Текст книги "Безжалостный хранитель (ЛП)"

Автор книги: Сенна Кросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 46

Его первый клиент

Изабелла

Я смотрю на свое отражение в зеркале, на припухшую кожу под глазами, нахмуренные уголки губ и строгое черное платье, которое выбрала для поминальной службы. Возможно, я не очень хорошо знала ассистента Массимо, Карло, но он все равно был человеком, которого сейчас нет в живых из-за меня.

Dio, я бы хотела, чтобы Серена осталась еще немного. Конечно, она смогла бы отговорить меня от этого чувства вины.

Почему я думала, что побег в Рим волшебным образом устранит все проблемы, связанные с титулом принцессы мафии? Я была глупой и чертовски наивной. От моей судьбы никуда не деться. Зачем я вообще беспокоюсь об этом медицинском образовании?

Просто нахождение рядом с моими пациентами может подвергнуть их опасности. И я хочу работать с детьми… Dio, это так хреново и несправедливо. Я разочарованно выдыхаю и собираю темные волны волос в аккуратный пучок на затылке.

Мягкие шаги эхом разносятся по коридору за мгновение до того, как знакомый запах Рафа проникает в мои ноздри. Костяшки его пальцев касаются двери, которая уже приоткрыта. – С тобой все в порядке, principessa?

– Нет, – ворчу я.

Он подкрадывается, темные глаза встречаются с моими через зеркало. Вместо своей обычной черной футболки и темных джинсов сегодня он в костюме, гладкая ткань темно-коричневого цвета облегает резкие линии его широких плеч, затем сужается к узким бедрам. Раффаэле Феррара великолепен в любой одежде, но в костюме он сногсшибателен. Он обволакивает меня своим телом, создавая утешительный щит из тепла и чистых мышц. Еще один вздох срывается с моих губ, когда я прижимаюсь к нему, беспомощная сопротивляться притяжению.

– Ты же знаешь, тебе не обязательно идти на службу, – шепчет он.

– Да, знаю. Он умер в моем доме… из-за меня.

Его лицо искажается почти болезненной гримасой. – Это было не из-за тебя…

– Конечно, так и было. – Я поворачиваюсь к нему лицом, чувство вины все еще такое тяжелое, даже спустя целую неделю, что кажется, будто я двигаюсь в замедленной съемке. – Не пытайся заставить меня чувствовать себя лучше. Я большая девочка и могу смириться с правдой.

– Это неправда, – выдавливает он, затем делает шаг назад, прежде чем начать мерить шагами крошечную ванную. – Черт возьми, я должен был сказать тебе сразу, но я надеялся, что сначала смогу получить ответы на некоторые вопросы…

– Сказать мне что? – Я хватаю его за руку, рывком останавливая.

Он тяжело вздыхает, прежде чем посмотреть мне в глаза. – Прежде чем я убил pezzo di merda, который стрелял по твоей крыше, он признался, что ты не была его целью. – Он делает паузу, боль исказила его черты. – Это я.

У меня вырывается настоящий вздох, дыхание сбивается. – Ты? Почему ты? И как ты мог не сказать мне раньше?

– Потому что я до сих пор не понял почему, – рычит он и проводит руками по лицу. – Я хотел сказать тебе об этом на следующий же день, но у меня был телефонный разговор с твоим отцом, и ты знаешь, как все прошло.

– Он пригрозил убить тебя собственноручно, если произойдет еще один инцидент.

– Верно. И я не мог вернуться к тебе без ответов, ответов, которых ты заслуживаешь. Я должен быть лучшим, Изабелла. И теперь с тобой, единственным человеком, которого я больше всего боюсь потерять, я терплю неудачи направо и налево.

Воздух вырывается из моих легких во второй раз за столько минут, когда я читаю муку в его пронзительном взгляде. – Ты боишься потерять меня больше всего? – Это не признание в любви, но это уже что-то.

– Абсолютно, – бормочет он, его рука медленно поднимается, чтобы обхватить мою щеку, грубая и нежная одновременно. – Dio, principessa, ты погубила меня. Ты что-то пробуждаешь во мне, дикое желание разрушить все правила, по которым я когда-либо жил, просто чтобы быть рядом с тобой. Но это чертовски пугает меня, Изабелла. Что если мои сомнительные решения подвергнут тебя опасности? – Его голос слегка срывается, на лице появляется уязвимость.

Я протягиваю руку, накрывая его ладонь своей, и наша связь вызывает волну тепла. – Раф, быть с тобой, – шепчу я, – кажется самым безопасным местом, которое я когда-либо знала. Разве это не стоит риска?

Он вглядывается в мое лицо, словно ища якорь в море сомнений. – Каждое мгновение, проведенное с тобой, – это риск, на который я хочу пойти, если ты считаешь, что оно того стоит.

Это более чем стоит того. Это все. В его глазах я вижу отражение всех моих надежд, смешанных с его страхами. Мы – две стороны одной медали, которые бесконечно переворачиваются, ожидая увидеть, где мы приземлимся. Но в этот момент я знаю. – Оно того стоит, Раф. Ты и я, мы того стоим.

Его губы заявляют права на мои с настойчивостью шторма, разбивающегося о берег, дикие и безжалостные, словно пытаясь передать каждую невысказанную эмоцию через этот единственный поцелуй. Он сажает меня на туалетный столик, втискивая свои бедра между моими и расправляя мое платье. Я должна злиться на него за то, что он скрывал от меня правду целую неделю, но вместо этого все, о чем я могу думать, это о том, как совершенны его губы на моих, как естественно мое тело изгибается навстречу его.

Я отчаянно влюбляюсь в своего телохранителя. Черт возьми, я, наверное, уже осознала свою гибель. Что напомнило мне… Я заставляю себя оторваться от его губ, несмотря на то, что каждый дюйм моего тела кричит мне оставаться в ловушке его мускулистых рук. – Так что ты выяснил у этого bastardo? И зачем кому-то хотеть убить тебя?

Сухожилия на его челюсти натягиваются, и я почти слышу скрежет его зубов.

– Раф? – Злой клубок беспокойства клубится у меня в животе. – Что ты мне не сказал?

– Это касается моей семьи…

Мои мысли возвращаются к той ночи в клубе, когда мы столкнулись с его братьями. На страх, на ярость, которые охватили его не только во время их разговора, но и в течение нескольких часов спустя, после того как мы вернулись домой. Так что они в некотором роде поссорились, но часть меня знает, что за этой историей кроется нечто большее.

– А что с ней? – спросила я.

– Мой отец нехороший человек, Иза. – Он хмурит темные брови, когда его настороженный взгляд останавливается на мне. – У него есть враги, люди в этом городе, которые не остановятся ни перед чем, чтобы свергнуть его.

Понимание накатывает на меня удушающими волнами. Я подозревала это той ночью, но тогда предпочла оставаться слепой, чем посмотреть правде в глаза. – Он связан с организованной преступностью?

Раф хмыкает, оскал кривит его губы. – Он из организованной преступности, principessa.

– Тебе не показалось, что прошлой ночью это было важной деталью, которую стоило разгласить?

– Нет, – выдавливает он сквозь зубы. – Потому что я никогда не думал, что ты окажешься втянутой в мои неприятности. Беспорядок, которого, как я думал, я избежал много лет назад.

– Ты должен сказать мне правду сейчас, Раф. Как это может сработать между нами, если ты хранишь секреты? У нас и так достаточно препятствий, которые нужно преодолеть.

Он наклоняет голову, и его пальцы переплетаются с моими, когда он стаскивает меня с туалетного столика. – Хорошо, но не сейчас. Мы должны добраться до мемориала, если ты, конечно, не передумала?

Я медленно качаю головой. Даже если смерть Карло косвенно моя вина, я все равно сыграла свою роль в его гибели. В конце концов, Раф был здесь по моему настоянию. Он предупреждал меня, что не хочет ехать в Рим, но я все равно настояла. Потому что избалованная принцесса мафии всегда получает то, что хочет.

– Тогда поговорим в машине. – Раф берет меня за руку и выводит из ванной.

Я следую за ним через квартиру, затем выхожу на улицу, где Сэл ждет в "Альфе". Я так рада, что сегодня он выбрал машину поменьше и неприметнее, а не шикарный лимузин. Предвкушение накатывает на меня, усиливаясь с каждым шагом, пока мы не садимся на заднее сиденье и наш водитель не закрывает за нами дверь.

Как только двигатель с урчанием оживает, Раф съезжает на край сиденья. – Сальваторе, включи какую-нибудь музыку, что-нибудь приподнятое.

– Разумеется, signor.

Громкая музыка наполняет машину, и мой хоанитеш снова устраивается рядом со мной. Очевидно, он не хочет, чтобы Сэл слушала его признание. Он молчит рядом со мной долгую минуту, его колено толкает мое, а нога выбивает маниакальный ритм.

Я хлопаю рукой по его бедру, останавливая беспорядочные покачивания. – Просто скажи мне.

Он делает медленный вдох, прежде чем поворачивается ко мне всем телом, настороженно глядя вслед. – Я никогда не хотел, чтобы ты знала…

– Что знала? – спросила я

– Как сильно я подвел своего первого клиента.

ГЛАВА 47

Ужасный кошмар

Раффаэле

Прошло десять лет, а я до сих пор не могу подобрать слов. Наверное, потому, что за все это время я ни разу не произнес их вслух. Часть меня верила, что если правда никогда не всплывет, я смогу притвориться, что все это было просто ужасным кошмаром.

– Твой первый клиент? – Шепчет Иза.

И вот так уголки моего зрения темнеют, и заднее сиденье машины исчезает, прежде чем на его месте возникает другая сцена.

Я стою в роскошном номере-люкс гранд-отеля Flora, избегая язвительного взгляда, брошенного в мою сторону. Энрико Сартори. Он сидит на стуле с высокой спинкой, настоящем троне из позолоченного красного дерева и богато украшенного гобелена. До встречи с C apo de i capi, главой всех главарей мафии по всей Италии, я думал, что мой отец внушает страх. Мужчина бросает в мою сторону смертоносный взгляд, презрение в его глазах настолько ощутимо, что я, взрослый двадцатилетний мужчина, чуть не обделываюсь.

Пара теплых шоколадных глаз лани встречается с моими с другого конца комнаты, и я заставляю себя расправить плечи. Ты мужчина, черт возьми, Раффа, веди себя как мужчина, ради нее. Удерживая ее полный надежды взгляд, я черпаю утешение в ее силе. Лаура. Любовь моя. Именно она несет основное бремя в этой ситуации. Я просто идиот, из-за которого она забеременела. И вот я здесь, изо всех сил пытаюсь взять на себя ответственность за свои действия.

Но у Энрико Сартори, очевидно, другие планы на мой счет.

Он прочищает горло, прежде чем поманил меня вперед длинным пальцем. Я подкрадываюсь ближе, заставляя свой позвоночник напрячься. Мы договорились, что сегодня Лаура расскажет отцу правду. По ее настоянию я остался снаружи, но теперь моя очередь столкнуться с гневом Энрико.

– Раффаэле Феррара, – он бормочет мое имя, как проклятие. – Ты сын Альфредо Феррары, не так ли?

Я киваю. – Si, signore.

– И, насколько я понимаю, ты работаешь в Специальной интервенционной группе.

– Да, уже два года. – Я присоединился к элитной группе, специализирующейся на борьбе с терроризмом, освобождении заложников и антитеррористических операциях как в Италии, так и за рубежом, сразу после окончания средней школы. Уже тогда было ясно, куда направляются операции Papà, и я не хотел в этом участвовать.

– Понятно. – Его пальцы барабанят по роскошному подлокотнику кресла, подстраиваясь под ритм моего учащающегося пульса. – И все же, каким-то образом, несмотря на эту огромную ответственность, тебе удалось трахнуть мою дочь настолько, что она забеременела.

Я ощетиниваюсь, мои щеки горят. – Я люблю Лауру, – бормочу я, прежде чем сказать это снова, на этот раз более решительно. – Я хочу жениться на ней и растить этого ребенка вместе.

– Ты дурак, Раффаэле. Ты понятия не имеешь, что это значит. Иметь жену и воспитывать ребенка в мире, в котором мы живем, невозможно.

– Тогда позволь мне забрать ее из этой жизни.

Мрачный смешок срывается с его сжатых губ. – Боюсь, это невозможно. У меня повсюду враги, и единственное место, где моя дочь в безопасности, – это здесь, со мной.

– Я хочу участвовать в ее жизни. Я не брошу ее или нашего ребенка.

Его глаза сузились, когда он посмотрел на меня. – Я уже заглянул в твое прошлое, в то время, когда ты работал в ГИ. Ты кажешься довольно талантливым. Моей дочери не помешал бы кто-то вроде тебя в ее команде безопасности. – Он делает паузу, сверля меня холодным взглядом. – Это все, что я могу тебе предложить на данный момент. Если ты докажешь, что способен обеспечить безопасность моей дочери, я подумаю о том, чтобы разрешить тебе совместное будущее с ней. Ты готов принять вызов, Раффаэле?

– Да, безусловно. Для меня будет величайшей честью обеспечить безопасность Лауры. Я буду защищать ее ценой своей жизни и клянусь, что никогда не позволю, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Сцена исчезает, но болезненные воспоминания раздувают мою грудь, сжимают горло, так что я едва могу сглотнуть.

– Раф, пожалуйста, скажи мне. – Голос Изабеллы возвращает меня к настоящему, к этим блестящим голубым глазам, а не карим.

Я быстро моргаю в тщетной попытке изгнать прошлое туда, где ему самое место. – Cazzo, Изабелла, я подвел ее. Я поклялся оберегать ее, но не смог. И мои неудачи вместе с ее призраком преследуют меня вот уже десять лет.

Она переплетает свои пальцы с моими, сжимая, но я все равно читаю ужас в ее глазах. – Кого ты подвел?

– Лаура Сартори. Моя первая клиентка. – Я замолкаю, слова застревают у меня в горле. – Моя первая любовь.

Боль пронзает лицо Изы, и я ненавижу, что высказываю это вслух, но она просила правду, и я бы сказал ей ее, даже если повторное переживание этих болезненных воспоминаний убьет нас обоих. Она изображает на лице сострадание, когда мимолетная ревность проходит. – Что случилось?

Я рычу, темный, разочарованный звук вырывается из моих глубин. – Мой гребаный отец случился.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, пока я нахожу самый нежный способ изобразить самое чудовищное действо. Нет, выхода нет. Это невозможно. – Она была дочерью самого могущественного человека в Италии в то время, а я был ее телохранителем. – Я пережевываю следующую часть, ту, которую не мог произнести уже десять лет. Ни мой отец, ни мои братья, ни одна живая душа не знала тогда, что она беременна. Я пытаюсь подобрать слова, но сталь сковывает воздух в моих легких, они душат. Я не могу.… Я даже не могу произнести немыслимые слова. – Но для него, – выдыхаю я, – она была всего лишь дочерью его врага. Пешка, пойманная в опасных играх, которые ведут могущественные люди.

– Была? – Шепчет Изабелла.

Моя голова опускается до подбородка, тяжесть воспоминаний о ней давит.

– Ее смерть была вызвана твоим отцом?

Я заливаюсь мрачным смехом, мое сердце бешеным барабанным боем колотится о ребра. – Он не просто стал причиной ее смерти, principessa, он провел гребаным ножом по ее горлу.

– О Боже. – Она поджимает губы, хмурит брови.

Желчь поднимается по моему пищеводу, когда кровь застилает зрение. Так много крови. Мои руки в ней.

– Но зачем ему делать что-то подобное?

– Чтобы преподать мне урок и поставить Энрико Сартори, ее отца, на колени. – Я закрываю глаза в тщетной попытке спрятаться от ужасного признания. – Сартори, возможно, и был монстром, но он любил свою дочь. Этот единственный поступок разжег войну, которая продолжается по сей день.

Изабелла придвигается ближе, высвобождая руку, чтобы погладить меня по щеке. – Мне так жаль, Раф.

– Да, мне тоже. – Я приоткрываю веки и смотрю в глаза женщине, которая значит для меня все. Представляя, как эти трепещущие глаза цвета морской волны затуманиваются, этот пустой взгляд, холодное прикосновение ее кожи, я бы умер. – Я не могу потерять тебя, – шепчу я.

– Ты не потеряешь. – Она качает головой, на ее лице застыла пламенная решимость. – Я никуда не уйду, Раф. – Забравшись ко мне на колени, она обвивает руками мою шею и прижимает меня к своей груди. В кои-то веки я чувствую себя в безопасности в чьих-то объятиях. Подступают слезы, но я сдерживаю их, решив оплакать женщину, семью, которую я потерял в другой раз. Это было бы несправедливо по отношению к Изабелле.

Машина замедляет ход, и я смотрю в окно на высокие шпили готической церкви. На зеленой лужайке рядом с ней покоятся десятки мраморных надгробий. Кладбище. Еще одна острая боль пронзает мое сердце, когда я узнаю знакомые священные земли. Черт, я был так отвлечен, что даже не понял, на какое кладбище мы направляемся. То самое, где похоронена Лаура и наш нерожденный ребенок.

Если бы это был кто угодно, только не Изабелла, я бы попросил Сэла развернуться и отвезти нас прямо домой. От мысли о возвращении сюда мой желудок опускается к подошвам ботинок.

Мы молчим на заднем сиденье долгую минуту, пока я провожу пальцами по волосам Изы, пока мягкие пряди не выпадают из аккуратного пучка. Мне просто нужно прикоснуться к ней, убедиться в ее присутствии. Наконец, она тихо вздыхает и целомудренно целует меня в щеку. – Ты не обязан идти, если не хочешь.

Я смотрю ей в глаза и улыбаюсь самой лучшей улыбкой, на какую только способен. – Если ты идешь, я тоже иду.

– Такой упрямый. – Иза ухмыляется, прежде чем оглянуться через плечо, чтобы проверить Сэла. Его голова опущена, вероятно, он просматривает свой мобильный. Она прикасается своими губами к моим, все еще нежно, но это легкое, успокаивающее прикосновение начинает срастать осколки моего разбитого сердца.

Если честно, то просто пребывание с ней в Риме в последние несколько недель залечило раны, которые я считал постоянными. Dio, я люблю ее. Я должен просто сказать ей…

Мы достаточно долго откладывали неизбежное. Мне пришлось бы уйти с поста ее телохранителя и попросить Луку прислать замену. Он будет чертовски зол, но, может быть, я смогу заставить его понять.

– Готов? – Иза поворачивается к двери, ее рука сжимается на ручке, прежде чем я успеваю выдавить хоть слово.

В любом случае, возможно, это и к лучшему. После той ужасной истории, возможно, сейчас не лучшее время признаваться, как сильно я ее люблю. Наконец я киваю и выхожу из машины, чтобы открыть ее дверцу с другой стороны.

Протягиваю ей руку, чтобы помочь выйти, и ее пальцы легко переплетаются с моими, когда мы ступаем на тротуар. Я знаю, что мне придется отпустить ее достаточно скоро, но я хочу насладиться каждым мгновением. Зловещий звон церковного колокола отдается эхом, когда мы поднимаемся по ступеням старого собора, имитируя нарастающий ужас у меня внутри.

Прежде чем мы доходим до величественных двойных дверей, инкрустированных золотом и гравюрами святых, Изабелла останавливается, ее глаза поворачиваются ко мне. – Ты так и не сказал мне, кто, по-твоему, стоит за стрельбой, – шепчет она. – Это твой отец или Лауры?

Мои брови хмурятся, пока я рассматриваю ее бесконечное мгновение. – Энрико Сартори? – Мне даже в голову не приходило, что он может стоять за этим.

Она кивает, прикусив нижнюю губу.

– Почему…? Слова вылетают у меня из головы, когда осознание дает мне пощечину. – Потому что это я виноват в смерти его дочери.

ГЛАВА 48

Слово на букву "Л "

Изабелла

Горе сжимает мою грудную клетку, боль потери настолько сильна, что обволакивает мой язык и сводит живот, когда я иду по зеленой лужайке кладбища. Я даже не очень хорошо знала Карло, и все же его смерть тяготит меня больше, чем просто чувство вины. В мире, в котором я выросла, гибель людей – явление постоянное, и к ней так легко привыкнуть. Я даже не могу сосчитать, скольких охранников мы потеряли за эти годы, не говоря уже о Фрэнки, смерть которого я до сих пор не могу осознать, потому что легче жить в отрицании.

Карло был молод, ему не исполнилось и двадцати восьми, и впереди у него была целая жизнь. У него были родители, которые любили его, сестра, которая лелеяла его, двоюродные братья, бабушки и дедушки, множество людей, чья жизнь просто непоправимо изменилась. За одну долю секунды.

Dio, насколько это справедливо?

Я бросаю взгляд на Рафа, который идет рядом со мной, мрачное выражение появляется на его красивом лице, когда мы пересекаем теперь уже пустое кладбище. С тех пор, как он признался в машине, он произнес всего несколько немногословных слов. Его печаль давит и на меня. Десятки ярких цветов украшают надгробия, слишком яркие для столь мрачного события. Это была прекрасная церемония, наполненная вдохновляющими речами и обнадеживающими словами, но в конце концов Карло все равно умер.

Прямо как первая любовь Рафа.

Люди продолжали бы умирать, и мир продолжал бы бурлить, но merda, это так угнетает. Под чувством вины скрывается знание того, что жизнь быстротечна, и мы должны использовать каждое мгновение. Пока не стало слишком поздно.

– Раф, я… – выпаливаю я, когда он поворачивается ко мне и говорит: – Изабелла…

– Извини, продолжай. – Он останавливается посреди пустого кладбища, и мне приходит в голову, что это, вероятно, самое отвратительное место в мире, чтобы произнести три слова, которые вертелись у меня на кончике языка.

Поэтому вместо этого я качаю головой и невнятно бормочу: – Нет, ты иди первым.

Раф берет меня за руку и ведет в тень классической каменной сосны, ее характерный навес в форме зонтика – идеальное место, чтобы укрыться от полуденного солнца. Его темные глаза встречаются с моими, и волна ничем не сдерживаемых эмоций проносится в этом задумчивом взгляде. – Я знаю, ты не хочешь это слышать, но мы должны найти тебе нового телохранителя.

Я открываю рот, чтобы высказать ему все, что я думаю по этому поводу, но он прижимает палец к моим губам.

– Не спорь. – Он тяжело вздыхает, и я прикусываю язык, чтобы хотя бы выслушать его. Его руки сжимаются на моих плечах, напряженные глаза опускаются, чтобы поймать мой затравленный взгляд. – Ты хочешь быть со мной? По-настоящему, principessa? Не это увиливание, а действительно быть моей?

Грубость его тона заставляет мои внутренности трепетать, а сердце колотиться о ребра. Я не доверяю себе, чтобы заговорить, поэтому вместо этого просто киваю.

– Как будто продолжать это дело между нами в качестве твоего телохранителя недостаточно рискованно, теперь нам приходится решать проблему стрелка. – Он делает глубокий вдох, прежде чем продолжить. – За неделю у меня не было никаких серьезных зацепок, кроме имени албанского наемника, который его нанял, и этот парень удачно исчез. Люди твоего отца обыскивают город в его поисках, но вполне возможно, что он покинул город или, что еще хуже, страну. Пока мы не узнаем наверняка, кто за мной охотится, я не могу рисковать твоей жизнью, оставаясь рядом с тобой.

– Так ты просто собираешься меня бросить?

– Нет, конечно, нет. – Его пальцы сжимаются на моих плечах, когда он притягивает меня ближе. – Но разве ты не видишь, что я подвергаю тебя прямой опасности, оставаясь с тобой?

– Я всегда в опасности, ты, coglione. Я была в опасности с того дня, как родилась.

Он прикусывает губу, вспышка гнева омрачает его лицо, когда он держится за меня так, словно от этого зависит его жизнь. – Я не буду нести ответственность за то, что подвергаю твою жизнь риску, Изабелла. Неужели ты не понимаешь этого? – Его хватка становится жестокой, когда он поворачивает меня так, что я прижимаюсь к нему вплотную. – Я этого не вынесу. Я не потеряю первую женщину, которую полюбил за последние десять лет… – Его челюсть захлопывается, и треск эхом разносится по внезапно наступившей тишине.

– Любишь? – Задыхаюсь я.

Но это слово заглушается визгом шин, несущихся по цементу. Прежде чем прогремел первый выстрел, Раф загнал меня за дерево, зажав между его грубой корой и своим неподатливым торсом.

Он орет через коммуникатор в ухе, одной рукой обнимая меня, а свободной обхватывая рукоятку пистолета, который появился из ниоткуда. Пули пронзают воздух, прорезая торжественную тишину кладбища со смертоносным намерением. Надгробия вокруг нас разлетаются вдребезги, разбрасывая в воздух осколки мрамора и камня.

Глаза Рафа яростно сканируют периметр, его тело служит щитом от хаоса, бушующего вокруг нас. – Лежи, – командует он, прижимая меня к земле, его голос звучит резким шепотом на фоне стрельбы. Я киваю, мое собственное сердце колотится в груди, когда я хватаюсь за его куртку, запах пороха смешивается с земляной сыростью земли.

Вдалеке я вижу движущиеся тени, фигуры, мечущиеся между надгробиями, приближающиеся к нам. Merda, где Сэл? Раф ждет, его дыхание выровнено, он полностью сосредоточен. Когда один из нападавших появляется в поле зрения, он нажимает на спусковой крючок, его рука не дрогнула, несмотря на адреналин, который, должно быть, бурлит в нем.

Звук ответного огня оглушителен, но Раф не дрогнул, когда тело упало на землю. – Я держу тебя, – уверяет он меня, хотя от резкости его тона каждый волосок на моем теле встает дыбом. – Где ты, черт возьми, находишься, Сэл? – рычит он по коммуникатору, когда очередная волна людей в черных костюмах накатывает на кладбище.

Через его плечо я замечаю мчащуюся к нам "Альфу". Сэл нажимает на тормоза в нескольких дюймах от того места, где мы притаились за деревом. Дверь распахивается, и Альдо выпрыгивает, осыпая пулями море надгробий.

– Давай, давай, сейчас же! – Раф обнимает меня за плечи, накрывая мое тело своей мощной рукой, пока мы мчимся к машине. Альдо и Сэл обеспечивают шквал пуль в качестве прикрытия, когда мы пробегаем несколько ярдов, разделяющих нас, и ныряем на заднее сиденье.

Дверца захлопывается за нами, и Альдо обегает машину, прежде чем запрыгнуть на переднее сиденье. Я задерживаю дыхание, массивное тело Рафа все еще обвивается вокруг меня, словно щит из твердых мышц. Вой сирен пронзает воздух, становясь все громче на фоне замедляющихся выстрелов. Когда наш водитель выезжает со стоянки, мой бешеный пульс начинает замедляться.

Только когда мы отъезжаем от кладбища, Раф обращает свое внимание на меня, выражение его лица чуть смягчается. – Ты в порядке? – спрашивает он. Он урчит, его беспокойство ощутимо.

– Да, я в порядке.

– Хорошо. – Наконец отпустив меня, он отодвигается на край заднего сиденья и свирепо смотрит на нашего водителя в зеркало заднего вида. – Где ты, черт возьми, был, Сэл?

– Scusi. Я просто зашел с Альдо через улицу выпить кофе. Мы отлучились всего на секунду.

– Секунда, когда весь ад вырвался на свободу. – Он переводит взгляд с одного мужчины на другого, ярость, застывшая на его челюсти, ужасает. Он переводит свой убийственный взгляд на Альдо, и мужчина действительно вздрагивает. Я никогда не видела, чтобы он делал это, кроме как с папой, а он работал на мою семью десятилетиями. – Тебе следовало бы знать лучше. Что бы сделал signor Валентино, будь он здесь?

– Мы были бы чертовски мертвы еще до наступления ночи, – бормочет Альдо.

– Нет, – шиплю я и хватаю Рафа за руку, подталкивая его назад. – Не смей говорить папе. Я больше не буду нести ответственности за сегодняшние смерти.

Его челюсть сжимается в течение долгой минуты, прежде чем ярость закипает. Он поворачивается обратно к своим людям, дикого взгляда на его лице достаточно, чтобы заставить меня описаться в штаны. – Ты получаешь только одно предупреждение, и это больше, чем я бы тебе вынес. Изабелла права. Смертей для одного дня было достаточно. Но поверь мне, второго шанса не будет.

Оба мужчины кивают, и тяжелая тишина окутывает машину до конца поездки домой.

Следующие два дня Раффаэле угрюмый и отстраненный, ходит за мной по больнице и квартире, не разговаривая. Он больше не произнес слова на букву "Л", и часть меня уверена, что мне это померещилось.

Очевидно, у меня выросли перья и клюв, потому что я слишком похожа на цыпленка, чтобы поднять этот вопрос. В основном это потому, что я боюсь, что он снова будет угрожать найти мне другого телохранителя. Но также потому, что я боюсь признать правду, что я тоже люблю его.

Я уверена, что как только я воплощу эти слова в жизнь, он будет настаивать на том, чтобы оставить меня ради моего же блага. Что просто смешно. Никто не сравнится с Раффаэле Феррарой, и я хочу, чтобы он был моим телохранителем и никем другим.

Очевидно, что я сумасшедшая.

Я действую в больнице на автопилоте, общаюсь со своими пациентами, заполняю бесконечные карты, улыбаюсь и киваю обеспокоенным членам семьи, но все это кажется таким бесполезным. Я никогда не получу докторскую степень, и даже если мне повезет, я никогда не смогу заниматься медицинской практикой.

Я бы подвергла риску всех своих пациентов просто из-за того, кто я есть.

Принцесса мафии.

Может быть, пришло время посмотреть правде в глаза, вместо того чтобы обманывать себя и мечтать о будущем, которого у меня никогда не будет.