Текст книги "Мир приключений 1966 г. №12"

Автор книги: Сергей Абрамов

Соавторы: Александр Абрамов,Евгений Велтистов,Николай Томан,Глеб Голубев,Сергей Другаль,Александр Кулешов,Игорь Акимов,Яков Наумов,Юрий Давыдов,Яков Рыкачев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 43 страниц)

– Однако это не помешало вам…

– Да, это не помешало мне пренебречь вашим запретом и свести с вами знакомство. Мои побуждения? Как-никак мы оба с вами – немцы, и к тому еще сверстники. Разве это не достаточное основание для знакомства?

– Нет, не достаточное. Немцы, знаете ли, бывают разные.

– Ну, в вашем положении выбирать не приходится, Шрамм. Ведь я явился сюда для того, чтобы помочь вам, более того – спасти вас от верной гибели.

– Вы лжете, господин Штубе, вы явились сюда не по своей воле: вас подослали негодяи, которые держат меня в заключении.

– Разумеется, так. Но из этого вовсе не следует, что я желаю вам зла. Совсем напротив, я хочу спасти для нашей Германии молодого, многообещающего ученого Гельмута Шрамма! Слушайте же меня, Гельмут Шрамм! – Штубе чуть приподнялся в кресле и воздел руку, как бы призывая к вниманию. – У этих людей нет от меня тайн, я связан с ними на жизнь и на смерть. Знайте же: они решили убить вас, если вы не откроете им тайну вашего мортина!

– Мне это известно, господин Штубе.

– Но они убьют вас, даже если вы откроете им формулу мортина!

– И это мне известно, господин Штубе, – намеренно спокойным голосом сказал Гельмут: его раздражал крикливый пафос посетителя.

– И все же у вас есть выход…

– Выход? Вы же сами говорите: они решили убить меня и в том и в другом случае.

– Да, но есть третий, спасительный вариант! Пойти с нами, всем сердцем, всей душой принять нашу великую доктрину! Пусть вашим вкладом будет созданное вами идеальное химическое оружие! Мы поднимем вас на такую высоту…

Гельмуту было всего семь лет, когда труп Гитлера облили бензином и сожгли во дворе имперской канцелярии в глубокой воронке, образованной взрывом русской мины. Но из чужих рассказов и прочитанных книг у него создалось свое собственное отчетливое представление о бессмысленно-выспренней, оглушающей манере нацистов внушать людям ненависть и отвращение ко всему истинно высокому и светлому. И сейчас в голосе этого молодого немца, его сверстника, почудился Гельмуту отзвук тех истошных речей, которые целых тринадцать лет терзали слух и душу немецкого народа…

– Замолчите, Штубе, – с трудом сдерживая себя, прервал посетителя Гельмут. – Я уже сказал вам: предпочитаю смерть.

– Что ж, дело ваше, – холодно и враждебно сказал посетитель. – А вы отдаете себе отчет в том, что это такое – смерть? Смерть – это значит, что вас никогда и нигде не будет… Никогда и нигде… Вдумайтесь в эти слова, Шрамм! Вы скажете – такова судьба всего живого. Но это общие рассуждения, а дело идет о вашей смерти! О вашей, Шрамм!

Лицо Густава Штубе побелело и задергалось тиком, под левым глазом задрожал какой-то мускул, в чертах проступило как бы безумие, и казалось, он вот-вот забьется в припадке.

– Знайте же: когда придет срок, они убьют вас и труп ваш выбросят на дорогу, как если бы вы стали жертвой автомобильной аварии, – говорил Штубе ровным и вместе с тем странно вздрагивающим голосом. – И вот представьте: ваш мозг лежит на свинцовом столе прозекторской, тут же сердце, печень… Это вас – вас, Гельмут Шрамм! – потрошат после смерти. А за широким окном стоят белые облака, жаркая тишина летнего воскресного полдня. Все разъехались по дачам… Чего стоят в этом свете, Шрамм, все ваши “моральные принципы”?! Словесная труха, не более того…

Гельмут невольно содрогнулся, и не потому, что его ужаснул образ смерти – его, Гельмута, смерти! – нарисованный Густавом Штубе. Нет, этот молодой человек был так бесконечно далек от всего того, чем и во имя чего жил Гельмут, что не мог задеть его. Его ужаснула самая фразеология Штубе, его речь, выработанная в застенках гестапо и рассчитанная па слабый человеческий дух, колеблющийся между верностью и предательством. Значит, не канула в вечность, не испепелилась в бензиновом костре эта гнусная человеческая формация, возникшая в Германии в начале тридцатых годов!

Конечно, он мог прогнать этого Штубе, но ему не хотелось давать волю гневу или раздражению: его положение узника, предстоящие ему испытания обязывали его к выдержке.

– Смерть, умирание… – отозвался он небрежно. – Эту работу, в конце концов, придется проделать каждому, в том числе и вам, Штубе. Послушайте-ка, приходилось вам когда-нибудь слышать такую фамилию – Кант? Иммануил Кант?

– Кант? Это кто такой?

– Один старый немец, умерший более полутораста лет назад. Ему принадлежит фраза, которая на пороге моей юности определила всю мою духовную жизнь. Вот эта фраза: “Чем дольше я живу в этом мире, тем больше дивлюсь двум вещам: звездному небу надо мной и нравственному закону во мне”. Это и есть мой ответ на ваше предложение, Штубе!

– Все декламируете? – с нескрываемым презрением произнес Штубе.

– Декламирую, Штубе. А теперь отправляйтесь к вашему Смиту…

– К Смиту? Это кто же такой?

– Американец, который удостаивает меня своими визитами.

– Вот вы о ком! Да он вовсе не Смит, а Листер, Генри Листер, один из воротил общества Джона Берча, апостол химической войны!

– Как? Тот самый Листер, один из идеологов североамериканских нацистов?

– Вот именно, тот самый Листер! Быть может, вас интересует, где вы находитесь? В Испании, мой друг, в железных руках СС! Вот уж, верно, не думали, что такое возможно двадцать лет спустя после крушения третьего рейха и процесса в Нюрнберге? А? То ли еще будет!..

“Так откровенничают лишь с тем, кто обречен на смерть”, – сказал себе Гельмут по уходе Штубе, уселся за рабочий стол и углубился в книги.

АГНЕССА НА УЛИЦАХ МАДРИДА

Агнесса прилетела в Мадрид ранним воскресным утром – в городе еще стояла прохлада – и прямо с аэровокзала решила ехать по адресу, который ей дала Эвелина.

– Эмбахадорес, – сказала она водителю такси.

– Улица? Дом?

– Эмбахадорес.

По настойчивому указанию, полученному от Эвелины, Агнесса не должна была называть водителю адрес, по которому она направлялась, и ей предстояло самой отыскать в Эмбахадоресе – рабочем квартале Мадрида – нужную улицу и дом.

Водитель пожал плечами – мало ли какие странности бывают у пассажиров, к тому же иностранцев! – и машина тронулась. В том смятении, в каком находилась Агнесса все последние дни, она не испытывала ни малейшего интереса к испанской столице, через которую мчалась машина. Погруженная в тревожные мысли, она вздрогнула от неожиданности, когда водитель, резко затормозив, воскликнул:

– Эмбахадорес!

Агнесса уплатила по счетчику и собиралась было выйти из машины. Вдруг водитель, глядя перед собой, негромко обратился к ней на ломаном французском языке, полагая, видимо, что этот язык скорее знаком иностранке, чем испанский:

– За вами следят. Я вижу в зеркальце машину, которая преследует нас от аэровокзала… Первый двор по этой стороне улицы проходной. Сверните туда, и вы попадете в переулки. Там они вас потеряют. Торопитесь…

– Благодарю вас.

Право, ей везет на водителей такси: вот уже второй принимает доброе участие в ее судьбе…

Агнесса быстро достигла указанных ей ворот, и вот она уже почти бегом пересекает обширный двор, густо населенный беднотой. Множество детей, одетых в лохмотья, играют на замусоренной земле в свои нехитрые игры; на ржавых до красноты железных балконах, лепящихся к грязным, источенным сыростью стенам, развешано для просушки дешевое, яркоцветное, застиранное белье; двор изрыт землянками – в этих импровизированных квартирах ютятся, видимо, безработные. Вся эта картина промелькнула мимо Агнессы со скоростью киноленты. Затем сквозь другие ворота она выбегает в узкий переулок, уставленный такими же золотушными домами и домиками. Дальше, дальше! Переулок за переулком – целый лабиринт переулков, из которого Агнесса выбирается наконец на какую-то улицу, где уже можно затеряться в толпе прохожих. Она заходит в крохотное, на несколько столиков, пустое кафе и произносит по-испански слово “кофе”. Ей необходимо спокойно посидеть, прийти в себя, успокоиться. Имитируя спокойствие, она мелкими глотками пьет кофе, поданное ей юной, лет пятнадцати, официанткой, и напряженно размышляет, как быть дальше. Она чувствует себя очень одинокой и несчастной в этом большом и враждебном городе, куда прилетела по следу мужа: Леман и Ангст согласно утверждали, что Гельмута увезли в Испанию. Слежка за ней, Агнессой, подтверждает правильность этих сведений…

Одна, без знания языка, в чужом городе, где полиция уже извещена о ее приезде и, видимо, о той цели, которая привела ее сюда. Как отыскать людей, к которым ее направили? Кого спросить, где находится та улица и тот дом, в котором живут эти люди, и в то же время не навести полицейских ищеек на их след? Агнесса глотает кофе, с трудом удерживаясь от слез; ей страшно покинуть это маленькое, уютное кафе и выйти на опасный простор испанской столицы. Она так устала от всех злоключений последних недель, от горестного страха за Гельмута, от неравной борьбы с неведомым и могущественным противником, от постоянного внутреннего напряжения, уже толкнувшего ее раз на ложный шаг, который, быть может, ухудшил положение Гельмута. Но распускаться нельзя, надо крепко держать себя в руках: сейчас все зависит от ее самообладания…

Агнесса подзывает юную черноглазую официантку и, беззаботно улыбаясь, показывает ей записку, на которой Герман Ангст написал адрес своих испанских друзей.

– Где? – спрашивает Агнесса по-испански; это одно из тех слов, которые она вызубрила перед отъездом.

Девушка быстро и охотно, с оживленными жестами, говорит что-то в ответ, но Агнесса не понимает ее и, продолжая улыбаться, отрицательно мотает головой.

– О! – восклицает девушка, хватает записку и выбегает в заднее помещение кафе.

Агнесса с ужасом смотрит ей вслед, но не проходит и полминуты, как девушка возвращается обратно, ведя за собой пожилого, очень толстого испанца в белом поварском колпаке, со смугло-оливковым цветом лица и черными, круглыми, как маслины, глазами. Девушка странным образом похожа на него, и Агнесса решает, что это ее отец, владелец маленького кафе. Держа в толстых пальцах заветную записку, испанец с любезным видом подходит к Агнессе и обращается к ней на хорошем французском языке:

– Мадам интересуется, как пройти по этому адресу?

– Да-да…

– Нет ли тут какой-нибудь ошибки? Известно ли мадам, что на этой улице обитает лишь грязный рабочий сброд?

– Эмбахадорес? – говорит Агнесса.

– Совершенно верно – Эмбахадорес!. – радостно подтверждает толстяк. – Я вижу, мадам неплохо подготовилась к путешествию по нашей столице!

– Во всяком случае, – отвечает Агнесса, – мадам отдает себе полный отчет в том, куда и к кому она идет: в Эмбахадорес живут родные ее старой служанки, которая Просила мадам навестить их и передать кое-какие подарки…

– О, мадам, вероятно, очень добра, если снисходит к таким людям…

Мадам приехала в эту прекрасную страну как туристка и не считала возможным отказать своей старой служанке в таком маленьком одолжении…

– Но, быть может, мадам позволит, чтобы моя Игнасия проводила мадам, это не так далеко отсюда…

– Нет-нет, – решительно говорит Агнесса и встает. – Я не имею права лишать ваше кафе единственной официантки…

– Ну хотя бы до угла, – настаивает толстяк. – А там Игнасия покажет вам, как пройти…

– Благодарю вас, – соглашается Агнесса и берет из толстых пальцев испанца записку Германа Ангста; в конце концов, ей даже лучше показаться на улице вместе с юной испаночкой, это может сбить с толку полицейских ищеек, если они еще гоняются по городу за одинокой иностранкой. – Идемте, милая Игнасия!

Они выходят вдвоем из дверей кафе и сразу вступают в пестрый людской поток. Девушка неумолчно болтает, вставляя в свою речь, в надежде быть понятой, отдельные французские слова. Она поминутно указывает Агнессе на какие-то здания, чем-то, видимо, примечательные; на проходящих мимо военных в каких-то странных фуражках – каскетка с козырьком, приподнятым сзади, – восхищенно шепча при этом в самое ухо Агнессы: “Гуардиа сивиль”; с милой усмешкой – на людей в черных сутанах; с кокетливой жалостью – на юных студентов, одетых зачастую Как оборванцы: в драные брюки и в сандалии на босу ногу.

– О, – сочувственно восклицает Игнасия, – у нас так дорого стоит учиться!

В своей озабоченности Агнесса обратила внимание лишь на важно ступающих представителей гуардиа сивиль – гражданской гвардии – этой главной опоры жестокого режима генерала Франко, испанских эсэсовцев, о которых ей уже приходилось читать и слышать. Каждый из них, казалось ей, так или иначе, причастен к судьбе Гельмута, повинен в ее, Агнессы, несчастье. Но она лишь скользит по ним взглядом, чтобы не обратить на себя их внимание; она то и дело одергивает Игнасию, убеждая ее жестами вести себя более скромно, но девушка то ли не понимает свою спутницу, то ли не может ничего поделать с собой и все говорит, говорит, сопровождая чуть ли не каждое слово страстной жестикуляцией…

АРТУР ЛЕМАН ИДЕТ ПО СЛЕДУ

– Агнесса!

Это восторженно восклицает некий молодой человек, и ошеломленная Агнесса не сразу понимает, что перед ней Леман, Артур Леман.

В первое мгновение Агнесса испытала чувство радости, почти счастья – наконец-то свой, родной человек! Но немедленно вслед за тем, едва это чувство успело оформиться, ее охватил гнев.

– Да-да, Агнесса! Что тебе нужно от меня? Зачем ты меня преследуешь? Который из твоих хозяев подослал тебя ко мне?

– Но, Агнесса, я же…

– Помолчи!

Она ласково взяла Игнасию за руку и на какой-то смеси испанского и французского дала ей понять, что ее миссия окончена. Впрочем, девушка и сама догадалась об этом: она жестами показала Агнессе дорогу – прямо, потом направо, потом налево, потом опять направо, – поцеловала ее, словно клюнула в щеку, и побежала прочь.

Агнесса с грустью поглядела ей вслед, затем повернулась к Леману.

– Где Гельмут? – спросила она коротко и резко.

– Я не знаю пока…

– Но он здесь, в Испании?

– Конечно, я же говорил тебе… А меня направили сюда по твоему следу. Сюда же явились и другие., Ну, те, что связаны с делом Гельмута.

– Кто они такие?

– Я не знаю пока…

– Не знаешь пока? Если ты ничего не знаешь – зачем ты мне нужен?

– Я же хочу помочь тебе, Агнесса. Тебе и Гельмуту…

– Помочь… – горько повторила Агнесса. – Будто не ты предал Гельмута! Будто не ты виновник всех наших бед! Если бы не ты – мы с Гельмутом…

– Ты увидишь, Агнесса, – в голосе Лемана звучала глубокая искренность, – ты увидишь, на что я способен, чтобы искупить свою вину… Я не пожалею жизни…

– Чьей? Моей? Гельмута?

– Зачем ты так жестоко говоришь со мной, Агнесса? Помнишь, ты сказала: надо иметь хоть одного человека на земле, которому открыта наша душа, какой бы она ни была… Я поверил тебе тогда… я стал совсем другим…

– Да-да, Артур, прости меня! – будто движимая внезапным порывом, воскликнула Агнесса, испугавшись, что может оттолкнуть Лемана. – Я несправедлива к тебе, но мне так трудно сейчас…

Это было игрой в искренность, но Агнесса твердо была уверена, что Леману, вообразившему себя самоотверженным защитником слабой женщины, не под силу разгадать ее игру.

– Ничего, Агнесса, увидишь, все будет хорошо, – заговорил он самоуверенно. – Дай мне только день-два, чтобы навести необходимые справки, начать ориентироваться… Где ты поселилась?

– Пока нигде…

– Хочешь, я устрою тебя в той гостинице, где я остановился? Недорого, удобно, на главной улице города.

– Что ты, Артур! За мной следят, они тотчас же арестуют меня…

– Если бы они решили арестовать тебя, ты уже давно сидела бы под замком. Их интересуют сейчас твои связи, адреса, по которым ты ходишь. У тебя есть тут знакомые? Что это за девушка, которая шла с тобой?

– Случайное знакомство: она взялась проводить меня по одному адресу…

– По какому адресу?.. Почему ты скрываешь от меня, Агнесса? Ты не доверяешь мне?

– Я доверяю тебе во всем, что касается меня лично. Но я не имею права доверять кому бы то ни было судьбу других людей. Да и тебе, Артур, лучше не знать, куда я направляюсь, чем лгать… твоему начальству. Это всегда проще, не правда ли?

– Возможно, возможно… А ты уверена в этих твоих знакомых?

– Уверена.

– Кто дал тебе их адрес? Доктор Петерс? Герман Ангст?

– Я не знаю таких… – с трудом владея собой, сказала Агнесса. – Что это за люди?

– Не надо лгать, Агнесса! – усмехнулся Леман. – В Пул-лахе все известно…

– Что – все?

– Ну, все. Ангста арестовали через час после твоего отлета в Мадрид. Тяжкий служебный проступок: выдача секретных сведений…

– Эвелина?

– Эвелина Петерс для них всего лишь своевольная дамочка, любительница запретных приключений. О ее деятельности сообщено мужу для сведения и принятия мер. Единственно, что грозит ей, – увольнение со службы за то, что она способствовала твоему бегству из больницы.

– Артур, это ты выдал Ангста?

– Я.

– Зачем ты это сделал? – Ради тебя, Агнесса.

– Ради меня?

– Да, мне надо было завоевать доверие в Пуллахе, чтобы лучше помогать тебе и Гельмуту. Там уже заподозрили меня, и мне пришлось принести в жертву этого карлика… Его все равно скоро разоблачили бы – он совсем потерял голову из-за этой Петерс! Да и тебе он уже был ни к чему.

– Каким образом ты узнал, что Эвелина и Ангст…

– По агентурным сведениям было известно, что ты дружишь с Петерс. Однажды мне удалось проследить, как она и Ангст вошли в церковь в старом городе. Я припугнул сторожа, и он устроил так, что я слышал каждое их слово… Только ты напрасно огорчаешься: этот Ангст принадлежит не к лучшим сынам человечества. Простой полицейский шпик!.. Только и всего.

– Да-да, простой полицейский шпик… – с каким-то сложным выражением повторила Агнесса. – Что же теперь ему грозит?

– Таких не судят во избежание огласки. Да и не так легко подобрать закон.

– Значит, тайная расправа?

– В этом роде.

– “В этом роде”…

– Послушай, Агнесса! А разве сам я не в таком же положении, в каком был Ангст? Разве мне не грозит арест и смерть, как только им станет известно о моей двойной игре? Но я иду на это, иду ради тебя, без всякой надежды, что ты когда-нибудь… Ах, Агнесса, я же знаю, что ты любишь одного Гельмута, и все же стараюсь спасти его, хотя его спасение – могила моей любви…

Агнесса молчала. Ей хотелось сказать Артуру, что для полицейского осведомителя он слишком красноречив, но она растерялась перед тем словесным потоком, который он обрушил на нее. В самом деле, что могла она ответить ему?..

– Бедный Артур! – сказала она неожиданно для себя. – Мой бедный друг…

– Агнесса! – Он схватил ее руку. – Пусть будет что будет, но я пройду свой путь до конца!

– Спасибо, Артур… Скажи, где и когда мы встретимся?

– Приходи завтра утром ко мне в гостиницу “Кастилия”. Это на Гран-Виа, главной улице Мадрида. Ну, к десяти часам.

– Хорошо, Артур, я приду.

Они разошлись, но Агнесса несколько раз оглядывалась, желая убедиться, что Артур не идет за ней следом. Ей надо было во что бы то ни стало сохранить тайну, доверенную ей Эвелиной и Ангстом. К тому же по указанному адресу ее ожидало единственное верное убежище во всем этом враждебном ей мире. Один раз, оглянувшись, она встретилась с Артуром взглядом: он стоял в отдалении и глядел ей вслед. Гнев охватил Агнессу, она сделала резкий отстраняющий жест. В сущности, вопреки всем своим клятвам и уверениям он ничего существенного пока для нее не сделал. У него одна забота: соблюсти строжайший баланс между интересами своего начальства и служением ей, Агнессе. Во всяком случае, арест маленького Ангста, происшедший по его доносу, с избытком перевесил все оказанные им услуги. А сколько ей приходится с ним возиться, лгать, лицемерить, когда ей совсем не до того, когда сердце у нее разрывается от тревоги за Гельмута! И сейчас – чего смотрит он ей вслед, этот соглядатай? Убедившись, верно, что Агнесса настороже, и словно угадав ее мысли, Леман повернулся и исчез из виду…

АГНЕССА НАХОДИТ ДРУГА

Прямо, потом направо, потом налево, потом опять направо… Как ни смутно было указание, полученное Агнессой от Игнасии, она быстро отыскала нужный ей адрес, ни разу не прибегнув к расспросам прохожих. Жалкое, покосившееся одноэтажное деревянное строение в ряду таких же убогих домишек, многие годы не знавших ремонта. Дверь Агнессе открыла старая, седая женщина с изможденным, в насечке мелких морщин лицом и выцветшими, тусклыми, словно слепыми глазами.

– Вам кого? – спросила она подозрительно, увидев в дверях молодую, нарядно – для здешних мест – одетую женщину.

– Здесь живет Дионисио Гонзалес? – произнесла Агнесса по-испански заранее заученную фразу.

– Его нет дома. А зачем он вам?

Агнесса достала из сумки письмо и, не выпуская его из рук, показала старухе. Та протянула костлявую руку, но Агнесса, прижав письмо к себе, отрицательно покачала головой. Старуха сердито и громко сказала что-то на испанском языке. В это время, видимо на ее голос, к двери подошла женщина лег тридцати, с открытым, добрым, симпатичным лицом.

– Обожди, мать… Я жена Дионисио Гонзалеса. – Она отошла от двери. – Заходите!

Агнесса ступила в переднюю.

– А когда придет Гонзалес? Могу я обождать его?

– Он может вообще не прийти сегодня. А вы от кого? И по какому делу?

– У меня к нему письмо. Из Мюнхена.

– О, из Мюнхена! – Лицо женщины выразило радость. – Наверное, от товарища Фреда?

– Да, от Фреда.

– В таком случае, будьте нашей гостьей, дорогая соотечественница, – сказала женщина по-немецки, на баварском диалекте. – Я такая же немка, как и вы. Мой Дионисио несколько лет назад работал у пас в Германии на том же заводе, что и я. Мы поженились, и он увез меня в Мадрид. Идемте в комнаты! Вы, наверно, устали…

Квартира состояла из двух скромно обставленных комнат и крохотной кухоньки.

Женщина привела Агнессу в гостиную, усадила ее на диван и села рядом с ней.

– Меня зовут Марта, Марта Гонзалес. А вас? Агнесса! Ну, Агнесса, а теперь дайте мне ваше письмо… Оно, вероятно, не содержит ничего, кроме рекомендации. Не правда ли?

Агнесса протянула женщине письмо. Та вскрыла конверт и быстро прочитала несколько строк.

– Так и есть! Фред пишет, что вы сами расскажете, что привело вас сюда. Знакомы ли вы с Фредом лично, от него ли получили вы письмо?

– Нет, незнакома. Письмо было передано мне через вторые… нет, через третьи руки. Посредником между Фредом и моей подругой, вручившей мне письмо, было еще одно лицо. После моего отлета из Мюнхена это лицо было схвачено тайной полицией…

– Откуда стало вам известно об аресте этого лица?

– Когда я час назад шла по улицам Мадрида…

– Я прерву вас, – каким-то новым, твердым тоном сказала Марта. – Сначала расскажите во всех подробностях о вашем деле. Лучше идти от начала к концу, чем от конца к началу. Я слушаю вас.

Какое-то верное чувство подсказало Агнессе, что этой женщине можно открыть все-все, что произошло с ней за последние недели ее жизни, рассказать о всех своих встречах на этом страдном пути, о переживаниях, тяготах, сомнениях, ошибках вплоть до той самой минуты, когда она переступила порог этого жилища.

– Вот так я и оказалась у вас, – бледная от волнения, прерывающимся голосом заключила Агнесса свой долгий рассказ.

– Похоже, что похищение вашего мужа и действительно связано с американской разведкой. Нам известно, что один из вожаков неонацистов, Отто Вендель, проживающий в Мадриде, ездил недавно в Соединенные Штаты, а вскоре после его возвращения сюда прибыл известный американский ультра Генри Листер…

– Что же мне делать? – в отчаянии воскликнула Агнесса, словно впервые осознав, какие могущественные силы отняли у нее мужа.

– Я посоветуюсь с Дионисио, – сказала Марта. – Возможно, товарищи сумеют узнать, где находится сейчас ваш муж, если только его в самом деле переправили в Испанию.

– Я убеждена, что в этом случае Леман не солгал. Ведь и сведения, полученные Ангстом…

– Я тоже так думаю, но, вообще говоря, будьте с Леманом осторожны. Подобные люди капризны, истеричны, хитры, способны на самые неожиданные поступки. Уверены ли вы, что он не выследил вас, когда вы направлялись сюда?

– Кажется, у него было такое намерение, но он понял, что я догадалась об этом, и отказался от слежки. Я видела, как он ушел в противоположную сторону.

– Это ничего не значит: он мог “передать” вас другим ищейкам, неприметным как тень. Эти полицейские следопыты редко выходят на свой промысел одни. Его дело было – опознать вас, а уж следить за вами обязаны другие.

– Я долго кружила около вашей улицы, пока не убедилась, что за мной никто не идет.

– И все же вам не следует оставаться у нас, так будет лучше: полиция не сводит с меня глаз. Как только стемнеет, я провожу вас к одним нашим друзьям. Эти люди далеки от политики, но они нередко оказывают нам разные услуги. Связь с вами я буду поддерживать через их дочь, она работает в конторе одного завода…

Резкий звонок у входной двери, и тотчас же вслед за ним с нарастающей, дерзкой настойчивостью второй, третий, четвертый.

– Кто бы это мог быть? – Марта поднялась с озабоченным видом.

Агнесса растерянно осталась сидеть.

– Похоже, за Дионисио… – Марта улыбнулась странном улыбкой и направилась к двери.

Поворот ключа, и до Агнессы донесся слитный топот ног, ступивших в переднюю, какие-то грубые восклицания. И вот на пороге комнаты вслед за Мартой показались трое здоровенных, рослых парней, одетых в форму, которой так восхищалась маленькая Игнасия: гуардия сивиль! Позади них, словно прячась за их широкие спины, плелся худой, неприметный человечек в штатском, и Агнесса решила, что это и есть та “неприметная тень”, которую Л ем аи пустил по ее следу.

– А-а, маленькая иностранка! – со смехом заметил один из вошедших, видимо старший, будто присутствие здесь Агнессы было для него неожиданным. – Готлиб! – обратился он к одному из подчиненных, голубоглазому блондину. – Скажи твоей соотечественнице, что мы не сделаем ей ничего дурного: Испания уважает туристов!..

Обыск длился недолго: в квартирке Гонзалеса, обставленной лишь самой необходимой мебелью, все было на виду, к тому же, видимо, хозяева всегда были готовы к приходу непрошеных гостей.

– Ты долго еще будешь прятать от нас своего Диоиисно, Марта? – сказал старший. – Смотри, если в следующий раз не застанем его, то заберем тебя! Мы давно приготовили тебе в Карабанчеле [13]13
  Карабанчель – тюрьма в Мадриде с особенно жестким режимом.


[Закрыть]уютное местечко. Синьора, – это относилось к Агнессе, – стыдно связываться со всякой коммунистической швалью! Пошли!

Забрав для формы какие-то бумаги и книжки, полиция удалилась.

Женщины остались одни.

– Это я во всем виновата…

Агнесса в полном бессилии уронила голову на стол, никогда еще не чувствовала она себя такой несчастной. Своим безрассудным поведением она навредила Гельмуту, по ее вине в руки тайной полиции попал Герман Ангст, а Эвелине грозят разные беды. Она приносит несчастье всем и каждому, кто бескорыстно пытается помочь ей.

– Ни в чем вы не виноваты, милая Агнесса, – услышала она голос хозяйки. – Они давно подбираются к Дионисио, и ваш приход послужил для них только поводом. Я знала, с кем связала свою жизнь… Я покормлю вас сейчас, а затем провожу к нашим друзьям. Ну же, выше голову, соотечественница!..

И Марта улыбнулась Агнессе доброй, ободряющей улыбкой. Агнесса встала, подошла к Марте и обняла ее.

– Нет, я не пойду к вашим друзьям. С меня достаточно той неприятности, которую я причинила вам! – сказала она твердо. – Несчастье ходит по моему следу, и я не вправе встречаться с хорошими людьми. Не удерживайте меня, Марта, я уже выбрала свой путь…

Агнесса поцеловала Марту и пошла к двери.

– Пусть так, Агнесса, но помните: этот дом всегда открыт для вас!

АГНЕССА ШРАММ И ОТТО ВЕНДЕЛЬ

Через час Агнесса входила в гостиничный номер, который занимал Леман.

– Ты что же, Артур, – холодно сказала она в ответ на восторженное приветствие Лемана, – решил довести меня до отчаяния? Сначала ты предал Ангста, а теперь Гонзалесов, единственных людей в этой чужой для меня стране, на которых я могла положиться? Уж не думаешь ли ты таким путем подчинить меня своей воле?

– Гон-за-лесы? – с искренним удивлением воскликнул Леман. – Клянусь тебе, я даже не знаю, о ком ты говоришь! Не скрыл же я от тебя, что арест Ангста – дело моих рук. Но Гон-за-лес! Тут совесть моя чиста. Да кто они такие – эти Гонзалесы?

– Я понимаю твою нехитрую игру, Артур. – Агнесса устало опустилась в кресло. – Я верю, что ты и в самом деле не знаешь, кто такой Дионисио Гонзалес. Но это ты, именно ты, расставшись со мной на улице, “передал” меня своим ищейкам, которые и проследили меня до дома Гонзалеса. Остальное сделала гуардиа сивиль. На таких вот жалких уловках и строишь ты сейчас, Артур, всю свою несложную душевную жизнь. Германа Ангста ты предал будто бы для того, чтобы укрепить свое положение и тем самым помочь мне и Гельмуту. В обыске у Гонзалесов ты неповинен – ты всего лишь послал ищеек по моему следу. Придет час – и ты для моей же пользы предашь меня, Артур!

Агнесса не отдавала себе отчета, зачем явилась она сейчас к Леману и для чего говорит ему то, что способно лишь превратить его в злобного врага. В том трудном и едва ли не безвыходном положении, в какое она сейчас попала, Агнесса действовала как отчаявшийся человек, которому уже нечего терять, сознавала это и все же не могла заставить себя хитрить и притворяться.

Резкий телефонный звонок. Артур проворно подбежал к телефону.

– Алло! Кто-кто? О-о! Я сейчас же спущусь вниз! Не надо? Но у меня, простите, гостья… О нет, фрау Агнесса Шрамы… Да, та самая… Жду! Жду!

Леман бережно положил трубку на рычаг и обернул к Агнессе растерянно-восторженное лицо:

– Сейчас сюда войдет человек, который был любимцем самого фюрера, его правой рукой…

– Зачем ты назвал меня? – гневно прикрикнула на пего Агнесса и шагнула к двери. – Я ухожу…

– Останься, Агнесса, умоляю тебя! – Леман в испуге схватил ее за плечо. – Он хочет тебя видеть, это единственный человек в мире, который может тебе помочь!

– Кто он такой? Его фамилия?

– Я не имею права назвать… Но поверь, Агнесса…

– Ладно, я останусь, – Агнесса с решительным видом уселась в кресло. – Я понимаю, ты хочешь поднести ему меня как трофей и заслужить его благоволение. И все же я останусь.

– Вот и хорошо… вот и хорошо… – засуетился Леман и стал лихорадочно прибирать в комнате, где и без того царил полный порядок. – Ты увидишь, это такой человек… надо только вести себя, ну, осторожнее… уступчивее… Это он, он! Войдите!

И Артур Леман бросился к двери.

Человек, вошедший в комнату, поразил Агнессу своей внешностью. Высокий рост, атлетическое сложение, широкие, неприятно-округлые плечи, крупное, прямоугольное лицо, мутные глаза, низкий лоб, изрезанный глубокими морщинами, левая щека от уха до подбородка рассечена грубым красным рубцом. “Да это же… это же… Вендель! – сказала себе Агнесса. – Знаменитый Отто Вендель!”