Текст книги "Лицей. Венценосный дуэт (СИ)"

Автор книги: Сергей Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

– Ознакомьтесь, Александр Алексеевич.

– Что это? – мужчина брюзгливо берёт бумагу, вчитывается, – Что?! Вы с ума сошли!

– Ваш сын, Алексей Прохоров, с вами ведь проживал? – невозмутимо поясняет ему владелец бумаги, следователь Семёнов, – вам нет нужды волноваться. Мы обыщем только те помещения, где он жил и проводил время. Ваш кабинет, столовая, спальня и всё такое нас не интересуют.

– Всё равно это безобразие, – Прохоров возвращает постановление на обыск, – на каком основании?

– Подписано городским прокурором, – Семёнов показывает пальцем на нужное место.

– Я звоню префекту, – Прохоров достаёт мобильник и отходит в сторонку. Разговор начинает энергично.

– Николай Михайлович, какое-то безобразие у меня дома творится… – и замолкает. Лицо меняется, надменность куда-то испаряется.

– Да-да, хорошо, Николай Михайлович. Нет-нет, что вы, никаких препятствий, я просто удивился…

– Мы можем приступать? – вежливо интересуется Семёнов у Прохорова. Вежливым быть приходится, попробуй нагруби зампрефекту округа. Очень бодро могут звёздочки с погон полететь. А то и вместе с погонами.

В особняке, время 11:30.

Гаражный пристрой.

– Молодец, Миша, – довольный Семёнов хвалит помощника, одного из оперативников, обнаружившего тайник. Тот догадался проверить часть задней стенки письменного стола с внутренней стороны. Там, где отодвигался главный ящик, в ней и обнаружился небольшой тайник.

– Господа понятые, прошу внимания, – слова Семёнова изгоняют из полноватой женщины средних лет и седоватого мужчины скопившуюся за два часа скуку.

Вывинчиваются шурупы, тайник грубо и бесцеремонно потрошится. И вот Семёнов просматривает на свет чёрно-белую фотоплёнку. Их немного, всего две, с похожим содержанием.

– Посмотрите, – предлагает понятым, мужчина смотрит, старательно пряча интерес. Женщина, поджав губы. Семёнов говорит вслух, затем заносит в протокол.

– На фотоплёнках обнажённая девушка, брюнетка, предположительно одна и та же на всех кадрах. Снимки носят порнографический характер.

Это пока не статья, вдруг он свою любимую девушку уговорил попозировать. Высказывается и Прохоров, распространяя вокруг тяжёлую ауру недовольства и раздражения.

– Вы лезете в личную жизнь моего сына.

– И у нас есть на это основания, Александр Алексеевич, – вежливо отвечает Семёнов.

– Я это обязательно проверю, господин следователь, – роняет зампрефекта.

Семёнов не отвечает. Что-то его кольнуло при просмотре негативов. Он подходит к стене с полками, на которых разместились самые разные инструменты. Вот он! Мимолётно при осмотре заметил странную для гаража вещицу, но особого внимания не обратил. Мало ли для чего мог длинный стек понадобиться. Но на нескольких кадрах длинная гибкая тросточка перечёркивала собой фигуру девушки.

– А это зачем? – брюзгливо интересуется Прохоров. Он с самого начала выбрал позицию у входа и не менял её.

– Предположительно это улика, – Семёнов невозмутимо заносит изъятый предмет в протокол.

Больше ничего не обнаруживается, но Семёнов чувствует, что день удался. Перед отъездом, на выходе из особняка, следователь получает вопрос, которого ему очень не хотелось слышать.

– Когда я могу увидеться со своим сыном?

– Мы вам сообщим, – уклончивый ответ Прохорова не устраивает.

– Ему нужен адвокат, слишком тяжёлые статьи вы для него придумали. Защитнику необходимо ознакомиться с делом.

Проскочило? – с облегчением думает Семёнов.

– Дело только начато, основания есть на выдвижение обвинения, а вот материалов пока мало. Знакомиться адвокату пока не с чем. Мы вам позвоним.

Удалось отговориться? – думает Семёнов уже в машине. Ему бы двое-трое суток, а он ещё не отправил образцы спермы от предыдущей жертвы. Как её там Молчанова называла? Русалка? И надо срочно потрошить эти два трупа из Озёрного, и лучше Марченко это никто не сделает. А выйдет он на работу только завтра. Хорошо, пусть завтра с утра ими и займётся. Ему есть чем заняться, надо фотографии распечатать. Не все целиком, но те, на которых лицо хорошо видно. Попросить лаборанта экранировать часть снимка, где у лица пенис маячит. Не стоит судейских шокировать. Если не найдутся другие, пригодные для опознания и без этой чересчур пикантной детали.

Кабинет Семёнова в РУВД.

Время 12:40

Опять на обед опоздал, – Семёнов набирает номер на телефоне.

– Привет, Дана.

– Здравствуйте, Андрей Степанович.

– Дана, не знаю, порадую тебя или огорчу. Завтра с самого утра Марченко твоих обидчиков будет резать. Тебе присутствовать нельзя, ты – заинтересованная сторона. Так что я возьму на себя смелость оформить тебе административный отпуск…

– Я и сама могу оформить. Только Семён Григорич должен согласие дать.

– Он его даст. Так что с утра подъезжай на работу, Марченко поставит визу и в райздрав. Я тоже планирую там быть. Ты ж понимаешь, что нам надо? Извини, но те образцы, с русалки, я уже отвёз в ту лабораторию. Без тебя…

23 июля, вторник, время 12:45

Квартира Молчановых.

Кладу трубку, смотрю неподвижным взором на Эльвиру.

– Мне надо подумать, – удаляюсь в комнату, валюсь на тахту. Семёнов подгадал к концу обеда, как раз посуду прибрала.

Угроза не такая фатальная, сравнительно с сутками назад, когда я была связана и нагишом. Но она есть. Мы не юристы, но общественные науки у нас ведут именно они. И по поводу самообороны нас предупреждали, что жертвы находятся в невыгодном положении. Прямо так не говорили, но всё именно так. Покалеченный жертвой грабитель, к примеру, вправе рассчитывать на помощь того, кого он хотел ограбить и, возможно, убить. Надо вызывать скорую и, по возможности, самому оказать первую помощь. Так-то вот.

Тридцать процентов, – такое число нам назвал учитель. Именно такова доля тех, кого осуждают за превышение пределов самообороны. А если учесть только те дела, где в финале труп? А если два трупа? Групповое убийство получается? Есть вроде такая устойчивая формулировка: две и более жертвы. Подозреваю, что в таких случаях процент осуждённых за превышение заметно выше. Жалко не спросила учителя в своё время, не уточнила статистику.

Именно поэтому я первому сообщила Семёнову. Не Карганову, и не кому-то другому. Семёнов ведёт дело маньяка, эти два покойничка у него пойдут, как подозреваемые, а затем обвиняемые. Я в его деле – очередная жертва. Зубастая оказалась, но всё равно жертва. Дана Молчанова для него всего лишь свидетель, и даже без меня может обойтись.

А вот Карганов как раз и может повесить мне статью за превышение самообороны. Так-то вроде оснований нет, – меня похитили с целью изнасилования и, предположительно, убийства, – я имела право убить тех, кто намеревался лишить жизни меня. Как нам говорили? Если есть угроза жизни и уже применено насилие, то я нахожусь в режиме необходимой обороны. По смыслу примерно так. Необходимая оборона предполагает, что я имею право нанести любой вред нападающему. Хм-м… надо бы мне уголовный кодекс внимательно почитать, я всё-таки не юрист.

Оснований, надеюсь, и желания у Карганова нет. Но на него могут надавить. Или сработают какие-нибудь бюрократические заморочки. Например, есть дело о похищении. Оно успешно расследовано, все получают пироги и пышки. Но тут же на месте можно сочинить дело о превышении пределов самообороны в расчёте на очередную порцию пирогов и пышек. А на меня обрушиваются синяки и шишки. Вряд ли меня посадят, но у них и цели такой не будет. Им нужно успешно завершённое дело, так что условный срок их устроит. Учитывая мой возраст, сами могут его запросить. И по итогу получат два успешно расследованных и завершённых дела. Вместо одного.

Так что всё правильно я сделала. Сейчас от Семёнова всё зависит. Если он железно докажет, что русалку придушили мои похитители, то угроза моей жизни была реальна. И тогда я в своём праве их грохнуть. Не подкопаешься.

Надо с Семёновым посоветоваться, вроде он ко мне благосклонен.

25 июля, четверг, время 08:15

Москва, «СМЭ № 3».

– Даночка, чем угодно клянусь, от старшего лейтенанта Карганова никаких подножек не будет, – Семёнов улыбается так благодушно, что не верить ему невозможно.

Мы стоим на крыльце, в руках у меня подписанное Семёном Григорьевичем заявление на административный на сутки. Мой начальник и наставник так смешно причитал и жаловался на жизнь, напирая на мою незаменимость, что под конец я начала хихикать. Немного глупо и кокетливо. Надо же этот цирк поддержать.

Пришлось ему намекнуть, что я причастна к обстоятельствам появления у нас двух молодых и красивых мужских тел. Человек он опытный, так что излишнее любопытство проявлять не стал. И вот теперь реализую своё намерение посоветоваться с Семёновым.

– Давай, я тебя подброшу до райздрава, а после к нам отвезу, – предлагает он, – по дороге всё и растолкую.

Соглашаюсь на его доброту. Едем.

– Видишь ли, Карганову нет никакого резона на тебя что-то вешать. У него дело о похищении, которое благодаря тебе он раскрыл за два дня. Феноменальный результат. Везение высшего разряда.

Сворачивает после светофора и продолжает.

– Допустим, он сволочь неблагодарная и ему наплевать, что ты здорово помогла. Всё равно нет мотивов тебя закрывать. Он сейчас занят оформлением дела. Приятная, не напряжённая, кабинетная работа. Без выездов, без написания протоколов на коленке, без нервотрёпки. Факт похищения налицо, насильственные действия тоже, намерения прозрачные. Материалы чуть ли не с доставкой. Сказка, а не дело.

– А превышение пределов самообороны? – самое уязвимое моё место.

– Очень трудно будет по нашим обстоятельствам завести такое дело. Никто и связываться не будет. Особенно если ДНК-дактилоскопия покажет, что это они русалку прикончили. Но повторяю: Карганову это вообще не нужно, он дело о похищении ведёт. Сейчас с тебя показания снимет, всё оформит, а потом закроет дело за смертью подозреваемых. А материалы я потом себе заберу в виде уже закрытого дела.

Приехали. Поднимаюсь в здание, нахожу директора СМЭ, получаю визу, отношу в бухгалтерию. Можно ехать в РУВД. Семёнов бросает докуренную сигарету, садится за руль.

В дороге вдруг начинает ржать. Затем говорит нечто, что окончательно успокаивает меня. Между прочим, хороший психологический тест, я так и сделаю.

– Потребуй с него магарыч, ха-ха-ха, – Семёнов даже рулём чуть вильнул, – он ведь ещё одно дело параллельно слепил. О похищении твоих вещей. И вот ведь, гад везучий, опять сам пальцем о палец не ударил. Твои одноклассники и отец тех гопников с мобильником нашли. Ему осталось только принять их. Щас поют, как соловьи. Понимаешь?

Киваю. Что тут понимать?

– Ха-ха-ха! Два дела за два дня практически закончить и закрыть. Да тут всё управление премии отхватит, ха-ха-ха! Шучу, конечно, но Карганов и начальник управления светятся, как начищенные солдатские бляхи. Короче, Карганов тебя на руках носить должен и пылинки сдувать. Ты нам всю месячную статистику в плюс вывела.

– И что мне с него потребовать, – перевожу разговор в практическую плоскость, – мороженое и кофе в каком-нибудь приличном кафе пойдёт?

– Конечно! – Семёнов пылает энтузиазмом, – здорово, что ты девушка. Мужик бы коньяк потребовал хороший.

– Я мороженое потребую хорошее.

– Ха-ха-ха!

Вот на такой жизнерадостной ноте и приезжаем в РУВД.

25 июля, четверг, время 11:05

Сокольнический РУВД, кабинет следователя Карганова.

– Кажется, всё! – следователь Карганов удовлетворённо перечитывает протокол моих показаний. Он действительно выглядит, как обожравшийся свежей рыбы кот, нашедший удобное тёплое место и готовый продолжить блаженство уже в режиме сна.

– Скажите, Молчанова, не для протокола… Семёнов Андрей Степанович уверен, что Прохоров тот самый маньяк, но почему он вас не бил? На теле других жертв зафиксированы следы побоев.

– Это точно он, – развеиваю его сомнения, – я его спрашивала, как ему удавалось так долго полиции не попадаться? Он так польщённо усмехнулся. Другие оговорки были. Типа «такие, как ты мне ещё не попадались». И от одежды моей сразу избавились. Второй, который Махотин, забрал её, и позже я её не нашла. От улик отделывались. Хотя это глупости. Меня по цвету волос и глаз опознать пара пустяков.

– Ваш труп могли сжечь… извините.

– Ничего. Сжигание не очень удобный способ. Внимание привлекает. Закопать или утопить проще и быстрее. Почему не бил? Точно не могу сказать. Может он планировал позже это сделать. Они, знаете ли, не торопились особо. И я старалась его не раздражать. Не орала, не визжала, не истерила.

– Как вы додумались прокусить ему сонную артерию?

– А как я могла ему ещё фатальный вред нанести? Я же связана была. Анатомию хорошо знаю, сами знаете, где я работаю.

– Почему Махотина ударили именно в солнечное сплетение?

– В сердце попасть сложнее, можно в рёбро угодить. К тому же мне удобнее из-за разницы в росте. Замахиваться не надо, прямым тыком нож всадил и всё. Удобнее, быстрее, проще, надёжнее.

Карганов смотрит на меня долгим изучающим взглядом. Терплю какое-то время, потом делаю движение плечиком «ну, вот так получается, что такого».

– Не хотите к нам пойти работать?

Хихикаю, искренне веселюсь. Ещё от чувства облегчения, Семёнов прав на все сто, Карганов явно не желает копать под меня.

– Если вы не заметили, я и так на вас работаю, – и тут кое-что вспоминаю, – кстати, с вас причитается.

– Вы о чём?

– Ну, как о чём? Я помогла вам в сложном деле. Невольно, но всё-таки. Вы удачно и очень быстро его завершите. С вас мороженое, – и делаю очень неподкупное лицо. Карганов улыбается.

– С радостью, – проходит тест, хотя и так всё было понятно.

– И кофе.

– Без проблем, – энтузиазм не знает границ. Зато я знаю, поэтому останавливаюсь.

– Что, Николай Дмитрич, у вас всё?

– Да. Подписывайте. Здесь, здесь, здесь и на каждом листе, – следователь тычет пальцем в нужные места.

Кафе недалеко от РУВД

Время 12:25.

Карганов перевыполнил обещанное. Плюсом к мороженому и кофе накормил меня обедом. Платить самой не позволил, хотя я его не разорила.

– Мне котлеточку к винегретику добавьте, – тычу пальчиком раздатчице. Ещё взяла пирожок к соку. Мороженое я в другом зале буду откушивать, здесь обычная столовая.

– Ты меньше моего кота ешь, – замечает Карганов, уставивший свой разнос от края до края.

Время 12:45.

Добрались до моего гонорара. А это приятно, угощаться за счёт сопровождающего мужчины.

– Разумом всё понимаю, а сердце, глядя на вас, не принимает, – малость косноязычно выражается ещё больше подобревший после обеда Карганов, – такая хрупкая, красивая девушка хладнокровно режет двух сильных мужчин и после этого не бьётся в истерике, спокойно рассуждает, рассказывает…

– Ну-у-у, – тяну я слово и глотаю очередной приятно сладкий холодный комок, – истерика-то была, когда папа за мной приехал. Но не неделями же истерить. Я вырвалась, практически без потерь, не считая материальных и не слишком больших. Я жива и здорова, чего мне расстраиваться? Наоборот, радоваться надо.

Карганов зовёт официанта, расплачивается.

– Пойду я, Молчанова. Служба. Всего тебе хорошего и благодарность от всего управления.

Он как-то странно мнётся, догадываюсь, что надо сделать и принимаю высокомерно возвышенный вид. Аристократически изящно подаю ему руку. Слегка мешкает, но поцеловать не решился, просто пожимает и уходит. Хихикаю ему в спину. На выходе оборачивается, делаю ручкой.

Что у меня теперь? Ой, а мобильник-то! Пришлось возвращаться в управление и выслушивать восклицания в стиле «Как же я мог забыть!».

– Только не потеряй, – напутствует на прощание, – вдруг придётся какие-нибудь опознания повторно делать.

– Приятно иметь с вами дело, – делаю официально приветливый вид, – обращайтесь. Ради вашего управления могу ещё кого-нибудь изрезать.

– Молчанова, ради бога… ха-ха-ха! – заливается смехом.

– Я про криминальную экспертизу говорю, – делаю большие глаза, – вы что? Забыли, где я работаю? Учтите, Николай Дмитрич, вы, следователи, часто не задаёте нужных вопросов. Экспертиза может на многие из них ответить.

– Тебя точно надо к нам, – снова улыбается.

– В следующие каникулы? Нет, я тогда поступать буду. В студенческие каникулы запросто, – соглашаюсь я, – ладно, пойду я. Приятно было с вами пообщаться.

Сдержанная улыбка, выслушивание короткого уверения «и мне, Молчанова» и я за дверью.

На улице смотрю мобильник, который делает мне прощальное «п-и-и-и-к» и обиженно отключается. Давно не кормили бедненького, заряд кончился. Пойду врукопашную такси ловить. С маньяком покончено, рядом полицейское управление, авось не похитят, хи-хи-хи.

25 июля, четверг, время 10:05

Квартира Пистимеевых.

Пистимеев.

– С ней всё в порядке, Саша, – пауза, – в полном порядке. Ты меня понимаешь?

– Ну, э-э-э, – слушаю приятный женский голосок, но внятно ответить не могу, – не очень.

– Они ничего не успели с ней сделать, – втолковывает женщина, потом вздыхает. – Наверное, ты опять не понял. Скажу прямо: изнасиловать её или избить не смогли или не успели. Теперь понятно?

В последних словах улавливаю раздражение. Женщин иногда трудно понять. Я ведь вовсе не об этом хотел узнать.

– А почему она к телефону не подходит?

– Саша, дайте ей время в себя прийти. Ты ведь не считаешь, что она не имеет на это права? – не считаю, не считаю…

– Передайте ей привет.

– Хорошо, Саш. Обязательно передам.

Прощаюсь и кладу трубку. На выходе из прихожей пытаюсь поймать за ухо вечно подслушивающую Карину. Уворачивается, зараза!

На душе становится намного легче. Неужто на меня так подействовала новость? А ведь первая мысль была: лишь бы живой осталась. Неудобно перед самим собой. Такое ощущение, будто я немножко её предаю.

Ладно, не будем голову забивать. Она имеет право на всё. Моё провожание её не спасло, выкрутилась из смертельной ловушки сама. Подождём. И всё-таки, как здорово, что её не изнасиловали! Гора с плеч.

26 июля, пятница, время 08:25

Сокольнический РУВД, кабинет начальника.

Утренняя оперативка.

– Андрей Степаныч, вы что скажете? – заметно смягчённый после бодрого и победного доклада Карганова, начальник обращается к Семёнову. Тот встаёт и докладывает:

– Спасибо, что подстраховали, господин полковник. Лаборатория на Чистых Прудах оперативно сделала анализ проб из русалки, простите, Воробьёвой Нины. Есть прямая улика на насильников. Да, анализы подтвердили, что их двое. Нину Воробьёву насиловали двое. Вчера отвёз туда пробы, изъятые из тел подозреваемых. К завтрашнему дню обещали закончить и сделать сравнительный анализ.

– Насколько надёжно будет их заключение?

– Они говорят, что не меньше 99 %, скорее больше. Теоретически допускается, что рисунок маркеров ДНК, – так они говорят, – может совпадать у разных людей. Возможны случаи незадокументированного родства. Они утверждают, что по сообщениям иностранной прессы случаев полного совпадения рисунков маркеров ни разу не было. У наших тоже не было, но у них статистика пока единичная. Только начинают работать.

– Хм-м, – начальник задумывается.

– Кроме этих анализов есть другие, хоть и косвенные доказательства. Изъятый из тела Махотина нож, длиной и шириной лезвия полностью соответствует ранам других жертв. В частности, точно таким ножом была убита Инга Дроздова. В мастерской Алексея Прохорова при доме его отца в тайнике были найдены две фотоплёнки. На кадрах присутствует обнажённая девушка, которая опознана именно, как Дроздова. На всех снимках на теле девушки присутствуют следы насилия. Узкие полосы, которые мог оставить стек, изъятый в той же мастерской Прохорова.

– Так-так, у вас и без ДНК-дактилоскопии улик выше крыши, – замечает полковник.

– Только на Дроздову. ДНК-анализ позволит привязать к делу убийство Воробьёвой.

– Охотник на птичек, гля… – слегка ругнулся полковник. Присутствующие расслабляются. Полковник по-разному ругается. Сегодняшний стиль к штилю. День пройдёт спокойно.

– А все остальные? – находит к чему придраться полковник.

– Только по ножевой ране можно привязать.

– Почему Воробьёва задушена?

– Это стиль Махотина. По нашим данным он работает в фирме Прохорова только пару месяцев. До этого отбывал наказание за то, что задушил жену. Якобы из ревности.

– Маньяка маньяка увидел издалека, – буркнул кто-то из присутствующих. Полковник замечания не стал делать. Он обращается к заму, подполковнику.

– Олег Виталич, организуй награждение Молчановой грамотой и ценным подарком. Формулировка… – полковник на пару секунд задумывается, – за мужество, проявленное при нападении серийных убийц.

– А ценный подарок какой?

– Купи какие-нибудь дамские часики, покрасивее, – решает начальник.

– В какую сумму?

– Рублей за… четыреста, плюс-минус.

– Предел – пятьсот?

– Пусть так и будет, – полковник выносит окончательный вердикт. Присутствующие офицеры переглядываются. Подарок действительно ценный, мало у кого из них зарплата превышает семь-восемь тысяч.

Конец главы 18.