Текст книги "Гиены в средней полосе"

Автор книги: Сергей Извольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

– Алекс! – позвал меня Геша.

Я обернулся, мне сунули в руку стакан с виски, и подтолкнули к столу. Пока Геша говорил тост, такой же длинный как он задвинул несколько дней назад, совершенно не слушая, я с легкой грустью смотрел на лица всех присутствующих. Появилось чувство, будто именно здесь, в этом коттедже, я последний раз нахожусь. Подумалось еще, что кого-то я могу не увидеть больше, но эти мысли я поспешно прогнал. Тут до меня дошел смысл сказанного Гешей, я увидел озабоченные лица девушек, и понял, что он сообщил о нашем отъезде.

– Но мы обязательно вернемся! – воскликнул Стас после окончания спича Геши, и звонко зазвенели стаканы и стопки.

Через некоторое время за столом установилась атмосфера веселья, и совершенно свойская обстановка. Такое ощущение, что присутствующие знакомы уже долгое время. Парни с шутками целовали и обнимали девчонок, звучали тосты, стоял шум и гам. Один я печальным рыцарем все сидел на своем подоконнике, всматриваясь в присутствующих.

Люблю рассматривать людей. Типажи, лица, эмоции, стиль одежды. Ловить обрывки случайных разговоров. В Питере для этого Невский отлично подходит. Сесть за столом любого из многочисленных кафе, и неспешно чай попивать, вглядываясь в яркий людской поток. Именно в яркий, потому что людской поток на Невском значительно отличается от людского потока у конечной станции метро на окраине города. Не то чтобы, к примеру, у метро "Рыбацкое" люди с другого глобуса, нет. Просто там людской поток практически однороден, сер, больше половины спешат по делам – на работу, учебу, домой. В одежде преобладают черный и темно синий цвета. На Невском совершенно те же люди, не считая значительного количества туристов конечно. Только они уже не серые. Исчезает целеустремленность леммингов. Но так как у нас в Питере лето можно не увидеть, потому что как назло ты в этот день работал, а сидеть под промозглым дождем небольшое удовольствие, то само метро в таком случае тоже неплохой вариант. Если необходимо было в центр ехать по делам, я практически всегда предпочитал подземку.

Метро, Невский, Питер, как недавно это все было, всего лишь... да, пять дней назад, если сегодняшний считать. А такое чувство, будто вечность прошла. Размышляя, я поймал себя на том, что мой взгляд останавливается в основном на двух девушках. Поочередно. Злясь на себя, опять развернулся к окну. Тут дверь распахнулась, и на пороге появился Леха с Димом. К огромному моему удивлению, они были не одни, а в компании тех самых двух девчонок туристок, одну из которых Настя звали, а как вторую не знаю. А совсем уж я удивился, доктора вместе с ними увидев. Лекарь Иван от алкоголя отказался, но по виду вполне себе беззаботно поддерживал беседу, отдавая должное наготовленным немудреным закускам. Пополнение органично вписались в застолье, лишь Дим в уголке чуть пошептался со Стасом. Понеслись новые тосты за знакомство. Несколько раз я подходил к столу, подливать виски, меня пытались растормошить, но я лишь криво улыбался, и просил меня пока не трогать особо.

Не успели успокоиться разговоры с новоприбывшими, как к нам в гости пожаловали новые гости.

– Леха, тут пахнет водкой, – с таким возгласом в дом зашел лейтенант Савичев.

Следом за ним зашел второй офицер, Алексей. Гостей приняли радушно, и налив им по штрафной, большая часть присутствующих вывалилась на улицу, перекурить. За столом остались немногие девушки, которых некурящий Геша развлекал беседой.

– Уже скоро, – подошел я к столу, опять подлить себе виски.

– Что скоро? – вскинулся Геша.

– Ночную тишину скоро разорвут напевы на мотив знаменитого поэта-песенника Сергея Шнурова, а в частности его знаменитая поэма "ВВВ Ленинград", – усмехнувшись, заметил я.

– Да ладно, до такого не дойдет, тут приличные люди собрались! – широко улыбаясь, отмел Геша. Алекс, не уходи, че ты там как сыч уселся, давай садись, – когда я собрался отойти, даже схватил он меня за рукав.

Уговорил. Стараясь пить все же поменьше, последующий час я провел за столом, разговорившись с господами офицерами, найдя большое количество общих тем. Между делом, к большому моему облегчению, Николаевича уговорили остаться пожить в нашем коттедже, так что за Оксану и Сашу, которых оставляли здесь, можно было не волноваться.

Совсем скоро застолье разделилось на несколько небольших компаний, как это всегда и происходит. Оказавшись немного не у дел, потому что больше все же отмалчивался, я пошел на крыльцо проветриться. Выйдя на улицу, услышав равномерный стук, я было насторожился. Потом понял, что это вода с крыши капает. Потеплело, снег начал таять. Это просто замечательно, не считая того, что несколько дней придется теперь мокрым по уши ходить. Ладно, прорвемся, думал я, глубоко вдыхая свежий воздух. Дверь сзади чуть скрипнула, и ко мне подошла Оксана. Посмотрев на меня, она опустила глаза, и плечом прислонилась к стойке на крыльце. Молчание затягивалось.

– Уезжаешь? – наконец собравшись с духом, просила она.

Просто кивнул утвердительно. Смотрел на нее, и совершенно не знал, что делать даже. Какие бы слова найти, чтобы успокоить девчонку. И надежды ей ложной не дать.

– Я буду скучать, – тихо сказала она, и добавила совсем тихо, – по тебе.

Хотя с чего это ложной надежды. Почему я зациклился на том, что сюда мне путь закрыт? Я ведь могу ее и с собой забрать позже, да и вообще как оно все сложиться, неизвестно. Тут за пять дней всего, сколько произошло, поэтому далеко загадывать дело неблагодарное. К тому же, если судить по сказанному на "совете племени", никто кроме Сергея не стал бы инициировать мой исход в угоду Щербакову. Так что вопрос только в отношении ко мне одного человека. "Нет человека, нет проблемы", – мелькнула у меня мысль, но я тут же ее отогнал, почувствовав себя неуютно. Кровожадный какой. Стыдно стало от таких мыслей, и я, помотав головой, глянул в блестевшие в темноте глаза Оксаны. Пауза уже затянулась, и девушка явно чувствовала себя не в своей тарелке.

– Пойду, – совсем тихо сказала она.

– Я приеду скоро, – одновременно с ней сказал я.

Девушка стрельнула в меня глазами, и опять потупилась. В воздухе повис ее невысказанный вопрос. Опять повисла томительная пауза, а я просто махнув рукой на все свои переживания, подошел к ней и обнял. Для того чтобы посмотреть мне в глаза, Оксане пришлось задрать голову.

– Ко мне? – тихо шепнула она.

– К тебе. Или за тобой, – ответил я, и поцеловал ее в губы.

Она не отстранилась, наоборот, прижалась, закинув руки мне на плечи. Я запустил руки ей в волосы, и посмотрел на нее.

– Вкусные. Губы у тебя, – сказал я, и вновь поцеловал, уже дольше.

Дальше время остановилось. Мы стояли на крыльце, обнявшись, и весь мир вокруг просто перестал существовать. Только глаза Оксаны поблескивали в темноте, когда я отрывался от ее губ, чтобы перевести дыхание и шепнуть что-то бессмысленно глупое.

– Оп, мы не помешаем? – звонко раздался голос Жеки из массы вывалившихся на крыльцо курильщиков.

Оксана спрятала лицо у меня на груди, а посмотрел на них, и покачал головой.

– Не вешать нос, гардемарины, – напел тихонько зажав сигарету в зубах Стас, прикуривая, и замахал руками, – давайте парни, отойдем. Давайте, давайте, не мешайте, – прогнал он всех с крыльца.

Я глянул на Оксану, она смущенно улыбнулась в ответ. Когда наши глаза встретились, звук будто приглушили, и громкие голоса парней доносились как сквозь вату. Поцеловав девчонку в нос, я почувствовал, какой он холодный. Ну да, на улице мы уже прилично по времени, и обругав себя за недогадливость, я отвел Оксану в дом, в тепло. Пробежав мимо стола, плеснул виски с колой два бокала, и повел ее в одну из маленьких комнат на втором этаже. На Белоснежку старался не смотреть. Получалось, да и темно в комнате было. Когда уже поднимались по лестнице, краем уха слышал, как Геша со Стасом активно обсуждали возможность организовать музыку к застолью посредством подключения снятой магнитолы и автомобильного аккумулятора.

Уже минут через двадцать, раздался дружный, но нестройный хор голосов. "Когда переехал, не помню, наверное, был я бухо-ой! Мой адрес, не дом и не улица, мой адрес сегодня тако-ой...", – полетело на всю округу. Ночь, тишина, и задорная песня разносилась далеко за пределы территории санатория. Где-то вдалеке завыла собака, и даже показалось, что подвывает она в такт. Но вслушиваться я не стал, было не до этого.

28 апреля, утро.

Старцев Александр, база отдыха Красная.

Будил всех естественно я. Нет, можно было конечно Пашу попросить мне помочь, который, ухмыляясь, курил на крыльце одну сигарету за другой, но подумав, от этого варианта я отказался. Мало ли. Так как встал первым, умылся в гордом одиночестве, и пробежался по коттеджу. Жека со Стасом поднялись сразу же, стоило только за плечо тронуть, что одного, что второго. Гешу пришлось поднимать в буквальном смысле слова. После того, как разбудил этих троих, как цепная реакция пошла, и предбанник в сауне напоминал тамбур поезда Петербург-Москва утром после того, как проводница всех поднимет. Очередь помятых лиц с полотенцами через плечо. Армейцев не было, да они и на выпивку не налегали особо, а вот Николаевич с доктором в гостях остались.

Пока все умывались, мы с Пашей поставили на место в патрол аккумулятор и магнитолу, и перекусили на скорую руку. Когда все гурьбой толпились на кухне, мы уже попивали чай на крыльце. На улице заметно потеплело, снег подтаял, изредка среди низких облаков проглядывало теплое солнышко. Благодать.

Делясь впечатлениями о тяжести похмелья, компания вывалилась на крыльцо, и естественно все задымили. Тяжелых кстати не было, видно вчера если и перебрал кто, то не критично. Пять человек стояли собранными на крыльце, и если Жека, Стас и Геша еще вчера заявили о том, что вместе со мной едут, то собранный вид Дима и Андрея меня удивил. Неужели тоже собрались, о чем я их и спросил, когда компания переместилась ближе к нам.

– Я тут на работу не нанимался, как бы, – почесал затылок Дим. А с этим мы со второго класса вместе. Да, противный? – неожиданно спросил он, посмотрев на Стаса.

Не перестаю удивляться с этих парней. Их стиль общения непривыкших людей в тупик поначалу ставит.

– А Андрюха решил с крутыми пацанами дела делать, а не траншеи рыть по периметру, да Андрюх? – продолжил Дим.

– Ты-то как, гардемарин? – спросил меня Стас, сдержав зевок.

– Как? В отличие от вас, алкашни, я-то нормально.

– Ну да, ну да, мы заметили. Всю ночь клеил, – покивал головой Геша.

– Мы просто разговаривали, – ответил я, вызвав волну безобидных шуток.

На приколы я уже не реагировал, а с Оксаной мы действительно только разговаривали. Ну не только, целовались, конечно, и рукам я волю дал, но до секса дело не дошло. Я сумел сдержаться, все же выпил не настолько много, и особенно после намека с ее стороны об отсутствии первого опыта тормоза у меня включило. Проговорили полночи, уснули только под утро. Я вначале пытался убедить ее в том, что у нее просто влюбленность, и стоит мне несколько дней не появляться как все у нее пройдет, но этими словами сильно обидел девчонку. Утром уже, в очередной раз, обещав Оксане за ней вернуться при любых раскладах, попросил меня не провожать. Вообще прощаться не люблю. А уезжать люблю, и возвращаться люблю. Совершенно некстати сейчас, стоя на свежем воздухе, облокотившись на капот патриота, я вспомнил вкус ее губ, вспомнил, как обнимал ее, как... Зажмурился даже от нахлынувших эмоций, но тут же попытался настроиться на рабочий лад. Хватит уже.

– Геш, позови пожалуйста..., – замялся я, – дочку Васильева.

Хотел по привычке ее по-другому назвать, но не стал.

– А вчера еще белоснежкой была, – покачал головой Геша. Ладно, ладно, – сейчас схожу, – согласился он, когда я матерно высказался о потери новизны в обсуждении того, что одну симпатичную девушку я называл белоснежкой.

– И вообще, не было ничего ночью, сказал же. Она же совсем маленькая еще, – сказал я, имея ввиду уже Оксану.

– Прально-прально, – покачал головой Дим. Шаришь, чувак. Так-то часть третья сто тридцать первой.

– Чего?! – в один голос спросили Стас и уже двинувшийся в сторону коттеджа Геша.

– Чего, чего. Часть третья, статьи сто тридцать первой УК РФ, – посмотрел Дим на нас поочередно, – изнасилование заведомо несовершеннолетней, наказывается сроком от четырех до десяти лет.

Повисла некоторая пауза.

– Мда, сарказм был слишком тонок..., – пожал плечами Дим.

– Твой сарказм иногда настолько тонок, что тебя все принимают за дебила, – усмехнулся Стас.

– Слышь, ты б с таким количеством начальников поработал бы, как я, тоже б научился в иронии отдушину находить, – сказал ему Дим, а потом сощурился, и покачал головой, – хотя нет, судя по тому, что у тебя лобовая броня плавно переходит в затылочную кость, это вряд ли.

Стас замешкался, и просто махнул рукой, даже ничего не ответив.

– Про начальников, кстати, это ты правильно, – сказал я Диму, – тоже сталкиваюсь. Самая классика: "Сергей Петрович, это же каждому дураку очевидно!"

– О! – выпятил губу Дим, одобрительно качая головой, – а ты тащишь, чувак!

– А то, – улыбнулся в ответ я, – споемся...

28 апреля, утро.

Красный Бор.

Козачев, Михаил Юрьевич, действующий чиновник, заместитель начальника отдела по межведомственным взаимодействиям комитета по внешним связям правительства Санкт-Петербурга, сидел в пустом школьном кабинете второго этажа Красноборской школы номер два, и предавался одной из своих любимых привычек. Ковырялся в носу. Задумавшись, Михаил Юрьевич всегда непроизвольно запускал палец в нос. И только в последние несколько лет он приучил себя делать это в одиночестве. Привычка эта у него была давняя, еще с детства, и приносила много неудобств. Козя, Козявка, так дразнили его в школе. Козявкин, за глаза называли его в институте – после того, как он вернулся из армии, мало кто осмеливался подшучивать над ним в открытую. Козюля, всегда называла его ласково первая жена, застав в тот момент, когда он доставал содержимое своего носа.

Михаил Юрьевич вспомнил об этой гадине, и его передернуло. Фыркнув, он подошел к окну. Щелчком сбив козявку с ногтя, он засунул руку в карман штанов и вытер указательный палец о ткань внутри. Скрестив руки на груди, принялся раскачиваться с пятки на носок. Сквозь мутное и пыльное стекло второго был виден внутренний двор школы и несколько грязно-серых зданий силикатного кирпича. Низкие облака ползли по небу, почти касаясь крыш, от которых к ним в безветрии тянулись крупные нитки дыма из многочисленных труб. Михаил Юрьевич сцепил пальцы замком, и потянулся, подняв руки вверх. Пахнуло несвежим телом, и, что самое паршивое, пахло ведь от него. Он с отвращением покосился на брошенное в углу ватное одеяло, на котором он сегодня коротал ночь.

Сюда его отправили вчера вечером, выгнав из гостиничного номера, когда стало ясно, что уехавшие утром бойцы вряд ли вернуться. Период их молчания затянулся, а возможности выйти на связь были, в фургоне радиостанций была. Был даже спутниковый телефон, но он с самого начала не работал. Все испортил этот козел, Васильев, который сбежав из Великополья, накапал на уши местным центровым, и отношение к приезжей делегации моментом изменилось. Поэтому капитан и увел своих в тысячу третью часть, зная о наличии там техники и арсенала. И если присутствие бойцов спецназа еще сдерживало местных, то когда они уехали, Михаил Юрьевич стал ловить на себе очень, очень недружелюбные взгляды. Только эта сучка Надежда пристроилась, вьется рядом с Васильевым этим, с ненавистью подумал Михаил Юрьевич, и заскрипел зубами от ярости. Выдохнув сквозь стиснутые зубы, он с силой сжал кулаки, и зажмурился. Ничего, он еще всем покажет! И всех накажет. Эта мысли, как ни странно, его успокоили, и, прикрыв глаза, он прислонился лбом к холодному стеклу. Вдруг вспомнилось, что также он стоял еще неделю назад в своем кабинете в Смольном, прижавшись к холодному стеклопакету. Когда в его кабинет постучались.

... – Разрешите, – чуть заглянул в дверь высокий молодой человек с впалыми щеками. Игорь Федорович? – спросил он, постепенно, шажок за шажком, втекая в кабинет.

– Да, по какому поводу?

Михаил Юрьевич не был Игорем Федоровичем. Игорь Федорович приходился ему тестем. Собственно, благодаря Игорю Федоровичу Михаил Юрьевич и занимал вот уже как второй месяц должность заместителя начальника отдела по межведомственным взаимодействиям комитета по внешним связям правительства Санкт-Петербурга. Напутствуя Михаил Юрьевича утром в первый день при вступлении в должность, тесть похлопал его по плечу, и на вопрос о том, в чем будет заключаться его работа, ответил: "Нихера не делай, всех посылай, можешь в носу ковыряться", затронув этим напутствием самые глубинные струнки в душе Михаила Юрьевича. И после этого, с самого первого дня, Михаил Юрьевич кипел жаждой деятельности. К его чести надобно сказать, что родственные связи его новой подруги совершенно не играли никакой роли в развитии их отношениях. Познакомился он со своей будущей второй женой случайно, остановившись глубоко за полночь у моргающей аварийкой типично женского автомобильчика за городом. Помог приятной женщине колесо пробитое поменять. Недавно разведясь, совершенно разочаровавшись в первой жене, Михаил Юрьевич поддался недвусмысленным намеком, и беззаботно решил попробовать завести ни к чему не обязывающие отношения, но не тут-то было. Дочь Игоря Федоровича хваткой выдалась вся в отца, и, увидев такого статного мужчину, да еще и бесхозного, совершенно не потерялась. Всего лишь четыре месяца прошло от их знакомства до вступления в брак. Чувствуя себя немного не в своей тарелки от размера средств, которыми его жена вполне себе беззаботно распоряжалась, Михаил Юрьевич хотел доказать себе и окружающим, что он тоже не лыком шит.

– Молодой человек, по какому поводу? – повторил Михаил Юрьевич, глядя на гостя.

– Игорь... Федорович, вас приглашают на срочное совещание, в семьсот тридцать первый кабинет, – замявшись вначале, бодро отрапортовал молодой человек.

Михаил Юрьевич задумался. Видно, паренек Игоря Федоровича в лицо не видел ни разу, поэтому и замялся. Но Игорь Федорович сегодня точно ни в каком совещании участия принять не сможет, потому как еще утром он улетел якобы во внеплановую рабочую поездку по Пермскому краю, а по факту сейчас грелся на Тенерифе в компании своей молодой помощницы, вернее секретаря-референта, удовлетворяя ее каприз. Да и от работы устав. Он сам об этом заговорщицки шепнул Михаил Юрьевичу, сообщая об отмене традиционного воскресного обеда в кругу семьи.

– Проводите, – приняв решение, Михаил Юрьевич поправил галстук, и снял со спинки кресла свой пиджак.

Молодой парень, только недавно назначенный координатором при попечительском совете одного из подкомитетов правительства Санкт-Петербурга, и очень нервничающий за качество исполнение своей работы, только кивнул, и повел Михаила Юрьевича по коридорам Смольного. Он и сам не знал, где находиться семьсот тридцать первый кабинет. Собственно, кабинета с таким номером в Смольном и не было. Но, получив задание срочно собрать четверых человек, парень носился по этажам как угорелый, и, увидев одного из оповещенных им ранее о совещании чиновников, заходящего в неприметную дверь, выводу сделал. Кто знает, не будь парень таким внимательным, многих проблем Михаил Юрьевич бы избежал.

Зайдя в указанную дверь, он попал в просторный кабинет, с полотном для проектора на одной стене, и с огромной картой России на другой. В центре стоял длинный простой стол, и совершенно казенные стулья, вызвавшие ассоциации с общепитовской столовой. За столом сидел лишь один человек, притом лицо его было знакомо. Михаил Юрьевич вспомнил, что и на свадьбе тот присутствовал, и на некоторых семейных торжествах у тестя появлялся. Олег Станиславович, всплыло в памяти имя.

– Здравствуйте, – подошел к столу Михаил Юрьевич.

– Ты кто? – удивленно воззрился на него сидящий, – а, вспомнил я тебя. А Игорь где?

– Игорь Федорович не может, я за него. Он сейчас не в городе.

Когда было необходимо, Михаил Юрьевич мог выглядеть харизматично и убедительно, этого не отнять.

– Ай, точно, он же с блядью своей укатил, – даже хлопнул себя по колену Олег Станиславович.

Тут в кабинет зашло сразу трое.

– Давайте, рассаживайтесь, – стремительно прошел в кабинет один из них, высокий и седой, бросил папку на стол, открыл окно для проветривания, и выдал длинную матерную тираду.

Этого человека Михаил Юрьевич ни на свадьбе, ни на семейных торжествах не видел, но вспоминать даже не пришлось. Это лицо часто появлялось на федеральных каналах. Суть его изобилующей эпитетами и очень емкой речи сводилась к тому, что вокруг очень много дебилов находится, особенно опасных, когда они допущены к принятию серьезных решений, поэтому у здесь присутствующих возникли нешуточные проблемы. Закурив сигарету, он сел во главе стола, и будто на стеклянную стену наткнулся, увидев Михаил Юрьевича.

– Ты кто? – с чувством сильного удивления произнес он.

– Игоря зять это, – ответил Олег Станиславович, за что Михаил Юрьевич испытал к нему искреннюю благодарность.

– А тут с какого?

– Игорь Федорович меня оставил за себя, наделив полномочиями, – веско произнес Михаил Юрьевич.

"Давай, бди тут", – прощаясь, хлопнул его по плечу тесть, поэтому Михаил Юрьевич почти не покривил душой.

– Сдает Игорь, замену готовит, – вставил Олег Станиславович, который тоже закурил, и опять Михаил Юрьевич его мысленно поблагодарил.

Седой опять разразился матерной тирадой, про то, что в наше сложное время ни на кого нельзя положиться.

– Короче, Олег, под твою ответственность.

Судя по тому, как дернул уголком рта Олег Станиславович, решению этому он был не рад, но спорить не стал. Михаил Юрьевич было подумал, что пора отыграть назад, заявив о не совсем полной своей состоятельности в плане решения вопросов компетенции Игоря Федоровича, но тут седой заговорил, и момент был упущен.

– Жора, – менторским тоном обратился седой к одному из присутствующих, – Жора, ты помнишь, я просил тебя завод рядом с Великопольем проверить? Так какого ты моей просьбой подтерся?! – закричал вдруг он так, что вздрогнули все присутствующие.

– Какого лешего я должен чужую елду в жопе чуять, из-за того, что один мудак работу не может нормально выполнить? Мне самому надо было проверять, а?

Седой уже не кричал, но Михаил Юрьевичу стало не по себе. Тому, которого Жорой назвали, судя по бледности лица, было не то что не по себе, а очень страшно уже.

– Я сам должен был, ..., в компьютере набрать "глава великопольского района" ... и узнать, ..., кто такой этот ... Васильев, ..., и с кем он на одном курсе учился? А ...?! Как ты ..., завод этот проверял? Через двадцать минут после того как тут кончим, мне полный отчет о том, кто, как, и что ... проверял! Сука, ноги вырву, бойся.

Михаил Юрьевичу в этот момент подумалось, что этот действительно может вырвать. И, несмотря на то, что Михаил Юрьевич был мужчиной не робкого десятка, ему стало очень неуютно.

– Мы узнали, что это....

– Молчать!!! Лучше, Жора, тебе молчать сейчас ...

Михаил Юрьевич еще сильнее захотел сказать о том, что попал сюда практически случайно, но тут седой опять заговорил, и когда Михаил Юрьевич понял, о чем речь, было уже поздно.

– Короче так, завод этот строится как полимерный, полимеры там и будут производить. Но, ..., Жора, драть тебя мало, слышишь ты меня? Завод этот кроме полимеров будет заниматься захоронением радиоактивных отходов, используя, догадайся что? Правильно, наше метро, которым мы уже столько лет прекрасно пользовались. Почему я это узнаю раньше тебя Жора, ты мне скоро и расскажешь.

– Чьи? – подал голос один из участников, до этого момента молчащий.

– Нет информации. Точно не наши, знаю только, что по железке из Архары через Карпогоры их планируют везти, к нам как раз, – седой мимоходом показал на карте маршрут следования, из Архангельска примерно до Кировской области, небрежно отмахнувшись пальцем по карте.

– Так та..., – только открыл рот Михаил Юрьевич, как сидящий рядом Олег Станиславович резко ткнул его в бок.

Михаил Юрьевич сразу замолчал, решив уточнить позже про то, как из Карпогор до Кирова можно напрямую доехать по железной дороге. То, что прямой ветки там не существует, он знал, так как сам был родом из Архангельской области, и почти каждый год туда наведывался.

– Из Архангельска обычной железки нет, а с Карпогор на Сыктывкар метро уже лет тридцать как построили, северный рукав на Косьву, – пояснил седой, коротко глянув на Михаила Юрьевича, и продолжил, – вот из Архары говно это и повезут. Как раз и будут в ту ветку закладывать, которой мы так хорошо пользуемся, все уже согласовано.

– А если к самому обратиться, – спросил тот же участник, что про принадлежность отходов спрашивал, и для наглядности указал пальцем вверх.

– Есть неподтвержденное пока, но стойкое мнение, что сам, – также в свою очередь показал пальцем вверх седой, – имеет в этом деле интерес не менее тридцати процентов. Если не подтвердиться, пойду сразу же, но там уже на месте такая карусель завертелась, целый город выстроили. Завод строят немцы, по факту турок нагнали. Только вчера два чартера в Кирове приземлились, и автобусами к Великополью этих гастеров привезли, Жора, слышишь ты меня? – названный Жорой от этих слов совсем посерел, и казалось, был готов провалиться сквозь землю.

– Короче, проект отсюда свертываем, и переезжаем в Высоцк. Материальная база там есть, оборудование перевезем из Великополья. На месте определимся. Олег? Слышишь, я Игорю это хотел поручить, доведи до него.

– Сроки? – коротко спросил Олег Станиславович.

– Завтра к вечеру там уже котлован должен быть на месте тридесятой, оборудование в Высоцк к послезавтрашнему дню перевезти надо, раньше все равно не успеть.

– С материалом что делать?

Седой подумал секунду, и пожал плечами.

– В расход, новый не проблема набрать. Но лучше с Давидом Яковлевичем решить на месте.

– Полномочия?

– Олежа, не делай мне мозг, а? – поморщился седой, – поднимай всех кого надо, в случае чего мне звони.

– Вопросов нет? Все, свободны. Жора, ты помнишь, что через пятнадцать минут ко мне в кабинет, – произнес седой, и отошел к окну, вглядываясь вдаль.

Едва вышли из кабинета, как Олег Станиславович слегка кивнул головой, приглашая Михаил Юрьевича следовать за ним, и стремительно пошел по коридору, по пути уже набирая кого-то в мобильном телефоне. Пройти оказалось необходимо всего ничего, и, пройдя несколько дверей, мужчины зашли в один из кабинетов.

– Серж, внимательно, – сказал в трубку Олег Станиславович, – прямо сейчас надо Игоря найти, да, да, его. Он вчера с блядью своей улетел, на Сейшелы думаю. Нет, предполагаю просто, он с ней в основном туда летает. Давай, жду.

Олег Станиславович бросил трубку на стол, очень древнюю модель Нокии, как обратил внимание Михаил Юрьевич, и спрятал лицо в ладонях. С полминуты он так посидел, потом громко перевел дух, и взъерошил волосы.

– Наталья, чаю принеси, – бросил он в селектор, и откинулся в кресле, – да ты присаживайся, – указал он на стулья Михаил Юрьевичу, который все еще стоял, не решаясь присесть. Только Михаил Юрьевич присел, как зашла миловидная женщина лет около сорока, поставив чашку, сахарницу, и блюдо с нарезанными дольками лимона перед хозяином кабинета.

– Миша же тебя, да? – неприятно огорошил Михаил Юрьевича вопросом Олег Станиславович, размешивая сахар в чашке, когда женщина вышла. Миша..., – протянул он, и замолчал.

– Знаешь, Миш, – после долгой паузы, задумчиво глядя в пространство, заговорил Олег Станиславович, – давным-давно я пришел на завод работать. Слесарем инструментальщиком. Знаешь, сколько мне лет было? Пятнадцать. Я тогда только-только в Смоленск из деревни приехал. Деревня у нас глухая была, в школу по пятнадцать километров ходили. В общем, пришел я на завод, а там... все рабочие мужики, опытные уже, они мне такими знающими казались. Каждому в рот заглядывал, слушал внимательно. Потом поработал немного, притерся, и уже смотрю – этот мелочный, этот за воротник закидывает, этот алчный, а этот просто глупый. После вообще оказалось, что я только недавно начав работать, больше многих в некоторых вопросах соображаю. Соседям по цеху перестал в рот смотреть, но мастер участка мне тогда вообще человеком с другой планеты казался. Я, помню, на него с восторгом смотрел, когда он говорил. Потом меня в комсомол приняли, а там еще такой же – секретарь комсомольской организации. И ему в рот смотрел, впитывал все, что он говорил. Это не говоря уже о директоре завода, тот вообще за божество считался. Ты служил кстати? Хм, молодец. А меня не взяли по здоровью, трагедия была. В институт после ушел. Ладно, это я все к чему. Лет до двадцати пяти мне казалось, что те люди, которые по должности выше меня, они по определению меня умнее, грамотнее, опытнее.

Олег Станиславович замолчал, подошел к шкафу, достал оттуда коробку с сигарами, и уселся обратно в кресло. Отрезав кончик с помощью специальной гильотины, стоящей на столе, он достал из стола сигарные спички, и зажег одну. Подождав, пока прогорит головка, он начал поджигать сигару, притом не приближая кончик слишком близко к огню. С полминуты он поворачивал сигару вокруг огня, и когда на конце появился тлеющий венчик, он начал дуть на него. Михаил Юрьевич смотрел за этим процессом, не решаясь прервать его. Раскурив сигару, Олег Станиславович откинулся в кресле, сделал несколько затяжек, делая долгие паузы между ними, и продолжил, как ни в чем не бывало.

– Я очень быстро рос по карьерной лестнице, но у меня будто бы глаза зашторены были. На каждой должности, через какое-то время коллег будто заново узнавал – этот мелочный, этот за воротник закидывает, этот алчный, этот глупый. А потом случай был, на пьянку попал с первым секретарем горкома, по взрослому все, с девочками, ансамбль песни и пляски областной, и знаешь, у меня в один момент как глаза открылись – люди то все одинаковые. Вся эта мелочность, глупость, алчность, безалаберность, она везде, Миш.

Монолог Олега Станиславовича прервал звонок его мобильного телефона. Сняв трубку, он лишь слушал.

– Все понял, отбой. Надежду ко мне отправь, поскорее, – сказал он через минуту в трубку. Сержик, – кивнул он на телефон, который положил на стол, – вот это человек, про таких говорят, что если надо, из-под земли достанет. Он за то время, как мы разговаривали, уже береговую охрану поднять успел, уплыл твой тестюшка на яхте, на связь не выходит пока. А время поджимает, да... Так вот, Мишань, о чем я. Вот смотришь, читаешь, работаешь, и постоянно сталкиваешься с новостями, мол вот они внедрили, они организовали, они открыли новый проект, они, они, эти мифические они. И всегда наступает момент, когда ты понимаешь, что это ни они, это уже ты внедряешь, организовываешь, открываешь. И никто, никто, слышишь, – даже покачал в воздухе сигарой Олег Станиславович, – кроме тебя этого не сделает. Потому что вокруг все мелочные, глупые, безалаберные... Таких, как Серж вон, мало, такие люди нарасхват.