Текст книги "Поиск-82: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Сергей Другаль

Соавторы: Феликс Сузин,Евгений Нагорнов,Владимир Белоглазкин,Александр Генералов,Владимир Печенкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Глава пятая

Жизнь в номерах «Парижа» начиналась рано. Уже в семь часов приходили горничные и официантки, появлялись первые клиенты. Евстигней Капустин сам регистрировал жильцов, доверяя иногда эту операцию только собственной жене Лукерье, высокой дородной женщине, на красивом лице которой предательски поселилась большая бородавка. На кухне уже с рассвета слышалось шипенье жарившегося мяса, оттуда несло запахом лука и лаврового листа. Ресторанчик при гостинице открывался в восемь утра, а закрывался в два часа ночи. Но оживление начиналось где-то часов в шесть вечера, а уж после в «Париже» шел дым коромыслом.

...В этот ранний час к стойке, за которой сидел владелец номеров, подошел невысокого роста кудрявый парень, в поношенном костюме и стоптанных ботинках. На вид лет двадцати с небольшим. Евстигней подозрительно оглядел его, заметил в рыжих вихрах соломинку и усмехнулся.

– Что надо?

– У вас для меня никакой работы не найдется, Евстигней Васильевич? – широко улыбнулся парень.

– Кто ты таков?

– Обыкновенно, человек...

– Проваливай.

– Зачем же так грубо? Я к вам от Сергея Ивановича...

– Не ори, – оглянувшись по сторонам, прошипел Капустин. – Пойдем в конторку.

Скупщика краденого Кошелева, орудовавшего в губернском городе, Евстигней Васильевич знал хорошо. Незадолго перед этим его упекли на десять лет в тюрьму.

Только заперев двери конторы, Евстигней продолжил разговор.

– Где он?

– Далеко, в стране Иркутской, – засмеялся парень, – отдыхает.

– Ты оттуда? – расспрашивал Евстигней веселого парня.

– Оттуда. Не бойсь, дядя, по чистой отпущен.

– Ладно. Кем же тебя пристроить? Вот что, поработаешь вышибалой, а там посмотрим. Давай документ.

Парень подал справку об освобождении.

– Так, Григорий Лебедев, значит. А других свидетельств у тебя нет?

– Почему? Есть, – ответил парень, подавая паспорт на имя Бориса Шубина.

– Вот Шубиным и будешь, – сказал, забирая паспорт, владелец заведения. – Сейчас с дворником пойдешь устраиваться на квартиру, а потом явишься ко мне. Обижен не будешь.

– Хорошо, Евстигней Васильевич. А задаток?

– Какой еще задаток? На трешницу – и катись.

Появление парня встревожило Евстигнея. Он имел с Кошелевым некоторые дела и теперь, после его ареста, боялся разоблачений со стороны «партнера». Ему неясно было, почему именно к нему направил Кошелев Шубина. «Надо приглядеться к молодцу, – размышлял Капустин, провожая глазами кошелевского посланца. – Чуть что – продам его милиции, а то сплавлю куда-нибудь». Капустину было чего опасаться. В «Париже» оседало немало денег, добытых преступным путем. Евстигней знал, что милиции кое-что известно о его деяниях. Он был уверен, что в конце концов там подберут к нему ключи. «От Боровкова не уйдешь, – говорил он жене. – В лучшем случае конфискуют заведение, в худшем – отправят на отсидку». Много уже раз Капустин думал продать свои номера, но все откладывал. Им владела та жадность к деньгам, которая притупляет у преступников всякое чувство осторожности.

Подошла заспанная Лукерья. Зевнув, спросила:

– Кто это?

– Швейцар новый.

– А-а-а. Я схожу к портнихе.

– Валяй. Смотри, на людях больно не шикуй. Невелика барыня. Милиция и так глаза пялит на нас.

– Уезжать надо, Евстигней, в Самару или Москву.

– Знаю. К осени подадимся.

Оставшись один, Евстигней раскрыл амбарную книгу. В нее он заносил свои легальные расходы и доходы. Вел книгу аккуратно, не допуская никаких помарок и исправлений. Каждый месяц в книге появлялась отметка финансового инспектора. Заглядывали в нее не только сотрудники налогового ведомства. Книга интересовала и работников милиции. Но у Капустина были и другие гроссбухи, о которых знали только он да Лукерья. Они хранились в тайнике, оборудованном в буфетной. В них отражались операции по незаконной продаже золота, драгоценностей, дефицитных лекарств, наркотиков. Если бы сотрудники милиции смогли заглянуть в нее и расшифровать внесенные туда записи, то они бы встретились со многими из тех лиц, которых тщетно разыскивали.

Но уездная милиция только набиралась опыта борьбы с уголовщиной. Не до всего доходили руки. Однако преступный мир уже чувствовал ее влияние. Меньше стало появляться в уезде заезжих гастролеров, распадались местные шайки. Евстигней, связанный крепкими узами с уголовными элементами, чувствовал, что не сегодня-завтра наступит его конец. Поэтому стремился любыми средствами увеличить свой капитал, с которым хотел удрать куда-нибудь подальше.

Шубин вернулся в гостиницу под хмельком.

– Ну-с, дядя, я готов к исполнению своих обязанностей.

Капустин посмотрел на него сквозь очки.

– У нас на работе не принято выпивать.

– Так я ж немного.

– Нисколько. На первый раз прощаю, в следующий раз явишься под мухой – выгоню.

– Понятно, – осклабился парень. – Что делать сейчас мне?

– Иди помогай официантам. Потом станешь в дверях.

Насвистывая, парень пошел от Капустина.

– Постой! – крикнул ему Евстигней. – Возьми у кастелянши пиджак и ботинки, потом высчитаю с тебя.

В семь часов, когда в ресторанчик стали собираться завсегдатаи, Капустин появился в зале, считавшемся парадным. Здесь играл оркестр. Сейчас музыканты только рассаживались, настраивали инструменты.

Хлопали пробки, звенели стаканы.

Евстигней любил такие обходы, они льстили его честолюбию. Капустина приветствовали, приглашали к столикам. Но он делал серьезный вид и важно отказывался.

Подозвав старшего по залу, Евстигней сказал ему:

– Шпану сегодня не пускать. Будут почетные гости.

– Кого-с ожидаете, Евстигней Васильевич? – наклонив голову с пробором, почтительно спросил тот.

– Членов губернской железнодорожной комиссии. Из исполкома просили, чтоб все было как следует.

– Будет исполнено.

– И еще. Я нанял нового швейцара, вместо Сидоренко, который лежит в больнице. Проследи, как работает, и доложи.

– Слушаюсь.

Поулыбавшись посетителям, поприветствовав ручкой знакомых, Капустин прошел затем во второй зал, где имелись задрапированные кабины для конфиденциальных и интимных встреч. Здесь между нэпманами велись деловые разговоры, заключались сделки. В зале царил полумрак. За столиками тихо разговаривали. Вдруг хозяина «Парижа» окликнули.

– Пройдите, Евстигней Васильевич, к нам... Вот сюда, сюда.

Из-за портьеры боковой кабины выглядывал усатый толстомордый мужчина. Евстигней вошел. За столом сидели двое. Их Капустин видел у себя впервые.

– Садитесь, хозяин, – пригласил его невысокий, плечистый, могучего телосложения мужчина с маленькими глазками.

– Не могу, дорогие граждане, – Евстигней скрестил на груди руки, – на работе не пью.

– А нам вот можно, – засмеялся сидевший напротив усатый. – Ну, рюмочку, Евстигней Васильевич.

– Ладно, – остановил его плечистый, – тебе, хозяин, привет от Волкодава.

В глазах у Капустина потемнело, сердце куда-то провалилось.

– От Волкодава? – с трудом переспросил он.

– Ну да, – подтвердил усатый. – Будто не знаешь?

– А он что – освободился?

– Как же, освободят. Ушел... Сам.

С Волкодавом Евстигнея судьба свела в начале 1920 года в губернском городе через несколько месяцев после его освобождения от колчаковцев. Капустина задержали за спекуляцию. В то время за нее полагалось суровое наказание, вплоть до расстрела.

В камере Евстигней познакомился с Луковиным. Бывший царский офицер, он после октября 1917 года подался к анархистам. Потом от них сбежал к белым, участвовал в карательных экспедициях, грабил и убивал мирных жителей. А когда наступил крах Колчака, ушел и от него. Организовал банду, совершал налеты. Во время одной из облав в городе Луковина задержали. Однако его не опознали, и он сидел в ожидании допроса.

Лукерья почти каждый день приносила Капустину передачи. Опытный Евстигней охотно делился снедью со своими соседями по камере.

– Добрая у тебя душа, Капустин, – говорил ему Луковин, – да вытряхнут ее из тебя.

– Как вытряхнут?

– А вот так: придет день, когда поведет тебя дядя с винтовкой, поставит к стенке и – бабах.

– Что же делать?

– Бежать надо.

– Как?

– Я придумал. Только никому ни слова, тут все мелкая шпана, продадут сразу. Ты накажи своей Лукерье, чтобы самогону принесла.

– Не пропустят.

– Пусть взятку даст дежурному. Там есть один толстомордый, видно, падок на подачки. Перед самой прогулкой мы угостим шпану, во дворе подымем шум. Только это надо сделать вблизи сарая, где дрова хранятся. Там легко вскочить на стену. А за ней, брат, – улица.

– Убьют, Демьян Прокопьевич, – с сомнением сказал Капустин.

– Конечно, могут, – согласился Луковин. – А как же иначе, Евстигней? Но и здесь тоже голову оторвут.

– Ладно, сделаю, как советуешь...

На прогулке между шпаной возникли счеты, началась драка. К ним бросились милиционеры. Воспользовавшись суматохой, Луковин и Евстигней юркнули за сарай. Через несколько минут они уже были за стеной. Капустин привел Луковина к своему дружку. Там они переоделись, отдохнули.

– Айда со мной, – пригласил Луковин Евстигнея.

– Это куда же?

– Гулять на вольную волюшку, глухарей стрелять.

– Нет, – отрицательно покачал головой Капустин. – Это не по мне. Лучше по зернышку клевать.

– Что ж, ладно, клюй свои зернышки. Но только помни: мы теперь с тобой неразлучные товарищи и обязаны помогать друг другу. Услышишь что о Волкодаве – это буду я. Такая у меня кличка...

С тех пор не видел Евстигней Луковина. Слышал, что тот орудовал в уездах губернии, потом пропал. Евстигней сам был вынужден исчезнуть из губернского города и обосноваться в глуши. И вот теперь снова Волкодав.

Сдержав себя, Капустин спросил усатого:

– Что он еще передавал?

– А это разговор не для лишних ушей. К концу вечера зайду к тебе на квартиру, там поговорим обстоятельно.

– Хорошо, – согласился Евстигней и нетвердой походкой пошел к дверям. «Бежать, бежать надо, – лихорадочно думал он на ходу. – Затянут в петлю, под вышку подведут».

Глава шестая

Утром, принимая от Антипина ведро с водой для умывания, Лисин сказал:

– Что это за шум перед рассветом у вас был?

– Да так, соседи приезжали, лошадь у них где-то заблудилась.

– А где сын?

– На смолокурню ушел, деготь на паях гоним.

– Вот что, старик, ты меня сведешь с этими людьми?

– С какими?

– Что к тебе приезжали, я слышал все. Мне надо поговорить со старшим.

– Господи, да я ничего не знаю, Митрофаныч.

– Не ной, – приказал Лисин. – Вот что, придет сын, прикажи ему запрягать лошадь. Пусть передаст им, что у Фрола Антипина остановился поручик Лисин, двоюродный брат штабс-капитана Лисина. Волкодав знает, о ком идет речь.

– Волкодав? Я не знаю никакого Волкодава, – простонал Фрол.

– А сам оставайся со мной на заимке. Понял?

– Понял.

Сын вернулся к обеду. Выслушав Лисина, Иван недобро усмехнулся.

– Ладно, сделаю.

Ели молча, не глядя друг на друга. Фрол весь как-то съежился, увял в плечах. После обеда запряг лошадь.

– Смотри, осторожнее, сынок, – предупредил Ивана отец.

– Ладно.

Развязки событий Лисин ждал с большой тревогой. Петр шел ва-банк. Два месяца назад в губернском городе был пойман и расстрелян бывший колчаковский офицер штабс-капитан Сергей Лисин. Однофамилец чуть не подпортил Петру его биографию. Следствие всерьез заинтересовалось его родственными связями с белогвардейцем. По счастью, быстро выяснилось, что Петр и Сергей Лисины – совершенно чужие друг другу люди. И вот, когда из уездной милиции поступила просьба направить на помощь человека, которого не знают на месте, в губернском городе вспомнили о Лисине. Появилась идея использовать его «родство» со штабс-капитаном. Она получила развитие во время беседы у Боровкова и Трегубова.

Время тянулось медленно. Фрол Антипин сидел напротив, ремонтируя подносившиеся сапоги. Лисин курил, напряженно всматриваясь в окно. У него было такое ощущение, словно он ожидает судебного приговора. Наконец, на закате солнца, когда терпению Петра подходил конец, во дворе забрехали собаки. Лисин нащупал пистолет, гранаты.

– Где ваш гость? – спросил чей-то голос.

– В избе, – ответил ему сын Антипина.

В дом вошли трое незнакомцев. Позади следовал Иван. Во дворе продолжали раздаваться голоса. «Много их, – подумал Лисин, – пожалуй, с десяток».

– Вы Лисин? – спросил один из вошедших.

– Да я.

– Что вы хотели?

– Мне надо повидать вашего руководителя.

– Ну, я буду. Говорите, что нужно.

Это был долговязый рябой мужик с поперечным шрамом на лбу. Лисин критически оглядел его.

– Что – не похож? – усмехнулся тот.

– Не похож, – ответил Петр.

– Так. А с какими целями вы хотели повидать его?

– Об этом я скажу ему сам.

– Ну хорошо, собирайтесь.

– Далеко?

– Да нет, несколько верст. Оружие есть?

– Есть.

– Придется отдать нам.

– Пожалуйста.

Лисин отдал пистолет, гранаты. К нему подскочили двое, скрутили руки. Размахнувшись, долговязый ударил его в челюсть. В глазах у Петра потемнело.

– Признавайся, лягаш, зачем пожаловал к нам?

– Дрянь, сопля! – крикнул ему Лисин.

Последовал новый удар.

– Говори, что тебе здесь нужно? – допрашивал его долговязый.

– Ты еще ответишь мне за это, – выплевывая кровь, пригрозил Петр. – И твой командир ответит. Все вы ответите!

И от нового удара словно провалился в глубокую яму. Как сквозь сон услышал:

– На телегу его. Гони, Иван, что есть духу.

Очнулся Петр в тесной каморке. Страшно болел затылок, в висках стучало, губы спеклись. Он застонал. Дверь каморки открылась.

– Очнулся, Иван Федосеевич! – крикнул кто-то.

– Давай его сюда.

Лисина втащили в большую горницу. За длинным столом сидели несколько человек и пили вино. Двое спали на широких лавках. Еще один, невысокий, кряжистый, переливал самогон из жбана в бутыль.

– Возьмите, выпейте, – сказал Лисину один из бражников.

Это был высокий стройный мужчина лет под сорок, с рыжеватыми волнистыми волосами и умными голубыми глазами. Он был одет в косоворотку.

Лисин дрожащей рукой взял стакан, с трудом раздвигая разбитые губы, спросил:

– Откупаетесь за глупость? Так-то вы встречаете своих друзей.

– Ну, не стоит обижаться, тут всякие бродят. Мой помощник вон недавно встретил в Кучумовке заместителя начальника угрозыска Шатрова. Тому, видать, тоже что-то надо было. Говорите, вы – Петр Лисин? И что, Сергей Лисин – ваш брат?

– Двоюродный. Он был командиром отдельной роты в армии генерала Ханжина.

– А вы?

– Служил у Каппеля, потом у Пепеляева. Отец мой – заместитель начальника дороги, дядя – инженерный генерал, работал в штабе генерала Брусилова. После Октября эмигрировал в Швецию.

– Так, так. А где сейчас Сергей... забыл по отчеству.

– Денисович.

– Сергей Денисович. Где он теперь?

– Был за границей, в Маньчжурии. Полгода назад прислал с оказией письмо, в котором сообщал, что вернулся на Родину.

– А семья его?

– У Сергея ее не было.

– А где вы с ним в последний раз встречались?

– В Омске. Его полк стоял на переформировании, а я приезжал в краткосрочный отпуск.

– Вы настоящий специалист, или все это липа?

– Нет, почему же, я учился еще до войны. Правда, не успел закончить институт, диплом я выхлопотал уже позже.

– Где работаете?

– В губернском земотделе. Заведующий отделом пчеловодства.

– Интересно. Выпьете еще?

– Наливайте.

– Зачем же вы искали встречи с нами?

Лисин оглянулся.

– Говорите, здесь все свои.

– Ну что ж. Я прибыл к вам вовсе не по личному желанию...

Глава седьмая

Капустин жил со своей женой в двух угловых комнатах на первом этаже. Отсюда можно было попасть через черный ход во двор, причем в глухую его часть, где громоздились хозяйственные постройки. Это давало возможность в случае опасности незаметно скрыться. Ход был загорожен изнутри большим трюмо. Придя к себе, Евстигней сказал Лукерье:

– Принеси что-нибудь получше, на двоих. Захвати бутылку шустовского коньяку.

– Кто будет?

– От Волкодава...

– От Волкодава? – отшатнулась Лукерья. – Что им надо?

– Сам не знаю. Принесешь, скройся с глаз. Но предупреди Андрея, пусть с хлопцами будет наготове.

Андрей считался в заведении Капустина завхозом. На самом деле Евстигней держал его как личного телохранителя. Это был хитрый, изворотливый вор, преданный Капустину за то, что тот помогал ему сбывать краденое, заметать следы. Вместе с дружками он сторожил заведение, знал толк в посетителях, умел вовремя ввязаться в драку. Андрей подбирал себе помощников из подонков, падких на легкие заработки. Евстигней очень ценил его.

Посланец Волкодава пришел, когда кукушка на больших часах прокуковала двенадцать раз. Плотно притворив за собой дверь, сказал:

– Надеюсь, никто нам не помешает?

– Да нет, садитесь.

Стул под незнакомцем жалобно заскрипел. Посверлив Евстигнея своими острыми глазами, он наконец заговорил:

– Вы, Евстигней Васильевич, многим обязаны Демьяну Прокопьевичу. Он вам спас жизнь. Пора сделать ответную услугу.

Исподлобья глядя на собеседника, Евстигней задумчиво постучал пальцами по краю стола.

– Каким образом? – спросил он.

– Отдать золото, которое вы взяли у Савичева. Оно принадлежало Луковину. Вы сами это знаете.

– Но я не брал его.

– Взяли ваши люди, Евстигней Васильевич, ваши.

– А если я не отдам?

– Такого не может быть.

– Ну хорошо, – вздохнул Евстигней. – Когда это нужно сделать?

– Чем скорее, тем лучше.

– Лично в руки Демьяна Прокопьевича?

– Да.

– Где я его увижу?

– Вам сообщат об этом на днях.

– Добро. Выпьем, коньяк шустовский. Да вот закуска.

– Нет, спасибо, – незнакомец поднялся с места. – Значит, договорились?

– Договорились. Эй, Андрей, проводи гостя.

Глава восьмая

Лисин был разочарован: разговора с главарем бандитской шайки не получалось. Тот был слишком осторожен.

– Я не знаю, кто вы и какие политические цели преследуете, – говорил он Петру, – да и знать не хочу. Будем действовать самостоятельно.

Лисину надо было выяснить, с кем имеет дело: с простым уголовником или политическим преступником. Петр пустил в ход приманку, над которой долго думали Боровков и Трегубов. Он заявил главарю, что послан организацией, объединяющей ярых противников Советской власти.

– Нам необходимо собрать воедино все патриотические силы, – убеждал Лисин своего собеседника. – Нэп подтачивает Советскую власть. И мы должны ускорить этот процесс.

– Хватит, – решительно оборвал Петра собеседник. – В двадцатом году вот такие интеллигенты продали нас. Вы отсиживались по углам, а нас бросали в тюрьмы. Мы баланду хлебали, а вы с комиссарскими женами покручивали. Теперь хотите с гепеушниками нас столкнуть? Не выйдет!

Лицо главаря покрылось пятнами. Он не на шутку рассердился. Это встревожило Лисина. Однако, вытерев вспотевший лоб, рыжеватый сказал уже тише:

– Наше дело простое: обарахлимся и долой отсюда. Тем более, что нас уже начинают обкладывать.

– В уезде нет пока сил, которые могли бы справиться с вами.

– Из губернии пришлют.

– Не слышно, чтобы против вас принимались оперативные меры.

– Откуда вам известно? – спросил главарь.

– У нас свои люди в милиции.

– Плохо работают ваши люди, – иронически усмехнулся рыжеватый. – У нас другие сведения.

«Значит, кто-то их информирует, – подумал Лисин. – Но кто передо мной – Волкодав или один из его помощников?»

Машинально закусывая, Петр лихорадочно обдумывал свое положение. Лисина не так страшила смерть, как сознание провала операции. Погорячился на заимке у Фрола, надо было бы выждать немного. Однако отступать уже поздно.

– Выходит, я рисковал зря?

– Выходит, что зря, – подтвердил, опрокидывая стакан самогона, главарь.

– И мы ничем друг другу не поможем?

– Ничем.

– Тогда разрешите распрощаться.

– Нет, подождите, дорогой поручик. Вот побудете у нас недельку гостем, тогда и отпустим.

«Что-то затевают», – мелькнуло в голове у Лисина. Вслух же он сказал:

– Надо так надо. Но как я объясню начальству свое отсутствие?

– Сошлитесь на нас.

– Я боевой командир, мог бы помочь вам.

– Там видно будет... Пока отдыхайте. Здесь... – и рыжеватый обвел рукой просторную, с закопченными стенами, избу.

Глава девятая

Боровков возбужденно шагал по кабинету, не переставая теребить черную с проседью бородку и изредка косясь на начальника уголовного розыска. Боровков только что вернулся с губернского совещания, а тут, на тебе, – происшествие. Течением реки, рассекающей город на две половины, к берегу у скотобойни прибило труп молодого мужчины. Это не был утопленник, о чем свидетельствовали повреждения на голове, нанесенные каким-то тяжелым предметом.

– С ума можно сойти, – говорил Боровков, размахивая руками. – В городе и уезде хозяйничают бандиты, а мы сидим сложа руки, как будто Советской власти нет. Что же – просить помощи у губернии?

До этого молчавший Парфен Трегубов сказал:

– С этим успеется.

– Успеется, успеется. Дождемся, что повыгоняют нас отсюда. И правильно сделают.

– Убитого опознал наш человек, которого мы устроили к Капустину швейцаром. Он вчера видел его в зале с кабинетами. В одном из них сидела компания. Туда заходил и Евстигней. Потом тот, труп которого нашли, был у Евстигнея на квартире.

– М-да, значит это – дело рук Евстигнея... А о Лисине что слышно?

– Ничего.

– Что – пропал? – встрепенулся Боровков.

Парфен не спеша докрутил цигарку, прикурил, потом ответил:

– Не знаю. Уехал к Фролу на заимку и не вернулся.

– Что ты предпринял?

– Поручил розыск милицейскому посту в Кучумовке.

– Может, Лисин все же прорвался к Волкодаву?

– Может.

– А где Шатров?

– С Семеновым беседует. Упустил Семенов одного мужика тут...

– Ох, сгубите вы меня, помощнички!

На самой окраине, у железнодорожного моста, жила знаменитая на весь город Настя Вострухина. Это была типичная базарная торговка, крикливая, напористая. Ее не однажды доставляли в милицию за спекуляцию и торговлю краденым. Но она умела выкручиваться и делала это довольно ловко. Занималась Настя и самогоноварением. Вечерами у нее дым стоял коромыслом. Приходили к ней в дом мужики не только ради мутноватого зелья...

Муж ее был замешан в деле Луковина и отбывал свой срок в красноярской тюрьме. Однажды Настя получила от него переданное верными людьми письмо, в котором он сообщал, что скоро приедет наведать свою любушку. Беспутная бабенка, которая и без мужа не страдала от недостатка мужского внимания, забеспокоилась. Поразмыслив, решила о предстоящем событии известить знакомого ей милиционера Якова Семенова. Тот жил неподалеку. Выслушав Вострухину, он сказал:

– Ладно, как появится Гришка, беги до меня. Да об этом ни гу-гу.

И вот как-то вечером Настя прибежала к нему растрепанная, простоволосая.

– Григорий пожаловал.

– Где он?

– Сидит в избе, ждет, когда я самогонки ему принесу. Я сказала, что сбегаю к Матрене Лучкиной.

– Та что же, тоже гонит?

– Гонит.

– Пошли, – сказал Семенов.

Но Гришка Вострухин был травленый волк. Он ждал жену, затаившись в сенях. Когда Яков Семенов с Настей шагнули через порог, беглец кинулся на улицу. Семенов бросился следом за Вострухиным. Была ночь, стояла чернильная темень. Выстрелив несколько раз наугад, Семенов вернулся в избу.

– Пропала теперь моя головушка, – запричитала Настя. – Убьет меня Гришка.

– Ты скройся пока куда-нибудь, – посоветовал ей Семенов.

– Куда скроешься? Под землей найдет. Он такой.

Наутро Семенов доложил о происшедшем Шатрову. Тот долго ругался, грозился отдать милиционера под суд. Яков стоял с опущенной головой. Когда о конфузе Семенова стало известно Парфену Трегубову, тот коротко резюмировал:

– Ну вот и сошлись концы с концами. Сегодня как раз пришло сообщение из Красноярска.

– Значит, точно бежал? – догадался Шатров.

– Куда уж точнее, – помрачнел Парфен. – Но дело все в том, что Луковин бежал из тюрьмы еще в апреле.

– Ну, оперативно работают мужики, – ругнулся Георгий.

– Ладно. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь я уверен, что Волкодав здесь, в уезде. И бежал он вместе со своими дружками. Надо будет у Насти засаду сделать.

– Но почему Волкодав бежал именно сюда? – вслух размышлял Шатров. – Не пойму...

– Я так смекаю, что к нам в уезд он ненадолго. У него здесь старые кореши. И выходит, нам в первую очередь банк беречь надо.

– В деревнях снять посты?

– Ни в коем случае! У Волкодава в глубинах осталась агентура. Там потребиловки да коммунарские кассы будут привлекать его.

Допрашивая Настю Вострухину, Шатров удивлялся непостоянству ее характера. Торговка то кидалась в слезы, то откровенно кокетничала с заместителем начальника розыска, то замыкалась в себе до того, что из нее нельзя было выжать ни слова.

– Вы имеете, конечно, право на эмоции, Настасья Павловна, но прошу вас ближе к делу, – сказал ей наконец Георгий.

– Так ведь я переживаю, Георгий Иванович.

– Переживать будете дома, а здесь нужны конкретные факты. С кем был знаком в городе ваш муж?

– Не знаю.

– Вспомните, пожалуйста, Настасья Павловна, вспомните.

Настя снова уткнулась в носовой платок. Она уже каялась, что связалась с милицией. Может, все бы обошлось? Ну, побил бы Гришка за неверность. Разве ей впервой терпеть его руку? А тут, на тебе, влезла в петлю. И говорить нельзя, и не говорить тоже.

– С шорником Курилиным.

– Это тот, что возле заезжего двора живет?

– Он самый.

– Еще с кем?

– С Евстигнеем Васильичем...

– Хозяином номеров «Париж»?

– Да. А больше не знаю.

– Ладно, Настасья Павловна, отдохните. Потом побеседуем с вами еще.

Яков Семенов пришел к шорнику поздно вечером. Тот ужинал с семьей.

– Найди бутылку самогона, – сказал ему милиционер.

– Ты что, какой самогон? – удивился Курилин.

– Ладно, не прибедняйся, – остановил его Семенов. – Надо для дела. Для меня устроишь?

Шорник внимательно взглянул на милиционера, отложил в сторону ложку.

– Да грех же на душу беру, Яков Фомич! – взмолился Курилин.

– Бери, у тебя их много.

– Ладно, Андрей, неси уж, – вмешалась жена шорника, худенькая, вся в бородавках бабенка.

– О господи, помоги нам, – перекрестился шорник, открывая подпол. Вернувшись с бутылью, спросил: – С собой возьмешь али как?

– Здесь выпью. Огурцы есть?

– Есть, есть, – засуетилась жена шорника.

– Мне надо с тобой откровенно поговорить, – сказал Семенов шорнику, когда его жена ушла на кухню.

– О чем?

– Узнаешь.

На столе появилась миска с огурцами. После того, как домочадцы удалились в другую комнату, шорник спросил:

– Ну, говори, Семенов, чего тебе надо.

– Дай закурить самосаду.

– Держи.

– Так вот, Андрей, многое я тебе прощал. И ворованным, ты приторговывал, и спекуляцией вместе с Настей Вострухиной занимался. Теперь за тобой дело.

– Что хочешь?

– Уволили меня из милиции...

– Вот это номер! – присвистнул Курилин. – За что же?

– Гришку Вострухина упустил. А у Парфена разговор короткий: выметайся!

– Дела, – протянул шорник.

– Хуже некуда. Хочу, Андрей, отомстить Трегубову с твоей помощью.

– Это ты серьезно?

– Серьезнее некуда.

Шорник вскинул на Семена белесые глаза.

– Ладно, приходи ко мне завтра, я сведу тебя с нужным человеком.

– Спасибо. Что же ты себе не наливаешь? Давай, теперь одной веревочкой связаны.

Лукерья спустилась вниз, отрывисто бросила Шубину:

– Иди, хозяин зовет.

– А кто здесь останется?

– Я постою. Нужен ты ему.

Капустин сидел за бумагами. Когда Шубин вошел, Евстигней поднял голову, хмуро взглянул на парня.

– Поручение тебе. Зайдешь к аптекарю Левинсону, передашь ему вот это письмо.

Он сунул Шубину запечатанный конверт.

– Ответ ждать? – спросил парень.

– Подожди. Впрочем, не надо, сам пришлет.