Текст книги "Мир приключений 1974 г."

Автор книги: Сергей Абрамов

Соавторы: Николай Коротеев,Всеволод Ревич,Владимир Михановский,Михаил Грешнов,Юрий Папоров,Абрам Палей,А. Абрамов,В. Морозов,С. Ярославцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 51 страниц)

Глава тринадцатая

Бабин из Крыма прилетел на другой день.

– Пустой, как лотерейный билет, – сказал он следователю при встрече.

– Вот вам и логика! – огорченно сказал Митин. – Как иногда подводит! Ведь должен был, по всему должен отдыхать в санатории – и на тебе! Накаркал тот врач в больнице, придется стог сена ворошить.

Владыкин, по обыкновению, занимался рисованием. Бабин приткнулся в углу дивана с таким видом, будто он был виноват в том, что Воронова в санатории не оказалось.

– Логика – она у разных людей бывает разная, – заметил Владыкин, не поднимая головы от рисунка. – У нас одна, у Воронова другая. Решил пожертвовать путевкой и отсидеться в другом месте. Когда заяц петляет по первому снегу от охотника, он, заметь, меньше всего думает о логике. И правильно делает! – Ему понравилось сравнение, и он, довольный, рассмеялся.

– Заяц знает, что по следу идет охотник, а Воронов? – возразил Митин. – Ведь не поехав в санаторий, он тем самым навлекает на себя подозрение в причастности к грабежу. Зачем ему это?

– А ты бы поехал?

– Безусловно! Если бы был уверен, что женщина мертва, поехал! Почему не поехать?

– А там Соловей-разбойник, – начальник кивнул на Бабина, – тебя поджидает – и цап-царап! Поэтому и предпочел он другое место. Кстати, товарищ Бабин, а вдруг опоздавший в санаторий – наш Воронов?

– Тогда об этом нас известят телеграммой, я договорился, – ответил Алексей.

– По-твоему, предпочел другое место? Значит, у него не было уверенности в смерти Укладовой? Допустим. Но почему же тогда он не уничтожил носовой платок? Почему бросил его в ящик? Не боялся обыска?

– Ох, Сергей, заморочил ты мне голову этим платком! Нам надо искать Воронова, а ты кроссворды сочиняешь. Потому и не уничтожил, что не знал, что Укладова запомнила семерку из его номера. Понял? Он ведь его тряпкой закрыл.

– В таком случае тем более должен был поехать в Крым! Никто его ни в чем не подозревает – почему не поехать? Логично? Машина Астахова, сам в отпуске, путевка на руках…

В наступившей тишине стало явственно слышно гудение вентилятора.

– Действительно кроссворд! – вздохнул Бабин. – Я хоть выкупался в Черном море. А в самолете стюардесса была!.. Ее бы на конкурс красоты…

Никто не поддержал новую тему для разговора, и он тоже умолк.

– Не будем мудрствовать, жарко! – сердито сказал Владыкин. – Мы стоим перед простым фактом: Воронова в санатории нет. Отсюда и надо танцевать. Надо думать, где его искать. И искать форсированно. Это народ такой – под горячую руку, опьяненный удачей, он может натворить еще бог знает чего! Родных, говоришь, у него нету?

– Вроде нету. В детдоме воспитывался. – Митин налил себе воды из графина, выпил. – Неужели он, дурак, схватил семьсот рублей и скрылся с ними? Квартиру бросил… Впрочем, деньги тут, возможно, ни при чем. Вдруг почувствовал себя преступником. А раз преступник, – значит, надо скрываться… Или просто испугался. Ну, ладно, давайте посмотрим, что мы имеем. А имеем мы семерку, пуговицу, носовой платок – будь он проклят! – золотые часы, чемодан…

– Кстати, о чемодане… – прервал его начальник.

– А что о нем?

– Ладно, продолжай, потом…

– Итак, чемодан, татуировку на руке, тюремного дружка Митьку-Хобота и фотографию неизвестной Тани. Ну и Симукову, конечно. Имеем много, кроме самого Воронова. Я полагаю, искать Таню нет смысла: столько детских садов, пионерских лагерей – где там! А вот Митьку-Хобота с наколками поискать стоит. Может, у него он отсиживается?

– Запроси угрозыск, он должен быть в картотеке воровских кличек. – Владыкин подтянул живот, выдвинул ящик стола и, порывшись в бумагах, подал Митину телеграмму: – Прочти. Из Магадана. И не забудь своей Укладовой показать.

– «Дорогая Галина Семеновна весь цех переживает ваше несчастье не падайте духом скорее поправляйтесь сообщите какая нужна помощь путевку получите новую предцехкома Кутузов», – вслух прочитал Сергей Петрович. – А что, приятно получить такое от товарищей. А я по ее просьбе послал в Магадан телеграмму, чтобы прислали денег на дорогу. Двести рублей.

– А если на квартире у него засаду устроить? – продолжал Владыкин. – Вдруг явится? Впрочем, вряд ли, если явится, то скорее к Симуковой в Зюзино. За ней наблюдение установить?

– Симукова показала, что накануне грабежа у Воронова был Митька-Хобот и они пили пиво. Нет ли тут какой связи? А что ты хотел сказать о чемодане?

– Да я думал тут… Отпечатки пальцев на замках принадлежат Укладовой, верно? А ведь их оставить должен был Воронов, а не она. Он последним прикасался к замкам, когда потрошил чемодан. Ведь верно?

Лицо у Митина сморщилось, как от внезапного приступа зубной боли. Вот он, проклятый комар, сел-таки, ужалил. Боже мой, как это он сам не сообразил такой простой вещи! Конечно, Воронов к ним прикасался последним. Укладова закрывала чемодан, а открывал его он. «Мальчишка, щенок! – ругал он мысленно себя. – Не мог сам додуматься…»

– Ах, Николай, Николай, до чего же верно, если бы ты знал! – со стоном вырвалось у него. Он вскочил. – Конечно, отпечатки должны быть его. Вот кретин! А ведь все время чувствовал, что-то тут неладно… Будто затмение нашло. Фу, идиотизм! Смотри, как просто оказалось! Алеша, ты понял?

– Я тоже об этом не подумал, – признался тот. – Вы сказали: есть отпечатки, значит, чемодан ее – ну и все! А ведь интересно получается!

– В том-то и дело! – Митин помолчал, выпятил нижнюю губу. – Почему же не осталось его отпечатков? Не понимаю… Позвольте, позвольте, а может, Воронов в перчатках работал? Алеша, помнишь? Кожаные, теплые…

Он смотрел на оперативника, но взгляд его утратил всякое выражение: мысленно он уже был в комнате Воронова, где они производили обыск. Перчатки! Вот когда он о них вспомнил. Мужские, сильно поношенные, с теплой подкладкой, они лежали на подоконнике на самом видном месте среди разной мелочи. Тогда он только скользнул взглядом, не придав им никакого значения.

– Как же, – воскликнул Бабин, – на окне лежали!

– Будь дело зимой, а летом какой дурак станет надевать перчатки! – Глаза Митина сияли. – Зимние вещи люди прячут, а эти на виду лежали. Значит, он брал их, надевал…

Найти Митьку-Хобота оказалось неожиданно легко: когда Бабин пришел на Петровку, где в специальной картотеке хранились все воровские клички, Митька-Хобот, он же Тяпунов, он же Янович, он же Лютиков и так далее, – уже сидел в общей камере и хлебал тюремную баланду…

Той же ночью, когда студенты нашли в Клушином переулке Укладову, истекающую кровью, в Люберцах был ограблен большой промтоварный магазин. Случайный прохожий свернул с улицы в узкий переулок и, проходя мимо дощатого забора, увидел в щель, как во дворе магазина у стены, заваленной пустыми ящиками, двигались две темные фигуры. Двигались торопливо и молча. Прохожий понял, что дело тут нечисто. Искать сторожа и поднимать шум он не стал, а просто из ближайшего телефона-автомата позвонил в отделение милиции.

Через заранее сделанный под прикрытием ящиков пролом в стене воры проникли в подвал магазина и набили два мешка меховыми дамскими пальто. Прихватили и кусок дорогого драпа. Одним из воров был Митька-Хобот.

Оперативная группа, выехавшая по сигналу, задержала воров примерно за квартал от магазина: сгибаясь под тяжестью мешков, они пробирались к шоссе. Сначала они говорили, что нашли мешки на дороге, но когда их привели к пролому, сознались во всем.

Сергей Петрович приехал в Люберцы.

– Степу Воронова вы, гражданин начальник, к нам не шейте. Он тут чистый. Вдвоем я работал с Глухим, с ним и погорели. Вдвоем и ответ держать будем. А зачем я Степу топить буду? – заявил Митька-Хобот, когда следователь спросил, знает ли он Воронова.

Был Митька тщедушного сложения, по-обезьяньи вертлявый, с юркими, бегающими глазами. Широкое и плоское лицо его было украшено удивительно крохотным носом. Не нос, а буквально кнопка с ноздрями торчала у него между щеками. Так вот почему тебя прозвали Хоботом! «Тот, кто дал такую кличку, был не лишен чувства юмора», – подумал следователь. От обилия татуировок руки у Митьки казались синими.

– Где с Вороновым познакомились? Когда?

– Известно где! Вместе сидели, в один день освободились. На лесозаготовках в одной бригаде ишчили. Мы, бывало, филоним, а Степа знай вкалывет. Чудной!

– Вы вот что, я воровскому языку не обучен, – остановил его Сергей Петрович. – Так что прошу, говорите, пожалуйста…

Митька улыбнулся, показал кривые зубы. Вероятно, он считал свою улыбку добродушной.

– Бросьте, бросьте, гражданин начальник, ведь вы же отлично меня понимаете! Чего там, люди свои!

Сергей Петрович отнюдь не был польщен тем, что этот рецидивист считает его своим. Он сухо продолжал:

– На свободе встречались с Вороновым, навещали его? Часто?

– Зачем часто? Как придется. Зайдешь иной раз…

– Вы же с ним друзья.

– У меня нет друзей! – с гордостью заявил Митька. – Нужный человек, вот и навещал.

– Это для чего же нужный?

Митьке, должно быть, нравилось выглядеть откровенным перед этим вежливым начальником. А кроме того, он понял, что тот пришел только из-за Воронова: по его делу не задал ни одного вопроса. И протокол не писал.

– Так он же на такси работает! Машина у него в руках, понял? А в нашем деле машина ой как нужна бывает! Век электричества и пара!

– И часто он вам свою машину давал?

– Если по-честному – ни разу. Да и нужды пока особой не было. Обходились.

Глаза Митьки так и лучились правдивостью.

– Девятого августа вы были у Воронова. Пиво пили. Зачем приходили? Машина понадобилась?

На лице у Митьки опять появилась жуткая улыбка. Казалось, он ужасно рад разговору.

– Точно, гражданин начальник! Понадобилась. Мы же с Глухим магазин в ту ночь брали, понял? Но – осечка! Самый раз: накануне Степа в отпуск пошел. Не повезло! – Митька говорил с искренним огорчением. – Где он машину возьмет? Отпуск!

– А если бы не ушел в отпуск, дал бы машину?

– Мое дело – попросить, – уклонился тот. – Разрешите сигарету? Забыл купить.

Оба закурили.

– Вас задержали, когда вы с мешками шли в сторону шоссе?

– Точно.

– А на шоссе вас ждал Воронов, – утвердительно сказал Митин и добавил: – На такси.

Митька поджал губы, словно у него истощилось терпение, шумно вздохнул через свой крохотный нос.

– Мы же с вами не дети, гражданин начальник, – укоризненно произнес он. – Я же объяснял вам: у Степы отпуск, где он возьмет машину? Тем более такси. Чужую наймет? Клянусь честью, трудно с вами разговаривать.

– В эту ночь у Воронова было такси, – жестко сказал следователь. – И вы это хорошо знаете.

На секунду глаза у Митьки стали серьезными. Но только на секунду.

– Конечно, вы лучше меня знаете! Хорошо, допустим вашу версию, – ввернул он юридический термин. – А вы лучше спросите-ка у моего следователя: где в Люберцах магазин и где шоссе? Там чуть не километр будет. Стал бы я на своем горбу мешок с товаром нести? Я же, как видите, не Юрий Власов, не Жаботинский. Мы бы попросили Степу машину близехонько поставить, за углом, рядом. Чтобы не надрываться с мешками. Потому и погорели, что машины не было. Я понятно выражаюсь, гражданин начальник?

В голосе его звучала издевка. «На многих же ты, видать, допросах побывал, голубчик!» – подумал Митин и сказал:

– Вполне понятно, благодарю вас. А вы сказали Воронову, зачем вам была нужна машина? Посвятили его в суть дела?

– Это еще зачем? Согласился – конечно, сказал бы. А так… – Он пожал плечами, серьезно посмотрел на следователя. – Если не секрет, вы что, на Степу Воронова дело завели? Неужели и он сорвался?

– Нет, не сорвался. Тут другое… Исчез вдруг ваш приятель. А нам он нужен по одному делу. Как свидетель. Без его показаний может пострадать невиновный человек, понимаете? И не можем его найти. У Воронова путевка в санаторий, справлялись там – нету! Что делать? Может, вы подскажете? Я, в сущности, только за этим и пришел к вам.

Объясняя столь неуклюже свой визиг, Сергей Петрович понимал, что перед ним сидит далеко не тот человек, которого можно поймать на такую дешевую приманку, и злился на себя.

– То есть вы хотите, чтобы я сказал, где Степа скрывается? – участливо спросил Митька.

– Почему скрывается? Я этого не говорил.

– Адрес вам нужен? Могу. У вас есть с собой пять копеек?

– Н-ну… есть.

– Обратитесь в ближайшее справочное бюро. Пять копеек – и через пять минут получите точный адрес.

– А ведь верно! – усмехнулся Митин. – Как это я сам не догадался. Спасибо, больше у меня вопросов нет.

– У меня тоже. Найдете Степу – поклон ему от меня!

Следователь нажал кнопку звонка, вызывая конвоира, шутливо поклонился Митьке:

– Счастливо отбывать срок. Хобот!

– Привет супруге! – осклабился тот.

По всей видимости, Митька кое в чем говорил правду. Он, например, легко и убедительно отверг самому следователю неясное и смутное подозрение, что Воронов, кроме ограбления Укладовой, участвовал и в хищении меховых пальто. Он не отрицал, что приходил к Воронову просить машину, но не сказал, как тот к этому отнесся. Скрытность понятная. Вполне вероятно, что, не будь Воронов в отпуске, он мог бы выполнить просьбу дружка. Его визит, волнующие и соблазнительные разговоры о легкой добыче, пиво, выпитое в большом количестве, могли распалить воображение, направить Воронова на рискованный путь. Врет Митька, конечно, он рассказал и о подготовленном проломе в стене, и о доле, какую Воронов получил бы за одну поездку в Люберцы. Должен рассказать, иначе не соблазнишь. Все небось расписал в лучшем виде и вдруг узнал, что у Воронова отпуск. Как искренне он был огорчен этим неожиданным обстоятельством! Ушел он от друга «пустой», а тому вдруг подвернулась машина Астахова… Сорвалось в Люберцах – почему не воспользоваться пассажиркой из Магадана? Чем он хуже Митьки-Хобота?

Ах, какую мы допустили оплошность, что так поздно взялись за этого рецидивиста! Ведь прежде всего Воронов должен был кинуться с вещами Укладовой к нему. Устроить бы у него засаду. А почему к Митьке? Разве он сам не мог знать, кому можно спустить «барахло»? И о существовании Митьки мы узнали лишь к вечеру следующего дня. Возможно, Воронов уже успел навестить дружка, узнал, что тот не вернулся из Люберец, и сам стал петлять, как заяц.

Значит, остались Симукова и Таня. Надо попросить старушку, которую Симукова называет старой ведьмой, чтобы она известила, если вдруг появится Воронов, и установить наблюдение за квартирой Симуковой в Зюзино. Как неудобно, что нет ни одной фотографии Воронова!

С Таней будет сложнее. Есть фото, но не знаем фамилии. Трудно, очень трудно, но все же найти девушку можно, если она в Москве. А если нет? Ведь времени с их знакомства прошло много, почти семь лет. Ладно, допустим, найдем. А милая Таня скажет, что с тех пор, как Воронов сел в тюрьму, она о нем ничего не знает… Что тогда?

Глава четырнадцатая

Неисповедимы пути распространения слухов. Прошло немного времени, а слух о том, что Воронов ограбил пассажира, уже гулял по таксомоторному парку. Исходил он, вероятнее всего, от Астахова. Трудно человеку молча носить на сердце тяжесть подозрения, когда сам ни в чем не виноват. Но было в этом и свое положительное: в следственный отдел к Митину явился таксист того же парка Завьялов и рассказал, что утром десятого августа он отвез Воронова в Старую Рузу, небольшой город, что находится примерно в ста километрах от Москвы. Был тот с чемоданом и говорил, что едет по путевке на курорт, но сначала должен навестить одну знакомую в пионерском лагере. У пионерского лагеря «Ягодка» он Воронова и высадил. Тот расплатился по счетчику.

Наконец-то! Знакомая в пионерском лагере – это наверняка Таня, которую собирались искать в списках. И в санаторий Воронов не приехал в срок потому, что решил прежде навестить ее. Где он сейчас, в Старой Рузе или в Крыму? «Все же я был прав, когда утверждал, что по логике он должен непременно поехать в санаторий, – думал следователь. – Значит, Воронов был убежден в смерти женщины. Поэтому и с платком обошелся так небрежно. А Николай говорит, что кроссворды сочиняю…»

– Сколько он вам заплатил по счетчику?

– Что-то рублей пятнадцать. Это немного в сторону от Рузы, в лесу пионерский лагерь. Признаться, я сам тогда удивился. Мы, таксисты, любим получать по счетчику, а чтобы самому платить… да еще такие деньги! – Завьялов улыбнулся. – В санаторий, говорит, опаздываю, а знакомую навестить надо. Никаких денег, говорит, для нее не жалко. Только выехали из Москвы, он завалился на заднем сиденье и всю дорогу спал.

«Действительно, что ему какие-то пятнадцать рублей, если только что, в одну ночь, он добыл семьсот!» – подумал Митин.

– Как вы считаете, товарищ Завьялов, почему он поехал именно с вами? Вы близко знали его? Может, друзья?

– Если бы друзьями были, вряд ли я пришел бы к вам, – усмехнулся таксист. – Просто знаем друг друга в лицо, в одном же парке работаем. Подошел он к стоянке, увидел машину из своего парка, почему не дать заработать своему? Мне же надо план выполнять, он понимает.

Как бы то ни было, но прочесать Старую Рузу необходимо. Городок небольшой, и если Воронов еще в нем, то найти его не составит особого труда. Тем более, что есть пионерский лагерь, в котором работает его знакомая. С лагеря и надо начинать поиски.

Луков вел машину, как и подобает водителю первого класса. А имея в кармане милицейское удостоверение, да еще следуя по оперативному заданию, можно идти на предельной скорости и делать обгоны там, где висит запрещающий знак. Километровые столбы на Минском шоссе то и дело отскакивали назад, гудел упругий ветер в открытых окнах, и пейзажи вокруг сменялись быстро, как в видовом фильме.

– Конечно, неплохо взять его в Старой Рузе, но, грешный человек, я не прочь бы еще раз выкупаться в море. Хорошо!

Бабин сидел рядом с Луковым. Тот, как всегда при быстрой езде, молчал. Сергей Петрович расположился на заднем сиденье.

– Может, еще и искупаешься, – отозвался он. – А я вот, Алеша, все думаю: почему он поехал со знакомым таксистом, а не взял первую подвернувшуюся машину? Понадеялся, что Завьялов не расскажет о поездке? Или был так уверен, что его не будут искать, что не стал принимать этой простой предосторожности?

– Знаете, Сергей Петрович, и то, и другое. И так, и так могло быть. А вернее всего, глупость, самая обыкновенная глупость! Поверьте мне. Ведь должен же он когда-то и где-то допустить ошибку. Иначе нельзя было бы раскрыть ни одного преступления. Вот он и допустил…

Луков притормозил на 83-м километре и свернул с шоссе направо. Проехали красивую рощу, воздух, бьющий в окна, обдал всех свежим лесным ароматом. Затем промелькнул какой-то поселок, высокий мост через реку.

Минут через десять перегретая «Волга» остановилась на тихой лесной дороге возле деревянной арки с надписью «Пионерский лагерь «Ягодка».

– Какую же вам Таню? У нас их три, – ответила на вопрос приезжих начальник лагеря, веселая загорелая женщина. – Таня вожатая, Таня медсестра и Татьяна Ниловна, повариха наша.

– Вот эту. – Митин подал ей фотографию.

– Сиротину? Смотри-ка, она косу носила. Обрезала, вот глупая! Так хорошо с косой. Ее сейчас нет в лагере, отгул ей дали… по очень уважительной причине.

– К ней кто-нибудь приехал? Может, Степан Воронов? – наудачу спросил Митин и не удивился, когда женщина ответила:

– Он. А вы его тоже знаете?

– Еще бы не знать! Где он сейчас?

– Вероятно, с ней, где же ему быть? А мы всё допытывались: кто он тебе да кто? Чуть не каждое воскресенье ездит. А недавно призналась: муж, говорит, будущий. – Она по-бабьи вздохнула: – Слава богу, встретила хорошего человека!

– Вы так считаете?

– А как же, ведь с ребенком берет.

– У Тани есть ребенок? – почему-то удивился Митин.

– От первого мужа. Девятый год мальчику. У нас в лагере живет.

«Милые вы, наивные женщины, – думал Митин, возвращаясь к машине, – знали бы вы, что за человек ездит сюда каждое воскресенье!»

По адресу, взятому у начальницы лагеря, они быстро нашли в Старой Рузе улицу, на которой жила Таня Сиротина. Луков поставил машину далеко от ее дома – прямо к дому, он знал, подъезжать нельзя: Воронов мог в окно увидеть остановившийся автомобиль и мгновенно скрыться. Лови потом его по садам и огородам.

И следователь, и оперативник, приближаясь к небольшому чистенькому домику, утопавшему в зелени, почти не верили в успех. Сколько раз за эти дни они ошибались, тянули нитку не за тот конец, шли по неверному пути.

На двери, ведущей к Сиротиной, они увидели замок.

– Так и есть! – вырвалось у Бабина. – Уехали…

– Вы к Тане? – окликнула их соседка. – Так она в кино ушла, на дневной сеанс. Вдвоем они ушли.

Слава богу! Коротко посовещавшись, они решили к кинотеатру идти пешком, на случай, если Воронов и Таня почему-либо будут возвращаться, а Луков поедет следом, не теряя их из вида. Соседка рассказала, как пройти к кинотеатру кратчайшим путем, так что разминуться с Вороновым они не могли.

Улицы в Рузе были тихи, прохожие встречались редко. В тени лежали ленивые собаки, разомлевшие от тепла, гуси щипали траву в канаве. Через несколько кварталов Митин и Бабин вышли на главную улицу. Здесь магазины, киоски, шла бойкая торговля квасом. Уютно людям жить в таком городке.

Вот и кинотеатр, украшенный яркими афишами новой кинокомедии. В ожидании сеанса толпился народ, прогуливались пары, бегали мальчишки.

– Они? – тихо спросил Бабин.

– Кажется… Она, во всяком случае.

Навстречу им медленно шли молодая стройная женщина и высокий, хорошо одетый мужчина. Поравнялись, прошли мимо.

Сергей Петрович сжал губы, пересиливая легкое волнение. Наступал решающий момент. Бабин ничем не выдал своего состояния, только руку опустил в карман. Сходство женщины с фотографией было несомненным: то же лицо, те же глаза, только вместо косы модная прическа. И худощавый мужчина рядом с ней, конечно, Воронов. Так вот ты какой, бандит и грабитель, посягнувший на жизнь беззащитной женщины! Гуляешь среди бела дня с возлюбленной, собираешься смотреть музыкальную комедию… Сейчас мы устроим тебе комедию!

Предстояла несложная операция: надо было нагнать пару, предъявить служебное удостоверение и произнести сакраментальную фразу: «Пройдемте с нами, гражданин…»

– Делать будем, как обычно, – негромко сказал Митин.

Это означало, что остановит Воронова он, а оперативник тем временем встанет у того за спиной, чтобы страховать следователя от любой неожиданности.

– Только, пожалуйста, Алеша, стреляй лишь в самом крайнем случае, – предупредил Сергей Петрович. – Если что, постарайся свалить на землю. Люди кругом, дети.

Бабин кивнул. Воронов и Таня повернули обратно и шли теперь к ним. Оперативник двинулся вперед, чтобы зайти к ним с тыла, но вдруг остановился. Замер и Сергей Петрович. К Воронову и Тане подошли невесть откуда взявшиеся милиционер и молодой человек в белой нейлоновой рубашке. Все четверо остановились. Что они говорили, слышно не было. Потом молодой человек истерически закричал:

– Это он, он! Я его сразу узнал! Берите его…

– Вот так раз! – вырвалось у Митина. – Это еще что за новости? Тихо, Алеша! – задержал он опять было рванувшегося вперед оперативника. – Посмотрим, что дальше будет.

А дальше ничего особенного не произошло. Привлеченные криком молодого человека, ближайшие люди даже не успели окружить место происшествия, как вся четверка стала спокойно удаляться от кинотеатра. Лишь молодой человек сильно жестикулировал на ходу, что-то объясняя милиционеру.

– Он же наш, Сергей Петрович! – возмутился Бабин.

– Ты скажи спасибо, что все обошлось без шума. Его же в милицию повели.

В отделение милиции, находившееся поблизости, они вошли следом за всеми. В небольшом узком коридоре Митин увидел, как Воронов оглянулся и со злобой сказал молодому человеку:

– И что ты пристал? Мало тебе в лесу досталось? Тебя убить мало!

– Не шумите, гражданин!

Все вошли в комнату с перегородкой. Милиционер что-то тихо стал говорить сидевшему за столом дежурному, тот с интересом смотрел на Воронова и, выслушав, кивком головы показал на дверь с большим железным засовом.

– Сюда попрошу! – сказал милиционер Воронову.

«В камеру…» – определил Митин.

Дверь за Вороновым закрылась, железный засов бесшумно задвинулся.

Теперь можно было пойти к начальнику отделения. Едва они успели представиться и показать свои удостоверения и ордер на задержание Воронова, как в кабинет вошел дежурный и доложил:

– Задержали того типа, товарищ начальник, что машину в лесу отобрал. Владелец машины его встретил на улице и опознал. Никакого оружия при нем не оказалось. Допрос сами будете снимать?

– Аккуратно получилось! – воскликнул начальник, обращаясь к гостям. – Вы за ним из Москвы прикатили, а мы вам его тут же, как пирог из печки, тепленького! – Он рассмеялся, довольный, и повернулся к милиционеру: – А мальчишке этому скажи, чтобы в ГАИ шел, отыскался его «Москвич». Бросил и его недалеко от больницы, всю ночь на улице простоял. Пусть забирает.

Оказывается, вчера в окрестностях Старой Рузы случилось происшествие, заставившее говорить о себе весь город. Сын местного врача ехал на «Москвиче» – подарке отца, – и его на глухой лесной дороге остановил бандит и выбросил из машины, нанеся телесные повреждения. Вероятно, она понадобилась ему для какого-то воровского дела. Милиция, естественно, насторожилась, ожидая известий о преступлении, совершенном с помощью «Москвича».

«Лихо! – подумал Митин, выслушав от начальника эту историю. – Мало того, что он в Москве совершил ночной разбой, он и здесь успел отобрать машину. Причем опять с применением насилия. Мальчик серьезный…»

Он сказал начальнику, что берет Воронова на себя и сегодня же увезет в Москву. Тот не стал возражать, понимая, что преступление Воронова в Москве было серьезнее. А сейчас Сергею Петровичу надо было произвести обыск у Тани Сиротиной. Раз похищенные вещи не найдены в Москве, значит, они могли быть где-то здесь.

Женщина, бледная, испуганная, стояла в комнате дежурного у перегородки, теребила в руках сумочку. Молодого человека в нейлоновой рубашке здесь уже не было. Вероятно, убежал в ГАИ за своей машиной.

– Простите, гражданка, ваша фамилия Сиротина? – обратился к ней Митин. – Выйдите, пожалуйста, в коридор.

В машине по дороге к дому женщина все оборачивалась то к Бабину, то к нему, лихорадочно говорила:

– Я ничего не понимаю! Объясните, какая машина, какой «Москвич»? Это недоразумение. Почему я ничего не знаю? Степан не мог этого сделать! Зачем он будет отнимать машину?..

– Гражданка, поверьте, мы тоже ничего не знаем про машину. Мы из Москвы приехали, совсем по другому делу. Вы успокойтесь!

– А почему у меня обыск?

– Потом узнаете. Вы работаете в пионерском лагере медсестрой? И живете там с сыном, так?

– Да.

– А Воронов последние дни жил у вас на квартире?

– Жил. Я в лагере, а он у меня. А разве нельзя?

Она повернулась к следователю и посмотрела ему прямо в глаза долгим и как бы выпытывающим взглядом. Красивые брови у нее круто сошлись, образовав над переносицей глубокую складку. И лицо на мгновение утратило миловидность. «Догадалась…» – подумал следователь.

С этой минуты она почему-то замолчала. Митин задал ей еще несколько вопросов, но она с каким-то злым упорством не разжимала рта, как будто в машине, кроме нее, никого не было. Он искоса посматривал на женщину, сидевшую в напряженной позе, и ловил себя на том, что она, как и на фотографиях, вызывает у него симпатию. «Нет, ни о чем она не догадалась и о грабеже должно быть не знает и волнуется только из-за истории с машиной», – подумал он.

Сиротина занимала в доме небольшую комнату с кухонькой и чуланом, и обыск у нее не занял много времени. В пепельнице лежали окурки сигарет «Шипка», в мусорном ведре несколько пустых коробок. «Значит, Воронов жил здесь с десятого августа», – сделал из этого вывод следователь.

Таня во время обыска продолжала молчать, взгляд ее ничего не выражал, она словно погрузилась в себя, решая какую-то мучительную задачу. Соседки по двору, приглашенные понятыми, со страхом и любопытством смотрели, как Бабин рылся в ящиках комода, перекладывая женское белье.

– Разрешите посмотреть вашу сумочку? – попросил Митин. Он еще в милиции обратил на нее внимание.

Женщина молча подала.

Сумка новая, светло-желтая, с золотистым хромированным ободом, похожая на маленький портфель. Насколько он помнил, по описанию Укладовой, у нее была отобрана такая же. Неужели это та самая? Он раскрыл сумочку. Внутри лежала разная женская мелочь.

– Давно купили сумочку? В каком магазине?

Она будто не слышала вопроса.

– Не хотите отвечать? Ваше право, пожалуйста. Но эту сумку у вас придется изъять. Как очень ценную улику. Вы, надеюсь, понимаете меня? – с многозначительной интонацией спросил он, вкладывая в свои слова намек, который, казалось ему, женщина должна была понять.

Глаза у Сиротиной наполнились слезами. Он вынул из сумки платок, подал ей. Но она не воспользовалась им. Слезы катились по ее неподвижному, словно окаменевшему лицу.

– Степан мне ее подарил… – с усилием сказала она.

«Интересно! И там и тут одно и то же. У Симуковой часы, у этой сумочка. И там подарок, и тут… Очень интересно!» – подумал Сергей Петрович и спросил:

– Давно подарил? В этот приезд или раньше?

Казалось, слезы против воли женщины сломили преграду молчания, и она заговорила. Всхлипывая, ладошками вытирая мокрое лицо. Он опять протянул платок, она взяла его.

– В этот… За что его? Он ни в чем не виноват, я уверена! Почему не выяснить сразу и отпустить? Он должен на курорт ехать, путевка у него.

– Почему же вместо курорта он у вас жил? Просрочил путевку.

– Он за мной приехал. Звал с собой в Крым. Я, конечно, отказалась. На какие деньги? И отпуск летом мне не дадут. Вообще ерунду придумал…

– А он что?

– А он говорит, что денег хватит. И работу велел бросить. А как я брошу, у нас и так медперсонала в лагерях не хватает. А он… словом, уговаривал… – Она заставила себя замолчать.

– Сумочка хорошая, дорогая. Больше он ничего в этот раз вам не подарил?

– И так потратился… нет, ничего. Андрейке «Конструктор» привез. Балует он его.

– Андрейка – сын?

Она кивнула. Сергей Петрович достал из-под кровати чемодан. В нем под трусами и майками лежала пачка денег. Он сосчитал их и повернулся к Сиротиной:

– Четыреста рублей. А где остальные триста?

– Какие триста?

– А вы, гражданочка, умеете притворяться, – улыбнулся он. – Ведь отлично знаете, что Воронов привез с собой семьсот рублей, и делаете удивленные глаза. Нехорошо!

– Семьсот рублей?! Я притворяюсь? – Глаза ее гневно сверкнули. – А почему вы меня оскорбляете? Кто вам дал право так разговаривать со мной? И что значит «гражданочка»? Я вам не «гражданочка»! У меня есть имя и отчество. Я вообще не знаю, сколько он привез денег. Не интересовалась этим.