Текст книги "Лето с капитаном Грантом"

Автор книги: Сергей Иванов

Соавторы: Наталья Хмелик,Сергей Александрович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

И пошла, пошла по коридору. Тоже еще балерина.

– Мы девчачьими делами не занимаемся! – крикнул ей в спину Андрей.

– А тебя никто и не зовет! – Она даже не обернулась, противная Надежда Емельянова.

– Неужели пойдешь? – Андрей уставился на Женю. – Щелкунчика плясать? Ты что, совсем?

– Надо пойти, – ответил Женя, – ее же без меня оттуда выгонят.

– Ну и пускай. Лучше в шахматы запишемся, давно собирались.

– А я и в шахматы согласен. С удовольствием.

Вот такой человек Женя.

Теперь, когда они выросли, Андрей понимает, что Женя вовсе не размазня, не слабохарактерный. Он просто добрый, Женька. И не мелочный, ни в деньгах, ни в вещах, ни в уступках. Тебе надо? Ну возьми. Мне не жалко.

Тогда, в давние времена, Женя три года ходил в балетный кружок. И на утреннике танцевал Бармалея в «Докторе Айболите». Он танцевал лучше всех, Андрей был в этом уверен.

А через три года балетный кружок сам по себе распался. Но мальчишки из их класса отзывали Женю в коридор, вели с ним секретный разговор, после которого они по одному приходили к Жене домой, и он учил их танцевать. Он и Андрея научил танцевать. А сам Женя любой танец танцует лучше всех в классе, у него особое какое-то чувство ритма, а движения мягкие и точные.

Любит ли Женя походы? Он честно ответил, что не знает. В семье у них в походы никто не ходит. Несколько загородных прогулок, на которые они ездили в восьмом классе, походами не назовешь. Когда в метро он видит человека с большим рюкзаком, то человек кажется ему странным: зачем таскать на себе рюкзачину величиной с дом? Зачем мотаться по каким-то глухим углам, когда можно гулять по нарядным улицам или пойти в театр? Зачем в свой выходной день напяливать на себя видавшую виды куртку, резиновые сапоги сорок девятого размера и выглядеть чучелом среди красивых, по-воскресному одетых людей? Зачем? Женя не понимал. Но, не понимая, он не упирался, не считал, что только он знает, как надо жить. Может быть, эти люди, эти туристы, чудаки, променявшие комфорт на дождливый лес, знают что-то, чего не знает он, Женя?

– Конечно, я поеду, – ответил Женя, когда Андрей позвал его в поход.

В этом походе все было не так, как в прежних. Андрей это почувствовал с первых минут.

Во-первых, к нему относились не как к подростку, а как к человеку взрослому, который должен заботиться о женщинах и детях, о новичках, которых вдруг оказалось много. А мужчин было мало: не поехал дядя Павел, который должен был заниматься своей диссертацией. Профессор взял с собой дочь Вику, которая «доросла» – ей зимой исполнилось десять. Адмирал, глядя на него, привез десятилетнюю Юльку. Еще Профессор взял в поход молодого специалиста Диму, который работал с ним в институте. А еще появилась молодая женщина с мальчишкой Алешей четырех лет.

– Мне уже четыре, – сказал этот Алеша, подойдя к Андрею на вокзале, – я умею ездить на верхней полке, плавать в море, знаю стихи про Бобика. Рассказать?

Надо было грузить вещи в вагон, присматривать за вертлявыми, легкомысленными Юлькой и Викой, которые норовили улизнуть в буфет за «Фантой». Хотелось сказать Алешке: «Отстань, некогда, не до тебя». Но взгляд у него был такой доверчивый, глаза такие синие и круглые, что Андрей сказал:

– Давай про Бобика, люблю про Бобика.

– Это Бобик, славный пес, – вдохновенно начал Алеша, – белый лобик, черный нос.

Его мама улыбнулась Андрею, взяла сына на руки, поцеловала в тугую щеку:

– В вагоне доскажешь, Алексей. Не тот момент.

И они стали грузиться. Таскать тяжелые мешки, конечно, трудно. Но бывают на свете приятные трудности. Андрей так их называл. Про себя, конечно. Приятно отобрать у Юльки рюкзак и легко кинуть его в тамбур вагона. Приятно подтащить мешок с байдаркой к ступенькам и, крякнув, поставить его на площадку, где его перехватит Женя. Сильным быть радостно. Особенно на глазах девчонок. И этой красивой мамы Инны, которая занята своим карапузом Алешкой, но все видит, конечно.

Вечером Андрей стоял в коридоре вагона, за окном летели огни, вещи лежали на своих местах – на самых верхних полках. Адмирал сказал Капитану:

– Эта женщина справляется с жизнью. Алешку растит, диссертацию пишет, дома порядок, даже пироги. И все одна.

Адмирал говорил с уважением. Андрей тоже уважает людей, которые не ноют и не вешаются на других.

Отец послушал Адмирала, кивнул и почему-то положил руку Андрею на затылок. Может быть, был рад, что у его Андрея есть отец, что их мама не одна. А может, просто так положил, механически.

Поезд шел в Башкирию. На этот раз они решили путешествовать по реке Деме. Их убедил Адмирал.

– Аксаковские места. Этот писатель знал толк в красоте. Леса у самой воды. В деревнях мед и молоко. Башкирский мед – лучший в мире. Луга заливные, дикая смородина по берегам. Слов у меня больше нет. Будете благодарить и ценить меня.

И они, сблизив головы, разглядывали карту. И тетя Марина, конечно, спросила про комаров. Но никто не принял этого всерьез, даже новичок Женька. Он бросил взгляд на Андрея, Андрей подмигнул – не поддавайся, мол, это все так, ритуальные выходки.

На карте река Дема была извилистой, лесной, степной. Даже название привлекало: было в нем что-то летнее, немного сонное, немного сказочное. Дема.

Когда вернулись от Адмирала домой, отец сказал:

– Этот поход будет генеральной репетицией перед самостоятельным твоим туризмом.

И Андрей понял, что отец беспокоится о нем – как он справится с самостоятельным своим туризмом. И чего беспокоиться? Андрей прекрасно управляется с лодкой, с пилой, с топором, палаткой. Ориентируется в лесу. Костер разжигает быстро и грамотно.

Что еще нужно?

Потом, в Башкирии, Андрей понял, что генеральная репетиция, действительно, дело непростое. Компания подобралась довольно сложная, пестрая. И то единство, к которому они все привыкли, давалось в этот раз не так легко…

Андрей с Женей взяли себе отдельную байдарку, поставили отдельную палатку – они жили на правах взрослых. А что? Они и есть взрослые. К тому же ведь Женя новичок, Андрей опекает его. А это надо делать ненавязчиво, незаметно.

– Жень, ты надувай матрасы, а я пока палатку поставлю.

Женя надувает. Зачем ему знать, что палатку ставить труднее, что это надо уметь? Пусть пока считает, что работа делится поровну: тебе матрасы, мне палатка. Десятилетним девчонкам – миски чистить песком. Маленькому Алеше удочки к палаткам нести, чтобы не потерялись в траве.

А трава на Деме высокая, выше человеческого роста. И вообще, все, что растет, выросло в этих краях до каких-то невероятных размеров. Лопух – величиной с газету. Липы цветут – цветы как розы. А трава выше Профессора, в котором метр девяносто.

Стоят на берегу палатки голубая, зеленая, оранжевая, еще одна голубая. Красиво. Рядом лежат байдарки. Горит костер на берегу. Бормочет по камням вода, мурлычет, говорит свои вечные истины. Уютно, надежно, светло.

Андрей в походах всегда чувствует, как расправляется что-то в голове, разглаживаются мысли, что ли. И глаза начинают видеть все

иначе – ярче краски, мягче линии, а мир вообще лучше, добродушнее. Наверное, потому что сам ты сейчас такой.

Вот поужинали, напились чаю, посидели, поговорили.

– Спать, – говорит Профессор. Он, как всегда, хочет, чтобы все пораньше встали, пораньше погрузились, побольше успели пройти.

– Посидим. Смотри, какая ночь, – откликается Адмирал. Ему, как всегда, нравится на стоянке. Хочется подольше посидеть у огня, послушать бормотанье воды, шум листьев. Неторопливый Адмирал.

Андрею уже не хочется настаивать на том, чтобы ложиться попозже. Глаза слипаются, пусть малыши борются за свои права. И они тут же заводят, как по команде:

– Еще совсем рано, – говорит быстроглазая смуглая Юлька.

– Мальчишки не спят, и мы не пойдем, – нахально заявляет рыжая, зеленоглазая Вика.

– Здесь есть один мальчишка, – наставительно говорит ей Женя, – его зовут, Алеша, он уже давно спит.

– Ха! А вы-то с Андреем кто? Девчонки, что ли?

Почему в такой маленькой особе десяти лет так много вредности? Андрей спрашивает напрямик:

– Вика, где в тебе вредность помещается? Сама ты величиной, ну, с ведро. Почему же противности в тебе три с половиной тонны?

– Ничего не три с половиной! – орут девчонки в два голоса. – А справедливость для всех одна! Пока эти сидят, и мы сидим.

Приходится вступить Адмиралу:

– «Эти», как вы изволили выразиться, взрослые юноши. А вы, прошу меня простить, пока еще дети. Быстро в палатки! Юлька! В Москву отправлю! И тебя, Виктория! Смотрите у меня! Я Адмирал суровый!

Девчонки, ворча и причитая, уходят. А скоро и все расползаются по палаткам – спать хочется после длинного, яркого дня, в который уместилось много солнечных бликов, синей воды, шелковых трав, стрекоз-вертолетиков. Много песен, смеха, мыслей, усилий рук, держащих весла. Всего радостного и нужного – много.

Андрею очень нравится, что он теперь не в родительской палатке, а в другой, с Женей. Они раскладывают вещи так, как им хочется, потому что они взрослые, они сами по себе. Правда, вещи во всех палатках разложены примерно одинаково. Не потому, что существуют для этого какие-то специальные правила. Просто количество вещей, размеры палатки, ее форма – все это диктует определенный порядок. И вариантов не так уж много.

А по-настоящему удобным всегда оказывается только один. Вот этот один ребятам очень нравилось найти самим, без подсказки и указаний. Одно дело следовать традициям, совсем другое – самим додуматься до оптимального варианта. Андрей и Женя не жалели сил для изобретения велосипеда. И изобрели! Рюкзаки с мягкими вещами – под голову. Кеды – к двери. Не за дверь – вдруг дождик пойдет ночью, – а к двери, чтобы утром сразу обуться и бежать к речке умываться, чистить зубы, купаться. Мыло, щетки, паста, плавки – около палатки, под пологом. Топорик в чехле, чтобы ничего не прорезал, – под полом палатки, в ногах (место, определенное до сантиметра – с закрытыми глазами найдешь). И еще под пологом – Женина гитара. В палатке от нее было бы тесно, а далеко от себя убирать гитару Женя не хочет – мало ли в какой час или минуту понадобится человеку спеть и сыграть!

Андрею нравился Дима – молодой, очень крепкий парень. По развороту плеч было видно, что спортсмен. Самбист? Боксер? Неважно. Сильная личность. Андрею нравилось, как Дима рубил дрова – одним ударом разрубал самое суковатое полено. Нравилось, как он плавал – торпедой уходил далеко, на середину реки, почти не делая движений ни руками, ни ногами, одним толчком посылал свое загорелое тело вперед, и оно слушалось его.

Дима не казался Андрею взрослым, ему было года двадцать четыре. Но и равным им с Женькой Дима не был. У него, у этого молодого специалиста, были свои четкие понятия о жизни.

– Дима, в шахматы сыграем? – позвал однажды Андрей.

– Никаких умственных занятий. У меня – полная разгрузка головы.

Пошутил? Да нет, играть не стал. Ну что же, пусть разгружает свою переутомленную голову.

Дима все делал красиво: красиво работал веслом, красиво пел… Дрова рубил и плавал – красиво.

Однажды он сказал:

– Люблю смотреть на траву – зеленый цвет полезен для зрения.

Наверное, пошутил. У него была такая манера шутить – не поймешь, смеется он или говорит серьезно.

– Дима, ты супермен, – сказал как-то Профессор.

– Стремлюсь к этому, – серьезно отозвался Дима. Профессор усмехнулся, а Дима – нет.

«Хороший парень – думал Андрей, – человек на своих ногах, никому не служит. Молодец».

В один из вечеров, когда Женя наигрывал на гитаре, сидя на пороге палатки, а Андрей шлепал комаров то на своей спине, то на Жениной, к ним пришли Юля, Вика и Алеша.

– Мы к вам в гости, – чинно, без всякой вредности сказала Вика.

Ее рыжие вихры были смочены водой и аккуратно приглажены.

А Юлька «приоделась» – повязала на шею розовый бант, хотя была в тренировочном костюме. Алеша держался за Юлькину руку, смотрел на Андрея преданно, снизу вверх.

– Мы к вам в гости, – более настойчиво повторила Вика. Потому что войти в палатку они не могли, пока не уберет свои длинные ноги Женя. Он сидел у порога, и ноги, как шлагбаум, загораживали вход.

– В гости? – Женя убрал ноги. – Валяйте, заходите.

Это было интересно – принимать гостей. Ведь там, в Москве, и Женя, и Андрей встречали своих гостей не у себя в доме, а у родителей. Теперь это был их дом, их палатка. Они впервые в жизни почувствовали себя полноправными хозяевами: удобство гостей целиком зависит от них, от Андрея и Жени, и больше ни от кого.

Женя стал крутить полотенцем под потолком палатки, чтобы выгнать всех комаров до единого. Андрей соорудил из надувных матрасов кресла для девчонок.

– Вот сюда садитесь, подальше от входа, а то дует, – сказал он.

Вообще-то вечер был тихий, нисколько не дуло. Но гостю важно внимание, важна забота.

Девчонки сели, Юлька сказала:

– Очень удобно и очень тепло.

Вика сказала:

– Алешенька, иди сюда, здесь очень уютно.

Алеша вдруг заупрямился:

– Я буду не с девочками. Я буду, где парни.

Он вскарабкался на колени к Жене.

Они ели конфеты «Апельсиновые», запивали их остатками чая.

У Андрея в кармане завалялся пряник с облупившейся глазурью. Они разделили его на пять частей и съели все до крошки.

– Очень, очень вкусно, – говорили девчонки.

Алеша уснул, прислонившись теплой щекой к Жениному плечу.

Его осторожно унесли, сдали маме.

Девчонки погостили у ребят совсем недолго, Женя спел всего несколько песен, Юля сказала:

– Мне нравится эта песня про дождь.

– «Вальс в ритме дождя», – уточнил Андрей. Никогда раньше он не стал бы всерьез объясняться с маленькой девчонкой. Ну что может понимать такая Юлька? И такая Вика? Но это были их гости. Положение хозяев к чему-то обязывало.

– Спиши мне слова, – попросила Юлька.

И Женя пообещал. Он сам любит эту песню, он недавно ее узнал, здесь, в походе.

С этого дня Андрей и Женя с удовольствием опекали девчонок. Этого не могло с ними произойти в Москве. А здесь, в походных условиях, было естественным отдать озябшей Вике штормовку. Подать руку, когда Юлька вылезала из байдарки на берег. Постоянно чувствовать себя старшим, сильным было приятно. Андрей впервые пожалел, что у него нет младшей сестры.

Однажды вечером, перед сном, Женя сказал:

– Хорошие они, девчонки эти, смешные. Правда?

– Ты бы хотел иметь такую сестренку?

– Как кто? – вдруг очень серьезно спросил Женя.

– Как Юлька, конечно. Такая Вика в гроб вгонит, она же вредина!

– Да нет, не очень, – отозвался Женя и зевнул. – Обе ничего, смешные.

Палатка Андрея и Жени как-то незаметно превратилась в детский клуб.

Каждый вечер после перехода любой трудности Юля и Вика засиживались в этом клубе до поздней ночи. Родители сидели у костра, слышали песни, доносившиеся из палатки, смех. Профессор вздохнет: «Отделяются». Капитан кивнет: «Молодежь». Почему-то взрослые перестали загонять девчонок спать. Это было непонятно, но приятно – в любом возрасте хочется независимости. Алешку мать хватала поперек живота и укладывала в девять без разговоров. Но одно дело четыре года, другое – десять. А тем более – пятнадцать. Андрей понимал, что с ними надо по-другому. И было интересно, как поступят взрослые. Как в азартной схватке – кто победит?

Но взрослые, похоже, не собирались с ними сражаться. Живите как хотите. У нас отпуск, считанные дни, не мешайте отдыхать.

И ребята жили в свое удовольствие.

Ночью они сидели в палатке и рассказывали сказки. Конечно, страшные. Не про трех поросят рассказывать ночью – про Синюю бороду больше подходит. Так им казалось, этим «взрослым людям».

– И вот на ключике осталось красное пятно, – заунывным голосом говорил Женя. Юлька поплотнее прижалась к Вике, Вика – к Юльке.

– Это была кровь? – еле слышным голосом спросила Вика.

– Слушайте и не мешайте. – Женя вошел во вкус. Андрею и то стало немного не по себе, хотя сказка была известна с детства. Но в том и сила страшных сказок, что они каждый раз страшные. И мороз пробегает по спине. У человека с синей бородой исчезали жены, одна за другой, бесследно. И вот он опять женился, она молодая, красивая. Он привел ее в свой богатый дом. Уезжая, сказал: «Вот тебе, дорогая жена, ключи от всех комнат – в любую заходи. А этот маленький ключик от маленькой двери. Туда не ходи никогда, ни за что». И уехал по своим делам. Ну как не зайти в ту маленькую комнату? Что там таится, за маленькой дверью? Пустое любопытство? Может быть. Но как с ним справиться?

– Ой, – пискнула Юлька, – зачем же она пошла?

– А ты бы не пошла? – серьезно спросил Андрей. – Скажи, не пошла бы? Стерпела бы?

Юлька молчала. Вика сказала за двоих:

– Мы бы никогда не вышли замуж за такого страшного.

И в это время за стенкой палатки раздался шорох. Это был не ветерок, это не дерево шелестело. Кто-то там был. Кто? Все, кроме них, давно спят.

– Волк! – прошептала Вика.

– Вор! – сказала Юля.

Андрей распахнул штормовку и спрятал девочек, как под крылья. Они тряслись и молчали. Женя стал расстегивать вход палатки, чтобы выглянуть.

И тут они услышали в абсолютной тишине свистящий шепот Профессора:

– Адмирал! Твоя дома?

Вика фыркнула и зажала ладонью рот.

– Моей нет, – сонно отозвался шепотом Адмирал.

Женя сказал Андрею, тоже тихо:

– Я таких родителей в жизни не видел. Мои бы не стали задумываться. Если они беспокоятся, значит, надо сюда ворваться и всех разогнать.

– Это люди особенные, я тебе говорил, – ответил Андрей с такой гордостью, как будто это он сам, лично, воспитал Профессора, Адмирала, всех остальных.

Девчонки молчали, уткнувшись носами Андрею в бока.

– Адмирал, – тихо спрашивал Профессор, – что делать будем?

– Спи спокойно, – посоветовал сонный Адмирал.

Даже Андрей, привыкший к тому, что эти взрослые – люди особенные, ни на кого не похожие, начал чувствовать себя неуютно – чего это они? Как их понять? И одновременно восхищался: нигде в мире нет таких родителей – дети не спят которую ночь, а они не шумят, не давят. Хранят достоинство. У этих взрослых есть чему поучиться – так решил Андрей. И еще было ему очень интересно – чем все это кончится? Пустое любопытство? Может быть. Но как устоять против него?

А взрослые вели себя как ни в чем не бывало. Пять ночей дети заседали в своем клубе. Полуночничать стало для них обычным делом, почти традицией. Андрей считал, что традиция, которая родилась вот так, стихийно, – очень правильная традиция. Естественная. Конечно, девчонки еще маленькие. Но все равно приятно, когда тебе смотрят в рот, ловят каждое твое слово. Можно было чувствовать себя очень умным, взрослым, независимым. Любая песня принималась с восторгом, любая шутка – с хохотом. Каждому понравится. Какой тут сон! Клуб процветал. Целых пять ночей.

На шестую ночь совершенно обалдевшие от усталости дети, включая и пятнадцатилетних, залезли в свои палатки, едва поужинав. И уже в половине девятого, когда солнце было еще высоко, спали мертвым сном. Только маленький Алешка ходил по поляне и спрашивал:

– А где все? Людей совсем нету. Жени нет. Вики нет, Юли нет, Андрея нет. Людей нет. – Алеша честно загибал свои розовые пальцы, перемазанные черникой.

– Мы ему уже не люди, – смеялась тетя Марина.

Несколько вечеров «молодежь» отсыпалась. Утром ребята самолюбиво поднимались очень рано, как все. И шли на веслах наравне со взрослыми. Но вечером они сваливались спать, когда было совсем светло, пели в лесу птицы, плавали Адмирал и Капитан, Жадюга варила варенье из дикой смородины. Алешина мама, Инна, вязала розовый свитер, тетя Марина, уютно подобрав ноги, сидела с ней рядом. Тете Марине давно хотелось научиться вязать, но пока у нее не получалось. Она смеялась:

– Ну какая я бездарная! Неужели не научусь?

– Что вы, – отвечала Инна, – это так просто. Вот, смотрите, лицевая петля, изнаночная, опять лицевая.

Она быстро двигала спицами, весело болтала.

Андрей всегда любил ранние вечера, когда дела сделаны, а день еще не кончился. И ничего обязательного – только то, что хочешь. Сиди, болтай, о чем придется. Лови рыбу. Купайся. Помогай дежурному готовить дрова на завтра. Или сиди просто так.

Теперь он не участвовал в этой тихой жизни – сон сваливал его.

Через несколько дней дети отоспались и пришли в себя. Теперь они укладывались в десять, как должны все нормальные дети. Ночной клуб сам прекратил свое существование. Естественно и без скандала. Времени на смех, разговоры и песни и так хватало.

Женя с Андреем были в глубине души довольны – их не унизили перед девчонками, дали жить своим умом. Да, они пришли к тому же – рано ложатся спать. Ну и что? Ведь сами, сами.

Юля стала на себя не похожа и сама не понимает, что с ней такое. Конечно, она любит маму, папу. Каждый человек любит своих родителей. Юля всегда считала, что ее любовь к родителям – это ее личное дело, говорить об этом не принято и демонстрировать эту любовь совсем не обязательно. Родители и так знают, что их дочь Юлька их любит.

Почему же теперь, в этом походе, едва появляется Женя, Юлька как ненормальная кидается на шею своему отцу и целует его? Что она, ошалела? И при чем здесь отец? Он смущенно бормочет:

– Ну, Юлечка, маленький, довольно. Ласковый какой человек, оказывается.

Юля, не видя, не глядя, всегда знает, где в эту минуту находится Женя. Женя – взрослый парень, кумир, красавец с гитарой, лучше всех.

И почему-то так важно, чтобы он не знал, как она любит его. Да, любит, любит, и от нее это совершенно не зависит. Десять лет. Мало? Так считается. А только любовь может быть настоящей, переворачивающей душу, и в десять лет. Это не Юля тянется за Женей, его лицом, немного широким. Его походкой, гитарой, улыбкой, веснушками на его щеках. За всем, что есть он, Женя. Не Юля, а что-то в ней, чему и названия нет, и это саму ее смущает, пугает.

Эмоции не удержать в десять лет, нет опыта, нет силы, выдержки. И она направляет их в другую сторону – на отца. А отец не понимает, конечно. И не поймет никогда. И сама Юля не понимает.

Однажды Андрей и Женя предложили:

– Адмирал, давайте установим детские дежурства. Пусть будут дни, когда ребята все делают сами. Почему мы всегда только на подхвате?

Адмирал перестал выстругивать ореховую свистульку для девчонок, почесал в затылке черенком ножа:

– А в самом деле – почему вы должны быть только на подхвате? Я не возражаю – дежурьте. Но помните: это трудно.

– Знаем, знаем… – Андрей и Женя совсем несолидно поскакали за малиновые заросли. Там их ждали Юлька и Вика. Там же сидел Алеша и, не теряя времени попусту, ел малину прямо с куста.

– Согласился? – Вика сверкнула зеленым длинным глазом.

– Конечно, – солидно кивнул Андрей. – Предложение дельное, чего же Адмиралу спорить?

Решили разделиться на две бригады. Нет смысла всем одновременно толкаться у костра.

– Мы будем друг другу только мешать, – сказал Андрей, – две бригады – это правильно.

Женя молчал. Юля напряженно ждала, что скажет Женя. Ей казалось, она только и делала, что ждала: что скажет Женя, как он поступит, кому из них даст свою куртку погреться. И завидовала Вике – той все было безразлично.

– Давай; Андрей, так: ты с девочками, а я с Алешкой подежурю.

– Согласен, – ответил Андрей.

Алеша просиял и протянул Жене ладонь, на которой лежала слегка придавленная малина.

– На, Женя. Я себе еще найду.

Юля вздохнула. Конечно, ей хотелось дежурить с Женей. А он предпочел Алешку. Какой толк в дежурстве от малыша Алешки? Хорошо, хоть не Вику выбрал.

Алешка носился кругами, как счастливый щенок.

– Женя! Я умею картошку чистить! Не веришь? Правда! Умею сосиски варить и пельмени.

– Ну откуда в походе сосиски? – Юля не сдержала досаду. – Откуда в походе сосиски? Глупый ты, Алешка! Да еще пельмени!

– Ну и что? Зато я умею воду кипятить!

Андрей спросил:

– Женя, может быть, кого-нибудь из девочек возьмете себе в помощь? Неравные у нас силы-то.

Юля почувствовала в лице жар, как от костра. Может, выберет ее? Почему бы нет? И она будет варить с ним кашу. Заваривать чай. Сыпать в котел вермишель. Мыть миски. Неважно, что. С ним!

– Справимся сами, – ответил Женя очень безразличным тоном.

– Справимся, справимся! – вопил Алешка. – Я умею костер разжигать. Мы с мамой по воскресеньям ездим в лес, я всегда костер развожу. Сначала бересты кусочек, потом тоненькие веточки, потом потолще. Правда, Женя?

«Никого нет на свете разговорчивее этого Алеши», – с раздражением отодвинулась от них Юля.

– Ты парень молодец. – Женя погладил Алешу по светлой голове и прижал пальцем нос-кнопку.

– Моя мама научила меня разжигать костер в любую погоду. Даже в дождь, даже в большой ветер!

Андрей деловито сказал:

– Девочки, завтра утром делаем всем сюрприз. Пошли, скажу.

И они ушли, тихо переговариваясь. А Женя с Алешкой ели малину прямо с куста, как едят, наверное, медведи, – ртами срывали. Да малина была такая крупная и спелая, что ее и срывать было не надо – только дотронься, и она уже во рту.

Утром Андрей с девочками сидели у костра и чистили молодую картошку, ту, что вчера купили в деревне.

Начистить два ведра картошки, да еще без особой привычки к этому делу, не так уж легко. Они чистили, скоблили ее ножами, а картофелины почему-то все время выскальзывали из рук. Вода в ведре уже булькала, а положить в нее было пока нечего – больше половины картошки было еще не начищено.

Вика сосредоточенно молчала, самолюбиво скребла картофелину. Андрей ругал себя молча: «Надо было дурню связываться в этой картошкой! Умным был бы, сварил вермишель, чем плохо?» Юле казалось, все зря, все нелепо и напрасно. Потому что нет Жени, он там, в палатке, спит себе. Догадайся, Женя, ты же такой умный! Выйди, помоги. Сразу все получится. И картошка очистится быстро, и завтрак будет готов вовремя.

Не знала бедная маленькая Юля, что, когда ты не нравишься человеку, он тебе не может помочь, В главном – не может. А остальное, без главного, ничего не значит.

И все-таки что будет, когда все встанут? Завтрак не готов.

Выполз наконец из палатки Профессор, увидел ситуацию, подумал две секунды, сказал твердо:

– Вари в мундире. Вари, вари. Ничего страшного. Каждый сам себе очистит, даже интереснее.

– Ну да, – с надеждой возразил Андрей, – интереснее… Разве молодую-то картошку варят в мундире?

– Еще как. – Профессор быстрыми движениями вымыл всю нечищеную картошку и высыпал ее в кипяток. – Посоли, Вика. Полторы ложки. Вот так. Теперь очищенную в отдельный котелок, тоже на огонь, вот так. Получится у вас завтрак из двух блюд, такая картошка, другая картошка. Хорошо?

Они облегченно улыбались:

– Хорошо.

– Юмор терять не надо, – сказал Профессор и ушел от костра. – А то, смотрю, морды унылые и зверские одновременно.

Кашу к обеду они сварили без всяких проблем. А ужинали вермишелью с тушенкой. Вермишель немного, совсем чуть-чуть, подгорела, но никто, похоже, этого не заметил.

Адмирал сказал:

– Дежурным – благодарность. Картошка – трудоемкое дело, каждому ясно. Мы еще в армии мечтали, чтобы в наш наряд была каша или капуста. Картошку чистить надо, а кашу нет.

– Так они же не чистили, – встрял справедливый Алеша.

– Но они хотели и не испугались, что трудно. Не увильнули, смело взялись. У меня этот порыв вызывает уважение. Спасибо, дежурные.

Андрей чувствовал, что рот расплывается в улыбке, он наклонился над кружкой с чаем, чтобы никто этой детской улыбки не заметил.

В Москве Андрей и Женя каждый день занимаются математикой, каждый сам по себе. Они охотно занимались бы вместе. Главное – похоже: и у Жени, и у Андрея математике отдано все свободное время. Они выискивают сложные задачи в разных задачниках для абитуриентов, в журнале «Квант». Но заниматься вдвоем они не могут – слишком разные характеры у них, разные условия каждому нужны для занятий.

Андрей сначала убирает со стола, вытирает пыль. Ему надо, чтобы перед глазами не было ничего, кроме условия задачи. И вот горит настольная лампа, перед Андреем толстая стопка бумаги. Пиши и не думай, что бумаги не хватит, что ручка куда– то закатится – две запасные приготовлены в ящике. Андрей плотно закрывает дверь своей комнаты, чтобы чувствовать полную свою отдельность от всех. Ему надо, чтобы не только не входили к нему в это время, но чтобы даже и думать об этом было не нужно. Никто и не может войти. Человек занимается важным делом.

Женя решает задачи везде. Ему даже не обязательно все время видеть условие задачи – достаточно раз прочитать. Женя может сидеть на английском, а в это время в его голове «варится» решение задачи. Может танцевать, а оно «варится». И в футбол может играть вполне азартно, а потом, вытерев мокрый лоб, скажет:

– Решил, честное слово. Смотри, Андрей.

У Жени потрясающая память. Он даже стесняется ее немного – неловко быть необыкновенным. И он говорит: «У меня голова как помойка, в ней все без разбора».

Иногда Женя решает задачу на каком-нибудь уроке. Не на каждом же уроке надо так уж внимательно слушать учителя. В девятом классе это все знают. Но одни, зная эту истину, играют в «морской бой», другие читают детектив, третьи отключаются еще как-то. Женя решает задачи. И в автобусе решает, и в метро. А потом переносит свои записи с клочков, исчерканных в метро, в толстую тетрадь. По ходу дела еще оценивает, насколько та или иная мысль достойна быть записанной в толстую тетрадь.

Женя сказал Андрею однажды:

– Я задумался – и уже один. Мне уединяться не надо.

Но по четвергам Женя приходит к Андрею. Раз в неделю они занимаются математикой вместе. К этому дню Андрей отыскивает самые трудные задачи, которые они с удовольствием разбирают вдвоем. И еще в этот день они показывают друг другу все, что успели сделать за неделю. Гордятся взятыми интегралами, иногда спорят, иногда хвалятся.

Иногда они пытаются решать мировые проблемы.

Весной, например, Андрею показалось, что он вот-вот докажет теорему Ферма, которую до сих пор никто доказать не сумел, хотя пытались многие.

– Понимаешь, Женя, – он дрожал от предчувствия великого открытия, – на полях рукописи Ферма написано, что доказательство очень простое. А во всех книгах эту теорему пытаются доказать сложными способами. Ну а я пробую простым.

– А если Ферма пошутил? Или написал на полях не про эту теорему?

– Ну да! Он написал на этой рукописи, а не на другой!

– И что? Подумал про что-нибудь другое и записал, чтобы не забыть. Разве так не делают люди?

– Делают. Но вдруг я решу? А, Женя? Новая ступень в математике!

– Пробуй.

Андрею было хорошо оттого, что Женя и не думал над ним насмехаться. Он понимал, его друг Женя, что великие задачи решаемы в принципе. А тогда почему бы их не решать таким людям, как Андрей?

Женя в эту весну пытался решить проблему четырех красок. Андрей про нее впервые услышал от Жени. Женя подолгу просиживал над картой мира.