Текст книги "Поиск-82: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Сергей Другаль

Соавторы: Феликс Сузин,Евгений Нагорнов,Владимир Белоглазкин,Александр Генералов,Владимир Печенкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Глава десятая

Шатров квартировал во флигельке, который стоял во дворе уездной школы младших агрономов. Жилье состояло из небольшой комнаты и спаленки. У входной двери угол был отгорожен занавеской: там находились умывальник и небольшой столик с примусом. Флигелек, благодаря стараниям сторожихи школы, содержался в образцовом порядке. Да и сам Шатров по старой военной привычке строго следил за чистотой. Гости у него бывали редко. Треть получки Георгий отправлял в губернский центр сыну погибшего друга, который учился в техникуме, поэтому денег оставалось только на самое необходимое.

В этот вечер Шатров вернулся домой очень поздно: в милиции проходило партийное собрание. Сняв суконную гимнастерку, он сел на старенький диван и задумался. Дело Савичева все более усложнялось. На партийном собрании коммунисты серьезно критиковали сотрудников розыска.

– Каждый день промедления – удар по нашему авторитету, – говорил Боровков. – А мы – частица Советской власти. Это надо сердцем понять, товарищи. И тут никаких скидок на трудности.

«Может, уйти из милиции? – размышлял Шатров, обхватив голову руками. – Хуже будет, когда выгонят. Попрошусь на какую-нибудь другую работу. Ну, например, в охрану. Там, по крайней мере, все ясно».

Электрическая лампочка замигала и резко сбавила накал: свет выключали в половине двенадцатого. Шатров зажег тяжелую лампу-десятилинейку. Прикрыв стекло абажуром, взял журнал. Но чтение не шло в голову.

«Поговорю с Боровковым, может, сразу освободит, – решил, наконец, Георгий. – Во всяком случае это будет честно с моей стороны».

На душе стало легче. Он встал, открыл буфет. На глаза попался кусок зачерствевшего хлеба. Шатров черпнул из ведра кружку воды, густо посыпал горбушку солью, вернулся к столу. В это время в окно громко постучали. Переложив в карман револьвер, он подошел к двери:

– Кто?

– Я, Георгий Иванович. – Шатров узнал голос вахтера школы. – Откройте на минуту.

Георгий приоткрыл дверь.

– Что надо, Емельяныч?

– Барышня тут до вас просится. Говорит, по срочному делу.

– Ладно, пропусти.

Через несколько минут в комнату вошла молодая женщина в накинутой на плечи черной паутинке. Она, видимо, бежала, грудь ее высоко вздымалась. Это была артистка варьете из «Парижа» Галина Кузовлева.

– Проходите, – жестом пригласил ее Георгий. – Садитесь.

Она присела на край стула, взволнованно поправила волосы. Шатров сел напротив.

– Я вас слушаю.

– Не знаю даже, с чего начать, – прерывистым голосом сказала Кузовлева. – Все так неожиданно.

– Дать воды?

– Нет, нет, обойдусь. Так вот: я видела сегодня Дмитрия Елизова.

– Елизова? – придвинулся ближе Шатров. – Где? У Капустина?

– Нет. Сегодня я не была занята. Где-то продуло – И голос сел. Меня отпустили на три дня. Днем я отсыпалась. А вечером решила пойти в библиотеку, что в городском саду. Стала выбирать книгу и вдруг слышу сзади знакомый голос. Оглядываюсь: Елизов! Знаете, с кем он разговаривал? С Екатериной Савичевой.

– С Савичевой? О чем?

– Я не вникала в их беседу, но это был банальный разговор.

– А потом?

– Потом пошли вместе по аллее, оба при этом смеялись.

– Н-да, история, – потер подбородок Шатров.

Дмитрий Елизов был первым помощником Ивана Луковина. После ареста главаря шайки ему удалось скрыться. И вот теперь он снова появился в городе. Значит, собираются под одно крылышко.

– А вы не ошиблись, Галя?

– Да нет, не могла. Савичева у нас часто бывала, так я ее хорошо знаю. А Елизова помню еще с времен колчаковщины. Тогда я тоже выступала в варьете, а он был помощником коменданта города. Заходил Елизов к нам часто. Многих он тогда сплавил в колчаковскую контрразведку.

«Савичева, значит, жива, – размышлял Георгий, – это интересно. Выходит, при ее содействии Егора хлопнули. Ну и женщина! На воровской малине Елизова не поймаешь, его надо искать у тех, что затаились после разгрома Колчака».

– А вас они не узнали?

– Не думаю. Елизов и Савичева были увлечены разговором.

– Кто еще был в библиотеке?

– Да человек пять, все молодежь.

– Спасибо... Как же вы теперь доберетесь домой? Извините, но одну вас я просто не имею права отпустить.

– Я живу неподалеку.

– Все равно. Я вас провожу. Только подождите немного. Мне обязательно надо позвонить.

– Пожалуйста.

Телефон находился у вахтера. Набрав номер, Шатров прикрыл трубку ладонью и сказал извиняющимся тоном:

– Иван Емельянович, выйдите на минутку.

– Хорошо, понимаю, – старик кивнул и поднялся.

– Дежурный слушает, – четко и неожиданно громко ответили на другом конце провода.

– Слушай, Сергейчук, – приглушенно заговорил Шатров, – кто из начальства еще у себя?

– Трегубов здесь.

– Ладно, я ему перезвоню, скажи, чтоб подождал, не уходил.

Когда в трубке послышался хрипловатый голос Парфена, у Шатрова вдруг пересохло во рту: «Что если артистка все напутала? Шкуру снимет Трегубов...»

– Кто там? Почему молчите? – сердито загудела трубка.

– Докладывает Шатров. Только что мне сообщили, что в городе видели Елизова и Савичеву.

Трубка молчала.

– Вы меня слышите?

– Да, слышу, – ответил Парфен. – Давай приходи сюда.

Однако Георгий задержался – пришлось провожать Кузовлеву.

Глава одиннадцатая

Жители города уже не помнили, когда возле перевоза обосновались цыгане. Вольные дети степей понастроили себе землянок, в которых жили зиму и лето. Целыми днями здесь стоял шум и гам. Люди с опаской проходили мимо «Копай-городка». И не без основания. Частенько возникали драки с поножовщиной. Во время германской войны цыгане снялись с места и табором ушли в неизвестном направлении. Но землянки долго не пустовали. Разный люд селился здесь. «Копай-городок» был бельмом на глазах уездной милиции. Небольшим числом боялись сюда соваться. Много раз Боровков ставил перед властями вопрос о ликвидации злачного места. Ему отвечали:

– А некуда пока размещать людей, Иван Федорович. Вот построим десяток хороших бараков, прикроем «Копай-городок»...

Вот сюда шорник и повел вечером бывшего милиционера Якова Семенова. Шли задами, по-над берегом. На землю опустился туман, пахло прелью. В поздний час «Копай-городок» выглядел зловеще. Кое-где пробивался слабый свет, слышались приглушенные голоса. Время от времени тишину прорезала грубая брань.

– Да, райский уголок, – сказал шорнику Яков.

– Бывал здесь?

– Бывал. Тут мне чуть ножом в бок не саданули.

Курилин усмехнулся:

– Могли и голову оторвать.

Они подошли к одной из землянок. Курилин постучал в дверь.

– Кто ломится? – послышался густой бас.

– Это я, Курилин.

– А, Тренчик, заходи.

Сгибаясь под притолокой, шорник и Семенов вошли в землянку. Яков не сразу сориентировался в ней. Наконец глаза его привыкли к полумраку. Он стал различать предметы, людей. В помещении было тесно, накурено. За дощатым, грубо сколоченным столом сидели трое. Перед ними стояла семилинейная лампа.

– Привел? – спросил один из находившихся в землянке.

– Вот, – ответил шорник, показывая на Семенова. – Проходи, Яков, садись.

Семенов узнал в говорившем Гошку Сороку, вора, специализировавшегося на поездных кражах. Он жил в Заречье. Другие Якову были незнакомы.

Сорока отрекомендовал гостя:

– Бывший милиционер Яков Семенов. Все охотился за мной, а теперь в друзья набивается.

– Бывает, – усмехнулся широкоплечий с крепкой мускулистой шеей мужчина. Он сидел в углу. – Расскажи-ка, Яков, с чего это ты повздорил с начальником?

Хотя в землянке царил полумрак, Семенов почувствовал на себе его тяжелый цепкий взгляд. Во рту стало сухо.

– С Гришкой Вострухиным история вышла, – стараясь улыбнуться, ответил он. – Без разрешения начальства хотел задержать его, а потом упустил. Ну, и дали пинка.

– Это как – даже без дисциплинарного взыскания?

– Были они у меня...

– И что ты теперь собираешься делать?

– Пойду работать на лесопилку Богачева.

– А от нас что хочешь?

– Трегубову насолить.

– Ишь ты, за дело взгрели, а ты уж и обиделся.

Яков вскинул руку.

– Я им верой-правдой с двадцатого года служил, два раза ранен был.

– Ладно, не горячись, – успокоил его широкоплечий. – Будет по-твоему. Но за добро добром платят. Скажи, многим в городе известно, что тебя из милиции поперли.

– Пока нет.

– И хорошо. Вот что, Яков: завтра пойдешь хозяина номеров «Париж» арестовывать. Тебя он знает, не станет рыпаться.

– Ордер нужен.

– Соорудим. В помощь двух хлопцев дадим. Действовать надо будет смело, решительно. Как, согласен?

Потоптавшись, Яков ответил:

– Продашь душу дьяволу, так с богом не помиришься. Ладно. Только брать Капустина надо тихо, чтобы никто в заведении не видел.

– Садись, обговорим дело подробнее.

Глава двенадцатая

Когда Шатров прибыл в милицию, там царило оживление.

– Новость за новостью, – сказал, встретив его, Парфен. – Из Кучумовки прискакал Фрол Антипин.

– Да ну? И что он говорит?

– Такая, брат, история. Сам Фрол, оказывается, был связан с бандой Луковина. Мокрых дел за ним не числилось, просто оказывал некоторые услуги. Мужик он умный, хозяйственный. И, конечно, его сейчас в банду на веревке не затянешь. И вот дружки Луковина решили напомнить ему о себе. Раз нагрянули к нему на заимку, два, поручения стали давать. В случае отказа грозились спалить заимку, а сына убить. Ну, Фрол поначалу все терпел. А когда Лисин сыграл комедию, не вытерпел, прискакал к нам за помощью. Сейчас у Ивана Федоровича сидит. Тут дело не в одном Антипине. Видимо, и другим зажиточным мужикам Луковин не по нутру, и поддерживать они его не собираются. Вот и послали Фрола к нам.

– Значит, Лисин в банде?

– Видимо, там.

– Поверили ему?

– Кто их знает? Тут, окромя как на удачу, ни на что нельзя надеяться. На большой риск пошел Петр Митрофанович. Сердце кровью обливается за него, а мы должны ждать. Расскажи-ка еще, что тебе там артисточка поведала?

Шатров подробно доложил о визите Галины Кузовлевой. Выслушав, Парфен сказал:

– Елизов – это уже серьезно. Через него мы можем выйти на Волкодава. Вот посмотри-ка эту писульку.

Трегубов подал Шатрову листок желтой бумаги.

– Копия, – пояснил Парфен. – Настоящая пошла к адресату.

В записке говорилось:

«Дорогой Израиль Георгиевич! По нашему уговору я должен тебе полтора фунта кедровых орехов. Завтра мой человек доставит их тебе. Взамен ты пришли мне двести граммов аспирина. Твой друг».

– Ну, что ты думаешь об этом? – нетерпеливо спросил Трегубов.

– Чепуха какая-то, – потер лоб Шатров.

– А может, шифровка?

– Кто написал?

– Капустин. Речь в записке, по всей вероятности, о золоте и наркотиках. Капустин широко снабжает уголовников марафетом. А где он может его взять? Конечно, у аптекарей. Но с другой стороны: по всем данным Левинсон честный скромный человек. Он служил в Красной Армии. У нас, сам знаешь, даже малейших подозрений в отношении его нет.

– Уж не проверяет ли Капустин нашего Корнеева – ну, этого «Шубина»?

– Вот об этом-то и я думал. Если мы всполошимся, начнем трясти Левинсона, тогда Капустину станет ясно, что «Шубин» наш человек. А с другой стороны: вдруг все, что здесь написано, соответствует действительности? Значит, и за Левинсона браться надо.

– Погоди, Парфен, – прервал его Шатров, – воздержись от срочных мер в отношении аптекаря. Он от нас не уйдет. Давай посмотрим, что дальше предпримет Капустин. Кстати, как вел себя Левинсон, когда Корнеев передал записку?

– Да, никак. Прочитал ее и спрятал в карман.

– А что это за суетня у нас такая?

– Усиленный наряд на вокзал направляем: ночью прибывает начальство из губернии. При такой обстановке в городе ухо надо держать востро.

– Мое присутствие требуется?

– Нет. Иди отдыхай, завтра раненько – сюда. Кое-что надо в нашем плане уточнить.

Глава тринадцатая

Лисин терзался неизвестностью. Он чувствовал себя на заимке, как мышь в западне. Охранявшие его бандиты не разрешали ему отлучаться дальше двора. Петр пробовал вызвать их на откровенность, но они только загадочно усмехались. «Значит, подозревают меня, – несколько раз приходило ему в голову. – Один выход – бежать». В то же время, несмотря на нависшую угрозу, побег не устраивал Лисина. Это значило для него вернуться в город с пустыми руками. Поэтому, готовясь к уходу, он медлил, тянул время, пытаясь хоть что-нибудь выяснить.

Заимка располагалась в живописном распадке между двумя грядами невысоких гор. С обеих сторон ее обступал лес. Это был благодатный уголок, ставший для Лисина ловушкой. И он искал выход из нее. Уходить вниз по распадку не было смысла, так как он вел на безлесную равнину, где Лисина могли быстро обнаружить. Оставалось бежать через горы. Но, не зная дороги, Петр мог заблудиться, потерять время. Он долго простаивал у окна, размышлял, как ему быть.

Вожак на заимке больше не появлялся. По отношению бандитов к рыжеватому Петр окончательно понял, что он не первый патрон в обойме. Да и численность банды у него была невелика: человек двенадцать, не больше. «А Трегубов с Шатровым предполагают, что в уезде орудует не меньше полусотни луковинцев, – размышлял Лисин. – Где тогда дислоцируются остальные? И есть ли вообще у Луковина сколько-нибудь крупный контингент?»

Все эти загадки мучили Петра, не давали покоя.

Заимка, на которой держали Лисина, находилась километрах в пятидесяти от уездного центра. Добравшись пешком до ближайшего села, он сможет взять там лошадей и доехать до города за полдня. Петр решил бежать этой ночью.

Стояла духота, с запада надвигалась гроза. Далеко за вершинами гор ворчал гром, почерневшее небо прорезали голубые зигзаги молний. Во дворе несколько бандитов чистили оружие. На дороге, ведущей к заимке, показался всадник. Он изо всех сил гнал лошадь.

– Кто это? – приложив к глазам ладонь, спросил вышедший на крыльцо старший охраны, пожилой, диковатого вида мужик по имени Евдоким. – Никак от Ивана Федосеевича?

Иваном Федосеевичем звали вожака. Однако фамилии его никто не упоминал.

– Да нет, – ответил старшему один из бандитов. – Это, кажись, Ванька Антипин.

Он угадал. Подъехав к воротам прясла, Иван ловко соскочил с коня. На нем была ситцевая рубаха без опояски, холщовые штаны и обутые на босу ногу чирики.

– Чтой-то ты, Ванюша, так скоро прибыл? – спросил его старший. – Мы ждали тебя к вечеру.

– Батя послал, – хмуро ответил тот. – Вы тут в игрушки играете, а нам в хозяйстве дел много. Харчи вам привез.

– А, давай.

Иван снял переметные сумы, стал доставать из них сало, вяленое мясо, свежие огурцы, лук. Напоследок вытащил плоскую бутыль с самогоном. На лицах бандитов появились довольные улыбки.

– Во, это дело! – похвалил его Евдоким. – Заходи в избу.

Проходя мимо Лисина, Иван как-то странно взглянул на него.

– И ты, господин хороший, с нами, – сказал ему старший. – Тяпнем немного, пообедаем, сразу веселее станет.

Он подмигнул товарищам. Те загоготали. В избе Евдоким достал с полки стаканы, нарезал ломтями хлеб. Потом осторожно разлил самогон.

– Ну, с божьей помощью, не последнюю, – и опрокинул стакан в рот. Крякнув, добавил: – Крепкую штуковину гонит твой батя.

– На это дело он мастак, – подтвердил Иван, закусывая куском вяленой сохатины.

Антипин снова внимательно взглянул на Лисина. «Что это он? – удивился Петр. – Сказать, что ли, что хочет?»

– Ивана Федосеича видел? – спросил старший.

– Видел, – ответил Иван. – Обещал завтра быть у вас.

– Это хорошо, а то надоело сидеть без работы. Ну, давайте, братцы, еще по одной. Можа, кому больше и не придется.

Пьянея, бандиты становились оживленнее. За столом пошли разговоры. Не обращая внимания на Лисина, они вспоминали свои прошлые подвиги, хвастались налетами на беззащитных крестьян. Потом стали хвалиться оружием. Улучив момент, Иван наклонился к Лисину, шепнул:

– Тятя был в городу у Боровкова. Он приказал уходить вам. Про вас пронюхали...

– Так, значит, вы не с ними? – Лисин едва заметно кивнул на бандитов.

– Нет. Но об этом потом. Вчера я слышал разговор, что послезавтра будут сделаны налеты на коммуны и потребиловки. Вам надо как-нибудь выйти во двор. Садитесь на моего коня и скачите в город. У ручья будет развилка, так вы влево возьмите.

– Хорошо, Иван, спасибо.

Теперь для Лисина уже было ясно, что у бандитов есть свой осведомитель в милиции. Это грозило провалом всей операции по обнаружению и поимке Луковина. Подождав немного, Петр встал из-за стола, пошатываясь, шагнул к двери.

– Ты куда, господин хороший? – остановил его Евдоким.

– На воздух...

– Пойдем вместе, я провожу тебя.

Они вышли во двор. Громыхало уже рядом, тяжелая черная туча заслонила ярко пылавшее солнце. В распадке стало прохладно. Они остановились у стены сарая.

– От самогон, – улыбнувшись, сказал бандит. – Все нутро гложет.

– А вы крепкий, – похвалил его Лисин.

– Это верно, – подтвердил тот. – Смотри-ка ты, дождь начинается.

Бандит поднял к небу голову. В это время Лисин нанес ему короткий удар под ложечку. Икнув, Евдоким стал оседать. Второй удар опрокинул его на землю. Выхватив у старшего из кармана пистолет, Лисин бросился к воротам. Повод затянулся, никак не хотел сниматься со столба. Развязывая его, Лисин услышал крики. Прыгнув в седло, он помчался вниз по распадку. Сзади раздались выстрелы. Будто кто палкой ударил Петра по плечу. В глазах потемнело.

Глава четырнадцатая

Сообщение Якова Семенова взволновало Шатрова. Они встретились у железнодорожного вокзала.

– Зачем им нужен Евстигней? – недоумевал заместитель начальника угрозыска.

– Может, свести с ним счеты? – предположил Семенов.

Увольнение Якова из милиции было организовано самым серьезным образом. Издали приказ, в котором внимание всех сотрудников обращалось на самовольные действия милиционера Семенова, повлекшие за собой серьезные последствия. Встречаясь со знакомыми, Яков жаловался на проявленную к нему несправедливость. Ему сочувствовали. Зато среди базарных торговок его увольнение вызвало настоящее ликование, для них Яков был бельмом на глазу.

– Счеты? – переспросил Шатров. – Он же отец-благодетель уголовников. Кто, как не Евстигней, в трудную минуту приходит им на выручку: прячет по малинам, кредитует, снабжает наркотиками?

– Но и дерет он с них дай боже, – усмехнулся Яков.

– Да, «услуги» его дороговато стоят, – задумчиво постукивая костяшками пальцев, подтвердил Шатров. – Вот что, Яков, ты побудь здесь, а я живо смотаюсь к Трегубову. На какое время намечена операция?

– В два часа ночи.

– Время у нас еще есть...

Парфена Шатров застал за странным занятием. Трегубов перекладывал с места на место истрепанные фотографии.

– Ты что это, Парфен, колдуешь?

Почесав затылок, тот ответил:

– Да тут Боровков задачу подкинул...

Утром, вызвав Трегубова, начальник милиции показал ему фотографию и спросил:

– Ты с этим человеком никогда не встречался?

С карточки на Парфена смотрел бравый колчаковский офицер в парадной форме.

– Вроде бы лицо знакомое, а кто – не могу вспомнить, – ответил заместитель.

– Н-да, – протянул Боровков. – Ты понимаешь, лицом больно смахивает на нашего начальника секретной части Перфильича.

– Перфильича? – удивился Трегубов. – Вроде что-то есть... Хотя, погоди: Перфильичу-то уже за сорок, а этому – не более тридцати. Притом Перфильич пришел к нам из ЧК...

Эту фотографию Трегубов и показывал сейчас Шатрову. Георгий долго рассматривал бравого колчаковца.

– Нет, Парфен, ничего не могу сказать.

– Ты понимаешь, Боровкову и мне сдается, что этот офицерик похож на нашего начальника секретной части Гришина. Но колчаковцу, судя по карточке, не больше тридцати, а Гришину за сорок.

– Н-да, – протянул Шатров. – А откуда она у вас?

– Вчера умерла старуха в Заречье, одинокая. При описи имущества у нее нашли альбом. Ничего интересного в нем нет, семейные фотографии домочадцев: дедушки, бабушки, внуки. А эта особняком была приклеена. Тюрин, который составлял акт, первый обратил внимание, что офицер похож на нашего Перфильича. Боровков приказал ему держать язык за зубами, а мне вот подсунул для изучения.

– А эти фотографии самого Гришина? – кивнул Шатров на другие снимки.

– Его. Я их из старого личного дела взял, которое нам из ЧК передали.

– Вообще-то похож. Только на этих фотографиях он действительно выглядит старее.

– Может, у него брат колчаковец?

– А что? Помнишь, Боровков рассказывал, как отряд чоновцев погиб, когда гонялись за бандой Мозжухина? Кто-то тогда бандитов предупредил. Не Гришин ли? И за Луковиным сколько бегаем?..

– Круто забираешь, – остановил его Трегубов. – Все это пока догадки. Но если насчет Гришина – правда, тогда он нам здорово повредит при операции против Луковина и Елизова. Надо его изолировать на время. Пошлем в командировку в губернский центр.

– Правильно.

Взглянув на Шатрова, начальник уголовного розыска спросил:

– Так что у тебя?

Георгий коротко рассказал о сообщении Семенова. Трегубов слушал, скосив глаза на окно, выходившее во двор милиции: там двое милиционеров седлали коней.

– И что ты думаешь по этому поводу? – поинтересовался он.

– Здесь может быть две версии...

– Ишь ты, куда загнул, – засмеялся Парфен. – Версии! Ну, давай, валяй.

– Арест Евстигнея задуман, может быть, для того, чтобы проверить самого Семенова. Это во-первых. А во-вторых, возможно, с целью вымогательства.

– Так, так, – поддакнул Трегубов. – А третьей версии у тебя нет?

– Пока нет, – признался Шатров.

– Н-да. И что же ты намерен делать?

– Надо проследить, куда Яков с «помощниками» доставит Капустина, и там арестовать всю головку.

– Думаешь застать Луковина с Елизовым?

– Не исключено, что и они тоже там будут.

– Нет, Георгий, – возразил Парфен. – Ход твоих мыслей не совсем верный. Ну зачем же им для проверки Семенова красть Капустина, куда-то увозить его? Для этого достаточно более рядовой фигуры. Так что твоя первая версия, будем считать, отпала. А вот арест Евстигнея с целью вымогательства... Тут надо крепко подумать. Помнишь, мы говорили с Боровковым и с тобой, для чего стекаются сюда бежавшие бандиты? Тогда в двадцатом-двадцать первом им только зубы повыбили, а корешки остались. Большая часть из того, что награблено, осела в уезде. Может, у того же Савичева или Капустина.. Луковину и Елизову нужны деньги, деньги и еще раз деньги. За ними они сюда и явились. Кое-что им, конечно, удастся взять у своих сообщников. Но всего не отдадут, никак не отдадут. Вот тут-то бывшие вожаки и попытаются взять реванш. Ну, а приемы у них остались прежние. Пойдут налеты на кассы, грабежи населения, в том числе и богатых нэпманов. Без убийств не обойдется. Поэтому они будут действовать дерзко, решительно и, главное, – быстро. А там ищи ветра в поле. Вот этот момент нам и надо упредить.

– Если бы только нэпманов трясли, еще полбеды, – заметил Шатров. – Я бы сам с удовольствием помог.

– Ишь, какой у. меня, недальновидный помощник, оказывается, – засмеялся, Парфен. – Нэп – это ленинская политика, и мы обязаны неуклонно проводить ее в жизнь. Вот и получается, что сотрудники милиции, то есть мы, обязаны жизнь нэпманов так же охранять.

– Умом я это понимаю, – признался с горечью Шатров, – а сердцем – не могу.

– Ничего. Сердце у тебя хорошее, доброе к людям. А что до нэпманов... Вот покончим с разрухой, понастроим больших заводов и фабрик, тогда им непременно придет конец. Не выдержат конкуренции с социалистическим государством.

– Может, уйти мне из милиции? – уныло произнес Георгий.

– Обиделся? – удивился Трегубов. – Вот чудак! Да разве я сам не переживаю. Представь, мой дружок детства сейчас тысячами ворочает. Думаешь, легко его ухмылки переносить? То-то же! Теперь давай о деле. Подумаем-ка за Луковина, как он намерен осуществить свои планы. Мужик головастый и рисковый...