Текст книги "Табу Ре Ткин(СИ)"

Автор книги: Сергей Хорошев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Глава 7.

Последние годы Владимир Петрович Андреев находился в подавленном состоянии. Чувство бесцельно прожитой жизни не покидало его не на минуту, отравляя все его существование. Хотелось послать всех в свободное плавание, или самому уйти в неизвестном направлении. Случай предоставил ему возможность совершить и первое и второе.

Используя не растраченные таланты писателя, написал самый красочный и захватывающий рассказ в своей жизни, назвав его "Служебная записка". В нем красочно описал жуткие ужасы, которые падут на головы жителей Земли, если ему не предоставят возможность спасти их от этого.

Генерал ни когда не сталкивался с проблемами общечеловеческого масштаба. Это было страшно. Это было Громадно. Это был шанс. Ему хотелось самому стать спасителем, но сделать этого он не мог в силу своей должности. Сделать главным героем Андреева было с одной стороны опасно – человек долгие годы не занимался оперативной работой, но это было по-русски – спать тридцать лет на печи, слезть с нее и спасти все человечество. Он пошел на все требования майора. Страхуясь от возможного провала, засекретил операцию даже от своих подчиненных.

Майор, захватив с собой несколько паспортов, денежные средства в рублях, иностранной валюте и кредитных картах, выехал в дружественное расположение соседнего облуправления.

Табуреткин в это время, окончательно созрел для выполнения Великой Миссии, и ехал по направлению к далекой Туве. Под стук колес вспоминая прошедшие годы.

Бросив все, он грустил только о сыне.

Мать давно переехала в другой город к сестре, оставив двухкомнатную квартиру. Общение с ней заключалось в нечастых междугородних звонках и встречах раз в год, когда или он приезжал погостить к сестре на неделю, или мать приезжала к нему. О жене он не вспоминал, радуясь такой развязке их отношений. Анализируя свою семейную жизнь, соглашался с астрологом, что его обманули в лучших чувствах, заставив поверить в любовь.

С детства Сергей был одиноким, закомплексованным мальчиком. Он родился с врожденным косоглазием, страдал аллергией и к тому же был ушаст. Дети редко бывают страшными. Он же отличался патологическим уродством. Будучи совсем маленьким, смех более старших товарищей, относительно его внешности, воспринимал радостно. Когда они, показывая на него пальцами, кричали: "Урод. Смотрите, какой урод" – при этом задорно смеялись и хлопали в ладоши, прыгал и смеялся вместе с ними. Но мать не давала ему играть с этими веселыми детьми, уводя подальше от людей. Она почему-то не радовалась вместе со всеми, и это озадачивало маленького Сережу. Впервые осознав радость сверстников, он понял грусть в глазах матери и стал сторониться общества. Рано начал читать. Самой любимой книжкой для него стала история про гадкого утенка. Ему хотелось поскорее вырасти.

Несколько операций на глаза избавили от косоглазия, возрастные изменения от аллергических реакций на коже, уши с течением времени он научился прятать под гривой редких волос, но клички: "Косой" и "Урод" уже закрепились за ним на всю оставшуюся детскую жизнь и не давали ему чувствовать себя таким же, как все, полноценным членом общества. Не смотря на это, у него были друзья, малолетние изгои, которых много среди больших дворов. Кто-то был толст, кто-то беден, кто-то глуп, кто-то наоборот слишком умен. Они жили своей маленькой компанией, предпочитая обществу самих себя. Любовь родителей делала из них эгоистов, неприятие сверстников – заражало комплексом неполноценности.

Запав глубоко в подсознание, этот комплекс, уже во взрослой жизни, мешал нормальному общению с противоположным полом. Будучи дипломированным инженером, Сергей Сергеевич стал испытывать тягу по близкой душе, по семейному очагу. Мечтать о детях. Добрая мать, в тайне желая внуков (сестра была намного старше него, да так и не вышла замуж), стала подыскивать для него пару, не ставя сына об этом в известность.

Как всегда, в таких случаях, соседки подсказали, что у ее знакомой, есть прекрасная дочка на выданье. Мать стала встречаться все чаще и чаще с несколько подзабытой подругой, а затем и Надя, ее дочь, стала заглядывать на женские посиделки. Так не заметно их познакомили. Совместное чаепитие, встреча дней рождений, прогулки на свежем воздухе – сделали свое дело.

Надя оказалась первым существом противоположного пола, с которым дружил Сергей за свою жизнь. При этом оказалось, она не считала его уродом, снисходительно относилась к умственным способностям, и была совершенно равнодушна к не развитым, до степени Шварцнегера, физическим данным. Ему было легко общаться с ней. Обычное общечеловеческое отношение принял за симпатию, влюбился, в душе наделив тем же чувством и ее.

Она же, войдя в возраст, когда все подруги были замужем и имели детей, "по законам естества, желала сватовства". Сергей ей показался достаточно приличной партией. Не пил, работал на приличной работе, казался тюфяком, которым можно будет крутить в случае надобности.

Поженились. Мать, не желая молодым мешать, переехала к дочери, оставив в их распоряжение квартиру. Семейная жизнь расставила все по своим местам. Сергей понял, что его обманули, точнее он сам в очередной раз обманул сам себя. Как оказалось, жена его не любила, позволяя любить себя. Став супругой, жила старыми привычками, пытаясь приучить к ним мужа. Хотя многое в избраннице и раздражало Табуреткина, свыкся с мыслью провести оставшуюся жизнь с ней. Не смотря на разность желаний у них было и много общего: оба были нелюдимы, слушали одну и ту же музыку, читали одни и те же книги, были не требовательны к одежде и бытовым удобствам. Естественно были и трения – касающиеся по большей части еды, которую теперь готовила не мама, а жена. Не был он удовлетворен и сексуальными отношениями.

Для Сергея Надя была первой женщиной с которой он познал физическую близость. Его знания из этой области были чисто теоретическими, и черпались из широко распространенных самопечатных изданий и рассказов приятелей. Из этих знаний, он заключил, что это удовольствие. Как показала практика – удовольствие было сомнительным. Жена не приветствовала экспериментов в этой области, ограничившись одной позой, откликалась на ласки нехотя, от чего радости, близость, доставляла мало.

Скорее всего, это было следствием ее представления о своей не достаточно привлекательной внешности. Возможно она в детстве была изгоем, не считала себя красивой и внимание со стороны противоположного пола, принимала на счет своих душевных качеств, по большей части находясь под впечатлением классической литературы. Часто обманывалась, так как всякий новый друг, через определенный промежуток времени, пытался склонить ее к радостям физического свойства. Она же считала, что данной прерогативе соответствуют только пустые, но смазливые создания из женского сообщества.

Родился сын. Сергей был счастлив. Он простил жене не любовь, ведь она подарила ему маленького человечка – самое родное существо на свете, которое не только требовало к себе внимание, но и любило его только за то, что он есть. Так любят родители детей. Так любят дети своих родителей. Ему хотелось вершить Великие Дела, ради этого комочка жизни. Стать гордостью для сына. Сделать его счастливым.

Алешка, так назвали сына, рос болезненным. Требовал к себе повышенного внимания. Времени на Великое не было. И Сергей оставлял эти дела на потом. Но отпрыск рос, предоставляя родителю время на свершения, но тот почему-то предоставленной возможностью не пользовался.

Отношения с женой стали портиться. Как выяснилось – он был не единственной кандидатурой в мужья. Прежние воздыхатели, не удовлетворявшие ко времени ее замужества определенным качествам, теперь имели более комфортные условия для существования, в то время как избранник прибывал в той же должности, в той же квартире, и ни каких действий, что бы что-то изменить, не предпринимал. При этом сама устроиться на работу не спешила, сваливая вину за неустроенность быта на мужа. Пользуясь большим количеством свободного времени, стала ездить часто в деревню к матери, куда та перебралась после замужества дочери, постепенно большую часть времени проводя с ней. Сергей стал женатым холостяком.

Сообщение супруги о том, что она встретила мужчину мечты, воспринял с чувством глубоко скрываемой радости. В данной ситуации жалел только о сыне, хотя признавался сам себе, что он плохой отец, который не является ни образцом для подражания, да и времени ему уделяет мало. Примеры хороших отчимов присутствовали повсеместно в больших количествах. Пойдя на сделку с совестью. И в этом стал видеть хорошее. Да и личная жизнь, когда отец оставил их с матерью, говорила о том, что ни чего страшного в разводе нет.

Прощаясь с прошлой жизнью, стал искать оставленных в ней близких товарищей и не нашел. Друзья детства и юности, выросли и завели себе другой круг общения. Студенческие приятели остались в иной жизни. По месту службы ни с кем не сошелся. Только сей час, оглядывая прошлое, Тебуреткин прочувствовал, насколько одинок в этом мире.

Глава 8.

Не заметно подошло время обеда.

– Кушать будете? – хмурая тетка, ехавшая в купе, обратилась к Сергею Сергеевичу и вывела его из тягостных рассуждений.

– Нет, попозже. – Он отодвинулся от столика.

– А то садитесь. Места всем хватит.

– Давай мужик. Садись. Может по стопочке? – молодой парень выставил на стол бутылку широко рекламируемой украинской горилки.

Табуреткин, находясь в подавленном настроении, приглашение принял. На столе появилась колбаска, банка соленых огурчиков, нарезка семги. Под разговоры о трудности теперешней жизни, инициатором которых стала хмурая тетка, выпили бутылку. За ней появилась вторая. Смотря на изобилие стола, Сергей не понимал всех трудностей бытия, но из уважения поддакивал, в тон тетке и бабусе, которая не пила, но власть ругала как пьяная, используя всю не нормативную лексику русского языка, не смотря на то что напоминала то ли старую учительницу, то ли проверенную по не легальной работе коммунистку. Молодой человек спорил с ними, Сергей Сергеевич поддакивал и ему, думая о чем-то своем. Когда показалось дно второй бутылки, он заснул, под шумный спор за столом.

Проснулся от истошного крика. Голосила бабка. Открыв глаза, Сергей Сергеевич впал в столбняк. Хмурая тетка была залита кровью. Кровь лилась из нескольких ножевых ран на ее теле. Нож находился в руках у него.

На крик сбежалось пол вагона и милиция. Прибежали быстро, точно ждали около двери сигнала. Табуреткину скрутили руки. Поезд аккурат подходил к крупной станции. Его вывели на перрон и посадили в уже ожидавшую там машину. Однако повезли не в ближайшее отделение милиции, а куда-то за город. Ехали долго. Сергей Сергеевич успел слегка протрезветь, дико озирался по сторонам, находясь в невменяемом состоянии.

Машина остановилась в лесу, у окруженного высоким забором одинокого здания, сильно напоминающем дома олигархов. Его завели в пустое помещение в подвальном этаже, напоминающем камеры в развитых капиталистических странах, и оставили одного.

Когда наступила ночь, вызвали на допрос. В комнате, своим убранством смахивающей на застенки гестапо, за столом сидел человек. Лица не было видно из-за направленного на Табуреткина света сильной лампы.

– Садитесь.

Сергей Сергеевич сел на единственный табурет, стоявший по середине большого помещения.

– Фамилия, имя, отчество.

– Табуреткин, Сергей Сергеевич. – От волнения, ставший преступником Сергей Сергеевич, заикался.

– С какой целью убили гражданку Бледных?

– Я не убивал.

– А кто?

– Не знаю.

– Вот нож. – Человек предъявил, упакованное в целлофановый пакет, орудие убийства. – На нем Ваши отпечатки пальцев. Имеются так же показания свидетелей.

Внезапно дверь открылась. Ввели попутчика Сергея Сергеевича, молодого человека, который любил украинские настойки.

– Вам знаком этот человек?

Табуреткин понял, что обращаются не к нему.

– Да. Это гражданин, который ехал со мной в купе и на почве не притязательных отношений, нанес гражданке Бледных шесть ножевых ранений, от которых она скончалась не приходя в сознание.

– Этим ножом?

– Да.

– В чем были эти не притязательные отношения.

– Гражданка Бледных рассказывала о том, как ей очень хорошо живется в нашей славной стране. Позитивно оценивала инициативы президента и правительства, положительно отзывалась о руководстве города и области. Этот же гражданин, – тут его перст указал на ошарашенного Сергея Сергеевича,– президента и правительство ругал, применяя грязные, не свойственные для нормального человека, не литературные слова и выражения. На ее замечания прекратить пить алкоголь и ругаться не реагировал. Потом схватил со стола нож и нанес ей шесть ножевых ран. – К концу его речи голос дрожал. Казалось, сейчас заплачет.

– Спасибо. Вы очень помогли следствию. До свидания.

– До свидания. Если понадоблюсь, всегда готов помочь. – Его голос обрел прежнюю уверенность.

Следом за молодым человеком в комнату зашла старая учительница.

Вопросы следователя не отличались разнообразием. Старушка повторила то же, что сказал молодой человек, и преисполненная чувством выполненного долга, была отпущена с миром.

Затем неизвестный за лампой, прочитал показания других свидетелей, видевших только последствия убийства. Их показания являлись косвенными, но следствием учитывались . Не смотря на всю абсурдность происходящего, Сергей Сергеевич, понимал – жить на свободе ему не дадут. Все переживания прошлой жизни вспоминал теперь как розовый сон, который не повториться ни когда. Не слушал следователя, представляя жизнь за решеткой, но настойчивый голос вывел его из забытья:

– Еще раз спрашиваю – это Ваше?

В свете лампы, направленной в глаза, Табуреткин увидел обычную общую тетрадь, в которой пишут студенты.

– Не знаю.

– Посмотрите.

Сергей Сергеевич, боязливо взял тетрадку. Открыв, увидел сделанную его собственной рукой надпись – "4 курс. Группа 3. Табуреткин Сергей Сергеевич."

– Да моя. – Он ни как мог взять в толк при чем здесь тетрадь.

– Тогда для Вас не все потеряно в этой жизни, гражданин Табуреткин. Нашему государству не безразлична судьба талантливых ученых.

Сергей Сергеевич стал думать над произнесенной речью. Больше всего его интересовало – кто этот талантливый ученый, и какое отношение к этому спасителю может иметь он.

– Надеюсь на сотрудничество. Я думаю, Вы сможете нам помочь.

– Да. Конечно. А в чем?

– Что в чем?

– В чем помочь.

– В обороноспособности государства. Это Вы писали?

– Что писал.

Следователь начинал нервничать, и лишь усилием воли сдерживал крик и кулаки.

– В тетради, Вы писали?

Сергей Сергеевич открыл тетрадь. Там были какие-то схемы, формулы, пояснения. Но что к чему – понять было не в его силах. Понимая, что судьба теперь зависит от этой тетради, не стал отказываться от записей, пытаясь тянуть время.

– Не помню, знаете. Давно было.

– Почерк Ваш? – следователь подумал, что зря не дали на графологическую экспертизу, хотя – секретность превыше всего.

– Да ... Нет! Не мой!

– А чей?

Табуреткин задумался. Кому могла понадобиться его тетрадь?

– Не помню. – Выдохнул обреченно, через довольно продолжительное время.

Следователь, а это был майор Андреев, занервничал. План начал рушиться. Слабая надежда быстро найти гения и заставить работать на себя, дала трещину. Даже если автор, этот Табуреткин, то ни чего гениального этот субъект воспроизвести не сможет. Это было понятно без экспертизы. Вызвал охрану.

– Увести. Подумайте. Вспомните – скажите охраннику.

Табуреткин сидел в камере, перебирая все возможные варианты. Вспоминал: кому мог дать свою подписанную тетрадь, чей это подчерк. Ни чего не шло на ум. Он ходил из одного угла камеры в другой, мысли постепенно стали вертеться вокруг сказанного следователем. Какими такими талантами он наделен, что ему простят даже зверское убийство; и что это за схемы были в тетради. И тут его осенило. Конечно – это Рабинович. Как сразу не догадался : в несчастье русского – ищи еврея.

Это мог быть только Пашка. В институте его считали немного сумасшедшим. Все свое свободное время он рисовал какие-то схемы. Почти все деньги тратил на радиодетали, ночами сидел возле сделанных им же железных ящиков; "слушал эфир",– как он говорил. Сергей Сергеевич даже вспомнил, как однажды на перемене, этот самый Рабинович, вместе с таким же сумасшедшим радиолюбителем из соседней группы, без спросу, взял его тетрадь и начал в ней что-то черкать. Табуреткин поздно заметил бесчинство. За десять минут они испортили почти четверть тетради. После чего, как свою собственность, утащили с собой.

Сергей Сергеевич подошел к двери и начал в нее громко стучать, крича при этом: "Я вспомнил. Я вспомнил".

Его рассказ о хамстве Рабиновича Павла Исааковича, несколько озадачил майора. С одной стороны еврей в любом деле – это половина дела, но с другой – он намечал другие задачи для себя. Отправив Табуреткина в камеру, отсыпаться и думать, сам отправился восвояси, проверять полученную информацию. Он подозревал, что господин с распространенной не русской фамилией и отчеством Исаакович живет в солнечной Хайфе, а это закрытие дела без всякого положительного результата. Оставался еще Табуреткин – но это был очень, очень маленький шанс... Владимир Петрович в сверхвозможности этого индивида не очень верил, хотя и допускал возможность их существования. Можно будет с ним отправиться в далекую Туву, побывать на берегу Байкала, побродить нехожеными тропами, что в принципе было тоже не плохо.

Глава 9.

Генерал был рад проявлению в деле еврея. Для него – шпионское дело без представителя данной национальности – не шпионское дело.

Господин Рабинович ни куда не уехал. Жил в городе своих предков, на соседней, с майором Андреевым, улице. В настоящий момент находился в больнице, после падения с пятого этажа, со своего собственного балкона. Там он и объяснил происхождение записей в тетради, а так же предположения, как она могла оказаться под колесами трейлера.

Месяц тому назад, Павел Исаакович Рабинович остался жить в полном одиночестве. Жена, уехала погостить к родителям вместе с детьми. Масса свободного времени, которое появилось так внезапно, заставляла искать применения сил. Первое время отдавался любимому увлечению – надев наушники, сев в своем уютном уголке около трансивера, блуждал по волнам эфира, находя слабые сигналы, таких же не нормальных любителей, пытаясь осуществить связь с братьями по хобби, единственной целью которой было само ее осуществление. Многие находили такое времяпровождение пустой тратой сил и средств. Кто-то находил в этом какую-то пользу, хотя и считал, что в век Интернета, заниматься общением с помощью дорогостоящего переговорного устройства – несколько странновато. Большинство же, говоря о Павле Исааковиче, не двусмысленно вертело пальцем у головы, намекая на не вполне нормальную работу мозга, хотя и соглашалось с утверждением, что уж лучше так, чем водку жрать.

Но к несчастью радиолюбителя, циклон, который как всегда пришел с запада, создавал в эфире помехи. В такой обстановке, ловить было не чего, и потерявший, за долгие годы супружества, способность к нахождению для себя занятия, Павел Исаакович, слонялся по квартире, не зная чем себя занять. Он то подходил к книжной полке, брал и откладывал одну за другой книги, то пытался рисовать новую схему для любимого электронного монстра, то рассматривал старые записи этих схем.

Уже поздно вечером, собрал не хитрый стол, состоявший по большей части из готовых, консервированных блюд. Внезапный порыв души, заставил руку, совершить противоестественное, для Павла Исааковича, действие – выставить на стол, давно томившуюся в холодильнике, бутылку водки. Отдав дань быстро приготовляемой картошке пюре, налил полную рюмку старорусского напитка. Быстро проглотив ее, закусил маринованным грибочком. Тепло заполнило желудок, легкая истома – тело, в голове стало легко. "Как мало надо, что бы стать счастливым",– пронеслось в голове не состоявшегося алкоголика, и он налил вторую. Колбаска, огурчики, грибочки – по очереди отправлялись в Пашину утробу, что бы стать закуской очередной порции горячительного напитка.

Не заметно для себя, практически не пьющий радиолюбитель, а по совместительству – инженер, отец, муж и человек – захмелел. То ли количество выпитого превысило норму для состояния – счастье, но настроение потребителя, стало ухудшаться. Мысли легкие уплывали в небеса, оставляя место червям самокопания. "Кто я? Зачем живу? Как живу?..."– по кругу мысли возникали в голове. Ответов не было.

Пытаясь отвлечься, решил пролистать свои старые записи. Взял одну из тетрадей. Из-за опьянения, не мог ни как сосредоточиться. Вышел на балкон проветриться.

Теплый ветер, насыщенный озоном, ласково трепал его волосы. Свежесть и чистота после дождя звали к жизни. Сел на колченогий табурет, и глядя в никуда, ни о чем не думая, наслаждался воздухом, вбирая его то ртом, пробуя на вкус, то пропуская через ноздри, ища новые оттенки в букете свежести. Не заметно для себя, сидя в неудобной позе, под воздействием паров алкоголя и кислорода, Павел Исаакович заснул. Ему снилось детство, деревня, сады деда Пахома и бег от этого деда по пересеченной, множеством заборов, местности – навстречу солнцу.

В это время, движимый лучшими чувствами, а именно – любовью к Богу и всему человечеству, работник в сфере сетевого религиозного маркетинга, Георгий Петрович Иванов, пробирался крышами домов, к своей, мало знакомой цели.

Все началось несколько лет тому назад. Будучи пьяницей в третьем поколении, лишенный любви жены и детей, работы и внимания со стороны партийных организаций, Иванов пил все содержащее спирт и курил все содержащее никотин. Остальное время спал и искал, что выпить и что покурить. Когда интоксикация организма приближалась к критической стадии, мозг, пытаясь защитить себя и весь организм в целом от неминуемой гибели, начинал плести хитроумную сеть умозаключений, заставлявших иногда Георгия Петровича, задумываться о чем-то. Правда, это происходило только в утренние часы, когда под рукой не было ни чего, чем можно бы было отогнать навязчивые мысли.

И вот однажды, именно в такое утреннее время, еще не старый пропойца, шел, мучимый мыслями, по не знакомой улице. Как он здесь очутился не помнил. Хотелось опохмелится. Мало обращая внимание на окрестные красоты, шарил глазами по кустам в поисках чего-то имевшего ценность: бутылок, банок и так далее, временами вглядываясь в бредущих мимо прохожих, ища такую же страждущую душу, у которой имеется заветное питье и отсутствует желание пить в одиночестве. В это время услышал колокола.

Звон церковных колоколов, в его голове родил лишь одну мысль – на причастие дают пить вино. И в желании причастится, последовал на эти звуки. Церковь оказалась не далеко. Как и любое религиозное учреждение, этот приход не чурался бесплатных работников, которые убирали территорию, мыли полы и окна, продавали свечи и другой необходимый для спасения души инвентарь, следили за порядком. Бабуся, которой очень нравилось поддерживать порядок в надлежащем состоянии, заметила робко переступавшего с ноги на ногу раннего посетителя в лице мучимого жаждой Петровича. Ей не понравился его подход к воротам храма – не снял шапки, не перекрестился. Ботинки грязные, весь ободранный, глаза бегают. Движимая желанием защитить веру и порядок, она геройски встала на пути охальника.

– Сегодня причащают? – молвил Петрович, заискивающе глядя в глаза бабуси.

– Нет. А ты что постился?

Петрович расстроился. Постился он давно, уже несколько лет, питаясь в основном разбавленным спиртом, который занюхивал хлебом. Поняв, что кагор ему не светит, он не стал пробиваться сквозь бабушку, и как побитый пес, вышел за ворота церкви.

Здесь его ждали. Прилично одетый мужик и с излишком опрятная женщина, стали с интересом подступать к Петровичу. Им явно от него что-то было нужно. Так как организм хотел только одного, мучимый похмельем решил, что это такие алкоголики – редко, но встречающиеся на просторах Родины, которым хочется соблюсти все традиции и пить непременно втроем. Он жестоко ошибся. Это были представители из другого консалтингового агентства, конкуренты РПЦ, занимающиеся сетевым маркетингом религиозного направления.

– Извините, пожалуйста. Можно Вас спросить? – к Петровичу ни когда не обращались с такими словами. Это насторожило, но не отпугнуло его от потенциальных товарищей.

– Да, да. Что спрашивать... Я всегда...

– Вы знаете, что грядет конец света?

Петрович закивал головой в знак согласия. Жизнь научила его лучше соглашаться со всем, что тебе говорят, чем спорить с определениями которые тебе преподносят окружающие. Тем более, что еще не понимал, куда клонит прилично одетая дама, хотя догадка, что и здесь обломится начинала формироваться в его голове.

– Но Иегова помнит о тебе.

Петрович стал вспоминать знакомого с таким странным именем. Больше всего его интересовало, что и когда он задолжал данному субъекту, коль тот пустил по следу команду сыщиков. Хотя была слабая надежда, что наоборот этот Иегова, что-то должен ему Петровичу, и что сегодня он будет пить первоклассную водку, а не какую-нибудь паленую гадость.

– Он спасет тебя!

У Петровича стало улучшаться настроение. Начал рыться в прошлом, в попытке установить факт благодеяния, совершенного им хоть когда-то. Не найдя такового, отнес это к не твердой своей памяти, решив что благодеяние им было совершенно в пьяном виде, состоянии в котором он находился наиболее часто.

– Но ты должен покаяться!

Слова, молчавшего до того мужика в приличном костюме, насторожили страждущего. Иванов решил покаяться во всем, лишь бы налили. Но из портфеля, заморский коммивояжер достал не запотевшую бутылку "Абсолюта", а тоненькую брошюрку с рисунками не Пикассо. Живя, в свое время, в советской стране, Петрович был насильно обучен грамоте. Не думал он, что это ему когда-нибудь пригодиться, если бы не эта случайная встреча. Решив, что книжка на затравку, из вежливости пролистал несколько страниц, и спрятал во внутренний карман пиджака. Эти его действия явно понравились дарителю. Решив и в дальнейшем снабжать Петровича религиозной литературой, он стал наводить справки о его месте жительства, что бы так сказать доставлять литературу непосредственно домой. Иванов рассудил это по-своему. Решил, что им пить на улице не удобно, правда люди прилично одетые, по подворотням пить не привыкли – хата им нужна, что бы все шито-крыто было, и он пригласил парочку к себе. Как оказалось, до его жилья было далековато. Но это не остановило друзей не знакомого ему Иеговы, и они отправились в гости.

Придя к Петровичу, эти пройдохи, не стали доставать из своих запасников ни каких алкогольных напитков. Поняв, что его как-то обманули, хотя и не догадываясь в чем, больной похмельным синдромом, начинал звереть. Возможно догадавшись, гость, представившийся Николаем, достал из портфеля какие-то таблетки и предложил Петровичу. Тот, находясь в том состоянии, что был уже согласен глотать колеса, проглотил быстро предложенное, запив по совету большим количеством воды.

Разочарование – вот что ожидало его в этот день. Это оказались совсем не "колеса", это было лекарство – сильнодействующее лекарство против похмельного синдрома. Впервые за долгие, долгие годы Петрович стал трезв.

Разумным взором окинув пенаты родные, взалкал к небу:

– Зачем жил я? – спросил он у люстры. Люстра не ответила.

Но стоявшие у порога граждане решили вмешаться в интимный разговор хозяина и предложили свои услуги, которые готовы были оказывать совершенно бесплатно. Для начала они представились. Оказалось, что женщину зовут Евдокия, а гражданин с идеально ровными и белыми зубами, в строгом английском костюме ни какой не шпион, а в доску наш человек – гражданин свободной Латвии с русской фамилией Горбунов. В ходе дискуссии, которую вели Евдокия и Николай, выяснилось, что Петрович человек не вполне конченый, спастись ему еще не поздно. Молчавший хозяин, стал сомневаться в утверждениях говоривших, но поняв из дальнейшего, что речь идет не о пристрастии к алкоголю, а о душе и вечной жизни, спорить не стал.

Новые товарищи, в отличие от старых, проверенных, закадычных друзей, к Петровичу с вопросами о наличности приставать не стали. Женщина, предложила свои услуги домохозяйки и, не ожидая согласия хозяина дома, принялась за уборку. Николай, сходил в ближайший магазин, и вскоре в убранной квартире Георгия Петровича, запахло едой. Покушав, попив чайку, гости не ушли все сразу. Мужчина, сославшись на занятость отлучился до ужина. Евдокия Васильевна, ласково уложив Георгия Петровича на диван, продолжила уборку в дальних закоулках его квартиры, после чего приготовила ужин и дождавшись латыша, который, как понял Иванов, был у нее за главного, ушла.

На следующий день в гости к Георгию Петровичу пришли другие, как они теперь называли друг друга – братья и сестры. Принесли с собой большую кипу красочных журналов. Сменяя друг друга, стали просвещать хозяина квартиры, пытаясь спасти его для жизни вечной.

Через неделю Георгий стал забывать о выпивке. Через месяц, в обновленной квартире, стали собираться братья и сестры для проведения собраний. Соседи не роптали – стройный хор умасленных лиц друзей Георгия, был безопаснее пропитых и прокуренных рож приятелей алкоголика Петровича. Еще через некоторое время, брат Георгий – опрятно одетый, хорошо пахнущий – ходил среди блуждающих в темноте не знания о вечной жизни сограждан, предлагая им свои услуги по устройству душ несведущих – в теплом и хорошем месте, где-то на небе. Многие от таких услуг отказывались. Проанализировав отношение сограждан к своим предложениям, Георгий понял, что виной их неверия тотальная работа государства, которое всеми правдами и не правдами заставляет своих граждан учить буквы, читать книги и считать на компьютере. Кроме того, за время обязательного обучения в школе, граждане знакомятся с физикой, химией и другими опасными науками, одним своим существованием, ставившими под сомнение само существование души и Бога.

Все же власть имущие, в лице бывших атеистов, допускали существование Бога и души, но под патронажем местной концессии – в лице РПЦ, для успокоения международной общественности, разбавленной другими, традиционными религиозными культами. Получившие большое распространение, во времена первоначального накопления капитала и расцвета беспрецедентной свободы и демократии – не традиционные религиозные учения, во времена подъема экономики, государственности и развитой демократии – были подвержены аскорутизму в свободной прессе и под воздействием свободных граждан и прокуратуры, постепенно теряли свое влияние.