их все равно нашла бы уборщица...

– Вы можете назвать точную дату, когда это произошло? – спросил его Упоров.

– Нет.

– А приблизительно? – настаивал Упоров.– Это очень важно.

– Это было еще до ее отпуска.

– И как решила поступить с билетами Светлана Владимировна?

– Я этого не знал. Только в отпуске, когда мы заезжали к ее матери, в Запорожье, она

передала ей несколько билетов, сказав, что они выиграли по рублю...

– Так...

– Я спросил ее, те ли это билеты, но она была не в духе. И только в Москве, при

возвращении домой, когда в сберкассе магазина «Детский мир» она получала деньги еще по

одному билету, я узнал, что это те самые билеты.

– И когда это было?

– Число тоже не помню. Но можно высчитать: мы уехали из Москвы на другой день, а

через два дня после возвращения в Свердловск, Светлана вышла на работу...

– Ясно,– сказал Упоров.– Теперь, Юрий Михайлович, запишем ваши показания...

Оформив протокол допроса, Иван Петрович отпустил Пустынина, предупредив о вызове

на следующий день. Новые показания неоспоримо указывали на махинации и с четвертым

выпуском лотереи. Ивана Петровича это не особенно удивило, так как, проверяя Хомину

раньше, он уже знал, что она руководила ликвидационной комиссией и в то время. Вероятнее

всего, с этого и началось ее преступление, так как Пустынин уверенно заговорил о тех билетах,

о существовании которых Иван Петрович мог только догадываться.

Новые показания, естественно, нуждались в дополнительной проверке. Она уже не

представляла трудности и требовала только времени.

Выйдя из кабинета с Пустыниным, Иван Петрович показал ему дверь сотрудника, где

надлежало отметить пропуск, а сам вернулся в кабинет вместе с Хоминой. В коридоре он видел,

как Пустынин постарался избежать взгляда своей жены.

– Я должен был переговорить с вашим мужем, так как он торопится на работу,– счел

нужным объяснить он Хоминой.

– Кстати, я – тоже,– ответила она.

– У него перед вами некоторое преимущество,– сказал Иван Петрович.– Он —

свидетель, а вы – обвиняемая, и очень возможно, что я вас задержу дольше, чем вы бы хотели...

– Все это так серьезно?

– К сожалению, да. Продолжим наш разговор, Светлана Владимировна. У меня есть

основания утверждать, что билеты, потерянные вами вместе с деньгами в магазине, не

принадлежат ни вашей домработнице, ни вашему мужу.

– Если вы все знаете, зачем спрашиваете?– осведомилась она не слишком вежливо.

Ивану Петровичу уже надоело делать замечания, и он решил пока мириться с ее манерой

говорить.

– Я обязан уточнить все детали приобретения этих выигрышных билетов, потому что

речь идет о серьезной уголовной ответственности. Связанной с лишением свободы.

– Выясняйте.

– Я и пытаюсь это делать.

– Билеты эти тоже мои,– ответила она нервно. Подумав, объяснила: – Я купила их

также на свою премию, кроме того, добавляла другие деньги, а сослалась на мужа и

домработницу по известным уже вам мотивам...

– Вполне удовлетворился бы таким объяснением, не будь противоречий в ваших

заявлениях как сегодняшних, так и прошлых. А что вы можете сказать о тех билетах, которые вы

передали матери в Запорожье? Они тоже куплены на премиальные деньги?

– Возможно.

Иван Петрович видел ее испытующий взгляд.

– Кто тратит такие деньги на лотерейные билеты, когда уезжает в отпуск?

– Я купила их задолго до отпуска.

– Почему вы не получили выигрыш в Свердловске? Вы полагаете, что таким образом

оригинальнее помогать родителям?

– Это мое дело!

– Если бы! – воскликнул Иван Петрович.– Мне очень горько разочаровываться в вашей

добропорядочности, но служебный долг обязывает меня...

– Прошу не грубить!

– Не намерен,– ответил Упоров,– но хочу познакомить вас с одним разговором, который

произошел здесь раньше. Послушайте...

Кнопкой на внутренней стороне столешницы он включил магнитофон, и над самой

головой Хоминой, из маленького динамика, установленного на несгораемом шкафу, послышался

голос Екатерины Клементьевны Бекетовой...

Ровная и спокойная речь свидетельницы, казалось, не доходила до Хоминой. Светлана

Владимировна положила ногу на ногу, обхватила колени ладонями и думала о чем-то своем.

Иван Петрович только подивился ее самообладанию, которое вначале она, казалось, утратила.

Когда лента кончилась, Хомина не шелохнулась. Она продолжала думать.

– Что вы на это ответите? – спросил он тогда.

– Она сказала все правильно, вы же сами слышали: мне было неудобно говорить о

выигрышах потому, что я фининспектор. А насчет наших отношений с Юрием, так это ее

собственное мнение, на которое я даже не обижаюсь. Каждый понимает людей по-своему.

– Ну что ж... Я думаю, на сегодня разговора хватит,– сказал Иван Петрович.

– Я могу быть свободна? – спросила она с облегчением.

– Нет,– вздохнул он.– Вынужден разочаровать вас. Я принял решение о вашем аресте.

– Аресте?

– Да.

– Но я на работе!..

– Думаю, что это уже не имеет значения.– И, видя, как ужас против воли сковывает ее

всю, добавил с сожалением:– Закон есть закон, Светлана Владимировна.

Первый день допросов ободрил Ивана Петровича, но не настолько, чтобы он всецело