Текст книги "Гиены в средней полосе"

Автор книги: Сергей Извольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

– Лежать! Лежать не двигаться! – слышалось со стороны фургона. Руки! Руки, чтоб я видел! – Жека орет, непривычно, а я до этого и не слышал даже, чтоб он голос повышал.

Пошевелил руками, ногами. Вроде все целое. Тихонько сполз по колесу на задницу. Когда пули молотили по кабине, сидел на корточках, еще и пытаясь на носках приподняться, чтоб совсем тушку колесом закрыть. Почувствовал сквозь штаны холод снега, но внимания особо не обратил. Автомат положил на ноги, счастливо выдохнул. Мля, живой. Посмотрел на объемное голубое небо с клочьями облаков. Небо смотрело на меня. Круто как, а!

– Алекс, ты как? – Тема появился из-за фургона.

Надо вставать.

– Стремно. Но вроде не обоссался.

Тема чуть улыбнулся, и, увидев, что я поднимаюсь, пошел к аппаратной. Я поднялся, отряхнул штаны от снега, и двинулся за ним. Пока шел, извернулся пару раз, посмотреть. Да не, в порядке все. Снег хоть и подтаивал, мокрых следов на штанах не осталось.

Стена фургона рядом с окном, откуда меня чуть не уработали, была похожа на дуршлак. А нормально, Жека с контрактером походу прям через стенку влупили в два ствола. И вовремя, самое главное.

– Гееешааа!!! – сложив ладони рупором, и повернувшись в сторону дороги, вдруг заорал сержант. Все пучком!!!

– Рация, епта, – сказал он глянувшему на него Жеке. Тот заржал, я тоже не удержался.

– По уму, рации то надо нарыть. Это сейчас прокатило, в следующий раз может хуже быть, – не очень внятно сказал Жека. Он говорил и ковырялся спичкой в зубах.

Тема кивнул согласно, хотел что-то сказать, но тут из фургона появился хмурый контрактник.

– Молодых они завалили.

Стало тихо. Лишь лес шумел, живя своей жизнью. Я опять посмотрел на красивое небо, но совершенно с другими чувствами. Сколько же народа до меня вот так смотрело, с радостью, печалью, в бессильной ярости или с триумфом.... А небо все также, без эмоций.

Пока все стояли и молчали, я пошел в вагончик. Не знаю, зачем, но посмотреть должен, было такое чувство. Слегка задел плечом контрактника, поднялся по приставной лестнице. Выкрашенное в серый цвет нутро аппаратной сейчас было изорвано пулями. На полу лежали тела. Один, у окна, явно зек, лежал в багровой луже, хорошо по нему всадили. И стенки фургона помехой не стали. Два парня в бушлатах лежали у дальней стены. Я подошел поближе, смотрел. Одному выстрелили в лицо, второму в грудь. Кожа у обоих неестественной белизны. У парня, которого стрельнули в грудь, лицо сейчас казалось кукольным. Пристально рассматривал его, запоминая. На второго смотрел дольше, лицо его было обезображено пулей, поэтому образ приходилось додумывать. Обычные парни, стриженые под ноль. Совсем недавно еще к семи утра подходили к военкомату, допивали пиво, прощались с друзьями, обнимали девчонок. А уже совсем скоро их черви жрать будут. Если потеплеет, конечно. Лица обоих запомнил накрепко. Зачем мне это надо, не знаю. Только отвернулся, как прошло отрешенное состояние, сразу услышал и резкие голоса на улице, и скрип стекла под ногами. В нос шибанул уже знакомый аромат потрохов, но в прошлый раз, на хуторе, было гораздо хуже. И как я всего не чувствовал и не слышал, когда зашел. Быстро вышел из фургончика, спрыгнул на скрипнувший снег. Морозный воздух освежал.

Жека в одной руке все также держал спичку, ковыряясь в зубах, во второй автомат, держа его стволом вверх и обозревая окрестности. Тема склонился над подстрелышем. Тот, поскуливая, захлебывался словами. Когда чуть замолкал, Тема делал движение ногой в сторону простреленной конечности зека, и тот снова начинал говорить без перерыва. Седой шарудил у дизелей.

– Ясно, – поднял голову Артем. Алекс, пойдем к бобику. Саш! Че с солярой?

– Уево. Мало совсем!

– А в баках?

– Уй знает!

– Машины как, на ходу?

– Ща смотрю. Одна то точно нет, тут решето теперь.

– Жек, – повернулся к нему Артем, – поищите пока че полезное, мы к бобику, на сеанс связи. Как здесь пошарите, к нам спускайтесь, если не приедем.

– А с этим че? – подбородком Жека указал на скулившего зека.

– Да в больницу его надо бы срочно... – Артем посмотрел на Жеку. Тот чуть скривил нижнюю губу и повел головой, и Тема продолжил – да напряженка сейчас с больницами.

– Выть он тут будет, – полувопросительно посмотрел на Тему Жека. Может это, того?

– Ну и порешай, я как представитель власти подтвержу, что он сам так пришел.

Жека опять скривил губы, посмотрел на Тему, на зэка, и на меня. На меня пристально.

– А я-то че? – вырвалось у меня, хотя ответ уже знал.

– Ну, вроде как твой крестник, – ответил за Жеку Артем. Ты ж его стреножил.

Опять меня кинуло в состояние ступора. И вроде бы я сейчас здесь стоял, в течение немыслимо долгих секунд переводя взгляд то на замолкшего зека, то на Жеку, то на Тему, и одновременно я смотрел на поляну сверху, безразличным взглядом неба, рассматривая кучку людей с их мелочными разборками. Пара секунд всего, а как вечность передо мной мелькнула. Мой взгляд остановился на зеке. Обычный мужик, немного одутловатое лицо, русые волосы. На злодея никак не похож, тест на теорию Ламброзо прошел бы без проблем. Я смотрел на него, а перед глазами стояло кукольное, словно выбеленное лицо одного из убитых парней. Зека начал отталкиваться не простреленной ногой от земли, пытаясь отползти, но взгляда от меня не отрывал. Я тоже смотрел на него, и слушал удары сердца. Я вдруг понял, что вот сейчас я спокойно прицелюсь и застрелю его. Тут меня почти мгновенно бросило в жар, на лбу выступила испарина. Не оттого, что я сейчас сделаю, а от легкости принятия решения.

– Алекс, – осторожно спросил Тема.

– А? Да, сейчас, – я вскинул к плечу автомат, поймал в прицел овал лица и нажал на спуск. На предохранитель я поставить забыл, переключатель так и был в автоматическом режиме, цевье дернулось вверх, но несколько пуль в голову точно прилетело. На снег резко брызнуло красным цветком. Зека дернулся, и затих.

– Фууу, Томас... – протянул Джексон, – а ты опасный парень, кстати, – глянул он на меня, качнув головой.

Я поставил оружие на предохранитель, стараясь делать аккуратные движения.

– Пошли, – это Артему. Он кивнул, и мы двинулись по дороге вниз. В молчании. Я пропустил его чуть вперед, и украдкой вытянул вперед руку. В перчатках не очень видно, но вроде не дрожит. Снимать не стал, порезы на пальцах еще не зажили до конца.

Рация Змеиный здесь не брала, пришлось съездить на пригорок. Я все рассматривал придорожный снег в окно, пока сержант с рацией разговаривал. Даже не вслушивался, разговор фоном шел. Артем закончил сеанс связи, сказал ждать, сейчас приедут. Ждать так ждать, поехали обратно. Подниматься наверх к РЛС на уазике не стали, снега все же прилично, к тому же вторая буханка мешала.

Зэковский транспорт, оказавшейся чем-то вроде развозочной машины зоновской, там белье возить, обеды, выгнали на дорогу, для этого пришлось тросом дернуть. Будет теперь в Змеином еще буханка. Пока суетились с тросами, дергая бобика, вниз с горки спустились Жека и контрактник Саша. С зэков взяли три автомата, и кучу всякого острого железа, вываленного сейчас в кузове на расстеленную тряпку. Я хоть и щелкал клювом, с пустой головой и вялыми попытками разобраться в себе, но отжал себе сразу три полных магазина. Остальные парни разобрали. Трофейные автоматы лежали теперь с безобидным видом на полу в нашей буханке, куцыми смотрясь без магазинов примкнутых. Два трофейных, и один Жека себе забрал. Свой укорот отдельно убрал, под роспись же выдавали. Я себе, кстати, схватил нож, выделявшийся из всей массы кустарного железа. В жестких кожаных ножнах, ухватистая рукоять. Лезвие черное, написано "Кизляр", и новье, видно, муха не садилась. И мелко Ш-4, модель наверное. Вид у лезвия не агрессивный, а такой, свойский, походный. Самое то колбасу и хлеб резать у костра. Ну и людей при нужде тоже можно.

Дележ трофеев вроде закончился, кто-то из парней себе тоже по ножику отобрал. Стояли, перекуривали, тихо переговариваясь. Жека с молчаливого одобрения Артема ушел к дороге, как сказал на фишку.

– Слышь, авторитет! – обратился к так и лежащему на снегу зеку Артем. Вы как зону то взяли?

Авторитет чуть вжал голову в плечи, но никак больше на вопрос не отреагировал.

– Блин, ну что за люди то. Будто мне приятно тебя бить, – с неподдельным сожалением процедил Тема. Взяв из-под пассажирского сиденья буханки небольшую монтировку, он двинулся к зеку. Тот замычал невнятно, а потом вдруг изъявил желание разговаривать.

– Мы когда их взяли, Жека ему пасть держал закрытой, а Тема всего два раза шизанул ему железкой по голени, тот запел сразу соловьем, как отдышался. Да и я б тоже все рассказал. Когда он железкой бил, звук глухой такой, мне даже стремно стало, – шепнул мне Геша.

Я представил себе, как с дури по голени, где как раз кость только кожа прикрывает, монтировкой двинуть, так неприятно стало, у самого голень заныла. Даже плечами передернул.

Между тем, из зека лились слова, перегоняя друг друга, и вырисовывалась тень картинки взятия Бастилии. Со слов нашего пленного, два дня назад вместо привычного утреннего развода происходило непонятное. Подъема в назначенное время не было, свет в бараках горел в аварийном режиме, с перебоями. На прогулку не выводили, покормили в первый день только вечером. Всех держали безвылазно в бараках . Вертухаев значительно прибавилось, со смены никто не ушел, а усиление заступило. С оружием никто из вохры не расставался, и на взводе все, слова не скажи. Ночью по зоне поползли слухи. Основной версией происходящего обсуждался катаклизм глобальный, в основном про войну говорили. Настроение это не поднимало, многие понимали, что все население колонии сейчас могут просто вывести в расход. На второй день, когда не дали завтрак, во втором бараке попытались поднять бучу, но на обычный вроде протест был открыт огонь на поражение. После того, как стало ясно, что обеда не будет, прошло совсем немного времени, и в здании администрации прогремело несколько взрывов, потом минут пять шла заполошная стрельба. Вохра в бараке, в котором был наш пленный, просто ретировалась, но уйти им не удалось. Выстрелы из ружей и пистолетов встретили их на выходе, в спину вылетели зэки из барака. А потом пьяная от свободы масса вывалила из ворот, и захлестнула жилгородок при зоне. Зеки тараканами расползлись по городку, взламывая двери квартир, насилуя и убивая оставшихся в городке людей. В домах уже почти никого не было, но кто остался, тому очень не повезло в остатке жизни. Женщин нашли всего четверых, продавщицу и хозяйку магазина, не пожелавших бросить товар, больную жену одного из охранников, и неходящую старуху полупарализованную. Использовали всех. Выжила только старуха, на нее позарились очень немногие. Как только начался дележ и первые стычки за награбленное имущество, в дело вступили военные. Поначалу показалось, что военных очень много, и свобода оказалось сладкой, но недолгой. Как толпой заполонив жилгородок, так и обратно в панике приливной волной метнулись зеки к родным баракам, откуда их поддержали огнем более сообразительные товарищи, не предавшиеся огульному грабежу. Рядом с зоной базировался дивизион пэвэошников, и о нем в кураже многие совсем забыли. Но дивизион был в процессе расформирования, так что так напугавшая зэков толпа военных на поверку оказалась всего неполным взводом. Как только со сторожевых вышек заработали пулеметы, военные начали в темпе отступать за забор части. Во второй раз в жилгородок хлынула приливная волна заключенных, за солдатами бросились с пеной у рта, забор зоны от забора части отделяло не более полукилометра и дома городка, да и огонь своих пулеметов с вышек взбодрил несказанно. Тут и выяснилось, что из-за забора части вышли не все солдаты. Не в пример пулеметчикам со смотровых вышек зоны, со стороны забора части огонь был кинжальным, в который раз проредив волну черных бушлатов. Из жилгородка участвующие в грабеже зэки ушли к родным пенатам, где были резко взяты в оборот, и построены вдоль стены. Заправлял балом на территории ИК Немец, один из самых авторитетных сидельцев. Не уступавшие ему до этого в авторитете представители кавказской и азиатской диаспоры вместе с земляками неаккуратно лежали по всей территории. После окончательной победой на вохрой, пока шел грабеж в городке, Немец устроил форменный цугундер на территории. Вернувшие пристыженные неудачники попали в самый замес. После блиц допроса кто, как, и куда бегал, были расстреляны человек двадцать. Остальных изрядно проредили, многих под угрозой расстрела отправив за забор, после чего началась кипучая деятельность. У Немца, как потом узнал наш рассказчик, в Красном Бору жил родной брат, не отличавшийся кротким нравом и соблюдением законов, и брат этот, поняв, что происходит нечто из ряда вон выходящее, двинул в колонию на выручку, захватив свою бригаду численностью около двадцати человек.

В администрации как раз проходило совещание всего командного состава зоны, когда в кабинет залетело несколько гранат, а после пошла зачистка всей территории зоны. Немец и брат его были потомками немецких военнопленных, и зачистка происходила с истинно немецкой педантичностью. Когда взяли оружейку, сопротивляющихся охранников на территории больше не оставалось. Только несколько охранников лояльных новой власти. После этого, пользуясь превосходством в огневой мощи, пошел отстрел азиатов и кавказцев, пока многие бесновались в жилгородке. После уже, отстреляв самых неконтролируемых и прогнав закоренелое мужичье, всех погнали на беседы. Разговор шел короткий, или вместе к вершинам славы и металлического угара, или за забор. К вечеру в колонии осталось около ста пятидесяти человек сидельцев, три бывших охранника, а подкрепление из Красного Бора потихоньку прибывало. К восемнадцати приехавшим присоединилось еще человек семь. Шестьдесят семь тел осталось в жилгородке, наш пленный точно знал, он сам таскал их в составе похоронной команды. Ни одного тела армейских обнаружено не было, чему мы порадовались. Сколько полегло в зоне, зека точно не знал. Из диаспор вроде человек пятьдесят, ходили слухи, что кому-то удалось скрыться. В зоне было чуть более четырехсот сидельцев, соответственно человек сто минимум выгнали за забор еще вчера.

К вечеру часть зенитчиков взяли в круговую осаду, отрядив на это около пятидесяти человек, разделив смены. Немец сходил на переговоры, ума хватило не самому махать белой тряпкой, а послать человека. Авторитет не промахнулся с решением послать первым не самого полезного своего человека, не промахнулся и неизвестный стрелок со стороны части, никто даже его позицию не засек. Наполовину обезглавленное тело так и осталось лежать у ворот, зажимая обрывок скатерти в руке. После этого к военным больше не ходили, оставив на потом. Полночи в зоне кипела деятельность, формировались бригады, пленный наш попал в подчинение к Сереже Хмурому, и сегодня с утра они двинули на продразведку.

Интересный рассказ прервал контрактник, дежуривший у рации. Опознались приближавшиеся к нам посланцы из Змеиного.

– Жека, свои едууут!!! – сложив руки рупором, крикнул в сторону кустов у поворота дороги Тема. Рация, епта, – снова ухмыльнулся он. Где ж нам раций то коротких достать, а? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Слушай, а давай у Толстого попросим? Они ж эти, страйкболисты крутые, может у них есть? – осенило Гешу.

– Ну да, как вариант. Парни, не забудьте, если я похерю, – мы с Гешей кивнули, а у меня мелькнула мысль про Берта Гаммера и хмуро смотревший на нас закрытый дом вчера в деревне. Как недавно это было, а кажется, уже неделя прошла.

Вскоре к нам подъехал Зил тех самых военных, которых мы встретили в Великополье на заправке. Земляка с ними не было, заправлял всем седой старшина лет сорока с обветренным лицом. С ним было человек восемь с выраженным командиром, чернявым пацаном, на дага похожим. Отделение, наверное, я не очень разбираюсь. Тема быстро с ними переговорил, передал пленных зэков, кратко обозначив про зону, и мы погрузились в буханку. Контрактник Саша с нами не поехал, прыгнул в армейский Зил. Выехали на пригорок, Зил поехал направо, мы налево. На пригорке тормознули, и следующие несколько минут Тема передавал в Змеиный новую информацию про взбунтовавшеюся колонию.

– Че, помчали Мишика брать? – когда тот закончил, глядя в окно, спросил Геша.

– Помчали, чего уж тут, – без энтузиазма произнес я после недолгого молчания, и завел машину.

Поехали мы дальше по дороге, все удаляясь от Каганова.

– Тем, там цыган много? – спросил Жека.

– Два дома двухэтажных, больших. В одном оба этажа заселены, там прилично места, комнат по шесть на этаже, второй такого же размера, но он недостроен. Там только на первом этаже живут. Не знаю сколько там, но человек сорок вместе с детьми точно есть.

– Хера се...

– А что ты хочешь, цыгане же.

– В Европе политкорректно теперь говорить Ромы, – вставил Геша.

– Как?

– Ромы. Ну типа Рома, только много.

– Почему?

– Да хрен его знает почему. Я недавно в тырнете читал как раз, про Болгарию, что там задница с ромами, что их типа много и они вытесняют уже коренное население. И кстати перец то этот, француз, как его...

– Жак Ширак?

– Да ну, какой Ширак, этот... оливье не оливье... на З он...

– Саркози, ептыть, – вставил я. Так как в интернете серфил чуть ли не больше половины рабочего времени, имя президента Франции естественно знал. И даже краем историю зацепил про депортацию цыган, которую этот президент организовал под бурные и продолжительные "аплодисменты" либералов.

– Ну да, Николя его зовут. Вот, Колян этот короче прикинул, что ему проблем со своими арабами хватает, и кучу таборов в поезда посадил, и отправил на историческую родину, в Румынию.

– Ты ж говорил что в Болгарии задница, Румыния то причем? – поднял бровь Артем.

– Ну они Ромы же!

– Ну да, железно. Не поспоришь.

– Депортировали в Румынию, а беспорядки были в Болгарии недавно, там цыган громили, – козырнул знанием я.

– Короче не суть. Мне там в голову запало, что эти типа Ромы, это небольшой народ, который мало того что геноцид пережил, и если про евреев все в курсе, то про Ром никто не говорит, хотя Алоизыч их накромсал едва ли не больше...

– Алоизыч? – переспросил Артем.

– Адольф же! – лицо Геши выражало недоумение.

– А почему Алоизыч?

– Да хрен знает, его многие так называют.

– Как это ни удивительно, но его называют Алоизыч оттого, что его отца звали Алоис, – вновь вставил я реплику.

– Ну да, железно. Не поспоришь, – слово в слово повторил недавний ответ Темы Геша. Ну короче, Алоизыч их кромсал, а всем ровно, и вот в частности из-за этого надо уважать этот маленький гордый и самобытный народ, и...

– А чем он самобытен то? – вскинулся Жека. Тем, что наркотой барыжат и младенцев краденых их тетки снотворными накачивают, чтоб спокойно себя вели, когда милостыню просят? В чем самобытность то? Там не было написано?

– Млять, вы дадите мне кончить! – взорвался Геша.

– Да все, все, давай... продолжай, – улыбнулся Артем.

– Че, Геш, мысль боишься потерять? – позубоскалил я.

– Короче, про самобытность там много, все не запомнил. Было про то, что женщины у них типа источник грязи, ну этой... ну вы поняли. От нее можно испачкаться, и там даже фишка, что женщины на втором этаже никогда не живут, типа испачкать может тех, кто на первом. Мужчины у них не работают, работают женщины. Чем жена больше и хабалистей, тем она лучше, значит, больше денег будет домой приносить. Табор уходит в небо, это фуфло. Тонкие, задумчивые и красивые там не котируются. Народ там вообще надолго из семьи не уходит, потому, что если общаться с другими людьми, не Ромами, то можно запачкаться. Поэтому цыгане никогда не промышляют тем криминалом, за который можно сесть, потому что на зоне можно так запачкаться, что не отмоешься...

– Блин, это какие-то неправильные цыгане, если так. А наркотой кто барыжит? За нее же сесть можно? – спросил я.

– А мужчины у них наркоту даже в руки не берут. Договориться только могут. Передавать женщина пойдет, и хрен ты ей что пришьешь, скидывают сразу. Стремные они люди. Другие. Не такие как мы, – ответил вместо Геши Тема.

– У меня одноклассник был, когда я учился. Петька цыган, как сейчас помню. Мы с ним в школьном хоре пели, я тогда хотел в Нахимовское училище поступать, а он на мясника собирался идти учиться. Поразил меня тогда, в первый раз я понял, что не всем космонавтами быть в этой жизни. Во парень был, ушел после седьмого класса, – я даже поднял большой палец вверх, убрав руку с руля. Хоть и реальный цыган, и на коне своем рассекал по деревне, а работы он не боялся, мы с ним вместе в школе дежурили, полы в классе мыли. И мясником собрался быть. В чем прикол? Неправильный цыган? – глянул я на сержанта.

– Ну есть еще этот, в Неуловимых мстителях. Как его, Алекс, ты полюбому знаешь...

– Яшка цыган, – одновременно сказали мы с Жекой.

– Вот, он, – кивнул Артем. Есть такое слово – ассимиляция. С ними тоже работает, но не так хорошо, как хотелось бы. Короче цыгане разные бывают, и мы сейчас едем к не лучшим представителям этой самобытной народности, про особенности которой нам Геша так красочно расписал. Вон поворот как раз, давай направо, – прервал содержательную беседу сержант.

По его указанию я свернул на узкую дорогу, уходящую прямо в лес. Хорошо, что дорожка была асфальтирована, иначе вряд ли проехать смогли. И так снега чуть ли не по бампер, уазик, рыча двигателем, пер по дороге как корабель. Пока ехали, Тема начал инструктаж.

– Сейчас к железке подъезжаем, машину оставляем. Переезда нет, придется пешочком. Уходим вправо от железки, там тропа. Метров двести, будет мост железнодорожный, проходим под ним. Дальше вдоль берега речки обходим один огород, второй наш. Там на участке дом полусгоревший, заброшенный, нам туда, он как раз напротив цыганских. Осмотримся сначала, потом видно будет. Геша, ты в машине, на рации. Если совсем беда, или срочное что, два одиночных пуляй, через несколько секунд еще один. Вопросы? – впереди показалось различаемое под насыпавшим снегом полотно железной дороги.

У забора покосившегося домика станционного смотрителя я поставил уазик, загнав его в сугроб подальше от посторонних глаз.

– Вопросов нет? – обернулся Артем, – вопросов нет. Ну тогда помчали.

26 апреля, день.

Ермаков Станислав, база отдыха Красная.

Ворота в санаторий открыл дед, даже не спрашивая, кто такие. Зачем закрывать тогда, неясно. Проехали по дорожке, любуясь коттеджами в этом сосновом редколесье. Проехали полянку с высокой деревянной горкой. Пара изгибов дороги, и выехали на главную площадь санатория. Главный корпус из серого кирпича испортил впечатление зимней сказки.

– Тарищ майор, а можно я в машине посижу? Спать охота, а нам же рулить еще, куда не знаю.

Серега лишь кивнул, и ушел искать главного. Я достал последнюю таблетку анальгина, и положил на слегка ноющий зуб. Только хотел откинуться на сиденье, покемарить, как в окно стукнул Дим. Вот ведь, и забыл про него. Вышел из машины, думая, что сейчас покурим быстренько, и после я все-таки чуть посплю.

– Резок и быстр..., – протянул Дим, многозначительно глядя на меня.

– Да не резкий я, просто...

– Детскии-й пан-ноос, – на эстонский манер закончил он, я чуть сигаретой не поперхнулся.

– Дим, ну ты..., – договорить я не успел, он уже дергал меня за рукав.

– Стасик, смотри телочки какие ходят! Это мы удачно припарковались, – показал он рукой на главное здание. Там как раз на крыльцо вышли две симпатичные девчонки, и направились в сторону лодочной станции.

– Дим, иди в жопу со своими телочками. У меня зуб болит, и спать я хочу. Кстати, а где пассажирки наши? – вообще красавец, удивился я сам себе, даже внимания не обратил на их отсутствие.

– Да они в Великополье еще спрыгнули, мне вон солдатик привет прощальный передал, – махнул Дим в сторону Урала.

– Чмокнул, что-ли? – улыбнулся я.

– Сейчас я тебя... чмокну. Ночами спать кстати надо, а не водку со всякими военными пить, – перевел он тему, и бросил еще взгляд на идущих мимо девушек.

– А я водку не пил.

– Ага. Только ел. Стас, расскажи, че было то? За что тебе ствол дали?

– Дим, честно, глаза слипаются. И зуб болит. Давай попозже чуть, лады?

– Вот ты мерзкий тип какой, – покачал головой он. Ладно, пойду прогуляюсь.

Я удобно расположился на сиденье, и успел подумать о том, что неплохо бы и покушать чего. Таблетка на зубе потихоньку рассасывалась, и, подправляя ее языком, чтоб не соскочила с больного места, я почти сразу заснул, несмотря на нытье зуба.

Разбудил меня Серега. Рядом с ним переминался с ноги на ногу лейтенант, покуривая. Я как повернул ключ зажигания, сразу же на время посмотрел. О как, почти полтора часа оторвал. Несмотря на резь в глазах и ломоту во всем теле, настроение приподнялось. И только после дошло, что зуб перестал болеть. Вообще прекрасно, жить можно.

– Че, Серег, куда?

– А вон мимо лодочной станции рули. В коттеджи у реки определили, там и обоснуемся.

– А жрать дадут?

– Дадут, дадут.

– А Дим где? – я повертел головой, лачетти видно не было.

– Вопросов много, боец. Давай рули, сейчас все тебе будет, – сказал Серега.

Коттеджи оказались выше всяких похвал. Три одноэтажных вытянутых вдоль реки здания, у каждого деревянная лестница к реке. Большая баня у самого берега, вот бы сегодня попасть туда. Еще одна виднелась чуть дальше, тоже близко к реке. Серега направился к коттеджам, поманил нас с лейтенантом за собой. Немного не доходя, остановился на площадке лестнице, которая спускалась к берегу. Вид на озеро отсюда открывался обалденный.

Пока я осматривался, Серега с лейтенантом осматривали коттеджи, в которые нас определили. Три низких вытянутых здания у края обрыва, на самом берегу баня есть. Вот бы туда попасть сегодня. Пока все суетились, я стоял немного в стороне, желания участвовать в какой либо движухе совершенно не было.

Армейцы благодаря советам старшины и доброму слову лейтенанта размещались быстро, но когда лейтенанта зазвали с нами в столовую, видя, что процесс идет, он ответил, что сначала бойцов накормить надо. Молодец, отец командир, а я под это дело в столовую зарулил. В пустой столовке меня ожидало счастье просто, суп перловый, гречка с гуляшом, которая просто в живот упала, и чаю крепкого принесли, как раз как я люблю. Семена не было, зато Серега подошел, и Дим нарисовался не пойми откуда. Довольный и уже сытый. Поели все быстро и выбрались на улицу, курить вкусную послеобеденную сигарету. В помещение меня разморило немного, после еды, но на свежем воздухе пришел в себя. Пока курили, мимо уже стройными рядами постепенно столоваться войска потянулись.

– Ну что, все готовы? – спросил Серега.

– Олень бежит без разминки! – бодро рявкнул Дим, подпрыгивая на месте. Я готов, только к чему?

– К пробежке, епта, – усмехнулся Серега. Пошли.

Пошагали за ним к коттеджам. Даже издалека была видна суета заселения. Сновали солдаты с мешками, выгружающие машины, погонял матерью кого-то старшина. Машин на первый взгляд стало больше. Стоял еще один Урал и тентованный темно зеленый камаз.

– Сава, братан! – вылетел из толпы невысокий плечистый старлей, и побежал к лейтенанту, который шел первым. Они обнялись, хлопая друг друга по плечам, переговариваясь. Сава, потому что Савичев, подумал я.

– Старший лейтенант Николаев, Алексей, – протянул старлей руку сначала Сереге, когда мы подошли.

– Майор Затачный, Сергей Викторович, – ответил Серега. Старлей поднял брови, коротко взглянув на Саню.

– Стас, – просто представился я. Дим и подошедший Семен тоже просто по имени представились.

– Так, старлей, – озадачил все еще улыбающегося Николаева Серега. Пусть старшина распоряжается, а ты с нами давай, как раз вон командир местный подошел. Старлей вопросительно посмотрел на Саню, тот лишь кивнул, и махнул легонько рукой, пошли мол.

Серега зашагал вперед, мы двинулись за ним. Последними шли офицеры, тихо переговариваясь. Подошли к входу в один из коттеджей, там уже собралось несколько человек. Я присмотрелся. Командир полюбому вон, кряжистый дядька, в форме МЧС, рядом с ним мужик лысый в гражданском, по типу аутдоор. Рядом еще один парень перекуривал, в разгрузке, со стволом, и, несмотря на пивное пузо, выглядит серьезно, на диванного коммандоса не похож.

Гурьбой завалились в помещение. Кто-то уже сдвинул столы, наставил стульев. Стулья разные, есть и насквозь советской выделки еще, у нас такие в комнате отдыха в части стояли. Остальное все приличное, мебель на икеевскую похожа, а может икеевская и есть. Не люкс конечно, но получше эконом класса. Обставлено все прилично и аккуратно. Под начинавшиеся разговоры я понял, что тут собирается очередной совет племени, как лейтенант недавно метко выразился, я подрулил к Сереге, грамотно срулив с этого дела. Участвовать желания никакого не было, а что тут будет, мне и Дим потом расскажет. Пошел обратно в джип, и там же на сиденье опять закемарил.

– Стас! – дернулась дверь, и я спросонья чуть наружу не вывалился.

– А! – я проморгался, и, потерев ладонями лицо, высказал Диму все, что думаю о его тактичности.

– Пойдем, – не обратил внимания он, поманив за собой.

Совет племени все еще шел, хотя поспал я нормально. Зашел в прокуренную комнату, чувствуя себя немного не в своей тарелке. Еще и зуб опять заныл, ну что за напасть.

– Где по горам скакал? – сходу спросил меня Серега.

– По каким горам? Которые за рвом этим странным? – я не врубился, не понял о каких горах речь.

– Стас, в армии, ...

– А... Я в Питере служил, по горам не скакал. В ОМОН пошел потом, и на три месяца в СКР уехал, в командировку. По горам немного ходил, военным туристом, – я усмехнулся, вспоминая. Без стрельбы обошлось. Почти. А что?

– Сколько человек в подчинении было? Отделение?

– Отделение в армии. В ОМОНе нет. Там тактические звенья, по пять человек, старшим не был.

– Тактим что-ли? – удивился Толстый.

– А это что?

– Тактическая команда.

– Да хрен знает. Я особо не знаю, что такое тактическая команда. У нас весь отряд на тактические звенья был поделен, и учили соответственно.

– Ясно, – это уже Федорович, задумчиво глядя на меня. Чему учили?

– Немного. Тактико-строевые, перемещение в бою, стрелять нормально.

– Хрена себе немного.

– Инструктора грамотные были, а времени мало. Всего по чуть-чуть давали. Горной подготовки не было совсем. В ППД только, и то самодеятельность.

– Ясно. А из ОМОНа почему ушел?

– У кадровика жена была, любительница изящной словесности. А ему когда рассказали, что мы в библиотеке части высокодуховные разговоры несколько раз проводили, так он и осерчал. Это когда из командировки уже вернулся, моментом вылетел. Да все равно валить собирался.