Текст книги "Охотник за бабочками 2"

Автор книги: Сергей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Доедай сам, – поморщился я, – У меня на рыбу аллергия. Мы где сейчас? До поворота долетели?

– Второй час маринуемся. Ждем, пока ты проспишься. Да не вставай. Полежи. Ничего не случится.

– Уже случилось, – необходимо запомнить, что вставать на ноги после принятия любого эликсира невыносимо тяжело. Но надо.

Кузьмич, старательно жужжа крылышками, помог добраться до капитанского отсека. Усадил в кресло и даже подушку приволок, браконьер несчастный, что б мне легче было.

– Что Глаз, не горит?

– А чего ему страшненькому гореть? – бабочек подбил подушку и уложил на нее мою голову, – Все спокойно, словно в кроватке детской. Ах ты бедный ты мой командир!

Я отстранил Кузьмича, который пытался промокнуть полотенцем испарину на моем лбу. Не желаю я принимать никакие услуги от бессердечных губителей природы. А вообще сказать, это я сам виноват. Надо было за Кузьмичем присматривать. А то сначала куколку шилом тыкал, потом с Хомо-Бабочкой неизвестно чем занимался, а теперь, вот, рыбу золотую изжарил на огне.

– Волк! – позвал я Корабль слабым и дребезжащим голосом, – Ты где?

– На страже границ и покоя, – ответил Волк с минутной задержкой. Наверняка дорисовывал очередную звезду. Когда же руки дойдут разобраться с этим художественным безобразием. Не корабль, а гирлянда праздничная.

– Тогда слушай сюда, страж границ и покоя, – я протянул пустую полутора литровую емкость Кузьмичу и знаками показал, что надо бы повторить. Кузьмич понимающе кивнул, быстренько смотался туда и обратно и притащил в емкости простую воду. Даже не кипяченую. И на этом спасибо, – Даю новый курс для следования. Сейчас прямо, потом еще немного прямо два раза и только потом налево. И до упора. А для непонятливых повторяю. Двигаться по направлению моего указательного пальца.

Корабль быстро выдвинул из стен автоматические секстанты, полуавтоматические логарифмические линеечки и лазерные циркули. Так же быстро сориентировался с моим, немного подрагивающим, пальцем, поймал и зафиксировал направление и задвинул все оборудование на место.

– Приказ понял. Выдвигаемся немедленно. Командир, а я еще могу паровозом гудеть. Показать?

Я откинулся на подушку, прикрыл ладонью глаза и подумал о том, в каком, все-таки, суетливом мире мы живем.

К Звезде Смерти мы подкрадывались незаметно, используя для прикрытия брикеты спрессованных и непригодных для промышленной переработки полиэтиленовых пакетов. В этих глыбах, конечно, не одни пакеты. Современная промышленность много чего оставляла без преобразования. Стаканчики от мороженого, огрызки самозатачивающихся карандашей, шелуха от семечек. Но самое главное, на что бы я в первую очередь обратил внимание любого правительства, использованные бутылки. Раньше, еще в пору моего детства, пустые бутылки меняли на предметы первой необходимости. Из расчета две тонны тары на пачку сигарет. А сейчас все забросили и пустили на самотек. Но природа не любит, когда над ней так издеваются. Золотая рыбка старика примером к этому не является. Не тот случай.

– Это ж сколько железа на нее угрохано? – Кузьмич покрутил колесико на перископе, наводя резкость, – Интересно, а для чего ее, собственно, построили?

Кузьмич иногда не знает самых простых и элементарных вещей. Или не читал детских книжек про историю человечества. А там ясно написано, что эта холодная звезда была построена плохими дядями, которые всю жизнь сражались с хорошими. Хороших дядь называли не то жидами, не то жирафами, не то диджеями. А вот, вспомнил, джедаями. Мозги сломать можно.

Чего там они не поделили, не помню и врать не стану. Скорее всего власть. Или девку какую. Тоже принцессу, безусловно. В сказках-то только из-за принцесс всегда сыр бор разворачивается. Ради простой посудомойки, даже и с высочайшим образованием, никто кровь себе пускать не станет.

Про звезду что дальше? А ничего. В книжке ее на куски распустили. Но это в сказке. В жизни то она вот, рядышком совсем. А может разговор и не про эту звезду шел.

Но в одном Кузьмич прав. Железа на нее израсходовано уйма. Пару часов назад Корабль ненароком сбил местный спутник, трех секционную колбаску со всевозможной начинкой. Плененная колбаса поначалу никак не хотела выдавать интересующую нас информацию, но потом раскололась. Да и как не расколоться, если Кузьмич, вооружившись плоскогубцами заявил, что он всю жизнь мечтал стать инженером по разбору аварий космических объектов.

По сведениям колбаски на Звезде Смерти имелась многометровая, практически ничем не пробиваемая броня, только местами изъеденная ржавчиной. Но последнее никак не влияло на прочность остальной защиты. Кроме брони Звезда имела в своем распоряжении более двадцати тысяч стволов различной модификации, способов воздействия, силы и мощности. А чтобы совсем жизнь сладкой не казалась, на летающем металлоломе базировалась дивизия перехватчиков.

Все автоматизировано, все в исправном состоянии, смазано и раз в месяц проверяется на объектах. Читай, на первых попавшихся под прицел планетах.

И вот там, где-то в глубине железа, пушек, автоматики и бездушной материи хранится искомый нами Саркофаг, в котором, как уже отмечалось несколько раз, хранится смерть КБ Железного.

– Убрать перископ, – Кузьмич ловко увернулся от захлопнувшихся створок для глаз и подлетел ко мне. Я как раз рассматривал объемную схему Звезды Смерти, пытаясь найти лазейки в обороне, – Как успехи?

– Глухо, – я даже не представлял, как мы проберемся к Саркофагу. Если не сожгут при подлете, то запрут в любой из многих тысяч отсеков внутренних коридоров. Если пробьемся и там, то испепелят радиацией у самого Саркофага. И еще неизвестно, что из себя представляет сам Саркофаг. Может чемоданчик с серебряными замочками, а может и бандуру неподъемную, ни в одни двери не входящие.

Кузьмич задумчиво поскреб рано лысеющую лысину, облетел вокруг схемы и сразу же предложил единственное, на его взгляд, решение:

– Надо по наглой прорываться. Использовать фактор внезапности, как говорят военные специалисты.

Я бы сказал, что говорят военные специалисты. Я и сам специалист. По бабочкам, правда, но это практически одно и тоже.

– Здесь каждый метр пристрелян. Как только высунемся из мусора, считай мертвяки. Корабль, а у тебя мысли имеются?

Волк отвечать не спешил. Он, вообще, в последнее время не слишком спешил. Все как-то с растяжечькой и расстановочкой.

– Я, как Вселенский с огромным стажем Очень Линейный Корабль считаю, что в данном случае мы имеем дело с неразрешимым вопросом. Если здесь кто-то еще прислушивается к моему мнению, то я считаю, что необходимо идти лоб в лоб. Психическая атака. Кто первый не выдержит и свернет в сторону, тот и мертвяк.

– Только нас перед атакой своей высади, пожалуйста.

Я вздохнул. Кузьмич вздохнул следом.

– А что? – возмутился Волк, – Думаете я первым сверну?

Мы вздохнули еще по разу.

– Тогда не знаю, – Корабль издал звук недоумения. И, действительно, что мы еще от него хотим?

– Ставлю на голосование, – пора принимать исторические решения, – Кто за то, чтобы атаковать Звезду Смерти. И, может быть, погибнуть, выполняя свой долг. Кто не согласен может остаться среди мусорных брикетов. Тут для маленьких и крылатых полно места.

Но Кузьмич уже задрал в потолок обе руки, голосуя за геройскую смерть во имя идеи.

– Выступаем на рассвете.

Кузьмич недоуменно поднял одну бровь. О каком таком рассвете шла речь? В открытом космосе, что утро, что ночь, все едино. А стандартное земное время для дураков и лентяев.

Но я считал, что перед столь решительным шагом, как штурм Звезды, команде необходимо как следует отдохнуть, проверить, все ли готово. Ко всему имелся еще один довод в пользу проведения атаки завтра утром.

Сегодня у Кузьмича был день рождения. Если он сам и позабыл об этом волнующем дне, то я, как его друг и как командир, был просто обязан помнить.

Сколько бабочку лет, я не знал. Да и он сам на данный вопрос затруднялся ответить. Может две тысячи, может и больше. С хвостиком. В его роду никто не следил за такими мелочами, как годы. А после катастрофы и тем более стало некому куковать годы.

Но у всякого живого существа, Вселенскому не в обиду будет сказано, должен быть хоть один день в году, когда он может погрустить в кругу друзей о прожитых годах. Поэтому я взял себе за правило отмечать рождения Кузьмича в день его снятия с осколка.

– Кузьмич, закрой глаза.

– Ага. И ты, командир, мне щелбан незаслуженно? Я уж с открытыми полетаю.

– Кузьмич, ты бабочек или, прости, гусеница зеленая? Закрой говорю, глаза. Иначе одним нарядом не отделаешься.

Проворчав пару фраз про царящий на корабле произвол, Кузьмич, тем не менее, не слишком желая попасть во внеочередной наряд за неподчинение, глаза закрыл.

Я вытащил из укромного тайника подарок и мигнул Кораблю.

Волк тихо, в целях конспирации, включил поздравительную мелодию, которая хоть и не слишком подходила к месту торжеств, но в целом полностью соответствовала моменту.

Под бравые звуки трубы из внутренних репродукторов разнеслись слова: – «Ты был настоящим космическим асом, теперь ты в гробу навсегда…». Я цыкнул на Корабль и он, чертыхнувшись поставил другую музыку.

Вот это то, что надо. Без слов, но с торжеством.

Кузьмич открыл глаза и уставился на здоровенную коробку-подарок, перемотанную суперклейкой лентой, обитой железными полосами, со знаками «Не кантовать», «Верх», «Токсично».

Ну не нашел я другой коробки.

Ящик в завершении был повязан стропом от спасательного парашюта с бантиком. Симпатичный такой бантик. Называется – «Лучше плюнуть, чем развязать».

– С днем рождения!

– Поздравляю!

– …, – Хуана забыли подсоединить к селектору. Он только ресницами задергал.

Кузьмич хлопнул ладошами по щекам:

– Забыл! Черт! Такой день! Это мне?

– Тебе, Кузьмич. Тебе. От всей нашей команды. Да ты не стесняйся, разворачивай.

Кузьмич, радостно взвизгнув, ринулся на ящик и распаковал его за минуту. Даже на бант не посмотрел. А мы с Хуаном двое суток запаковывали.

Сминая в руках металлические полосы, Кузьмич облизывал губы и готовился открыть подарок. Я подхватил Хуана и уселся в кресло, не желая мешать первому помощнику в столь волнительный момент.

Бабочек засунул руку в ящик и вытащил первый подарок.

– Ух ты!

– Это тебе копия твоего любимого мультика, – пояснил я, – Без цензуры и вырезок. Полная версия.

Кузьмич бросился ко мне с объятиями, но я его остановил, – Давай дальше вытаскивай. Там еще много чего.

Вторым на свет появился микроволновый тостер.

– Это от Корабля. Он, правда, не совсем рабочий, но Волк говорил, что сухари в нем сушить можно.

Кузьмич чуть не лопался от любви к нам. И особенно к Кораблю. Я бы тоже за такой подарок лопался.

– А это что? – Кузьмич вертел в руках металлическую штуковину неопределенной формы.

Я пожал плечами.

– Хуан подложил. Что такое не сказал, но знаками сообщил, что вещь в хозяйстве необходимая.

Хуан интенсивно замотал всеми восемью глазами. А я кусал губы, моля вселенную, чтобы Кузьмич не слишком приставал с расспросами к Хуану. На секретном совете по случаю дня рождения выяснилось, что Хуан подарить ничего не сможет, поэтому было принято решение всучить Кузьмичу оплавленную при обстреле Корабля камеру заднего обзора. Все равно без дела валялась, а выкидывать жалко.

Но Кузьмич живо приспособил подаренную Хуаном штуковину под дробление особо крупных сухарей, чем и остался вполне доволен. Он расцеловал восемь раз Хуана, а также всех его отпрысков.

Но самый главный подарок лежал на дне коробки. Я три дня уламывал наш Каравай, что бы тот перестал выдавать макаронину, а ради Кузьмичевского праздника сотворил нечто особенное. Каравай долго не хотел уступать, но потом, под угрозой всеобщей утилизации, выплюнул из себя творение, не предусмотренное инструкцией по эксплуатации.

Это был годовой запас щеток для мытья сортиров и чистящего средства для унитазов «радуга».

Кузьмич схватился за сердце, вернее за то место, где оно у него находилось и не мог от восхищения ничего сказать.

– Не стоит благодарности, друг, – похлопал я его по крыльям, – Не надо слов. Мы же друзья. А теперь прошу к праздничному столу.

Нет ничего лучше в свой день рождения посидеть с друзьями за хорошо накрытым столом. Покушать вволю сухариков. Посудачить о прожитых годах. Сгорланить песню. Вспомнить совместные боевые походы.

Заснул Кузьмич в коробке, крепко прижав к себе подарок Хуана. Он спал улыбаясь, причмокивая и мелко подрагивая крыльями. Что еще нужно живому существу для счастья?

Ранним утром следующего дня Корабль протрубил подъем и объявил часовую готовность. И ровно через час вся команда, включая Хуана, собралась в командирской рубке. Никаких улыбок, никакого игривого настроения. Все понимали, что сегодня слишком серьезный день. И слишком много поставлено на кон.

– Все системы корабля работают исправно, – доложил Волк, – К выполнению миссии готов.

– Сектор атаки свободен, – Кузьмич, не отрываясь от перископа, отдал честь, – Продолжаю наблюдение.

Хуан ничего не сказа. Он запихивал своих отпрысков в коробку Кузьмича, чтобы не болтались во время боя под ногами и руками.

– Ну что ж-ж! – потер я руки, и поплотнее устроился в капитанском кресле, – С богом!

– С богом, – отозвалась команда, отдавая дань древнему искусству войны.

Корабль медленно отчалил от мусорного брикета, за которым мы все это время прятались, развернулся носом к Звезде Смерти и включил силовые установки на самую полную мощность.

– Немного потрясет, но это временно. Переходим сверхсветовой барьер.

Пока мы переходил этот самый барьер, трясло нещадно. Я прикусил язык, а Кузьмича прищемило сорвавшимися с запоров крышками перископа. Но на войне, как на войне. Бабочек даже не пискнул. Наверно потому, что крышками ему придавило и горло.

– Десять секунд до точки замечания, – голос Корабля был сух и даже официален. Именно так должен докладывать настоящий боевой корабль.

– Пять секунд до точки замечания.

«Точка замечания» это абстрактная точка, когда вас начинает замечать противник и заканчивается время возможного мирного выхода из боя. Справочник юного космонавта, второй том, третий параграф сверху мелким шрифтом.

– Контакт! – совсем уж неофициально взревел Волк, сообщая, что мы уже на мушке.

– Начать стабильное маневрирование! – у меня под мышками заструился холодный пот.

Вселенский перевел себя в режим стабильного маневрирования. Для новичков в космическом деле данный термин не несет никакой смысловой нагрузки. Но профессионалы поймут меня с полуслова. Когда стабильно маневрируешь, то со стороны это напоминает дерганье под микроскопом больного микроба. Совершенно невозможно рассчитать точку очередного нахождения и, как следствие этого, правильно навести на цель. В нашем случае, цель это мы.

– Нас заметили! – рано или поздно это должно было случиться. Вселенский Очень Линейный достаточно здоровый, чтобы не перепутать его с шалым метеоритом.

– Держать траекторию в пределах визуальных скачков! – времени объяснять, что это такое нет. Потом, как-нибудь. Если будет возможность.

– Мы на контроле, – на панели управления замигали разноцветные, преимущественно, красные лампочки, указывая, что Корабль захвачен как цель.

– Попробуй сбросить.

– Есть попробовать. Попробовал. Не получилось. Еще попробовал… И снова не получилось. С правого борта эскадрилья перехватчиков.

На правом мониторе обозначились десять звездочек, от которых к Кораблю тянулись сверкающие вспышки.

– Уничтожить! – надеюсь с этими пустяками Корабль справится.

С правого борта выдвинулась знаменитая турельная «Кадрюша», зарокотала, выплевывая смертоносные заряды. Десять звездочек практически мгновенно превратились в набухающие огнем шары.

– Отличная работа.

– Слева и сверху по две тяжелых эскадрильи. Уклонение невозможно. Требуется дополнительные меры.

Волк достаточно надежный корабль, чтобы самостоятельно принимать решения. Здоровый уже, обойдется без подсказок.

Вселенский резко остановился, перевернулся на сто восемьдесят градусов относительно горизонтальной направляющей и выпустил вверх и на лево по вакуумной бомбе. Они достигли вражеских кораблей, взорвались и сжали их до минимальных размеров.

– Сектор свободен, – радостно завопил Кузьмич, отлепляясь от крышек перископа, – Ни одной сволочи в живых. И на горизонте не видать.

Лично меня это не радовало. Если на Звезде поняли, что с нами одними перехватчиками не справится, то применят более действенные меры.

– Кто-то хвастался, что сжигает планеты по будним дням, а на выходные балуется со звездами? У нас что, нет нормального оружия против этой клепаной Звезды?

– Как раз этим и занимаюсь, – ответил Волк, – Что вы за люди существа такие? Все не терпится. Мне же нужно подойти как можно ближе. Иначе не получится. Вот так. Выравниваем. Целимся. И стреляем. Смотри, командир, как вспыхивает во вселенной сверхновая.

Ослепительно голубой луч, чуть изгибаясь, устремился от Вселенского к Звезде Смерти. Он настиг ее, расползся по поверхности и… ничего не произошло.

– Я так понимаю, что со сверхновой не получилось.

– Камфуз, – крякнул Волк, – У ребят слишком сильные поглотители.

– Что еще есть для подобных случаев? Ты же говорил, что у тебя обширный арсенал.

– Дело тут непростое, командир. Во мне много чего имеется, но мне никогда не приходилось сталкиваться с таким совершенством. Сам понимаешь, те, кто создавал Звезду позаботились не только о ее размерах.

В этом Волк прав. Звезда Смерти стережет слишком ценную вещь. Но тогда выходит, что мы зря все это затеяли? Одними «кадрюшами» да ломами против такой силищи делать нечего.

– Нас поймали в захват, – перебил мои невеселые мысли Корабль, – Фиксирую многочисленные вспышки на Звезде. Лупят из всех стволов, гады. Командир, извини, но я вынужден перебросить всю энергию на защиту. Щас как долбанет!

Надо, так перебрасывай. У меня настроение на все упало. Полезли, словно сопляки. Без должной разведки. Без нормального оружия. На что надеялись, непонятно.

Вселенский отключил всех потребителей, перебрасывая драгоценную энергию на щит. Оставил только один экран, чтобы мы с Кузьмичем могли полюбоваться на вражескую атаку.

А смотреть было на что. Тысячи и тысячи смертей, каждая способная погубить не то, что наш корабль, но гораздо большие силы, летело к нам. Словно один здоровый кулак из огня, железа, энергии и еще черт знает каких сил.

– Держитесь, – предупредил Корабль.

Хорошо сказать, держитесь. Меня вышвырнуло из кресла, словно ураганом пылинку. Перевернуло раза три, провело по стенам, отбросило к потолку, размазало по полу. И только потом сверху накрыло телом первого помощника, у которого в руках остались ручки от перископа.

– Живые есть? – голос Корабля прерывался, заикался и менял громкость, – Вот и славненько. Хорошо же они нас. Если бы не защита… Кузьмич, ты где мечтаешь быть похороненным?

– Сам-то как? Кузьмич, выкинь ты эту гадость. Тяжелая ведь.

Бабочек откинул ручки от перископа, слез с меня и помог подняться.

– Защиты у нас больше нет, – грустно ответил на мой вопрос Волк, – Энергии нет. Хода по той же причине также нет. И бок поцарапали сволочи.

– Мы что, не сможем уйти? – Кузьмич бросил меня поднимать и гневно воззрел свои очи к потолку, где предположительно находилась душа Вселенского.

– Так я ж все на защиту, – оправдался Корабль, – Тут выбирать не приходится. А уйти мы уже точно не сможем. Второго залпа нам не выдержать. Хоть с песней, хоть без.

Хорошая новость, ничего не скажешь. Торчим здесь, словно прыщик на носу, выдавливай не хочу. Уйти в подполье нельзя, и прикрыться нечем.

– Может переговоры устроим? – предложил я.

Волк закашлялся.

– Уже попробовал. Извини уж, что без приказа. Но на том конце связи только короткие гудки. Не хотят с нами общаться. А может и некому. Полная автоматика не предусматривающая возможность общения с незаконно вторгнувшимися.

– Эх! – загоревал Кузьмич, – Жаль с нами Брюсика нет. Он бы выкрутился.

– А это кто такой? – познания Кузьмича были обширными и из разных, не ведомых даже мне, областей.

– Да я так… – отмахнулся бабочек, – Пошутил. Да вы что, не знаете что ли?

Мы не знали.

– Это ж герой из комиксов, – Кузьмич покрутил головой, мол, ну вы ребята и даете, – Брюсик! Ну тот который всех всегда имел, а его никто и никогда. Лысый такой мужик!

Я комиксами никогда не интересовался. Да и зачем нам искусственные герои, когда мы сами иногда можем. Иметь или не иметь. Но дело это не меняет, хоть и принципиально.

– Командир, второй залп.

На мониторе Звезда снова вспыхнула тысячами огней. Минуты полтора до смерти.

– Прощаться будем, или как?

В наступившей тишине Кузьмич хмыкнул носом.

– Признаться хочу, командир, перед смертью. Я у тебя из сейфа шоколад воровал. Извини.

Я простил Кузьмичу не только шоколад, но и все невысказанные грехи.

– А я восемь звезд лишних нарисовал, – Вселенский откровенно грустил перед неизбежной кончиной. Ему я тоже все простил. Тем более, что списал я с него этих звезд предостаточно.

– …, – Хуан ни в чем не повинился. Он просто сидел на краю подарочной коробки, смотрел не отрываясь на своих примолкших отпрысков и из восьми глаз его капали слезы. Первый раз за все время, которое мы его знали.

А я… Что же сделал и чего не сделал я. Всего и не вспомнишь. Куколку так и не спас. Самое главное. Стариков ее обманул. Кузьмичу наряды несправедливо назначал. Вселенского звезд лишал. За рыбкой золотой не уследил. Много чего. Но куколка… Ляпушка самая большая моя вина. А как она смеялась! Как заразительно она смеялась! Колокольчиками звенела.

– Ну…Прощайте… – я закрыл глаза.

Я все еще с закрытыми глазами. В темноте умирать легче. Я не про то, что смерть не видно. Просто надежда обычно из темноты появляется….

И долго мне как последнему из уродов с закрытыми глазами сидеть? Я за это время мог бы в корабельном журнале пару фраз написать. О наших геройских поступках.

Кузьмич, наверно, с глазами закрытыми смерти ждет. Храпеть начал. Вот ведь удивительное существо. Засыпает в любом месте, в любом положении.

Зуб шатается. Надо бы потом к зубному сходить. Черт с ним с искусственными вставками. Принципы могут и потерпеть.

Надоело.

Я открыл глаза и посмотрел в экран монитора, в котором, по моим прикидкам, к нам должны были давно долететь вражеские залпы. Экран был черен, словно беззвездная ночь.

– Экран-то что выключил? – крикнул я Вселенскому.

По Кораблю пробежала дрожь, и он включился.

– Экран? Сейчас. Да включен он. Подожди, командир, включаю дополнительные обзорные камеры. А нас что, не сбили еще?

Пока Волк занимался своим делом, я растолкал Кузьмича. Спал, как я говорил. Даже слюну пустил.

– Не ори. Я не приведение. Живы мы пока. Не знаю, не спрашивай. Разбираемся.

Одновременно замерцали все мониторы обзора.

– О! Мой Бог! – выдохнул голос Корабля.

– Оу! Шит! – Кузьмич аж подпрыгнул на месте. Надо с ним поговорить об употреблении дурных выражений.

– …, – Хуан как всегда молчит. Залез в коробку и оттуда пялится на экраны восемью глазами.

А теперь и моя очередь посмотреть и узнать, чему же так удивляется команда. Ведь это должно быть что-то такое, что…

– О! Пи-и-ип! Пи-и-ип. Это что пи-и-ип такое? Корабль, пи-и-ип, доложить немедленно! Пи-и-ип! Пи-и-ип! Пи-и-ип!

– Командир, ты бы пи-и-ипать перестал. Мы все удивлены, конечно, но так за языком следить все равно надо. И не пи-и-ип это, а самый натуральный космический корабль.

Я и сам видел, что не тазик банный.

Перед нами, закрывая Вселенский Очень Линейный Корабль, от Звезды Смерти, висел гигантский космический космоносец Земной Армии и Флота. Сто с лишним уровней по пятьсот палуб на каждой. Четыре в-гамма образных движка. Ионный поддув на газотурбинные установки. Масса несусветная, круиз контроль и ручной тормоз.

– Ты на остальные мониторы взгляни, – нервно зашептал Кузьмич, прижимаясь к груди.

На остальных мониторах была одна и та же картинка. Корабли, корабли, корабли.

– Восемь космоносцев, три ядерных крейсера, двенадцать десантных ботов, два интендантских суповара и куча всего остального, – доложил Волк, закончив скрупулезный подсчет.

– И все с Земли? – я просто задыхался от переполнявшего мою грудь волнения.

– Все с эмблемами Земной Армии и Флота. Приняли удар на себя. Надо бы отсалютовать, командир. У меня парочка петардных ракет дальнего радиуса действия остались. Пальнуть?

– Я тебе пальну! – пригрозил я, – Мне связь нужна. Связь! Я могу получить самое элементарное на этом корабле!

– Выдержка, командир. Прежде всего выдержка, – Волк был спокоен. Пожалуй он являлся единственным членом себя самого, который стоически переносил редкие вспышки командирского гнева, – Будет связь. Тем более, что с флагмана давно пытаются пробиться сквозь многочисленные помехи. А мы сейчас им поможем и приспокойненько, вот так, без всяческих напрягов… Есть связь. Я же говорил. К вашему вниманию – лучшая во вселенной связь на лучшем во вселенной корабле. А зря ракетами не пальнули. Ребятам было бы приятно.

Я почти уткнулся в монитор связи, сжимая вспотевшими ладонями микрофон.

Монитор загудел от перегрузок, и на его экране возникло взволнованное лицо Министра Культуры Земного Содружества господина Медведева собственной персоной.

Увидев меня, он радостно лупанул ладонью и закричал:

– Жив! Жив, бродяга! Успели таки, черт возьми. Хоть раз в жизни к чему-то серьезному успели.

Вот, значит, кому я жизнью обязан. Хотя, почему обязан. Это, выходит, сам Министр мне долг возвращает. Я ж его от батонов увел. Рискуя своей, замечу, шкурой.

Между тем Министр Медведев принял самое серьезно-официальное выражение лица:

– Здравствуйте гражданин Сергеев. Шестой флот Земной Армии и Флота рад приветствовать вас и выражает всеобщее удовлетворение, что мы явились как раз вовремя, чтобы избавить ваш корабль от эксцессов со стороны станции под кодовым именем «Звезда Смерти».

Министр быстро осмотрелся и подмигнул мне. Я ответил ему пожатием рук.

– Мы также намерены, – продолжил Министр официальную часть, – … Намерены в корне уничтожить данный объект. Это делается ради безопасности всего Земного Содружества. По имеющимся у нас сведениям, которые мы получили с вашей, уважаемый гражданин Сергеев, помощью, с данной станции велись несанкционированные эфирные вещания, целью которых был подрыв существующей власти.

Министр совсем заморгался. А все равно, врет красиво. Я то понимаю, что к чему. Официальная версия должна быть правдоподобна и правдива. Но каков парень, этот Министр. Взбаламутил воду только для того, чтобы вернуть долг. Ай да парень! Ай да Министр. Вот что значит уметь вращаться в большой политике. Мне бы такое в голову никогда не пришло.

Министр Медведев прикрыл рот ладонью, придвинулся вплотную к своему микрофону и, зыркая по сторонам, спросил шепотом:

– Только что дальше делать, я, дружище не имею ни малейшего понятия. Флот стоит без дела и ждет приказов.

Пора пользоваться моментом и помочь другу. И самому себе, разумеется.

– Как гражданин Земного содружества, хоть и не имеющий постоянного гражданства, ответственно заявляю, что только полчаса назад слышал собственноголовыми ушами, как эта куча железа призывала всю вселенную уничтожить мир во всем мире. Поэтому считаю, что необходимо ее полностью разнести на мелкие кусочки. Но при этом оставить так называемый Саркофаг мне, как человеку, первому заявившему свои права на данный объект.

Министр Медведев закончил записывать за мной пункты выступления. Потом несколько минут старательно что-то вымарывал и, наконец, сообщил:

– Это же совсем другое дело! Мы сейчас передадим по флоту наш приказ. Можете соприсутствовать.

Медведев пощелкал кнопочками, еще раз лукаво подмигнул мне, и заговорил суровым голосом грозного военачальника:

– Флагман на связи. Это Медведев, кто не понял. Сообщаю, что окруженная нами космическая станция под кодовым названием «Звезда Смерти» по последним поступившим разведданным от источника, пожелавшим остаться неизвестным, но пользующимся особым доверием командования, является центром вселенского терроризма. Для командира заградительного космобаркаса прапорщика Загрыбубенко поясняю, что терроризм, это не террариум, а условная форма протеста вредных организмов, которых нужно уничтожать повсеместно, хоть, простите, в сортире.

Министр на секунду переключился на меня. Я показал большой палец. Все просто великолепно.

– Далее. Наделенными мне полномочиями приказываю: Всеми имеющимися на бортах силами приступить к тотальному уничтожению рассадника терроризма. Мочить, мочить и еще раз мочить. Дополнение к приказу. Оставить в целости и сохранности находящийся внутри станции саркофаг для дальнейшей работы с ним других, секретных структур. К исполнению приступить немедленно.

Министр отключился и занялся мною.

– Ну и денек, – он обтер вспотевшую шею платком, – Все в спешке. Как чувствовал. Но вроде все правильно, а, дружище?

Я успокоил Министра и его советь, что все, что не делается, делается для человечества и ради человечества. А потом не преминул поинтересоваться, как он меня нашел.

Министр сказал, что это не связийный разговор и пообещал прибыть ко мне немедленно, якобы, для забора агентурных сведений.

Через пятнадцать минут мы уже сидели бок о бок, пялились в мониторы, наблюдая за боевыми действиями космических сил Земной Армии и Флота, пили чай и спокойно, без посторонних ушей, вели неспешный разговор.

– Смотри, как они его в тиски берут. По всем правилам тактики. Вот что значит военная выправка. Ты даже, дружище, не представляешь, чего мне стоило выбить у центрального правительства эту силу. Бюрократия совсем замучила. Что, да зачем? Пришлось навалять с три короба.

– Она и правда опасна.

– Да знаю я. Только ведь у нас как? Пока дальние конфедерации не обстреляют, мы с места не сдвинемся. После драки начинаем порядок наводить. Эх! Да что там говорить. Так было, так будет. И через тысячу лет не закончится. Это не то, что в старину. Умели ведь раньше. Не дай бог только кто пискнет. Враз могучим кулаком по писклявому месту.

– В старину и люди другие были, – заметил я, – Так, как ты меня отыскал?

– Я Министр, или не Министр. У меня в дальней разведке шурин служит. Попросил его. Он тоже упирался сначала. Говорит, по уставу не положено разыскивать лиц не имеющих гражданского статуса. Но я ему напомнил, про две тысячи брюликов, которые он задолжал уже лет пять. Только после этого согласился. Ты же рассказывал мне про гантелевидную планету, туда и первым делом направились.

Я ему, кажется, ничего не рассказывал. Может только во сне, или на последней пьянке? Скорее всего, именно так.