Текст книги "Гиены в средней полосе"

Автор книги: Сергей Извольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

– А рельсы то не ржавые, ездят по ним часто! – раздался звонкий голос из толпы.

– Да, ездят по ним часто, факт, но больше суток нет ни одного поезда, тоже факт. И если мы сегодня будем просто сидеть кого-то ждать, то ночью можем просто околеть, если ничего так и не приедет. Хотя я очень надеюсь, что приедет. Не перебиваем больше, я не закончил.

– Парламент не место для дискуссий, – тихо вставил я. Рядом хмыкнули Леха с Егором.

– Теперь про говно. Морщиться не надо, вопрос насущный, простите за каламбур. Давайте определимся, мальчики ходят налево – он махнул рукой, определяя направления лева, после обозначил право, – девочки туда. Близко нужду не справляем, потому что если нас отсюда не заберут сегодня, все будет зассано вокруг, а я не хочу желтый снег себе на чай топить. У второго вагона сортир будет через насыпь так же, мальчики налево, девочки направо. Но, слишком далеко тоже не уходите. Теперь внимание! Далеко не ходите потому, что сегодня ночью... Вообщем, выстрелы слышали все, поясняю. Около погибших из двадцатого и двадцать первого вагонов крутились то ли собаки, то ли волки, мы их спугнули, одну застрелили, но после ее кто-то сожрал, видно все те же шавки. Мертвецы тоже поедены изрядно, поэтому ночью внимательней, в темноте из вагонов не выходить. Зверье крупное, клыки большие. Если кто-то к ним пойдет ужином, который сам пришел, бежать его спасать я не собираюсь. Буду считать такого кандидатом на премию Дарвина. Так что на ночь походы в сортир отменяются. Ну, или на свой страх и риск. Он перевел дух, но как только гомон опять начал набирать обороты, поднял руку.

– Последнее, сейчас отправляем двух человек в ту сторону, откуда мы приехали. Будем надеяться дойдут, и сообщат кому надо. Пока все. Давайте по одному, вопросы, жалобы, предложения?

Закончил он свой спич неожиданно для всех, и несколько секунд стояла гнетущая тишина.

– Вопросов нет? – с оттенком изумления спросил он, и сразу же человек десять загомонили разом, Саня поморщился, мне сбоку было видно.

– Тихо! По одному, – опять рявкнул он.

Опять тишина, все гомонившие попереглядывались, и заговорил тот мужик, который пытался Саню перебить.

– Молодой человек, а по какому праву вы тут распоряжаетесь?

– Распоряжаюсь я здесь по праву знающего что делать, это раз, по праву умеющего это делать, это два. Теперь три – судя по тому, что авария произошла вчера утром, а до сих пор здесь нет никакой помощи, хотя предположительно нас должны были хватиться и обнаружить максимум часа через четыре, есть предположение, что помощи не будет еще долго. Почему, не знаю, примите как данность. Доступно всем? Дальше.

– А не много вы на себя берете? – перебив вроде как открывшую рот одну из визгливых барышень, снова спросил холеный.

– Дяденька, – Саня глубоко вздохнул, и продолжил, – чем меньше людей пожелает поработать и получить сегодня горячий обед, ужин, и подготовленное к холоду спальное место, тем меньше нам работы, и тем больше достанется еды. Если сейчас не подойдет ни один желающий, – не сильно расстроюсь. Потому что себя – с каждым словом он говорил все громче, видимо не сумев сдержать подспудно копившееся раздражение, – мы обеспечим едой и комфортом влегкую. Ну а еще, мы берем на себя уход за ранеными, которых много. Пока такие как ты, кстати, хер пинают и водку жрут. А если ты еще раз хавальник откроешь, – перебил он мужика, попытавшегося что-то сказать, – я тебе зубы в глотку вобью. Ясно? Отвечать не надо, вопрос риторический. Дальше спрашивайте, по существу только.

Пока Саня говорил, я нутром прочувствовал исходящую от него угрозу. Как холодом дохнуло. Он говорил громко, но не кричал, но все равно чувствовалось, что вот если сейчас этот товарищ рот откроет, то зубы у него действительно в глотке окажутся. Судя по поведению этой компании, ни один из мужиков которой больше с вопросами лезть не стал, лишь двое о чем-то тихо переговаривались между собой, они тоже это почуяли. Хотя может это я такой впечатлительный, а им по барабану на все эти угрозы, просто пока расклад количественно не в их пользу. Я некоторое время рассматривал эту компанию, одна из теток вроде как полезла, и что-то собралась голосить, но ее задержали, и они все удалились, причем удаляться старались медленно и печально, дабы лицо не потерять. Тот, который в пальто, постоял с каменным выражением лица, и так же спокойно ушел. Как отошли метров на десять, стали слышны женские возгласы, видимо те тети выражали несогласие с поведением и манерой речи Толстого. Мужских голосов слышно не было, но я примерно представил, как этих дам сейчас успокаивают. Наверняка типа "вот скоро приедут спасатели, я позвоню, и этого козла....", а что будет с "этим козлом" уже варьируется от авторитета и социального статуса "этого", кому будут звонить.

Вдруг монолит нашей отдельной компании как будто распался, я встрепенулся и посмотрел по сторонам. Оказалось, пока я размышлял и вслушивался в далекую перепалку, основная часть собрания закончилась, и теперь несколько человек обступили Саню, что-то негромко спрашивая. Доктор со спутницами уже двинул в вагон, часть людей выстроилась в две очереди, более длинная к Лехе, человека три пошли сначала к Коле. Человек двадцать стояло в отдалении, все так же группками, кто-то уже уходил, видимо идея об обеде и ужине, которые надо заработать, по вкусу пришлась не всем. Да и не с пустыми руками некоторые ехали, думаю, у многих с собой пожрать есть. А может и нет ничего, просто рельсы то наезженные, можно рассчитывать на то, что скоро по идее должны нас найти уже. В горячую ванну бы сейчас, подумалось вдруг с тоской. Привык каждый день мыться утром и вечером. Правда, если не принимать душ суток трое, то это проходит, но вторые сутки самые сложные. Пока не все равно.

Когда девушек, Сашу и Алину, позвал к себе Леха, а до сих пор незнакомый мне паренек увел Костика, мы с Егором как-то оказались не удел, и стояли, ожидая пока Саня освободиться, тихо переговариваясь.

– Ты кстати готов? – спросил меня он, когда мы обсудили то, как Толстый осадил мужика.

– Готов к чему?

– В смысле к чему? Попробуй мыслить логически, и сказать мне имена кандидатов на поход по рельсам в сторону цивилизации?

– Опа... думаешь мы?

– Ну не то чтобы думаю, просто других кандидатур особо и не видно. Ты вчера в отключке валялся, много пропустил, а я особо и не помощник, он приподнял руки, и я вспомнил, что предплечья у него прилично изрезаны.

Саня в это время двинулся в нашу сторону, и когда ему оставалось пару шагов, я, решив проверить догадку, гаркнул, – мы готовы!

– Готовы это хорошо, – тяжело посмотрев на меня, устало сказал он. Стрелять умеете?

Я в жизни не из чего кроме пневматики не стрелял, поэтому замялся.

– Смотря на каком уровне. Из гладкого слону в жопу попаду с двадцати метров, – заговорил Егор.

– Короче смотрите, от полустанка, на котором мы в последний раз стояли, где-то час на поезде. Как называется, не помню, стояли мы там в пять утра примерно, я просыпался, покурил. Убрались в это говно, – он обвел рукой вокруг, – около шести. Час езды, берем по максимуму, это километров восемьдесят. Это примерно, может быть больше, а может и нет. За сегодня вы хорошо, если километров сорок сделаете, поэтому... ну жилье полюбому должно быть, железка все-таки, хотя кто знает, куда это нас занесло. Надеюсь, ночевать не придется в пути, но тут уж как повезет. Поэтому, Алекс, думай, будете брать твой рюкзак, спальники туда, палатку. Можно горелку. Подумайте, пока сейчас хавать будете, вон уже Леха зовет, я его озадачил вам пожрать намутить, чтоб на голодный желудок не выходить.

– И это, мужики, – он придержал уже двинувшегося Егора за рукав, я тоже тормознул, – подождите. Я там этих собачек посмотрел, которых ночью привалили. Короче нездоровая херь, собачки прокачанные, уровень восьмидесятый, – Егор не понял, а я хмыкнул, в онлайн играх дока. На волка не очень похоже, но клыков в пасти, руку перекусить. Так что у костра лучше не ночевать. Поэтому думайте. И это, не бздите идти? Если что не так, лучше сразу говорите...

Хм. Я при упоминании о собачках, по которым ночью Леха стрелял, естественно забздел сразу идти. Еще даже как. Вот только вряд ли смог бы об этом кому либо кроме себя признаться, поэтому, как и Егор, пренебрежительно махнув головой, пошел к Лехе, который нам пожрать организовал. Завтрак изобилием не баловал, банка разогретой тушенки на двоих, и по паре позавчерашних бутербродов, от которых уже шел лежалый запах. В нагрузку он нам презентовал котелок чаю, даже сладкого. Мы полезли в вагон, чтоб не смущать шатающийся в большом количестве народ. Тушенку я последний раз ел года четыре назад, и с той поры испытывал к ней небрежение, запах от бутербродов заставил меня поморщиться, а чай был слишком крепкий, но, несмотря на все это, я умял все с превеликим удовольствием. Еще бы столько же, и еще столько же, и совсем было б замечательно. Но добавки никто не предлагал, и мы с Егором обсуждали, как пойдем, со спальниками или без. Дальние пешие переходы, ни он, ни я уже давно не совершали, поэтому решили идти налегке. Чай кончился, и только мы засобирались, пришли Саня с Лехой. Саня покопался в вещах, и бросил Егору комплект одежды точь в точь как был на нем. Олеговский, наверное, они ж в одной команде. Были. Леха между тем, пока Егор быстро переодевался, достал рюкзак из кучи, и чехол оттуда, из которого извлек ружье с патронташем. Ружье мне не понравилось, оно было какое-то одутловатое, что-ли. Не было в нем резкости и брутальности, как в помпе, которая у Лехи за спиной висела, не было классических обводов, как в производных от калашникова, не было оно похоже и на аристократические ружья, из которых английские пэры по лисицам пуляют. Затвор был болтовой, как на мосинке, но мосинка по сравнению с этим стволом выглядит как БМВ пятой серии рядом с ВАЗом пятой серии. И то и то ведь классика. Егор взял ружье, покрутил, передернул затвор, приноравливаясь.

– Это что за зверь?

– Промысловое ружье. На любителя, да, – сказал Леха, глядя на выражение лица Егора. Да ты не парься, хорошая вещь, только привыкнуть чуть. Особенно к тому, что прицельной планки нет. Трехзарядное. На вот, кстати, и заряди, – протянул ему патронташ.

– Сань, – окликнул я того, пока Егор изучал ружье, – у меня в рюкзаке спальник, палатка есть, вы берите, пользуйте. Только если пока нас не будет, вас тут спасать начнут, проследи за моим, окей?

– Фига ты, а что раньше-то молчал?

– Так я очнулся только ночью, когда на барахле уже куча народа спала, будить не стал.

– А, точно, извини. За шмотки не волнуйся, спасать будут, сохраню. Ну а не будут... тоже сохраню.

– Алекс, че, попрыгали может уже?

Егор с ружьем за плечом просто излучал нетерпение. Да и меня тоже начинало давить, чувство, будто время как песок утекает. Пора уже, пора.

– Помчали.

Мы всей гурьбой вывалились из вагона. Провожали нас неожиданно многочисленной компанией. Доктора не видно, а так все наши были, хотя они мне нашими-то стали буквально после чуть больше суток знакомства. Кроме наших, было человек десять к Лехе видимо записавшихся, добровольным помощниками. Нас хлопали по плечам, желали удачи. Егор подскочил к Саше, шепнул ей что-то на ухо, она вся зарделась. Когда он подходил ко мне, я покровительственно усмехался. Но самолюбие задело, да. Долгие проводы никто не жаловал, и не растягивая прощания, мы резво рванули с места аварии. Оглянулись лишь по разу.

По путям ходить неудобно. Если идешь по шпалам, то шаг получается маленький, семенишь, через одну перешагивать тоже неудобно, не мелко уже, но у меня шаг шире, а через две уже никак. Друг за другом идти, говорить неудобно. Метров сто приноравливались, меняясь местами, пока наконец я не пошел между рельс по шпалам, а Егор шагал по покрытому снегом щебнем. У него были туристические ботинки, у меня же на берцах подошва жесткая, так что нога не проваливалась, если между шпал носок попадал.

– Егор, слушай, а я вроде как доволен, что мы свалили. Не люблю, когда толпа вокруг. Да и на месте сидеть как-то...

– Ну да. Кстати, не очень люблю, когда меня Егором называют, зови Гешей.

– А что раньше молчал?

– Ну, Гешей меня только друзья зовут.

– Как скажешь.

Мелочь вроде, а приятно. Хотел попросить сначала его, чтоб Алексом меня больше не называл, потом передумал. Привык уже.

Через минут десять, оглянувшись, я заметил хвост. В некотором отдалении за нами шли несколько человек. Кто такие, я разглядеть не мог. Егор, присмотревшись, сообщил, что двое точно из той компании, из которой мужик с Саней препиравшийся. Остальные видимо из тех, кто на месте сидеть не захотел, тоже решили в сторону людей идти. Таких попутчиков нам совсем не хотелось, и мы, не сговариваясь, ускорили шаг.

Поначалу как вышли, я пробовал считать столбы, потом разговорились, и бросил это занятие. Ноги начинали гудеть. Да и вообще все шло как-то не очень. Пару раз останавливались по моей просьбе, я перешнуровывал берцы, проклиная тот день, когда мне пришло в голову такую обувь приобрести. На левой ноге уже болело выше щиколотки, потому что сплошной язык ботинка по ноге не лежал, натирая. На правой с языком все нормально было, зато уже мизинец начинал саднить. Под термобельем весь взмок, и оно склизко и мокро липло к телу, наверное, это какое-то неправильное термобелье. Сначала все эти моменты сильно напрягали, но потихоньку хоть и не привык, но смирился.

Шли мы уже больше трех часов, а никаких признаков человеческого жилья так и не было. Справа лес и слева лес, да насыпь железнодорожная. Часы были только в мобильных, ориентировались по ним. Время смотрели часто, проверяя еще и сигнал сети. Сигнала не было. Солнца тоже не было, в небе висели низкие свинцовые тучи. Вот-вот, и разродятся снегопадом.

Уже больше часа мы с Гешей не разговаривали. Когда идешь далеко, и начинаешь уставать, главное вогнать себя в подобие транса. Сделать это просто, надо смотреть не вдаль, а под ноги и чуть-чуть вперед. Двигаться тогда начинаешь равномерно как машина, и усталость отступает. Только потом, после отдыха, придет боль в мышцах, если долгая прогулка с непривычки, но пока шли мы ходко. Компания, двинувшаяся за нами, давно исчезла из вида. Хотя, иди железка прямо, может мы и видели б их вдалеке, но пологие повороты то в одну, то в другую сторону были постоянно.

– Алекс, тормозни, – осадил меня Геша.

Я тормознул. Отходить даже никуда не стали, он в одну сторону повернулся, я в другую. После ждал пока он, достав бутылку с водой, восполнит уровень жидкости в организме. Воды нам с собой дали, и не из талого снега, а целую полторашку минералки.

Тишина вокруг даже уже не звенела как вчера, а была просто мертвой. Я вдохнул полной грудью, и выдохнул шумно, запрокинув голову вверх, прогоняя нахлынувшее наваждение. Только сейчас обратил внимания, что изо рта при выдохе идет пар.

– Геш, смотри, – я дыхнул.

– Че?

– Пар идет, че! Густой, недавно еще не такого не было. Сколько градусов, как думаешь?

– А не знаю даже. Хм... – он поежился. А холодно, в натуре. Пока шли, и незаметно было. Может и с минусом уже, мне кажется.

– Пошли тогда резче. Не хочу я иглу строить, если что, и к тебе прижиматься потом в поисках тепла не хочу.

– Не каркай блин. Я тоже не хочу.

Мы опять дернули, некоторое время шли молча. Вдруг я резко остановился, наткнувшись на выставленную руку Егора.

– Ты что? – я вопросительно посмотрел на него.

– Тихо!

Он повернулся назад, приоткрыл рот и приставил ладони к ушам, как локаторы. Выглядит смешно, но действенно, сам проверял. Я сразу же сделал также.

Пару секунд я ничего не слышал, а потом, сделав пару глубоких вдохов и задержав дыхание, уловил на грани слышимости. Где-то в той стороне, откуда мы шли, орали. Притом так, хорошо орали, с надрывом. И вроде голос был не один. Чуть позже ор перешел в просто животный вой, от которого меня окатило волной животного ужаса, и все затихло. По крайней мере, мы больше ничего не слышали.

Геша уже стоял, перекинув ружье из-за спины наизготовку. Некоторое время мы просто стояли, переглядываясь, слушая лишь свое дыхание. Надо было что-то сказать, но мне совсем не хотелось. Егору видно тоже не хотелось, поэтому первым заговорил я.

– Надо же, наверное, сходить, посмотреть... что там?

– Ты знаешь, нет ни одного человека, который мог бы сказать, что я испугался куда-то идти, но...

– Но... но те кто там шли, совсем не те, за которых хочется впрягаться? – продолжил я.

– Если б там шли Саня с лекарем к примеру нашим, я б туда уже бежал... но вот я не уверен, что если там стайка из десяти тех песиков, которые ночью к нам в гости приходили, я сумею все три раза попасть, и так же быстро перезарядиться...

– А если нас сожрут, то к нашим, за которых мы б впряглись, помощь точно в ближайшее время не примчится...

Когда я договаривал, мы уже тихонько шли дальше. Тихонько потому, что сорвись мы на быстрый шаг, и это показалось бы бегством.

– Собачки по деревьям ползать точно не умеют, поэтому чем быстрее мы дойдем до людей, тем быстрее снимут с деревьев тех, кто успел туда залезть, – успокаивая и свою, и мою совесть, сказал Саня. Шли мы все быстрее.

– А если кто на дерево и залез, то пёсики рядом с ним посидят, глядишь, и нас догонять не станут.

В следующий час хода усталости я почти не чувствовал. Заболела шея только, оглядывались мы теперь каждую минуту. Но все было тихо.

В глаза друг другу не смотрели.

– Да и хер с ними, сожрали их и насрать! – вдруг выдал Егор. Эти мрази сидели на жопе ровно, хоть бы кто раненым помог! У нас там тяжелых осталось человек десять, если никого не приведем, до завтрашнего вечера половина не доживет, как доктор сказал! Схерали мы должны были к ним бежать?

– Да и болт на них, действительно, – ответил я, и как-то сразу отпустило.

Стало заметно холоднее. Минут через пятнадцать, я, сняв капюшон, на ходу намотал арафатку на голову. Лицо оставил открытым, не люблю, когда ткань мокрая к лицу липнет. Геша после этого пошарил по карманам, и с довольным лицом извлек откуда-то и натянул камуфляжной расцветки балаклаву. Тоже Санек презентовал, скорее всего.

– Ну ты террорист, – восхитился я, смотря на него.

– Ха, себя-то видел? Шахид натуральный. Оба, смотри-ка! – я проследил взглядом за его рукой. Впереди в стене леса виднелась прореха. Это могла быть и просека конечно, а могла и...

– Точно, дорога! – радостно воскликнул Геша после небольшого спринта.

Мы стояли на нерегулируемом переезде. Даже семафора не было, висели лишь проржавевшие насквозь знаки, в виде косого креста. С трудом сквозь ржавчину различались красный и белый цвета. Дорога пересекала пути под углом. Налево, чуть сзади от нас, через метров сто был поворот, и виднелась только стена леса. Направо же можно было посмотреть километра на два, дальше все просто терялось в белом мареве. По дороге сегодня никто не проходил и не проезжал, снег на полотне лежал нетронутый. Я откинул чуть снега с покрытия. Асфальт, неплохого для такой дороги качества.

– Блин, надо было втроем идти. Один налево, второй направо, один дальше по рельсам, – меня глодала мысль, что сейчас мы обязательно ошибемся, и по той дороге, которую не выберем, через максимум километр будет жилье.

– Да, засада.... Куда пойдем? – Геша пристально на меня посмотрел.

Сердце забилось так, что чувствовалось всей грудной клеткой. Разум мне орал сказать ему идти вместе по дороге, в любую сторону. У Геши за спиной висело ружье, и даже то, что оно у него, а не у меня, не мешало чувствовать себя спокойно. Чувствуя, что вот еще секунда, и я предложу идти вместе по дороге, я заговорил, сам того не желая.

– По уму, нам разделиться надо. Быстрее людей найдем. Давай ты дальше по шпалам, а я по дороге пойду. Туда, – я махнул рукой в сторону отворота по ходу нашего движения, как раз туда где сейчас видимо снег шел.

– Уверен? А если...

"Да ну в жопу, какой уверен, херню спорол, пошли все-таки вместе" – сказал я про себя. Вслух выдал нечто другое.

– Я то не уверен, просто думаю, что доктор наш там устал уже. Да и ждут люди.

Говоря это, я чувствовал некоторое облегчение. Вроде тогда, не пойдя на крики, мы друг другу четко все обосновали, но осадок остался. Притом такой, несмываемый. У меня, по крайней мере.

– Да... ждут. Давай монетку кидать, кто с ружьем пойдет.

Я чуть не засмеялся. Думаю, в паузе он тоже от своего внутреннего голоса выслушал.

– Брось ты, я даже стрелять не умею. Мало ли что, шанс просру и свой и твой, обидно будет... – я сделал паузу, он сначала хотел возразить, потом подумав, кивнул, соглашаясь.

– Я на крайняк на дерево заберусь, не парься. К тому же у меня план есть, сейчас увидишь. Все, помчали, время теряем. Хотя, погодь, попить дай.

Сделав пару больших глотков, и утерев рот рукавом, я отдал бутылку, которую он засунул обратно в ружейный чехол, на манер сумки висевший у него за спиной. Ружье он давно уже нес так, чтоб изготовиться в момент можно было.

Мы молча пожали друг другу руки, притом не как обычно, а по взрослому, крабом. Невольно как-то получилось.

Потом он смотрел, как я, стараясь не оставлять следов, отошел боковыми шагами к краю насыпи, и прыгнул в придорожную канаву, закрыв лицо руками от тонких, но крепких веток. Приземлившись, чертыхнулся, почувствовав, что на дне канавы прилично воды, которая потихоньку просачивается в туго зашнурованные берцы. "Ну деби-и-ил, план у него" – в который раз за последнее время поразился я своему поступку, и начал быстро передвигаться по центру канавы, раздвигая податливый кустарник.

– И долго ты так?

– Метров пятьдесят, наверное, потом по берегу еще столько же, чтоб на дороге следов не было.

– А в этом что-то есть... Но следы же останутся все равно.

– Мне кажется, снег скоро пойдет, – я разговаривал с ним, не оборачиваясь, все так же продираясь через кустарник. И вообще, здоровая осторожность суть синоним клинической паранойи.

Оглянулся, он все так же стоял.

– Иди уже, че встал, – на что он махнул рукой, и двинулся. Я отвернулся, и попер через кусты дальше.

– Мы еще встретимся, Алекс, обязательно встретимся! – услышал я возглас, произнесенный с пародией на голос главного мушкетера страны.

– Нопасаран! – вскинул я сжатый кулак, уже не оборачиваясь. Нахлынула бесшабашная веселость, впрочем, ненадолго. Уже через минут десять, когда я шел по дороге, пытаясь быстрее удалиться от переезда, начал себя накручивать, вспоминая всякие ужастики, которые при вечернем просмотре вызывали лишь интерес и снисходительные ухмылки у меня, да и у знакомых. А сейчас вот все и вспомнилось сразу, и больших сил стоило сдерживаться, гоня от себя все эти мысли. Еще и то, что оглядывался часто, способствовало, конечно. Когда ждешь чего-то со спины, всегда как струна. Через полчаса ходьбы я уже был готов сорваться на бег, еле сдерживался. Постепенно прошло, по мере того, как начинали все сильнее ныть мышцы ног. Да и холодало. Подмокшие ноги начали промерзать. Это плохо, я надеялся, что от ходьбы высохнут быстро. Рос я в пригороде, лес речка озеро были рядом, и мокрые ноги никогда не становились для меня причиной заболеваний и каких-то проблем. Даже в холода. То же катание на льдинах для меня было привычным времяпрепровождением. Да и зимой сколько раз ухал в ледяную воду, не оценив крепости льда. Поэтому, не понимал я, как это, заболеть оттого, что промочил ноги. Привык, и к оханью и аханью других относился снисходительно. Сейчас, правда, пока шел, пересмотрел свои взгляды. Все чаще и чаще сморкался на ходу, и чувство было такое, что заболеваю. Мышцы всего тела уже ломило, притом так, нехорошо ломило. Несколько лет сидячей работы превратили меня в эдакую рохлю, и я значительно переоценивал свои возможности. Ну что стоило мне велосипед себе купить и кататься по вечерам? Или на работу на нем ездить, благо недалеко и дороги позволяли. Блин, на ту сумму, в эти несколько лет, которую потратил на походы в клубы и те же легкие наркотики, можно было десятки велосипедов купить. Сейчас, идя и чувствуя, что если доведется сегодня ночевать в теплой кровати, завтра с трудом до туалета буду брести, я ругал себя последними словами за небрежение к своему здоровью. Хорошо хоть опомнился в последние месяцы, если б в спортзал не заглядывал, уже лежал бы и ползти не мог, наверное.

Последние полчаса я пер на автомате, даже и не оглядывался уже. Пальцы ног уже не ощущал. Сопли потекли ручьем, и сморкался я по колхозному, прикрывая пальцем одну ноздрю. Вытирал нос или рукой в перчатке, или рукавом горки, а так как ткань и там и там жесткая, то естественно нос уже на каждое касание отзывался противным жжением. Теперь, чтобы высморкаться, приходилось перчатку снимать, причем делать это часто напрягало. Усталость накатила уже так, что даже вчерашние болячки не чувствовал. Отстранено рассматривал крупные хлопья начавшегося снегопада, и уже собирался разводить костер, отогреваться. В знак населенного пункта я практически уперся.

"Клязь" – гласила стандартная дорожная табличка. Ни одного дома, впрочем, мне видно не было, привычно лес да лес везде, но дорога шла вверх и метров через двести подъем заканчивался. Я, уже не замечая усталости, эти метры почти пробежал.

За небольшим изгибом дороги увидел около десятка домов, вдоль дороги. Во многих домах шел дым от труб, в безветренном воздухе медленно поднимаясь навстречу неспешно падающему снегу. Есть люди, успокоилось что-то внутри, а то я и после аварии, и сейчас, пока шел по пустынной дороге, много всякого успел надумать. Видно фантастики слишком много читаю в последнее время. Я шел по дороге, все приближаясь к домам, и не знал куда сначала сунуться.

В одном из дворов около поленницы набирал дрова дед, который при моем приближении выпрямился, и смотрел на меня. Напротив него я и остановился.

– Отец, здравствуйте! – крикнул первое, что пришло в голову.

– И тебе привет,... – дед чуть помедлил, и, чуть склонив голову, продолжил – ... сынок. Ты поздороваться только зашел, аль интерес какой имеешь?

Прищурившись, я присмотрелся внимательнее. Глаза слезились, видел немного мутно, после радостной пробежки организм мне напоминал, что его ресурсы не безграничны. Когда присмотрелся, чертыхнулся. Отец, блин, сначала и не рассмотрел то особо, дед то и не дед вовсе. Лет максимум на двадцать меня старше, просто ярко видная седина меня с толку сбила. Да и поза сгорбленная была, когда глаз его выхватил.

– Есть телефон у вас? Позвонить срочно надо, люди рядом умирают.

– Эво как... Телефон... телефоны не фурычат во всей деревне уж как с ночи, ни сотки, ни этот, обычный, как гроза прошла, а может и раньше того, мы особо и не пользуемся ими. Ни сотки, ни этот, аппарат, – он махнул рукой куда в сторону. С грозой то вместе точно лектричество жопой гавкнуло. Что за беда то, говори, люди с чего умирают?

– С поезда иду, на железной дороге авария большая, – я махнул рукой в сторону, откуда пришел. Погибших много, раненых тоже.

– Ох как... беги быстрей в конец деревни, справа предпоследний дом, там Серега живет, у него грузовик есть, он в город на нем сегодня собирался.

Я уже сорвался с места. Пробежав несколько десятков метров, я понял, что опоздал. Со двора зеленого дома, предпоследнего по правой стороне улицы, уходили вдаль по дороге широкие следы от спарки колес. Подумав секунду, я двинулся обратно. Надо разузнать у мужика, сколько мне еще до населенного пункта петрить.

– Отец, уехал твой Серега. Что за город то, куда он собирался? Далеко он?

– Великополье, райцентр наш. Километров двадцать до него будет, – сделав ударение на второй о в слове километров, ответил он. Зайди, хоть чаю попей, согрейся.

– Да ладно уж, побегу я. Часа за четыре дойду наверное, – хотя идти мне очень не хотелось, хотелось как раз чайку то и попить. Да и непривычные уже к таким переходам ноги гудели, требуя передышки.

– Давай заходи, пятнадцать минут погоды никак не сделают. Пошли, – он махнул рукой, и двинулся в дом.

Я двинулся следом за ним, отворив хлипкую калитку, и на ощупь практически пройдя темные сени. Зашел на кухню, полумрак которой разбавлял свет из окна. Большую часть кухни занимала русская печь, от которой сейчас приятно веяло теплом. Кухонька маленькая и аккуратная, но видно, что особого достатка в доме нет. Выщербленные, но чистые полы, посуда, которая на вид старше меня. Стол и две скамьи хэндмэйд явный, не из магазина точно. Ручной умывальник, даже не поймешь какого цвета по остаткам краски. Вместо вешалки висят оленьи рога, под ними коврик соломенной с обувью. Я сунулся туда, расшнуровывая берцы.

– Не разувайся ты, так иди! – увидев это, отвлекся от плиты мужик.

На плите уже стояла скворчащая сковородка и чайник. Интересно, электричества говорит, нет, а газ есть.

– Да ноги мокрые, хоть носки чуть подсушить.

– О, так что молчишь, а ну сымай. Носки там же брось, я тебе сухие дам. И вон газеты лежат, ботинки набей пока и на печь поставь, – он показал куда именно. Зовут то тебя как кстати? Я Анатолий, – он улыбнулся и шагнул ко мне, протягивая руку.

– Александр, – пожимая руку, представился я.

Пока я утрамбовывал многочисленные номера сельского вестника в ботинки, мужик сходил в комнату и принес мне обычные, и шерстяные носки, согреться пока. Я одел и те и те, умилившись аккуратно зашитым дыркам. Мда, другой мир просто.

Через несколько минут я блаженствовал, поглощая обжигающе горячую яичницу со шкварками. Шкварки я, правда, не любил, но сейчас со свистом шли. После этого, гремя соплями и прихлебывая чай, заедая его бутербродами с обветренной колбасой, я коротко рассказал про аварию, не забыв предупредить про странных то ли собачек, то ли не собачек. Когда я сказал о том, что нашему поезду стрелки скорее всего не туда перевели, потому что больше суток ничего так и не приехало, он встрепенулся.

– Ты же с переезда идешь?

– Ну да.

– Так никто ничего не переводил тогда. Никакая это не боковая ветка, и поезда там четыре раза в день ходят.

– Откуда тогда провал этот, куда весь поезд ухнул?

– Не должно там никакого провала быть! – он пристально посмотрел на меня.

Я лишь пожал плечами. На меня, наевшегося, навалилась дикая усталость, вставать и идти опять на мороз не хотелось, хотелось просто завалиться на эту деревянную скамейку и покемарить минут триста. Спорить с ним тоже не хотелось, но по другой причине. Все это время, пока шел, я гнал от себя соображения о причине катастрофы, чтоб уж совсем жути не нагонять. А то разные мысли проскальзывали. Это конечно похоже на заведомо проигрышную позицию не думать о проблеме, надеясь, что все рассосется само, но пусть лучше так, чем в дефиците информации себя накручивать. Вот и сейчас, не буду я с ним спорить, пойду лучше. Можно конечно показать ему видео с места аварии, на мобильнике у меня было, но я не стал. Лениво совсем, а еще столько пердячим паром шагать. Как подумаю, и разговаривать то неохота даже.