Текст книги "Табу Ре Ткин(СИ)"

Автор книги: Сергей Хорошев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Хорошев Сергей
Табу Ре Ткин

Табу Ре Ткин.

Тетрадь.

Максим Максимович Исакин не догадывался, что имя, данное ему при рождение может иметь огромное влияние на судьбу. Сидящие глубоко в подсознание ассоциации, стали плести свои нейронные сети уже на излете молодости, когда он разменял четвертый десяток. Виной тому был писатель Семенов, по не понятной причине сделавший главным героем своих произведений товарища Штирлица, настоящие анкетные данные которого были почти списаны с паспорта скромного работника гаража, одного из управлений КГБ. Незаметно, для себя, тот стал считать себя находящимся в глубокой конспирации заслуженным работником разведки.

Добрые люди, в том числе и коллеги по работе, предупреждали его, что излишние знания не доводят до добра, но он не слушал. Комок нервной ткани в черепной коробке уже имел над ним свою власть, заставлял искать подозрительное и провокационное в любой, мало-мальски подозрительной вещи. Это его и погубило.

Найденная им обычная общая тетрадь, вызвала в его душе непреодолимую тягу делится сомнениями и предположениями с бывшими коллегами до такой степени, что он в большой спешке, не заметил запрещающего сигнала светофора и погиб под колесами большегрузной машины.

Тот день был по-весеннему теплым. В здании, пред которым произошла трагедия, на своем рабочем месте, сидел генерал-майор Кудрявцев, начальник местного управления ФСБ и читал отчеты подопечных о проделанной работе за месяц. Ему было грустно. После того, как члены местных преступных группировок, перестреляли себе подобных, а малые из них, оставшиеся в живых, переквалифицировались в добропорядочных бизнесменов с депутатскими амбициями, работы не стало. Город, за свою долгую историю не приобрел секретных предприятий, научно-исследовательских институтов и даже полезных ископаемых и был славен только своими заслугами перед революцией, которую теперь считали не славной вехой истории, а ошибкой исторического процесса. В прежние времена, когда посмотреть на родину основателя первого государства рабочих и крестьян съезжалось огромное количество делегаций из братских стран и партий, высшее руководство страны решило не заводить в столь почитаемом месте ни каких объектов, которые могли бы вызвать интерес у представителей иностранных разведок. Толи потому, что не доверяли товарищам из братских стран, по другой ли причине, но во времена победившей демократии, контрразведчикам охранять было не чего. А генералу хотелось подвигов или хотя бы элементарной работы.

В отличие от друга детства, Петя Кудрявцев выбрал дорогу родителя по собственной инициативе. Он мечтал о погонях, засадах, драках и слежках. Все это вошло в его жизнь, и когда мечта стала явью, разочаровался в детских грезах, но было поздно. Надо было работать. Оказалось, сидеть в засадах было холодно и сыро; в драках частенько попадало по лицу; погони были не долгими и часто заканчивались не в пользу физически тренированных честных ребят; в слежках ни чего романтичного не наблюдалось. Еще выяснилось, что те кто сидит на холоде, получает кулаком по лицу и бегает за преступниками по пересеченной местности – самые не уважаемые люди в конторе. Здесь ценят хорошо одетых интеллектуалов, которые ведут высоко моральные разговоры с себе подобными, склоняя их к сотрудничеству, и таких, как Петр Петрович, считают низшим звеном.

Встретившись как-то в местном ресторане, Петр поведал однокласснику о службе в конторе и постигшем его разочаровании выбранной профессией. Константин вызвался помочь. И хотя обещание давал в пьяном виде, его выполнил.

Однажды, Коля Мальцев, по кличке Бык, привез голову, зверски замученного в застенках враждебной ОПГ, своего кореша Васи Пузана. Отдав останки Косте, попросил по образцу создать в бронзе образ борца за свободу и дензнаки, который он установит на могиле друга. По эталону, не признанный скульптор, сделал заготовку, используя легкий в обработке парафин. Однако заказчик к указанному сроку не пришел. Парафиновая голова осталась не востребованной. Ее то, предварительно подвергнув мало художественной обработке, и решил подарить другу Костя, посчитав хорошим средством убеждения в умелых руках.

Голова получилась славная. Один глаз вышел заплывшим, второго не было. Часть черепа оказалась трепанирована и мозги, видимые сквозь стекло, производили омерзительной впечатление. Ноздри были порваны, как и губы. Рот, открытый как бы для осмотра стоматолога, содержал подвергнутые врачебной обработки настоящие зубы и их остатки. Желтый цвет фурацилина, делал голову не просто жуткой, но при нужном освещении просто жутчайшей.

С огромной осторожностью, Петр Петрович, принес подарок на работу. Уже на первом допросе, подозреваемый, которого не смогли расколоть самый матерые следователи, увидев голову, сознался во всем. Заплывшие глаза, вывалившийся мозг, колотые зубы – внушили ему неописуемый ужас.

В короткий срок, Кудрявцев освоился со средством убеждения. Когда очередной, неразговорчивый попадал к нему руки, доставал из под стола банку. Ставил на стол. Несколько минут отводилось подследственному на ознакомление с предметом, после чего голова отправлялась обратно, а Петр Петрович лениво произносил, ставшую излюбленной, фразу:

– Он то же молчал.

Подозреваемый, как правило, после этого, чистосердечно признавался во всем. Начальство, прослышав про голову, распространять опыт не стало, но и не запретило. Когда следствие заходило в тупик, говорило подчиненным:

– А Вы этого, несговорчивого, направьте к этому, с головой.

Так, шаг за шагом, закрывая одно дело за другим, Кудрявцев зашагал по карьерной лестнице. Когда лампасы украсили его брюки, он вспомнил молодость и начал мечтать о подвигах, от которых был избавлен подарком друга.

Но в городе, куда его назначили генеральствовать, места для подвига надо было поискать. Вот и в этот весенний день он сидел и смотрел на голову в сосуде. Ему было тоскливо.

В то же самое время, майор Андреев, Владимир Петрович, сидел в дежурке и перечитывал классика отечественной фантастики – Беляева, с комфортом устроившись на рабочем месте. Горячий кофе, стоящий на столе, уже становился достаточно не горячим, что бы его можно было пить, когда в комнату протиснулся водитель генерала – Степуркин. Преданно глядя в глаза оперативному дежурному, сбивчиво стал балаболить о гибели какого-то Максимыча. Вставляя в речь не литературные междометия, пытался убедить его, что это большая потеря для всего управления ФСБ по городу Ульяновску.

Постепенно выйдя из виртуального мира, созданного великим фантастом, Владимир Петрович понял, что широко известный среди водителей, бывший механик гаража – Исакин Максим Максимович, только что попал под колеса трейлера, прямо под окнами управления.

– Скорую вызвали?

– Что вызывать-то, и так ясно ...

– ГАИ?

– Уже стоят.

– А что от меня то нужно?

– Пойми, Петрович, они сейчас этого гада отпустят. Максимыч на красный бежал, сам видел. А этого ..., – тут Степуркин отпустил замечание относительно половой ориентации водителя, хотя откуда это ему было известно майор Андреев выпытывать не стал, ввиду трагичности момента,– надо в кандалы и в Сибирь.

– Ты чего от меня хочешь?

– Выйдем, Петрович. Подойдешь с повязкой. Мол, так и так.

– Пусть Степанов выйдет.

– Да он, что – лейтенант. А ты майор и с повязкой.

– Все равно твоего гада не посадят. Времена не те.

– Ну и хер с ним. Нервы помотаем. Не хай Исакин на том свете хоть порадуется.

Поняв, что для русского человека нет большей радости, чем гадость совершенная для другого, и рассудив, что иногда бывает необходимость проехаться на казенном транспорте по личному делу, Владимир Петрович решил не портить отношения с обслуживающем персоналом.

Выйдя на улицу, нашел стоящую большегрузную машину, водитель которой был настроен не давить нерадивого пешехода, но уж так получилось ... Он топтался рядом с автомобилем, явно расстроенный. Не смотря на кавказский тип лица, лейтенант милиции не пытался воспользоваться ситуаций, для личного обогащения, а искренне успокаивал случайного убийцу.

– Не волнуйтесь. Составим протокол и поедете дальше.

– Да, да, да... Виноват... Человека задавил... Первый раз в жизни задавил.

– Ни чего, ни чего. В моей жизни это – не первый задавленный. Сам виноват – на красный бежал.

В это время подошел Владимир Петрович.

– Старший дежурный по УФСБ города Ульяновска майор Андреев. – представился он, – Труп увезли?

– Да.

– Наш старейший сотрудник... Вот так. Шел к бывшим коллегам, и вот...

Майор поднял глаза к небу. Посмотрел по сторонам. Степуркина рядом не было. Для проформы спросил у ГАИшника о происшествии, повздыхал и уже собрался уходить, но повернувшись к зданию, увидел идущего к месту происшествия самого генерал-майора. За генералом семенил его водитель, что-то горячо объясняя начальнику.

Генерал стал генералом благодаря интуиции. Некоторые дела он спускал на тормозах, к некоторым проявлял демонстративное повышенное рвение. Как оказывалось, делал он все всегда правильно.

В другой раз, просьба водителя, была бы им воспринята как нарушение субординации, и уже сегодня бы Степуркин возил кого-нибудь другого, а не его, но чутье подсказало, что вполне возможно здесь что-то есть.

Водитель-дальнобойщик оказался чеченцем, жителем города Тбилиси. Одно это можно было раздуть до международного скандала и дела о терроризме на дорогах России. Кроме того, этот гражданин перевозил вино, которое оказалось французским, имело все необходимые документы и сертификаты; это было очень, очень подозрительно...

Осматривавший машину, по приказу генерала, майор Андреев, поднял находившеюся под машиной тетрадь.

– Ваша? – он обратился к Гиви Дзасохову, водителю трейлера.

– Нет. – Тот даже не обратил на тетрадь внимания, как человек в чьем багаже, такие вещи перестали существовать со школьной поры.

Генерал находкой заинтересовался. Открыв ее, обнаружил большое количество формул, схем, каких-то расчетов. Чем дальше листал страницы генерал-майор, тем более удивленным становилось его лицо. Схемы все больше и больше становились похожими на зарисовки то ли свихнувшегося радиоинженера, то ли на мемуары работника Дахау, в рабочее время развлекавшегося опытами над людьми. Электронные элементы в схемах, заменялись: овощами и фруктами, ветками деревьев, костями с мясом и без, черепами людей и животных и другими, не имеющими ни какого отношения к электронике, элементами.

– Задержать! – приказал он майору и захватив с собой тетрадь удалился по направлению к зданию управления. На полпути он остановился:

– Зайдёте ко мне потом,– обратился он к майору.

Кудрявцев решил, что если чеченец, да еще житель Грузии – не ваххабит, то либо вино поддельное, либо тетрадь с секретными формулами. И если не шпиона, так курьера с отравой, для жителей российской глубинки, из него сделать всегда будет можно.

Майор проклял про себя генерала вместе с его водителем. Пользуясь служебным положением, стал выполнять приказание начальника, потянув за все рычаги для возбуждения уголовного дела и началу его делопроизводства в ведомстве Кудрявцева. Несчастный грузинский гражданин, был препровожден в следственный изолятор, автомобиль поставлен во двор управления, а Владимир Петрович отправился на встречу с генералом.

– Не засиделись на бумажной работе? – генерал умел задавать вопросы.

Ему нравились прямые и ответственные работники, такие как майор Андреев. Будучи назначенным на новое место, он изучил личные дела от майора и выше и знал, что бессменным дежурным Владимир Петрович стал после некоторых трений с бывшим начальником управления. Это Кудрявцев посчитал за принципиальность.

Иной раз, проходя мимо дежурки, данного майора всегда наблюдал или за работой, или за книгой. Как-то поинтересовавшись его интересами, нашел их высокоинтеллектуальными. Ответственный дежурный читал классику. Из данного факта, генерал сделал вывод, что товарищ еще и умен. Да и внешний вид Владимира Петровича, внушал уважение. Широкое лицо, широко поставленные глаза, тонкий рот, короткая шея на достаточно мощном, но не толстом туловище. Если бы не высокий, идущий почти до макушки лоб, его можно было бы принять за типичного братка из какого-нибудь сериала про бандитов.

Так что генерал считал майора Андреева честным, принципиальным, умным и сильным человеком. Потому решил доверить ответственное дело ему.

– Да, товарищ генерал. Хочется настоящего дела. Настоящей оперативной работы. – Майор был не искренен. Больше всего ему хотелось на пенсию. Рассказы, уволившихся товарищей, о службе в коммерческих банках манили сытостью, спокойствием и кучей свободного времени. Последнее было наиболее влекущим.

– Понимаю, понимаю. Ну что ж, вы нашли документ,– он указал на тетрадь со странными рисунками,– Вам и дело вести. Благодарить не надо, – предупредил он возражения Владимира Петровича, который хотел указать на более опытных, ответственных и целеустремленных работников ихнего ведомства.

– Возьмите и работайте. К экспертам пока не обращайтесь. Данные возможно сверхсекретные.

Кстати, Вам Ваша работа нравиться?

– Да. – Солгал майор.

– А что больше всего привлекает?

– Интересно в мыслях людей разбираться. В душах, так сказать.

– Значит душами интересуетесь? Уж не Сатана ли? – Кудрявцев похихикал.

– Душами не только Сатана интересуется. Ученики Иисуса так же были "ловцами душ человеческих". – Андреев не стал приводить в пример инженеров человеческих душ, это было его самой большой тайной.

– Верующий?

– Нет.

– Ну хорошо. Идите и работайте.

Владимир Петрович, оказавшись на своем рабочем месте, открыл тетрадь, и не чего не понимая в содружестве спецсимволов, переворачивая страницы, заинтересовался рисунками. Ими можно бы было иллюстрировать отложенный, из-за появления водителя Степуркина, фантастический роман. В его голове возникла хулиганская идея. Идея росла, обрастала деталями, кристаллизуясь в дьявольский план.

Глава 2.

«Уже скоро на пенсию. Еще несколько лет и уже ни чего нельзя будет изменить в этой жизни. Останется только пить пиво и смотреть в окно... А вдруг это шанс. Шанс – начать новую жизнь», – думал старый майор, оценивая неожиданный поворот в судьбе.

Владимир Петрович Андреев с раннего детства мечтал стать литератором. Учась в школе, когда необходимо было исправить по русскому двойку, или получить четверку в четверти, прибегал к простому способу. Зная слабость учительницы к стихотворной форме изложения мыслей, очередное сочинение писал стихами. Учительница читала, умилялась стройности и не обращала внимания на многочисленные грамматические ошибки, ставила за сочинение пять и от чистого сердца выводила итоговую четверку. Поэтому в школьные годы он мечтал быть поэтом, но по достижению шестнадцати лет и имея в своем литературном багаже не более двух десятков стихотворений, понял, что Пушкиным ему не стать, стихосложение оставил, переключился исключительно на прозу. Мечту видоизменил. Решил податься в писатели.

Для этого, после получения свидетельства о среднем образовании, поехал в Москву, в литературный институт, посчитав, что там научат. Но не поступил. Подвела грамматика, а возможно и содержание было не на высоте. Писать не бросил. Однако, открывая по прошествии времени свои произведения, осознал, что писал плохо. Но литературное творчество манило своими сказочными возможностями. В его голове рисовались картины свободы от рутины трудовых будней. Жизнь в мире, наполненном подвигами, приключениями и любовью, создателем которого был он. Еще было желание делиться своими мыслями и мечтами с неизвестными людьми. Они будут брать в руки его романы, повести и погружаться в мир грез. Отдыхать от серости будней или задумываться над высокими мыслями.

В тридцать семь решил, что и писателем уже не стать. Быть просто человеком с человеческими достижениями ему не хотелось.

Счастливы те кто, достигнув к сорокалетию должности мастера, считают себя состоявшимися в этой жизни и остаток дней проводят в полном согласии со своим положением. Некоторые удовлетворяются, завоевав более высокие ступени на карьерной лестнице. Кто-то чувствует, что не зря жил на свете, если у него есть дом с садом, кому-то достаточно успеха детей, другим хватает куска хлеба на столе.

Владимир Петрович с очередными похоронами очередной мечты, родил еще более высокую, еще более недостижимую мечту.

Читая все подряд, он познакомился со многими биографиями великих и знаменитых. Большинство поэтов обзаводились известностью к двадцати годам. К двадцати пяти писатели выпускали по второму роману. И только пророки начинали свою деятельность в более зрелом возрасте. Мухаммед стал пророком в сорок пять, а Шри Шримад А.Ч. Бхактиведатнта Свами Прабхупада отправился в странствие, для популяризации своей религии, среди хиповского народа, будучи пожилым человеком шестидесяти лет.

Но прежде чем что-либо проповедовать, а особенно религию, нужно было иметь связи с Богом или его представителем – как в случае пророка Мухаммеда; на худой конец хорошо разбираться в уже имеющемся наследии предков, с которым не знакомы другие, дружественные народы и отдельные личности и которые желают новых ощущений в этой, или хотя бы другой, жизни. Но глас небесный не раздавался с небес и ангелы не залетали на огонек к желавшему стать пророком работнику контрразведки.

К этому периоду его жизни, на улице была демократия. Многие, особенно члены правительства и депутатских групп, а так же крупные распорядители государственной и иной собственности, стали всенародно верующими людьми. Пророки и даже живые боги, стали бродить по городам и селам огромной страны. Это не возбранялось и даже было экономически выгодно. Уставшие от атеизма, но привыкшие жить не одними котлетами, люди с удовольствием внимали новым учителям, делясь с ними малыми крохами своих доходов.

Владимир Петрович ходить с кружкой для подаяния и требником побаивался. Его больше прельщала роль стоящего за занавеской суфлера, чьи слова повторяют стоящие на сцене актеры. Для него это было скорее внутренним зовом, оправданием так сказать существования на этой планете, не бесполезности прожитой жизни.

Прочитав свои заброшенные произведения, он нашел, что несмотря на убогость слога, отсутствие интересного сюжета и другие огрехи, в них были мысли принадлежащие только ему, и не имеющие аналогий у других публичных людей, будь то писатели, поэты, философы или пророки. И это его наполняло решимостью если не к сорока пяти, то хотя бы к шестидесяти, свой срез мира и место в нем человека предоставить для публичного обсуждения.

Но одним из пороков Андреева была – лень. Он мечтал по долгу о себе и своем месте в истории. В его оправдание надо сказать, что не только мечтал, пытался, время от времени, что-то делать. Но делал это долго, не до конца, откладывая до последнего и в конце концов бросал, рождая новую идею или даже цель жизни.

Эти мечты мешали его продвижению по служебной лестнице. Когда товарищи по службе получали очередное повышение и покидали тихий край, даже не завидовал им. Начальство считало Владимира Петровича инертным и не инициативным товарищем. Как-то он даже был вызван, руководящим до Кудрявцева, генералом и имел с ним не приятную беседу на тему любви к своей работе. Беседа продолжения не получила и ни каких изменений в его отношении к службе не привнесла. По управлению пошел слух о его трениях с руководством, хотя это было и не так. У каждого был свой зуб на начальство и товарищи его зауважали. Не заметно для себя и других, стал бессменным ответственным дежурным по управлению. Такой поворот судьбы им был воспринят как подарок. Сиденье днем, а особенно ночью, когда вокруг были тишина и покой, он тратил на витание в других мирах, созданных полетом фантазии писательской братии.

Работа по графику, давала и много свободного времени в обычные дни, которые живущая с ним жена тратила на пребывание в школе, где занималась преподаванием русской словесности. Единственный сын вырос и уехал жить и работать на север. Оставшись в одиночестве, в пустой квартире, на кухне, он открывал ноутбук. Ставил рядом к ним бокал крепкого чая, и глядя в экран, стучал по клавиатуре. Хотя мечту стать литератором оставил, писание стало для него привычкой и отдохновением души, наркотиком. Пропустив день в этом занятии, становился раздражительным и злым. Клацанье по клавиатуре и появление, где-то в недрах электронного чуда связанных между собой слов и предложений, доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие.

Возврат же к оперативной работе отвлекал от любимого занятия на неопределенное время. Однако, поразмыслив над создавшимся положением, нашел его как нельзя к стати. Он был давно далек от кипевшей вокруг жизни и посчитал такой поворот событий полезным для себя делом. Еще здраво рассудил, что звание майора ФСБ, дает гораздо больше шансов стать зашторенным архангелом, чем звание майора ФСБ в отставке. Тем более, что идеологическая составляющая нового знания для всего человечества, была им подготовлена и существовала как в печатном, так и электроном виде. Несмотря на удобоваримость, неповторимость и законченность, Владимир Петрович был не готов представить свое детище миру, по причине врожденной скромности.

Тетрадь, которую передал ему для ознакомления генерал, содержала схемы неведомых устройств, элементами которых были части человеческих тел. Соотнеся данные схемы с только читаной книгой товарища Беляева, майора вдруг осенила безумная идея – а может быть все это стало явью? Смотря телевизор, читая новые книги новых писателей, слушая несущиеся со всех сторон песни новой волны, он решил, что любовь к таким вещам со стороны народа может быть вызвана только использованием такого технического средства, заставляющего всех смотреть мыльные оперы, читать плохие книги, подпевать ужасным напевам. Он решил, что судьба послала в его руки дело, с помощью которого можно стать не только знаменитым писателем, но вполне вероятно, даже самым Великим Пророком.

Что бы дело не ушло в другие руки, составил служебную записку, в которой развернуто показал, что это или разработки секретной лаборатории, или изобретение не известного гения, целью которых было управление людьми на расстоянии. На основании этого предлагал немедленно начать расследование, что бы предотвратить утечку секретной информации к врагам Российского государства.

Именно этого ждал генерал-майор Кудрявцев. По своим каналам, пытался узнать нахождение секретной лаборатории, где такие схемы могут рисовать, но так ни чего и не выяснил. Однако сделал вывод, что данная лаборатория сверхсекретная и разработки ее могут быть использованы не только в военное, но и в мирное время, и не только против врагов. На деле был поставлен гриф: "Особо секретно". Майор Андреев, которому было поручено дело, должен был докладывать лично ему о проведении расследования. Используемые в операции вспомогательные силы, в виде работников его же учреждения, о сути дела не должны были догадаться. Такое положение больше всех устраивало непосредственного исполнителя.

Гиви Дзасохов, не смотря на все усилия следователей и врачей, о тетради вспомнить ни чего не мог. Оставалось предположить, что данная вещь принадлежала убиенному Петрову Ивану Степановичу, но тот исповедаться уже не мог.

Тетрадь была не безличной. На обложке, с внутренней стороны, были различимы фамилия и имя владельца. Им значился Табуреткин Сергей, студент местного института. Там сообщили, что данный товарищ, уже дипломированный инженер, двенадцать лет как отбыл по месту постоянного пребывания – город Нефтегорск, соседней губернии. Майор, выписав командировку и прихватив с собой лейтенанта Тараторкина, отбыл по указанному направлению, для проведения следственных мероприятий.