Текст книги "Поиск-82: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Сергей Другаль

Соавторы: Феликс Сузин,Евгений Нагорнов,Владимир Белоглазкин,Александр Генералов,Владимир Печенкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Глава пятнадцатая

Шубин околачивался на кухне, заигрывал с поварихами, подтрунивал над официантами. В полуденный час для вышибалы никакой работы не было.

Разбитной парень пришелся по нраву женскому персоналу номеров. Не один раз он ловил на себе игривые взгляды горничных и подавальщиц. Особенно симпатизировала ему Клаша из верхних номеров, где останавливался солидный народ. Это была красивая женщина с копной каштановых волос. Болтали про нее всякое, однако она умела держать себя с достоинством.

Как-то, столкнувшись в коридоре с Шубиным, Клаша сказала ему:

– Хорош ты парень, да не ко двору попал.

– Аль не подошел? – дерзко засмеялся он.

– У тебя вид блатной, а душой ты хороший человек.

– Ишь ты! Полюбила, что ль?

– А если б и полюбила?

– Ты ягодка не для моего лукошка.

Она прошла мимо, презрительно улыбаясь.

Вторая встреча у них произошла при необычайных обстоятельствах. В одном из верхних номеров забуянил приезжий нэпман. Унять его позвали Шубина. Когда он поднялся, то увидел бежавшую по коридору Клашу. Лицо ее было в крови.

– Что он с тобой сделал? – крикнул Шубин.

Клаша лишь махнула рукой.

Открыв дверь номера, он нос к носу столкнулся с толстым рыхлым мужчиной. Тот свирепо посмотрел на парня и угрожающе поднял над головой пустую бутылку. Шубин молниеносно обхватил его ниже пояса, бросил на кровать.

– Ты что, псих, ошалел? – крикнул он мужчине.

Тот несколько минут лежал без движения. Потом негромко и спокойно сказал:

– Обчистила она меня, все деньги взяла...

– Потерял, небось, или пропил.

– Еще вчера вечером были.

– Ладно, разберемся. Только женщин нехорошо трогать.

– Воровок можно.

– Да откуда тебе известно, что она воровка? – разозлился Шубин.

– По глазам вижу.

– Ладно, одевайся, дядя. Умыться тебе надо...

Разделавшись с нэпманом, он спустился вниз. В коридоре увидел Клашу, которая, прислонившись к стене, плакала.

– Что с тобой? – спросил Шубин.

– Уйду я отсюда, моченьки моей больше нет.

– Да куда ж ты уйдешь?

– В деревню уеду.

– Вот дура! Успокойся, иди наверх. Евстигней будет ругаться...

Вдруг Клаша резко притянула его к себе и взволнованно зашептала:

– Хочешь, скажу, кто обокрал жильца? Андрей! Они вчера у него пили в номере.

– Вон оно что, – задумчиво протянул Шубин. – За это Евстигнея могут и в милицию...

– Он не видел, как Андрей зашел в номер с дружками.

– Ты, Клаша, помалкивай, а то они тебе житья не дадут.

– Я только тебе сказала, – благодарно взглянув на него, сказала та. – Хочется кому-то пожаловаться...

С того дня Клаша стала все больше привязываться к нему. Она все чаще попадалась на глаза, останавливая то ласковым словом, то многозначительной улыбкой. Тянуло и Шубина к ней. Но однажды старший официант сказал ему с грубой откровенностью:

– Ты это брось. Дойдет до Евстигнея, накостыляет он тебе. Ведь Клашка – его.

– Да ну? – удивился Борис.

– Вот тебе и ну.

После этого Шубин резко изменил свое отношение к горничной. Напрасно она искала с ним встреч: парень был непоколебим...

Вот и сегодня Клаша уже четыре раза забегала на кухню, торопя поваров с обедами для своих жильцов. Она то игриво, то грустно поглядывала на Бориса, но он упорно избегал ее взгляда. Наконец он отправился в зал. В это время мимо метеором пробежала Клаша. На миг она прижалась к нему. Шубин ощутил в руке клочок бумаги. Осторожно оглянувшись, он вышел во двор, где поленницами лежали дрова, грудились пустые ящики, бочки. Прислонившись к каретному сараю, прочитал:

«Мне надо что-то сказать тебе важное. Приходи ровно в два часа на квартиру Евстигнея. Он уйдет с Лукерьей в гости к владельцу лесопилки».

«Вот прилипчивая баба, – вздохнул Шубин. – Все дело испортит. А может, у нее действительно что-нибудь важное?»

Порвав записку, он бросил клочки под ноги, затоптал в навоз. До назначенной встречи осталось полчаса. Послонявшись по залу, он прошел наверх. Клаши не было. Тогда снова спустился вниз, прошел на кухню. Его встретили обычными шутками. Побалагурив с кухонными работницами, Шубин проскользнул на хозяйскую половину. Там царил полумрак.

– Это ты, Борис? – послышался шепот Клаши.

– Я, – и тотчас почувствовал на своих плечах женские руки.

«Ну вот, начинается», – с досадой подумал он.

– Боренька, касатик ты мой ненаглядный, люблю я тебя, – лихорадочно твердила горничная, прижимаясь к парню. – Давай убежим отсюда. Убьют нас здесь или посадят в тюрьму.

Оторвав ее руки, Шубин грубо бросил:

– А куда побежишь, дура? С работой везде трудно, а денег у нас с тобой нет.

– Есть, Боренька, – как в полузабытьи шептала Клаша. – Много денег есть, на всю жизнь хватит, и детям нашим...

– Где? – резко спросил Шубин.

– Пойдем, покажу тебе, где Евстигней золотишко свое прячет. Подсмотрела я за ним.

– Сейчас же день! Увидят нас...

– Евстигней бежать собрался. Может, сегодня уйдет. Он с Лукерьей все подготовил. Идем, никто не обратит на нас внимания. У меня в городе есть знакомая женщина, она нас укроет на время.

– Куда идти? – спросил Борис.

– За баню. Там под деревом зарыто.

– Хорошо, иди вперед. Я за тобой.

Когда горничная скрылась, Шубин решительно подошел к телефону:

– Барышня, десять-пять... Кто? Это – Леонтий. Я нашел, где хозяин прячет сапоги... Немедленно к соляному складу пролетку.

Глава шестнадцатая

Лисина подобрали в трех верстах от Кучумовки. Он лежал без сознания в придорожной канаве. Неподалеку пасся оседланный конь. Когда раненого привезли в сельсовет, он открыл глаза и еле внятно произнес:

– Передайте Боровкову... что послезавтра будет налет... на потребительские общества и коммунарские кассы... Луковина здесь нет... Еще... в милиции работает осведомитель Волкодава...

Потом снова впал в забытье. Председатель сельсовета вызвал начальника поста.

– Гони в город, – приказал он ему. – Надо немедленно оповестить Боровкова.

Прибывший фельдшер осмотрел раненого.

– Нужно везти в больницу. Без операции умрет.

– Будешь сопровождать, – распорядился председатель.

До совещания у Боровкова оставалось полтора часа. Шатров решил немного прогуляться по городу. Проходя мимо дома, где жила Галина Кузовлева, он вдруг повернул к ее воротам. Георгий сам не отдавал себе отчета в своих действиях. Просто ему захотелось еще раз поговорить с милой приятной женщиной. В тот вечер их беседа была сугубо официальной. Тогда он впервые обратил внимание на красоту артистки. Нет, ему и раньше приходилось видеть ее. Однако в заведении, где работала, она выглядела совсем другой. В чем была разница, Шатров понять не мог. Видимо, ее лицо сильно портила косметика. И еще – кафешантанные жесты и движения.

Теперь ему хотелось увидеть артистку в домашней обстановке.

Шатров был холост. На его жизненных перекрестках не так уж много встречалось женщин. Мешала природная застенчивость, да и времени не было для длительных ухаживаний. Провожая в тот вечер Галину Кузовлеву, Шатров робко взял ее под руку, ощутив в сердце предательское покалывание. При сильных волнениях давала себя знать давняя контузия.

– Вы, как гимназист, – засмеялась тогда артистка.

«Будешь тут им, когда ни дня ни ночи покоя», – с горечью подумал Шатров.

И вот ноги снова несли его к ней. Повертев щеколду, Георгий услышал злобный лай собаки. Прошло несколько минут.

– Кто? – спросил знакомый голос.

– Это я, Шатров, – ответил он.

– А, очень рада.

В проеме калитки появилась улыбающаяся Кузовлева. На плечи ее была накинута легкая шаль-паутинка.

– Я к вам... ненадолго, – сказал Шатров.

– Пожалуйста...

Георгию показалось, что в ее глазах мелькнула растерянность. «Стесняется, что ли, меня?» – подумал он, шагая за ней в дом.

– Только у меня, Георгий Иванович, не прибрано. Встала поздно.

В комнате, куда артистка завела Шатрова, все говорило о быте незамужней женщины. На комоде стоял трельяж, возле которого грудились флаконы с духами, коробки с пудрой, шкатулки. Всюду были вышивки, кружева, фотографии. Над кроватью висел гобелен, изображающий охоту на оленя.

– Садитесь, – пригласила Галина, пододвигая венский стул. – Хотите чаю?

– Нет, спасибо, я ненадолго. Вот пришел посмотреть, как вы живете.

– Да как живу? Одиноко, скучно. Работа – не в счет. Там я устаю.

– Хозяйка-то где?

– Уехала к сыну. Он у нее в губернском городе живет.

– А где ваши родные?

Галина вздохнула.

– Потеряла во время гражданской войны. Здесь вот зацепилась и живу.

– Вам бы учиться!

– Да вы что? Еле-еле на жизнь хватает.

– Тогда надо мужа богатого искать, – пошутил Шатров.

– Кто из порядочных мужчин возьмет трактирную певичку? А за плохого не хочется идти.

– Да, – неопределенно протянул Георгий и мысленно выругал себя: «Тянет тебя за язык. Женщине и так горько». Помолчав, спросил: – Когда вы, Галя, с Савичевой познакомились?

– Когда? Уже не помню точно. Как будто зимой прошлого года. Да, да. Она тогда нарядная пришла в «Париж» и сразу бросилась всем в глаза. Потом снова появилась. Как-то пригласила меня к своему столу. Тогда мы и познакомились.

– Она с мужем приходила?

– Все больше одна или с подругой.

– А кто ее подруга?

– Знаю, что зовут Раисой, а больше мне о ней ничего не известно. Да что-то ее уже не видно в «Париже».

– Бывали с Екатериной другие мужчины?

– Как-то неудобно сплетничать.

Галина отвечала немногословно, со слабой улыбкой. «Боится, – подумал он, – или устала. Работа у нее утомительная».

– Ну, а с Елизовым давно знакома Савичева?

– Не знаю...

«Пора идти», – решил наконец Шатров. Однако уходить ему не хотелось. В обществе красивой скромной женщины было хорошо, уютно.

Вставая, он вдруг заметил на подоконнике у края шторы пепельницу с окурком. «Так вот почему она сдержанна, – промелькнуло в голове у Шатрова. – У нее бывают мужчины». Что-то вроде ревности шевельнулось в его груди. Заметив его взгляд, Кузовлева зябко повела плечами, зевнула. Георгий стал прощаться, извиняясь за беспокойство.

Когда он ушел, из соседней комнаты недовольный мужской голос спросил:

– Кто там еще к тебе приходил?

Рассматривая себя в трельяж, Кузовлева лениво ответила:

– Шатров, мой дорогой, Шатров, заместитель начальника угрозыска.

– Что, втрескался?

– Не знаю... Может быть.

Глава семнадцатая

Боровков и Трегубов чувствовали, что обстановка накаляется, но у них еще не было цельного представления о размахе событий. Суммируя отрывистые сведения, они сделали вывод, что Луковин «петляет», старается запутать сотрудников милиции. Это требовалось ему для того, чтобы выиграть время, собрать, сгруппировать свои силы, а потом серией неожиданных ударов ошеломить город и уезд, дезорганизовать общественную жизнь, вызвать панику и скрыться.

По городу ползли самые различные слухи. Уверяли, что ночью на улицах появляются на ходулях люди в саванах. Они пугают запоздавших прохожих до обмороков, а затем грабят. Рассказывали о зарытых кладах, которые разыскивают теперь бывшие их хозяева. Кто-то настойчиво внушал обывателям мысль, что милиция будет арестовывать всех городских коммерсантов. В распространении сплетен чувствовалась опытная рука.

– Нутром чую: спешит Волкодав, – говорил Боровков Парфену. – Догадывается, что мы обкладываем его со всех сторон. Он здесь, в городе, это подтверждает и Лисин. А вот насчет Елизова я стал в последнее время сомневаться.

Они сидели в кабинете Парфена, в который уж раз перебирая все варианты ликвидации банды Луковица.

– Почему, Иван Федорович? – удивился Трегубов. – Его ж видела артистка из варьете.

– Давай, Парфен, рассуждать так. Со дня убийства Савичева прошло без малого две недели. Где находилась в это время его жена Екатерина? В глубоком подполье? Сбежала? Так по крайней мере старались нас уверить. И вдруг она открыто появляется в библиотеке городского сада. Да еще с кем: с Елизовым! Тебе же известно, что после ареста Луковина он благополучно драпанул и до сих пор известий о нем у нас не было. Выходит, находился в уезде? Но Елизов не из тех мужиков, которые любят тихо сидеть, да еще так долго. И вдруг он выплескивается в такой момент, когда мы со всеми фонарями разыскиваем Волкодава. По телеграфу его вызвали, что ли? Поэтому у меня появилась мысль: уж не отводит ли сам Луковин нас от себя за счет своего друга? Дескать, ищите Елизова, а не Волкодава.

– Да-а-а, дела, – сказал Трегубов. – Значит, Елизов – легенда.

– Все возможно, Парфен.

– Выходит, артисточка... того?

– Что «того»? Предположение еще не истина. Я хотя и сомневаюсь в Елизове, но со счетов его не сбрасываю. Теперь, Парфен, насчет осведомителя. Лисин тоже подтверждает, что кто-то у нас работает на Волкодава. Наши с тобой подозрения пали на Гришина. Давай, будем его изолировать.

– Мы с Шатровым решили командировать его дней на десять в губернский город. Якобы для изучения опыта. Я уже звонил по этому поводу заместителю по кадрам.

– А что? Верно. Зови его сюда. Посмотрим, как он себя поведет.

Через несколько минут в кабинет Трегубова вошел седоватый плотный мужчина лет сорока пяти. Вытянув руки по швам, доложил о своем приходе. Это был Гришин.

– Роман Перфильевич, – обратился к нему начальник милиции. – Телефонограмма из губернского города пришла с распоряжением командировать тебя на десять дней для изучения опыта. Как ты смотришь на это?

– Да я только был. В апреле.

– Понимаю, – сказал Боровков. – Но это распоряжение заместителя по кадрам.

– Работы много, – пожал плечами Гришин. – Когда собираться?

– А вот сегодня и поезжай. Пятичасовым поездом.

– Есть, – ответил Гришин.

Четко повернувшись, он вышел из кабинета. Боровков с Трегубовым переглянулись. Покачав головой, начальник милиции сказал:

– Или выдержка у мужика великолепная, или мы ошибаемся. Сколько я ни перебирал в уме, больше никого подозревать, не могу. Впредь о самых секретных сведениях должны знать только я, ты и Шатров. Что-то я тебе еще хотел сказать? Да, вот что! Надо будет проследить за Гришиным. Пошли своего агента. Ну, Рубахина, что ли. Он молодой парень, шустрый. Пусть сопроводит Гришина.

Уже у самого порога, остановившись, Боровков добавил:

– Уездный комитет партии разрешил взять в помощь оперативным группам коммунистов и комсомольцев из железнодорожных мастерских и мебельной фабрики. Надо, Парфен, их собрать и проинструктировать.

Когда Боровков ушел, на столе у Трегубова зазвонил телефон. Парфен снял трубку.

– Трегубов слушает. Да, да. Понятно. Молодец, сейчас еду.

Глава восемнадцатая

Каждый день у городского ломбарда собиралась большая очередь. Сюда приходили те, кто, потеряв надежду найти работу, стремился как-то перебиться, заложив вещи. Несли в ломбард шубы, ковры, тяжелые из панбархата платья, оренбургские платки, старинной работы вазы, настенные часы, статуэтки. Время было трудное, в городах царила безработица.

Два раза в день – утром и после обеда – перед толпой появлялся седой румяный мужчина. Он выкрикивал очередных. Люди молча подходили к окошечкам, отдавали вещи оценщикам, брали деньги и так же молча отходили. Уходили из ломбарда с надеждой снова вернуться сюда, выкупить дорогой сердцу заклад. Но далеко не всем удавалось сделать это.

В ломбарде постоянно дежурили сотрудники милиции. Случалось, что в заклад шли краденые вещи. В этот день народу было особенно много: банк задержал ломбарду выдачу денег и накануне приема закладов не было. Стоявшая в очереди маленькая, вся сморщенная старушка вдруг зашаталась, хватаясь за сердце. Ее поддержали несколько рук. На землю упала старая дамская сумка, из которой высыпались золотые крестики, несколько браслетов, коралловое ожерелье, дамские часики, кулон, серьги. И в этот момент раздался истерический крик:

– Граждане, да это же вещи моей матери! Ее в двадцатом году убили бандиты.

Кричала молодая с исхудавшим лицом женщина. Поднялся шум. Раздвинув столпившихся людей, к старушке подошел дежуривший в тот день милиционер Игнатьев. Та смотрела на него испуганным зверьком.

– Кто кричал? – спросил Игнатьев.

– Я, – протолкалась к нему молодая женщина.

– Хорошо. Пройдите в соседнюю комнату.

В кабинете заведующего ломбардом милиционер принялся за старушку. Та сидела на стуле, быстро перебирая своими худенькими маленькими ручками.

– Откуда у вас эти вещи? – обратился к ней Игнатьев.

– Еще от матери.

– Как ваша фамилия и кто вы по социальному положению?

– Я Георгиева, из дворян. Отец владел поместьем в Саратовской губернии. В семнадцатом, его у нас отобрали. Мой муж умер, дети разъехались. Я пыталась перебраться за границу, но мне не удалось. Хотела уйти к Александру Васильевичу Колчаку, но его разбили. Вот здесь и пришлось застрять. Что было – продала, это все, что у меня осталось.

– Так, так. А где вы проживаете?

– У Ксении Семеновны Ведерниковой, на Лассаля, 12.

– А она чем занимается?

– Портниха на дому.

– Муж у нее есть?

– Нет, она его потеряла в эту войну.

– Ну хорошо. Изложите на бумаге все, о чем мы говорили.

Игнатьев пошел доложить о случившемся Боровкову.

– Немедленно на квартиру к старухе, – приказал тот агенту Ягудину.

Глава девятнадцатая

Когда Парфен приехал в условное место, его встретил бледный, расстроенный Корнеев.

– Ну, что у тебя случилось, Леонтий? – с тревогой спросил он парня.

– Зевнул, Парфен Григорьевич, – уныло ответил Корнеев. – Евстигней захватил все свои ценности и удрал.

– Так... – протянул начальник угрозыска. – Значит, сапоги всмятку получились?

– Всмятку, – мотнул головой Леонтий.

«Сапогами» они договорились тогда называть золото, которое по всем признакам имелось у хозяина «Парижа».

– Эх, шляпа ты, Корнеев, – с досадой сказал Парфен. Но тут же спохватился. – Ладно, не горюй. Говоришь, в гости к лесопильщику ушел? Я – туда. А ты возвращайся в заведение и молчи. Бабенку эту тоже предупреди. Там еще будет карнавал.

Упустить Капустина было, как считал Парфен, верхом его беспечности. В течение длительного времени следить за хитрым, изворотливым дельцом, накапливать факты о его связях с уголовным миром и в последний момент дать ему возможность удрать. Так мог поступить только человек, утративший милицейское чутье. «Это, – думал Трегубов, – Боровков наверняка не простит. И, поделом тебе, раззява!»

Как он и догадывался, Капустина в доме лесопильщика не было.

– И не приходил? – с надеждой спрашивал он хозяина, рябоватого рыхлого мужчину, стоявшего перед ним в подтяжках.

– Нет, и уговору даже не было, – дрожа, отвечал тот.

– Мы осмотрим ваш дом.

– Пожалуйста, пожалуйста, – лепетал владелец лесопилки. – Только я уверяю вас: у меня никого нет. Кроме супруги, конечно. Она сейчас, извините, в постели. Легла отдохнуть.

– Ванюшка, пошли, – приказал Парфен сопровождавшему его молодому милиционеру.

Но в доме, действительно, никого посторонних не было. Тогда Парфен, вежливо выпроводив в другую комнату лесопильщика, обратился к его супруге, дородной женщине со следами былой красоты на располневшем лице.

– Скажите, пожалуйста, вы давно знаете Екатерину Савичеву?

– Я ее видела лично всего два раза, – ответила та. – Это вы по поводу моего заявления?

– Да, – ответил Трегубов. – Мы тогда вам ответили. Но сейчас возникли некоторые обстоятельства.

– Пожалуйста.

– Кто вам сказал, что Екатерина Савичева находится... гм... в связи с вашим мужем?

– Певица из «Парижа» Галина Кузовлева.

– И вы поверили?

– Что делать? Женщины ревнивы, а я уже не молода, чтобы остаться одинокой.

– Откуда вам стало известно, что Савичева связана с уголовным миром?

– И об этом мне говорила Кузовлева.

– Хорошо, позовите сюда вашего мужа.

– Сейчас.

Дряблые щеки лесопильщика тряслись от страха, он нервно перебирал толстыми пальцами концы подтяжек.

– Да вы успокойтесь, – сказал ему Трегубов. – Мы вас не тронем. Откровенно, как мужчина мужчине: вы были близко знакомы с Екатериной Савичевой?

– Ей-богу, нет, – перекрестился лесопильщик. – Это все наговоры.

– С какой целью? Вам кто-нибудь мстит?

– Да нет вроде бы.

– А Кузовлеву вы знаете?

– Бываю в «Париже», слушаю ее.

– И только? Извините, что побеспокоили.

– Пожалуйста, пожалуйста.

К удивлению Трегубова, начальник милиции спокойно встретил весть о бегстве Евстигнея Капустина.

– Черт с ним, – сказал он Парфену. – Далеко не убежит. Дадим телеграмму, по дороге задержат. Тут дело поважнее. Сегодня утром в военизированной охране кто-то с пирамиды снял пять винтовок. Чувствуешь, какая схватка готовится? Луковин – это тебе не Евстигней, хотя и он сволочь порядочная. Завтра выставим возле учреждений усиленную охрану и ударим оперативными группами по «малинам». Медлить больше нельзя, иначе упредят. Будем брать, кто попадется. И по уезду также. А Луковина надо искать сегодня.

– Операцию «Париж» продолжать, Иван Федорович?

– Да, да. Кое-кого мы уже сегодня возьмем, тихонько. Кстати, надо будет задержать завхоза Капустина. Этот многое знает.

Трегубов рассказал начальнику милиции о своем разговоре с владельцем лесопильного завода и его женой. Боровков рассмеялся.

– Это ты насчет Кузовлевой? Понимаешь, обвела она нас вокруг пальца. Только что перед тобой был у меня Шатров. Он тоже высказал в отношении артистки сомнения. Надо брать и ее, а в доме оставлять засаду.

– Где сейчас Шатров?

– Рабочих железнодорожных мастерских инструктирует.

– А Ягудина вы никуда не отсылали?

– Он поехал по одному любопытному делу...