Текст книги "Охотник за бабочками 2"

Автор книги: Сергей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Послали туда катер дальней разведки. Шурин сам полетел, уж больно я его долговыми брюликами достал. А там уже дело техники. Нашли старика какого-то чокнутого. От старухи своей сбежал. Он нам все и выложил про тебя. Упирался, конечно. Все про какую-то воблу золотую твердил, да на тебя в суд грозился подать. Пришлось отправить к нему два космических рыбовоза с тремя тысячами единиц живой рыбы на борту. Только этим инцидент и исчерпали.

Я пожал министру руку.

– Да брось, ты, дружище. Какие между нами могут быть условности. Я тебе большим обязан. Ты глянь как, ее обрабатывают. Любо дорого посмотреть. И тебе помог, и Флот наш Земной учениями обеспечил. Дальше-то что делать собираешься?

– Саркофагом займусь. Есть там нечто, что поможет с дудиком этим железным справиться.

– Понятно. Как выручишь девчонку свою, не забудь сообщить. Все дела брошу, а на свадьбу приеду. Только это… Саркофаг мы тебе достанем, но больше ни-ни. Я и так много на себя взял. Понимать должен. Начнутся разговоры всякие. Мол, Министр, лезет куда не следует. До президентского совета дойдет. Не дай бог комиссию по расследованию назначат.

– Ты и так для меня слишком много сделал. Еще чаю? Кузьмич, два чаю. Один с лимоном. Где, где! У каравая! Согласится, куда он денется. Скажи, специально для Министра Культуры, который прибыл к нам, чтобы обсудить вопрос о присуждения ему почетного звания «Каравай галактического труда». Долго еще?

Министр визуально оценил проделанную боевым флотом работу.

– Минут десять на чистку. Там заминировано все. А вот кстати, сообщение о потерях.

Министр Медведев вытащил из кармана черную коробочку, которая нещадно пищала. Нажал на кнопку и стал вслух читать.

– «Купить десять килограмм картошки и одну …». Это не то. Это супруга моя. «Милый пупсик, жду после выполнения…». Гм. Извини. А, вот. «Потери шестого флота Земной Армии и Флота составляют одну сотую процента от общего численного состава. Это значит все живы и здоровы. Получил тяжелое отравление только прапорщик Загрыбубенко от перидозировки антизмеиной сыворотки. А ведь специально ему говорил!

– Значит все?

– Все, не значит ничего, – замысловато выразился Министр Медведев, пряча черную коробочку в карман. Наверняка последняя секретная разработка военных инженеров. Для дальней связи особо важных персон. Ишь ты. Даже с далекой Землей можно связаться. Того и гляди скоро специальные эфирные телефоны изобретут. И будут тогда летать наши новые земляне по вселенной, загибая от перегрузок пальцы и общаться с Землей в любом месте безразмерной вселенной.

– Уходишь уже?

– Пора, дружище, – Министр поднялся и стоя допил чай с лимоном, который таки соизволил выдать каравай, – Спасибо за угощение. Пора нам на базу возвращаться. А ты с этим саркофагом поосторожней. Мало ли чего.

– Да теперь с ним и пацан разберется, – улыбнулся я, – Подожди, провожу.

У переходного люка Министр Медведев остановился, задумчиво поскреб подбородок.

– Надеюсь ты понимаешь, что это была секретная операция, сведения о которой не разглашаются в течение ста лет? В том числе и те сведения, которые ты нечаянно слышал. Про пупсика? Это мой глубоко законспирированный агент.

– Я понимаю, – я оставался серьезным и невозмутимым, – С этого корабля не вылетит ни одного лишнего слова.

– Я так и знал, – Медведев крепко пожал мне руку и скрылся в переходной камере.

Я дождался, пока его шлюпка отчалит, вернулся на мостик, уселся в кресло и только после этого спросил неизвестно у кого.

– Можно ли в обмен за неразглашение сведений о глубоко законспирированном агенте получить гарантированное гражданство? Или немного брюликов?

И сам себе ответил.

– Нет, нельзя. Потому, что это бесчестно и не по-дружески.

Я раньше и не знал, что у меня так сильно развито чувство совести.

– Земной Флот улетает, – Волк включил все экраны, что бы мы с Кузьмичем и Хуаном могли в полной мере полюбоваться красивым отлетом флота Земной Армии и Флота.

Корабли, выстроившись клином, с флагманом в голове, медленно набирали скорость, переходили в гиперсветовой форсаж, превращались в искры и исчезали. Скоро Министр Медведев, мой друг и знакомый министр, будет уже дома. Отчитываться перед женой за не купленную картошку, и думать об очередной встрече с глубоко законспирированным агентом, который называет его пупсиком. А мы, Волк, Кузьмич, Хуан и я, продолжим начатое.

– Ладно, ребята. Как там у нас дышит Саркофаг? А не взломать ли ему мозги и не посмотреть ли, как выглядит смерть КБ Железного?

Все с радостью приняли предложение поковыряться во внутренностях Саркофага, и Корабль, лихо развернувшись на месте, поплыл к месту вскрытия.

– Без автогенной установки здесь не обойтись, – Волк был большим специалистом по разборке всяких таких штучек, – А у меня только взрывчатка осталась. Тонны две, не больше.

Тонны две этому крепышу мало. По-моему, обложить его всего в три ряда, да рвануть. Но этот вариант не подходит.

– А может просто дырку проделать, да достать то, что нам нужно, – первый помощник задумчиво поглядывал на абсолютно голый, даже без заклепок шар саркофага.

Это предложение стоило рассмотреть повнимательней.

– Вот для тебя мы дырку и сделаем, – Кузьмич хотел возмутиться, но вовремя вспомнил, что сам выдвинул предложение, – Какие у нас для этого возможности.

Вселенский Очень Линейный вывел на мониторы список доступных средств.

– Кувалда металлическая одна штука. Не пойдет. Кирка одна штука. Не золото ищем. Лобзик десять штук… А зачем тебе лобзики?

– Положено по комплекции, – буркнул Волк, но я сразу понял, что раньше Корабль занимался декоративным выпиливанием. Но, продолжим.

– Гвозди четыре штуки. Двуручная пила. Списана. Заржавела, что ли? Взрывчатка. Две тонны. Так у нее срок годности кончился! Кукла надувная. Одна. А это для чего?

– Для разрушения твердых горных пород, – пояснил Волк, сверившись с инструкцией, – Закладывается в щель, надувается и любая глыба на мелкие осколки.

– Дельная штуковина. Но к нашему случаю не пригодная. А вот, кажется то, что мы ищем. Ножовка по металлу. ГОСТ такой-то. Изготовлено в СССР. Это где? На альфе Центавре?

– Не, – Корабль знал про себя все и этим очень гордился, – Спец завод такой. Засекреченный. Очень.

– Если очень, то тогда качественно сделано. Доставай.

Корабль вытащил из неограниченных запасников ножовку по металлу.

– Пять дополнительных полотен и масло для смазки. Через каждые пять тысяч пропилов. Смотри, Кузьмич, не запори технику. Шкуру потом спущу.

Кузьмич, понуро свесив крылья, тщательно ознакомился с инструкцией по эксплуатации ножовки на ста пятидесяти страницах, понюхал зачем-то масло, попробовал ногтем полотно.

– А вы, что делать будете?

– Руководить, – хором ответили мы с Кораблем. Лично я считал, что так будет наиболее справедливо. Сам Волк не в состоянии пользоваться ножовкой. А мне лезть в открытый космос и работать руками не слишком-то улыбалось.

– Тогда я пошел, – мне особенно нравиться, когда Кузьмич выполняет поставленные задачи без споров. Вот так просто, взял и пошел.

Я следил в центральный обзорный, как маленькая фигурка Кузьмича, сгибаясь под тяжестью ножовки, летит к Саркофагу. И неожиданно пожалел, что на его месте нахожусь не я. Ведь запорет инструмент, как пить дать.

– Как он вблизи? – помимо трехкилограммовой ножовки, на груди у бабочки висел девятикилограммовый передатчик для координации действий.

– Здоровенный, зараза. Что Волчара, даже больше. И ни одной царапины, – донесся голос Кузьмича, – Отполированный, словно зеркало. И не звенит.

В доказательство, что не звенит, Кузьмич постучал кулаком по саркофагу. Действительно, не звенит. Значит стенки толстые.

– Откуда начинать?

– Да откуда хочешь, – вот именно для этого мы и остались на корабле. Без дельного совета Кузьмич и пару шагов самостоятельно не сделает.

Бабочек прошелся по Саркофагу вправо, потом влево, потом плюнул, опустился на колени и принялся елозить ножовкой.

– Командир, может тебя заморозить лет на десять? – поинтересовался Корабль, – Это надолго. Кузьмич хоть парень и выносливый, но работает как-то без огонька.

– Не думаю, – протянул я, – Может усилия нашего первого помощника и не потребуются. Ну-ка, приблизь изображение на полюсах. Вот так. Четкость отрегулируй. Хорош. Все.

С Саркофагом что-то происходило. Совершенно гладкая до этой минуты поверхность на полюсе, стала пульсировать. Словно кто-то пытался выбраться из огромного шара, но пока не хватало сил. Это пока. А что там дальше? А на Саркофаге наш бабочек.

– Срочно отозвать Кузьмича!

– Первому помощнику незамедлительно явиться на корабль. Повторяю, дурень, сматывайся оттуда, это приказ командира. Да брось ты ножовку. Бог с ней. Ты мне роднее.

Кузьмич, радостно зашвырнув подальше ножовку, интенсивно заработал крылышками, и уже через несколько минут присоединился ко мне.

– Чего там? – бабочек был несказанно рад, что работа, так некстати привалившая, откладывается на неопределенное время.

– Ножовка где? – поинтересовался я.

– Так, это… – развел крыльями Кузьмич.

– Ладно, потом с ножовкой. Сначала с Саркофагом разберемся. Там внутри что-то есть, – я показал пальцем туда, где что-то было, – Смотри, как трепыхается.

А волнение на полюсе голого шара стало гораздо значительнее. Оболочка в некоторых местах потрескалась и разошлась. Не по швам, швов не было, а где придется.

– Что-то это мне напоминает? – сам себя спросил Кузьмич.

А напоминало это вылупления. Я то сам поначалу не понял, но потом сообразил. Саркофаг, значит, и не Саркофаг, а только яйцо. Для чего-то, или для кого-то. Первый раз такое чудо в жизни вижу.

Оставленный на Саркофаге передатчик, тот, который девятикилограммовый, передавал звуковые изменения, происходящие с как бы яйцом. Страшный скрежет и звук разрываемого металла. Аж мурашки по коже. У Кузьмича, соответственно, по крыльям.

– Вылазит, мать моя бабочка!

– Вылезает, – поправил я его, согласно последнему переизданию Большого Галактического Орфологического словаря.

Но, так или иначе, Кузьмич прав. Из саркофага показалось нечто сверкающее всеми цветами радуги. Оно вспыхивало в разных своих местах маленькими протуберанцами. Если бы я был поэтом, я сказал, что данный неопознанный предмет похож на расстрелянную радугу. Но был я, к сожалению, или к счастью, охотником за бабочками. И такие нестандартные ситуации мне были знакомы.

– Подлетаем ближе. Реакторы не глушить. Нагрузку не уменьшать. Музыку не включать.

Волк подлетел ближе, реакторы не заглушил, нагрузку не уменьшил, а про музыку только крякнул.

Вылупившееся, будем так говорить, существо, представляло из себя приплюснутую каплю с оттопыренными глазами, острыми крыльями и двумя соплами позади. Оно встряхнулось, скидывая с себя остатки саркофага и пристально посмотрело в нашу сторону.

– Кузьмич, оно на тебя вылупилось. Я так думаю, что ты его согрел своим телом и высидел. Поздравляю с первенцем.

Кузьмич шутки не понял и обиделся.

– Прекратить разговорчики, – шутить над членами команды в особо нештатных ситуациях не позволю, – Сними-ка лучше с него данные.

Вселенский Очень Линейный сразу же, без дублирования приказа, выдвинул соответствующее оборудование, снял все возможные данные с вылупленного и доложил:

– По всей видимости, мы имеем дело с неживым организмом. Никакой бетта-активности не наблюдаю. Металл неизвестного состава и происхождения. В аналогах не значится. Температура минус двести по Витерману. Излучение зашкаливает. Плотность предельно допустимая.

Вот так раз. Железо породило железо. И Кузьмич здесь не при чем. А с предельно допустимой плотностью нехорошо получается. Значит внутри у этой штуковины не пустота, а черт знает что.

– Мы можем к нему присосаться?

– Ага, чтобы я присоски свои заморозил. Нет, командир, если мы хотим получить свою карту, то надо с данным мерзавцем кончать. А то гляди, он сам первым нас клевать начнет.

Этот сможет. Ишь как зло на нас посматривает, да крылья свои расправляет. Может и зря я не упросил Медведева остаться. С флотом все спокойнее. Да только уже поздно горевать. Министр дома поди, перед женой отчитывается.

– Так пальнуть по подлецу, или дальше будем любоваться? – не терпится Кораблю. Все ему популяться. Нет, чтобы мозгами электрическими своими поработать.

Существо, не переставая внимательно наблюдать за нами, выгнуло шею, изготовленную из неизвестного металла, вспыхнуло задними соплами и исчезло.

– Куда?! – только и смог сказать я, – Где оно? Прошляпили! С вами только рыбок золотых глушить. Да частниками работать. Найти, немедленно!

Строгий приказ возымел свое действие.

– Он позади нас, – сообщил Вселенский и быстренько развернулся на сто восемьдесят градусов.

Лучше бы он этого не делал. Глаза существа оказались практически впритык к центральному обзорному. И я не позавидовал самому себе, когда взглянул в них. Потому, что увидел там свою смерть.

Глаза существа вылетели из его туловища, врезались в центральный обзорный, и по стеклу поползли трещины.

– Аврал на палубе! – завелся Вселенский, с места врубая на полную катушку тревожную сирену, – Всем покинуть опасную зону. Спасательной команде приступить к устранению пробоин! Куда рванули? Командир, Кузьмич!

– Очередная шутка? – придерживаясь за косяк, я старался унять прыгающее сердце.

– Почему шутка. Просто так положено по инструкции. Нападение было? Было. Обзорное в черте что превратили? Превратили. Мне что, сирену тревожную на свалку выкинуть?

– Со стеклом что? – я вернулся в кресло, опасливо поглядывая на трещины, и существо за центральным обзорным.

– Триплекс, – коротко пояснил Корабль, – С тройной защитой. Ни одна сволочь не пробьет. Командир, ну дай хоть раз пульну. Для острастки, хотя бы.

– Давай. Но только не до смерти. Нам еще из этой гадости микросхему, или что там еще, надо вытащить.

Волк радостно хрюкнул, выдвинул по правому борту самонаводящуюся пушку самого крупного калибру и пыхнул прямиком в глазастое существо.

Десятитонная болванка отскочила от крыла существа и всей массой рухнула на ту самую пушку, которая ее и выпустила. Пушка в смятку, болванка в лепешку. Глазастое существо надрывает животик.

– Ах ты пи-и-ип, – говорит Корабль и выпускает очередь из «Кадрюши».

В результате у Вселенского в клочья разнесено заднее рулевое оперение, а у глазастого истерический припадок.

– …, – зло шипит Волк, и стреляет по глазастому из всех видов находящегося на борту вооружения, включая оружие массового уничтожения.

У нас в узел завязывается антенна, а существо переворачивается вверх пузом и странно так дергает шарнирными лапами.

– Прекратить огонь.

Вселенский с диким хлопаньем запихивает внутрь себя все оружие, включая и оружие массового уничтожения. Потом говорит: – «Стыд-то какой!» – и гасит габариты.

Я подошел вплотную к центральному обзорному. Прилип к нему носом и пристально посмотрел в глаза существа.

– И не таких обламывал. Корабль! Подготовить мне скафандр и кувалду из запасников.

– Ты что надумал, командир? – заволновался Кузьмич. Он всегда волнуется, когда я отправляюсь совершать геройские поступки.

– Сейчас мы этого птенчика пощиплем, – хмуро пообещал я, натягивая скафандр, – Помоги застегнуть. Потуже. Не на прогулку иду. Где кувалда? Да не надо ее до блеска начищать. Так сойдет. Корабль! Труби тревогу. Сейчас мы покажем инопланетной твари, что значит твердая рука настоящего охотника за бабочками.

Я вывалился в открытый космос в полном боевом настроении. В моей практике еще не встречалось случая, чтобы я не справился с тем, кто вылуплялся из яиц. Глазастое, конечно, не бабочка, спору нет. Но должно же быть и у него слабое место.

Работая попеременно боковыми и продольными двигателями, я подлетел к существу, которое даже не думало пугаться и улетать от меня. Только глазками своими так неприятно подергивает.

Заняв наиболее удачное положение, я поплевал символически на перчатки, ухватился поудобнее за кувалду и нанес самый страшный за всю свою жизнь удар. В глаз. Куда же еще.

Ладони обожгло отдачей. Глаз остался на месте.

Существо даже не покачнувшись, улыбнулось, нагло продолжая пялиться на меня. В пасти у него зубов не оказалось. И это немного успокоило. Но зато там было полно бешено вращающихся кружочков. Очевидно острых. Именно этими кружочками глазастое ухватилось за мою кувалду и в один момент превратило ее в плоский в дырочку лист. А потом улыбнулось еще раз.

Статистика собранная мною за годы работы охотником за бабочками показывает, что с места неудавшейся охоты я всегда уходил гораздо быстрее, чем приходил. Не стал я портить показатели и в этот раз. Врубив и боковые и продольные дюзы на полную тягу, помогая себе воспоминаниями о родителях, я быстро покинул занимаемую глазастым существом территорию.

– Вы видели? – спросил я первым делом, скидывая гермошлем, – Как она молоток-то!

– Не молоток, а кувалду, – поправил Вселенский и добавил с укоризной в голосе, – Списывать как инструмент станем. По акту, или как украденное?

Пока решали с криками, как лучше списать подотчетные приспособления Корабля, глазастое существо развернулась к нам дюзами и, обдав жаркой вспышкой, двинулось прочь.

– Уходит сволочь, – Кузьмич, не принимавший участие в дебатах, тыкал крылом в центральный обзорный, где уменьшалась в размерах недавно вылупившаяся из Саркофага инопланетная гадость.

– И даже не торопится, – это я присоединился к первому помощнику. Спорить с Кораблем можно долго и нудно. А делом кто заниматься будет?

Вселенский и сам понял, что был не прав.

– Ладно, командир, спишем все на ржавчину. А пока, до составления акта, в котором ты обязательно должен подписаться, следую за беглецом. Командир, а можно я под шумок и пару килограмм гвоздей спишу. Тебе то разницы никакой, а мне спокойней.

То, что происходило в последующие два дня никак нельзя было назвать погоней. Глазастое существо, получившее промеж членами нашей команды имя «цыпленок» совершенно спокойно, не обращая на нас ровно никакого внимания летело к одной ей известной цели.

Мы со своей стороны, старались не слишком приближаться к Цыпленку. По ходу преследования, конечно, постреливали иногда, чтобы не забывала с кем имеет дело. Но все снаряды, заряды и пули, странным образом возвращались обратно, причиняя Вселенскому Очень Линейному легкие, а иногда, и тяжкие, механические повреждения. Корабль, конечно, все быстро заделывал, но с каждым разом все неохотнее соглашался «запузырить» по Цыпленку.

– Нечего боеприпасами швыряться, – ворчал он в ответ на просьбу Кузьмича поджарить Цыпленка напалмовым вакуумным зарядом, – Вот когда к его мамочке прилетим, нам наши пушки больше понадобятся.

Упоминания о предполагаемой мамаше явно дезорганизовали нашу команду. В некоторые моменты преследования со стороны отдельных членов, не стану конкретно отмечать кого, следовали пожелания прекратить погоню и вернуться на Землю.

– У меня аж крылья от тоски сворачиваются, – говорил этот некто, накручивая круги вокруг моей головы и мешая придумывать версии обламывания цыпленка, – ПаПА твоему скажем, что боролись до конца, но ничего не получилось. Я подтвержу. Корабль подтвердит. Хуана никто и спрашивать не станет. Давай командир, а?!

За подобные панические настроения этот член экипажа, имя которого я сознательно не упоминаю, потому как ему еще жить да жить, получил два часа карцера. Всех поразила суровость наказания, но никто даже не пикнул. Мы все-таки находились на боевом корабле, где разные там сюсюканья не в моде.

После трех часов пребывания в карцере, член экипажа, имя которого не упоминается, с места наказания не вернулся. И я, как командир корабля, решил проверить, все ли с ним в порядке. Обнаружил я его на месте, в карцере. Но на свою беду, назначая наказание, я подзабыл, что данный отсек у нас полностью завален сухарями. В итоге сухарный запас Вселенского был основательно подорван.

По окончанию вторых суток панике поддавался и Волк. Он начал намекать мне, что пора вспомнить запах свежескошенного сена, послушать земных сверчков и поклониться могилам предков. На что я посоветовал ему понюхать Кузьмичевские сухари и послушать хруст все того же Кузьмича, поглощающего сухой хлебный запас. А что касается могил предков, то их вполне может заменить кулек с землей, взятый в полет по совету паПА.

Признаться честно, я и сам в определенный момент преследования окончательно упал духом. И дело даже не в эфемерной мамаше Цыпленка. Все это ерунда. Никого у него нет. Звезда Смерти создавалась не для этих целей. Беспокоило меня другое. Безысходность нашего положения. Лететь, глотая поднятую Цыпленком звездную пыль не слишком приятно. Опять же, сколько лететь? И будет ли всему этому логический конец?

Но в эти трудные минуты меня всегда поддерживала память о куколке. О ее губах, которые я как следует и не опробовал. О теле, за которое мог получить по морде. И о ее просьбе, обязательно найти ее, где бы она ни была. Частенько, валясь к гамаке, представлял себе, что рано или поздно я освобожу Ляпушку от лап ненавистного КБ Железного. Как кинется она мне на шею, обнимет, поцелует и все такое прочее.

Именно за представлением всего такого прочего меня застало сообщение орт Вселенского Очень Линейного Корабля.

– Командир! У нас гости.

Приволакивая за собой правую ногу, которая затекла от долгого лежания в неудобном гамаке, я поплелся в командирскую рубку, не ожидая от прибытия гостей ничего хорошего. В последнее время жизнь не баловала нас хорошими гостями. Министр, безусловно, не в счет.

– Командир на палубе, – вскочил Кузьмич и вытянулся по стойке смирно. От скуки и не так с ума сойти можно.

– Вольно, – лучше бы порядок навел. Куда не плюнь везде крошки от сухарей.

– Вольно, – первый помощник расслабился и доложил обстановку, – В двадцати световых замечен летательный аппарат. Движется параллельным курсом, но все время приближается. Расчетная точка соприкосновения через тридцать минут.

– Это ж какая у него скорость? – удивился я.

– Да уж не наша супер современная колымага, – ехидно растянулся в улыбке Кузьмич, – Только и можем, что звезды рисовать незаслуженные.

– Хватит, Кузьмич, – я поскреб щетину. Надо бы побриться, – Волк делает все возможное. И невозможное, кстати, тоже. Не его вина, что этот отморозок нам не по зубам. Так что там с летательным аппаратом?

– А что с ним может быть. Это с нами всегда … Хорошо не буду. Размеры пока трудно определить, но на глазок не слишком большой. На запросы не отвечает. И сам ни о чем не спрашивает. Вот только…

– Выкладывай все, – махнул я рукой, – Теперь все равно.

– Цыпленок наш как-то странно на него реагирует. До появления аппарата летел и не дергался. А сейчас мечется по сторонам, как пьяный. Своих, что ли, чует. Может нам принять дополнительные меры предосторожности?

– Волк! А ты что молчишь? – я уставился в пололок.

– Разве здесь кто-то хочет слышать мое мнение? Но раз уж спросили, то выслушайте официальное заявление. Если к нам летит дружок Цыпленка, то я немедленно подаю в отставку. У меня больше сил нет заплаты на себе ставить. Не корпус, а одеяло лоскутное. На людях стыдно будет показаться.

Врет насчет заплат. Просто у него за последние дни напрочь снесло с десяток звезд, вот и переживает, бедняга.

– В отставку подавать будешь, когда на Землю вернемся. А пока хватит хандрить и подключайся к работе. Про защиту Кузьмич не зря сказал. Может всякое произойти.

Потянулись томительные минуты ожидания. Цыпленок и правда вел себя неадекватно. Бросался из стороны в сторону, даже пытался пару раз нас протаранить. Вселенский плавным маневрированием уходил от прямого столкновения, вызывая тем самым негодование цыпленка.

– Точно, своих чует, – Кузьмич вспотел и поэтому не мог летать. Мало кто способен летать с сырыми крыльями, – Отвалить бы нам в сторонку немного. В случае чего смыться попробуем.

– Закрой рот, Кузьмич, без тебя тошно, – я следил за показаниями приборов и времени на причитания первого помощника не оставалось, – Доложи лучше, что с нашим незнакомцем?

– Все ближе, и ближе, и ближе, подлетает к нам летательный аппарат. Со стороны звезды заходит. Что б, значит, не видно его было. Но про размеры могу точно сказать, что совсем даже не больших. Чуть меньше Цыпленка. И молчит.

– Командир, можно обратиться?

– Нет, Корабль. Никакой стрельбы. Еще неизвестно кто это.

– Было бы сказано, – вздохнул Вселенский, – Но держу его на прицеле.

– Выходит из света, – сообщил Кузьмич, – Есть! Опознание прошло. Командир! Цыпленок на него нападает. Так это же…!

– Вижу.

Глазастый цыпленок совсем озверел и на полной скорости мчался к самолетающей телеге штабс-капитана Орлова. А то, что именно его колымага болталась перед нами, сомнений не было. Во всей вселенной только один человек мог выйти со своей командой в открытый космос на такой вот допотопщине.

– Быстро к ним! – если глазастый врежется в телегу, то от Орлова останется пустое место. Что ему здесь надо?

Вселенский рванул с места с тройными перегрузками на двигательно-опорный аппарат. Но мы явно не успевали.

Я видел, как Цыпленок на полной скорости врезается в неподвижно висящую телегу штабс-капитана Орлова. Огромная, на всю вселенную вспышка поглотила их, сжигая в своем пламене все живое.

– Конец, – прошептал Кузьмич.

– Не каркай. Может кто в живых и останется.

– Согласно показаний датчиков там все расплавилось за сотую долю секунды. Ненавижу.

О ком говорил Кузьмич и так понятно. Ненавидеть здесь можно было только Цыпленка. Таких людей погубить. Лучших представителей нации.

– Ой! Командир, так кто-то шевелится.

Кузьмич оказался прав. Пламя вспышки спало, и теперь можно было разглядеть слипшиеся друг с другом Цыпленка и повозку. Не знаю, что там с первым, а у корабля штабс-капитана только штукатурка кое где отлетела.

Из чрева повозки показались три фигурки, помахали нам руками и поплыли к застывшему цыпленку.

– Это что у них, скафандры? – красив чертовски Кузьмич с широко распахнутыми глазами.

То, во что были одеты ребята из повозки скафандрами назвать было трудно. Грубо простеганные, изготовленные скорей всего из старинного французского материала типа «а-ля брезент» робы. Тройные резиновые перчатки. Аквариумы для рыбок на головах. И по две железные бочки с кислородом за спиной.

– А неплохо держаться, – Корабль осторожно приближался к спаренным кораблям, готовый в случае чего помочь.

– А зачем им веревки? – Кузьмич интересуется.

А это и так понятно.

Орловская команда, бессовестно пиная Цыпленка, обкручивала его крылья веревками и подтягивала к телеге. Если бы не их невероятно большие бочки для кислорода, ребята, без сомнения, управились бы гораздо быстрее. Но кто пробовал летать с такими старинными приспособлениями, тот по достоинству оценит самоотверженность и выучку команды штабс-капитана Орлова.

– А цыпленок даже не рыпается, – заметил я.

– Он офигел просто, – пояснил Кузьмич элементарные вещи, – Думал в сортир летающий врезался, а это крепость натуральная. Надо бы их технологию позаимствовать. Броня лучше некуда.

Штабс-капитан Орлов и его героическая команда закончили привязывать Цыпленка к повозке и вернулись под защиту своих стен. Через минуту, после того, как они скрылись, из нутра колымаги вылетела металлическая банка без крышки, к которой была прикреплена длинная тонкая проволока. Корабль ловко подхватил ее манипуляторами и без промедления доставил на капитанский мостик. Телега, заметив, что мы приняли их подарок, немного отлетела, натягивая проволоку.

– Чего это они консервами использованными швыряются? – недоумению Кузьмича не было предела. По его мнению, швыряние даже использованными продуктами питания граничило с национальным преступлением.

– Это связь, – пояснил я тупоголовой бабочке, которая ставила животные инстинкты выше развитой технической мысли, – Древнейший способ передачи сообщений на дальние расстояния. Вот смотри и запоминай.

Я по привычке постучал по донышку консервной банки:

– Вселенский Очень Линейный Корабль и его команда приветствует команду космической повозки Ее Величества! Прием!

Я еле успел убрать от банки ухо. Ответил громкий, отчетливо слушаемый голос штабс-капитана Орлова.

– Добрый вечер, сударь. Правда я не могу утверждать, что в настоящее время на дворе вечер. У нас не далее как неделю назад поручик забыл подтянуть гири на ходиках. Так что извините, сударь, ели ошиблись. Надеюсь, мы вовремя? Прием.

– Вовремя к чему? Прием.

– Ну как же, сударь!? – в банке раздались звуки возни, – Согласно полученному от вас посланию мы явились незамедлительно. Или что-то не так?

– Мы никаких посланий не посылали, – что за чертовщина?

– А вот извольте сударь. Черным по белому. Читаю. Просим оказать незамедлительную помощь в деле возвращения на родину. Прием.

– Ничего не понимаю! – ничего не понимаю.

– Объясняю, сударь. Мы совершенно случайно наткнулись в созвездии Пегих Лошадей на картонную коробку, где в восьми томах были изложены просьбы об оказании срочной помощи. Не будете же вы нас уверять, что во вселенной имеется еще один герой космолетчик с фамилией Сергеев?

Я посмотрел на Кузьмича. Первый помощник был совершенно красным, включая кончики крыльев. А его глаза, не желающие посмотреть на меня открыто и без страха, говорили сами за себя.

– Твоя работа?

– Что, командир? Ах, это! Так, проба пера. Нынче же всякий перо пробует. Все хотят стать писателями. А чем я хуже? А, командир?

– Месяц сортир чистить, – бросил я первому помощнику. А потом в банку, – Спасибо, что откликнулись. Да, это наша коробка нечаянно вывалилась. Прием.

– Всегда рады помочь, сударь. Кстати, тут с вами намерен пообщаться господин Кулибин. Дозвольте? Прием.

– Нет проблем. Но только когда к нам в гости пожалуете. Прием.

На телеге совещались недолго.

– А у вас коньячок остался? Прием.

Я медленно повернул голову к Кузьмичу. Первый помощник держал в руках щетку, готовясь приступить к трудовым будням. На немой вопрос о наличии спрашиваемого продукта, Кузьмич задумался:

– Может где и есть. Искать надо. А у меня работы полно, – бабочек кивнул на щетку. Вот если бы только командир отменил распоряжении о проведении внеплановой уборки…

– Отменяю, – мне гостеприимство важнее чистого унитаза, – Лети за коньяком мигом.

Кузьмич пнув щетку под панель управления, полез под командирское кресло и вытащил из-под него пыльную бутылку. Знал бы я на чем сидел все это время.

– У нас все готово для приема, штабс-капитан. Милости просим.

Пока Орлов и его команда добирались до Вселенского, мы на скорую руку собрали стол, во главе которой стояла заныканная от командирского ока бутылка коньяка. Волк покопался в своих архивах и поставил музыку, наиболее близкую к эпохе царствования Ее Величества, не помню уже как зовут Второй. Как раз про нее и музыка. «Шери, шери леди…», а дальше соло на арфе.