Текст книги "Мир приключений 1974 г."

Автор книги: Сергей Абрамов

Соавторы: Николай Коротеев,Всеволод Ревич,Владимир Михановский,Михаил Грешнов,Юрий Папоров,Абрам Палей,А. Абрамов,В. Морозов,С. Ярославцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 51 страниц)

– Такие бутылки раньше были вестниками несчастья, – сказал он. – Моряки, терпящие бедствие, бросали бутылку с запиской в море: авось кому-нибудь попадется.

Наконец просмоленная пробка упала на влажный песок. Борца перевернул бутылку и осторожно встряхнул ее.

– Не разбей, – сказала Зарика.

Из горлышка показалась узкая трубка, перехваченная нитью. Видно, тот, кто перевязывал, спешил: нить в двух-трех местах была оборвана и наскоро связана.

– Письмо, – прошептала Зарика.

Борца потянул узелок, и истлевшая нить рассыпалась Однако бумага слиплась, и лист не разворачивался.

– Наверно, бумага влажная, – сказала Зарика. – Положи на песок, пусть просохнет.

Но когда через несколько минут Зарика попробовала развернуть трубку, та рассыпалась.

– Что я наделала… – вырвалось у Зарики.

– Воздействие кислорода, – сказал Борца. – Записка пролежала в бутылке слишком долго, и свежий воздух оказался для нее гибельным.

Налетевший порыв ветра разметал по песку истлевшие клочки бумаги.

– Дождался ли он помощи? – спросила Зарика.

Вместе с рассветом пробуждалось и море. Волна стала свежей. Они заплыли далеко-далеко, так что берег был еле виден. Усталые, вылезли на берег и растянулись на влажном песке.

– Биостанция отсюда похожа на ласточкино гнездо, правда? – спросила Зарика.

– Похожа, – согласился Борца.

Он смотрел теперь на мир глазами Зарики – широко раскрытыми, наивными, удивленными глазами. Может быть, это самое драгоценное свойство человека – всему удивляться? Не здесь ли начало всех открытий?

Отдохнув, Зарика села, взяла в руки бутылку. Борца молча любовался тоненькой фигурой девушки.

– Знаешь что? – повернулась к нему Зарика. – Давай снова запечатаем бутылку и бросим ее в море.

– Вестником несчастья?

– Вестником счастья…

– А что мы туда положим?

Зарика, усмехнувшись, вытащила ленту из высокой прически. Затем свернула алую полоску трубочкой и сунула ее в горлышко бутылки.

– Закупорь, пожалуйста, – попросила она Борцу.

Приладив пробку, он размахнулся, чтобы зашвырнуть бутылку подальше.

– Погоди! – остановила его Зарика.

– Что? – спросил Борца.

– Мне страшно… – тихо сказала Зарика. – Я знаю, ты будешь смеяться, назовешь меня суеверной…

– О чем ты, Зорька?

– Не бросай ее, – попросила Зарика. – Я буду бояться, что она разобьется, налетит на скалы… Или просочится вода, и бутылка затонет А я не хочу, чтобы наше счастье разбилось или пошло ко дну.

– Тогда спрячем бутылку в горах, – предложил Борца.

– Хорошо, – согласилась Зарика.

Поднимаясь в горы, они обнаружили маленькую тропинку.

– Наверно, она ведет на биостанцию, – сказал Борца.

– К Ласточкиному гнезду, – поправила Зарика.

Тропинка петляла, то и дело приходилось хвататься за колючие ветви, чтобы удержаться. Достигнув площадки с зубчатыми краями, они перевели дух. Над ними нависал Чертов палец, внизу синевой наливалось море.

– Здесь спрячем? – спросила Зарика.

– Здесь, – сказал Борца.

Он осмотрелся, затем подошел к самому краю площадки и приналег на огромный валуи, поросший мхом. Камень сначала не поддавался, затем сдвинулся и вдруг с грохотом низвергся, увлекая за собой лавину обломков. На месте валуна осталась вмятина, глубокая и сырая. Несколько ящериц юркнуло в разные стороны.

Зарика положила бутылку с лентой на дно вмятины. Затем они засыпали ее обломками и щебнем.

– Море то отступает, то наступает на сушу, – сказал Борца. – Вдруг оно когда-нибудь сюда доберется?

– Пусть, – махнула рукой Зарика.

Они долго стояли, притихшие. Солнце успело забраться высоко и начало припекать.

– Здесь простимся, – сказала Зарика. – Дальше я сама.

Борца смотрел, как Зарика поднимается по тропинке. Он стоял до тех пор, пока крохотная, еле различимая фигурка не скрылась в Ласточкином гнезде.

Глава 5
ВЕК ХХХII

…Трудны они были, бессонные ночи капитана. Джой Арго вновь и вновь вспоминал и анализировал каждый миг, протекший с того момента, как орионцы ступили на Землю. Начинался финиш нормально. Григо удачно положил корабль на курс к Земле. Правда, в полете переговорить с землянами но удалось, и на корабельных экранах они ни разу не показались. Но, может быть, что бы ни говорили техники, в этом все же была повинна аппаратура «Ориона»? Предположим. Что было потом? Вышли на орбиту вокруг Земли, стали выискивать подходящую площадку для приземления шлюпки. И тут повезло– хорошую площадку обнаружили уже на втором витке, это случилось над Австралийским континентом. Внизу отыскали космодром, на который можно было садиться. Оставалось отчалить от «Ориона» и приступать к спуску, но Григо неожиданно заупрямился: он потребовал, чтобы корабль сделал непременно три витка вокруг Земли – три витка, и никак не меньше.

Внезапным требованием штурмана и началась для орионцев, пожалуй, цепь странностей.

Никаких разумных доводов в пользу своей настойчивости Григо привести не смог. Необходимы три витка, и точка!

Ну, предположим, штурман устал, изнервничался, думал Арго, ворочаясь в постели. Все они были на пределе, к тому же безмерно взволнованы предстоящей встречей с Землей, на которой с момента старта протекло десять веков.

Однако же и потом Григо никак не мог объяснить свое поведение. «Будто затмение нашло, – говорил он и добавлял: – Будь я мистиком, то сказал бы, что это был внутренний голос».

Так или иначе, шлюпка приземлилась на облюбованной площадке. Теперь уже ясно стало, что это самый настоящий космодром. И снова странность: подобные космодромы были тогда, когда «Орион» стартовал к звездам. Неужели же с тех пор они не изменились, не усовершенствовались? Невероятно! Что же, Земля застыла на прежней ступени развития? Пли… или была вынуждена застыть? Именно тогда родилось страшное подозрение, что Земля давно покинута людьми. Мало ли причин могло возникнуть для этого…

Встретили их автоматы, собранные в прозрачной сверкающей капле. Что ж, само по себе это естественно: карантин, правила безопасности и прочее. Много тогда рассказывал о карантинной службе Земли Петр Брага, стараясь успокоить взволнованных орионцев… Нет, он рассказывал о карантинной службе потом уже, когда автоматы поместили их в это проклятое здание, из которого нет выхода. Правда, сведения его несколько устарели, поскольку относились ко времени старта «Ориона», но лучше что-то, чем ничего.

После Звездной академии в карантинную службу получил назначение Борца, их однокашник, закадычный друг Петра. Он и Петра, кажется, соблазнял податься в карантинщики. Об этом Петр рассказывал Джою после старта «Ориона» и после первой пульсации, когда они уже покинули Солнечную систему.

В свободный часок Джой и Петр перебирали подробности выпускного вечера в Звездной академии. Для них этот вечер был всего несколько дней назад, а на оставленной Земле с тех нор протекло уже четыре года.

– Хороший тост сказал ты, старина, – заметил Петр.

– А ты слышал его?

– Конечно.

– По-моему, ты весь вечер был занят только Изобретателем. И за столом вы сидели рядышком, а у Борцы рот не закрывался. О чем он все говорил?

(С самого начала полета орионцы усвоили внешне грубоватый тон в разговоре обо всем и обо всех, кто остался на Земле. Словно речь шла о приятелях, с которыми расстались вчера и с которыми увидятся завтра. Так легче было перенести боль прощания со всем своим поколением.)

– Расписывал прелести карантинной службы, – сказал Петр. – Мол, шагая с корабля на корабль, из тех, что возвращаются на Землю, попадаешь из эпохи в эпоху, путешествуешь во времени.

– В этом есть резон, – кивнул капитан. – Ну, а тебя Изобретатель не уговорил податься в карантинщики?

Петр улыбнулся.

– Как видишь, – сказал он. – Зато Борца уверил меня в другом.

– В чем же?

– В том, что тебе совершенно необходимо отпустить бороду. Рыжая борода – сила капитана.

– Что ж, и в этом есть резон, – рассмеялся Джо».

И теперь в этом здании, спустя тысячу лет, они тоже говорят о Борце, как о живом. Только вчера вспоминали Изобретателя. Своеобразная защитная реакция?

Ну хорошо, вернемся на Австралийский космодром, на который благополучно приземлилась шлюпка. Люден они так и не увидели, даже в отдалении. Автомат доставил их сюда, «в темницу», как твердит Брок. Импульсивный мальчик, все воспринимает чересчур болезненно, словно обнаженными нервами. «Ему простительно, – говорит Петр. – Брок родился на корабле и никогда не видел Землю, знает ее только по книгам да фильмам. А такое знание всегда страдает односторонностью». Неубедительно рассуждает математик. Вот ведь Любава тоже родилась на корабле, но она совсем другая. Умница, уравновешенная, с врожденным чувством такта. А сколько ей пришлось вынести! Не всякий зрелый мужчина это сможет. Полет «Ориона» был не из легких. А гибель самых дорогих для Любавы людей?

Здесь, взаперти, потянулись бесконечные дни. Семиглаз регулярно их кормил. На еду орионцы не жаловались, если не считать Брока. Вода в фонтане, правда, с самого начала была чуть горьковатой, а потом с каждым днем становилась все более горькой. Что ж, с этим еще можно было мириться. Тем более, что она всегда прохладная и свежая.

К услугам орионцев библиотека, фильмотека. Но что толку изучать историю человечества, если она кончается пропастью? Это слова Брока. А вдруг он прав?

Пожалуй, самое обидное даже не то, что их возвращение на Землю обернулось такой чудовищной нелепицей, не то, что они оказались в плену, из которого до сих пор не отыскали выхода. Самым обидным капитану и остальным орионцам представлялось то, что их полет, их дальний поиск, полный титанического труда и порой смертельного риска, оказался напрасным. Кому передадут они результаты полета к Дельте Цефея? Уж не Семиглазу ли?

Капитан встал выпить воды. Вода в стакане стала теплой, а он любил ледяную, от которой ломит зубы и немеет язык.

Огромное строение спало. Круглый зал, посреди которого играл фонтан, напомнил ему кают-компанию на «Орионе». На «Орион» бы вернуться, что ли?.. Честное слово, в полете было легче!

За прозрачной стеной зала, словно призраки, высились ночные деревья, раскачиваемые резким ветром. Поодаль там и сям мерцали строения, облитые голубоватым лунным сиянием. Кто обитает в них? Быть может, такие же, как орионцы, горемыки, возвратившиеся со звезд? Пленники машин, лишенные свободы? Наверно, никогда он, Джой Арго, не раскроет эту тайну, так же как не узнает, что это за облака, постоянно клубящиеся под прозрачным полом центрального зала.

Джой пил долго. Отдыхал и снова ловил холодную струю, в которой угадывалась горечь миндаля. К себе возвращался тихо, стараясь не разбудить спящих.

Двери комнат, выходящие в коридор, стены, пол, потолок – все светилось безжизненным светом.

У дверей своей комнаты – он чуть было мысленно не назвал ее отсеком – капитан помедлил. Шальная мысль пришла в голову: а что, если сейчас кликнуть клич, поднять орионцев и пойти на штурм крепости? Сокрушить Семиглаза, вышибить двери и выйти на волю!

Джон Арго взялся за ручку двери, усмехнулся и покачал головой. Возможно, и придется пойти на это, но пока еще рано. Даже примитивный штурм, в конце концов, требует тщательной подготовки. Думай, думай, капитан, ищи выход. Впрочем, он ли не думает? Голова от мыслей пухнет.

Войдя в комнату, Джон осторожно притворил двери. Узкая койка, смятая постель, казалось, излучали бессонницу.

Капитан подсел к столу, разложил перед собой биоблоки, похожие на карандаши разной длины, исписанные пластиковые листки. Вот она, квинтэссенция того, ради чего «Орион» продырявил космическое пространство.

Нет, Семиглазу он все это не отдаст, – только людям, если они есть еще на Земле…

Капитан один за другим перебирал листки, биопатроны. Вот он, бесценный клад для астрофизиков, для всех землян. Здесь все о загадочной некогда звезде Дельта Цефея. Как это говорили раньше? Цефеиды – маяки Вселенной… Здесь есть все: точные данные о периодическом изменении блеска, величина периода, измерения спектра, температуры разных звездных слоев и прочие физические параметры. Эти Монбланы фактических данных ждут своих истолкователей, тех, кто горы разрозненных цифр сумеет свести в единую картину.

Общие контуры этой картины орионцы сумели наметить еще там, в полете. Дельта Цефея пульсирует подобно гигантскому сердцу. То надувается, то вновь опадает огромная резиновая груша…

Благодаря своему беспокойному характеру Цефеиды видны с далекого расстояния. Именно это их качество и заинтересовало Координационный совет землян. Если знать период и видимый блеск такой пульсирующей звезды, то можно с легкостью подсчитать и расстояние до нее, а это очень важно в космической навигации. Потому люди и назвали Цефеиды маяками Вселенной.

Снаряжая «Орион» к Дельте Цефея, Координационный совет дал задание: исследовать эту звезду, выяснить, в силу каких физических причин она пульсирует. Раскрыв тайну Дельты Цефея, человек получит ключи еще к одной загадке мироздания, сумеет в будущем – как знать? – зажечь собственной рукой новые маяки в глубинном пространстве, вдоль наиболее оживленных звездных трасс.

Что ж, «Орион» задание выполнил. Вот они, ключи от загадки, – лежат на столе перед капитаном. Но где руки, которые возьмут эти ключи? Где земляне?..

Один биопатрон, отмеченный еле заметной царапиной, капитан долго вертел в руках, затем приставил его к виску, хотя и знал наизусть все, что там записано.

Это был его разговор с Любавой, памятный разговор в астроотсеке, происшедший вскоре после того, как «Орион», возвращаясь домой, вынырнул из последней пульсации недалеко от границ Солнечной системы.

Джой Арго закрыл глаза, потрогал бороду. Перед его мысленным взором возник тесный и неудобный отсек внешнего наблюдения, сплошь заставленный телескопами и снаряжением для выхода в открытое пространство.

Там, в отсеке, находился капитан. Улучив свободную минуту, он разглядывал в телескоп покинутую Дельту Цефея. Теперь она казалась заурядной звездочкой. «Почти такой же кажется она с Земли», – подумал капитан.

Люк отворился. Джой оглянулся – в отсек вошла Любава. Вошла – это только так говорится. В свободном полете – а именно таковым был полет «Ориона» по выходе из пульсации – на корабле царила невесомость. Установки осевого вращения, создающие на борту искусственную тяжесть, на обратном пути не включались – приходилось экономить ядерное горючее.

Любава ловко переместилась к капитану, перебирая руками вдоль штанги невесомости. Капитан посмотрел на тоненькую девушку, опустившуюся рядом с ним. Глухо щелкнули магнитные присоски – это ее ноги коснулись пола. Джою навсегда запомнился ее взгляд – странный, обжигающий.

– Что нового в космосе, капитан? – первой нарушила молчание Любава.

– Все покинутую Дельту Цефея вспоминаю, – улыбнулся Джой Арго.

– Да, ее не забудешь, – согласилась Любава.

– Хочешь взглянуть? – спросил капитан, кивнув на телескоп.

Любава прильнула к окуляру. Она смотрела на звезду долго-долго. Наконец оставила телескоп и резко повернулась к капитану.

– Джой, я давно хотела спросить тебя… – начала она и запнулась.

– Да?

– Вот мы вернемся на Землю… уже недолго ждать. Что ты решил для себя? Так и останешься на Земле? Или снова уйдешь в космос?

– Что мне Земля? – ответил тогда Джой. – Меня к ней мало что привязывает. Отдышусь немного, посмотрю, чего земляне достигли за время нашего полета, – и снова в пространство. Такая у меня профессия.

– А куда полетишь?

– Не всели равно? – махнул рукой капитан. – Послушаю, что предложит Координационный совет. Космос, слава богу, просторен. Может, полечу куда-нибудь новую трассу осваивать, бакены расставлять.

– Бакены?

– Я имею в виду – маяки, – пояснил капитан. – Превращать обычные звезды в пульсирующие… А у тебя планы какие?

– Не знаю, Джой… – Голос девушки дрожал.

– Твой путь ясен, – сказал капитан. – Останешься на Земле. Заведешь семью, корни пустишь…

– Возьми меня с собой, капитан, – произнесла неожиданно Любава и посмотрела на него.

– Что ты, Любава! Тебе Земля необходима. Ты даже не видела ее…

– Вот именно, – перебила Любава, усмехнувшись. – Я растение, которое не знает земной почвы. Кто может знать, как она меня примет?

– Хорошо примет, – сказал капитан.

– Ты говоришь, Джон, тебя мало что привязывает к Земле. А меня, что меня привязывает к ней? Что, если мы окажемся для землян чужими? Они ведь на столько лет опередили нас. Если мы не поймем их, а они пас, – что может быть страшнее этого? А зажечь в космосе маяк, хотя бы один, – это так прекрасно! Он будет указывать путь кораблям, люди не собьются в дороге. Человек должен быть как Цефеиды… Стать выше собственного «я», мелких неурядиц. Только тогда он сможет светить другим.

Тут они оба, не сговариваясь, пропели вполголоса шуточный «гимн орионцев», сообща придуманный в веселую минуту всем экипажем. Это произошло, еще когда корабль вращался вокруг Дельты Цефея. Каждый орионец внес в «гимн» свою лепту – кто строчкой, кто всего только словом, Брок придумал целую строфу, а штурман Григо кое-как сколоченный текст положил на музыку:

 
Позабывши личные обиды,
Посвятив себя навек трудам.
Маяки Вселенной – Цефеиды
Светят в ночь усталым кораблям…
 

Едва они кончили петь, Джой помнит, Любава вдруг прильнула к нему и поцеловала.

– Не говори, Джой, ничего не говори, – сказала Любава, когда он погладил ее волосы. – Я сама должна во всем разобраться.

– Послушай, Любава…

– Нет. Подождем до Земли. Обещай мне. Хорошо?

– Хорошо, Любава. Все будет так, кк ты хочешь, – сказал капитан.

– Это как гроза, как наваждение. Ничего не могу с собой поделать, – произнесла Любава, глядя в сторону. – Может быть, пройдет? – с надеждой глянула она на Джоя.

– Наверно, пройдет, – согласился с грустью Джой.

– Но я не хочу, чтобы прошло! – воскликнула Любава. – Не хочу, понимаешь? Хочу всюду, всегда быть с тобой. И на Земле, и в пространстве.

Голос Любавы прервался. Капитан отнял от виска биопатрон, и видение отсека исчезло.

Мысли капитана снова вышли на привычную орбиту.

Попытаться установить контакт с помощью биосвязи? Безнадежное дело. Если бы люди были на Земле, они давно так или иначе проявили бы себя.

Нужно действовать – такое решение исподволь зрело у Арго.

В последние дни капитана больше всего беспокоило общее недомогание, которое стало проявляться у всех членов команды. Первым, кажется, заболел Брок. Капитан заметил, что он уже несколько дней ничего не ест.

– Тебе не нравится пища в брикетах? – спросил Арго.

Брок пожал плечами.

– Вкус у брикетов разнообразный, – продолжал капитан, – Семиглаз выполняет все наши заказы.

– Хлорелла сплошная, – сказал Брок.

– Не думаю, Брок, – вмешался Петр. – Мы получаем именно то, что требуем.

– Броку не нравится упаковка, – сказала Любава. – Скучная штука – брикеты. Однообразная.

Капитан посмотрел на бледное лицо Брока.

– Но это же пустяки, – сказал капитан. – Можно попросить Семиглаза, чтобы он завтра же подал нам обед не в брикетах, а так, как мы привыкли на корабле. Возражений, надеюсь, не будет?

Орионцы удивились. Такая простая просьба не приходила им в голову. Да и то сказать, они не были избалованы. Общее оживление охватило экипаж. Один только Брок остался безучастным. Назавтра все ели из настоящих тарелок настоящими ложками! Настроение повысилось, еду уплетали за обе щеки.

Только Брок сказал: «Опять хлорелла!» – и оттолкнул тарелку. К вечеру того же дня Брок свалился. Он стонал, жаловался на головную боль, потом впал в беспамятство. Больше всего поражала его бледность, какая-то меловая, мраморная, что ли. А ведь на «Орионе» Брок отличался румянцем во всю щеку.

А назавтра началось…

Члены экипажа заболевали один за другим. Первым после Брока – Петр, потом Любава, Григо… Дольше всех держался капитан, но и он в последние дни почувствовал сильное недомогание.

Большинство, правда, старались держаться на ногах. Мучительнее всех протекала болезнь у Грнго. Даже Брок чувствовал себя получше, он уже через полчаса после того, как заболел, пришел в сознание. Григо же до сих пор мечется в беспамятстве, хотя пошли уже вторые сутки. Члены экипажа, те, кто еще ходит, установили у постели штурмана непрерывное дежурство.

Джою дежурить еще через четыре часа. Можно, даже необходимо поспать, но сон не идет. Прилечь все же, что ли?

Поворочавшись, капитан встал, снова оделся – легкий комбинезон показался ему пудовым – и пошел в комнату, где лежал Григо. Широкие ночные переходы казались бесконечными. Центральный зал, через который проходил капитан, освещался Луной, светившей сквозь прозрачную стену. К голубоватому свету Луны орионцы успели уже привыкнуть. Под полом не спеша проплывали бесформенные тени. Шаги капитана еле слышно отдавались в тишине.

Подходя к двери, за которой находился Григо, капитан замедлил шаг. Прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука. Сейчас дежурил Петр, который, едва почувствовав улучшение, вызвался посидеть у постели Григо.

Арго приотворил дверь, и Петр осторожно выскользнул в коридор. Белое лицо математика застыло, как маска. «Наверно, и я такой же», – подумал капитан, поймав взгляд Браги.

Петр тихонько прикрыл за собой дверь и прислонился к стене.

– Ну, как он? – шепотом спросил капитан.

– Уснул, слава богу.

– Улучшения нет?

– Где там! – махнул рукой Петр. – Спасибо, что пока ухудшения нет. Долго заснуть не мог. Бредил недавно.

– Что-нибудь новое?

– Все то же, – сказал Петр. – Забыть не может эти три злополучных витка. Похоже, они превратились в навязчивую идею.

Капитан погладил бороду.

– И Семиглаз от нас отвернулся, – сказал он.

– Семиглаз не всесилен, – вздохнул Петр. – Наверно, найти лекарство против нашей болезни он не в состоянии.

– Что ж, тогда сами поищем для себя лекарство, – сказал капитан.

– Ты о чем, Джой? – спросил Петр.

– Потом, потом… Скажи-ка лучше, что ты даешь Григо? – перевел разговор Джой.

– Любопытная штука, – оживился Петр. – Как ты помнишь, в ответ на наши росьбы дать заболевшим какое-нибудь лекарство Семиглаз ответил отказом. Дать нам он ничего не смог…

– Или не захотел, – вставил Джой.

– Семиглаз ограничился одним-единственным советом: он порекомендовал заболевшим пить побольше воды из фонтана.

– Знаю, сам читал на экране рекомендацию нашего стража, – кивнул капитан.

– Я заметил: когда Григо выпьет воды, ему становится лучше, – зашептал возбужденно Петр.

– Ты считаешь, это действие воды из фонтана? – переспросил капитан.

– Убежден.

– Не знаю, – покачал головой Арго. – С некоторых пор я перестал доверять Семиглазу.

– Нам больше ничего не остается, как доверять ему, – невесело усмехнулся Брага.

– Есть еще одна возможность, – произнес капитан. – Запас воды там имеется? – кивнул он на закрытую дверь.

– Запас воды? – переспросил Петр.

– Ну да, воды из фонтана для Григо на случай, если он очнется, – пояснил Арго.

– Имеется, конечно, – закивал Петр. – Любава принесла, не хочет никак лежать… А что, ты считаешь, не нужно давать воду Григо? Может быть, соберем аппарат для ее перегонки?

– Что это даст? – махнул рукой капитан. – Если Семиглаз надумал нас отравить, он найдет для этого тысячу других способов.

Петр опустил голову.

– Верно, – согласился он.

– Вот что, – сказал капитан. – Ты ступай и оповести всех, кто еще может ходить, пусть соберутся в центральном зале. – Оглянувшись и понизив голос до еле слышного шепота, он пояснил: – Будем готовить штурм.

– А Семиглаз? – шепотом переспросил Брага.

– Продумай, как отключить его. Пусть техники готовят холодное оружие из всех подручных средств.

– Но мы можем повредить систему Семиглаза! – прошептал испуганно математик.

– Именно такова теперь наша цель, – усмехнулся капитан. – Ступай и займись.

– Но… у меня дежурство… – пробормотал Петр.

– Я тебя сменю.

– Да ты на себя взгляни! Тебе лежать надо.

– Ступай, Петр, – сказал капитан. – Это приказ.

Когда Брага скрылся за коридорным поворотом, Джой вошел в комнату. Штурман метался на койке, тяжело дыша. Несмотря на явно высокую температуру – от него так и веяло жаром, – Григо был бледен как смерть.

– Пить, – хрипло попросил Григо, не раскрывая глаз.

Капитан покосился на графин, стоящий рядом на столике, но воды не налил. Ему и самому чертовски хотелось пить.

– Пить, ради всего святого! – повторил штурман и вдруг рывком сел в постели. Невидящие глаза его блуждали.

– Ляг, Григо, – сказал капитан.

Но штурман его не слышал.

– Мы погибнем здесь все! Погибнем, как мухи в оконной раме! – закричал вдруг штурман. – Ну что, ты доволен теперь? Это ты заставил меня сделать три витка вокруг Земли. Ты заставил меня изменить курс «Ориона», чтобы корабль прошел над Австралией. Ты следил за каждым моим шагом, когда мы приближались к Земле…

– Опомнись, Григо, никто за тобой не следил, – сказал Арго и только теперь понял, что штурман обращается не к нему. Арго даже зачем-то обернулся, но за спиной никого не было.

– Ты заманил нас в ловушку, – прошептал Григо и рухнул навзничь.

Арго так и не понял, видел ли его штурман. «Странный бред. И удивительно стойкий», – подумал Арго.

Григо уснул, дыхание его стало ровнее.

Дверь чуть приотворилась, и Брага поманил капитана пальцем.

– Все в сборе? – спросил Арго, выйдя в коридор.

– Все, кто может ходить, – ответил Петр.

Издалека донесся протяжный удар и приглушенные расстоянием возгласы.

– Таран готовят, – пояснил Петр. – Пойдем напролом.

– Надо действовать бесшумно, – нахмурился капитан. Петр пожал плечами.

– Какая разница? – сказал он. – Семиглаз и так все видит и все слышит.

– Так рассуждать – и браться за дело нечего, – отрезал капитан.

– Как быть с теми, кто не может ходить? – спросил негромко Петр.

Капитан подумал.

– Соорудим носилки и всех возьмем с собой, – решил он.

Оставив уснувшего Григо, они направились в центральный зал. Собравшиеся здесь были взволнованы, как на корабле во время аврала. Несколько человек возились с тараном – стволом дерева, доставленным сюда из оранжерейного отсека. Массивный ствол, очищенный неведомо кем от сучьев, играл роль мостка, перекинутого через ручей. Теперь он должен был сослужить людям новую службу.

– Пить хочется, – сказала Любава и подошла к мирно плещущемуся фонтану.

– Не пей, – сказал капитан.

Любава удивленно посмотрела на него и. ничего не спросив, вернулась к стволу.

– Семиглаз отключен, – сказал Петр, остановившись перед капитаном.

– Весь?

– Кто его знает, весь или нет, – развел руками Петр. – Те проводники, которые обнаружили, мы перерезали…

За стеной здания занималось далекое утро. Облака, все время клубившиеся под полом, приобрели новый, зловещий характер. Прежде серые, иногда полупрозрачные, они палились грозовой чернью.

– Такие облака выпускает осьминог, когда ему плохо, – топнув по полу, сказал кто-то.

– Не делайте ничего лишнего, – предупредил капитан.

Все в течение нескольких мгновении смотрели вниз. Облака, словно сытые змеи, ворочались, будто старались проникнуть сквозь пол в центральный зал.

– Семиглаз недоволен, – сказала Любава.

– Всем не угодишь, – заметил Брок. Он вооружился толстой веткой, придав ей вид копья.

– А на «Орионе» осталась лазерная пушка для распыления метеоритов, – вздохнул Петр.

– Да, вооруженьице у нас не того, – сказал кто-то. – Прямо заметим, примитивное вооруженыице.

– Как у питекантропов, – добавил Брок, щеголявший знаниями по истории Земли.

Джой Арго оглядел собравшихся, задержался взглядом на нескольких носилках, составленных у фонтана. Разговоры смолкли.

– Сейчас разобьемся на штурмовые группы, – сказал капитан. – Первая постарается вышибить дверь. Задача второй группы – удержать пролом: возможно, материал самовосстанавливается…

Белые как мел лица орионцев были полны решимости.

– Я пойду впереди, – сказал капитан, закончив свои короткий инструктаж.