Текст книги "Лицей. Венценосный дуэт (СИ)"

Автор книги: Сергей Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Ничего не сказала мне Золотая Рыбка, а только тихо улыбнулась и нырнула в тину. Хихикаю, удобно валяясь на диване. Про это я родителям рассказывать не собираюсь. Пришлось, конечно, объяснить на жуткое удивление Ледяной, что не имею в виду взрослую любовь с широким использованием Камасутры.

Мы их любим. И делаем для них всё возможное. Они это видят, чувствуют и готовы ради нас, если не на всё, то на очень многое. А свою стервозность, которой у нас тоже хоть отбавляй, мы сбережём для других. Тех, кто посмеет.

7 октября, воскресенье, время 16:20

Центр искусств, Танцевальное отделение.

Два часа репетируем свой танец в полном объёме, от начала до конца. В костюмах, максимально приближенных к боевым. Костюмы – короткие юбочки на облегающем боди с рюшками только в районе ключиц. Плюс короткие кружевные перчатки и длинные чёрные колготки. Туфельки решили всё-таки применить. С коротким каблучком, как принято для танцев, высокая шпилька не пройдёт.

Это резервная форма, для репетиций. Мы сразу два комплекта заказали, здесь же в Центре.

Сидим с Викой переводим дыхание.

– Ещё два раза и я начну ненавидеть наш танец, – не удерживаюсь, накипело. Вика молча улыбается. Примерно понимаю, что она хочет сказать: прежде чем что-то показывать, надо пожить в этом, а не просто заучить.

– Девочки, отдых закончен! На исходную! – Светлану и её команды уже ненавижу! Плетусь на свою сторону. Силы ещё есть, я достаточно вынослива, а вот кураж давно закончился.

Ах, какая она молодец, моя Вика! Как только пошла музыка, сначала негромкая, несколько аритмичная, – вступление у нас такое, – она показывает мне язык. И всё появилось! Ледяная Королева, один морозный взгляд которой заставляет слабеть в коленях две дюжины парней, вдруг шалит! После шока начинает разбирать смех, его приходится давить… и как будто заработал двигатель, в котором появилось нужное давление. Это не совсем кураж, но тоже хорошо.

– Сейчас лучше, девочки! – Светлана перечисляет все мелкие недочёты, и хоть убейте меня, не чувствую никаких проколов ни за собой, ни за Викой. Но ей со стороны виднее. На кинокамеру бы снять, да посмотреть.

Сказала Светлане о своих сомнениях. После короткого раздумья она прогоняет нас по отдельности. И каждой показывает всё наглядно. Только себя мы всё равно не видим.

– Хотя бы друг друга сможете контролировать, – замечает Светлана, – вы же будете самостоятельно репетировать.

После ещё одного прохода ставит нам четыре с минусом и отпускает. Начинали мы с троечки, с тем же минусом, так что прогресс есть. Да и сама Светлана так говорит:

– Я довольна, девочки. Для школьного концерта вы уже готовы. Там профи нет, никто ничего не заметит, но всё равно пошлифуйте. Лишним не будет.

С огромным чувством облегчения выходим из Центра.

– В кафе? – почти утверждает, но смотрит на меня Ледяная. Киваю.

Внутри, когда ждём заказа, замученно произношу:

– У меня гнусное ощущение, что для того, чтобы станцевать прилично, надо дико устать.

– Повезло мне с тобой, – вдруг выдаёт Ледяная, придвигая к себе кофе и малокалорийное бизе, – ты ничего не делаешь вполсилы.

Ничего себе речь толкнула, думаю я. Завтра точно весь день будет молчать. Хрупаю своё пирожное, сегодня мерзкая околонулевая погода, о мороженом даже думать больно.

22 октября, понедельник, время 14:15.

Лицей, спортзал.

– Мальчики, челюсти свои, пожалуйста, с пола подберите! – я несколько раздражена. Но даже Ледяная посматривает на одноклассников с сочувствием. Их только совсем недавно перестал сбивать с ног её вид с открытыми коленями, а тут мы выходим в концертных нарядах. В наших костюмах ткани на короткий пиджак не наберётся, лёгкие тюлевые юбочки бёдра не скрывают, а только внимание на них обращают. Обтягивающее жемчужное боди мы снабдили узким глубоким вырезом, подчёркнутым шнуровкой. Лифчиков нет, у боди в этом месте усиление. Перчатки надели, а колготки нет. Решили не дразнить парней, они и так неудержимо в транс отъезжают. На концерте наденем. И причёски накрутим.

– Пётр! Ты тоже слюни подбери и шарманку свою пока не заводи! – осаживаю кинооператора, приглашённого одноклассником Гошей. Это его приятель и кузен, высокий сутуловатый парень лет двадцати пяти с длинными патлами и очень неспортивным телосложением.

Заводить «шарманку» надо только во время танца. Мы ни за один лишний метр киноплёнки платить не собираемся. Что я ему и объясняю в самых доходчивых выражениях.

– Нам нужна готовая плёнка и возможность просмотра в ближайшее время, – смотрю на него требовательно и строго. Мне очень важно посмотреть на себя со стороны.

И только получив заверения, что в самое ближайшее время, а именно, завтра после обеда, уходим с Викой на исходную, а ребята включают музыку. Плёнка чёрно-белая, нам не до изысков.

24 октября, среда, время 14:30.

Лицей, кабинет физики.

Смотрим кино в кабинете физики, тут кинопроектор есть. Учитель физики не отказывает нам и не отказывается от удовольствия поглядеть на интересное кино. Мы с Ледяной гоним всех от себя подальше, обсуждаем. Но Пашка всё равно подкрадывается.

– Ваше высочество! Но если у её величества не получается поднять ножку выше…

– А ну, брысь! – но Ледяная меня останавливает.

– Подожди, Дана, дослушаем.

– Если её величество не может поднять ногу до вашей высоты, то может вашему высочеству не поднимать настолько высоко? Простите за дерзость недостойного.

– Я этого не могу, – я спокойно и размеренно закипаю. Ледяная смотрит на него с осуждением: думала, ты что-то умное скажешь!

– Не могу. Я отдаю себе команду поднять ногу не на определённую высоту, а максимальную, – и срываюсь, – вали отсюда!

Он послушно сваливает и через пять минут издалека подаёт дельный совет:

– А вы, ваше высочество, не тренируйте растяжку эту неделю, максимум у вас и упадёт…

Вот гад! Обелил себя! Молча протягиваю ему руку, Паша не теряется, подбегает, быстро целует. И быстро сваливает второй раз, потому что свободной ладошкой наподдаю ему в лоб. А то знаю я его!

30 октября, вторник, время 17:40

Лицей, большой актовый зал.

Выступление конкурентов.

Певичка от научников десятиклассников стала для меня неприятным сюрпризом. Голосок очень приятный, подыгрывают одноклассники, вот же ж… мне самой нравится. Так что мечты попасть на рождественскую кремлёвскую ёлку начинают терять материальный вес. Да, вот такая у нас главная награда, занявшие первое место на конкурсе всем классом отряжаются туда. Не то, чтобы мне лично туда хотелось, но у народа глаза горят, даже Ледяная оживляется от такой новости.

– Со всей страны лучших учеников собирают из старших классов, – объясняет мне Миша, – но по одному. А нам, как Имперскому Лицею дают квоту на целый класс…

– И что там будет?

– Концерт будет, бал будет, первые лица государства с нами общаться будут, – воодушевляется Миша.

И вот первый мощный удар по общей мечте. Его наносит волшебный голосок Гали Терещенковой из 10ЕН-2. Хм-м… так за нами не заржавеет. Мы сейчас тоже врежем по вашей хрустальной мечте и посмотрим, кто будет собирать осколки! Наш выход!

Мы своим номером ударили по публике, теперь сидим, оцениваем конкурентов. Юристы из 9ЮП-1 и 9ЮП-2 «порадовали» публику сценками, первые из школьной жизни, вторые что-то смешное из классики. Переглядываюсь с Ледяной.

– Дуболомы, – Ледяная в знак согласия опускает ресницы. Они у неё такие, что, кажется, меня обдаёт слабым дуновением воздуха.

Моё мнение о них уничижительное по тривиальной причине. Я с ходу по истечении нескольких секунд вижу, как можно было улучшить зрелищность номеров. А они за месяц с лишним ничего не придумали. Подозреваю, что школьную сценку тоже откуда-то передрали.

Публика с нами почти солидарна. Одноклассники поддерживают громко, но кроме них – исключительно дежурные хлопки. Пару раз вызвали у публики сдержанные смешки. Ну, хоть так.

10ЮП-2, тот самый класс, с которым мы не вступили в побоище только из-за их нежелания. И порадовали меня и огорчили. Исключительно как зрителя, а не как конкурента и врага. Во-первых, выступили всем классом, с четырьмя девчонками. Это в плюс, жюри отметит массовость. Они хор изображали с пародийной версией англоязычной песни. Кстати, второй плюс это и есть пение на английском. Дело в том, что песня на слуху, уже попадалась мне несколько раз.

В-третьих, солирует монументальный Денис, и бас у него какой-то есть. Со слухом проблемы, даже я, которая, что и Денис, находилась в той же толпе, которой медведь оттаптывал уши, это чувствую.

С плюсами всё, а вот минусов выше крыши. Акцент ладно, но произношение… им крупно повезло, что англичанки в жюри нет. И раз петь не умеешь, надо это обыгрывать, а не прятать, олух ты монументальный! Шепчу Ледяной:

– Идиоты! Им надо было обыграть величие солиста. Набрать в хор самых хилых и девчонок, кроме вон той, крупнокалиберной. И был хор мальчиков-зайчиков и медведеподобный солист. Ещё костюм ему с подкладками, туфли на высокой подошве, контраст получился бы, пальчики оближешь…

Ледяная еле заметно улыбается. Я продолжать не стала, махнула рукой, хотя мне много есть, что сказать. Мы сидим в концертных нарядах, только лёгкие плащики накинули. Они короткие, до колен, но хватает, чтобы публику не смущать. И босоножки на высокой шпильке надели, танцевальные туфельки, они для сцены. Мы спешили в зрительный зал, поэтому полностью не переодевались.

Когда выходили через боковой выход из-за кулис после номера, приглашённый и частично оплаченный нами кинооператор Пётр показал нам большой палец. Врезали мы по 10ЕН-2 и певичке Гале здорово.

Примерно так.

Выбегает на сцену импозантный в строгом костюме Артём и орёт на весь зал:

– Где этот худрук на букву «ху»?! – зал немедленно оживляется, особенно мелкота веселится. Любит она такие вещи.

На цырлах вбегает подобострастный Паша, весь такой деятель культуры с бабочкой вместо человеческого галстука.

– Что случилось, шеф?! Откуда шум?!

– Где артистки, паршивец?! – брызжет слюной «шеф», – Где твои супертанцовщицы?! Ты что не видишь, публика ждёт, нас щас помидорами закидают!

– Не извольте беспокоиться, шеф! Правительство наложило эмбарго, шеф! С помидорами в стране нехватка! – бодро докладывает худрук Паша. «Шеф» хватает его за грудки, мощным движением поднимает так, чтобы смотреть в глаза и орёт прямо в лицо.

– Какое эмбарго, придурок?! Артистки где?!

Паша откидывает голову так, будто её относит мощным гласом. Зал веселится ещё больше.

– Не извольте беспокоиться, шеф! Всё готово, шеф! Танцовщиц сейчас вынесут, бригада техников на месте, шеф! – докладывает полузадушенный «худрук».

– Ты что городишь? – шипит «шеф», – кого вынесут? Какие техники?

– Технологические особенности исполнительниц, шеф! Всё на высшем уровне искусства, науки и техники, шеф. Прикажете начинать?

«Шеф» уже опустил подчинённого на пол, на последних его словах хватается освобождёнными руками за голову, в крайней степени расстройства раскачивает головой. «Худрук» берёт его за плечо, что-то горячо нашёптывает в ухо, уводит в уголок сцены. На полпути оборачивается и отчаянно машет кому-то за кулисами. Оттуда высовывается эдакая тупая рожа, передаёт отмашку «худрука» дальше и глупо ухмыляется, глядя в зал. Чья-то рука вдёргивает его за занавес. По появляющимся выпуклостям в тяжёлой ткани можно заключить, что там идёт какая-то борьба, но быстро прекращается. В зале волнами прокатывается смех.

Наш выход. Когда я первый раз обрисовала Ледяной идею, она чуть не расцеловала меня. Юлька на её месте обслюнявила бы меня до плеч, но это же Ледяная…

На сцену выносят два огромных ящика без крышки. Ставят торчком. В ящиках мы, куклы. И костюмы, и макияж, всё продумано. Мы с Ледяной разные, но сегодня в салоне велели сделать похожий макияж. Теперь мы выглядим, как куклы разных моделей, но сделанные на одной фабрике одним художником. Условное название номера «Музыкальная шкатулка».

Ящики стоят чуть наискосок. Чтобы хоть одна из нас была видна части зрителей. Часть видит меня, вторая часть – Ледяную. Подбегают два «техника», на заднем плане «худрук» что-то горячо втолковывает «шефу».

«Техники» вооружены монструозными с огромными ушками ключами, размером с топор. Они «вставляют» их сзади, в наши спины, там у нас, кстати, есть рисунок замочной скважины. Мы неподвижны, но телом еле заметно выгибаемся, будто под давлением ключа. Парни с натугой и громким треском взводимой пружины, – прекрасно, звуковое сопровождение работает! – вращают ключи. «Заводят» нас. «Шеф» на заднем плане разгневанно испепеляет взглядом «худрука». Нас от завода слегка потряхивает, но в целом мы неподвижны, глаза закрыты.

Затем техники заходят с лицевой стороны и, выбрав момент, жмут «кнопки» на наших боках. Ой! Мы резко открываем глаза, техники отпрыгивают и уходят. Музыка играет громче, мы начинаем двигаться в характерно дёрганом стиле. Согнуть в локте одну руку, опустить, согнуть другую, шагнуть, покачнуться, опустить руку, шагнуть.

Короче началось! Мы «увидели» друг друга, идём навстречу, механические движения становятся всё плавнее и больше похожими на человеческие. Встаём рядом, поворачиваемся лицом к зрителю. Сначала дёрганые и с фиксацией усложняющиеся движения руками и корпусом.

И вдруг взрыв. Музыкальный, а за ним танцевальный. Я настояла, меня жутко доставал этот медленный переход от механического стиля в обычный. И мы развернулись. Пошли высокие махи ногой, длинные оттяги и загибы, точно не помню всей терминологии. Меня уносит до взрыва, когда я первый раз вижу зал, сотни глаз. Напряжённое внимание зала действует, как сильнейший допинг, чувствую всё! Себя до кончиков пальцев, Вику, как продолжение себя, тело легко и послушно не командам, а мыслям и рисунку танца в голове! Меня и Вику несёт на высоких волнах энергичного ритма.

Танцующие девушки – популярное зрелище у всех народов. Стиль пляшет в широких пределах, каноны красоты тоже. Неизменно одно: исполнители – красивые девушки или женщины.

Наш музыкальный взрыв обозначился не только сильным увеличением громкости, но и резким изменением ритма. Мы взяли музыку, под которую даже маршировать можно, несколько легкомысленно и с несерьёзно высокой скоростью, но можно. (https://youtu.be/Kq4OtRsdXls) Как раз под размашистые движения ногами и всем телом. И мы, – тут нужна барабанная дробь, хи-хи, – внимание: в тонких чёрных колготках. Того самого предательского цвета, только предавать ему нечего, остаётся только подчёркивать длину и стройность.

Зал затихает, все напряжённо смотрят. В углу сцены «шеф» и «худрук» отплясывают какой-то чудовищный вариант канкана, взявшись за руки. Пока их не замечают.

Только один раз мы пошли против рекомендаций Светланы, но она сама это пропустила в итоге. Только один раз мы выполнили махи вверх одновременно с Викой. Одной ногой, потом другой, в стиле канкана. За этим единственным исключением мы постоянно менялись, то она выйдет на передний план, то я.

Постепенно музыка успокаивается, агрессивный ритм уходит. Переходим на движения руками и корпусом. Короче, всё в обратном порядке. В какой-то момент наша координация движений начинает разрушаться, движения становятся дёргаными, и вот мы уходим медленным шагом с раскачкой и фиксацией рук в крайних положениях.

Музыка кончается звуком разбившегося стекла. Мы в это время вступаем в ящик, разворачиваемся лицом наружу и закрываем глаза. Подбежавшие «техники», по четверо к каждой, уносят ящики за кулисы, в обнимку уходят «шеф» и «худрук».

Пока переводили дыхание, накидывали плащи и переобувались, напряжённо вслушиваюсь в зал. А там – тишина! Несколько секунд спустя её смывает нарастающий шум, который переходит в грохот штормового прибоя. Ну, слава Луне! Равнодушных нет.

Когда выходим и рулим к своим местам, слышу: «Ледяная! Светофор!». Вот ведь, всё-таки прижилось прозвище, найти бы остряка. Нет, чтобы простенько и с изыском так и называть меня Принцессой. Мерзавцы!

30 октября, вторник, время 18:30

Лицей, большой актовый зал.

Лениво переговариваемся с Ледяной, делимся впечатлениями о выступлениях конкурентов. Хотя это слишком громко сказано: впечатления. Ничего нас не впечатляет, что заставляет надежду в сердцах нашего класса перерастать в уверенность. Мы победим. По реакции зала я ещё за кулисами поняла, что шансы научников на победу, подаренные волшебным голоском Гали Терещенковой, растоптаны нами в пыль. Остальные и близко не стоят. Одноклассники говорят, что традиционно жюри в огромной степени ориентируется как раз на реакцию зала.

Лично мне до одного места, выиграем мы или нет. Мы своё взяли, произвели фурор. В сердцах и памяти всех зрителей выжгли, выгравировали, вытесали наши божественные образы. Ничем это не сковырнёшь.

Последние уходят со сцены.

– Ваше величество, вам кто-нибудь запомнился? Хоть кто-то тронул ваше ледяное сердце? – вопросительно смотрю на Ледяную. В ответ – слабая улыбка и чуть более заметное качание головой. Вот так с ней всё время и «говорим». Напоминает игру в пинг-понг со стенкой. Обдумываю хулиганство, может ущипнуть её за бедро, чтобы подскочила и хоть что-то голосом сказала? Ночная Луна с ней, пусть даже матом. Ладно, не буду при посторонних разрушать величие нашей королевы.

Есть ещё причина для моего равнодушия. Слишком много сил мы вложили в номер. Даже некий ущерб учёбе наблюдается. У меня точно. Ничего фатального, особенно с учётом усложнённой программы, никаких троек. Но несколько четвёрок меня тоже раздражают. Утешаю себя тем, что ситуация похожа на стартовый разгон, отступаешь, чтобы прыгнуть вперёд. Следующую четверть сделаю лучше, есть узкие места, чтобы их закрыть. Поэтому лично меня первое место сильно не обрадует. Потребуется выступать ещё на районном конкурсе, б-р-р-р… хватит с меня! Но судя по всему – придётся.

Ледяная умеет быстро двигаться, но в обычной жизни никогда не суетится. Вот и сейчас, поворачивает голову в сторону жюри медленно, как орудийная башня крупного калибра. Они сидят в первом ряду, перед ними пара сдвинутых столов. Вокруг них учителя и работники школы, как защитные редуты, не подберёшься. Ледяная обращает внимание на затянувшиеся споры в жюри. Чего-то они там не поделили и никак не придут к согласию.

Завуча по ЮП я плохо знаю, только в лицо. Остальные знакомы. Наш завуч, директор и преподавательница музыки. С завучем по ИМ ещё на экзаменах познакомилась, он председателем приёмной комиссии был.

По всему видать, директор завершает дискуссию почти силовым путём. Переходом к голосованию.

– Ваше величество, а что будут делать, если голоса поровну разделятся? – смотрю на Вику и она, о счастье, размыкает уста.

– В таком случае голос председателя считается за два.

А, ну да! Стандартная практика.

Зал стихает. Директор, вышедший на авансцену, всем своим видом оправдывает прозвище, данное ему шкодливыми лицеистами. Круглое лицо, увенчанное сверкающей лысиной, пухлые пальцы, короткие толстые руки, вся фигура, будто слеплена из сарделек и шариков. Одно слово – Колобок.

Лицо Ледяной, и без того небогатое на эмоции, застывает гипсовой маской. Чего это она? Прокручиваю в голове слова Колобка. Чего-о-о-о?!

– Ввиду очевидного и фатального превосходства команды 9ИМ-1 жюри выносит их номер за пределы конкурса за первое место, – Колобок поднимает голову от бумаги с решением жюри и одним взглядом заставляет зал стихнуть.

– Вместе с тем жюри считает, что класс 9ИМ-1 больше всех достоин представлять Лицей на районном конкурсе. Приз зрительских симпатий тоже по праву принадлежит им. Представителя 9ИМ-1 прошу подойти и получить приз.

– Всем сидеть! – сама не успела ничего сообразить, на рефлексах команду подаю. Наш секретарь, уже приподнявшийся над сиденьем, плюхается обратно.

– Ловушка, – шепчу на ушко Ледяной, – нельзя соглашаться.

– И что делать? – вопрос требует срочного ответа, Колобок смотрит требовательно, педагоги тоже скрестили на нас взгляды. Быстро объясняю ситуацию, насколько могу видеть. Королева кивает и встаёт.

– Мы подумаем над вашим предложением, господин директор, – холодная вежливость и ничего более. Ледяная не ждёт ответа, тут же садиться. Вздыхаю с облегчением, королевское слово сказано, теперь никто его не пересечёт, даже она сама.

Внутри, пока очень робко, ещё ничего не ясно, растёт радостное предвкушение. Всегда меня патриарх ругал, за то, что слишком обожаю ближний бой, увлекательную резню. «Один убитый враг без потерь для нас лучше, чем десять, если мы теряем хотя бы одного», – вот что он всё время мне втолковывал. Но сейчас речь о фатальных потерях не идёт, в шахматной игре кровь не льётся, так что можно. Всё можно!

Ваш ход, господин директор!

Конец главы 4.