Текст книги "Охотник за бабочками 2"

Автор книги: Сергей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Отодвинув на край Кузьмича, который как всегда был впереди команды всей, я занял горизонтальное положение, связал ремнями края гамака, превратив его тем самым в прекрасную предохранительную сетку. Это не я сам придумал. Насколько мне известно из книг, данный способ спасения придумали еще древние космические первопроходцы и назвали связанный таким образом гамак «авоськой». Что значит – «авось и спасемся».

Вселенский для нашего удобства включил дополнительный монитор, по которому Кузьмич обычно просматривал свой любимый мультфильм. Но сегодня кино не крутили. На мониторе на нас налетала ледяная планета с тремя абсолютными минусами. Если Корабль не вывихнет брюхо при посадке, то нас, обязательно, скрутит этими самыми тремя абсолютами.

Не сбрасывая сверхсветовой скорости, Волк вошел в тысячу километровую зону не возврата. Это когда уже вернуться никуда невозможно. Только вниз и как можно медленнее. Но скорость Волк сбрасывать не стал. Медуза была слишком близко.

Я сунул в рот сжатый кулак. Лучше уж от резкого удара руку откусить, чем язык. Руку потом и восстановить можно, а вот прикушенный язык болит сильно.

– Го…, – Волк наверно хотел вспомнить о космическом боге, который покровительствует по преданиям всем терпящим бедствие кораблям, но у него не было достаточно времени. Тысяча километров для нормальной посадки это так, тьфу. А для не нормальной, как у нас, даже подготовиться «тьфу» не успеваешь.

Удар был страшный. С гвоздей сорвалась даже наша с Кузьмичем голография в черной рамке, которую мы не выкинули по причине идеальной схожести с оригиналами. Кулак я, правда, не откусил, но до крови клыками поцарапал.

– Ну и посадочка, – проворчал первый помощник, выкарабкиваясь из гамака и поправляя вывихнутое крыло, – Будь моя воля, я бы Волчаре все закрылки оборвал.

– Не ной, Кузьмич. Волк, прежде всего, о нас, дураках, заботится. Напомню тебе, что не ему нужна смерть КБ Железного, а нам.

– Не нам, а тебе, – отпарировал бабочек, – Я здесь только, как твой лучший друг…

– И душеприказчик, – не остался я в долгу, – Знаю я твои глобальные замашки.

– Перестаньте лаяться и зайдете в командирский отсек, – перебил наш спор Корабль, – Мы все попали в не слишком приятную ситуацию, и давайте вместе из нее выпутываться. Потом друг другу расскажем, какие мы все сволочи.

Это были самые справедливые слова сказанные Вселенским Очень Линейным Кораблем за все время нашего сотрудничества.

Первым делом, прибыв на капитанский мостик, я попросил Корабль включить все камеры обзора. Необходимо ознакомится с обстановкой, узнать, где медуза, доведенная меткой рукой первого помощника до особо ценного художественного состояния. Стоит также поинтересоваться, сможем ли мы функционировать на планете с тройной абсолютной минусовкой.

– Где Чужой? – Кузьмич, как первый помощник капитана беспокоился прежде всего о непосредственной безопасности.

– В двух километрах от нас приземлилась. И потихоньку движется в нашем направлении. Скорость небольшая, но через часок будет у нас под боком.

Час, отрезок времени достаточно большой. Чтобы принять необходимые решения. Но сначала осмотримся.

Вокруг Корабля, на все стороны здешнего света простирался сплошной лед. Ровный, без бугром и оврагов. Так и должно быть на аномальной планете, поддерживающей свое состояние только при помощи глобально минусовой температуры.

По правому борту Корабля, назовем это направление, предположим, северо-северным, маячит точка. Наша дорогая медуза. Еще не видна в деталях, но представляющая конкретную опасность. Удивительно только, как она в такой отвратительной среде существует. По всем правилам практической термоизометристики медуза должна была застыть, превратясь в кусок каменного льда. Должна, но не застыла. Мы то совсем другое дело.

– Как наше состояние?

– Выше среднего. Снаружи холодно очень. У меня ах все трубопроводы дрожат. Но пока стараюсь поддерживать необходимую температуру.

– Да уж, – подал голос Кузьмич, – Того гляди, придется в валенки переобуваться. У тебя, Волчара, валенки есть?

Ни валенком, ни другой какой теплой одежды у Корабля не имелось. Два ящика с мужскими плавками на всякий случай прихваченные у якудзян в счет не шли.

– Так я и знал, – Кузьмич быстро слетал за одеялом и стал в него кутаться.

Мне тоже стало немного прохладно, но виду я не подал. Не хватало еще, чтобы на вверенном мне корабле начались пересуды, что командир мерзляк.

– А как насчет аварийного взлета? – я так думаю, что теперь медуза должна от нас отстать.

– А никак. С взлетом ничего. Лапы к планете примерзли, – ответил Волк, после секундного замешательства, – Черт! А мне якудзяне во время ремонта предлагали на посадочные лапы резиновые подушки прилепить. И чего я дурак отказался?

– Дурак потому что, – высунул нос из одеяла Кузьмич, – Тебе даром предлагали, ты не взял. А теперь ни за какие брюлики не купишь.

Помолчали. Минут десять.

– Может я выйду, и попробую их сдвинуть?

– Нет, командир. Спасибо, конечно, но снаружи ты и минуты не протянешь. Три абсолюта все-таки. Ни одно живое существо не сможет выжить в таких отвратительных условиях.

В этом Корабль прав. При трех абсолютах всякая живность сначала покрывается мелким потом от страха, потом образуется тонкая ледяная корочка, и уж дальше не стоит рассказывать. Но делать то все равно надо что-то! Думай, Сергеев, думай.

Пока мы все старательно думали, пролетело несколько ценных минут.

Волосы на моей руке встали дыбом, а изо рта откровенно валил пар.

– Холодно становится, – поежился я, – температуру поднять бы не мешало.

– Системы жизнеобеспечения на пределе, – голос Корабля тоже слегка постукивал, – Боюсь, что не смогу выполнить вашу просьбу, командир.

– Мы все здесь замерзнем, – Кузьмич даже не соизволил высунуться из-под одеяла, – Я всегда говорил, заставь дурака в космосе летать, он и там лоб расшибет.

Здесь первый помощник был, прямо скажу, не прав. Вселенский Очень Линейный не заслуживал таких слов.

– А чья, позвольте, была идея опуститься на планету с нестандартной ориентацией и температурой? – я не стал слишком церемониться и сдернул с Кузьмича ватное одеяло. Он и так потерпит, а у меня уже зубы стучат, – Кто говорил, что это наш единственный шанс, и он берет всю ответственность за случившиеся на свои крепкие крылья?

Кузьмич всеми силами упирался, стараясь не выпустить из своих рук одеяло, но сила и ловкость была не на его стороне. Оказавшись без надежного укрытия он совсем раскис и даже не стал оправдываться.

– То-то же, – под одеялом было чуть теплее. Я даже подумывал о том, чтобы при обращении к команде не высовывать нос, в целях недопущения отлета нагретых частиц, – Если и помрем здесь, то только по твоей милости, уважаемый первый помощник. Ладно, дуй сюда. Вдвоем теплее.

Кузьмич, практически уже покрывшийся инеем, с радостью откликнулся на призыв и юркнул ко мне под одеяло, не забыв прихватить и Хуана со всем его семейством. От них пользы хоть и никакой, но шерсть она и при тройном абсолюте шерсть.

– Гад ползучий в ста метрах от нас и готовиться к нападению, – Корабль переключил изображения с окружающей скучной природы непосредственно на медузу.

По ней и не скажешь, что она замерзла. Щупальца, конечно, по льду разъезжаются, но в целом на вид даже веселая. Девять голов к Кораблю вытянулись, клювиками нацелились.

– Я там к входному люку ящики со склада притащил, баррикаду сделал. Может, поможет?

– А я думаю, что вряд ли. Если дурь эта сумеет даже сквозь люк протиснуться, то через ящики и подавно.

Как сказал, так и получилось.

Медуза прилипла к люку и стала медленно просачиваться внутрь. Заголосил Кузьмич, предлагая в последней попытке обрушить на незваную гостью всю корабельную огневую мощь. Заорал я, требуя от Вселенского принятия спасательных действий. И даже Хуан со своим потомством чего-то требовал, но молча.

И в то самое мгновение, когда медуза затащила в Корабль свою последнюю молекулу, Глаз в центре командирской рубки вспыхнул холодным голубым огнем.

– Кранты нам, – дрожа и от страха и от холода, обобщил данное явление Кузьмич.

Со стороны переходной камеры послышались торопливые топотания. Двигались они в нашу стороны.

– По запаху идет, – заскулил первый помощник.

Топотание приближалось. Неотвратимое, как тройной абсолютный минус. Вот оно уже в коридоре. Вот у дверей в командирскую рубку. А вот и оно само.

Тело медузы, часто срываясь на скольжение по заиндевевшему полу, ворвалось в отсек, повертело головами по сторонам, обнаружило наше укрытие и радостно заверещав бросилось вперед.

Я стиснул как мог заиндевевшие скулы, прижал к себе Кузьмича и Хуана и приготовился погибнуть совсем не геройской смертью.

Медуза откинула край одеяла, откинула взглядом нашу компанию, и быстро засунуло под одеяло все восемь голов.

– Зззамерзззаю! – пропищала она тоненьким голосом.

Первым пришел в себя Кузьмич. Я даже представить себе не мог, что мой друг и самый смелый бабочек во вселенной, начнет пинками выгонять медузу из-под одеяла и приговаривать:

– Тут нам места мало, зараза! Вали отсюда, падла, пока все морды не набили.

Медуза жалобно скулила, но территорию оставлять не желала. Кузьмич не успокаивался. Упершись руками в мой бок, ногами он уткнулся в третью голову медузы и, пользуясь правилом разогнутого домкрата, стал потихонечку выталкивать медузу из единственно существующего теплого места в районе ста световых.

– Тут не чум. И мы в гости никого не звали. Вылеза-ай!

Оставшись без укрытия, медуза забегала вокруг нас, скуля и плача. Мне даже ее жалко стало.

– Слышь, Кузьмич. Все одно замерзнем. Какая разница, с ней, или без нее. Мы все-таки цивилизованные существа и обязаны делиться.

Кузьмич похлопал носом, переваривая информацию, потом согласился.

– Будь по-твоему, командир. Но если она начнет на себя одеяло тянуть, то моментом вылетит. Эй, желе сливочное, дуй сюда, пока шеф не передумал.

Медуза быстренько засунула под одеяло девять голов, положила их все мне на колени, прикрыла глаза и блаженно вздохнула. Была она ощупь твердая, с мелкими щетинками и многочисленными шрамами от Кузьмических художественных выстрелов.

Я неосторожно шевельнулся, отчего медуза приподняла вторую голову, со шрамом вместо выбитого метким выстрелом глаза, и пискнула:

– Папаша, че дергаешься. Не съем.

На что тут же отреагировала шестая голова:

– Да дерганные они все тут. Особенно таракан.

В общение вступила первая верхняя конечность:

– Он наверно и предложил на планету эту дебильную припланетиться. И глаза у него, смотрите, какие наглые. Здесь не место таким наглым. Ставлю на голосование. Кто за то, что бы выгнать из-под одеяла таракана без права возврата в течении десяти планетных лет. Голосуем. Папаша, ты можешь руками не дергать. Твое мнение не учитывается. По кочану звездному. Ты заинтересованная сторона. Принято единогласно. Попрошу особо наглых покинуть одеяло. И забери с собой кота, у нас на него аллергия.

В доказательство существования аллергии все девять голов одновременно чихнули.

Обалдевший Кузьмич, всегда привыкший выполнять законы и постановления, по привычке вылез наружу. Следом за ним отправился Хуан и все его немногочисленное семейство.

– А ты чего, папаша, пялишься, – это мне третья голова, – Будешь пялиться, пялилки отсохнут. И вообще, валил бы ты тоже отсюда. Да, ребята!?

Ребята поддержали третью голову дружным хором.

Меня выгонять не надо. Я и сам хотел уйти. Я всегда со своей командой.

– И тебя попросили? – губы у Кузьмича были синие-синие.

– Кузьмич, а ты то что мерзнешь, – я обхватил себя поплотнее руками и стал прыгать, – Ты ж не мерз никогда.

– А я ни не мерзну, – бабочек перестал трястись и гордо распрямил крылья, – Я от обиды дрожу. Лихорадка нервная у меня. Я первым это одеяло приспособил. А эти… Сволочи. На все готовенькое.

– Зато, когда они там, то безопасны, – прыгать становилось с каждым разом труднее. Подбитые гвоздями спец ботинки все время липли к мерзлому полу, – Волк! Ты то там как?

– Работаю.

Это что-то новенькое.

– Крест железный делаю. С названиями населенных систем, где мне пришлось побывать. Поставлю на самой своей высокой точке. Пусть все видят, что замерз здесь не простой туристический теплолет, а самый настоящий боевой корабль. Представляете, пройдут столетия, и даже тысячелетия, а крест как стоял, так и стоять будет. Если мимо вдруг пролетят якудзяне, то пошлют эфирограмму. Привет, мол, дорогой ВОЛК. Или те же тимуровцы-батоны забредут ненароком. Покрошат на меня хлебушком, добрым словом вспомнят.

– Ты только там не захнычь, – Кузьмич, заложив руки за крылья, торопливо вышагивал вокруг меня, окончательно прилипшего к полу, – Распустил сопли, понимаешь. Не крест сооружать надо, а о законном командире думать.

– А я уже, – грустно ответил Волк, – Его имя на самом видном месте. Со словами прощения у всех невинно им обиженных.

– Дурак, – Кузьмич плюнул в сторону внутренней обзорной камеры. Плевок не долетел, а застыл, повиснув в воздухе. Это позволило Кузьмичу повторить свои слова: – Дурак.

– Я и тебя, мой друг не забыл. Написал красивыми ровными буквами «Кузьмич» и общий тоннаж съеденных тобой сухарей. Нормально?

Из-под одеяла высунулась голова медузы. По счету не знаю какая, не видно.

– Вы совсем здесь офанарели. Вы что, не можете перед смертью о чем-нибудь возвышенном поговорить? Какие-то низменные у вас интересы, прям стыдно за вас.

– Стыдно, кого не видно, – взбунтовался первый помощник, – Занял одеяло, так сиди там и помалкивай, людям помереть не мешай. Правильно говорю, командир?

А я уже почти заснул. И даже сон видел, кажется. Про куколку свою, про кого еще. Не на Кузьмича же перед смертью любоваться.

– Кто-то здесь слишком много на себя берет, – медуза поднялась с пола, закутавши основное тело в наше одеяло. Снаружи остались только головы, четыре попы и с каждого бока по два щупальца, – Ты че гонишь, таракан? Ну-ка, где твой паспорт?

Кузьмич ловко увильнул от протянутого к нему щупальца и отлетел к центральному обзорному.

– Ты сначала свой паспорт покажи. Ты кто? Плод нашего здорового воображения. Да если бы не мы, сидеть тебе в цыпленке дохлом до скончания вселенной.

– Так это вы! – задумчиво протянула медуза, – А я думаю, кто посмел? Все. Готовьтесь умереть раньше, чем замерзнуть.

Медуза скинула одеяло на пол и двинулась на Кузьмича. Бабочек заорал, что его лишают самого ценного и забился о центральное обзорное. Видать, хотел на улицу смыться, но забыл, где находится.

Щупальца медузы обхватили его, спеленали так, что он даже пищать не мог, и потянули к первой голове, которая уже и клюв свой распахнула. Как раз на ширину Кузьмичевского тела.

Сверху бабахнуло. Потом шандарахнуло. Центральный обзорный разлетелся на мелкие осколки, и я окончательно заснул, надеясь увидеть во сне куколку.

… – Не спать! Не сметь! Сергеев!

Кто-то старательно хлестал меня по щекам, стараясь привести в чувство. Это помогало и оно, сознание, медленно возвращалось.

Я приоткрыл глаза и, превозмогая страшную боль, осмотрелся.

Центральное обзорное было прикрыто полиэтиленовой пленкой, которая мелко трепыхалась от движений воздуха. Посередине командирского отсека весело потрескивал небольшой костер. Рядом с ним, подкидывая в горящий Глаз дрова, на корточках сидел Кузьмич. Около него, щурясь от удовольствия, Хуан со всем своим семейством.

– Очнулся!

Надо мной склонилась морда зайца.

– А твой первый помощник говорил, что ты дохляк и вовек не выкарабкаешься.

Заяц для проверки еще пару раз съездил мне по носу, чем окончательно привел мои мысли в порядок.

– Кузьмич, как ты мог? – говорил я еще с трудом, но достаточно членораздельно.

– Это чтобы они шевелились побыстрее, – Кузьмич поймал мой взгляд и улыбнулся.

– А он еще предлагал тебе ампутировать ноги, – заяц почесал лапой передние клыки, – Говорил, что без ног ты будешь первым космонавтом, который покорил звезды.

– А где эта…, – я обвел глазами отсек, вспомнив, что здесь творилось несколько … сколько же прошло?

– Во льдах где-то, – Кузьмич словно и не слышал брошенные в его адрес обвинения, – Как центральное обзорное взорвалось, так он сразу и смылся. Я ее еще успел за шею укусить.

Заяц, только что отхлеставший меня по носу, наклонился поближе и тихо сообщил, куда именно Кузьмич укусил убегающую медузу. Смеяться мне было тяжело, поэтому я только улыбнулся.

– Давно вы здесь?

Заяц помог мне сесть.

– Третий день пошел.

Двери в командный отсек распахнулись и на пороге показались остальные зайцы. Были они все в медвежьих тулупах, валенках и в мохнатых шапках. Заходя по одиночке, все они чинно оттаптывались от налипшего льда и стаскивали шапки. За плечами у них висели двенадцати зарядные дупельные двустволки.

– Ушла зараза, – сообщил первый из вошедших. Он повернулся к Глазу, перекрестился, потом заметил, как расплылся в улыбке Кузьмич, сплюнул через плечо на сзади стоящего и снова перекрестился. Стоящий за ним заяц повторил все это в точной последовательности. И продолжалось это до тех пор, пока последнему из вошедших зайцев не на кого было плевать, – Гляньте-ка! Сергеев оттаял!

Зайцы дружно со мной поздоровались, и только после этого составили в пирамиды двустволки и скинули тулупы.

– Представляешь, Сергеев, третий раз одно и тоже, – разобрать по физиономии кто говорит не представлялось возможным. Все зайцы, практически, на одно лицо. Морду-то есть, – Мы на нее засаду устроили. Честь по чести. Сидим. Ждем. Она ползет. Мы с гиканьем выскакиваем, целимся и стреляем в пустое место. Ее нет. Как такое может быть? Не знаешь, Сергеев?

– А вы не гикать не пробовали?

– Не гикать н положено, – заяц пригладил уши, – Без гиканья не охота, а натуральное браконьерство. Ты ж знаешь, как мы к этому относимся. Да ничего. Мы ее поймаем. Вот завтра с утра пойдем и поймаем.

– И попробуйте флажки красные развесить, – предложил я.

Зайцы поскребли передние резцы, потом расселись вокруг меня и стали спокойно обсуждать, каких размеров должны быть флажки, на каком расстоянии, и стоит ли снять на время охоты капканы. Пятнадцатикилограммовые, со щадящим прикусом.

От жарких споров всех оторвал Корабль.

– Кушать подано, – гаркнул он динамиками, – Специально от нашего общего друга каравая. Как спалось, командир?

В рубку въехала тачка, до верху загруженная само разогревающимися пакетами морковного пюре. Зайцы дружно загалдев, потянулись к еде и вскоре изо всех щелей раздавалось завидное чавканье.

Кузьмич тоже вскрыл пакет, поковырялся пальцем, попробовал чуть-чуть, скривился и протянул начатую еду сидевшему рядом зайцу.

– Мне много витаминов нельзя. А то вырастут такие же зубы, как у вас, совсем некрасивый стану.

Потом он вытащил из кармана маленький кусочек сухарика и стал неторопливо его обгладывать, вызывая тем самым недоуменные взгляды зайцев. Как можно есть все время одно и тоже, я тоже не понимал.

– А вам командир специальный привет. Каравай просил передать, что он помнит вас и уважает, – Корабль открыл одну из панелей в потолке и спустил вниз поднос с мясными котлетками в виде сосулек, только вверх ногами.

– Увидишь, передай большое спасибо, – заталкивая в рот целую сосульку, политую сверху соусом, попросил я.

– Сделаю, – пообещал Волк.

– Ты его лучше в задницу металлическую поцелуй, – Кузьмич смотрел на мои сосульки голодными глазами и откровенно злился. Вот чудак, думает раз предложил мне ноги оттяпать, так и не друг мне больше?

Я отодвинул от себя поднос.

– Не лезет с непривычки. Кузьмич, отнеси пожалуйста поднос обратно караваю и еще раз скажи спасибо.

Вернулся Кузьмич через пять минут, весь обмазанный соусом, с остатками котлет на крыльях. Морда у него была довольная, и хитрая.

А где же наша уважаемая Жар Бабочка? – поинтересовался я.

Зайцы побросали уплетать морковь, сложили в руки Кузьмича грязную посуду, показали направление, куда все это отнести и заняли место вокруг меня.

– На орбите она. Привет тебе большой шлет. Да ты ее, товарищ Сергеев, сейчас и не узнаешь. Мы, знаешь, какой экономический рывок за это время сделали. Теперь не в допотопной корзине летаем, а самой настоящей аэробуле. По последнему нашему слову науки и технике. У каждого отдельный номер-люкс с горячей водой и канализацией. Скорость, опять же, увеличили. Путем добавления к мощности Жар Бабочки реактивных струй. Шлет она тебе небольшой подарок. Держи, товарищ Сергеев.

Я развернул обертку. На меня смотрело улыбающееся лицо паПА. Рядом с ним стояли сама Жар Бабочка и маленький Жар Бабеночек.

– Неужто тот самый?

– Он. Растет не по дням, а по часам. Хочет устроиться советником к вашему Президенту по вопросам общения с внеземными формами летающих существ.

– А на него там никто претензий не предъявлял? – осторожно поинтересовался я.

– Было пару раз. Но теперь этому положен конец. Сам Министр Культуры приставил к нему охрану злую да лютую. И приказ подписал, что он вроде бы и бабочка, но не подлежащий коллекционированию. Тебя, кстати, очень часто вспоминает. Все по ласковому.

– Спасибо, – у меня аж слезы на глазах выступили, – А вы то сами как?

– Мы теперь, товарищ Сергеев, мстителями не работаем. Потому, что стали более одухотворенными. Следуя твоему верному примеру решили стать космическими спасателями. Летаем туда сюда по вселенной, помогаем попавшим в аварию.

– И на нас поэтому вышли?

– Точно, товарищ Сергеев. Пролетаем мимо планетной системы под таким-то, таким-то номером и видим, как снизу дым поднимается. На всю галактику копоть идет. Решили подсобить, чем можем. Спускаемся. А там три твоих соплеменника в металлическом мусоре ковыряются. Из двух металлоломов один собирают.

Я даже представить не мог, кто это мог быть.

– Подлетели мы к ним, познакомились. Оказалось, что у них какой-то гад всю тормозную жидкость слил.

– А может и не гад, а сама испарилась. Менять чаще надо, – Вселенскому обязательно свою версию представить надо.

– Может и так, – согласились зайцы, – Помогли им, чем могли. В дальнейшем разговорились. Оказывается тебя хорошо знают. Даже хвастались, что за одним столом сидели. Они то нам и указали, куда ты со своей командой направился.

– Вовремя вы, – вздохнул я.

– А мы всегда, товарищ Сергеев, вовремя прилетаем. Мы ж теперь не кто-то там неизвестный, а космические спасатели. Про нас и в гологазетах пишут, и по головидению показывают. Недавно целый сериал сняли. Называется «Зайцы спасатели». Мы там все время кричим: – «Спасатели – вперед!». Смешно получается.

– Наверно брюлики большие получаете? – Кузьмич подкинул в костер очередную порцию дров и присоединился к нам.

– Само собой, – важно закивали зайцы, – Спасение терпящих бедствие требует значительных финансовых затрат. И если мы всех бесплатно выручать начнем, то наша молодая цивилизация непременно скатиться в ледниковый век, когда мы глупые по ледяным столбам лазали, да медведей кушали.

– А с нас сколько же сдерете? – поинтересовался первый помощник, прикидывая на глазок сумму.

Зайцы посоветовали Кузьмичу не совать свое рыло в сложные финансовые отношения между друзьями.

– Мы, товарищ Сергеев, перед вами многим обязаны. Тем, хотя бы, что настоящими зайцами стали, с полным чувством ответственности заявляем. Поэтому вы, товарищ Сергеев, своего таракана не слушайте. Мы только наш дол невозвратный отдаем. Так нам Жар Бабочка завещала, которая сейчас на орбите ситуацию контролирует. И с вами, товарищ Сергеев, жаждет встретиться, потому как соскучилась.

– Раз уж вы здесь и даром, – я скинул с себя одеяло. Обиженный Кузьмич распалил костер практически до потолка, – То попрошу вас об услуге одной. Знаю, что ловите вы медузу. Но не знаю, из простого интереса, или как?

– Ваш первый помощник сообщил, что данный экземпляр имеет весьма большое значение для вас. Вы, товарищ Сергеев, не беспокойтесь. Шкуры мы ему не попортим. Целимся прямо в глаз. Мы ведь космические спасатели, а не живодеры. Может ваш таракан из этой породы, но только не мы.

– Я им всего-то посоветовал выдолбить во льду яму глубокую, да кольев острых туда натыкать. Медуза бы туда свалилась и с делами покончено.

– А также посоветовал ваш первый помощник заместо приманки поместить на дно ямы отрезанные ваши ноги.

Пригрел на груди змеюку. Удавил бы, если бы не любил.

– А чего добру пропадать? – возмутился Кузьмич, всеми обиженный. Разве что все семейство Хуанов прижималось к нему и успокаивающе качало глазами.

– С первым помощником я потом разберусь, – пообещал я, бросив весьма и весьма красноречивый взгляд на Кузьмича. Тот все понял и, зажав под мышкой щетку из подарочного набора, отправился смывать позор со своих крыльев, – С моей стороны нужна какая-нибудь помощь?

От помощи зайцы отказались, посетовав только на плохую погоду на улице.

– Сморкаться не успеваем, а так ничего.

На прощание пообещав мне, что уж завтра они точно медузу распроклятую подстрелят, зайцы отправились отдыхать в складской отсек, где Вселенский оборудовал им гнездо, соответствующее их новому назначению. С горячей водой, с канализацией и капустными грядками.

Ранним утром следующего дня, едва корабельные часы отстучали четыре часа по стандартному земному, у выходного люка выстроились все десять зайцев. Меня они с собой брать категорически отказались, сославшись на то, что местный лютый холод не погода для прогулок такого нежного создания как я. Опять же и здоровье у меня не восстановленное.

– Сидите, товарищ Сергеев, дома. Наблюдайте за нами и гордитесь своими последователями.

Пришлось согласиться. Собственно, я не очень-то и настаивал.

Ровная цепочка зайцев потянулась в сторону ледяного безмолвия. Последний заяц, кроме двустволки и переносного передатчика, волок за собой здоровенный металлический крест. На мой вопрос, зачем это надо, Вселенский смущенно ответил, что попросил зайцев выполнить его неофициальную просьбу, и по возможности закопать крест с глаз долой.

– А то неудобно получится, – доверительно нашептывал Волк, – Те же тимуровцы прилетят, посмотрят, салютом отгрохают, а потом узнают, что мы живы. Скандал может запросто получиться.

С крестом Корабль хорошо придумал. Рано еще нас хоронить. Если все пойдет гладко, то скоро я буду держать в свои руках смерть КБ Железного. Микросхему, или еще какую загогулину. А зайцы справятся. Зайцы свое дело четко знают.

– Командир, а мне за спасателями тоже убирать? – Кузьмич протер нос рукой, в которой была намыленная щетка.

– Вымой руки с мылом и возвращайся. Да, не забудь прихватить аптечку. Разговор у нас предстоит долгий.

Бить я Кузьмича не стал. Помахал перед испуганным его лицом кулаками, подрал горло на всю душу, но на этом наказанием и закончилось. Не отрезали же, в самом деле, ноги. Может Кузьмич не со зла все говорил, а из желания принести пользу и отомстить за меня медузе.

Мы с ним быстро помирились и уселись у мониторов, наблюдать за слаженными действиями космических спасателей.

Зайцы, после прибытия на место предполагаемой встречи с медузой, принялись за работу неспешно, с чувством собственного достоинства, невзирая на тройной абсолютный минус. Следуя моему совету, они развесили трехметровые красные полотнища на площадке в десять километров в обхвате, а сами залегли в месте засады. Надо было им, конечно, замаскироваться под сугробы, или, в худом случае, под снеговиков. А то торчат посреди ледяной пустыни, как зайцы.

Зайцы, словно услышав меня, скинули шубы, достали лопаты и ломики и принялись копать окопы. Неблагодарное занятие. Кто не верит, попробуйте поковыряться в скале и выдолбить хотя бы ямку размерами со спичечный модульный зажигатель. То-то же.

Так или иначе, через час окопы были готовы. Также имелись в наличии ходы сообщений, небольшой, трехэтажный блиндаж с подземным гаражом, кухня, сортир и летняя оркестровая площадка. Зайцы хотели начать строительство оранжерей, но я их по передатчику убедил, что в данном климате морковка вряд ли приживется, а кукурузу, как известно, зайцы есть не станут. Оранжерею отложили до эры потепления.

Потянулись томительные часы ожидания. Медуза не появлялась. Зайцы то и дело подбегали к передвижной кухне, кофейку горячего попить, или к автономному туалету, тоску развеять. Изредка появлялись на летней оркестровой площадке и орали на всю планету. Нет, никаких песен. Просто орали. Это они так кровь свою разогревали.

Часа через четыре на заячью заставу налетели космические чихарики. Это такая эпидемия вселенская. Совершенно миниатюрные существа, плодящиеся с неимоверной скоростью в любой среде, с еще более неимоверной продолжительностью жизни. Каждый чихарик рождался на свет, чихал всего один раз и умирал, уступая место следующему поколению. Которое тоже чихало и дохло.

Но самое неприятное в этой эпидемии заключалось в следующем. Если к вам прилетали чихарики, то на каждый их чих вы обязаны были сказать: – «Будьте здоровы чихарики». И не важно, что ваши добрые пожелания слушало уже десятое поколение тех, кто чихнул. Если чихарики обнаруживали, что кто-то, по каким-то причинам не желает им вечного здоровья, они страшно обижались и чихали прямо в лицо. Или в морду, это у кого какое строение. И скажу честно, как человек попадавшийся на пути эпидемии несколько раз, чихание в лицо это отвратительная манера. Хоть топись.

Но зайцы с честью перенесли эпидемию. Нет, они не стали ничего никому желать. А вооружились мухобойками и стали с веселыми возгласами носиться за совершенно одуревшими чихариками и бить их до того, как они успевали сказать свой единственный чих. А раз никто не говорит свой чих, то и желать никому ничего не надо. Вот такая философия. Вот такая ветеринарная профилактика.

Чихарики, значительно убыв числом и производимым шумом, с позором ретировались обратно в космос, чтобы где-нибудь за сотни тысяч световых отвести душу на инопланетянинах, не способных держать в лапах это страшное оружие – мухобойку.

Зайцы вернулись в свои окопы и продолжили скрытно дожидаться медузы.

Она появилась на горизонте часам к шести по предполагаемому земному стандартному. Одинокая, никому не нужная в этих славных местах фигура. Мне даже ее жалко стало. Наверняка замерзла бедолага. Единственной ее защитой от жуткого тройного абсолютного холода было ватное одеяло, которое она сперла с Корабля при бегстве. Медуза куталась в него, дрожала и, кажется, хныкала.

Над окопами одновременно взвились две ракеты. Красная и желтая, приказывающая всем замереть, не издавать ни звука, и приготовиться к поимке жертвы.

К красным флагам медуза отнеслась совершенно непредсказуемо. То есть никак не отнеслась. То ли у нее были нелады с цветоощущением, то ли она ни разу в жизни не слышала о таком способе загона, но так или иначе. Медуза только почесалась о первый же попавшийся ей флаг, попрыгала, пытаясь сорвать полотнище, но это ей не удалось и она медленно поплелась прямиком к месту засады.