Текст книги "Мир приключений 1966 г. №12"

Автор книги: Сергей Абрамов

Соавторы: Александр Абрамов,Евгений Велтистов,Николай Томан,Глеб Голубев,Сергей Другаль,Александр Кулешов,Игорь Акимов,Яков Наумов,Юрий Давыдов,Яков Рыкачев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц)

Я.Рыкачев
ДЕЛО ГЕЛЬМУТА ШРАММА

ПРОЛОГ

СЕКРЕТНАЯ МИССИЯ

По автомобильным дорогам мира бегают более сотни машин марки “Краун Импириэл”. “Краун Импириэл” не знает конвейера: ее не спеша собирают в Детройте мастера высшего класса и отделывают в Италии, в Турине, лучшие краснодеревцы, кожевники, ювелиры. Каждая машина имеет две радиоустановки, телевизор, телефон, холодильник, установку искусственного климата. Если человек является собственником “Краун Импириэл”, значит, он принадлежит к сильнейшим из сильных мира сего. Если человек находится на “Краун Импириэл” даже в качестве случайного пассажира, значит, он так или иначе связан с высочайшими вершинами бизнеса, и это само по себе служит ему отличной деловой рекомендацией…

Одна из таких машин мчалась ясным летним полднем по дороге из Нью-Йорка в Фишерс-Айленд со скоростью восьмидесяти миль в час. За рулем восседал сам владелец машины – крупный, тяжеловесный человек в светлом костюме свободного покроя, со щетинно-густой, беспорядочной гривой седых волос, с грубоватым, мясистым лицом и неожиданно яркими голубыми глазами. Это был Джеймс Ламетт, известный конгрессмен, модный политический деятель реакционного толка, заводчик и финансист, “дерзкий выскочка” среди старых династий Уолл-стрита, сколотивший громадное состояние на добыче и очистке одного редкого химического элемента, властно вошедшего в промышленную технику с началом второй мировой войны.

В описываемое время принадлежащие ему заводы охватывали уже добрую половину редких элементов Периодической системы. Рядом, прячась в тени занавески, опущенной на боковое стекло, оборотясь лицом к Ламетту, сидел некий Отто Вендель, человек лет шестидесяти, темный политический делец, прибывший из Европы со специальной секретной миссией. Он в чем-то горячо и настойчиво убеждал своего спутника. В ответ миллиардер, не отводя глаз от дороги, резко, зло и даже с наслаждением твердил одно и то же слово:

– Глупости! Глупости! Глупости!

– Поймите же, другого пути нет и не будет! Тогда остается только поднять руки или протянуть ноги…

– Глупости! Если вы приехали только для этого, то можете отправляться обратно в Европу!

– Да, но…

– Глупости!

Одутловатое, нечистое, в морщинах и складках лицо Венделя, пересеченное по левой щеке грубым шрамом, исказила гримаса злобы; его белесые, мутные, как бы взболтанные глаза порозовели от прилива крови, но он сдержался и промолчал.

– Говорю вам – глупости! – повторил Ламетт, не давая себе труда заметить душевное состояние европейского гостя. – И что у них там за головы – у ваших генералов? Неужели им непонятно, что ядерная война оставит после себя дохлую планету, всесветный зловонный морг, и ничего более? Что предлагаете вы нам, мне, Джеймсу Ламетту? Залезть во имя вашего проклятого реванша в подземную нору, жрать консервы, медленно подыхать от лучевой болезни и утешаться тем, что коммунистам не лучше? Глупости!

– Видите ли, Ламетт, прежде чем явиться к вам, я уже беседовал с Джадсоном, с несколькими конгрессменами, с генералами Уотсоном и Лассвелом, и все они отнеслись к моей миссии с большим интересом. Да и вообще в вашей стране есть немало влиятельных людей и в Конгрессе, и в правительстве, и в армии, и, смею думать, и Си-Ай-Си [6]6
  Си-Ай-Си – Центральное разведывательное управление США.


[Закрыть]которые придерживаются совсем иного мнения, чем вы. Однако не скрою, когда я отправлялся в Штаты, мне было указано обратить особое внимание на вас и на вашу группу…

– Немало влиятельных людей – говорите вы? – Ламетт презрительно фыркнул. – Да разве это люди? Это идиоты, которых следует упрятать в сумасшедший дом! Люди – это те, кто умеет считать прибыли и убытки, а ядерная война – чистый убыток! Вот какого мнения придерживаюсь я и те, кого вы именуете “моей группой”!

– II идеалы, Ламетт?.. – назло произнес Отто Вендель – ускользнувший от виселицы военный преступник, повинный в массовых убийствах. – Что же будет с идеалами?

– Не высовывайтесь, черт возьми, вас могут узнать! – Ламетт свободной рукой прижал своего спутника к спинке сиденья и поправил сбившуюся занавеску. – “Идеалы, идеалы”!.. За кого вы меня принимаете, Вендель?

– Прежде всего за человека, которому тесно жить на одной планете с коммунистами.

– В этом вы правы, дорогой Вендель, – печально произнес Ламетт, будто признаваясь в тяжком, неизлечимом недуге. – Порой мне кажется, что я явился на свет слишком поздно. То ли дело эпоха Вандербильдтов, Гульдов, Карнеги!.. И все же я не могу согласиться с тем, что всеобщее самоубийство – лучший способ избавить планету от коммунистов. Это лишено всякого смысла…

– Превентивная [7]7
  Превентивная – предупреждающая, предохранительная.


[Закрыть]ядерная война не самоубийство! – азартно вскричал Вендель. – А мы предлагаем вам именно и только пре-вен-тив-ную войну, и никакую другую! Самый последний, глубоко продуманный план превентивной ядерной войны! – Речь Венделя приобрела плавность и ритм, он почти пел своим густым, хрипловатым голосом. – Мирные делегации… сентиментальные встречи министров, а то и на самом высоком уровне… обсуждение и подписание любых договоров, закрепляющих вечный мир на Земле… контрольные пункты для предотвращения внезапного нападения… обмен парламентскими делегациями, учеными, актерами, космонавтами, кинозвездами, футболистами… И в одну прекрасную, прекраснейшую ночь…

– Ах, Вендель, Вендель, что только сделало с вами время! – Ламетт, не отрывая глаз от дороги, с насмешливым сочувствием покачал своей большой головой. – Просто не верится, что вы тот самый Вендель, с именем которого мы связывали такие большие надежды. Я-то думал, что вы человек сегодняшнего дня, олицетворяющий собой живую связь между прошлым и настоящим нацизма, а ваше время, оказывается, безвозвратно ушло! Конечно, – добавил он в ответ на протестующий жест Венделя, – у вас еще есть сильные козыри, и мы не собираемся сбрасывать вас со счетов. Но явились новые люди, новые идеи, более соответствующие времени…

– Вот-вот! – Вендель ревниво вскинулся. – Новые люди, новые идеи! Я сразу понял, что вы говорите с чужих слов! Кто же они, эти ваши новые люди? Где они? Назовите хоть одного! Если они и действительно способны привести нас к цели, я первый готов… Ну назовите же их!

– Терпение, Вендель.

Ламетт, внимательно оглядевшись, остановил громоздкую машину у глухих ворот, врезанных в высокий каменный забор, и отчетливо просигналил три раза. Ворота распахнулись, и машина въехала в обширный асфальтированный двор, посреди которого высилось длинное двухэтажное здание.

– Здравствуйте, Роберт. Надеюсь, все в порядке?

С этими словами Ламетт обратился к почтенному седому джентльмену, менее всего походившему на слугу и ничуть не уступавшему своему хозяину в представительности.

– Здравствуйте, сэр. Все в порядке.

Джентльмен не спеша запер ворота и вернулся в здание прежде, чем Вендель покинул машину.

Загородная вилла Ламетта, построенная из необработанного гранита, самым искусным образом была стилизована под скромный деревянный фермерский дом начала века. Но, переступив порог вслед за хозяином, Вендель едва удержался от удивленного восклицания: перед ним открылся гигантский двухсветный холл со стеклами из малахита, стеклянным потолком, открытым в синее небо, и полом, выложенным в шахматном порядке плитами из Лабрадора и розового мрамора. Длинные солнечные лучи, пересекаясь во всех направлениях, казалось, непрестанно ткали золотую паутину, провисшую между полом и потолком.

– Это и есть моя скромная загородная хижина, Вендель, которую вы обрекли в жертву ядерной войне.

– Она и не заслуживает лучшей участи, – небрежно заметил Вендель. – Вот уж не думал, что у миллиарда долларов такой дурной вкус! Снаружи – гранитная развалюха, внутри– пародия на храм. Вы должны привлечь вашего архитектора к суду, Ламетт, – он просто обманул вас.

Эта злая реплика ничуть не задела миллиардера: он не верил подобным высказываниям, считая, что они продиктованы завистью.

– Вы и тут отстали, – сказал он медленно. – Прошло то время, когда мы, американцы, рабски следовали в таких делах европейской указке. Мода на средневековые замки, вывезенные из Шотландии вместе с привидениями и прочей дрянью, давным-давно миновала. Теперь извольте-ка вы поучиться у нас…

Ламетт провел гостя через анфиладу комнат, обставленных простоватой и неуклюжей сельской мебелью, изготовленной по специальному заказу из самых дорогих сортов дерева; через обширный зимний сад, где среди деревьев, вывезенных из его родных мест, высаженных в кадки, щебетали и пели на все лады птицы тех же широт; через большой зал с прудом-бассейном из коричневого, под цвет глины, мрамора, стилизованным под захудалый, с неровными берегами, сельский пруд – отраду его далекого детства. В ответ на пояснения хозяина Вендель лишь саркастически улыбался: ему ли, современнику третьего рейха, другу и соратнику его создателей и столпов, живших среди истинно королевских богатств, свезенных со всех концов Европы, дивиться вульгарной роскоши этого выскочки! Наконец хозяин предложил гостю спуститься по винтовой лестнице в глубокое убежище, расположенное под домом.

– Это мой противоатомный бар, – не без гордости объявил Ламетт, остановившись посреди небольшого помещения, мягко освещенного скрытыми лампами дневного света.

Пол был устлан пушистым нейлоновым ковром, имитирующим зеленый газон; по стенам, до высоты человеческого роста, шли деревянные панели, аляповато расписанные сельскими пейзажами, среди которых владелец дома провел свои юные годы; у одной из стен – деревянная стойка в виде старинной ветряной мельницы. Ее срезанная, плоская крыша была уставлена множеством бутылок, бокалов, рюмок и несколькими наборами коктейльной аппаратуры.

Ламетт указал гостю на одно из громоздких, жестких кресел, стоявших вокруг грубо сбитого стола.

– Обратите внимание, Вендель: перед вами подлинная мебель семнадцатого века, ее собственноручно сколотил для себя один из пионеров с “Мэйфлауера”…

– Что ж, – Вендель насмешливо оглядел ядовито-зеленый лужок из нейлона, – в этих почтенных креслах за добрым бокалом вина вполне можно переждать небольшую ядерную грозу.

– О да, если только мои ученые не врут, утверждая, что это убежище, стоившее мне около миллиона, полностью обеспечено от проникновения радиации…

– Вот видите, Ламетт…

– Ничего я не вижу! – раздраженно отозвался Ламетт. – У человечества еще нет опыта ядерной войны, и ни за что нельзя поручиться. Но допустим даже, что в этой дыре можно благополучно отсидеться и уцелеть. А что, скажите, застану я наверху, когда решу, что пришло время жить дальше? Давайте условимся, Вендель: если вы и дальше намерены настаивать на вашей дурацкой ядерной войне, то нам с вами не по дороге. Ясно?

– Поймите же наконец, Ламетт: превентивная ядерная война сведет к минимуму силу, а то и самую возможность ответного удара! – Вендель сердито нахмурился и молчал несколько секунд. – Конечно, если вы против всякой ядерной войны – вы и ваши единомышленники, – то нам и верно не о чем говорить. Разве только вы предложите что-либо столь же решительное…

Хозяин, не отвечая, снял трубку внутреннего телефона, стоявшего на столе:

– Это вы, Роберт? Передайте мистеру Догану, что я ожидаю его внизу, в седьмой.

НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК

Ламетт едва успел приготовить коктейль и разлить его по бокалам, как в комнату Вошел человек лет сорока пяти, среднего роста, плечистый; круглая голая голова, лицо в рваных хлопьях румянца, круглые, чуть выпуклые холодные, серо-стальные глаза, золотые очки.

– Знакомьтесь, Вендель: это мистер Генри Логан, профессор одного из наших университетов.

– К чему такая неуклюжая конспирация, Ламетт? – ворчливо отозвался Вендель, чуть привстал в кресле и протянул вошедшему руку. – Чего бы я стоил, если бы не знал, что пожимаю руку Генри Листеру, бывшему профессору социологии Массачусетского технологического института, одному из шефов Си-Ай-Си, члену Совета ДБС [8]8
  ДБС – “Общество Джона Бёрча” – полусекретная организация, нынешний центр американского фашизма.


[Закрыть]!

– Браво, мистер Вендель, браво! Конечно, Джеймс, мое скромное имя не заслуживает конспирации, но имя нашего гостя, мне кажется, следует самым тщательным образом оберегать от чужого слуха. Если вездесущие репортеры пронюхают, что в Штаты прибыл собственной персоной Отто Вендель, это наведет кое-кого на ненужные размышления.

– Об этом можете не тревожиться, Генри, – нахмурился Ламетт. – Мой Роберт прошел хорошую школу и все предусмотрел: в доме нет ни души. А теперь прошу садиться – и к делу! Вы уже знаете, Генри, что мистер Вендель прибыл из Европы с определенной целью: предложить нам план превентивной ядерной войны, детально разработанный бывшим гитлеровским, а ныне бундесверовским генералитетом. Там, видимо, считают, что мы можем содействовать продвижению этого плана в определенных кругах, привлечь к нему внимание…

– Вам уже известно мое мнение, Джеймс, – отозвался Листер, – и мне остается лишь ознакомить с ним нашего гостя. Я считаю этот документ жалким творением все тех примитивных умом, – легкий поклон в сторону Венделя, – которые в свое время породили идею гитлеровского блицкрига, с первых же шагов увязшую в русских снегах…

– Разрешите заметить, что я лично не имел к идее блицкрига ни малейшего отношения, – сердито заметил Вендель. – Я был в ту пору лишь абвером, как, впрочем, и позднее, до конца войны.

Эта реплика явилась безотчетной уступкой, сделанной Венделем “новому человеку” Ламетта, с которым он едва успел познакомиться. На деле он до сего времени считал идею гитлеровского блицкрига вершиной военной мысли и причину поражения третьего рейха усматривал единственно в чрезмерной “гуманности” покойного фюрера и его сподвижников.

– Что же, военная разведка – это не так уж мало, назидательно заметил Листер. – Абверу вполне доступно было оценить обстановку и представить свои доводы. Однако, насколько мне известно, абвер лишь поддерживал заблуждение, в котором находился ваш фюрер и его генералы. Низкий уровень мышления – общая беда больших и малых руководителей третьего рейха. Не так ли, мистер Вендель?

Вендель неопределенно пожал плечами: он явно робел перед Листером.

– А знаете, Вендель, я с острым интересом шел сегодня на свидание с вами. – В интонации Генри Листера была снисходительность, этакое похлопывание по плечу. – Для моего поколения вы были легендарным Венделем! Умница, храбрец, великий конспиратор, человек, перехвативший знамя, выпавшее из мертвых рук Генриха Гиммлера! А ныне – глава, кумир и повелитель целого миллиона бывших эсэсовцев, рассеянных по всему свету, оплот и надежда всех, кто стремится к возрождению нацизма… – Листер умолк и будто в печальном недоумении склонил голову. – Но план, генеральский план… Как могли вы поддаться на такую дешевку, Вендель? Неужели два последних десятилетия ничему вас не научили? У вашего генералитета, Вендель, нет ни крупицы воображения. Подумайте сами: возможно ли разработать толковую стратегию, если не учесть, что и другая сторона способна думать, хитрить, угадывать мысли и намерения противника?

“Ну конечно же, – подумал Вендель, – этот Генри Листер и есть “новый человек” Ламетта и его группы…”

– Превентивная ядерная война! – продолжал Листер. – Вам ли не знать, Вендель, что любая, даже самая сложная игра имеет свои железные правила, твердо известные всякому серьезному партнеру?!. А Советы, несомненно, очень серьезный партнер.

Неужели вы полагаете, Вендель, что ваши идеи, планы, расчеты, даже самые сокровенные, неведомы тем, против кого вы затеваете ваш ядерный блицкриг? Знайте же: любая ваша мысль, едва возникнув – и даже ранее того! – тотчас же становится известной там, как если бы ее улавливали радаром…

– Шпионаж? – усмехнулся Вендель. – Ну, я, старый разведчик, не столь высокого мнения о шпионаже.

– Да нет же, простой здравый смысл!

Листер откинулся на спинку кресла и заговорил привычным, ровным тоном лектора:

– Могу вас уверить, дорогой Вендель, что русские отлично разбираются в том, какие идеи, настроения, замыслы, расчеты, планы и действия способны породить – и порождают – в нашей стране обладание ядерным оружием; каких взглядов придерживаются на этот счет наши министры, генералы Пентагона, члены Конгресса, Белый дом, тайные организации, и даже Си-Ай-Си. Но мало того: Советы в каждый данный момент готовы дать отпор любому из вариантов ядерной агрессии, в том числе и внезапному нападению. Все приемы, преимущества и возможности превентивной войны известны им не хуже, чем вашим и нашим генералам, и, конечно, полностью учтены ими. Если что и способно определить успех в современной войне, так это абсолютное превосходство в силе оружия. Но и превосходство, как вы знаете, уже невозможно: каждая из сторон обладает такими запасами термоядерных бомб и средств их доставки, что и десятой доли с излишком хватило бы для полного уничтожения другой стороны и вообще всей планеты…

– Значит, вы – за со-су-щест-во-ва-ние? – протянул Вендель.

– Нет, почему же… – спокойно отпарировал Листер. – Мы всего только за химию – против физики. Химическое оружие дешево, действенно и гуманно: оно способно уничтожить людские массы почти мгновенно…

– Да-да, за химию – против физики! – с какой-то злой восторженностью повторил Ламетт. – Слушайте и учитесь, Вендель!

– Что же, – усмехнулся Вендель, – послушать я не прочь, а вот насчет ученья…

ХИМИЯ И ФИЗИКА

– Прежде всего, – сказал Листер, – ответьте мне, пожалуйста, на такой вопрос: известен ли вам в Германии человек, по фамилии Шрамм? Гельмут Шрамм, двадцати семи лет, город Бремен?

– Шрамм… Шрамм… Гельмут Шрамм… Бремен… – шептал про себя Вендель, словно мысленно листал картотеку. – Нет, такой не числится! – заключил он профессиональным тоном.

– Я и не ждал от вас другого ответа, Вендель. В вашей картотеке числятся, вероятно, лишь шпионы, осведомители, бывшие эсэсовцы, а Шрамм не подходит ни под одну из этих рубрик. Ведь Гельмут Шрамм – это сегодняшний, даже завтрашний день, а ваш взгляд обращен в прошлое…

– Кто же он, этот ваш Шрамм? Друг? Враг?

– Гельмут Шрамм – молодой ученый, возможно гениальный ученый. А друг или враг – это, в конечном счете, зависит от нас с вами. Вам ли не знать, что человек – всего лишь человек, Вендель!

– Химик?

– Разумеется, химик! Кажется, вы начинаете улавливать ход моей мысли…

– Что, вы хотите, чтобы я доставил вам этого химика, связанного по рукам и ногам?

– Ну, Вендель, вы, я вижу, еще не вышли в тираж! – одобрил его Листер. Затем, помолчав, снова перешел на лекторский тон: – Итак, химия! Я уже говорил, что только люди с примитивным мышлением могут думать, что ядерная война, пусть и превентивная, решит в нашу пользу давний наш спор с коммунистическим миром. Этим людям туманит голову военно-промышленный бум, безудержное хвастовство наших генералов, грозная красота наших ракет с ядерными зарядами, готовых вот-вот устремиться к цели с наших подводных и надводных кораблей, с сухопутных баз, разбросанных по всему миру, слитный гул наших бомбардировщиков, несущих на борту ядерные бомбы. За всей шумихой эти безумцы забывают, вернее, стремятся забыть, что на каждую нашу ядерную бомбу приходится, по меньшей мере, одна советская бомба, а о ракетах и говорить нечего – тут мы неизменно плетемся в хвосте. Словом, дорогой Вендель, мы разочаровались в физике! Уж очень оказалась она шумной, трескучей, бессмысленно-разрушительной, а главное, обоюдоострой наукой.

– Конечно, не мне, простому разведчику, спорить с таким ученым человеком, как профессор Генри Листер, – вставил Отто Вендель. – Однако мне думается, что все ваши соображения по поводу физики могут быть с таким же основанием отнесены и к химии. Разве не так?

– К счастью, не так, дорогой Вендель! – самоуверенно ответил Генри Листер. – Раздобудьте нам Гельмута Шрамма, и вы убедитесь в этом! А впрочем, я могу дать вам некоторое представление о нашей военной доктрине, Вендель… Существует, как известно, немало ядовитых веществ, даже в небольшой дозе смертельных для любого организма. Например, синильная кислота. Однако современная химия располагает куда ⁷более грозными ядами. Идеальным, разумеется, явился бы такой яд, который в возможно минимальной дозе – одна или несколько молекул – причинял бы человеку мгновенную, а значит, и безболезненную смерть, отличался бы необходимой химической устойчивостью и действовал бы равным образом на все животные и растительные организмы…

– Так, так…

– Молекула-воин, молекула-убийца! – с холодным пафосом воскликнул Листер. – Вы представляете себе, Вендель, сколько таких воинов-убийц уместится в ста граммах подобного вещества? В этом случае на каждого – заметьте, на каждого! – врага придутся целые полчища непобедимых воинов, не ведающих промаха. Это уже сверховеркиль [9]9
  Оверкиль – сверхубийство.


[Закрыть]! Страна, ставшая объектом такого нападения, в кратчайший срок лишится всего населения, но все богатства ее останутся нетронутыми, невредимыми, готовыми для использования.

– Простите, Листер, – нетерпеливо прервал оратора Вендель, – но ведь в этой вашей, с позволения сказать, доктрине нет ничего нового или оригинального, она давно известна. Я сам могу рассказать вам о подобных ядах, созданных у вас в Штатах, в Англии, в Канаде, наконец, у нас в Германии. Да что говорить: нет такого вида смертоносного оружия, над которым не работали бы самым энергичным образом наши немецкие ученые! Я сам, собственными глазами несколько лет назад видел порцию ядовитого порошка – не более одного килограмма, – которая при равномерном распылении способна убить все живое на огромном пространстве… Но я уже тогда задал себе вопрос: а разве у коммунистов нет химии? И в частности, химии поражающих веществ?

Листер пожал плечами и откинулся на спинку кресла.

– Видите ли, Вендель, вся суть в том, что ни одно из созданных до сего времени поражающих веществ не идет ни в какое сравнение со шраммовским мортином, и у нас нет оснований считать, что подобный препарат имеется у нашего потенциального противника. Увлеченные соперничеством с нами в области ядерного вооружения, Советы, по нашим сведениям, уделяли недостаточное внимание химическому оружию. В этом наше бесспорное, хотя, несомненно, и временное, преимущество. Другое наше преимущество – тщательно разработанные методы превентивной химической войны…

– Уж не имеете ли вы в виду доктрину “внедрения”? Выращенные в специальных школах “подложные” коммунисты, перевоплощаясь с головы до пят, проникают в Россию, делают там государственную или общественную карьеру, а затем, находясь вне всякого подозрения, распыляют по стране какой-нибудь мортин?

– Не скрою, у нас есть и такой вариант превентивной химической войны.

– Это же совершенная чепуха, Листер! – усмехнулся Вендель; наконец-то удалось ему взять реванш у этого “нового человека”. – Не понимаю, как это вы, серьезный ученый, профессор социологии, могли поддаться на такую ребяческую выдумку! Вашего “подложного” коммуниста разоблачат там сразу же, как если бы на лбу у него стояло клеймо: “Изделие Аллена Даллеса”. Мало того: он тут же передаст им в руки доверенную ему дозу мортина, выболтает во всех подробностях вашу доктрину и заставит смеяться двести миллионов человек. Нет, Листер, если уж вы решитесь на войну, то воевать придется в открытую, со всеми вытекающими последствиями…

– Позвольте не согласиться с вами, Вендель, – холодно возразил Листер. – Разумеется, вариант “внедрения” – лишь один из наших вариантов превентивной химической войны, об остальных я пока умолчу. Скажу лишь, что они связаны с проблемой создания специальной авиации, снабженной особыми соплами и распылителями, – эта техника уже имеется на вооружении западного мира и непрерывно совершенствуется. А сейчас я предлагаю прекратить бесплодную дискуссию и перейти к практической стороне дела. Итак, вы должны раздобыть для нас Гельмута Шрамма. Разумеется, мы окажем вам любую помощь. Наши люди в Германии…

– Скажите, Листер, откуда вам стало известно о Шрамме и его открытии?

– Это не относится к делу.

– Пусть так. Но имейте в виду, господа, – он повернулся к Ламетту, – что операция с этим Шраммом требует больших денег. Выкрасть в большом, густонаселенном городе живого человека!.. В таком деле без тонкой выдумки и больших расходов не обойтись.

– Вот и выдумывайте! – резко заключил Листер. – Насколько нам известно, Шрамм – человек доверчивый и простодушный, к тому же его исчезновение не вызовет шума. В науке он пока малоизвестен, братьев и сестер у него нет, родители погибли в гитлеровском концлагере. Словом, самый удобный объект для похищения!

– А невеста? – озабоченно сказал Вендель. – Агнесса Добберт…

УКРОЩЕНИЕ ВЕНДЕЛЯ

Вендель внезапно умолк, словно пораженный апоплексией. Его лицо густо, до черноты, покраснело, затем кровь отлила обратно, даже белесые глаза его, казалось, задернулись тусклой пеленой.

– Что это значит, Вендель? – высоким, срывающимся голосом вскричал Ламетт, до сих пор молча следивший за диалогом двух разведок. – Потрудитесь объяснить, что это значит?

Вендель, сжавшись в тесном старинном кресле, тщетно шевелил бескровными губами и силился что-то сказать. Он до самой глубины был потрясен не тем, что его изобличили во лжи, а крахом своих хитрых расчетов.

– Зачем вы лгали, что ничего не знаете о Шрамме и даже не слыхали этого имени? Вы что – успели запродать его вашей федеральной разведке? Кому-нибудь из наших – Филду, Джадсону, концерну Люпона? Русским? Или вы придерживаете его в ожидании, кто больше предложит? Не для того, черт возьми, я вам плачу из года в год за содержание ваших бездельников эсэсовцев, чтобы вы обделывали на стороне ваши темные делишки! Отвечайте же, что у вас там с этим Шраммом!

– Да ничего такого… Просто я припомнил сейчас, что некий Гельмут Шрамм действительно числится в моей картотеке…

– Вы опять лжете, Вендель! – жестко сказал Ламетт. – Я вижу, нам придется отказаться от ваших услуг.

– Ну ладно, – примирительно заговорил Вендель (он уже овладел собой). – Я вовсе не собираюсь ссориться с вами, Ламетт, из-за этого паршивого Шрамма. Признаюсь: на Шрамма действительно претендует один очень богатый покупатель. Нет-нет, не беспокойтесь, дело идет не о вашем мортине! Покупатель о мортине ровно ничего не знает, как, впрочем, до встречи с вами не знал и я. Даю честное слово – не знал! Покупателя интересует совсем другой препарат-биолин, стимулирующий жизненные процессы. Я-то думал поначалу, что вы имеете в виду именно биолин, потому и отрекся от Шрамма. Биолин – мой личный бизнес…

– Кто покупатель? – хмуро спросил Ламетт. – Люпон?

– Да, концерн Люпона. Они предложили за патент полтора миллиона долларов.

– Откуда им стало известно о биолине?

– А Шрамм и не скрывал, что работает над биолином. Он даже поместил в специальном журнале заметку о биолине, где указал заранее его заданные свойства.

– Почему же концерн обратился к вам, а не к самому Шрамму? Ведь полтора миллиона – громадное состояние для нищего ученого!

– Обращались. Но Шрамм заявил, что научными открытиями не торгует и, как только работа над биолином будет завершена, он опубликует для общего сведения все данные о его составе и способе производства. Вот тогда-то концерн и попросил меня срочно раздобыть нужные им сведения о биолине. Они задумали опередить Шрамма, запатентовать в Штатах биолин под другим наименованием и приписать его открытие своим химикам…

– Ну и вы?..

– Я принял меры, вступил в переговоры с одним человеком…

– С кем именно?

– С ассистентом Шрамма, Артуром Леманом…

– Дальше!

– Этот мерзавец пронюхал о предложении Люпона и потребовал от меня половину суммы, назначенной концерном.

– А почему он не обратился непосредственно к концерну, минуя вас? Ведь все козыри были в его руках!

– То есть как это – минуя меня? – искренне удивился Вендель. – Он же знал, с кем имеет дело и чем грозит ему такой подвох! – Вендель вызывающе оглядел своих собеседников. – А ведь похоже, джентльмены, что ваши сведения о Шрамме и его мортине идут из того же источника!

– Вы не ошиблись, Вендель, – принял вызов Листер. – Леман действительно наш человек, я прошу вас принять это к сведению. Мы в свое время устроили его ассистентом к Шрамму, чтобы он снабжал нас необходимой информацией. Правда, комбинацию с биолином он от нас утаил, но, раз это его личный бизнес, мы все равно не стали бы ему мешать, тем более что Ламетт – не правда ли, Джеймс? – в биолине не заинтересован. Мы не возражаем и против вашего бизнеса, Вендель, мы даже готовы помочь вам: заставим этого нахального юнца удовлетвориться третью куртажа, предложенного вам концерном Люпона…

– Я буду вам очень обязан, господа, – умилился Вендель.

– Пожалуйста, – сухо отозвался Листер. – Однако должен сказать вам, Вендель, что если вы и в дальнейшем попытаетесь вести с нами двойную игру… Вы же знаете, Вендель, у нас длинные руки!

– Бросьте, Листер, – скучным голосом сказал Вендель, – я же не враг себе. Величие духа! Скажу вам начистоту: лично я не верю ни в ядерный блицкриг, ни, того менее, в вашу химию. Если я и принял на себя известную вам миссию, то лишь по старым дружеским связям с рейхсвером. Для меня яснее ясного: время упущено, и, боюсь, упущено безвозвратно. Вот почему я не заглядываю теперь дальше сегодняшнего, ну, завтрашнего дня. Что требуется вам от меня сегодня? Гельмут Шрамм? Извольте, господа, получите Гельмута Шрамма за наличный расчет!..

– Да, Гельмут Шрамм, но целый и невредимый, – подтвердил Листер. – Нам известно, у вас тяжелая рука, Вендель!

– Все зависит от условий заказа, дорогой Листер… Кстати, почему бы вам не узнать химическую формулу мортина у Артура Лемана?

– Он сам не знает ее. Шрамм очень скупо рассказал Леману о своем открытии, но и этого оказалось достаточно, чтобы мы предпочли мортин всем поражающим веществам, созданным в химических лабораториях западного мира, в том числе и в секретных лабораториях НАТО. Мортин – это небывалое, чудовищное сгущение гибельной энергии. Нам известно также, что Шрамм самолично уничтожил добытый им небольшой запас мортина и будто бы всю связанную с ним научную документацию.

– Гуманист?

– Вот именно – гуманист! Так что ныне химическая формула мортина существует только в мозговых клетках Гельмута Шрамма, откуда нам и предстоит ее выскрести.

– А когда мы завладеем этой формулой, – заключил Ламетт, – и мои заводы наладят производство мортина, тогда наша доктрина приобретет тысячи и тысячи новых сторонников и физике поневоле придется уступить первенство химии. Атомный бизнес, ведущий страну к катастрофе, перестанет загребать миллиарды долларов, а сама идея химической войны станет официальной и основной доктриной НАТО…