Текст книги "Табу Ре Ткин(СИ)"

Автор книги: Сергей Хорошев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 14.

Выйдя из больницы с горстью таблеток, майор решил провести реконгстинировку местности. Городишко был маленький. Получив высокий статус при Екатерине, расти ни вширь, ни ввысь с тех пор не хотел. Прогресс обходил поселение стороной. Из достижений технического века, обладал только железнодорожной станцией, находящейся на отшибе, в дали от мало оживленных магистралей города, которых насчитывалось две. По ним изредка проезжали старые УАЗики и Москвичи до ВАЗовских времен. Люди попадались редко. Молодежи заметно не было.

Туристы и коммивояжеры наведывались сюда редко. На двери единственной гостиницы висел замок. Приляпанная на нее бумажка с надписью "Санитарный день" покрылась пылью и читалась с трудом

От больницы до вокзала пешим ходом добрались быстро. Ближайший поезд, в попутном направление, в расписании значился, только через два дня. Приходилось искать место для ночлега. Тихон предложил искать приют в местном культовом учреждении.

Оказалось, люди в городе были набожные и направление к единственной церкви указывали с охотой. Церковь была без монастыря. Поп о Высших откровениях не догадывался. Своим долгом считал следование традициям богослужения и оправление культа должным образом. В приюте богомольцам отказал.

Выйдя за ограду, путники усмотрели местную достопримечательность. Неказистый домик, сложенный из самана украшала жизнеутверждающая надпись: "Бог есть". Возле сидел румяный старичок, греясь на солнышке.

– Может зайдем? Попросимся на ночлег. – Предложил Владимир Петрович, указывая на дом. Выбор был не велик. С ним согласились.

В это время группа старушек, крепкой толпою вышла из переулка. Видно старик не только грелся, но и ждал этого момента. Он встал на лавку и обратился богомолкам:

– "Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте Землю!"

Похоже, дедок был местным хулиганом. Бабки остановились, и в ответ на мирную цитату из Библии, стали закидывать старика помидорами и яйцами. Год выдался урожайным, да и продукция куроводства в здешних краях не ценилась. Путники утвердились в желании познакомится со столь колоритной личностью, и майор повел за собой команду.

Шумно, очень шумно становилось в округе. Знаток писания снял головной убор, повернулся, показал задницу и быстро ретировался под своды своего неказистого жилища. Разъяренные его поведением, прихожанки, уже не способные к деторождению, сорвали со стены плакат с вызывающей надписью – " Бог есть ...", и удовлетворенные содеянным, отправились на службу по случаю годовщины явления очередного Великомученика.

Не давний оратор выполз из своей лачуги и стал собирать оставшиеся после побоища продукты.

– Вот так и живем, так и питаемся,– повторял он про себя, собирая разбитые яйца и побитые помидоры. – Славная закуска будет у меня сегодня на ужин! – Счастливо улыбаясь, отправился в свою конуру, дабы насладится дарами врагов своих.

Бывшие невольными свидетелями всего этого путники решили, что здесь может перепасть что-то не только голодному желудку, но и страждущему мозгу, постучались в закрытую дверь.

– Кто там?– спросил старец.

– Путники.

Дверь открылась.

– Вот и хорошо, что зашли.

– А Вы что, знаете кто мы?

– Как не знать. Слухами земля полниться, неслухами дети родятся.

Смеркалось. Вечерние фонари слабо освещали не прибранное жилище.

– Ночевать не пустите? – Попросился Андреев.

– Заходите, если не с пустыми руками.

– А как звать-то Вас?

– Зови Поликарпычем.

Знаток народных предпочтений, по совместительству руководитель экспедиции, достал из объемной походной сумки, литровую бутылку водки, осетинского разлива. Старик обрадовался. Быстро отправил яйца и помидоры в большую стеклянную чашку, все это перемешал вилкой и отправил в микроволновую печь. Пока блюдо доходило до готовности, дедок достал из под кровати, как он сказал приготовленные им самим, соленые огурцы и грибочки.

Посидели славно. Насытившись и разомлев от спиртного, все кроме Тихона, который от выпивки отказался, перешли к ни чего не значащим разговорам ни о чем. Владимир Петрович пенял хозяину на не опрятность и ветхость городка, как будто тот был в этом виноват. Однако дед на свой счет замечаний не принимал, рассказывая гостям о количестве и вкусе, съедаемого и выпиваемого им во времена далекой молодости.

Помещение, в котором остановились друзья, было увешано многими рамами и рамками, в которых обычно присутствуют полотна великих и доморощенных живописцев или семейные фотографии. Но в рамы и рамки разных размеров были вставлены только чистые листы бумаги с надписями. Тихон стал внимательно изучать представленный авангард. Получалась интересная зарисовка. В больших, позолоченных рамах были имена очень известных деятелей. Начиная от Моисея и заканчивая Сталиным. В рамках по беднее можно было прочесть имена известных писателей и ученых. Попадались и совсем не известные личности типа – Иванов Иван Петрович, с проставленными в скобках датами.

– А это что?

– Не что, а кто. Это святые угодники.

– И Сталин.

– И он. Как сказано в писании: " Не уподобляйся фарисеям, которые любят в синагогах и на углах улиц..." и так далее. Вот он, что бы не уподоблялись, эти самые синагоги и церкви сносил. Спасал души людские.

– А почему не изображения, а только надписи.

– Для не грамотных привожу следующую ссылку на известный документ: " Не создай себе кумира, и ни какого изображения ни того что на небе, ни того что на земле и так далее".

– Да Вы как Тихон думаете. Его за такие мысли из монастыря выгнали. – Вспомнил рассказ послушника Сергей Сергеевич.

– Это не я как он, а он как я думает. Думает правильно.

– А почему Моисей и Эхнатон в самых лучших рамах и одинаковых совершенно? Они, что самые уважаемые?

– Нет. Это автопортрет. Как сказано: " Возлюби ближнего своего, как самого себя." Вот я себя и в лучшие рамки.

– Как же Вы Моисей, если Поликарпыч?

– Поликарпыч мне нравиться. Вопросов не задают. Представляешь – Эхнатон Аменхотепович или Моисей Аменхотепович. А так...

– Значит Вам больше трех тысяч лет? – Изумился Табуреткин.

– Больше.

– Хорошо сохранились.

– На натуральных продуктах рос. Голову дурью не забивал. Спал много. Вот и сохранился.

– И все помните?

– Ни черта не помню. Организм организмом, а память чистить приходится. Хотя порассказать могу много.

– И это Вы еврейский народ из плена египетского вывели. – Съехидничал Андреев.

– Я. Но не народ еврейский, а так. Да раньше и народы были, меньше нынешней народности Крайнего севера будут. Сам посуди – тысячи лет тому назад. Да и по-другому все было. Я был фараоном. Решил реформу провести. Все сначала – давай, давай. Поддерживаем и все такое. А потом... У жрецов прибыль падает. У лавочников тоже. То каждому богу по храму, и в каждом что-то купи, что-то поставь. А тут вот он – один. Заходи куда поближе и справляй, так сказать, религиозный культ. В казне не добор. Да тут еще и оспа, саранча. Сынок подрос. Сговорились подчиненные с наследничком и на пенсию меня проводили. А я фараон или не фараон. Пенсию не платят фараоновскую, в глаза реформами тычут, каждый раз судом грозят. Собрал я старую гвардию свою и на новое место. По пути баб набрали, вот и новая народность. Брата – Аарона, с собой взял. А он до реформ был жрецом Исиды. Вот пока я на горе с Богом говорил, он ни чего лучше придумать не смог, как новый культ этой самой богини. Почитай Библию. Там хоть и много всего, но правды тоже много. Откуда по-твоему у рабов золота на целую статую набралось?

– Да...

– Вот тебе и да.

– А Христос был? – вступил в разговор Тихон.

– Был.

– Вы его видели?

– Видел.

– Он бог?

– Читайте, читайте первоисточники. Там все написано. И написано – сын божий.

– Значит не совсем Бог? – Вступил в разговор Табуреткин.

– Вот у тебя сын есть?

– Есть.

– Он человек?

– Человек.

– Так же и у богов. Сам – Бог и сын – Бог. При этом в той же Библии написано – " И стали сыны божьи брать к себе дочерей человеческих...". Он у него не один был, их у него много было. А этот решил подвиг совершить. Хотя страдать всем тяжело, даже Богам. Вот и пошел на крест.

– За людей?

– Не только. Сам думай. Куда люди после смерти уходят?

– В Рай или Ад.

– Правильно. А куда больше?

– Не знаю.

– Ну как же. Почитай Книги то. " Кто без греха – кинь камень...". Вот и выходило -все с грехом, следовательно в Ад. А в Аду за главного – Дьявол. Личность та еще. Вот что бы лишить этого пройдоху душ, а следовательно и влияния при дворе, искупил Сын Божий кровью своей грехи человеческие, и души все в рай перешли. В Раю всякого жителя много, я имею в виду сынов Божьих, ангелов, архангелов и так далее, а делать ни чего не делали. Стали разлагаться, от нечего делать до дочерей человеческих дошло, а пострадали люди. Вот Бог и решил проблемы: души на перевоспитание, Дьявола на другие задачи перебросили.

– На какие?

– Не знаю. Я там не был.– И Моисей многозначительно посмотрел на потолок. По потолку гуляли мухи.

– А на горе Сион с кем Вы общались? С Богом?

– Сам посуди, как у существа явившегося в огне и с неба документы спрашивать? Да и я тогда был не совсем материалистом. Да и как спросишь. Сказал Бог. Я и поверил. В то время вершиной технического прогресса была телега. В нынешнее то время, явиться какой в огне и дыме – засмеют, а тогда... Теперь то я конечно думаю, что то скорее всего был инопланетянин. А инопланетянин – это по нынешнему разумению – существо более нежели мы развитое, но до Высшего Существа, ему все же далеко.

– А Вы что, сейчас -материалист?

– Убежденный!

– То есть в Бога не верите?

– Материалист не верит в то, что считает не материальным. Как это у Маркса: " Материя – объективная реальность данная нам в ощущениях". Как не верить в того с кем беседовал?

– Но Вы же сами сказали, что не знаете с кем говорили. – Табуреткин указал пророку на противоречия в его откровениях.

– Это как смотреть. Для древнего эвенка – богом был большой белый медведь, для древнего грека – ветер с севера, для египтянина – жук скоробей. Вот для тебя Бог это кто?

– Высшее существо, создавшее этот Мир.

– Какой Мир? Чем ограниченный? Планета, солнечная система, галактика, вселенная?

– Вселенная.

– Умный?

– Кто?

– Ты.

– Наверное. Образование высшее.

– Это для тебя, человека с высшим образованием, Вселенная – что-то огромное. А для древнего египтянина, Вселенная умещалась в границах видимого им мира. Земля была большой, но не безграничной. Солнце всходило и заходило, на смену ему шли луна и звезды. При этом звезды были очень, очень маленькими. И принимать их за центры других планетарных систем ни кто не собирался. Это потом вселенная стала разрастаться. Сначала до объемов солнечной системы, потом до галактики, до множества галактик. Думаю это не окончательное ее разрастание. Она так и будет разбухать в пространстве и времени – все больше и больше, пока не станет бесконечной. Человек еще ребенок. Для ребенка его отец – все равно что Бог. А в сравнении с другим человеком – его отец так себе. И когда понимает это выросший сын, он перестает преклоняться перед родителем, иногда стыдится его, и в обществе таких же как он выросших сыновей именует его – "предок". Время идет. Когда мы встретимся с создателем, очень хочется не разочароваться. С ростом вселенной рос и авторитет Бога. Он вырос от жука – до Великого Всемогущего Существа, совершенного во всех отношениях.

– Все одно удивительно – Великий Пророк и вдруг материалист. И давно Вы им стали? – Вступил в разговор Андреев.

– При мудром и Великом Иосифе Виссарионовиче.

– Так Вы еще и сталинист?

– Он самый. А почему с укоризной?

– Ну как же?... Всем известно, какой он был. Чего в свое время наделал.

– И чего же?

– Науку, к примеру кибернетику – уничтожал. Врачей, философов, писателей – в лагеря отправлял. Да мало ли... Людям плохо тогда было. – Сергей Сергеевич блеснул энциклопедическими знаниями.

– Не знаешь, а говоришь. Если бы было плохо, то и лагерей бы не было. Когда человека до ручки довели, он зверем становиться. Кидаться начинает. А тогда было и сытно и весело. От того все жить хотели и боялись слово против сказать. Потому и лагеря. А что до наук... Ты сам посуди – от твоей кибернетики пользы много?

– Много.

– И какой?

– Ну как же... Компьютеры – дети лучше обучаются, интернет – можно что угодно узнать...

Старик не дал закончить, прервав на полуслове:

– Глупости. От компьютеров дети только более жестокие делаются, да и у взрослых крыша едет. А в Интернете, ты кроме голых баб, какую такую информацию черпал?

Табуреткин потупился.

– То-то же... Главное не сколько узнать можно, а чего узнать и как это переварить, что бы хоть что-то в голове осталось. А кроме кибернетики, возьми генетику. Что-то ныне все хотят есть не генетически модифицированные продукты почему-то. А все на товарища Сталина – уничтожал науку. Мудр был. На сто лет вперед видел.

Про врачей, кстати. Есть такие профессии, в которых все должно держаться не на заработной плате и престижности, а на внутреннем зове к данному делу. Это я про врачей и учителей. Ведь сколько дураку не плати, он умнее от того не станет. Вот товарищ Сталин, что бы случайных товарищей вычистить из данных профессий и сажал их в лагеря и тюрьмы. От того и шли в профессию только те, кто к данному делу внутренний зов имел.

Людей, конечно, много пропало. Я ведь в те времена приехал в один городишко. Стал тихо, мирно жить поживать. Смотрю, которые тихие – исчезать стали. Тех, что орали и ногами топали, тоже забирали, ну тех то было за что. А эти? Подумал, помозговал, не к добру думаю в норе сидеть. По паспорту мне было пятьдесят шесть. Я в местный партком. В партию вступил. Агитатором стал. Но спокойным. Ни на кого не орал, ногами не топал. Тогда как пропадали то. Придет с верху бумага – "Составить отчет по раскрытию врагов народа". Отчитываться надо. Один был – отписался, мол таковых не имеем, так быстро в лагерь загремел. На его место из области прислали. Надо врагов искать. Он давай анонимки читать, кто мол чего не так делает. Быстро у него дело пошло. А на кого писали? На тихонь, что без роду и племени, да на буйных, от которых житья ни кому не было. Так план и выполнял. Но справедливо рассудить – естественный отбор осуществлялся. Народу чтоб спокойней было.

– Что бы остались только серая масса, которой управлять легко и приятно. – Съязвил Владимир Петрович.

– Может быть и так. Только людям, которых Вы так не уважительно называете, и которых подавляющее большинство, только лучше от этого было, спокойнее.

– И сытнее. – Вставил майор.

– И сытнее.

– Кстати, познакомьтесь: Табу Ре Ткин – учитель новой формации. Следует за новыми откровениями. – Владимир Петрович, представил Сергея Сергеевича, как полагается. – И об этом можно говорить легко и свободно.

– Приятно познакомиться. Но я этих учителей за свою жизнь повидал ...

– Оно и понятно. Возраст то не шуточный. А в здешних местах давно обитаете? – решил сменить тему мудрый Петрович, дабы не доводить хозяина до состояния – "Пошли Вы все..."

– Да годков двадцать, наверное. На одном месте больше тридцати лет сидеть ни как нельзя. Вот и скитаюсь.

– А почему тридцать?

– Приходишь в селение какое, у тебя интересуются кто ты, с какого года. По виду мне от шестидесяти и выше. Вот и говорю, что лет мол мне пятьдесят девять, из деревни Тарабарки и так далее. А проживешь лет тридцать – тебя начинают в старожилы писать, интересоваться. Приходится менять место жительства.

Не склонный к философским разговорам Владимир Петрович, немного утомился. Старика он посчитал завравшимся сумасшедшим, и его интересовала больше практическая сторона дела.

– А поживем мы у Вас денька два, уважаемый?

– Живите. Я завтра на рыбалку. Пошли со мной.

– Не давний наш знакомый, считает данное занятие делом глупым и не нужным.

– Дурак, Ваш знакомый. И еда, и удовольствие, и релаксация.

Все согласились составить старику компанию. Рано утром, дружной командой отправились к близлежащему озеру. По пути зашли к местной самогонщице, и по настоянию Поликарпыча, купили три литра народного пойла.

– Без этого дела рыбалка и не рыбалка. – Кладя две пластиковые бутылки в сумку, резюмировал он.

Старик повел всех подальше. Через полтора километра рыбаки обнаружили стоящий среди деревьев шалаш.

– Мое летнее пристанище. – Моисей был доволен наличием летней резиденции.

Освоившись с местом, закинули удочки. Тихон остался на берегу, следить за поплавками, Сергей Сергеевич отправился за дровами, Поликарпыч начал колдовать над костром, майор устроился под деревом.

– А гости не заглядывают? – поинтересовался он у шалашевладельца.

– Нет. Я со всеми испортил отношения, до степени спокойного существования.

– Это как?

– Да городок маленький. Если кто какую гадость сделает, вредить начинаю, но так, что бы в пределах мельчайшего хулиганства. Года три назад – котелок умыкнули. Кто своровал, сразу было ясно. Я тому гаду дверь дерьмом измазал, ходил по городу, кого ни встречу, всем про утрату, да про того кто до чужого добра охочий и плел. Вот со мной и не связываются. Как говорится: "Говно не трогай, оно и не воняет".

– А не скучно одному?

– Почему одному? Нас таких говнистых много в городе. Мы друг к другу в гости ходим, как приспичит. Вот к бабке за самогоном заходили – ее то же ни кто не любит, особенно бабы. Мы частенько с ней чаек попиваем.

– Нас, почему приветил?

– Гордыня. Иногда вспомнить хочется – кто ты есть на самом деле. С местными не пооткровенничаешь. А с Вами можно. Сегодня Вы есть, завтра и нет уже.

К вечеру начался клев. Место было хорошо прикормлено и рыба, склонная к игре в русскую рулетку, охотно шла в казино смерти. Когда большой котелок наполнился уловом, Поликарпыч приказал сматывать удочки. Сваренную рыбу выпростал в большую чашку, в уху положил пшена, лука, укропа. Приправил перчиком. На импровизированный стол из газет порезал прихваченное из дома сало, соленых огурцов, хлеба. Выставил стаканы и бутыль с самогоном. Солнце клонилось к закату. Сели ужинать.

– Будем пить и молчать. В этом и есть самый смысл рыбалки. Пейте, ешьте если хотите, но это не обязательно и смотрите на воду, на небо. Главное тишина и самогон.

– Почему? – Сергей Сергеевич решил набраться мудрости у старца.

– Главный смысл рыбной ловли – стать частью всего, или мертвой рыбой. Я много где бывал. Одни – монахи в Тибете, например, слушают как растут горы, медитируют, другие – молятся, как наши. Так лет десять, двадцать помучаются и балдеть начинают. А здесь просто, выпил, чтоб только не до упаду, чтоб еще соображение работало, но только чуть-чуть, и с первого раза накрывает.

Из тирады старца, Сергей Сергеевич сделал вывод, что истинными Буддами были бывшие приятели детства, нашедшие себя в этом не легком деле потребления алкоголя.

В его дворе, где он провел, лучшие для многих, дни беззаботного детства, каждый день собиралась компания пропойц. По большей части это были мелкие уголовники, совершавшие свои мелкие проступки по пьяной лавочке, и по причине без конечного пьянства ставшие мелкими рецидивистами. Как на работу, ранними утрами, они выходили на дорогу, ведущую к местному нефтяному офису, и принимались клянчить у знакомых и не знакомых на выпивку. Собрав необходимую для опохмелки сумму, шли ко всем знакомой самогонщице, что бы купить паленого спиртного. Не останавливаясь на достигнутом, вновь и вновь искали средства, что бы к концу дня дойти до состояния просветления и перестав думать, заснуть без мыслей в голове.

При этом все говорили о пагубности своего пристрастия, о необходимости прекращения такого образа жизни, но переставали пить только после вмешательства работников наркодиспансера, которые приходили на помощь при крайних обстоятельствах, доведенным до белой горячки.

Случалось, что по утрам офисные служащие могли пройти к своим рабочим местам не встретив просящих. В эти дни у алкоголиков был праздник. Один из них, вдруг разбогатев, поил всю компанию дармовой водкой, что бы отправиться потом отсиживать свой срок в колонии общего режима.

Часто их ряды редели по причине безвременной кончины одного из товарищей. В эти дни они также не выходили на свои рабочие места, занимаясь пристраиванием ушедшего на покой, если у того были родственники, и труд мог бы быть вознагражден той же выпивкой. На место ушедшего, приходил другой, более молодой, не нашедший себя в этом мире, искатель пьяной Нирваны.

Пили втроем. Тихон, дабы не мешать товарищам, бродил вдоль берега, любуясь закатом. Тишина обволакивала. На вечерней зорьке, рыба ходила у поверхности, порой выскакивала из воды. Птицы замолчали.

Дошедшие до нужной кондиции, выпивохи приближались к растворению в пространстве. Они смотрели на воду. Вода, тихо шептала слова покоя, забирала остатки мыслей, звала в себя. Первым ушел в небытие Табуреткин. В глазах стало темнеть, голова закружилась и он упал навзничь. Бескрайняя глубина небес, втягивала в себя все его существо. Звезды в бешеном хороводе образовали бездонную воронку, стремящуюся вобрать в себя все его существо без остатка. Все померкло. Мир перестал существовать, став темной бесконечностью. Сергей Сергеевич перестал воспринимать что-либо. Ни чем не ограниченная свобода небытия заполнила все его существо. Он нашел Нирвану...

На утро троица страдала с похмелья. Насколько вчера было хорошо, настолько же сегодня было плохо. От одного запаха самогона тошнило.

– Эта твоя подруга, ни чего в самогонку не добавляет, для крепости? – Владимир Петрович был зол.

– Добавляет. Как не добавлять. Без добавки и самогон не самогон.

– Селитру?

– Зачем. Натуральные продукты. Птичий помет кладет.

– Дайте мне ружье. Я пойду и убью эту стерву.

– Нельзя. Посадят.

Весь день, искатели счастья пролежали под высокими кронами деревьев, приходя в себя.

– Ну и гад же ты дед. – Майор не смог успокоиться, даже когда ему полегчало. – Зачем напоил?

– Зря Вы так. Я как лучше хотел. А за все надо расплачиваться. Вчера хорошо было?

Андреев молчал.

– Вот вчера хорошо – сегодня плохо. Всегда так. А что бы не болеть, тренироваться надо.

– Как долго?

– Как у монахов, так и у нас. Те двадцать лет тренируются что бы в Нирвану войти, а мы столько же, что бы из нее без последствий выйти.

Обиднее всего, что весь кайф от вчерашнего совершенно стерся из головы. Тело помнило безмятежность и легкость, в голове было пусто и темно. И хотя метод был действенным и легким, Сергей Сергеевич склонялся в пользу буддистских практик. Пока троица отходила, Тихон наловил рыбы и приготовил уху. К вечеру, похмелье стало ослабевать и все поужинали. В трезвом виде сидеть у воды было так же хорошо и покойно. Только комары, вчера избегавшие встречи с растворенным в крови ядом, сегодня спешили насытиться.

– А далеко путь держите? – от философии бытия, Поликарпыч перешел к обыденности.

– В Туву.

– Зачем?

– Тебе же сказали. Это – Табу Ре Ткни – новый учитель.

– Это я помню. Я подумал – учитель истории или географии. А Вы чему учите.

– Он сам пока не знает. Дойдем до места, там просветлится и узнает кого и чему учить. – Отвечал Владимир Петрович за Табуреткина.

– Я думаю счастью. – Подал реплику Учитель.

– Это хорошо. Только таких учителей много было. Каждый приходил со счастьем, и приносил горе.

– Это Вы про кого?

– Да все. Сначала я. Когда пришли на Землю Обетованную, там уже жители были. Это Вы читали, наверное. И Земля то – тьфу. Так и то воевать пришлось. До сих пор воюют. Потом Христос – историю учили? В советских школах очень хорошо о крестовых походах и инквизиции преподавали, о крещении Руси. Магомед – война. Марат, Дантон – гильотиной кончили, Наполеона породили. Маркс, Ленин – опять кровь. Нет, не будет такого, что бы без горя счастье получалось.

– А Будда? Он без войны обошелся. – Сергей Сергеевич искал пример мирного решения.

– Тот был наследным принцем! Ты принц? Вот то-то же. Да и не известно, что там было на самом деле. Только монахи в буддистских монастырях – боевым искусствам учились.

– Мир изменился.

– Как?

– Раньше Бог говорил – "Не убий", а сейчас смертную казнь даже для преступников отменяют.

– А потом идут воевать в тоталитарные государства, неся свободу и демократию.

– Не все. Швеция – очень миролюбивая страна.

– И количество самоубийств, по статистике, на душу населения очень велико, в сравнении с недоразвитыми странами, где люди от голода пухнут.

– Это те, кто в материальном благополучии не нашел счастья. Им нужно что-то другое дать.

– Ну-ну...

– Что-то сыро сегодня. – Владимир Петрович подал реплику.

– А Вы идите ко мне ночевать. Я здесь несколько дней поживу.

– Мы, наверное, завтра уедем.

– Езжайте. Дверь у меня не закрывается.

С Поликарпычем попрощались. Почти в темноте, пошли к саманному дому, что бы отдохнуть пред дальней дорогой.

– Когда просветлишься, пришли книжку почитать. – Крикнул вслед старик Табуреткину.