Текст книги "Охотник за бабочками 2"

Автор книги: Сергей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Не видно вооружения. Только ямы с ядом, капканы здоровые, самострелы на деревьях, да разрядники через каждые десять метров. Саперный батальон обещал через два часа все землей засыпать.

– А чего это у тебя авиация без работы шляется? – я указал на мужичонка, натирающего воском клееные из перьев крылья.

Кузьмич вспыхнул дежурной лампочкой и стремглав бросился к стратегическому бомбардировщику.

– Рядовой Икарр Тасс, почему не на задании? Или приказ не слышали? Членовредительством занимаетесь?

Мужичок с крыльями вытянулся, задрожал всем телом и промямлил о тумане и нелетной погоде.

Я посмотрел вдаль. Действительно, туман у самого горизонта. И красота какая. Озера блюформенные, лесок на берегу, пляж с загорающими на утреннем Буриле партизанами. Ночью из болот вышли в полном составе, но именного задания еще не получили. А наш Вселенский никак не смотрится со всей этой красотой. Надо бы его перегнать поближе к полю боя. В случае чего огнем бортовых орудий поддержит.

– Кузьмич, отстань от парня. Раз бомбы кидать не погода, сунь ему голоаппарат и пусть снимет крепость с птичьего полета. Только поосторожней, могут и сбить.

Мужичонка с крыльями обрадовался возмождности побаловаться с голоаппаратом и, лихо козырнув, нацепил крылья, разбежался и сиганул в ущелье для набора подъемной силы.

С первого раза у него ничего не получилось. Крылья вовремя не развернулись, Но дядя оказался упрямым, выбрался из бездонного ущелья чтобы повторить попытку. С восьмого раза полетел.

– И вот с такой авиацией мы должны победить? – чуть не плача спросил меня Кузьмич. Я был более оптимистичен.

– Вон твоя авиация, – кивнул я на Вселенский, который в данный момент прогревал силовые установки, – Ты, Кузьмич, конечно, командуй, но не забывайся. Мы в данной местности только как военные советники. Должны оказывать исключительно консультативную помощь и до поры до времени не встревать. А как почувствуем, что местное освободительное движение захлебывается, так и в дело вступим. Вместе с Кораблем и нашими умными головами. Да, Кузьмич. И у меня тоже, как ни странно, умная голова. А теперь, марш в Корабль. Хочу сменить нашу диспозицию. Дурак ты, Кузьмич. Диспозиция не имеет ничего общего с изменением пола. Никто тебе крылья отрывать не будет. И вообще, уйди, ординарец, с глаз долой. Ты мне с самого утра надоел.

Перелет Вселенского к основной точке командования занял более двух часов. Это в космосе все быстро делается. А на планете каждый метр пролететь, как жизнь прожить. Низко полетишь, половину армии сожжешь, высоко, на орбиту по инерции выкинет.

Но Вселенский молодчага. Микросхемы стиснул, но перелет завершил без видимых жертв что с нашей, что и с ополченческой стороны. При посадке, правда, повредил крыло стратегической авиации. Он, дурень, решил, что все крылатые должны на одной лужайке ютится. Вот и получил.

Я вышел из Вселенского, поправил позаимствованную у папаши куколки треуголку, поставил одну ногу на пенек, засунул правую руку за отворот боевого комбинезона и стал осматривать местность.

Замок КБ Железного с места, где припланетился Вселенский, был виден как на ладони. Кузьмич не соврал. Симпатичное здание. Такую красоту необходимо сохранить для местных потомков. И опять же, не дай бог спалить все здесь. Пойдут у нас с Ляпушкой пацаны, прилетят сюда на летние каникулы, посмотрят на развалины и спросят у деда своего: – «А какой такой идиот местную достопримечательность на кусочки развалил?» Что деду отвечать? Что, мол, папенька ваш в запале страстной любви к вашей мамаше подверг исторический памятник архитектуры практическому полному разрушению? Нехорошо как-то.

– Кузьмич, передай приказ бронетанковым войскам. Если будут стрелять по замку, пусть стреляют. Но чтобы после их пальбы здесь даже камня не осталось.

Нет замка, нет вопросов.

– Кузьмич! А что это за фрукты под зонтиками спрятались?

– Это, командир, секреты снайперские. У них отдельное задание, снимать каждого, кто покажется на стенах замка. Я им из наших запасников по половинке бинокля выдал. К ружьям веревками их прикрутили для лучшей прицельности.

– Молодец, – похвалил я ординарца. Только вот с зонтиками это они неправильно придумали. Никакой секретности. Хотя бы перекрасили их под цвет местности.

А местность была для боя самая подходящая. Каменистая потрескавшаяся пустыня. Ни одного кустика, ни одного самого скрюченного деревца. Один ветер, да жгучая жара, разогнавшая утренний туман.

– Пора начинать, – напомнил Кузьмич, пододвигая поближе ко мне перископ, – Народ уже в барабаны бьет, боевыми песнями исходит. Время не терпит. Глянь-ка, командир, у меня прыщик на носу вскочил. Вот здесь. Здоровый, да? Отчего, как думаешь? Может возраст переходной? Или от недостатка гормонов?

Пока разбирались с Кузьмичевским несчастьем, Берило местное высоко поднялось. Ровным светом все осветило, ни одного закоулка не оставило без внимания. Значит и впрямь, время пришло.

Подскочил командир танковой группы, у которого для опознания в соломенную шляпу были вставлены два бычиных рога. Идея Кузьмича, между прочим.

– Вверенные мне батальоны заняли исходные позиции. Танки накормлены, мортиры заряжены, фитили запалены. Ждем двойную зеленую ракету для начала наступления.

Следом за ним подскочил начальник пешеходно-сухопутных отрядов.

– Бойцы в цепи залегли. Ждут не дождутся, когда в атаку пойдут. А что нам кричать, когда к замку побежим?

Кузьмич посоветовал кричать «мама», но я категорически не согласился. Есть неписаные правила, которые даже мы, неспециалисты в военном деле, должны свято чтить. При проведении атак положено кричать лозунги, примерно следующего содержания: – «За главнокомандующего!», «Смерть абарзевшим», а также стандартное «ура!» с ударением на втором слоге.

Разобравшись с грозными окриками, приняли доклады и у остальных руководителей различных родов войск. Больше всего мне понравился дяденька из инженерной роты. Он сообщил, что его подразделением проведена гигантская работа по прорывке туннеля до самого замка. Сделано было это уже давно. Года три назад. Когда местное население червей для рыбалки в окрестностях замка добывало.

– Умеют, когда захотят, – Кузьмич гвоздем местного производства ковырялся на груди, проделывая дырочки под предполагаемые медали. Это он у Вселенского нахватался. Раньше времени дырки на груди накручивать.

Позади меня раздалось вежливое покашливание. Это был соломенный генерал, который так и не научился как следует обращаться к старшим по званию:

– Там к вам, товарищи главнокомандующие, какой-то чудик иноземный просится. Был остановлен на дальних подступах за незнанием пароля. И на вид он странноватый. Говорит, что из добровольцев. Из какого-то там элитного подразделения с беретами. Пущать, или пристрелить, как диверсанта.

– Давайте вашего торговца беретами сюда. Чем больше народу будет наступать, тем меньший процент от общего числа погибших иметь будем. Закон военной науки.

Привели диверсанта быстро. Я даже не успел дочитать очередной номер боевого листка местных танкистов.

– Ты погляди-ка, командир, кого наши молодцы тащат! – удивился Кузьмич.

Молодцы в соломенных шляпах вели девятиглавую медузу. За то время, которое мы его не видели, он догадался таки отрастить на здоровенной задней конечности четыре крохотных толстых ножки и пару ручек. На центральной голове красовался лихо загнутый черный берет с хвостиком. Этого было достаточно, чтобы принять его за нормально развитое инопланетное создание. Медуза с радостным любопытством осматривала все вокруг, умудрилась попробовать на вкус практически доклеенное крыло стратегического бомбардировщика, а когда увидело нас с Кузьмичем, совсем обрадовалась.

Последние несколько шагов она прошлепала строевым шагом, чем привела первого помощника в неописуемый восторг.

– Разрешите доложить о прибытии, – пытаясь дотянуться короткой ручонкой хоть до одной из девяти голов, отрапортовала медуза, – Готова выполнить любое ответственное задание. Наград не имею, но и родственников за границами этой галактики тоже. Ребят, примите добровольцем!?

Мы с Кузьмичем, конечно, не сразу поверили в искренние чувства медузы. Устроили небольшой допрос с пристрастием и откручиванием голов. Но в конце концов выяснили, что медуза, обдумав все за и против твердо решила стать на путь справедливой борьбы.

– Не желаю лизать пятки подлому поработителю, – заявила первая голова и ее дружно поддержали остальные семь при одной воздержавшейся. Той самой, которую мы с первым помощником откручивали с особым пристрастием.

– Ну и какой из тебя толк? – спросил Кузьмич, проверяя на упругость слабенькие мышцы медузы. На руках и ногах.

– Желаю быть знаменосцем? – скромно попросила медуза, смущенно улыбаясь, – А то, вижу, армия имеется, командиров хоть залейся, а знаменосцев ни одного.

Я нахмурился. Права медуза, тут я не доглядел. Все великие битвы совершаются под ореолом знамени.

– Кузьмич, тащи мешок свой брезентовый. Да попроси Корабль звезду одну в долг. Намалюй вместе с ним что-нибудь позаковыристей, а звезду сверху. Да побыстрей, а то битву великую без знамени начинать придется.

Управились за десять минут. Ровно через этот промежуток времени медуза крепко сжимала в ручках металлическую трубу с развевающимся на ветру стягом. На брезенте был изображен контур Кузьмича, который держал на вытянутых руках звезду. От звезды во все стороны красной краской исходили лучи свободы и надежды. Медуза держала стяг высоко, регулярно огрызаясь девятью пастями на желающих присягнуть в верности новому знамени.

Теперь для выступления все было готово. Замок для наступления имелся. Армия залегла в каменной долине, отсвечивая соломенными шляпами, словно поганки после грибного дождя. Вспомогательные части, в том числе и бравые бронетанковые войска, замерли в боевой готовности номер уан. По-русски, значит, один. Это для не владеющих иностранными диалектами.

Наступили пять минут затишья перед боем. Так положено. Даже Кузьмич перестал дергаться, проверяя, на месте ли погоны.

Выждав положенное время, я связался с Кораблем.

– Вселенский, давай две зеленые ракеты в небо. Начинаем.

Волк ответил: – «Есть, начинаем», и стартовал, как и было договорено, двумя зелеными ракетами. Блеснув свежевыкрашенной желтой краской баллистические, межконтинентальные сигары ушли в далекое местное небо.

– Хорошо пошли, – первый помощник проводил взглядом две горящие точки, но наткнувшись на мой холодный взгляд замолк.

– Вселенский! Иногда мне кажется, что ты немного не дружись с микросхемами, – кричать на Волка без толку, а тихо выговорить не помешает, – Ты чего, зараза, творишь. Я тебя как просил? Две зеленые ракеты. А ты? Краски что ли жалко стало?

– Так Кузьмич зелень местным жителям загнал, – оправдался Корабль, – Говорит, что в целях гуманитарной помощи. А то они со своим блюформом совсем отсталые. Вот и добавил им немного хлороформа. Было такое, Кузьмич?

Первый помощник неторопливо откручивал с погон золотую звезду, ничего на обвинения не отвечал, а как открутил, швырнул звездочку высоко к центральному обзорному, сказав лишь только:

– На, подавись, крыса космическая.

Разбираться с незаконной торговлей и не менее незаконным присвоением брюликов от незаконной торговли мне было лень. Не для этого я в такую рань с кровати соскакивал. Никуда они родимые предприниматели не денутся. Я всегда в доле. Мне интересно другое, видела ли соломенная армия две ракеты неопределенного желтого цвета?

Видела. Это понятно, если взглянуть на каменное плато. Или равнину? Все едино. На ровную каменистую поверхность перед замком КБ Железного.

Армия тронулась с места. Армия стала воевать.

Заверещали дудки самодельные, загремели барабаны кожаные. Ахнули, аж уши заложило, танки. Огненным смерчем полыхнуло. Словно адским огнем землю окутало. Жаль только, что по своим.

Пока танки перепроверяли наводку, перенастраивали прицелы, прибивая повыше деревянные кресты на мортирах, пехота очухалась от первого дружественно залпа и смело двинулась вперед, выкрикивая утвержденные командованием лозунги. Над полем боя. шумно размахивая крыльями, пробороздил наш стратегический бомбардировщик, таща на спине двухтонную бомбу. До замка он не долетел. Устал, скорее всего. Развернулся с широким креном обратно. А от смертоносного груза избавиться не забыл. Сбросил точно вниз. Нет, своих поблизости не было. Они еще загодя, только заметив воздушную атаку, в щели каменные залегли. От беды подальше.

– Пустое это дело, – Кузьмич присел на плечо, – Не сколько дело сделаем, сколько душ погубим. Надо было все самим делать. Хоть крови лишней не пролили бы. Да и мне надоело придуряться.

– Мне тоже, – не меняясь в лице, ответил я, – Но по-другому мы с тобой, мой друг, поступить не можем. Если люди, будь они хоть человеками, хоть шляпами соломенными, не будут за свою свободу драться, то и уважения к победам испытывать не станут. Нельзя на дядю залетного надеется. А так, может и поймут, что счастье народное только в драке куется.

– Погибнет их достаточно, – вздохнул Кузьмич.

– Зато и ветеранов много будет. Медали потом выпускать станут. С годовщинами победы над КБ Железным. За десятилетие, за двадцатилетие. Но это уже без нас будет. И не думай, Кузьмич, ничего плохого. Мы с тобой только являемся катализаторами развития местного общества.

– Это может быть ты, командир, катализатор, – Кузьмич взлетел с плеча и отряхнулся, – А я нормальное существо. Полечу, с танкистами разберусь, а то палят черте куда.

Кузьмич умчался к танковым батальонам, оставив меня в некотором сомнении. Правильно ли мы поступаем, задавал я себе вопрос? Правильно ли мы сделали, что возглавили неуправляемое народное волнение, подняли, так сказать, дубину народной войны?

И сам себе я отвечал. Правильно. Не будь нас, движение возглавил бы кто-нибудь другой. И жертв было бы куда больше.

Подпрыгала медуза. Заглянула всеми восемнадцатью глазами в душу и сказала:

– Отпусти, командир, на передовую. У меня против КБ Железного обида большая. Все гады, как гады, а я регенеративный. За что он меня так? Отпусти, командир.

Если знамя впереди, то боевой дух армии неадекватно поднимается в прямой пропорциональной зависимости от уровня духа. Это слова из книжки про юных военачальников. Их за историю Земли много было. Кто в шестнадцать лет полком командовал, а кто в двадцать до английской области дошел.

– Иди, – разрешил я медузе, – И возвращайся живой. Знамя потеряешь, голову оторву.

Медуза рассеялась моей глупой шутке и, коряво подпрыгивая, побежала на передовую, оставив меня одного на командном пункте. Хуан не считается. Он в данную минуту сидел на самой верхней точке Корабля и пялил на наступление глаза. Может для истории, а может и для себя лично.

– Полундра, командир, – закричал по наружным динамикам Волк, – Из Замка вражеские отряды повылазили. И, кажется, наша доблестная армия драпает, побросав вооружение и технику. Один только женский батальон окапывается и готовится к отражению атаки. Бабы-то быстро бегать не умеют.

Армия отступала.

Как ни тяжело мне произносить эти слова, но никак иначе паническое бегство соломенных шляп назвать нельзя. Армия, весело подпрыгивая и придерживая руками соломенные шляпы, убегала с поля боя. Где героический дух нации? Где святая вера в победу? Ничего нет. Только разбросанные по каменной равнине винтовки, серпы, да косы. И ни одного потерянного головного убора. Им соломенные шляпы дороже национальной гордости.

И тут на пути панически отступающих ополченцев встал Кузьмич.

– Куда, суки! – орал он, постреливая вверх из дыробоя с именной надписью, – Перестреляю всех к чертовой матери! Куда! Позади хибары ваши! Отступать некуда!

Дружным хором с поля боя донеслось:

– Всех не перестреляешь! Жизнь одна, и прожить ее хочется до самого последнего конца.

– Так ведь гадко больно будет, за бесперспективно прожитые годы! – не унимался Кузьмич, преграждая дорогу своей грудью. Жаль только, грудь у него не шибко широкая оказалась. Ополченцы все как-то мимо нее проскальзывали.

Не знаю, чем бы закончилось так и не начавшееся сражение, если бы к моему первому помощнику не присоединилась девятиглавая медуза. Растопырив короткие ноги, она задрала как можно выше пламенный стяг и стала им размахивать словно на демонстрации в честь годовщины независимости Земли.

– Командир, она там песню какую-то голосит, – сообщил Волк, у которого слух был получше чем у меня, – Послушаем?

Медуза пела. И пела, надо отдать ей должное, хорошую песню:

– Вставай проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов…

– Прям Хулио Иглессис, – крякнул от удовольствия Волк.

– Не ругайся при командирах, – попросил я Вселенский, – Лучше слова запиши на память. Потом на Земле хитовый трек соорудим. Смотри-ка, а народ к ней потянулся.

Соломенные шляпы замедляли бег, поворачивались к медузе, исполняющей будущий хит всех времен и народов девятью головами. Прислушивались к словам и, сначала не решительно, потом все смелее и смелее, стали окучиваться вокруг знамени. Кузьмич помогал наиболее нерешительным принять правильное решение пинками и выстрелами.

Когда медуза закончила петь, соломенная армия дружно поаплодировала и помчалась поднимать потерянное оружие. А через несколько минут ополченцы стройными рядами двинулись на встречу к врагу. Впереди, задрав знамя, гордо вышагивала медуза. Позади армии, как и положено, метался Кузьмич, подбадривая наступающих бодрыми выкриками.

Теперь, когда о духе ополченцев можно было на некоторое время позабыть, пришла пора заняться врагами.

Они ползли навстречу нашей, чуть было не сказал какого цвета, армии, выплевывая из себя пламя и пули. Выпуклые блинчики, укрытые за стальными панцирями. Против таких железяк бронированных серпами не повоюешь. Что же молчат танковые войска?

Словно в ответ на мои мысли, со стороны бронетанковых батальонов раздался рев быков, а следом за ним по каменистому полю прошел гул. Это шарахнули во всю свою мощь мортиры. На этот раз прицел был взят точно. По линии стальных блинов прокатилась череда взрывов.

– Ржаво-зажигательными мочат, – уважительно произнес Корабль, – А мне врали, что простыми булыжниками стрелять станут.

Принцип ржаво-зажигательных снарядов весьма прост. И очень действенен против стальных войск любого противника. На железную поверхность того или иного врага падает снаряд, представляющий из себя сосуд из обоженной глины. Внутри сосуда споры ржавого дерева. При точном попадании сосуд раскалывается и споры, почуяв запах железа, моментально приступают к работе. Сгрызают все металлическое, оставляя без ущерба живую ткань. Именно по этой причине мы с Вселенским сейчас здесь маринуемся, а не участвуем в сражении. У Вселенского споры ржавые могут всю личность скушать, а у меня пуговицы металлические. Как я потом буду руководить армией со спущенными штанами?

Залпы мортир сделали свое дело. Стальные блины, корчась от неизвестного им оружия, задрали гусеничные лапы и не думали ни о каком наступлении. Нахлынувшая ополченческая лавина добивала их молотами, ломиками, а то и просто руками. Ржавчина цветной металл не трогала и соломенные шляпы дружно расковыривали бывшие стальные блины в поисках ценной меди. Кузьмич начал было сооружать временную палатку для приема цветного лома, но вовремя одумался и приказал войскам, у кого еще были пустые руки, идти на штурм самого замка.

Ополченцы, воодушевленные первыми победами, быстренько вручную разобрали наружные стены, ничуть не смущаясь тем, что по ним постоянно сверху стреляли, обливали горячей смолой, кидали гранаты и целые пригоршни камней. Первыми в замок без стен ворвался женский батальон и десантные бригады. Они перебили немногочисленную охрану, попутно отвинчивая у них глазные линзы для последующего разведения костров в мирной жизни и первыми водрузили национальный стяг на единственном высоком одноэтажном здании, торчащим посреди разрушенного замка. Медуза ка

егорически отказалась передавать кому бы то ни было стяг и ее, естественно, водрузили вместе с ним.

Армия ополченцев, высоко подкидывая соломенные шляпы, дружно праздновала победу. Танковые войска въезжали на улицы разрушенного замка, принимая от сородичей охапки свежескошенного сена, которое тут же шло на прокорм самих танков. Авиация в лице стратегического бомбардировщика переквалифицировалась в кукурузник местного назначения и разбрасывала сверху упаковки разноцветных карандашей. Чтобы радостные победители могли оставить свои автографы на развалинах замка их многовекового врага.

– Думаешь этим все дело и закончится? – поинтересовался у меня Корабль, – Как-то все слишком легко получилось. И где сам КБ Железный? Где это чудище здоровое, от которого вас в первый раз у темной стенки спас? Не нравится мне все это, командир. Ох, как не нравится.

И правильно делается, что не нравится. По моему мнению, основанному на многолетних наблюдениях охотника за бабочками, ничего не делается легко и, тем более, без последствий. Верхний замок то разрушили, а вот что внизу? И почему это одиночно стоящее невысокое здание выглядит каким-то уж больно взрывоопасным. Не там ли беда кроется. Или, по крайней мере, вход в подземное логово КБ Железного.

– Галопом туда, – приказал я, заскакивая внутрь Вселенского.

Волк, довольно рыкнув силовыми установками, на брюхе пополз к развалинам, на которых веселился победивший народ. За Вселенским оставалась полоса свежевспаханной земли, на которой предприимчивые местные жители тут же высаживали первые ростки нового свободного урожая. Не знаю. Может виноград или пшеницу, а может, в худшем случае, мак и коноплю.

– Неприятельский объект под названием «замок» захвачен. Потери небольшие. Два танка сбежали к водопою. Несколько ушибов и царапин. Разрешите приступить к раздаче медалей и присвоению очередных воинских званий?

Кузьмич, закончив рапорт, лихо сделал отмашку и улыбнулся улыбкой свихнувшейся манекенщицы. На его погонах я заметил две пустые дырки для звезд.

Но раздавать награды еще рано.

– Что это за сарай? – я направился прямиком к одноэтажному зданию серого цвета, одиноко стоящему посредине подписанных ополченцами камней.

– Предназначение сего билдинга неизвестно. Пробовали взорвать, не получается. Пытались ломиками потюкать, не тюкается, – доложил первый помощник.

– Ты по лбу себе потюкай, – посоветовал я ему, – Все тебе взорвать или сломать. А по научному пробовал? Вот это, например, что за ворота? Почему на них ручек нет?

– А это вы, командир, у КБ спросите. А что касается науки, то здесь вы ошибаетесь. Подкоп делали, но саперы говорят, что глубоко в землю уходит. Так что мы решили его оставить до прибытия Вселенского. Ему-то раз плюнуть. Тем более, что местные категорически отказываются иметь с этим зданием дела. Бояться они.

– Бояться они, – недовольно пробурчал я, – Выводи Вселенский на прямую наводку. Да народ подальше отгони. Можно даже по домам. Они свое дело сделали. Теперь наша здесь работа осталась. Да побыстрей, Кузьмич. Каравай обещал глазунью натуральную страусиновую на обед сварганить.

Пока Кузьмич разгонял по домам ополченцев, пока выводил Вселенский на прямую наводку, я прохаживался вокруг странного здания, рассматривая, щупая, пробуя на язык и на глаз.

Обширные знания, полученные мной в библиотеке паПА, подсказывали, что это, скорее всего, лифтовая шахта, ведущая глубоко под землю во владения КБ Железного. И что спускаться туда придется именно мне. Не одному, конечно. Волк сюда не пролезет, а вот друга моего дорогого я возьму обязательно. Даром он что ли дырки на погонах насверлил.

– Готово, командир, – сообщил подскочивший Кузьмич, – Народ сначала поупрямился, особенно папаша куколкин. Но я сообщил, что здесь будет произведен взрыв огромной мощности.

– Вселенский что? Готов?

– А Волчара над нами смеется. Говорит, что ему эту хибару снести, как, простите командир, пару литров горючки на землю слить. Ждет нас, чтобы начать процесс.

Убедившись, что соломенная армия отошла на безопасное расстояние, я с первым помощником забрался на Вселенский, дабы окончательно стереть с лица планеты любое напоминание о КБ Железном.

– Сами стрелять станете, или мне позволите? – Корабль осветил специальным юпитером красную рукоятку ручного ведения огнем.

– Стреляй уж, – разрешил я, подходя к центральному обзорному, для лучшей видимости, – Не промахнись только. Чем-нибудь особенным.

Волк фыркнул, и навел прицел на ворота.

– Баловство все это. Но раз такое дело, то попробуем мое новое изобретение. Взрыв направленного действия с цементно порошковым расширителем. Может и сработает, – сказал Волк и выстрелил.

Одновременно с выстрелом ворота одноэтажного здания распахнулись, и в них показалось то самое существо, которое нас чуть с Кузьмичем не слопало. Неприятное которое, с огромным телом. Оно как раз распахнуло пасть, готовясь нанести упреждающий удар, но ничего не получилось.

В распахнутую пасть монстра влетела выпущенная Вселенским Очень Линейный Кораблем связка из мешков с цементом и взрывчаткой.

Монстр сказал: – «Упс!» – захлопнул пасть, подождал, пока внутри у него все взорвется и развалился на тысячу мелких осколков.

Мы помолчали немного, наблюдая, как оседает поднятая взрывом пыль.

– Признайся, что ты знал, что он появится, – спросил Корабль Кузьмич, – Иначе я подумаю, что ты самый из самых Вселенских.

Для Волка слова первого помощника были слаще моторного масла и он ответил, что ни хрена не знал. Просто так все получилось.

– Что получилось, то получилось, – закрыл я тему, боясь, что Волк за отличный выстрел потребует нескромное количество звезд, – Хорош трепаться о пустяках. Кузьмич, захвати снаряжение для подземного путешествия. Со мной вниз пойдешь.

– А как же награда? – попробовал открутиться от важного дела первый помощник, – Народ ждет церемонии награждения. Уже и помост соорудили. С гирляндами и местным духовым оркестром.

– Награды выдаются после полного разгрома врага, – сообщил я Кузьмичу прописные истины, – Двигай крыльями, нас куколка ждет.

– Кого ждет, а кого и на фиг пошлет, – проворчал бабочек, но перечить не стал и полетел за фонарями, касками и прочей мелочью, так необходимой для путешествия под землей.

– Может из местных кого-нибудь возьмете? – Волк явно переживал, что он не идет с нами, – Того же папашу куколкину. Он ведь землекоп, шахтер по натуре. Киркой владеть умет. Все дороги подземные знает.

– Это наш крест, – ответил я, – И нам его надо до конца протащить. Сиди здесь, никуда не летай. Стереги тылы наши. Да местное население на борт не пускай. Открутят что-нибудь на память, потом всю жизнь здесь торчать придется. Кузьмич, ты зачем рожу сажей вымазал? Там же и так темно.

Первый помощник прилаживая на голове каску с фонариком ответил односложно:

– Маскировка никому еще не вредила.

Как и следовало из моих ожиданий и предположений, здание представляло из себя лифтовую шахту. Всего с двумя кнопками. Вверх и вниз. Вверх дальше было ехать некуда, так что пришлось нам воспользоваться второй кнопкой. Той, что вниз указывала. Ворота захлопнулись, над головой загорелась одинокая восьми рожковая слюдяная люстра, и лифт, постепенно набирая скорость, понесся вниз. Туда, где скрывался КБ Железный и моя Ляпушка.

В углу лифта я нашел полосатый матрас и уселся на нем, ожидая прибытия в подземное логово врага. Кузьмич, после детального обследования кабины, запорхал рядом:

– Скажи мне, командир. А почему люди не летают? – у парня бывает. Когда впереди опасность маячит, у него ум обостряется неимоверно. И философия дурацкая прет из всех щелей, – Вот взмахнул бы ты, как я, крыльями. И полетел… И полетел…

– Куда лететь то? – осадил я первого помощника, – У меня не такая крепкая шея, как у нашей стратегической авиации. Да и что я там забыл. В небе. Пустота там. Мне и на земле хорошо.

– Мда, – глубокомысленно произнес Кузьмич, что означало его полное непонимание моего непонимания перед поставленным вопросом. Но на этом резвость ума его не закончилась, – А что, командир. Что собираешься делать после окончательной победы? Ну вот найдешь ты свою куклу, свадьбу сыграешь по всем правилам. Министр, может, гражданство выбьет. А дальше-то что? Тоска. Нет, командир, не знаю как ты, а я бы ни в жизнь.

Ничего я не ответил Кузьмичу. Все равно не поймет. Это я с виду такой шабутной. А на самом деле мне, как и всем, хочется простого человеческого счастья. Семью, дом. И любимую работу. Ведь, как здорово будет. Я ловлей бабочек займусь, а Ляпушка станет за мной сачки да чемоданы таскать. Ведь какая польза от нее неимоверная будет.

– Подъезжаем, кажись, – оторвал меня первый помощник от лазурных мыслей, – Я правую сторону на себя возьму.

Кузьмич завис в воздухе у правой створки кабины, приладив на плече дыробой, с которым он теперь никогда не расставался, а постоянно натирал до блеска сделанную на оружие надпись. Я уже говорил какую.

Я занял левую сторону.

Створки лифта отъехали по сторонам, и мы с первым помощником практически одновременно, перекувырнувшись, выпрыгнули в коридор, на всякий случай выпустив по паре очередей. Зря только патроны потратили.

– Никого вроде? – Кузьмич повертел головой и выключил головной фонарь. Света здесь хватало в избытке, – По какому коридору пойдем?

Перед нами в стороны расходились абсолютно одинаковые коридоры с бетонными стенами, потолками и полами.

– По левому, – решил я и, не дожидаясь Кузьмича, осторожно двинулся вперед.

– А почему? – любознательность бабочки иногда действовала на нервы.

– Потому, что здесь натоптано больше, – я указал на многочисленные следы, – Ты поменьше вопросов задавай, а побольше по сторонам смотри. А то выскачет ерунда какая…

По затоптанному коридору шли долго. Один раз попались двери, ведущие в небольшую комнату. Я постоял на стреме, пока Кузьмич, как самый маленький из нашей команды, слетал на разведку.

– Что там? – спросил я заметно потяжелевшего после разведки первого помощника.

– Да хлам всякий, – ответил Кузьмич и поставил на двери жирный прежирный крест, – Барахло ненужное.

– А почему из кармана слиток золотой торчит? – я, конечно, не мог подозревать первого помощника в утаивании трофеев, но золотые слитки так просто из карманов не вываливаются.

Кузьмич отделался невнятными оправданиями на плохую память и невнимательность. По его словам выходило, что он в комнате той споткнулся, и в карман с полок стали вещи всякие падать. Инцидент был исчерпан только после полного опорожнения карманов. Но крест я не стал стирать. Может когда и я зайду спотыкнуться. Главное мешки пообъемистее не забыть.