Текст книги "Мир приключений 1974 г."

Автор книги: Сергей Абрамов

Соавторы: Николай Коротеев,Всеволод Ревич,Владимир Михановский,Михаил Грешнов,Юрий Папоров,Абрам Палей,А. Абрамов,В. Морозов,С. Ярославцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 51 страниц)

Двести всадников в горах оказывались способными на действия, которые на равнине были под силу соединению в тысячу солдат.

Так прошло четыре месяца. Отряд Роке без особых для себя потерь наносил урон правительственным войскам, но, несмотря на это, Лопес видел, что народ не поднимается на вооруженное восстание. Тогда Роке решил временно распустить отряд. Он договаривается с товарищами по оружию, что по первому призыву они немедленно соберутся вновь, а сам с Паррон, Барболином, Хуаном, братьями и еще десятью всадниками уходит высоко в горы.

Армейские части тем временем продолжали поиски Роке. Теперь они преследовали его тень, везде получая самые разноречивые сообщения о его местонахождении. Нередко случалось, что вчерашние бойцы – сегодня мирные жители, чтобы посмеяться над противником, добровольно предлагали свои слуги проводников в горах. Они заводили воинские подразделения в такие дебри, поднимали их на такие немыслимые кручи, что солдаты выбивались из сил, а в души их заползал с спорный страх перед «Смерчем Синалоа».

* * *

Охваченный с двух сторон потоками Умайи и Тамасулы, словно гигантскими руками, Кулиакан – столица штата Синалоа – со дня своего основания конкистадором Нуньо де Гусманом в 1599 году постоянно пребывал в состоянии благополучной дремоты. Расположенный в центре плодородной долины богатого штата, город был украшением восточного побережья. Серебро, золото, лес, обильные урожаи кукурузы, фасоли, кофе, какао, ананасов, сизаля, дающего ценное волокно, приносили хорошие доходы, и на жизни столицы штата поэтому лежала печать неторопливости и чувства собственного достоинства.

Одинокий всадник, проезжая по улицам, приветливо улыбался, отвечая на традиционное приветствие кулиаканцев. Он направился к центру города. Там в парке, перед собором святого Мигеля, в ожидании пяти часов – времени чая, парами и небольшими группками прогуливались состоятельные молодые люди, сеньориты в сопровождении мамаш, разодетые в павлиньи цвета сеньоры с детьми и гувернантками. Из-под крыши просторного киоска, установленного в центре парка, заставляя гулявших невольно повышать голос, неслись звуки духового оркестра жандармского управления. По улицам, окружавшим парк в разных направлениях, двигались экипажи и ландо.

Осмотрев собор и щедро раздав милостыню, Роке Лопес – а одиноким всадником был именно он – обратил внимание на оживление, возникшее среди гуляющих. Сеньора, вокруг которой собралось порядочно зевак, подняв над головой зонтик и отчаянно вертя им, громко говорила подруге: «Вон, вон, гляди! Вой экипаж… экипаж сеньора губернатора!»

Роке подошел поближе. Дон Франсиско Каньедо собственной персоной, оставив в экипаже своего секретаря, уселся на одну из скамеек парка. Проходившие мимо почтительно здоровались с ним, а он подчеркнуто вежливо им отвечал. Добродушный взгляд, кроткая улыбка и довольно приятное лицо не вызвали у Роке неприязни к тому, кто вел с ним беспощадную борьбу и отдал приказ расстрелять его без суда и следствия.

Губернатор поднялся со скамьи, и Роке подошел к нему.

– Добрый день, ваше превосходительство. Как вы себя чувствуете? – учтиво осведомился Лопес.

– Благодарю вас. Только мне сдается… мы не знакомы… – начал было губернатор Каньедо, но Лопес его перебил:

– Как же! Как же! Уверен, что вы обо мне знаете гораздо больше, чем я о вас и даже сам о себе.

– Странно! Но я знаю наверное, что мы с вами не встречались, – пожимая плечами и пристально разглядывая собеседника, сказал губернатор.

– Возможно, это и к лучшему, сеньор Каньедо, по я искренне рад нашему знакомству. – Роке вежливо приподнял свое харано.

Губернатор еще удивленнее пожал плечами и сел в карету. Роке подошел к порталу, где был привязан его конь, сел в седло, завернул за угол и у следующего перекрестка остановился. Там помещалась префектура. На террасе дон Фортунато де ла Вега, префект Кулиакана, беседовал с казначеем штата доном Габриэлем Пелаесом, который был крупнейшим «денежным мешком» на всем западе страны.

– Добрый день, сеньор префект! – приветствовал главу города Роке, соскакивая с лошади.

– Добрый, – ответил тот и, видя пыль па ботинках всадника, спросил: – Что, никак, издалека? Какие-нибудь неприятности?

– Ничего особенного, если не считать, что тут рядом я видел людей Роке Лопеса.

От одного упоминания этого имени казначей вздрогнул и глаза его забегали. Префект тут же отдал приказ дежурному полицейскому немедленно позвать жандармского начальника.

– Что, неужели вы видели его лично? Вы знаете его? – с явной тревогой в голосе спросил префект.

– Лучше, чем кто-либо.

– Однако… А вы-то кто сами такой?

– Я? Я и есть Роке Лопес, к вашим услугам. До встречи, сеньор префект, и передайте мой привет губернатору.

Широкая улыбка, выхваченный из кобуры револьвер, прыжок в седло и искры, посыпавшиеся из-под копыт лошади, на всю жизнь запомнились префекту Кулиакана, который не сразу пришел в себя. Когда же он расхрабрился, было уже поздно.

– За ним! В погоню! – Грозное приказание прозвучало как выстрел в воздух.

Изумленные очевидцы утверждали, что всадник, мчавшийся по улице в сторону главного тракта, громко и задорно хохотал.

* * *

По возвращении в Гуадалупе Роке узнал от Сильвии, что в селении Лас-Едрас власти готовят судебную расправу над местным учителем. Его обвинили в том, что Роке Лопес его друг и что учитель якобы долгое время укрывал Лопеса в сельской школе.

Роке попросил Анхеля Бонилью немедленно отправиться в Лас-Едрас и подробно разузнать обстоятельства дела. В сопровождающие он снарядил Баррасу, отчаянного и смышленого парня, хорошо знавшего всех в Лас-Едрас.

Бонилья быстро возвратился и сообщил, что дело серьезно, так как у обвинения имеются свидетели, которые утверждают, что видели учителя несколько раз вместе с Роке Лопесом. Суд над беднягой намечается на 27 января. По законам военного времени учителю грозил если не расстрел, то длительное тюремное заключение.

Роке немедленно отправил своего доверенного в Масатлан за адвокатом. Встретившись с ним на пути. Роке за приличную сумму выкупил у адвоката его бумаги и сам вместо него отправился в Лас-Едрас.

Местного учителя любили в селении, и поэтому небольшое помещение суда было битком набито народом. Судья с нетерпением ждал появления приехавшего специально из города адвоката. Единственная гостевая ложа была уже занята хефе политико председателем муниципалитета и членами их семей.

Адвокат появился в традиционной четырехуголке и черной накидке. Его встретил одобрительный гул публики. Твердая походка, уверенные жесты, мужественное лицо и пронзительный взгляд адвоката вселяли надежду на спасение учителя. Роке Лопес поздоровался с обвиняемым и довольно громко произнес:

– Если вы не возражаете, я выступлю в вашу защиту.

– Я ни в чем не виновен. Меня нечего защищать, и потом, я вас не знаю.

– В этом все и дело, – еще громче произнес Роке и поклонился судье: – Мы готовы, ваша честь.

Суд начался с принесения присяги. Судья восседал за столом в центре на высоком кресле. Справа от него находился представитель обвинения, слева на скамье, огороженной деревянной решеткой, понурив голову и уронив руки на колени, сидел учитель. Его охраняли два вооруженных жандарма.

– Прошу вас, ваша честь, – заявил Роке, когда окончилась церемония принесения присяги, – ведите дело так, как будто меня здесь нет. Я не стану задавать никому никаких вопросов. Лишь воспользуюсь словом в самом конце, и речь моя будет предельно краткой, смею вас заверить.

Судья не понимал, к чему клонит приехавший из города молодой юрист, счел его предупреждение за чудачество и повел дело решительно.

После того как перед учителем было выдвинуто обвинение и перед судьей прошли один за другим четыре свидетеля: два состоятельных крестьянина – владельцы соседних ранчо, женщина, проводившая целые дни в церкви, и всем известный, в прошлом проторговавшийся мелкий коммерсант, а ныне беспробудный пьяница, судья спросил учителя:

– Теперь вы, надеюсь, признаете себя виновным в преступлении против государства, выразившемся в активной поддержке бандита Роке Лопеса.

– Нет! – решительно ответил учитель. – Нет! В который раз говорю вам: я никогда – и теперь вижу, что к сожалению, – не только не помогал, но и никогда не видел Роке Лопеса в глаза.

– Да, конечно, позвольте, ваша честь! – Роке поднялся и повернулся и полоборота к публике.

От его взора не ускользнуло то обстоятельство, что в задних рядах зрители зашептались между собой, кивая в его сторону.

– Сеньор судья, вы только поглядите внимательней на обвиняемого, и вы поймете, что величайшим преступлением будет незаслуженное осуждение ни в чем не повинного человека. Не станем сейчас говорить о том, сколь преступны те, кто знакомы с Роке Лопесом, не станем обсуждать и сомнительности свидетельских показаний, хотя вы очень скоро, сеньор судья, убедитесь сами, что свидетели раньше, как и обвиняемый, никогда в своей жизни не видели Роке Лопеса. Я призываю вас, сеньор судья, лишь еще раз внимательно поглядеть на хорошо вам известного учителя. Посмотрите, сколь искренно выражение его лица. Мы все это видим. Вес мы видим на его лице то же удивление, что и на лицах хефе политико, председателя муниципалитета, – Роке Лопес жестом указал на ложу, – на лицах членов их семей. По выражению лица моего подзащитного – бедного, скромного учителя и беспредельно честного человека, как, кстати сказать, и по выражению вашего лица, сеньор судья, не трудно сделать безошибочное заключение, что местный учитель видит меня в первый раз. Вот почему я отказался вчера от предварительной встречи с моим подзащитным. Согласитесь, что обвиняемый, свидетели и вы, сеньор судья, видите меня впервые.

– Конечно! Мы ведь живем в провинции, сеньор лиценциат, – очевидно, интуитивно предчувствуя приближение беды, смутился судья.

– Так вот, вместе с тем не все в этом зале видят меня впервые. Я не хочу указывать ни на кого конкретно во избежание в дальнейшем для них неприятностей, но, бьюсь об заклад, в задних рядах меня узнали. Узнали, сеньор судья, в отличие от лжесвидетелей обвинения, которые, как вы еще через секунду убедитесь, никогда раньше меня не видели. Я Роке Лопес, сеньор судья, к вашим услугам.

Педро и два партизана, чинно сидевшие в первом ряду среди публики, выхватили из-под жакетов револьверы и вмиг обезоружили жандармов, охранявших учителя.

В помещении суда наступила абсолютная тишина. Черпая адвокатская мантия соскользнула с плеч «адвоката». Перед оцепеневшей от изумления публикой Роке Лопес предстал в расшитом серебром костюме чарро. Он, по своей привычке, широко расставил ноги, положил обе руки на рукоятки револьверов и спросил:

– Можно ли теперь признать учителя виновным, сеньор судья?

– Нет! – осипшим голосом выдавил тот.

– Тогда позвольте мне, ваша честь, считать дело выигранным?

Вместо ответа судья молча кивнул. Педро и его товарищи втолкнули жандармов в комнатку для заключенных. Из нее дверь вела прямо во двор. Вслед за ними на улицу вышел и Роке. Рядом у крыльца уже стоял Хуан с лошадьми.

Через дорогу, из окна дома напротив за моментом их отъезда наблюдали братья Роке и Барраса. Когда они увидели из окна, как Роке с товарищами благополучно сели на коней, то в свою очередь поспешили в кораль, где находились их лошади. Но не успели они выйти, как были окружены жандармами.

Фернандо выходил последним. Он увидел жандармов, когда Антонио и Висенте побежали от них. Фернандо толкнулся в чулан, оттуда в хлев. На его счастье, в хлеву оказалась щель под крышей. Он подтянулся, протиснулся в отверстие, опустился в соседний двор. Одним прыжком очутился на крыше, а с нее спрыгнул на улицу, смешался с толпой, валившей из помещения суда, прошел немного и скрылся в показавшемся ему подходящем доме. Кроме детей, в нем никого не было. Фернандо прошел в кораль, к лошадям. Он вынул из кармана все деньги, которые были с ним, сунул их в руки растерянному мальчугану, вскочил на коня и вылетел за околицу.

Глава VI
УТРАТА И КАРА

Антонио, Висенте и Баррасу доставили в Бадирагуато со связанными руками и петлями на шеях. В селение, где стояли три кавалерийских эскадрона и батальон пехотинцев, их ввели за веревки, притороченные к седлам лошадей жандармов. Командир воинского соединения, выполняя полученный по телеграфу приказ, выставил усиленные заслоны вокруг Бадирагуато и ждал подхода еще одной части, чтобы затем доставить задержанных в Кулиакан. Такая предосторожность объяснялась тем, что хефе политнко из Лас-Едрас, не получив достоверных сведений, донес губернатору по телеграфу, что задержан сам Роке Лопес.

О том, что произошло в суде, хефе политико решил сообщить генералу Капьедо по почте, рассчитывая, что к тому времени происшедший скандал забудется, так как все будут заняты предстоящей расправой над Роке Лопесом.

Однако ликование властен, местных и провинциальных, оказалось кратковременным. Уже в середине следующего дня по городу распространился слух о нападении Роке Лопеса на селение Амакул. Лопес, у которого в отряде было уже более сотни всадников, захватил алькальда, весь состав муниципального совета, хефе местной жандармерии, судью, четырех армейских офицеров и направил губернатору телеграмму с предложением немедленно освободить его братьев и Баррасу в обмен на плененных им офицеров и правительственных чинов в Амакули.

Губернатор думал, а тем временем подполковник Сантос Мурильо со своим отрядом настиг конвой в Косала, где установил, что схвачены братья Лопеса, а не он сам. Подполковнику сообщили и о предложении Роке Лопеса обменять задержанных им в Амакули тринадцать видных жителей и четырех офицеров на его братьев. У Сантоса Мурильо тут же родился коварный план.

Пользуясь тем, что он был старшим по званию среди офицеров конвоя и имел специальные полномочия в борьбе против Роке Лопеса, подполковник взял командование на себя. Он распорядился привести к нему Баррасу и сам допрашивал связанного партизана. Допрос с пристрастием длился три часа. Баррасу вывели от подполковника еле живого – так он был избит. К вечеру, когда конвои уже собирался выступать дальше, подполковник распорядился вывести Антонио, Висенте и Баррасу за пределы селения. Там, в глубоком овраге, без суда и следствия Антонио н Висенте были расстреляны. Баррасе каким-то чудом удалось бежать.

– С ними можно разговаривать только языком петли и пули, – сокрушенно произнес Роке Лопес, когда узнал, какая судьба постигла его братьев.

Роке глубоко переживал гибель Антонио и Висенте. С тех пор никто не слышал от Роке ни одной шутки. Губы его плотно сжались, меж бровей на лбу пролегли две резкие складки.

Заложников судил партизанский трибунал. Когда осужденных поставили к стенке, они повалились на колени, плакали, предлагали все свои богатства в обмен на сохранение им жизни. Исключение составили капитан и лейтенант, два офицера из четырех: они держались с достоинством, не выказывая страха перед смертью, и лишь попросили разрешения написать письма женам. В последнюю минуту Роке Лопес. посовещавшись с членами трибунала и получив у этих офицеров честное слово немедленно оставить армию, даровал им жизнь. С остальными он был неумолим:

– Вас осудил народ. Ваши братья по классу не пожелали сохранить вам жизнь…

С тех пор не проходило дня, чтобы о гряд Лопеса не совершал дерзких нападений. Расстрел заложников из Амакули, как на то и рассчитывал Сантос Мурильо, вызвал бурю негодования в конгрессе штата, и губернатор был вынужден согласиться с требованиями военных предоставить им большую власть в районах ведения боевых действий против партизан. Командующий войсками штата генерал Анхель Мартипес присвоил Сантосу Мурильо очередное звание полковника.

Теперь массовые расстрелы по приговорам военно-полевых судов, убийства подозреваемых и часто вовсе не виновных «при попытке к бегству», пытки, принуждения к предательству и ложным показаниям, массовые избиения мирных жителей стали повседневным делом в горах Западной Сьерра-Мадре.

Роке Лопес и другие партизанские группы, возникающие сами по себе, вели ожесточенную борьбу. Командиры новых небольших отрядов, объединявших в себе 10–15 человек, присылали к Роке своих связных с заверениями, что они действуют под его началом и готовы подчиняться любым его приказаниям, но их действия часто принимали открытый грабительский характер.

Пассажирское сообщение и торговые перевозки на юге штата были полностью прерваны. Прекратили работу и некоторые из небольших рудников, расположенных в центре района Конитака – Сап-Хуан – Ахойя. Люди Лопеса захватывали, судили, просто сводили счеты с ненавистными им представителями властей. Иногда от таких налетов на ранчо, помещичьи усадьбы, деревни и села страдали и несли потери мирные жители.

Сообщения о подобных фактах подхватывались прессой и всячески раздувались. Однажды по случаю очень нашумевшей публикации в «Эль Пабелион Насиональ», игравшей роль запевалы среди других газет Мексики, на чрезвычайное заседание собрался конгресс штата. Вице-губернатор признал бессилие властей. Финал его высокопарной речи был такой: «Роке Лопес неуловим! Он повсюду – и он нигде! Мы глубоко опечалены н скорбим, что блеск золота и серебра, добываемых в нашем штате, тускнеет от человеческой крови, и что ею забрызганы обочины дорог, что она проливается у стен монастырей, ею омыты плиты главных площадей селении. Мы глубоко сожалеем, что печаль и слезы утраты не покидают многие дома, что то здесь, то там мы с болью в душе встречаем полуистлевшие скелеты, рядом с которыми лежат, теперь уже безымянные, военная фуражка или сомбреро помещика… Мы делали больше, чем позволяли наши силы, но Роке Лопес неуловим! Он повсюду – и он нигде!»

В тот день, когда вице-губернатор произносил свою речь конгрессе, Роке Лопес, отведя в глухое ущелье на кратковременный отдых свой отряд, вызвал туда Сильвию. Хуан и дядя Хосе оказались свидетелями грустной встречи влюбленных.

Лопеса волновала судьба Сильвии и ее дяди.

– Как ты не можешь понять, Сильвия? Оставаться вам с дядей дольше в Гуадалупе не просто рискованно, а безрассудно, – взволнованно говорил Роке, нежно держа руки любимой в своих.

– Ни с дядей, ни со мной ничего не случится, – настойчиво твердила Сильвия. – Нас все кругом знают. Мы столько делаем добра людям. Особенно дядя! Его хорошо знает сам губернатор!

– Ты заблуждаешься, Сильвия, – урезонивал ее Роке. – При чем тут личное знакомство, когда идет отчаянная борьба не на жизнь, а на смерть. Учитель из Лас-Едрас и в глаза меня не видел, а его пытались судить и наказать. Дон Анхель и ты, это многим известно, мои друзья. Стоит администратору рудника, к примеру, сказать слово, и никто и ничто не спасет вас… кроме силы оружия. Пойми, должна вспыхнуть гражданская война! Иначе в нашей стране мы никогда не будем свободными.

– Дон Бенхамин честный человек, и мы тоже честные, – продолжала упорствовать Сильвия, не соглашаясь на предложение Роке взять у него денег и переселиться на время подальше от штата Синалоа.

– Не вижу причины, почему ты отказываешься, – говорил Лопес взволнованно. – Вас это ничуть не обяжет! Вы только смените местожительство, перестанете подвергать себя опасности.

– Я не хочу уезжать, Роке…

– Сильвия, так надо, иначе… иначе может стрястись беда. Непоправимая беда. Я постоянно думаю о тебе… – В свете костра было видно, как глаза Сильвин засветились радостным блеском. – Ты должна согласиться и убедить дядю. Передай ему, что я настаиваю на вашем отъезде.

– А как же школа? Ученики? Наши дела?

– Пойми, речь идет о жизни… о твоей жизни. Ну, хватит! На днях я сам заеду к дону Анхелю. Но если с тобой что случится…

– Я не знаю… – Взгляд больших серых глаз девушки уперся в пол.

– Поговори с дядей и тут же сообщи мне о его решении.

У Сильвии на глаза набежали слезы. Хуан и Хосе отвернулись и поспешно вышли из пещеры.

* * *

Полковник Сантос Мурильо возвратился из Кулиакана в штаб карательного соединения полный решимости отомстить Роке Лопесу за все свои прошлые поражения. В столице штата наконец он получил согласие командования и губернатора повести борьбу с Лопесом, используя любые методы.

С немалыми трудностями полковник нашел среди армейских офицеров и солдат добровольцев. Он переодел их в гражданское платье и небольшими группами рассредоточил в ранчо под селением Сан-Хавьер. Разведка передового отряда, который возглавлял Фернандо, не обнаружила никаких следов противника. Население действительно давно не видело солдат. К вечеру, не вызывая подозрения ни у постов охранения, ни у жителей, каратели полковника Сантоса Мурильо в одиночку и парами пробрались в Сан-Хавьер. Ночью под покровом темноты дома, в которых отдыхали люди Лопеса, были окружены. Партизан расстреливали спящими.

Фернандо со своим помощником успел выскочить во двор. Он упорно отстреливался, был ранен, но и на этот раз ему посчастливилось ускользнуть от преследователей и скрыться в колючих зарослях ежевики и барбариса.

В это время Эпифанио Ломели, в сопровождении усиленной охраны, прибыл в Гуадалупе-де-лос-Рейес. Получив на следующее утро без особого труда формальное согласие местных властен, он арестовал Анхеля Бонилью, администратора рудника Бенхамина Бенитеса и его жену. Их обвиняли в соучастии и поддержке разбойничьей деятельности Роке Лопеса.

Сильвии во время ареста учителя дома не оказалось, она была в пещере. Хефе политико, предполагая, что молодая женщина находится у Роке Лопеса, распорядился окружить селение и рудник скрытыми постами. Из селения никого не выпускали, дабы никто не мог сообщить «бандитам» об арестах в Гуадалупе, и хватали каждого, кто появлялся поблизости.

Роке распрощался с Сильвией у пещеры, – он с основной частью отряда спешил в Сан-Хавьер, где его должен был ждать Фернандо. Провожать Сильвию пошли Хуан и самый молодой из партизан, шестнадцатилетний сын кузнеца, расстрелянного год назад Сантосом Мурильо.

Когда они подошли к селению, на них напали. Мальчнк побежал. Хуан ударил противника. Рядом прозвучал выстрел. Мальчик упал как подкошенный. Хуан выхватил револьвер и выстрелил в того, кто держал Сильвию.

Она освободилась и крикнула:

– Хуан!

Толстяк проворно отпрыгнул в сторону, и пуля, пущенная в пего тем, кто стрелял в мальчика, не достигла цели. Метким выстрелом Хуан уложил убийцу мальчика наповал, но тут же почувствовал, как кто-то сзади ударил его по предплечью. Револьвер выпал из рук Хуана, и он выхватил из-за пояса нож. По самую рукоятку лезвие вошло в грудь врага, но, падая, тот успел воткнуть саблю в бок Хуану.

Со всех сторон к месту схватки бежали люди. Силуэт Сильвин растворился в темноте. Хуан как мог быстро пополз в ближайшие кусты. Один из раненных им жандармов приподнялся, указал направление, в котором, как ему показалось, скрылся Хуан. Он ошибся, и это спасло Хуану жизнь. Толстяк лежал в зарослях кустарника и с трудом переводил дыхание. Было больно, перед глазами вертелись круги, к горлу подступала тошнота, а в голове билась только одна мысль: «Ушла ли Сильвия?»

Уже серело на востоке, когда женщина, вся исцарапанная, разбив в кровь ноги, добралась до пещеры дяди Хосе. Там оставались раненые и несколько бойцов, которым во главе с Хуаном предстояло выполнить особое задание Роке Лопеса – перепрятать из одного горного тайника в другой внушительную партию серебра.

Те, кто могли, немедленно отправились на поиски Хуана, а дядя Хосе поспешил еще выше в горы, к знакомому крестьянину, чтобы попросить его догнать Роке и все сообщить ему.

Арестованному учителю сообщили, что Сильвия и Роке пойманы и их ждет суровое наказание. Эта страшная весть потрясла бедного Бонилью, и он умер.

Тем временем Эпифанио Ломели получил срочное предписание губернатора немедленно доставить арестованного администратора рудника в Конитаку, куда уже направилась крупная армейская часть. Власти решили устроить шумный показательный процесс в самом центре района активных действий Роке Лопеса.

Хмуро, почти не скрывая своей враждебности, провожали карателей из селения жители Гуадалупе-де-лос-Рейес. Окруженная жандармами, двигалась коляска, в которой сидели администратор рудника и его жена. Рудокопы снимали сомбреро и долго размахивали ими над головами в знак приветствия и солидарности со справедливым и честным администратором.

Роке Лопес встретил отряд Ломели неподалеку от Гуадалупе, примерно в том месте, где когда-то после побега iij тюрьмы Роке поджидал своего бывшего друга, Синфоросо.

Бои был коротким, но беспощадным. От охраны Ломели не осталось ни одного человека. Самому хефе политико – он отчаянно сражался – удалось вырваться из кольца. Он помчался в сторону Гуадалупе, а Роке поскакал за ним. Ломели отстреливался до последнего патрона, затем выхватил саблю Лопес настиг беглеца, их лошади сошлись. Ловким ударом Роке выбил своим мачете саблю из рук врага. Оба спрыгнули на землю. Ломели с налитыми кровью глазами держал в руке кинжал. Роке остановил подскакавших товарищей, отбросил в сторону мачете и попросил нож.

– Пусть нас судьба рассудит по закону гор, – сказал Лопес и двинулся на Ломели.

Поединок длился недолго. Роке получил легкое ранение в плечо, по обезоружил своего противника. Ломели связали руки за спиной и повели.

Под общее ликование жителей Роке с отрядом вместе с освобожденным администратором Бенитесом вступили в Гуадалупе. И тут же к коню Роке приблизилась старая женщина.

– Мучачо! – сказала она ему, словно возвратившемуся сыну. – Я так боялась за тебя и за Хуана. Он лежит у меня в хлеву под соломой. Ему плохо… Заходи ко мне на угощенье.

Барболин и Педро, крикнув мальчишкам, чтобы мчались за доктором, немедленно последовали за старухой.

Роке отправился на кладбище, где только вчера похоронили старого учителя. Могила Анхеля Бонильи утопала в цветах.

На руднике прекратили работу. Вес население Гуадалупе собралось у кладбищенских ворот. Роке Лопес молча преклонил колено перед могилой своего верного друга. Он простоял так с минуту, потом поднялся, сорвал яркую ветвь цветущей бугенвильи и бережно положил ее у изголовья могилы Минуту спустя он приказал вывести Эпифанио Ломели за кладбищенскую изгородь и дать ему лопату.

– Копай здесь! – распорядился Роке. – Хам тебе не место. Потом я закажу плиту с надписью: «Здесь сгнили останки самого подлого человека на земле – Эпифанио Ломели, бывшего хефе политико Конитаки, загубившего сотни невинных душ и убившего учителя Анхеля Бонилью – самого светлого и честного человека в мире». Рой яму, а мы будем тебя судить.

В толпе прокатился рокот одобрения. Через час после того, как с обвинениями против хефе политико выступило более десяти человек, Эпифанио Ломели был расстрелян у кладбищенской стены. Роке зашел в школу, чтобы взять любимые учителем и Сильвией мелкие вещицы.

У порога школы его поджидал Бенитес, администратор рудника.

– Лопес, – сказал он, – во-первых, спасибо. Во-вторых, выдели, пожалуйста, людей, чтобы они доставили мою жену к родственникам в Гуадалахару. А в-третьих, возьми меня к себе в отряд…

* * *

Полковник Сантос Мурильо получил известие о том, что у него родился второй сын. Он отправил поздравительные телеграммы жене, теще, тестю, но выехать в Кулиакан отказался. Часть, которой он командовал, готовила западню отряду Роке Лопеса. Полковник запугивал местное население, стараясь таким образом заручиться необходимыми ему осведомителями. Без точной информации было немыслимо успешно завершить задуманную полковником операцию.

Сантос Мурильо собирал эту информацию по-своему, с присущей ему жестокостью. Не случайно народ дал ему прозвище «Кровавый». Полковник беспощадно расправлялся со всеми, даже с теми, кто только попадал под подозрение или отказывался ему помогать.

В деревушке Арройо-Мачо Сантос Мурильо велел схватить из толпы, силой согнанной на площадь, наугад двух крестьян. Он намеревался инсценировать их расстрел, чтобы под угрозой смерти они сами или их родственники сообщили бы ему о местонахождении Роке.

Так совпало, что одним из схваченных оказался верный Роке Лопесу человек. В толпе находились высланные Роке разведчики. Они видели, как к Сантосу Мурильо через кордон солдат прорвалась рыдающая женщина, как она повалилась на колени перед ним с мольбой отпустить ее мужа. Женщина хотела сказать еще что-то, но сердитый окрик ее мужа, который помогал Роке Лопесу, остановил ее. Она упала на землю, громко рыдая.

Полковник явно что-то заподозрил, усмехнулся в усы и распорядился провести арестованных через всю деревню к степам монастыря.

За деревушкой на холме стояла обнесенная каменной стеной обитель монахов-францисканцев.

Навстречу восседавшему на коне полковнику, солдатам, подгонявшим арестованных прикладами, жителям деревни из порот монастыря вышел настоятель. Высокий, седой старец был одет в длинную коричневую сутану. Наброшенный на голову капюшон обрамлял иссушенное временем лицо. Настоятель воздел руки к небу и произнес:

– Во имя господа бога нашего прошу не проливать крови у стен святой обители.

Полковник проехал мимо, не обращая на него никакого внимания. Солдаты и толпа проследовали дальше и завернули за угол. По ту сторону монастыря была лужайка. К ней и направился полковник.

В двадцати метрах от стены выстроилось отделение солдат под командой лейтенанта. Он обнажил саблю и подошел к несчастным. Они стояли, прислонившись спинами к нагретому солнцем кирпичу. Лейтенант предложил им надеть повязки на глаза.

– Не надо, – решительно отказались оба.

– Последний раз спрашиваю: что вы знаете о Лопесе? Где он сейчас? Кто его люди в Арройо-Мачо? – прокричал полковник.

– Развяжите руки! – потребовал тот, кто был человеком Роке.

– Отделение! – скомандовал полковник.

– Отделение! – повторил лейтенант, и солдаты вскинули винтовки, беря на прицел стоявших у степы.

В толпе послышались стоны и крики. Полковник делал вид, что ничего не слышит, хотя сам добивался того, чтобы ужас заставил кого-либо из родственников потерять над собой контроль и заговорить.

– Развяжите руки! – еще настойчивее потребовал человек Роке.

– Отставить!

– Отставить! – вторил лейтенант.

– Развяжите им руки. Может, заговорят, – приказал полковник.

Солдаты опустили винтовки, и двое из них побежали к степе. Когда веревки были сняты с рук арестованных и солдаты стали возвращаться в строй отделения, па стене появился монах. Вслед за ним упало лассо.

– Скорее, мучачос! – крикнул монах и махнул рукой. Как только приговоренные ухватились за лассо, с той стороны с силой потянули, и они в один миг оказались на стене.