Текст книги "Лицей. Венценосный дуэт (СИ)"

Автор книги: Сергей Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Сосед было приходит в себя и пытается как-то влезть в разговор, но мы переходим на английский. Долго и безрезультатно думает над моей фразой:

– Гоу то асс, дикхэд!

Ледяная и Гриша хихикают. Сосед скучнеет. Что он ни скажет, получает в ответ грязное ругательство от меня на английском. Понять не может, а мои друзья, глядя на него, смеются. Ледяная к тому же смущается, что намекает на нецензурность моих выражений.

– Вот в этих местах не понимаю, – на английском жалуется Гриша, тыча пальцем в заданный на дом стишок. Быстро пишу перевод на русском.

– Примерно так.

– Надо взять на вооружение этот метод, – говорю Ледяной на выходе из больницы. Уже на русском.

– Здорово ты придумала, – соглашается подружка.

– В следующий раз с порога говорим на английском, – предлагаю я. – Заодно попрактикуемся.

Ледяная соглашается, мы садимся в её машину.

После каникул отрабатываем систему взаимопомощи. Завела себе отдельный кошелёк, куда сама кинула двести рублей и потребовала с одноклассников взносы в размере пятидесяти. Сейчас на эти деньги покупаем фрукты и вкусности Гри-Гри. Кличку такую одноклассники дали Грише Гриндину. Вторая версия – Гризли. Злословный Паша иногда изгаляется. Гри-то-ли-зли-то-ли-не-зли, так иногда Гришку величает.

– У кого сложности по жизни – обращайтесь, – так я всем сказала.

– А если из дома выгонят? – начинает подкидывать учебные задачи Паша.

– У меня с девушкой проблемы. Она мне нравится, а я ей – нет, – продолжает тот же Паша.

Меня не проймёшь. У меня на всё один ответ:

– Обращайтесь. Поможем. Отчего не помочь, за ваши деньги?

22 января, вторник, время 14:30.

Лицей, стадион.

По дорожке бегут шестеро с портфелями а-ля дипломат. Такие прямоугольные и в меру жёсткие. Остальные забрасывают их снежками. Не могу удержаться от смеха при виде неумелых бросков Ледяной. Девчонки все очень забавно кидают любые предметы. Недалеко, неточно и очень смешно замахиваются. Как-то за спину, а потом снежок может полететь чуть ли не перпендикулярно направлению.

Мне далеко до парней, но хоть и слабее, всё-таки бросаю в мужском стиле и довольно точно. Это мы тренируем свою охрану. Все должны владеть навыками защиты нас, таких красивых.

– Есть! – радуется Миша. Угодил кому-то в голову. Снежок рассыпается красивым снежным веером. Пострадавший возмущённо орёт, но храбро бежит дальше.

Учим всему. Схема рукопашного боя тоже проста. Удар противника – блок – ответный удар. Нашими портфелями, – вся лейб-гвардия сейчас с такими, – можно блокировать даже удары ножом и выстрелы из пневматического оружия. Мелкокалиберный огнестрел тоже не пробьёт. Не мелкокалиберный уже не знаю, там ведь кроме брони ещё учебники. Только боевое оружие может всё пробить, полицейский вариант вряд ли.

Портфели пришлось делать на заказ, со стальной окантовкой по периметру и с усиленной ручкой. Броневой лист, вшитый с одной стороны, здорово утяжелил с виду обычный атрибут школяра.

Мы сменили время занятий. Слишком большая нагрузка на один день, когда физкультура совпадает с тренировкой. Физкультура в понедельник и четверг, тренировки во вторник и пятницу.

– Меняемся! – командую я. Через некоторое время замечаю, как мстительный Арентов не только сам метиться в Мишу, но и других подговаривает. Прекращаю это безобразие. Остальным тоже надо тренироваться.

В Лицее всё вошло в колею. Юристов не замечаем, сами они не отсвечивают. Притихли. Спокойно учимся, ребята параллельно тренируются. Уже восемь человек только в нашем классе могут несколько раз поднять двухпудовую гирю.

Моё громкое заявление не прозвучало. Журналисткая жажда сенсации не смогла пробить цензуру. Но, как я понимаю, те, кому надо, услышали. Контракт корпорации моего папочки с минпросом прошёл на ура. Заходил он ко мне, как обычно, вечером.

– Это тебе, Даночка, – на стол упал веер купюр, – в качестве премии.

Две тысячи мне выделил. С его слов цену поставляемых компьютеров его компания увеличила на семьдесят процентов. В министерстве очень морщились, но подписали быстро.

– И платят по графику, согласно договору, – говорит папахен.

– А что, можно как-то иначе?

– Ещё как можно, – вздыхает папахен, – особенно с госзаказами. Но теперь их прижмут.

«Их» это чиновников. Папахен намекает на арбитражный суд. Он в итоге закончился мировым соглашением, но остальные на ус намотали. Теперь все знают, на государственные структуры тоже можно в суд подать, и ничем плохим это не закончится. Им даже сложнее, чем частным компаниям. Они не могут сорваться куда-нибудь, закрыться, обанкротиться и так далее. И каждый шаг фиксируется согласно строгим правилам делопроизводства. Не увильнёшь.

Короче говоря, кое-кто сильно в штаны наложил от моего требования отчислить старшие классы юристов из Лицея.

– Внимание всем! – снова командую я. – Разбиться на две группы! Играем в толкушки. Начинаем с правой ноги.

Парни с энтузиазмом встают в две линии. Игровой вариант «стенка на стенку». Надо бы ещё научить их драться в строю. Потом это обдумаю.

25 февраля, понедельник, время 16:50.

Квартира Молчановых.

Готовлю ужин на всех, причём в двух вариантах. Эльвире много чего нельзя, прямо как язвеннику.

– Даночка, не пережарь котлеточки, дорогуша, – на кухню влезает Полина Григорьевна, мамуля моей мачехи. Привлекательная на вид дама, с не до конца расплывшейся фигурой. Начавшие седеть волосы так умело подкрашивает, что я не сразу их заметила.

Они приехали 20-го, через пару дней, как Эльвира родила. Процесс у мачехи продолжался часа четыре, но завершился успешно. Несколько дней провела в роддоме, к близняшкам особое внимание, они редко рождаются крупными. Наши ещё ничего, мальчик почти два кило, а девочка отстала почти на двести грамм.

23-го числа мы всей компанией толпились в вестибюле роддома. Приезжала ещё мама отца, Ольга Вячеславовна, но она нас не напрягала. Уехала на следующий день.

– Твой отец не важно себя чувствует, не могу задерживаться, – невысокая и худощавая, она поцеловала на прощание папахена, меня и пошла в вагон. Помахали её вслед, проводили обратно в Тулу.

Вот она мне нравится, к тому же родная бабушка. У Даны остались приятные воспоминания о летних каникулах, проведённых у них. Те, кто нам нравится, стараются не надоедать. Может, потому и нравятся? А вот парочка мачехиных предков меня достаёт. Особенно сводная бабка. Только не на ту напоролись. Это папахен вынужден показывать себя лапочкой, а мне не обязательно. Возраст, отсутствие кровной связи… ха-ха-ха, мне, как высшему вампиру, хоть и бывшему, жутко забавляет этот пиетет перед кровной связью.

– Полина Григорьевна, на кухне может быть только одна хозяйка, – я бесцеремонно разворачиваю её лицом к выходу, – так что прошу на выход.

– Даночка, как ты можешь, я старше тебя в четыре раза! – возмущается подталкиваемая к выходу особа.

– Не преувеличивайте, всего в три целых, четыре десятых, – парирую я. – И почему тогда мне приходится вам объяснять элементарное? Вы сами должны это знать. Уже лет как сорок.

– Всего лишь напомнить, нам нельзя жареного, дорогуша, – сопротивляется, но я подталкиваю сильнее.

– Я запомнила ещё в первый день вашего приезда, – мы уже в проёме, ещё немного и победа будет за мной, – у вас не склероз ли начинается, бабулечка?

Последний вопрос полностью обнуляет её сопротивление. Теперь со своей мнительностью она будет напряжённо думать об этом весь вечер.

Стервозна не в меру, обожает командовать, бестолкова. Мужа, Александра Валентиновича, подмяла чуть больше, чем полностью. За неполную неделю достали до печёнок. Не только меня, папочку тоже уносит в состояние, когда человек начинает крепко сцеплять зубы. Одна Эльвира благоденствует, но её я тоже обработаю.

Эта бестолочь приходит делать мне наставления, при этом прекрасно видит, что три котлеты доходят на пару. Кто, кроме находящихся с разумом по разные стороны баррикад, может давать указания, которые уже выполняются на его глазах?

Всё готово. Вермишель сделаю сразу после прихода папахена. Макароны и им подобное надо делать исключительно перед употреблением и подавать горячим. Остынет, можно выбрасывать, вкуса уже нет.

Иду в детскую мимо диванчика и сидящих на нём родителей Эльвиры.

– На кухню даже не входите! – предупреждаю жёстко, – за нарушение – расстрел на месте.

И в голосе моём никакой лёгкости, позволяющей считать мои слова шуткой.

Эльвира кормит близнецов, одновременно обоих. Лицо у неё при этом такое, что я на пару секунд залюбовалась. Что-то кольнуло, моя девочка вырастет без меня…

– Всё готово, – тихо докладываю я, – как папа придёт, сделаем всё остальное. Если твоя мамахен чего-то не испортит.

– Надоедает?

– Справляюсь, – и можно уходить. Сейчас детвора уснёт, мачеха выйдет в люди. Первые дни детишки спят по 20 часов в сутки. Ещё пару часов орут и пару часов чавкают, опорожняя мачехины резервуары.

Страшновато они выглядят. Особенно первые дни, красные, сморщенные личики, короткие ножки и ручки, б-р-р-р… а мачеха на них налюбоваться не может. Я её сразу предупредила, что пелёнки менять не буду и вообще, кончилось её время капризов.

– Я – кормящая мать! – с апломбом заявила мачеха.

– А я – кормящая падчерица. Ты только детей кормишь, а я вас всех.

Это правда. Основные тяготы кулинарии висят на мне. Дорогу на рынки и в магазины она скоро забудет. На кухне появляется изредка, не считая чисто потребительских визитов.

Предки её достали. Никак не хотят уезжать. Такое впечатление, что устроились тут жить. А раз так, то…

25 февраля, вторник, время 07:00.

Квартира Молчановых.

Дынь! Дынь! Дынь!

– Полина Григорьевна! Александр Валентинович! Подъём! – ору в щель сложив ладони у лица, чтобы звук шёл в нужном направлении. Детская звукоизолирована, но лишних предосторожностей не бывает.

– Ну что такое, Даночка? – уже не называя меня «дорогушей», отпирает дверь эрзац-бабка. Растрёпанная и недовольная со сна.

Они, как я заметила, любят бухтеть допоздна, ложатся спать заполночь. Встают не раньше десяти, типичные совы. Но у нас свой монастырь и свои правила.

– Быстро вставайте, умывайтесь и завтракать, – командую я. – Готовность пять минут. Не выйдете через пять минут, выбью двери и окачу ведром холодной воды.

– Даночка! – таращит глаза Полина Григорьевна.

– Шнелля! Шнелля! Шнелля! – для надёжности добавляю немецкой убедительности, которой до краёв в каждом слове этого языка. Мяукающий английский и мурлыкающий французский слабо пригодны для армейских команд. Убедительнее только матерный русский, но, надеюсь, до этого не дойдёт. Кстати, с немецким у меня нормально, мне его учить не надо. Австрийский диалект от канонического немецкого мало отличается.

Выходят, на кухню, кое-как умывшиеся, выползают в 7:15. Со стуком перед ними падают тарелки с овсянкой.

– Приятного аппетита! – меня абсолютно не смущает недовольство разной степени на их лицах.

– Вам задание, – кладу список перед эрзац-бабушкой, – купите всё это в указанном количестве. Где находятся рынок и магазины, Эльвира расскажет.

– А деньги? – задаёт неуместный вопрос Полина Григорьевна.

– На свои купите, это будет вашим первым взносом в наше общее проживание, – строго смотрю на Эльвиру. – Не вздумай их спонсировать. Папа, проследи!

Папахен дисциплинированно кивает и недисциплинированно ухмыляется.

Когда мы уже едем в машине, он буквально светится от счастья.

– Карманные деньги у Эльвиры я забрал. Ей всё равно ни к чему, она никуда не выходит. Нет, как здорово ты на место мою тёщу ставишь, – в очередной раз сверкает на меня счастливой улыбкой, – мне не с руки…

– Конечно, не с руки. Я ж с Эльвирой не сплю, секса она меня лишить не может…

Папахен от смеха чуть в аварию не попадает, отводит машину к обочине и останавливает.

– Можешь даже соглашаться с ней, если она меня ругать будет, – предлагаю я, – только надо подстраховать её. Ты названивай Эльвире, вдруг они ей начнут нервы мотать.

Посерьёзневший при обозначении угрозы папахен возобновляет движение. Через пять минут я вылезаю, папочка уезжает. День начинается, но ленивое зимнее солнце с трудом сокращает длиннейшие тени от высотных домов. Бодро нахрустывая свежевыпавшим снегом, топаю в Лицей.

25 февраля, вторник, время 11:34.

Лицей, конец урока аналитической геометрии.

– Что это значит, Сергей Иванович?! – ору, потрясая дневником. Вот сволочь!

– Вы откуда такой дикий взялись?! – хватаю классный журнал, отбрасываю в район третьей парты, – не отдавать ему, сами занесём.

– Ты что себе позволяешь, Молчанова! – срывается на визг этот придурок. – Немедленно отдай журнал!

– В кабинете директора, где вы объяснительную будете писать! – очень трудно садиться за парту, я и не сажусь, собираю портфель. Звонок с урока только что прозвенел.

Заболела Апполинариевна, ей на замену нашли этого молодого. Где его только взяли? Подтянутый, стройный, почти худенький причёска – волосок к волоску. Внешне лапочка, по сути – чудак на букву «М».

Мы проходим тему поверхностей второго порядка, сегодня строили касательные поверхности. Этот юноша и объяснял новую тему. То и дело спотыкаясь. Парни ухмыляются, но помалкивают, кое-кто сам в учебник лезет. Туповатый юноша оказался ещё не очень сдержанным. Вспылил всего лишь на третью мою поправку. Перец явно плавает в теме, видать к уроку не подготовился, а большого опыта, в силу возраста у него быть не может.

– Рассказывай сама, если такая умная, – бросает мел и отходит от доски.

А мне что, жалко что ли? Я давно проштудировала математику до конца года и сейчас обдумываю более сложные вещи. Например, вопрос расширения множества аналитических функций. Ключ к теме – нормаль к поверхности в заданной точке. И построить её можно не только способом, описанным в учебнике.

Начинаю и быстро зарисовываю способ, описанный в учебнике. Ничего сложного. Успеваю объяснить второй способ. Третий скороговоркой, времени не хватает. И после всего этот козлина издевательски заявляет:

– Достаточно, Молчанова. Садись, три, – и тут же с садистким наслаждением выводит мне тройку. Кто бы знал, чего мне стоило не разбить ему голову на месте? А может зря я этого не сделала? Среагировать я не успела, даже сказать что-то.

25 февраля, вторник, время 11:45.

Лицей, учительская.

– Людмила Петровна, это же вы классный руководитель 9ИМ-1? – молодой учитель кипит негодованием, – что такое ваша Молчанова себе позволяет?

Присутствующие дружно притихают и прислушиваются. Неопытный юноша не замечает неожиданного и всеобщего внимания.

– Что случилось, Сергей Иванович? – англичанка сама доброжелательность.

Взволнованный молодой человек сумбурно объясняет. Заканчивает возмущённо:

– Нет, если этой цаце можно ставить только отличные оценки, вы скажите! Я хоть знать буду!

Окружающие понимающе ухмыляются: «нарвался, молодой и зелёный». Начинают переговариваться, кто-то посмеивается.

– Сергей Иванович! – заходит Диана Леонидовна, – к директору! Срочно!

Через полчаса молодой учитель, привлечённый на время болезни штатного, выходит из кабинета директора, покрытый красными пятнами, будто корью заболел.

Время 14:30.

Выходим из директорского кабинета. Конфликт утрясён. Классный журнал – официальный документ, каждая запись регламентирована. Подчистки не допустимы. Прямо при нас директор аккуратно зачеркнул тройку, поставил пятёрку и знак звёздочки. На полях внизу снова звёздочку и через тире: «Исправленному верить», подпись и печать.

– В следующий раз, Сергей Иванович, заставлю весь журнал переписывать. Описки и ошибки при этом не допускаются. И за внесение в официальный документ недостоверных сведений получите выговор в приказе. Вам всё ясно?

Ставший красным, как синьор Помидор, так называемый учитель кивает.

И вот я с Ледяной, которая пришла, как свидетель, англичанкой и виновником торжества выходим из кабинета.

– Я вам тоже официально заявляю, Сергей Иванович, – говорю я, – ещё раз себе такое позволите, я вам просто-напросто голову разобью.

– Молчанова! – вскрикивает англичанка.

– Я полагаю, большого ущерба наше образование от этого не понесёт, – продолжаю я, – и кстати, касается это не только меня. Никому нельзя ставить незаслуженных оценок.

Присутствие рядом нашего эскорта, с многообещающими улыбочками, действует на придурка, как эффективный парализатор. Может и хочет что-то сказать, да не может.

Мы уходим на тренировку.

25 февраля, вторник, время 17:05.

Квартира Молчановых.

Хлопотливый сегодня денёк удался. Но от посещения кафе мы не отказываемся, поэтому так поздно домой прихожу. Что и объясняю Эльвире. Она вдруг меня радует.

– А мои уехали, – и в её глазах упрёка не вижу. Почему-то.

– Они купили, что я им поручила? – строго сужаю глаза.

– Нет. Просто сбежали…

Вместе с ней хихикаем.

– Нет, я родителей люблю и всё такое, – рассказывает мачеха и пожимает плечами, – но ужиться с ними, когда я сама жена и мать? Они как-то не могут перестроиться, ведут себя так, будто я школьница, за которой нужен глаз да глаз.

– И папочку чуть до кондрашки не довели, – добавляю я. Эльвира вздыхает.

– Пойдём, детишек посмотрим? – предлагаю я.

– Ой, нет. Пусть спят. Обделаются, сами проснутся.

– Обделанных я смотреть не хочу, – категорически отказываюсь я, – ты им имена придумала?

– Виктор и Настя, – сообщает мачеха, – Владик согласен.

– А давай наоборот? – делаю встречное предложение, – Анастас и Виктория?

Мачеха хихикает и дёргает меня за прядь.

Между прочим, скоро папахен явится, его кормить надо, а у нас ещё конь не валялся. Делюсь проблемой.

– Чисть картошку, я сейчас бефстроганов заряжу…

Успеваем. Как раз к появлению папахена. Он немного опаздывает. Тут же усаживаем его за стол. Пока криков из детской нет, Эльвира с нами.

– Где моя любимая тёща? По магазинам бегает? – папочка изо всех сил держит лицо, не показывая, как его радует отсутствие старшего поколения.

Переглядываемся с мачехой, я ей подмигиваю.

– Полина Григорьевна возмущена нашим решением лишить их финансирования. Так что готовься, папочка, к обороне от любимой тёщи.

Папахен даже ложку отставляет и лицо делает такое страдальческое. Жалобно смотрит на Эльвиру. Та вздыхает:

– Крепись, дорогой, – и смотрит на меня «может, хватит?».

– Не волнуйся, папочка. Случится это не скоро. Не раньше лета. И то если мы к ним в гости поедем.

Так смешно смотреть, как папахен светлеет лицом, боясь поверить.

– Да-да, папочка. Они уехали, передавали тебе горячий привет.

– О-о-о… – отец в экстазе закатывает глаза и ойкает. Эльвира щиплет его за бок.

– Вот как ты относишься к моим родителям, – и сужает глаза.

– Что ты, Эля! Я радуюсь горячему привету от них.

Сначала я смеюсь, – моя школа, – потом родители.

Как раз в конце ужина раздаются вопли из детской. Такие маленькие, а сколько шуму от них. Притормаживаю мачеху.

– Подожди, выдержи характер. Пусть хоть немного устанут от своих криков. Быстрее успокоятся.

– Нет, – не соглашается, – наоборот, разойдутся вовсю, не уймёшь.

Убегает. А мы начинаем спорить с папочкой, как ухудшилась наша жизнь. Сильно или терпимо. Я настаиваю на том, что мы в преддверии ада. Папочка уверяет, что это ненадолго. Не знаю, не знаю. Эльвира не высыпается, папахен ночует отдельно, иначе и он не выспится. Значит, секса нет. Радость от исчезновения тёщи скоро кончится, начнёт копиться раздражение. Мне их будет жалко и помочь нечем.

– Эльвире плохо, тебе плохо, всем плохо, – заканчиваю я.

– Не сказал бы, что Эльвире плохо, – не соглашается. Ну, да. Как она дёргается к ним ночью, ты же не видишь.

– Думаешь, ты маленькой не орала? – переводит на меня стрелки.

– Не помню такого, – открещиваюсь я, – уверена, что я с самого начала была лапочкой.

Папочка смеётся, но не спорит.

– Поправлю. Почти всегда. Но вторую часть поговорки «Маленькие детки – маленькие проблемы, взрослые дети – большие проблемы» ты опровергла.

– Переиначила. Взрослая дочь – большие радости.

– Может они тебя переплюнут?

– Х-х-а! Папочка, ты сам в это веришь? – я полна скепсиса.

– Нет. Но надеюсь. Мне хватит, если они хотя бы половину твоих успехов повторят.

Конец 11 главы.

Глава 12. В Лицее всё спокойно

Утверждаю

Ледяная королева Виктория Конти

Дата: 20 марта …года

Подпись: _______

Конституция королевства «Синяя Звезда».

Общие положения

1. Верховная власть в королевстве принадлежит её Величеству Ледяной королеве Виктории Конти. В её отсутствие или по её поручению властные функции осуществляет принцесса Дана Молчанова. Королева имеет право отменить любое распоряжение принцессы, либо других уполномоченных лиц.

2. Власть королевы и принцессы ограничена действующим имперским законодательством всех уровней.

3. Получить подданство королевства имеет право любой человек, признающий власть королевы. При прохождении утвержденной процедуры и одобрительном решении королевы кандидат на подданство становится действительным гражданином королевства.

Обязанности подданных её Величества

1. Выполнять все распоряжения её Величества Ледяной королевы, а также её Высочества принцессы Даны и уполномоченных ими лиц и не противоречащих имперскому законодательству.

2. При необходимости оказывать любую посильную помощь другим подданным королевства. В таких случаях не требуется отдельной команды её Величества и уполномоченных ею лиц.

3. Ревностно блюсти высокое звание подданного королевства, не ронять чести в любых обстоятельствах. Поведение и внешний вид подданных должны быть образцом для всех окружающих.

4. Признавать математику высшей наукой среди всех остальных дисциплин.

Права подданных её Величества

1. Подданный её Величества Ледяной королевы имеет право на защиту королевства при любых жизненных затруднениях. Обратиться за помощью возможно к любому подданному, её Высочеству принцессе Дане, её Величеству Ледяной королеве и уполномоченным ими лицам.

2. Подданный её Величества имеет право на личный вассалитет её Величеству Ледяной королеве, её Высочеству принцессе Дане и другим подданным, получившим право от её Величества иметь вассалов.

Примечание. Безусловным правом иметь личных вассалов обладает только принцесса Дана.

3. Подданные могут отменить любое распоряжение её Величества числом не меньше двух третей от списочного состава подданных, которых касается отданное её Величеством распоряжение.

Согласовано:

Её Высочество Принцесса Дана

Дата: 20 марта …года

Подпись: _________

25 марта, вторник, время 14:10

Лицей, малый актовый зал.

– Её Величество Ледяная королева Виктория Конти! – звонко объявляю со сцены в зал, где стоит двумя шеренгами двадцать три семиклассника.

На сцену выходит Ледяная, проходит под восхищёнными взглядами трёх классов к стулу с высокой спинкой и подлокотниками. Садится. Выглядит так, что даже меня пробирает. Как она исхитряется сочетать блистательную красоту наряда со строгостью, уму непостижимо. Красивое бирюзовое платье до колен, умеренно высокий каблук, сдержанно вычурная причёска, всё в тему.

Отдельная песня – корона. Специально у ювелиров заказывали. Конечно, без сверхдорогих драгоценностей, стразы, что-то ещё полудрагоценное на серебряной основе. Около восьмисот рублей выкинули на эту роскошь. У меня короны нет, хотя по статусу надо бы.

– Её Величество рассмотрело ваше прошение вступить в подданство королевства «Синяя Звезда», – продолжаю я. Ледяная смотрит на семиклассников строго и благожелательно.

– Её Величество признало успешность прохождения вами процедуры принятия подданства! – ликующим голосом объявляю я. Очередь Ледяной сказать своё слово.

Ледяная встаёт, делает величественно небрежный и красивый жест рукой. Семиклассники встают на одно колено, три девочки склоняют головы. Дали мы им такую привилегию.

– Как только вы принесёте клятву верности, вы становитесь полноправными подданными её Величества! – процедура подходит к кульминации. – Клянётесь ли вы свято соблюдать Конституцию королевства, любить и уважать её Величество?!

– Клянёмся!!! – грянул дружный хор школьников, на секунду поднявших голову.

– Ваша клятва принята, – мелодичный голос Ледяной разносится по залу, – как ваш верховный сюзерен я твёрдо обещаю любить вас и заботиться о вас. Встаньте! Отныне вы мои подданные!

– Виват, королева!!! – к крику семиклассников присоединился дружный рёв двух девятых классов.

Всё. Мы уходим, мальчишки уносят стул, с честью исполнивший роль трона. Пора на тренировку.

Почти три недели мы возились с классом 7ИМ-3, огорошивших нас своим желанием пойти под руку Ледяной королевы. Первоначальное замешательство сменилось кипучей деятельностью, в результате которой родилась Конституция королевства и её название. Такими темпами мы скоро докатимся до герба, флага, собственной армии и прочих атрибутов монархического государства.

Временными кураторами класса назначили Мишу и Пашу. Серьёзность одного дополняется фонтаном идей от другого. Вроде всё получилось.

Спортзал, время 15:05

– Ты почему такая полная? – бесцеремонно спрашиваю у семиклассницы Светы. Девочка с изрядным избыточным весом, талия практически отсутствует, две её одноклассницы, Ангелина и Оля, в приличной форме. Все трое раскраснелись после разминочного кросса по стадиону. Мы всего десять минут их гоняли, сами-то мы получасовой кросс бегаем.

Пришлось на них отвлекаться, особенно на Свету. Она выбросила наружу язык, как белый флаг побеждённого, меньше, чем через двести метров.

– Пройдись немного, восстанови дыхание и снова на бег, – инструктировала я, бегая вокруг неё. Всё равно в два раза меньше одноклассниц пробежала.

Я кое-что задумала в отношении этой пампушки, пошепталась с Ледяной. Не просто так я пристаю к ней с неделикатными вопросами.

– Света, признавайся, поесть любишь? – девочка смущается, её подружки хихикают. Оля сдаёт одноклассницу с потрохами.

– Тортики и пирожные она обожает…

– Сладкое все девочки любят, – это так и вовсе не преступление, – иногда можно себя побаловать. А что ты любишь?

Подружки, ехидно посматривая на Свету, принимаются за изложение длинного списка.

– Бизе это ещё ничего, – комментирую я, – с шоколадом надо быть осторожнее. Очень калорийный продукт…

Рядышком Ледяная греет уши, не отвлекаясь от отработки вертикального шпагата.

– Что?! – якобы от взрыва возмущения отпускаю из заднего загиба лёжа ногу, которую дотягиваю дальше лица.

Девочки только что сказали о любви Светы к кремовым тортам и пирожным.

– Как ты можешь?! – изо всех сил таращу глаза на смутившуюся девочку, – это же всё равно, что жир ложкой жрать! Б-р-р-р!

От моей гримасы молоко может скиснуть. Ледяная тоже слегка кривит губы, выходя на задний загиб лёжа. Осуществляем с ней задуманный сеанс психотерапии, внушаем Светке отвращение к некоторым видам сладостей.

– Шоколад не уступает в калорийности, но он хотя бы вкусный, – рассуждаю я, – а как можно чистый жир ложками жрать, я не понимаю.

– Шоколадный крем она тоже любит, – докладывает Оля.

– Как ни посыпай дерьмо сахаром и даже шоколадом, оно не перестанет быть дерьмом, – добиваю неприличную любовь к кремам. Даже саму Светку слегка передёргивает.

Переходим к обучению девочек утреннему комплексу обязательных упражнений. Они смотрят на нас, как на богинь, что немного забавно и очень лестно. Ладно Ледяная, но я-то всего на год старше. Они и ростом почти с нас, уступают всего пять-десять сантиметров. И не уступают, а Света значительно превосходит, содержимым за пазухой.

Наши парни занимаются мальчишками. До железа я запретила их допускать. Те во все глаза смотрят на наших одноклассников, управляющихся с двухпудовиками. Жизнь семиклашек изменяется резким поворотом. В лучшую сторону. Мы уже озадачили девчонок отдать им свою раздевалку. Пустили их в свою каморку, после тренировки покажем, как приводить себя в порядок. Так что их одноклассники мгновенно почувствуют перемену к лучшему.

Ввели для них дежурство в составе эскорта. В качестве посыльных, курьеров и гонцов. И расширили состав своих дежурных. Пара человек постоянно следит за порядком в 7ИМ-3. Чтобы они себя хорошо вели, и чтобы их никто не обижал.

25 марта, вторник, время 16:15

Любимое кафе.

– Ох, и суматошный сегодня день! – громко выдыхаю я и нацеливаюсь на белоснежную горку, усыпанную тем самым высококалорийным шоколадом. Ледяная в знак согласия на секунду опускает ресницы.

– Мне даже слегка страшновато от такой ответственности, – поддерживает меня Миша.

– Прикольная мелочь, – комментирует Паша. Сегодня они у нас старшие по эскорту.

– Что будем с троечниками делать? – спрашивает Миша. Троечников там немного, всего четверо…

– Троечников быть не должно, – доводит до нас своё мнение Ледяная. Переглядываемся. Это не мнение на самом деле. Это приказ. В статусе троечника не должно быть ни одного человека.

Обдумываю, как поднять успеваемость. Мороженое не мешает составлению планов. Плохо, что сегодня последний день занятий. Каникулы-то с завтрашнего дня! Надо организовать занятия в это время, чтобы подтянуть успеваемость, а я, задумав это только сейчас, не успела договориться с учителями. Ничего, созвонюсь с классным руководителем семиклашек. Татьяна Владимировна у них классной дамой. Та учительница, которой так понравилось моё сочинение по «Войне и миру».

– Скоро весь факультет под нашу руку встанет, – Паша не страшится неблагодарной роли предсказателя.

– Не скоро, – цепляю ложкой мороженого с горкой.

– Ага, не скоро, – спорит Паша, – забьёмся на что угодно! После каникул они все в очередь выстроятся!

– Они могут сколько угодно выстраиваться, – охлаждаю его энтузиазм, – только до следующего года мы никого принимать не будем.

– Это почему? – удивляется не только Паша. Даже Ледяная смотрит с любопытством.

– Потому, – веско отвечаю я. – Нам надо посмотреть сначала, что получится с этим классом. Отработать механику присоединения к себе других классов.

– Мы уже присоединили к себе параллельных, – указывает Миша.

– Это совсем другое, – отмахиваюсь я, – у нас одна учебная программа, одни учителя. Мы их не присоединяли, мы фактически слились в одно целое. Стали единым, хоть и двойным классом.

– Кстати, они никакой процедуры не проходили, – вспоминает Паша, – никаких клятв не давали.

– Как и мы, – замечает Миша.

– Мы давно величаем Вику королевой. Как бы незаметно присягнули, – Паша не спорит, а размышляет вслух.

– Мне интересно, до чего мы допрыгаемся с этими играми? – мелодичный голосок Ледяной заставляет всех замолчать. После переглядываний взгляды концентрируются на мне. Забавно. Вика делает мне пас? Мы же с ней говорили об этом.

– До того, что постепенно это перестанет быть игрой. Мы станем ещё одним орденом, – вот так обыденно, между делом, довожу до ребят главную и стратегическую цель.

– Да! – вскрикивает Паша и вскакивает на ноги от полноты чувств, потрясая руками, – только так! Орденом. Мы создадим новый клан!