Текст книги "Лицей. Венценосный дуэт (СИ)"

Автор книги: Сергей Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

– А если ты будешь себя хорошо вести, то я от тебя никуда не уйду, – между прочим, искренне хохочу. Уж больно у него вид озадаченный. Моя стихающая головная боль окончательно меня покидает. Смеюсь так, будто он один из моих парней, с которыми я иногда кокетничаю. Слегка. И на самом деле я уже отношусь к нему, как к другу, с которым мы затеяли весёлую игру. Почему нет? Война и схватка это тоже игра.

Первый раунд за мной. Давно поняла одну вещь в сложнейших межполовых отношениях людей. Мужчина не может сделать ничего плохого кокетничающей с ним женщине. Если она ему хоть немного нравится. Исключения бывают, но на то и правило, чтоб были исключения. Если кокетство усилено искренней симпатией со стороны дамы, то противостоять этому мужчина не сможет. Есть ещё один мужской рефлекс. Мужчина никогда не откажет в посильной помощи красивой девушке, беспомощно хлопающей глазами и глядящей на него с надеждой. Характерный случай читала у кого-то из классиков русской литературы. Хорошо его помню, потому что долго думала над ним.

Барышня идёт по тёмной улочке. Торопится, пугливо оглядывается, нехорошая слава у этого района города. Барышня очень надеется добраться до дома благополучно, но не знает, что впереди её уже ждёт грабитель. Дюжий мужчина, уже прикидывающий чего и сколько он поимеет с жертвы. И вот, предвкушая лёгкое и удачное дельце, он выходит навстречу и загораживает ей дорогу.

Девушка вдруг бросается к нему.

– Ой, как хорошо, что я кого-то встретила! Сударь, не могли вы немного проводить меня. Мне так страшно одной на этой тёмной улице.

– Извольте, сударыня, – неожиданно для самого себя грабитель делает ручку крендельком, за которую тут же цепляется барышня.

И всю дорогу она щебечет, рассказывая, как ей было жутко, пока ей не повезло встретить спасителя в его лице. Очень довольный своей ролью мужчина благопристойно доводит барышню до дома. Отблагодарила ли она его поцелуем, не помню. Но грабитель, что интересно, ни тогда, ни после не пожалел о том, что не отнял у девушки кошелёк.

Люди очень внушаемы. Если разобраться, то что я делаю со своими одноклассниками? Внушаю. Все этим занимаются. Все взрослые внушают что-то детям с разной степенью успешности. Вот и сейчас я потихоньку-помаленьку вывожу своего противника и партнёра на определённую линию поведения. От секса я не отказываюсь, я его жду, но мне немного страшно, так что ты не торопись. Всё будет, только ты не торопись.

Второй раунд.

Алекс садится на кровать, я сдвигаюсь с изгибом, чтобы дать ему место и тихонько придвигаюсь обратно. Он или не замечает моё осторожное движение или делает вид. Замираю и завожу глаза, он легонько гладит меня там, в том месте, откуда ноги начинаются. Потом увиливаю.

– Нет-нет, больше не надо!

– Будешь со мной спорить? – твёрдыми пальцами слегка сжал бедро с внутренней стороны.

– Нет-нет, я хочу впечатление сохранить, – смотрю на него слегка затуманенными начинающимся возбуждением глазами, – меня впервые мужчина касается.

Думает и поглаживает меня по животу и бёдрам вокруг запретного, – временно, временно! – места. Дальнейшее выводит его на ту дорогу, где командовать буду я.

– Сними рубашку, – мой голос переполнен низкими обертонами и слегка хрипит. И жадно смотрю, как он её расстёгивает. Он хорошо выглядит. Не профессиональный атлет, но в форме. Слегка курчавятся волосы на груди. Не торопясь рубашку расстёгивает. Я не спускаю с него глаз, а он с моего лица. Дурачок! С моим опытом я смогу и Казанову с дон Жуаном заставить собачьи команды выполнять.

Делаю лёгкие, совсем незаметные движения корпусом и бёдрами, показывая нарастающее нетерпение. Глаза его слегка стекленеют, руки продолжают мять мою грудь. Я не увиливаю, наоборот, подставляю, прижимаюсь навстречу. Но мне хочется, очень хочется, чтобы он прижался обнажённым торсом к моей голой груди. Давно не испытывала таких впечатлений, и в каком-то смысле это будет первый раз. Дана внутри странно притихла. Необычное ощущение, делаешь что-то впервые и точно знаешь, насколько и как это будет приятно.

– Какая ты… – тоже слегка охрипшим голосом говорит Алекс, не снимая с меня рук, – впервые мне такая попадается. Откуда только взялась?

– А что такого? – извиваюсь под его ладонями, – ты сумел меня добиться. Приложил силы, энергию, хитрость. Не всякий на это способен…

Хвалите мужчин, хвалите! При каждом удобном случае хвалите. А потом вейте из них верёвки, крепче не будет в мире снастей.

– Прижмись ко мне, – не выдерживаю, открыто выражаю своё желание.

Алекс приваливается, вижу его жадный взгляд близко, совсем близко, но я хочу ещё ближе. Уворачиваюсь от его губ.

– Нет! В лицо не целуй! Потом! А то мне башню сорвёт.

Немного погодя.

– Ложись на меня, – и он меня слушается, тычется губами куда-то в плечо.

Примериваюсь, целую его куда-то под ухо. Остренько, чуть-чуть с зубами. Он слегка дёргается, но чувствую, ему приятно. Извиваюсь под ним, выискивая удобное положение. Мне уже хочется всего и сразу. Алекс закидывает на кровать ноги, располагается на мне. Так же остро целую его в плечо.

– Потрогай меня там… сильнее, – хриплю ему в ухо, перед глазами бьётся учащённым пульсом жилка.

– Хорошо, что ты мне руки связал, а то бы я тебе всю спину в кровь разодрала, – извиваюсь, брыкаюсь и бросаю бёдра навстречу его пальцам. Ещё немного и меня накроет. Под моими губами у основания шеи пульсирует артерия. Прижимаюсь зубами вокруг, для маскировки. Затем чётко выверенный лёгкий прикус. Чтобы прокусить два миллиметра кожи и четверть миллиметра толщины артерии особых усилий не надо. В рот бьёт щедрая, густая, солоноватая струя. Как давно я не чувствовала этого вкуса!

Но нельзя! Насладилась, а теперь… выплёскиваю изо рта полстакана крови, уворачиваюсь от струи. Слишком многие болезни у людей переносятся таким способом.

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – ору я всполошённо. Алекс тормозит, не понимает, что произошло, тупо смотрит на расширяющееся на кровати красное пятно.

– Аптечку, Алекс! Быстро! Быстро, Алекс! Пластырь, срочно! – стараюсь столкнуть его с себя.

И он опять слушается! Спрыгивает с кровати, но ему мешают слегка спущенные штаны и катастрофически быстро падающее кровяное давление. Валится на пол. Пытается подняться.

– Быстрее, Алекс!

На самом деле, при таких ранах быстро и энергично двигаться нельзя. Впрочем, и спокойное лежание не поможет. Да ничего уже не поможет.

Пока Алекс барахтается на полу, я завожу руки под попку и дальше, под ноги. Про мою гибкость Алекс не знал, и связал меня гуманно. Не рука к руке, а наподобие наручников. Кольцо на одном запястье соединяется с кольцом на другом. Между руками расстояние сантиметров в двадцать. Любой из такой фиксации вывернется.

Надо спешить. Типичная ошибка в бою, разрешить себе торжествовать и ликовать по поводу промежуточной победы. Есть второй, который может войти в любой момент. Но я уже отвязываю ноги. Есть одна! И вторая! Я практически свободна! Я всё-таки торжествую, но на ходу. Щерюсь на возящегося на полу Алекса, тот в смертном страхе закрывает глаза.

Где он там нож положил? Ага, на столе. Иду в тот угол, наступая на бедро Алекса. Надеюсь, ему приятно…

Время 19:05.

Степан Махотин.

Дорога в посёлок заканчивается, и сам посёлок не велик. Вот и особняк за высоким забором.

Классную тёлку мы вчера оторвали! В бок заехала локтем, зараза, но ничего, сочтёмся. Открыть ворота, загнать машину, закрыть ворота. Козёл этот хозяин, не оставил дистанционки, приходится вручную откатывать. Новомодный способ, нажимаешь кнопочку, ворота сами отъезжают. Но нам, бля, не положено. Мы, бля, типа пролетарии.

Что там шеф поделывает? Не погонит ли куда ещё? Не, бля, шеф в теме, соображает. Отгонял выбросить всю одежду тёлочки. Всё правильно, лишние улики ни к чему держать. В пакет добавить камень и забросить в реку недолго. Выбрать только место поглубже.

Что-то тихо на втором этаже. Шеф уже оторвался и отдыхает? Завидовать нет смысла, – непроизвольно вздыхаю, – но всё равно завидую. Всё, бля, понимаю, он прав, не удержусь. Уж больно сладко держать тёлочку за горло в момент общего оргазма. А потом можно и выбрасывать очередную одноразовую сучку. Их много вокруг бегает. Статистика, бля, говорит, что их намного больше, чем мужиков. Так что, ха-ха-ха, благое дело делаю, выравниваю перекос.

Что-то за дверью тихо, спит шеф что ли? Посмотрим, мне доложиться надо…

Чо за нах! Кровать в крови, в красной луже в одних штанах валяется шеф… сбоку быстрое движение, бля-а-а-а!

Степан раскрывает рот в безмолвном крике, потрясённо глядит на торчащий из него нож. Ножичек шефа. Всё тело пронзает и парализует шокирующий удар острой боли. Вздохнуть невозможно… чо за нах?!

Степан падает на пол, вгоняя лезвие ещё глубже в солнечное сплетение. Очередной мощный болевой удар выбивает сознание.

– Делай два, – комментирует голая Дана, сидя у стены на спинке стула, ноги на сиденье, – это, дорогуша, называется приступ острой кинжальной боли. Как оно тебе? Оргазм не напоминает?

– Эй, – Дана спускается со стула, осторожно толкает босой ножкой в плечо, – ты чего? Уже всё? А поговорить? Вот все вы мужики одинаковые!

Дана.

Задумываюсь. А где моя одежда? Их одежда мне не нужна.

Поиски ничего не дают. Ни в комнате, ни в окрестностях ничего нет. В соседней комнате нахожу какое-то покрывало, надо бы ножик, а он в этом мудаке торчит. И возится с вытаскиваем не хочется. О, какой-то, пусть задрипанный, нахожу. Прорезаю пару отверстий в ткани, сойдёт за пончо.

В какой-то подсобке нахожу старые штаны системы «рабочая спецовка», но достаточно чистые. И ношенные же ботинки размера на три-четыре больше. Я красотка потому что, и у меня маленькая ножка. Еле до тридцать седьмого размера дотягивает, при росте в 167 сантиметров.

А это у нас чего? Ага, тут душ есть! И вода в наличии, только горячей нет. Бр-р-р-р, в холодной долго невозможно, зато бодрит.

Возвращаюсь к своим незадачливым ухажёрам в комнату, кажется, я видела у них мобильник. Учиняю обыск и много чего нахожу. У меня в сумочке денег не так много было, рублей сто пятьдесят, но есть две карточки, на которых уже суммы исчисляются тысячами. Моя и общая, нашей кассы взаимопомощи. Гадство, их нет! В портмоне Алекса в его сумочке, денег даже больше, рублей восемьсот. Наличку выгребаю, его карты оставляю. Куда они моё подевали?

Нашлись кусачки, кажется, они бокорезами называются. У зеркала возле стены, чуть не наступая на мужчину, не знаю, как его зовут, раскусываю ошейник. У-ф-ф-ф! Я свободна, а теперь и от символа рабства избавляюсь. Швыряю испорченную вещь в Алекса.

22 июля, понедельник, время 20:35

Квартира Молчановых.

Звонит телефон. Хмурый Владислав Олегович снимает трубку. Из неё слышится звонкий, чуть виноватый голосок.

– Привет, па. Вы меня там не потеряли?

Конец главы 17.

Глава 18. Спасение утопающих…

Ещё ничего не кончилось, – злобно смотрю на чужой мобильник, который будто в насмешку показывает мне всего две палочки заряда. Модель не такая, как у меня, но того же ценового ряда и функционала. Так что имею представление о его наборе опций, это плюс. Возможности сильно ограничены состоянием батареи, это минус. Меня начинает потряхивать, – Дана опять бесится, слегка придушиваю её, – всё-таки слишком много свалилось всего для жалкого по своим возможностям тельца человеческой самки.

Отец пообещал меня найти по включенному телефону, но инквизиторы нас побери, долго ли продолжится это включение? Что-то я туплю на ровном месте, у меня есть кое-какие ресурсы, которые можно использовать…

Эпизод.

Ура! Едем с отцом домой в его машине. Папахен немногословен и деликатен, но сама знаю, чем его успокоить. Сразу говорю, что невредима во всех смыслах, в том числе и девичьей чести. Хоть и делает вид, что считаете это неважным, – «Дочь, главное, что ты жива!», – но меня не проведёшь. Прячет видимое мне чувство облегчения.

Я в той хламиде, что сделала себе из покрывала. Прорезала в середине дырку для головы и две дыры поменьше по бокам, для рук, чтобы можно было высунуть до локтя. Это прокол, Катрина, госпожа капитан! Посмотрим, что будет дальше.

Дорога весело и успокаивающе еле шуршит под мощными шинами, поля, посёлки и небольшие лесочки прокручивают перед глазами мирный пейзаж. После пригорка слева неожиданно вырастает узкое и небольшое, но двухэтажное строение с большой надписью «ИАС», Имперская автодорожная служба. Оттуда выходит полицейский инспектор в синей форме и оранжевой жилетке. Полосатая палочка, герой множества анекдотов, вытянута перпендикулярно дороге и нашему движению. Папахен дисциплинированно прижимается к обочине. Я не дёргаюсь, обычная проверка, папочка не пьян, с документами у него всё, как надо.

– Инспектор тра-тра-тра-нов! Ваши документы, – заглядывает в окошко умеренно строгое лицо.

Поражаюсь умению так произнести свою фамилию, что ни за что не разберёшь. Папахен отдаёт свои корочки, инспектор бросает на меня неожиданно острый взгляд и рассматривает права. Мне что-то начинает не нравится. Не могу понять, что.

– Господин Молчанов, выйдите, пожалуйста из машины, – предлагает инспектор и зачем-то оглядывается.

– Что-нибудь случилось?

– Да. Выйдите, посмотрите, что у вас с поворотником сзади, – поясняет своё требование инспектор.

– Вот ведь… – невнятно огорчается папахен неизвестной пока мелкой неприятности. У меня подгорает, но что делать, ума не приложу.

Дверь хлопает, папахен спешит к корме машины, инспектор за ним, приближается ещё парочка и… сука, один из них с автоматом. И держит почти наготове, стволом вниз, но рука на газоотводной трубке, – это такая хрень, отходящая от ствола, – одно движение и оружие в положении полной готовности.

– Руки на капот! Ноги шире! – папочку берут в оборот, и я выскакиваю из машины.

– Эй! Вы чего! С ума сошли! – ору ретивым полицейским, – мой отец клановый! Вам проблем хочется?!

– Отец? – все мои крики им до одного места, но одно это слово их резко притормаживает. Но отпускать не спешат. Инспектор «Тра-тра-транов» подходит ко мне.

– У нас на тебя ориентировка. Похищена девушка пятнадцати лет. Рыжая и зеленоглазая.

– А имя-фамилию запомнить мозгов не хватило? – мой голос сочится ехидством, – я – Дана Владиславовна Молчанова, этот мужчина – Молчанов Владислав Олегович. Вам это ни о чём не говорит?

Он смотрит на меня, с отчётливым скрипом проворачиваются шестерёнки по второй извилине, которая не от фуражки. Слава Луне, она есть!

– Отпустите его! – через пару оборотов мозговых шестерёнок командует своим собратьям, – это её отец.

Всё, конечно, разрешается ко всеобщему согласию, но что теперь? Полиция знает, что я нашлась и нас сопровождает машинка с синими полосками и вовсе не домой. Со мной страстно желает побеседовать чин из полиции, ведущий моё дело. Дело – труба!

Конец эпизода.

Мотаю головой, вытряхивая мысленную картинку. В задницу распотрошённому оборотню такие дела. Меньше всего мне сейчас хочется в полицию. Им плевать, что я фактически голая, есть хочу и меня трясти начинает. У них свои, самые важные в мире резоны, а остальные должны перед ними на задних лапках канкан плясать.

Так что нет. Так не пойдёт. Подхожу за размышления к лестнице на чердак. Ещё и найти её проблема. Дом не с мезонином, он, натурально, двухэтажный плюс чердак. На чердаке валяются какие-то коробки, несколько досок с гвоздями поверх насыпанного керамзита. Или как там этот утеплитель называется?

На телефоне небольшая шнурковая петля, за которую я его подвешиваю на гвоздь, неплотно загнутый к боковой доске слухового окошка. Чем выше, тем лучше сигнал, тем меньше вероятность, что аппарат быстро разрядится.

Трень-трень-трень! – неожиданно звонит мобильник, подрагивая на шнурке. Смотрю на него недоверчиво. Это может быть кто угодно. Не обязательно папахен. А ведь от вибрации и звонков он ещё быстрее разряжается. Беру мобильник и сбрасываю звонок. Номер не наш домашний. Звоню домой сама, трубку берёт Эльвира. А вот это я попала! Тут же скидываю звонок. Мне сейчас длинные объяснения с бабами не просто ни к чему, а очень опасны. Я молодец, мгновенно сообразила. Вот только как узнать номер мобильника папочки. Это его прокол, что он мне не сказал. Он у него должен быть, он же меня любит и ему надо быть постоянно на связи, чтобы новости узнавать.

Может Яшка что-то знает? А какой у него номер? Я ведь не старалась его запоминать, о, память моя непревзойдённая, помоги! В мозгу всплывает ряд цифр, дублирую их на мобильнике.

– Да, – вроде он, но по такому короткому слову не пойму.

– Яшка, это ты?

– Дана!?

– Не ори, придурок! Про меня пока не должны знать. Рядом кто-то есть?

– Нет, я домой иду, только подхожу…

– У моего отца мобильник есть?

Я оказалась права. Папахен не только сам мгновенно мобильником обзавёлся, но и парней снабдил. Яшка скинул его номер смс-кой и клятвенно пообещал на этот номер не звонить, и никому обо мне не говорить.

На всякий случай свой домашний номер, Яшкин и тот незнакомый, с которого получала звонок, все заношу в чёрный список. Мне неожиданности не нужны. Ни от женщин, ни от детей, ни от знакомых Алекса. Немного подумав, отключаю звуковой сигнал. За ради экономии. Так будет лучше. Спускаюсь вниз, шаркаю кое-как держащимися на ногах ботинками. Не от того, что они норовят свалиться, мне нужно передохнуть, заставлять себя что-то делать всё труднее.

– Привет, парни! Как вы тут без меня? Не скучали? – возвращаюсь на главную сцену случившегося не по моей воле триллера. Судя по пустоте остальных комнат, не считая накрытую плёнкой мебель, здесь у них главная база. Это замечательно, меньше работы.

Сажусь за столик, там ещё осталась пара бутербродов и полбутылки минеральной. Для полного счастья подтащить бы второго поближе, по морде его попинать, но лень. Был бы ещё живой, но я и отсюда вижу, что парень окончательно заскучал. Смертельно заскучал.

Усиленно прокачиваю отдых, времени у меня мало. Скоро стемнеет, станет сложнее. Мне даже свет включать не с руки. Даю себе десять минут, больше нельзя.

– О, вот и познакомились, – вытаскиваю из нагрудного кармана второго водительские права, – Стёпа Махотин, значит. З-забавно! Удар кинжалом в брюхо – оригинальный способ знакомства. Надеюсь, ты оценил.

Фамильярно хлопаю труп по заднице. Что это у нас в кармане нащупывается?

– Тэк-с… мелочь мне не нужна. Мелочь с собой забирай, – чуть больше восьмидесяти рублей мелкими купюрами и металлом мне не нужны. Это я, конечно, зажралась. На эти деньги разок можно и в ресторан сходить. Не слишком пафосный, но всё-таки.

– А это у нас что? А это у нас ключики. От авто? – брякаю небольшой связкой с брелком.

Машину надо посмотреть, пока светло. Оглядываюсь на окно, время есть, минут тридцать-сорок. Беру висящую на другом стуле тонкую сумку-папочку. Потрошу. О, это у нас что? Квитки, бумаги… это договора. В рабочем варианте, малость измусоленные. Три штуки. Один на имя тра-та-та, посёлок Озёрный, второй – коттеджный посёлок Дубна, третий – село Галаховка. Районы указаны, адреса… а вот это то, что надо!

Машина подождёт, управлять ей не умею. На максимальной скорости несусь на чердак, по металлическим трубкам лестницы стучат толстые подошвы.

– Папа!

Папахен откликается почти мгновенно.

– Мы уже выехали, дочь! Примерный район уже знаем.

Это прекрасно, и, надеюсь, карта у тебя есть.

– Пап, слушай внимательно. Я нашла три адреса в документах. Это какие-то договора на ремонтные работы. Запиши… – старательно диктую адреса.

– Мне не звони, пап, – инструктирую напоследок, – мобильник разряжается, я его на чердаке держу, а то плохо сигнал ловит. Позвоню сама через двадцать минут.

М-да, через двадцать минут. Если б у меня ещё часы были. А, у Стёпы есть!

22 июля, понедельник, время 22:05

Особняк где-то за городом.

Выбрала самое удобное окно для наблюдения за улицей. Стемнело, но света хватает, летом даже глухой ночью не совсем темно. Фонарь рядом светит, Луна, звёзды. От неглубоко нырнувшего солнца слегка светится небо в закатной стороне.

Слегка напрягаюсь. По улице осторожно, будто осматриваясь, едет незнакомая машина. Это явно не папин автомобиль. Фургон, окна только в кабине водителя. На крыше мощная антенна чуть меньше метра. Хлопает дверца, из кабины выходит мужчина, водитель остаётся на месте. Открывается дверь фургона, выпрыгивают ещё один. Оба направляются к особняку. Замираю.

Отскакиваю от окна, опрометью, громко стуча ботинками бегу к лестнице, скатываюсь вниз. От резко распахнутой входной двери оба мужчины отпрыгивают. Бросаюсь на того, что справа, висну на шее.

– Папа!!! – Дана на пару секунд берёт контроль над телом в свои руки. Только этим могу объяснить свой неосторожный порыв и то, что я мгновенно орошаю его грудь слезами. Откуда только взялось в организме такое количество влаги!

Так. А ну, хватит!

– Где они? – голос отца слегка напряжён. Чего это он? Вглядываюсь, и меня раздирает острый приступ любви, замешанной на ностальгии. Совсем не похож внешне на патриарха, но так напоминает его! Жёсткостью выражения лица и глаз сильного и взбешённого нападением на его женщину мужчины.

– Не надо туда заходить. С ними всё, – удерживаю его от движения в сторону входа, – пап, ну, ты чего? Хочешь, чтобы потом тебя обвинили в надругательстве над покойниками?

Второй мужчина, стоящий поодаль, фыркает. Отец прекращает рваться в особняк.

– С ними точно всё?

– Точнее не бывает, пап.

Силу он всё-таки применил. Ко мне. Взял на руки и понёс к фургону.

22 июля, понедельник, время 22:40

Квартира Молчановых.

Оба, я с отцом, немного с ума сходим. Он больше, я – меньше. И пока ехали, поднимались по лестнице домой, входили, телесного контакта не разрывали. Держал меня за плечи, просто за руку, только внутри отпустил, навстречу встревоженной Эльвире.

– Дана, мерзавка рыжая, как мы волновались! – и я тут же тону в мягкой, сладко пахнущей груди мачехи. Тёплое спокойствие разливается внутри, я, рыжая мерзавка, дома.

– Я есть хочу, – извещаю родителей о своих потребностях, – меня там как-то плохо кормили. Несколько бутербродов у них реквизировала и всё.

На моё «у них» мачеха чуть вздёрнула брови. Желание узнать всё и как можно быстрее у неё закипает, но крышку пока не срывает. На мой запрос реагирует немедленно, отрывается от меня и уходит на кухню. Я со вздохом огромного облегчения, – не от её ухода, конечно, – загружаю и папочку:

– Па, сделай мне ванну. Знаешь, такую с пеной в полметра, – показываю рукой желательную толщину пенного сугроба.

Шлёпаю босиком в комнату, мне надо одежду подобрать.

По дороге нас не останавливали, как я боялась. В кабине ж меня не видно. А так, техническая машина, едет себе по делам. Кому она интересна? Главное, что мы обсуждали, как известить полицию?

– Да позвоню сейчас Карганову, он твоё дело о похищении ведёт, и всё, – предложил отец.

– Не в климат, – употребляю принятый у нас сленг, – сразу меня за жабры возьмут. Мне несколько дней надо…

– В себя прийти?

– Ничего не кончилось, па. Угрозы убийства нет, но проблемы с правоохранителями будут, как нарыв в чувствительном месте. Вроде не опасно, а жить невозможно. Надо Семёнову позвонить, он должен эти два трупа первым получить. Он дело маньяка ведёт, поэтому соберёт нужные мне доказательства.

Долго убеждать папочку не пришлось, он тоже к нашей полиции относится скептически. Вот только проблема, телефона Семёнова у меня нет. Вроде был в мобильнике, но на память не скажу. Я его не видела, он мне как-то звонил, но со служебного. Папочка выручил. Звякнул Карганову и выцыганил телефон Семёнова у него.

– Николай Дмитрич, у Семёнова с моей Даной любопытный разговор был перед её похищением. Мне очень важно детали уточнить.

Отцу похищенной Карганов не отказал. Когда в трубке прозвучал не очень довольный голос следователя, время одиннадцатый час, отец передал трубку мне. Пришлось выдержать первоначальный напор возбуждения и ажиотажа.

– Андрей Степанович, – он уже настаивал на обращении по имени, но принимаю его предложение только сейчас, – все вопросы потом. Я жива и невредима. Что и как произошло, не скажу хотя бы по причине нежелания влиять на следственные действия. Ни к чему вам заранее принимать чьи-то версии со стороны.

Моя аргументация его убедила.

– Слушайте меня внимательно. Примерно в тридцати километрах от внешней кольцевой дороги по Можайскому шоссе свернёте в посёлок Озёрный. На главной улице в конце двухэтажный особняк под красной черепицей. Ворота и калитку можно открыть вручную снаружи, охраны нет. Во дворе стоит автомобиль, белая «Самара». В особняке, на втором этаже в одной из комнат найдёте своих подозреваемых. Группу захвата брать не надо, возьмите труповозку.

– … – пережидаю невнятные возгласы. Кажется, это энергичный мат, невнятный из-за произнесения в сторону от трубки.

– У меня есть основания думать, что это они оприходовали нашу русалку. Ту девушку, что вы в Яузе недавно выловили. Надо обязательно загрузить экспертов, чтобы они сделали ДНК-дактилоскопию образцов спермы. И как можно быстрее, да что я вас учу…

– Да, тебе участвовать в экспертизе нельзя. Когда мы тебя саму увидим?

– Дайте мне неделю.

– Три дня, Дана, только три дня, – что-то прикинув, ультимативно требует следак. Ну, хоть так.

– Хорошо.

Всё это мы сделали по дороге. В будущем к нам никто не придерётся. Сообщили в полицию сразу, как только я нашлась. Позвонила ещё Яшке и велела прекратить все действия по моему поиску от имени моего отца. Самой мне светиться нельзя, но с утра придётся. Меня же ищут, надо отменить полицейские мероприятия. Вот так и приходиться загорать в одежде, невозможно, но надо.

Но теперь это не моя забота. Пусть Семёнов вопрос решает. А я пока в ванной отмокаю. Высовываю ножку вверх, придирчиво осматриваю, какая-то царапина чуть выше лодыжки. Где и что задела, хоть убей – не помню. Вторая нога, слава Луне, в порядке.

– Даночка, ты скоро! – в дверь скребётся мачеха. Что-то меня разморило. Потянулась.

– Секундочку, Эльвира, – накидываю полотенце размеров в полтора халата, открываю двери.

Мачеха мне чистое бельё и пушистый халат подгоняет. Помогает обтереться и одеться. Задерживает меня в руках, заглядывает в глаза.

– Даночка, страшно было?

Я впадаю в глубокую задумчивость. А ведь я почти не боялась. Дана, та да, не будь она фантомом, обмочилась бы и в обморок упала. Я жутко злилась. На себя, на похитителей, на Пистимеева, на полицию. Больше всего на себя. Отвечаю честно.

– Нет, Эльвир. Я в бешенстве была. И не собиралась прощать настолько хамского к себе отношения.

Выходим из ванной.

– Принцесса я или где? – задаю риторический вопрос в пространство. Мачеха с облегчением смеётся.

На кухне меня ждёт тарелка с горкой обжаренного картофеля, усыпанного золотистыми стружками лука. Сбоку щедрой толщины обжаренный же кружок кровяно-красной колбасы. Р-р-р-ы-в-в-в! – что-то такое я говорю, садясь за стол.

– Маньяки нонче пошли какие-то позорные, – выдаю сентенцию, утолив первый голод, – нет, чтобы девушку накормить, напоить, а уж потом…

Эльвира хихикает и тут же резко стихает. Папахен молчалив, шутку мою игнорирует.

– Даночка, может, ты хоть что-то расскажешь? – Эльвира настоящая женщина, любопытство в узде долго держать не может.

– Эльвир, а ты уверена, что хочешь это услышать? – смотрю на неё долгим взглядом, – ты ведь даже по телевизору сцены насилия смотреть не можешь, сразу глаза закрываешь. Ты точно хочешь услышать, как я их убила? Могу итог сообщить. Оба лежат сейчас в огромной луже собственной крови. Я им ножом разные артерии перерезала, но обе жизненно важные.

Мачеха бледнеет и смолкает. Любопытство её тоже захлебнулось кровью, хоть чужой и далёкой. Так что я спокойно доедаю и принимаюсь за компот, до половины стакана заполненный персиками.

– Они все мои вещи куда-то дели, – вспоминаю я, – ничего не нашла. Одежда, чёрт с ней, но мобильник, карточки, деньги… хотя деньги я вернула.

– Мобильник твой нашёлся, – успокаивает папа, – он сейчас в полиции. Надеюсь, карточки тоже найдутся. Я их на всякий случай заблокировал.

– Спасибо, пап, – хоть кто-то меня подстраховал. Чувствую в таких случаях себя, как за мощной крепостной стеной. Есть очень надёжные люди, всегда их ценила. Если тебя ударили с той стороны, где они прикрывают, значит, их уже нет в живых.

– Спать пойду, – глаза слипаются. И язык ворочается кое-как.

23 июля, вторник, время 09:50

Районное отделение Имперского сбербанка.

– Спасибо огромное, – благодарю симпатичную даму в голубой форме очень быстро оформившей мне дубликаты моих карт. Только спросила, зачем мне две. Ответить мне не сложно, у них назначение разное. Одна-то моя личная, вторая – общая, но я просто сказала, что у них назначение разное. Одна – для хранения всех доходов, вторая – расходная, на которой относительно небольшая сумма.

– Дисциплинирует, – улыбаюсь я, – приучает не увлекаться покупками. И если ограбят, не так страшно.

Что-то мне не хочется про кассу взаимопомощи рассказывать. Мало ли, лучше находиться в тени, и Луна тебя сбережёт.

Выходим из банка с папочкой. Деньги целы, код доступа воришкам не известен, а без него ничего не получишь. Карты пока не сильно распространены, только в крупных компаниях, торговых центрах и при крупных покупках ими расплачиваться можно. Блокировка отцом счетов – затея избыточная, но осторожность лишней не бывает. И чем дожидаться, пока полиция найдёт мои карты, – и найдёт ли? – а потом затеет сложную процедуру возвращения, удобнее восстановить их через банк. На всё про всё у нас ушло не более сорока минут.

– Тебя на работе не потеряют? – запархиваю в машину.

– Административный у меня. И подчинённым иногда полезно без начальства побыть, – папахен хлопает дверцей и поворачивает ключ.

– Надо бы мне научиться водить машину, – вспоминаю свою досаду, когда средство передвижения было под рукой, а выбраться не могла.

– Решим вопрос.

23 июля, вторник, время 09:20

Особняк в Ярославском районе.

Перед воротами несколько машин, пара из них, легковой автомобиль и джип, с синими полосками и надписью «Полиция». Подъезжает белый «Ситроен», из тех иномарок повышенной комфортности и мощности, что полюбило в последнее время московское высшее чиновничество.

Быстрый молодой человека открывает дверь, откуда неторопливо выгружается высокий мужчина в хорошем, очень хорошем, костюме и надменным лицом. Рост умаляет полноту, будь на голову ниже, законно было бы посчитать его толстым. А так, ничего.

Трое мужчин у ворот, только один в полицейской форме подполковника, один из замов начальника окружного полицейского управления, подходят ближе. И только он один, судя по слегка задержавшемуся на нём взгляду и приветственному кивку знаком приехавшему чиновнику. Один из гражданских протягивает бумагу.