Текст книги "Лето с капитаном Грантом"

Автор книги: Сергей Иванов

Соавторы: Наталья Хмелик,Сергей Александрович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Целый табун – и один мальчик.

Это было так необыкновенно, что окликнуть мальчика Андрей не посмел бы. Как будто все это – огромный волшебный театр. Мальчик и красавицы лошади – на сцене, а Андрей – зритель, он может только восхищаться. Обращаться к этим волшебным картинам он не может ни с какими словами.

Утром отец тихо сказал около их палатки:

– Андрей, Женя, пошли пить кумыс.

На тропе их ждали Адмирал и Юлька с Викой. Остальные спали.

– А вы-то чего, девчонки? Ты же, Юля, никакого молока не пьешь – ни коровьего, ни козьего, – сказал заспанный Женя. Он, похоже, был не рад, что согласился с вечера идти за кумысом. Спать хотелось.

– А кумыс – не молоко. Я хочу попробовать. – Юля шагала по тропинке, роса сверкала разноцветными огоньками, пахло медом и хвоей.

Вика тоже сказала:

– Кумыс для всех, а не только для больших. Это же не вино, правда, Юля?

Маленький деревянный дом стоял среди травы. Качали красными шелковыми шапочками маки. К ним вышел старик, скулы широкие, глаза узенькие. Башкирский меховой малахай как у Салавата Юлаева.

– Здравствуй, здравствуй. – Старик разговаривал только с Адмиралом. Он сразу определил в нем главного.

– Хотим кумыс попробовать, никогда не пили. Можно купить кумыс?

– Угостить могу, зачем продавать? Здесь не магазин, не базар. Садись. – Старик указал на скамейку, вкопанную у забора.

Они сели рядышком, молча ждали, смотрели вокруг. Андрей любит лес – среди деревьев ему спокойно, как в доме. И шум вершин кажется похожим на музыку. Но своя красота есть и в лугах. Пространство, открытое глазам, откровенность какая-то. Травы шелково гнулись, яркие маки, тихие колокольчики, нежные малиновые гвоздички-часики. И все это было распределено среди зеленой травы, как будто трудился умный художник. А природа и есть великой художник.

Кто-то дернул Андрея за рукав. Рядом стоял маленький мальчишка, улыбался, узкие глаза блестели хитростью и весельем:

– Дай шесть конфет. Дай, Москва, шесть конфет.

– Нет у меня. – Андрей развел руками. – Нет, понимаешь?

Трехлетний человек развел руками:

– Не понимаю. Дай шесть конфет.

Тут из дома выбежала девочка лет семи, схватила малыша за руку, повела к дому:

– Нашелся умный. Не слушайте его. Шесть конфет, главное, просит. Как будто он до шести умеет считать. – Она весело шлепнула малыша, сказала ему что-то по-башкирски. Он обернулся, тащился за ней, а сам смотрел на них и повторял нарочно:

– Шесть конфет дай, ты, Москва. В кармане посмотри.

Они исчезли за углом дома.

– Во туземец настырный, – засмеялся Женя.

– Не пропадет, – сказал Капитан. – Обаятельный очень.

Тут он снова появился и опять пристал со своими конфетами. Но пришел старик и шуганул мальчишку. Он поставил на скамейку три темные бутылки. Пробки были прикручены к бутылкам проволочками.

Девочка вынесла стаканы. Они наливали кумыс, он шипел, пенился, был не похож на молоко, а скорее – на лимонад, только белый, как разбавленное молоко.

– Вкусно как! – Юлька даже глаза закрыла от наслаждения.

Вика тоже пила и охала.

Адмирал выпил два стакана, и старик принес еще бутылку и отдал в руки Адмиралу: главный должен получать самое большое удовольствие.

– Неужели у тебя хватит совести самому все слопать и нашим не отнести? – спросил Капитан.

– Совести? Да как тебе сказать? – Адмирал долгим задумчивым взглядом смотрел на бутылку. – Ладно, возьмем с собой. Пусть знают мою доброту.

Старик сидел с ними рядом, смотрел, как они пьют, молчал, щурил свои узкие глаза. Сказал задумчиво:

– Кумыс – здоровье. Лев Толстой пил в наших местах кумыс, лечился. Говорят так. Может, неправда? Но наверно, правда. Такие большие книги без кумыса не напишет никто. Чехов Антон Павлович тоже здесь был, лечился на кумысе. От него сила, дыхание хорошее. Видишь, какая трава? – Старик говорил только с Адмиралом. – От сильной травы – сильные лошади. От сильных лошадей – сильный

кумыс. А мы его в подвале выдерживаем, специально готовим. Не думай, что просто, – знать надо. Кому кумысную передам? Молодежь в нефтяники уходит, в инженеры, в артистки еще. – Он погрозил коричневым пальцем девчонке, которая выглянула из окна, где стояли в горшках красные герани. – Надо выдумать – артистка!

Девчонка засмеялась и спряталась за занавеску.

– А мальчик? – спросил Андрей. – Который верхом?

– Мальчик? Верхом? Не знаю. – Старик впервые повернул свое коричневое лицо к Андрею. Глаза не были черными, они были коричневыми, просвечивались солнцем. – Это не мальчик – это Фатьма, моя внучка. Очень умная внучка. Только в артистки зачем собралась?

За занавеской снова раздался смех. Фатьма, которая умеет ездить верхом, которую слушается табун прекрасных лошадей, Фатьма, которой не больше семи лет, смеялась там, в доме.

– Еще нескоро, – успокоил старика Адмирал, – еще передумает Фатьма. Вот как у вас здесь хорошо, просторно, красиво…

Старик кивал, но смотрел несогласными узкими темными глазами.

Адмирал поднялся, все собрались идти.

– Фатьма, до свидания! – сказал Андрей.

Она вышла проводить их, держала за руку маленького мальчишку с голым пузом. Он помахал им рукой очень приветливо, но все-таки сказал:

– Принеси шесть конфет.

– Ладно, – серьезно пообещал Капитан, – принесем.

Пришел последний день.

Поздно вечером они должны были сесть в поезд. Они немного выбились из графика, и теперь им приходилось спешить. И как всегда, когда приходилось спешить, нервы были напряжены.

И это напряжение, как любое напряжение, искало разрядки. И все старались снять напряжение, чтобы разрядки не допустить. Потому что кто ее знает, эту разрядку, какой она будет. Это дело непредсказуемое.

На привале Инна готовила обед. И все получалось не так, как надо. Дрова горели плохо, дымили сильно, и неизвестно, с какой стороны к ним лучше подойти. Ни разу костер не дымил так сильно. Вода никак не закипала, казалось, что все это назло. «Когда очень надо, чтобы вода кипела быстрее, она вообще не хочет кипеть – это закон, его знают все кастрюли и чайники в мире», – так думала Инна, стараясь себя хоть немного подбодрить. Она даже отошла на другой конец полянки, делая вид, что вода в ведре ее совершенно не интересует. Но и этот проверенный способ не действовал: вода не закипала. А Инна понимала, что все ждут. Не подают виду, ищут себе занятия, чтобы не висеть над душой, но все равно ждут и нервничают – и хотят есть. От этого она сама нервничала, и вода не закипала, и половник валился из рук.

Женя сам не знал, почему он в этот момент оказался рядом с костром. Нечего ему было там делать, и понимал он, что не нужно сейчас попадаться на глаза Инне. Помочь он ничем не мог, да и не любят такие люди, как Инна, чтобы им помогали. В общем, какая-то злая и глупая сила привела Женю к костру.

– Не кипит? – невинно задал он вопрос.

И Инна треснула Женю половником по спине. От души треснула, не шутя. Жене показалось, что звон пошел на всю поляну. И все видели. Но – никакой реакции. Даже самые маленькие сделали вид, что ничего не произошло. А взрослые продолжали возиться со своими делами. Как ни в чем не бывало. Только Юля метнулась в ту сторону – надо было срочно спасать пострадавшего Женю. Но Андрей успел ее схватить за руку, отвел в сторону:

– Не надо, Юлька, подбрасывать дрова в костер, который и так горит ярким пламенем.

Очень нужные слова. Откуда они взялись? Кажется, так говорит Капитан, когда дома возникает какой-нибудь конфликт. А может, еще где-то слышал это Андрей. Или сам придумал. Дело было не в словах, а в правде, которая заключалась в них. Не распаляй ссору, не ввязывайся, когда без тебя все обойдется легче и быстрее. Юлька сначала не поняла:

– Он же именно не горит, костер-то.

Но туда не побежала, села, обхватила коленки руками, задумалась. Дойдет до нее все, что нужно. Если не сейчас, то потом.

Все вели себя так, как будто ничего не произошло. Не пошутил никто, не возмутился, не засмеялся. Такт – это как музыкальный слух. Есть слух, и мелодия звучит правильно, а объяснять ничего не нужно.

Женя почесал спину и отошел от костра.

А у Инны вдруг все стало получаться. Как будто огонь, вода, дрова только и ждали вот этого идиотского поступка – удара половником. Костер горел почти без дыма, слезы у Инны высохли, вермишель сварилась мгновенно. А пока она варилась, Женя в стороне – в стороне! – открывал банки с тушенкой.

После обеда они опять спешили, байдарки неслись вперед, приходилось налегать на весла изо всех сил. Адмирал поглядывал на часы и кричал:

– Нажмем! Успеваем! Нам есть куда спешить!

И они успели. Разбирали байдарки четко, быстро. Стрингеры – в длинный мешок, обшивку – в широкий. Кильсон, весла – в длинный, шпангоуты – в широкий. У всего свое место, все лежит удобно и ловко.

Купили билеты. Оказалось, что поезд будет через час, но на этой станции простоит всего минуту. Мужчины пошли на платформу, высчитали, где будет их вагон, перетаскали туда все вещи. Мешки лежали горой. Успеют ли они погрузить все эти мешки за одну минуту?

В зале ожидания сидели Юля и Вика. Зал был небольшой, но высокий и какой-то гулкий. Вика сидела, удобно подсунув под себя ладошки, и пела: «Без меня тебе, любимый мой, земля мала, как остров». Песня гулко отдавалась в зале ожидания, получалось очень красиво, Вике нравилось, она пела еще. А Юля сидела с ней рядом и думала: «А вдруг мы не успеем сесть в поезд? Одна минута! Разве можно успеть? А вещи? А вдруг одни сядут, а другие останутся?» А Вика рядом распевала совсем беспечно. Непонятная девочка Вика. Говорит мало, рыжие пряди висят над глазами, но Вика все видит. И ни во что не вмешивается, как будто от нее ничего не зависит. Вот поет – с большим чувством.

«Ты покинул берег свой родной, а к другому так и не пристал».

– Тебе что, домой не хочется?

– Хочется. – Вика удивленно скользнула зеленым глазом в сторону Юли.

– А что же ты? Не волнуешься, что ли?

– Не бросят. – И продолжала петь.

– Истинно женское поведение, – сказал, входя в зал ожидания, Капитан. – Высший класс. Молодец, Вика.

Юля удивилась. Равнодушное нахальство – «не бросят». Как будто ей здесь все должны, обязаны беспокоиться обо всем, тревожиться. За нее. А она будет сидеть-посиживать.

Юля не знает, что настоящая женственность – в умении полагаться на тех, кто сильнее. Это с рождения дается женщине. Может быть, об этом тосковал однажды вечером Женя? Такие все самостоятельные, энергичные. И парень чувствует себя каким-то лишним…

Погрузка прошла прекрасно. Сначала в поезд сели женщины и дети с рюкзаками, Дима повел их устраиваться в вагоне. Андрей с Женей поднялись в тамбур, Профессор, Адмирал, Капитан подавали им с платформы мешки с байдарками, палатки. Все это ребята складывали в тамбуре. На погрузку ушло меньше минуты. А когда поезд тронулся, стали не спеша перетаскивать вещи из тамбура в вагон, разместили все мешки на третьих полках.

Утром, когда все пили чай, а до Москвы оставалось совсем немного, Жадюга спросила невинным тоном:

– Интересно, половник – холодное оружие? Или огнестрельное? Ты как считаешь, Женя?

Женя хмыкнул:

– Смертоносное.

– Если у костра, то не холодное, а горячее, – вставил с серьезным видом Адмирал.

– Пошутите еще немного, – сказал Профессор. – Вот сейчас Инна схватит половник, я тогда на вас посмотрю.

– Женя! Беги! – крикнул Андрей.

– Посмотрю я, кто быстрее бегает, – не унимался Профессор.

Больше всех смеялась Инна.

Юля сидела рядом с Женей и думала, что сидит с ним рядом в последний раз. Наверное, это очень грустно, но грусти почему-то не получалось. Может быть, в десять лет наши чувства не так уж серьезны? И любви, великой и необыкновенной, хватило на один поход?

Кто знает…

Поезд подходил к Москве.

Турбаза была у реки. Деревья отражались в воде, палатки стояли между березок. И еще был дом. Снаружи он казался небольшим, но внутри помещались не только спальня, а еще бар, где вечерами пили «Байкал» и танцевали.

Андрею сразу здесь понравилось. Свобода. Хочешь – ходи в походы длинные, хочешь – в двухдневные. А хочешь – никуда не ходи, живи на турбазе. Многие ребята так и жили.

– От добра добра не ищут, – сказал невысокий толстоватый парень. – Еда здесь хорошая, дежурства редко, – отдыхай спокойно.

Через день Андрей заскучал. Никому здесь не нужны были его туристские умения. Да и он сам мало кого интересовал. Но на следующий день вывесили объявление о байдарочном походе, и Андрей записался первым. Руки тосковали по веслу, река звала за поворот. И так хотелось встретить ребят, которые знают, что такое поход… И любят байдарку, воду, движение. Ведь нам так важно, чтобы рядом был кто-то, кто любит то же самое, что и мы!

На собрании группы к Андрею подсел красивый парень – синеглазый, с крепким подбородком и светлыми бровями.

– Слава, – представился он, – из Йошкар-Олы. А ты москвич?

– Да. Зовут меня Андреем.

Слава был человеком легким, общительным. Сам о себе говорил:

– Я простой и люблю простоту. Все эти мерлихлюндии не принимаю.

Ну что ж, так и должны вести себя люди, которые завтра вместе пойдут в поход.

– Давай с тобой, Андрей, в одну байдарку сядем, – предложил Слава, – там есть двухместная, я видел.

Конечно, Андрей согласен. А Слава-то какой молодец. Андрей считал себя бывалым туристом, но обо всем узнавал только здесь, на собрании. А Слава сумел разведать, что нужно, видел лодки, сам все проверил. Да, за папиной спиной – это еще не туризм. Андрей понял, что здесь ему предстоит многому поучиться.

В группе оказалось три девушки. Слава сказал:

– Девчонки вроде нормальные. Но в байдарку с ними лучше не попадать.

Андрей не спорил. Мало ли почему Слава так считает… Может, он знаком с этими девочками давно?

Слава и Андрей грузили байдарку. Слава действительно человек опытный. Он, не задумываясь, распихивал мешки с продуктами так, что байдарка не теряла устойчивости. Когда загрузили в нее все, Слава сказал:

– Ну что, Андрей? Вперед?

Андрей оглянулся. Они погрузились первыми. Значит, надо помогать остальным.

– Давай им поможем. – Андрей кивнул в сторону других лодок.

– У тебя что, богадельня? – весело спросил Слава.

– Ну, не знаю, там девчонки…

– А, понял. Познакомимся, как полагается, – согласился Слава.

Легко с ним и хорошо.

Три девочки, Валя, Ира и Лена, облюбовали себе байдарку и теперь довольно бестолково и суматошно ее грузили. Байдарка перекосилась на один борт, девчонки спорили, перекладывали мешки, цепляли их за торчащие в дне острые шплинты, которые почему-то не замотали лейкопластырем, как это делалось у всех людей.

– Разрешите вам помочь, – сказал Слава и улыбнулся. Зубы у него ровные, белые.

– Шагай, сами справимся, – огрызнулась Ира. Она была распаренная, встрепанная, маленькие глазки сердито сверкнули. Ира сунула голову в глубь лодки, тащила оттуда рюкзак и пыхтела.

– Погоди, Ира. – Валя кокетливо повела подкрашенными глазами. – Почему сами? Посмотрим, как у мальчиков получится.

Третья сразу отошла и прислонилась к березе. Как будто собралась фотографироваться на фоне природы.

– Андрей, вперед, – скомандовал Слава.

Сразу стало ясно, что девчачью байдарку легче разгрузить и загрузить с нуля, чем исправлять то, что сделано. Андрей и Слава молча вытащили все на берег, Слава начал раскладывать вещи по лодке, Андрей подавал ему мешки. Девчонки сидели в сторонке, щебетали, смеялись. Их соседство было приятно Андрею.

Подошел инструктор, очень загорелый мужчина с пружинистой походкой:

– Взаимопомощь? Хорошо. Поскорее, поскорее.

Он ушел торопить остальных.

– Эй, инвалидная команда! – крикнул девочкам Слава. – Хоть бы посмотрели, как это надо делать.

Андрей и сам думал, что хорошо было бы научить девчонок управляться с погрузкой. Но он постеснялся сказать им, чтобы они шли учиться. А Слава сказал легко и просто. Вот этой простоте хорошо бы научиться. Слава никого не стесняется.

– Нам учиться не надо, – ответила хорошенькая Лена. – Мы и завтра тебя позовем.

– Брось, Лена, нужен он тебе… – буркнула независимая Ира.

– Страхолюдины все самостоятельные, – проворчал Слава тихо.

– Я от помощи никогда не отказываюсь, – сказала Валя и засмеялась.

Слава потихоньку спросил Андрея:

– А ты чего молчишь? Не контачишь с ними? Сам меня втравил.

Андрей пожал плечами. Неудобно признаться, что он не умеет вот так с ходу «контачить» с девочками. Да и не нравилась ему ни одна из них.

В походе, там были Юлька и Вика – понятные девчонки.

В школе – с детства свои девчонки. Одна только Надежда Емельянова держалась словно красавица. А может, она и была красавицей? Андрей не знал – слишком привык к Надеждиным серым круглым глазам, тоненьким бровкам, быстрой походке. К ее вредному голосу тоже привык. И вообще, Надежда – это Надежда, она ясна Андрею. Или, во всяком случае, он считает, что ясна. А эти девочки? Какие они? Он не сказал с ними двух слов. Они чужие. А Славе – свои. Слава – другой человек.

Ира очень уж некрасивая, держится независимо, и кажется, что из-за этого она какая-то прямоугольная и совсем неженственная. Хотя вообще-то независимость ничему не мешает – Надежда Емельянова вон какая красивая, а ведь совсем не прямоугольная, вовсе нет. Эта Ира выглядела нелепо – она старалась быть независимой, а сама ничего не умела.

Лена, самая хорошенькая, не нравилась Андрею своей манерой говорить как-то двусмысленно и кокетливо поводить глазами.

Фальшивая какая-то. У них в классе тоже есть девчонки, которые смеются деланным смехом, стреляют глазками в любую, пусть случайную, цель.

Валя больше всех молчала, но иногда произносила одну и ту же фразу:

– Ну, с вами не соскучишься.

Валя сказала это, когда Слава пошутил. Потом – когда Ира что-то шепнула ей на ухо. И еще раза три. Может быть, она смущается? А может быть, просто дура?

– Конечно, девочки так себе, – сказал Слава как будто в ответ на мысли Андрея. – Но ведь всего на десять дней.

Наконец они оттолкнулись от берега. Андрею сразу стало хорошо и спокойно. В своей стихии – байдарка идет по реке, камыш качает бархатными шапочками, перелетает реку сойка, розовая птица с голубыми зеркальцами на крыльях.

И рядом хороший парень – Слава. Немного коробит его грубоватая манера, но Андрей тут же одернул себя: надо быть терпимым к чужим недостаткам. Чему тебя, Андрей, учили столько лет? Не спеши осуждать человека.

Их байдарка сразу же вырвалась вперед.

– Жми, жми, – говорил Слава сзади. Андрей не видел его лица, зато чувствовал, как четко, в такт с ним, гребет Слава. И было радостно, что в байдарке оказался умелый, спортивный парень. – Жми, Андрей, мы им всем покажем, как надо ходить.

– По-моему, там ребята сильно отстали. Давай подождем, – промямлил Андрей и сам показался себе хлюпиком.

– Неспортивно рассуждаешь, – сказал Слава. – Отстают от нас – значит, мы сильнее. Пусть неудачник плачет.

– А если мы завтра отстанем? – С этим Славой было интересно разговаривать.

– Во-первых, не отстанем. А во-вторых, если мы отстанем, они нас не подождут, сами будем выбираться.

– И тебе это нравится?

– А чего размусоливать – нравится, не нравится. Я – как все.

Вот как удачно получилось – Андрея судьба столкнула в первом же самостоятельном походе с человеком, которому многое можно объяснить. Большая польза может получиться из их встречи. Слава станет другим, Андрей поможет ему понять основы. Ведь и ему, Андрею, тоже помогли в свое время. Адмирал, Профессор. О Капитане и Жадюге нечего говорить. И дядя Павел, и тетя Катя, и тетя Марина. Все они были родные ему люди. И как хорошо было вспоминать их всех сейчас! Тоже река, тоже байдарка, весло, а обстановка совсем, совсем другая…

Андрей и Слава сидели на берегу. Они успели поставить свою палатку, разгрузили лодку, перетащили наверх вещи. Теперь отдыхали, смотрели на реку. Вода текла медленно. Казалось, она вообще остановилась. Но вот плывет по ней ветка и довольно заметно движется мимо ребят.

– Давай пока дров принесем. – Андрей поднялся. – Костер разведем. Чего сидеть-то?

– Слушай, ты что – самый умный? – Слава говорил почти сердито. – Сделал свое – сиди. Работу не ищи – она сама тебя найдет.

Смешно. Андрей собирается учить Славу. А Слава тем временем сам учит Андрея. Слава представляется Андрею человеком, которому в свое время что-то плохо объяснили. Андрей кажется Славе чудаком, который не понимает жизни. Книг, что ли, начитался?

Причаливали одна за другой байдарки, каждую разгружал ее экипаж. Ну что ж, так тоже можно. Не сразу ведь все становится по-дружному, по-семейному. Они пока и не друзья. Разве обязательно сравнивать те походы и этот? Здесь свои законы.

Последними причалили девочки. Измученные, они таскали свои вещи и пререкались:

– Ты, Ирка, всегда что полегче берешь. Ловкая, – ворчала Валя.

– А ты зато за всеми замечаешь. За собой смотри.

– Суп будут варить девочки, – объявил Слава громко. – Кухня – это женское дело.

– У нас равноправие! – крикнула резким голосом Ира. – Грести – так мы с вами наравне, а варить – женское дело!

– Несправедливо! – кричали Лена и Валя.

– Вот когда будете грести наравне, – сказал Коля с желтой байдарки, которая весь переход шла второй, – тогда поговорим о равноправии.

Инструктор, Леонид Иванович, устало махнул рукой:

– Десятый год вожу группы – все одно и то же. Надоели эти споры. Вы туристы или кухонные тетки?

Все парни поддержали Славу и Колю. Один только Андрей считал все происходящее диким, но разве бывает, что все идут не в ногу, а ты один шагаешь в ногу? Надо было присмотреться и не думать, что ты самый умный.

Все отдыхали, лениво ждали, кто все-таки будет варить суп. Что бы сделали в этом случае Адмирал, Профессор? Андрей взял топор и пошел вслед за Леонидом Ивановичем рубить дрова. Когда они вернулись, на поляне все еще был крик:

– Равноправие!

– Женская работа!

– Синий чулок!

– Помогали грузиться!

– Берегите мужчин!

Андрей молча бросил дрова и начал готовить место для костра.

– Ставишь из себя? – неожиданно спросила Валя.

– Просто у нас так принято, – ответил Андрей твердо. Он представил, что это не он, а Капитан. Многое стало понятнее. – Принято, и все.

– Это у кого – у вас? – насмешливо спросил Коля и встал перед Андреем. Он был в плавках, собирался купаться.

– У нормальных людей. И если сейчас не начать ставить палатки, это

придется делать в темноте.

– Вот и ездил бы со своими нормальными людьми. Тоже еще. – Это сказал Слава. Он рылся в рюкзаке, что-то искал. – Тебя, Андрей, послушать – надо пахать не разгибаясь. А я лично имею другие планы. – Он вытащил из рюкзака магнитофон и пошел к девчонкам. Они возились с палаткой.

– Хоть бы помог, – донесся оттуда голос Иры, довольно склочный. – Ходит тут…

– У нас равноправие, – отозвался Слава. – Андрей там суп варит, вы тут палатку ставите. Сами за это боролись.

Миски после обеда все мыли сами, каждый свою. Андрею оставили только ведро. Он драил ведро и думал, что Профессору хорошо говорить о заразительной работе. Попробовал бы он, Профессор, в такой вот компании кого-нибудь раскачать! Ведь придется теперь Андрею работать за других, а они и рады все на него спихнуть. Нашелся дурачок…

Совсем ему такая роль не нравится.

Но жизнь устроена всегда сложнее наших рассуждений.

Если фиксировать внимание на том, кто мыл ведро или каким тоном разговаривает Слава, получается, что ведро всегда моет Андрей, а Слава всегда разговаривает грубо. На самом деле в походе было хорошо. И Слава был иногда славным и добрым и отдал свое одеяло Коле – сказал, что никогда не зябнет и тонкий Колин спальник ему в самый раз. А ведро чистил не только Андрей. И Валя чистила, и еще кто-то. Не все время Андрей следил за этим. Вокруг была красота, она всех делала дружнее, милее.

Однажды у костра Коля попросил:

– Андрей, посмотри, что у меня на спине.

Спина у Коли оказалась малиновой – обгорел на солнце.

В яркое безоблачное утро Леонид Иванович предупредил:

– Рубашки не снимать. Сгорите – обижайтесь на себя.

Не все послушались. Августовское солнце казалось таким мягким и безобидным.

Теперь было три обгоревшие спины.

– Плечи болят, – пожаловался Коля.

– Ага, особенно правое, – морщился Слава.

И Олег рядом вздыхал. Он тоже шел весь день, намотав майку на голову, а спину подставляя солнцу.

– Андрей, попроси у девчонок одеколон, – сказал Коля. – Тебе они не откажут.

– Это почему же? – Андрей повернулся к нему и ждал.

– Ну, ты все-таки с ними как-то по-хорошему.

– По-моему, мы для них все на одно лицо, – сказал Андрей, – неотесанные шкурники.

Он сказал это с удовольствием, потому что думал так все время, а высказаться не было случая. Трудно держать при себе то, что накипело.

За одеколоном он все-таки пошел – ожоги надо было лечить.

Одеколон дала Андрею Ира. В таких прямоугольных и неженственных девчонках часто сильнее, чем в других, развито чувство товарищества.

– Бери, не жалко. – И протянула флакон.

– Вернуть не забудь, – сказала Валя и засмеялась без всякого повода. Хотя почему без повода? Андрей казался ей смешным. Не от мира сего парень, чудной какой-то. Все на травке отдыхают, а он работу себе находит. И ворчит: «так принято», «так принято». Псих, скорее всего. Слава ей нравился гораздо больше. Веселый, наглый, от работы отобьется, а для себя все сделает быстро и ловко. Победитель.

Все намазались одеколоном, Коля залез в палатку и заснул.

– От одеколона сразу легче, – сказал Слава, – не жжет почти.

Он взял магнитофон, включил. Музыка грянула на всю округу.

– Слава, выключи, – сказал Андрей. – Коля спит.

– Ну и что? Разве у него одного каникулы?

– Он обгорел все-таки. – Андрей чувствовал, что Слава и правда не понимает. Ну что это такое? Как будто они говорят на разных языках.

– Обгорел! Я тоже обгорел, но не скулю. Валечка! Иди песни слушать! А ты, Андрей, не волнуйся. Спать захочет – уснет твой Коля.

Никто не поддержал Андрея. Может быть, он действительно слишком «нежного воспитания»? Может быть, в компании взрослых – одно, а здесь молодежь, здоровые ребята, крепкие нервы.

В их группе все ребята бывали в каких-нибудь походах, у них был свой опыт. Чем он хуже, чем опыт Андрея?

Ожоги у ребят почти прошли, но тут выяснилось, что Слава натер ладони до волдырей. Почему так случилось?

– Сам не пойму, – приговаривал Слава.

Андрей один знал, в чем тут дело: Слава честолюбив, он не хотел грести меньше Андрея. Но Андрей только что из похода, кожа на ладонях у него намного грубее, чем у Славы. Теперь Слава оказался с забинтованными руками.

– Синтомицинку приложи, быстро заживет, – сказал Леонид Иванович. – Волдыри, как и ожоги, бывают в каждом походе. Тут уж ничего не поделаешь.

К Андрею подошел Коля:

– Давай, Андрей, в мою байдарку. Гребешь ты прилично.

– Да я со Славой.

– Ты его руки видел? Далеко ты с ним уйдешь.

Колины ожоги за ночь прошли, он готов был побивать рекорды.

– Что ж его; на помойку теперь выбросить? – Как хочется Андрею передать им свою правду. Но это так трудно, и слова какие-то не те, и тон не тот. Он чувствует.

– А ты чем виноват? – Коля искренне удивился. – Зачем тебе-то из-за него страдать!

Ну что ему ответишь? Не будешь читать лекцию о нравственных принципах, о верности и прочих высоких материях. К чему быть умнее всех?

Андрей, конечно, сел со Славой. Естественно, сегодня они отставали, сзади них болталась только лодка девчонок, которая вместо прямого пути проходила извилистый. Лодка рыскала от одного берега к другому – девчонки так и не научились управляться с рулем.

Андрей не старался догнать остальных – греб размеренно, как автомат. И думал о своем.

Вспоминался в подробностях весь вчерашний день.

Андрей теперь представил, как выглядел в глазах других ребят и девчонок. Занудливый, высокомерный, на каждом шагу делал замечания. Да кому придет в голову слушать такого? И вообще, все эти ребята – девятиклассники, перешли в десятый. Взрослые люди. Кому здесь нужды его поучения? Пока не дошло до открытого конфликта, надо перестраиваться. Вспомнились слова тети Кати, сказанные в одном из первых походов:

– Важно сохранять свои критерии, но не навязывать их другому.

Вот где он был не прав. Он сохранял свои критерии, но вторая половина правила как-то вылетела из головы.

Слава сидел сзади, крутил магнитофон, печально сказал:

– Все нас обошли. Одни девицы сзади телепаются. Эх, подвел я тебя, Андрей!

– Да ладно, не страдай. Сделай только музыку потише – в голове гудит от нее.

– Хотел, как лучше, – сказал Слава и выключил магнитофон.

Адмирал, отец, все «старики» не создавали в походах конфликтных ситуаций. А здесь конфликты возникали все время: кто будет готовить завтрак? кто будет мыть посуду? кому идти за дровами? Все эти мелкие вопросы грозили перерасти в крупные ссоры. Кто-нибудь выкрикивал: «А я из принципа не буду!» – это могло послужить началом большого скандала. Леонид Иванович – странный человек – не вникал ни в какие нравственные проблемы. Только практические, бытовые. И еще его волновала безопасность. Чтобы лодки не перевернулись и не пропоролись. Чтобы никто не утонул и не потерялся в лесу. Чтобы готовили и ели. И не простудились. А какими людьми они сюда приехали, какими отсюда уедут – это Леонида Ивановича нисколько не занимало. Он и не скрывал: «Я вам не учитель, мои обязанности «от» и «до». Фраза была туманной и смешной. Но смеяться Андрею было не с кем.

Он без конца рубил и таскал дрова, помогал дежурным, ставил палатки, грузил и разгружал лодки. Он так решил: работа для него – удовольствие, а они как хотят. Пусть думают сами, кто из них дурак, а кто умный. Он сюда отдыхать приехал, а не их переделывать.

Андрей больше не чувствовал себя не знающим жизни, нет, он понимал не меньше, чем они. Когда он драил песком закопченное ведро, то ему теперь не казалось, что ребята посмеиваются над ним. И вот что интересно: как только он перестал об этом беспокоиться, они и в самом деле перестали считать его чудаком.

И однажды Валя вдруг вздернула свое хорошенькое личико и сказала:

– А почему это Андрей опять готовит? Мы с Леной не хуже можем кашу сварить. Правда, Лена?

– Не вы одни можете, – лениво заспорил Коля. – Лучшими поварами всегда были мужчины.

– Вот пусть они завтра и докажут, – прыснула Ира, – лучшие повара.

Так у них на пятый или на шестой день установилось дежурство. Конечно, оно не получалось таким четким и честным, как в тех походах. Конечно, нет. Но все-таки, все-таки…

Слава и Коля вдруг почувствовали, что рубить дрова приятно. Сухое полено разлетается пополам с каким-то вкусным треском. И сильный удар топора отдается в плечах, мощных и широких. Во всяком случае, когда рубишь дрова, твои плечи кажутся тебе такими.

В общем, к концу похода все стало почти нормально. Андрей про себя поставил такую задачу: пусть не будет конфликтов. Он следил за этим незаметно, это было даже интересно. Вот Коля потянулся и сказал: