Текст книги "Гиены в средней полосе"

Автор книги: Сергей Извольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

26 апреля, вечер.

Ермаков Станислав, база отдыха Красная.

Давно я так не выматывался. Не физически, морально. Телефона нет, вопросов целая куча, а кого спрашивать, неясно. Бегаешь как олень, а территория не маленькая. Уже и забыл, какого это, народ искать, если на мобильный не позвонить. "Вот только-только он тут был, но ушел недавно. Попробуй там посмотреть". Но разрулил. Для себя и пацанов со скандалом отжал комнату в одном из коттеджей, сразу же их напряг дров найти и тепло сделать, пока с обедом договаривался. Между делом в кухне взял попользоваться на время пару банок тушенки и макарон несколько пачек. Никто не видел правда, но я потом обязательно отдам. Перед обедом погнал всех в баню, потеснив каких-то двух мужиков с хабальными тетками, местных, которые тут на отдыхе были до катаклизма, как я понял. Разговаривать с ними даже не стал, послал к черту. Ну а что, вдруг война, а пацаны грязные? С оружием только облом, тут уж меня послали. "В бою добывать будут", – хмуро прокомментировал Сергеич. Спасибо еще, что мой калаш отобрать не пытались. Зато повезло, с Сергеичем потрещал пару минут, ушел в комке новом, в расцветке вудланд. Не новым, поношенном, но не особо. Сергеич мне его сплавил по принципу возьми убоже, что нам негоже. В нескольких тюках, взятых прапорщиком со склада, были комплекты ношеного натовского камуфляжа, притом лежали они там явно долго, судя по затхлости, как рассказал мне Сергеич. Ну а мне эта затхлость по банану, сейчас проветрюсь. Все не цивильное свое убивать. Нательное белье себе тоже отжал, кальсоны с тельником, байковые. Ботинки еще в стороне кучей были свалены, берцы, дубового вида, но я даже не претендовал, у меня трекинги неубиваемые. А больше ничего хорошего не заметил у него в кладовой, как ни старался.

Пока бегал, зуб и поутих. То ли чеснок, привязанный к запястью помог, то ли две таблетки какого-то кетанова, которые мне подогнала симпатичная девочка Настя, занимавшаяся административной деятельностью. Прошел, и ладно. Это прекрасно.

После помывки в бане, хоть и в быстром темпе, настроение поднялось. Зарядив бойцов на хозработы и назначив дежурного по кухне, пошел в штаб. Дело к вечеру, надо Серегу найти, хоть в курсе быть, чего ждать. У двери стоял часовой, сообщил, что дома никого нет, все в главном корпусе. Окей, опять побегаем, я уж привык за сегодня. На улице было еще светло, а в главном здании уже темновато. Света нет, только из окон. Помыкался пару минут, никого не находя. Набрел на импровизированный госпиталь, украдкой понаблюдал за работой нескольких симпатичных девушек в качестве медсестер. Доктор быстро меня впалил и выгнал, пошел бродить дальше.

– О, начальник! – окликнул меня Дим в одном из коридоров.

– Начальников у себя в шараге увидишь, а для тебя я товарищ командир, усек?

– Хм. Как поднялся над толпой, так борзым стал. Смотри, устрою тебе путевку на Новую Землю.

– Дим, кстати, тут пацаны говорили, что штабист – синоним педераста, как думаешь, не врали?

– Какие юморные пацаны. Будешь вместе с ними значит скоро на дальней заставе березовую кору жрать и дошираку радоваться. С шутками и прибаутками. И душа там нет, придется тебе насухую...

– А ты знаток, знаток, смотрю... ладно, помоги Серегу найти, – прервал я нашу обычную пикировку.

– Пойдем, – он развернулся в сторону, откуда пришел и быстро зашагал по коридору. Устроился где уже? – обернулся он на ходу.

– Псов войны своих в первом коттедже с того краю поселил, где лодочная станция. Сам пока не знаю, но если что, там же. А ты как?

– Да хер знает. В штабе, наверное, пока даже не заморачивался. Как сайгак бегаю целый день. А может комнату себе отожму... и телочку...

– Да ладно... телочку он отожмет. Онанизм тоже спорт, чувак. О, все, спасибо, вижу их, – похлопал я его по плечу, увидев в приоткрытую дверь отцов командиров как обычно в насквозь прокуренной комнате.

Дим только стукнул мне в бок, не очень сильно, не имея аргументов, и махнув рукой, скрылся по своим неотложным делам. Я взялся за дверь, даже чуть толкнул ее, но остановился, прислушиваясь к разговору.

– Федорыч, нахера тебе туда сейчас ехать? Ты с дуба рухнул? – резкий Серегин голос, да еще в таких интонациях, просто заставил меня остановиться, даже шаг назад сделал и дверь чуть прикрыл.

– Серег, полюбому ехать надо. Пацанов из пожарки забрать, хотя бы. У меня там с десяток парней нормальных, не сюда позвать, так предупредить.

– Константин Федорыч, пацанов из пожарки и мы забрать можем, к тому же они там семейные наверняка, сразу не сорвутся, а предупредить предупредим. Парней я ваших видел, которые на буханке гоняют, с ними тоже поговорю. Или вон Стаса взять действительно, там же земляк наш, – это лейтенанта голос.

– Федорыч, короче, давай я Стаса беру и еду в Великополье. Моментом обернемся.

– Нет. Я твоего Стаса возьму, сам с ним поеду. Сейчас выезжаем. Саша, слышишь? – судя по вескому "слышу", это он к толстяку обратился, – проблемы есть, глобальные? Нет? Серега, ты за главного здесь. Алексей, всех гражданских в главном корпусе собирай к вечеру. Парни, как периметр, на замке? Нормально? Ладно, бдите.

– На чем поедешь то? Грузовики в разгоне все, а в джипаре моем бензина с гулькин... нос, – ехидно спросил его Серега.

– Да на буханке, – после секундного раздумья.

– А что, у нас уже буханка есть? – недоуменно.

– А что, нет? Рейнджеры у зеков отбили. И соляра, кстати, есть, тоже от них.

– А я и не знал, что рейнджеры машины какие-то пригнали.

– Их Щербаков к РЛС на разведку послал. Про бунт ты в курсе уже, про машины не сказали. Парни там пострелялись, пост отбили и с нами связались, до Великополья не дотянулись. Так что про зону мы первые узнали, ну а про солярку вообще единственные. Ладно, Серег, давай руку на пульсе, я двигаю, – послышался звук отодвигаемого стула.

Я решил, что пора уже показаться, и шагнул вперед, открывая дверь.

– Опа, на ловца и зверь бежит, – развел руки в стороны Федорович. Давай, Стас, три минуты тебе на поссать, и поехали. За главным корпусом у маленькой бани буханка стоит, туда подходи. Пока едем, в курс введу.

– Сэрйессэр! – вскинув руку к виску, а другую положив на голову, гаркнул я, и, развернувшись, пошагал откуда пришел.

– Епть, еще один, – то ли с упреком, то ли с одобрением сказал мне вслед Федорович. Наверное, имеет в виду земляка моего с командой, их же он рейнджерами назвал.

– Стас, стой! – окрикнул меня Серега, – пойдем, провожу, – с грацией носорога он пробежался по коридору, догоняя меня, и пошел в ногу со мной.

– Короче, ему приспичило сейчас в Великополье ехать, – начал он мне рассказывать на ходу, – а там проблемы могут быть. Щербаков от нас человек двадцать ждал сегодня, там только трое по факту. Мы тут порешали немного, и... в общем, если не совсем идиот, выводы сделает. Поэтому смотри, по обстановке там, – глянул он на меня внимательно, я кивнул. Стой, – тормознул он меня, видимо решившись еще кое-что довести. Смотри, тема такая, есть предположение, что Щербаков нас сознательно с красноборскими лбами столкнуть пытается. Нас, это всех кто здесь сейчас, – обвел он рукой. Так что если тебя там впрягут в какое дело, смотри по ситуации, ясно? На рожон не лезь, постарайся по крайней мере...

– Серег, не парься, у меня дед стрелочником работал, – улыбнулся я.

– Слышь, стрелочник, армейцы уже на заправке сегодня с красноборскими пострелялись, куда их Щербаков отправил, так что давай без шуток, а? Да, смотри еще, тут колония рядом, там бунт случился. Зэки власть взяли, так что теперь понятно, откуда те трупы на дороге. Но это еще херня, походу зэки эти и в Красном Бору уже сами власть. Так что внимательней. Без фар иди, короче.

– Понял, – уже серьезней кивнул я.

– Все, давай, вон как раз неглупый и чуткий шагает, – кивнул он на появившегося в дверях Федоровича. Тот направился к машине, и пока уазик грелся, я быстро сбегал, предупредил своих пацанов, о том, что отъеду на неопределенное время.

26 апреля, вечер.

Ермаков Станислав, Великополье.

Ехал я действительно без фар. Пока еще не совсем стемнело, так что дорогу примерно различал. Федорович чуть более подробно рассказал мне о бунте в зоне, и замолчал. Сидел, нахохлившись, в окно глядя. Хоть я и мандражировал, виду старался не подавать. Автомат лишь положил на колени, про себя выматерив отца командира, которому шлея под хвост попала, почти в одиночку рулить в ночь, еще и туда, где явно радушного приема ждать не стоило. Печка в буханке работала плохо, поэтому, когда мы подъезжали к предместьям Великополье, я подзамерз, ну и зуб не замедлил отреагировать.

– Млиа-а, – с полу стоном тихонько протянул я.

– Стас, что случилось? – хоть и совсем тихо я матернулся, и Федорович вроде дремал, но отреагировал он мгновенно.

– Да не, Константин Федорович, нормально все, – быстро ответил я, но тут зуб просто забился пульсирующей болью, и я непроизвольно скривился.

– Стас, епть..., – и еще несколько матюгов добавил Федорович, и сразу желание утаивать что-либо пропало.

– Извините, Константин Федорович. Зуб болит.

– Давно?

– Да нет, – я осекся под его взглядом, – пару дней уже.

– Ясно. Давай бензина зальем, и решим проблему. С зубами шутки лучше не шутить, все, не спорим! – быстро пресек он меня, и показал рукой на заправку.

Король бензоколонки на месте был, закутан был уже не только в бушлат, но и в одеяло, на ногах валенки. Нос показал из будки на несколько секунд, бросил на меня неприятственный взгляд, и снова скрылся в своей каморке. Федорыч пошел к нему, и о чем-то тихо поговорил. Я же, пока заправлял машину, даже забыл о зубной боли. Не то чтобы я боюсь стоматологов..., нет, не то чтобы я очень сильно боюсь стоматологов..., нет... да, да, я реально боюсь зубных врачей. Просто до дрожи в коленках, и до бессонницы перед приемом у дантиста. В последний раз я в зубном кабинете был лет в семнадцать, и после этого даже близко не подходил к стоматологическим поликлиникам. Даже зубы старался чистить два раза в день, чтоб больше в кресло это не попадать. Слова же Федоровича о том, что сейчас все решим, добавили мне беспокойства. Он же блин со стажем спасатель, может же и с помощью пассатижей все решить, с него станется.

– Константин Федорович, а как решим?

– А ща водки найдем, плоскогубцы сполоснуть, и решим..., – он глянул на меня, и почти сразу же расплылся в улыбке, показывая прокуренные зубы, – да ладно, не ссы, к стоматологу сейчас поедем. Хорошая девушка, грамотная. Давай, туда рули, – показал он на второстепенную дорогу между домами.

Буквально через несколько минут я тормознул у желтого двухэтажного дома, буквально вросшего в неровный склон холма. Рядом безо всякого порядка стояли похожие дома, во многих в окнах мелькали отсветы живого света. У подъезда, у которого мы остановились, стоял очищенный от снега красный рено меган.

– Хорошо стоматологи зарабатывают, – кивнул в сторону машины Федорович. У нее частный кабинет, по деньгам не намного дороже, чем в поликлинике выходит. Вот многие к ней и идут, да даже и из города наезжают. Я разговаривал с одним, говорит, за такие деньги как она ему тут несколько зубов делает, в городе только здрасте врачу хорошему сказать можно. Дома она, скорее всего, раз машина здесь. Посиди, со мной не надо, – осадил он меня, вознамерившегося выпрыгнуть за ним, и скрылся в подъезде. Сидя в машине, я тихо матерился. Так и не очень сильно болит, но боль ноющая, дико неприятная. Когда хоть чем-то занят, отвлекаешься, а когда вот так сидишь просто... совсем мочи нет терпеть. Через пятнадцать минут, за которые я уже извелся в ожидании, он появился в сопровождении закутанной в пуховик девушки. Гостеприимно распахнул перед ней дверь, посадив ее на переднее сиденье, сам залез назад.

– Здрасте, – коротко поздоровалась пассажирка.

Голос приятный, а лицо не рассмотреть. Темно уже в кабине, и капюшон необъятный с головы она не сняла. Пока ехал по указаниям Федоровича, сначала мельком на нее поглядывал, но она в окно смотрела, и ко мне даже не поворачивалась. Ехать, впрочем, оказалось совсем недалеко, и вскоре мы остановились у одноэтажного здания на большом по меркам этого городка перекрестке. Вдали, на холме, виднелось здание администрации, на той самой площади, где я сегодня уже в ментовке был. Майор выпрыгнул из машины, галантно отворил перед девушкой дверь, помогая выбраться, и мотнул мне головой, мол, выметайся. Не глуша мотор, я выпрыгнул на морозный воздух, не забыв закинуть автомат за спину. С ним теперь даже в сортир, раз такие пироги пошли.

– Я сейчас в администрацию, после за тобой приеду. Давай, разведка, не ссы, девчонка хорошая, все сделает как надо, – гыгыкнул он, и, похлопав меня по плечу, полез за руль.

Подождав, пока уазик проедет мимо меня, я пошагал к крыльцу, где девушка уже открыла дверь и скрылась внутри. Зашел, и потерялся. Темнота, как у негра... как в шахте, в общем. Постоял несколько секунд, хотел уже мобильный достать, но тут справа из приоткрытой двери появился свет, чуть осветив помещение. Я стоял в маленьком предбаннике, слева от меня небольшой диванчик и столик с потрепанными журналами, как раз свет на них падал. Справа дверь, на двери табличка. Темно, не прочитать. Трубку из кармана все-таки достал, подсветил – "Лисицина Юлия Сергеевна, врач-стоматолог". Прекрасно, Лисичка значит. Еще б лицо ее увидеть.

– Молодой человек, вы там не потерялись? – раздался из-за двери с табличкой голос. Лисичка то лисичка, а голос строгий, со стальными нотками.

Я, не торопясь, осмотрелся, прикрыл за собой дверь, щелкнув очень кстати имевшейся задвижкой, и только после этого прошел в кабинет. А вполне даже себе, врач-стоматолог. Среднего роста, худенькая, темноглазая. Очень длинные ноги, в сапогах на каблуках прекрасно смотрятся. Длинные волосы собраны в хвост, сама уже в голубом халате, который очень хорошо подчеркивает тонкую талию.

– Здравствуйте, Юлия Сергеевна. Меня Стас зовут, – представился я, осматриваясь.

Небольшой кабинет, шкаф с открытыми полками, письменный стол, посередине стоматологическое кресло. В углу стоит фонарь типа летучая мышь, довольно яркий.

– Очень приятно. Присаживайтесь, – кивнула она на кресло, надевая резиновые перчатки.

Устроился в кресле, примостив автомат сбоку. Отпустил ремень, и металлический карабин лязгнул о ствольную коробку. Доктор Юля покосилась на это действо, но ничего не сказала. Я посидел, поерзал немного. Да вроде и ничего так, даже руки не дрожат. Это доктор на меня так она действует, перед ней и бояться стыдно. Украдкой я наблюдал, как она готовила неприятно звякавшие металлом свои инструменты, а после зачем-то полезла нижние полки шкафа. Наклонилась, и я засмотрелся. Не только у нее с лицом и талией в порядке. Захотелось ей что-нибудь сказать, но на ум приходили сплошные глупости.

Доктор между тем выпрямилась, держа в руках налобный фонарь, поисками которого занималась в шкафу, и подошла ко мне.

– Это обязательно? – показала она на автомат.

– Юлия Сергеевна, сейчас без оружия опасно передвигаться.

– Вот как? Что же происходит?

– А вы сами ничего странного не замечаете? – удивленно посмотрел я на нее, а только потом опомнился. Это я со всякими Федоровичами, почти оперативные сводки по району слушаю, а ей-то новости откуда узнавать, кроме сарафанного радио.

– Света нет. Связи нет, – она чуть пожала плечами. Но это же не криминал, люди говорят, скоро все восстановят.

– Юлия Сергеевна, люди не всегда правду говорят. Слышали ведь анекдот, что в случае ядерного взрыва по инструкции надо медленно ползти в сторону кладбища?

– Нет, не слышала. Я, наверное, должна спросить, почему медленно?

– Как бы да. А медленно, чтобы паники не создавать.

Она серьезно посмотрела на меня, задумавшись.

– Да, действительно, вы правы. Может быть, вы знаете что-то, чего не знаю я?

А она начинала нравиться мне все больше и больше.

– Юлия Сергеевна, я вам с удовольствием все расскажу, только история долгая, может вы пока это,... того? Посмотрите?

Она коротко кивнула, прикрыв глаза, и села на стул рядом со мной, взяв в руке металлическую штуку с круглым зеркальцем и надев налобный китайский фонарь со светодиодами.

– На что жалуемся? – свет от ее фонаря меня ослепил, я зажмурился, отворачивая голову. Заметив, что меня слепит, она подняла голову, смотря на меня теперь как бы свысока.

– Я никогда ни жалуюсь.

– Прекрасно. С какой целью тогда ко мне?

– Зуб болит. Сильно. Вверху справа. Вот этот, который сразу за клыком, – показал я пальцем, приоткрыв рот. Вы мне облегчите страдания?

– Хорошо, сейчас посмотрим, – проигнорировав последний вопрос. Так, рот пошире. Шире. Еще шире.

Осмотрев зуб, она отложила инструмент, и приподняла фонарь на лбу, чтобы меня не слепило.

– С зубом все ясно. У вас пульпит. Зуб спасти можно, варианта два. Или подождать пока свет дадут, и я вам сразу же сделаю. Только неясно, когда свет будет. Могу вам сейчас обезболить, а завтра поедете в поселок Зеленовку, там в фельдшерском кабинете есть бормашина с механическим приводом. Единственное, не знаю, на месте ли там сейчас...

– А удалить зуб можно?

– Конечно можно. Но зачем вам зуб удалять, когда его спасти можно?

– Доктор, давайте удалим его сейчас? Честно, я уже устал от боли этой, сил нет. А дел много, просто некогда ждать, пока свет дадут, или в Зеленовку какую-то переться.

– Слушайте, у вас очень хорошие зубы. Этот зуб вполне можно спасти, и я считаю, что...

– Доктор, давайте удалим, – добавил я металлу в голос. Я вас очень убедительно прошу.

– Хорошо, – пожала девушка плечами. Давайте удалим, – она положила мне на десну ароматную ватку, и отвернулась, готовя устрашающего вида металлический шприц. От ватки на десне по десне сразу пошло легкое чувство онемения. Я дотронулся до нее языком, и понял, что это обезболивание для укола. Кончик языка тоже онемел. Прекрасно, укол в десну один из самых нелюбимых мной моментов у стоматолога. А раньше такого не делали.

– Хронические заболевания есть какие-либо? На анестезию как реагируете? В обморок не падаете? – отвлеклась она от шприца.

– Да не, нормально все. Мне валерьянку только противопоказано.

– Валерьянку? – удивленно глянула она на меня.

– Я в марте родился, так что меня после валерьянки держать надо. Башню срывает.

– Как это? – посмотрела она на меня, не понимая, а потом махнула головой, – шуточки у вас. Рот открывайте, – она быстро уколола меня три раза в десну вокруг зуба, и положила шприц на столик, – пару минут ждем, пока заморозит. Если плохо будет, скажите сразу.

Укола я почти не почувствовал. И чего боялся, спрашивается.

– Доктор, а этот зуб же, он недалеко, его быстро удалить?

Юлия немного подумала. Потом начала отвечать, и пока говорила, я на нее залюбовался. Мало того, что симпатичная и непосредственная, так еще и своей обстоятельностью подкупает.

– Вы знаете, очень часто бывает так, что вроде с виду зуб очень легко выйдет, а проблемы начинаются. А иногда смотришь, кажется, что сложно будет неимоверно, а выходит с легкостью. Так что я никогда не загадываю, и стараюсь прогнозов не давать. Попробуйте, заморозилось у вас?

Я потрогал языком десну у зуба. Боль в зубе чувствовать перестал, и десна вроде на нажатия языком не реагирует.

– Вроде да.

– Хорошо, приступим тогда. Если что, вы мне мигните, если боль почувствуете, окей?

Я кивнул. Доктор на мое удивление взяла не плоскогубцы свои, а какой-то штырь, и несколько раз надавила на зуб. В последний раз, когда давила, я еле удержался от вскрика. Обезболивающие подействовало как-то неправильно, но дурацкое чувство бравады заставило промолчать. Лишь когда она отложила этот штырь стремный, и взяла свои кусачки, я подал голос.

– Доктор, как-то обезболивающее не обезболило. Может, еще кольнете?

– Что же вы молчите? – нахмурила она лобик.

– Я вами залюбовался, и отвлекать не хотелось.

– В следующий раз говорите сразу, пожалуйста, – фирменным стальным голосом выговорила она мне. А щеки у нее вроде покраснели. Но вид она сохраняет серьезный до невозможности.

После еще нескольких уколов прошло несколько минут, она вопросительно посмотрела на меня, я лишь кивнул. Она вновь взяла свои кусачки, зажала в них зуб, и начала его расшатывать. Чувство, когда у тебя в глубине десне шевелятся корни, само по себе неприятное, а когда это болью сопровождается... я не сдержался, сморщился.

– Больно? – сразу же убрала кусачки она.

– Терпимо, – я опять сморщился.

– Давайте еще укол. Вы кстати, алкоголь сегодня употребляли?

– Нет, я же обезболивающие пил.

– Так. А что принимали?

– Кетанов какой-то, две таблетки, анальгин, чеснок к запястью мотал, и к бениной матери за помощью обращался.

– А, ну ясно. После кетанова и не действует. Давайте еще укол, но я не уверена, что подействует.

– Юлия Сергеевна, давайте вы уже выдергивайте его. Я уж устал от этого зуба, потерплю.

Она опять сосредоточено кивнула, и принялась опять расшатывать клещами зуб. Свет от ее фонаря меня слепил так, что лицо ее видно не было, но почти прямо передо мной маячило ее ушко и в свете фонаря, который стоял на столе, можно было разглядеть изгиб шеи. Отвлекаясь от боли, я начал представлять, как можно ее в эти места целовать. Помогало не очень, но думать об этом было приятно. Тут раздался треск, меня от этого перекосило всего.

– Не волнуйтесь, не обращайте внимание. Трещит, это ничего страшного, – заговорила она уверенным голосом, от которого мне сразу стало поспокойней, – снимка у меня, к сожалению, нет, а у этого зуба может быть двойной корень, и если один из корней сломается, будет немного проблематично его извлечь. Поэтому потерпите чуть-чуть, пожалуйста, – она потянула зуб, и мне показалось, что даже кожа на затылке зашевелилась. Сейчас еще немного, потерпите, терпите пожалуйста, ну вот, почти все... черт! – сорвалось вдруг у нее совершенно другим тоном. Ой, извините, пожалуйста, – смутилась она с таким видом, что я бы ей сейчас все извинил, чтобы она не сделала.

Она махнула клещами, выкинув зуб в миску рядом с креслом. Я скосил глаза, зуб даже не рассмотрел, сгусток крови просто. Юлия быстро поменяла ватку на десне, и посмотрела на меня, приподняв фонарь.

– Да, там двойной корень, один обломался. Давайте я вам еще раз уколю? Сейчас просто его доставать надо будет.

– Доктор, давайте вы его быстро достанете. Я потерплю, вы не волнуйтесь, – мне уже очень сильно хотелось, чтобы все поскорее закончилось.

Больно конечно, но терпеть все-таки можно. В детстве, когда мне зубы делала стоматолог советской закалки, было куда больнее. Я глубоко вдохнул, и опять широко открыл рот. Юлия опять взяла в руки свой штырь, и полезла ковыряться в моей десне. Опять несколько сильных нажатий, при последнем штырь соскользнул, и я с усилием удержался от вскрика. Просто мыкнул.

– Извини, извини, пожалуйста. Потерпи чуть чуть, еще немного, совсем чуточку. Пошире открой пожалуйста, – перешла на "ты" лисичка доктор.

Я как мог широко раззявил пасть, а девушка почти легла на меня, заглядывая в рот, со своим штырем, не переставая успокаивающе говорить мне дежурные фразы. Отвлекаться от того, что у меня сейчас в живом мясе ковыряются металлической штуковиной, помогало то, что она легла на меня грудью, изогнувшись. Куртка у меня висела на шкафу, я был в одной флисовой кофте, так что почувствовал хорошо. Прикосновение очень твердое, значит грудь у нее совсем маленькая, размер я уже оценил, глядя на ее фигуру, и бюстгальтер наверняка одет, такой, со вставками внутренними. Маленькая грудь мне всегда нравилась, поэтому я почти забыл о боли, обдумывая различные варианты действий в стоматологическом кресле, притом подкреплены мои думы были тем, что лисичка постоянно двигалась, заглядывая мне в рот со всех сторон. Тут она откинулась от меня, и взяла свои клещи, а я почувствовал, что на лбу у меня выступила испарина. Вдруг стало жарко очень, и я резко привстал.

– Можно, – промычал я, и потянул с себя кофту. Пока тянул, меня повело немного.

– Ты что, нельзя резко вставать, – заметила Юля, как меня качнуло, и помогла снять кофту. Полежи, полежи немного, я сейчас, – засуетилась она, сбегав к шкафу, и сунув мне под нос ватку. Шибануло нашатырем, и я мгновенно пришел в себя.

– Все, нормально, давай продолжим, – чуть улыбнулся я, глядя ей в глаза. Хотя не совсем получалось, свет от ее фонаря слепил.

Она опять кивнула, и, взяв свои клещи, опять легла на меня почти полностью, успокаивая меня все те же дежурными фразами. К ее словам я не прислушивался, закрыв глаза, стараясь больше внимания обращать на ощущение от прикосновения ее груди, чем от того, что у меня почти в мозгу чувствуется, как внутри, в десне, корень зуба шевелиться. Опять потянуло сильно, я запрокинул голову, не поддаваясь. Секунда, и все. Даже боль почти отпустила.

– Все, – выдохнула девушка, – молодец, хорошо держался, – она скинула остаток зуба в ту же миску у кресла, и протерла мне лоб. Нашатыря еще надо?

Я отрицательно мотнул головой. Она взяла салфетку, и вытерла мне подбородок, губы. Когда выкинула в миску, скосил глаза – крови было много. Да, нормально дернула. Девушка вытащила вату у меня изо рта, и опять метнувшись к шкафу, протянула стакан с водой. Я сполоснул рот. Крови было много, сполоснул еще раз. Обернулся к доктору.

– Кусай, – сунула она мне в дырку от зуба ватку, которую я машинально прикусил. Сильнее кусай, полчаса не сплевывать. Там сейчас сгусток должен образоваться. Как минимум два часа ничего не есть, потом очень осторожно, лучше кашки какие-нибудь. Зуб сверху, поэтому если сгусток сплюнешь, кровь может идти долго, а это очень нежелательно. Если какие-то проблемы начнутся, завтра ко мне приедете. Понятно? – перешла она снова на вы.

– Понятно, – сквозь зубы произнес я, и прислушался к ощущениям – вроде нормально, говорить можно. Болит, сильно болит. Но болит так, по свойски. Всего лишь раскуроченная в мясо десна, подумаешь. Заживет, как на собаке. Самое главное, ушла тянущая боль от нерва, пробирающая целиком и полностью.

– Доктор, никогда не думал, что скажу это стоматологу, но мне очень понравилось. Все было прекрасно, а вы в особенности.

Девушка зарделась, теперь это мне было хорошо видно, так как фонарь свой шахтерский с головы она сняла.

– Спасибо, – совсем отличным от своего металлического голоса, тихо сказала Юля. Резко не вставайте, – это уже опять дежурным. Опять может плохо стать, посидите немного, – шагнула ко мне, и мягко надавила на плечо, усаживая обратно.

– Да мне уже знаете как прекрасно, – накрыл я ее руку своей. Девушка руку выдернула, но с некоторой задержкой.

– Юлия, а вы что сегодня вечером делаете? – не стал терять время я.

– Вообще-то меня дома...

Не успела она договорить, как раздалось сразу несколько взрывов. Потом еще один. Пара секунд тишины, и загремели выстрелы, притом всполохи стрельбы на полмагазина перемежались аккуратными и размеренными очередями. Стреляют близко, и в вечерней тиши слышно прекрасно. Не сговариваясь, мы вместе с девушкой выбежали на крыльцо, автомат я прихватил с собой. Шумело на холме, там, где администрация. И там, куда уехал Федорович. Выстрелы слышно хорошо, но вот не видно совсем ничего. Темно. Не темно даже, а темень. Я уже отвык от таких черных ночей, Питер то и зимой ночью весь светиться. Освещение улиц, свет из окон, рекламные огни. И даже выезжая за город, видно – над городом как светящееся покрывало висит. А тут и звезды не светят, небо в облаках, фонари не горят. Лишь сюрреалистично выглядит тусклый отсвет свечей в окнах фасадов двух и трехэтажных домов, из которых состоит вся улица. Опять нарушая ночную тишину, дробным перестуком ударили выстрелы. Много стволов, не два и не три. В уверенный перестук калашниковых вплелись менее харизматичные хлопки, и тут же загрохотало часто. Пистолеты, и дробовики, притом или помпы, или полуавтоматы. Не думаю, что там сразу человек двадцать с двустволками набежало. Сверкнули отсветы на холме, значит, уже на улице садят. Опять рвануло, и полетели всполохи огня в небо. Бензобак, полюбому. Через некоторое время стрельба утихла, слышны лишь резкие крики людей, да отсветы пламени метаются по стенам стоящих рядом с площадью домов. Переполох там нешуточный, но внятного ничего не услышать и не понять. Я осмотрелся по сторонам. В некоторых окнах, там, где было видно свет, заметил прильнувших к окнам людей. Вдруг в спину будто толкнули. Появилось настолько явственное ощущение чужого взгляда, что даже мурашки поползли по позвоночнику. Я резко обернулся. На темном фоне неба выделялись еще более темные силуэты домов, через сотню метров улица круто поворачивала. "Негры в шахте ночью добывают уголь", – то есть видно ничего не было. Но ощущение чужого взгляда не уходило, становилось все сильнее. Даже не чужого, а враждебного. Я поплыл немного, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Юля, пошли внутрь, – тронул я ее за плечо, сбрасывая с себя оцепенение. Юлечка, быстрее, солнышко, – потянул я ее за собой. Чужая злость ощущалась уже почти физически.

Она непонимающе на меня глянула большими глазами, но подчинилась безмолвно, когда я тащил ее за локоть к крыльцу кабинета, почти переходя на бег. Зайдя внутрь, я задвинул задвижку, проверил, не открывается ли дверь. Стальная, добротная. Такую только тросом дергать, или болгаркой резать. Стало немного спокойней. Быстро прошел в комнату, выключил фонарь, и пристроился у окна.

– Свет не включай, пожалуйста, – попросил я девушку, направившуюся к фонарю.

Прильнул к окну, ощутив лбом холод стекла, и начал до рези в глазах всматриваться в темноту. Чуть отодвинулся, коротко бросив взгляд на лисичку доктора, и дернул затвор, досылая патрон. Поднял вверх планку предохранителя, и прислонил автомат к стене рядом с собой.

– Стас, скажи, что происходит? – очень спокойным, и почти недрогнувшим голосом спросила девушка. Видно было, что видимость спокойствия стоит ей некоторых усилий.

– Присядь, – я кивнул ей на тумбочку рядом с окном. Кивок мой заметить было сложно, глаза к темноте еще не привыкли, но на тумбочку она присела, на самый краешек, сложив руки на коленях.

– Юля..., – отвернулся я обратно к окну, и, вглядываясь в темноту, задумался, как же ей все объяснить. Юль, скажи, а чем ты последние несколько дней занималась? Если не секрет, конечно, просто понимаешь, тут очень много странного и страшного происходит, а ты будто совсем не курсе.

Последовала некоторая пауза.

– Юль, если расскажешь, просто мне легче и быстрее объяснять тебе будет, – глянул я еще раз на ее силуэт, – если хочешь, можешь не говорить, просто будет дольше объяснять.