Текст книги "Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов"

Автор книги: Сэмюэл Ричардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 82 страниц)

Письмо XCVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Четвертокъ по полудни 1 Апрѣля.

Я не скрыю отъ тебя дражайшая и ласковая моя пріятельница, что я чрезвычайно терзаюсь скорбію произведя между твоею матерью и тобою то несогласіе, къ коему я наиболѣе подала случай. Увы! Колико нещастныхъ вдругъ я учинила!

Естьлибъ я не имѣла для моего утѣшенія свидѣтельства моего сердца, и ту мысль, что мой проступокъ не происходитъ отъ виновнаго какого поползновенія; то почитала бы себя презрѣнія достойнѣйшею изъ всѣхъ женщинъ. И даже при ощущеніи сей отрады, сколь жестоко я наказана лишеніемъ моей славы, которая мнѣ была драгоцѣннѣе жизни и тою жесточайшею неизвѣстностію, которая, непрестанно опровергая мою надѣжду терзаетъ мою душу и наполняетъ ее смущеніемъ и скорбію!

Любезнѣйшая моя пріятельница, долгъ, кажется требуетъ, чтобъ ты повиновалась своей матушкѣ, и прервала бы всякое сообщеніе съ столь злощастною дѣвицею. Опасайся того, ты впадешь въ равной безпорядокъ. составляющей источникъ моего нещастія. Оно началось отъ запрещенной переписки, которую я почитала себя свободною и прервать, какъ скоро пожелаю. Я всегда получала удовольствія отъ употребленія моего пера; и сіе увеселеніе можетъ быть сокрыло отъ глазъ моихъ всю опасность. По истиннѣ я имѣла къ тому и причины, кои казались мнѣ похвалы достойными; а нѣсколько времени была къ тому ободрена позволеніемъ и даже усильными прозьбами всѣхъ моихъ родственниковъ.

И такъ я иногда чувствую, что могу прервать столь любезную переписку, въ томъ намѣреніи, дабы твоя матушка болѣе не безпокоилась. Однако какого зла можетъ она опасаться отъ писемъ, которыя мы по временамъ другъ ко другу пишемъ, когда мои не иннымъ чѣмъ наполнены бываютъ, какъ признаніемъ и раскаяніемъ о моихъ проступкахъ; когда она увѣрена въ твоемъ благоразуміи и твоей скромности; словомъ, когда ты столь отдалена отъ того, дабы могла слѣдовать злощастному моему примѣру.

Я покорно тебя благодарю за благосклонныя твои предложенія. Будь увѣрена, что нѣтъ въ свѣтѣ ни единаго человѣка, которому бы я пожелала быть обязанною прежде, нежели тебѣ. Г. Ловеласъ будетъ послѣднимъ. И такъ не воображай себѣ, чтобъ я думала подать ему такое право на мою благодарность. Но я надѣюсь, не смотря на все то, что ты ко мнѣ пишешь, что не отрѣкутся мнѣ прислать моихъ платьевъ и небольшаго количества оставленныхъ мною денегъ. Мои друзья, или по крайней мѣрѣ нѣкоторые изъ нихъ, не будутъ столь безразсудны, чтобъ привели меня въ толь великія замѣшательства. Можетъ быть они не поторопятся меня обязать; но когда бы и долѣе они принудили меня ожидать сей милости; то я и тогда еще не стану отчаяваться въ полученіи оной. Я нимало не думала, какъ ты то ясно видишь, спорить съ Г. Ловеласомъ въ разсужденіи издержекъ въ путешествіи и въ наймѣ жилища, дотолѣ, пока мое убѣжище не будетъ утверждено. Но я скорѣе думаю прервать таковыя обязательства.

По истиннѣ, по учиненіи посещѣнія моимъ дядею твоей матушкѣ, для возбужденія ея гнѣва противъ такой племянницы, которую онъ любилъ столь нѣжно, мнѣ не надлежало бы болѣе ласкаться скорымъ примиреніемъ. Но долгъ не обязываетъ ли меня исполнить оное. Не ужели я должна увеличить мой проступокъ оказаніемъ гнѣва и упорства? Ихъ гнѣвъ кажется имъ справедливымъ, поелику они полагаютъ мое бѣгство предумышленнымъ, и которое ихъ увѣрило, что я торжествую надъ ними съ предмѣтомъ ихъ ненависти. Когдабъ я сдѣлала все то, что только зависитъ отъ меня, дабы придти опять къ нимъ въ любовь; тогда менѣе бы самое себя укорять могла. По симъ разсужденіямъ я недоумѣваю послѣдовать твоему совѣту относительно до бракосочетанія, наипаче когда я вижу Г. Ловеласа столь вѣрно исполняющаго всѣ мои договоры, которые онъ называетъ моими законами. Впрочемъ чувствованія моихъ друзей, которыхъ ты мнѣ представляешь столь явными врагами противъ ходатайства его фамиліи, нимало меня не понуждаютъ принять покровительства Милади Лаврансъ. Я полагаюсь единственно на Г. Мордена. И утвердясь въ совершенной независимости, до возвращенія его изъ Италіи, я надѣюсь такимъ средствомъ благополучнаго окончанія всего нещастія.

Впрочемъ если я не могу склонить г. Ловеласа удалиться; то какія же обязательства могу предложить о примиреніи моимъ друзьямъ? Если онъ меня оставитъ, и если они насильно меня захватятъ, какъ ты увѣрена, что онибъ сіе и учинили, когдабъ менѣе его страшились; то жесточайшія ихъ поступки и ужаснѣйшія ихъ принужденія не были ли бы оправданы моимъ поведеніемъ? А пока онъ находится со мною, пока я его вижу, какъ ты то примѣчаешь, но будучи его женою, то какому сужденію я подвергаюсь? Какъ! Не ужель должна я для сохраненія нещастныхъ остатковъ моея славы наблюдать и употреблять въ пользу свою благосклонныя сего человѣка расположенія?

Я дамъ тебѣ отчетъ столь ж вѣрной, какъ ты того желаешь, о всемъ между нами произходящемъ. Даже до сего времени я не замѣтила ничего въ его поведеніи, заслуживающаго большой укоризны. Однако я не могу сказать, чтобъ то почтеніе, которое онъ мнѣ оказываетъ, было почтеніемъ искреннимъ и естественнымъ, хотя мнѣ не весьма удобно можно изъяснить недостатокъ онаго. Безъ сомнѣнія онъ по свойству весьма гордъ и наглъ. Онъ также не столь учтивъ, сколько бы надлежало того ожидать отъ его породы, знатнаго воспитанія и отъ другихъ его преимуществъ. Словомъ, его поведенія сходствуютъ съ человѣкомъ весьма привыкшимъ поступать по своей волѣ, и ни мало неспособнымъ согласоваться съ волею другаго.

Ты мнѣ совѣтуешь оказывать ему нѣкоторые знаки довѣренности. Я расположена всегда слѣдовать твоимъ совѣтамъ, и оказывать ему то, чего онъ будетъ достоинъ. Но когда я обманута, какъ то подозрѣваю, его хитростями, противъ моихъ намѣреній, и даже противъ моей склонности; то долженъ ли онъ ожидать, или можетъ ли надѣятся, чтобъ я вскорѣ стала ему оказывать такое угожденіе и признала бы себя обязанною его ревности за мое похищеніе? Симъ бы дала ему поводъ думать, что я въ томъ притворялась предъ моимъ отъѣздомъ или послѣ онаго такъ лицемѣрила.

Ахъ! дражайшая моя, я охотно бъ вырвала на себѣ волосы, когдабъ прочитывая ту статью твоего письма, въ которой ты говорить о сей пагубной середѣ, коей я ужасалась можетъ быть болѣе, нежели надлежало, усмотрѣла, что была игралищемъ столь подлой хитрости, и вѣроятно посредствомъ сего коварнѣйшаго изъ всѣхъ людей Лемана! Какъ жестока была ихъ злость! сіе тяжкое преступленіе должно быть предумышленное. Не должна ли я была сама себѣ измѣнить, когда мало наблюдала движенія такого человѣка? Впрочемъ, какъ можно жить на свѣтѣ человѣку столь чистосердечному, и по природѣ всякаго подозрѣнія чуждающемуся, какова я?

Я должна оказать чувствительнѣйшую благодарность Г. Гикману за то обязательное вспомоществованіе, которое онъ произвольно принимаетъ въ нашей перепискѣ. Сколь мало вѣроятно, чтобъ онъ имѣлъ необходимость при семъ случаѣ употребить средства для произведенія своихъ успѣховъ въ сердцѣ дѣвицы, что весьма бы мнѣ было прискорбно, естьлибъ оной могъ привесть его въ немилость у ея матери.

Теперь я нахожусь въ нѣкоей зависимости и обязательствѣ. И такъ, я должна быть всѣмъ тѣмъ довольна, чего не могу миновать. Почто я не имѣю возможности обязывать другихъ, что было мнѣ нѣкогда столь драгоцѣнно! Все что я хочу сказать, любезная моя, состоитъ въ томъ, что моя нескромность конечно должна уменшить прежнее мое надъ тобою вліяніе. Однако я не хочу оставлять себя самой себѣ, ниже отрекаться отъ того права, которое ты мнѣ подала сказать тебѣ, что я думаю о твоемъ поступкѣ въ такихъ случаяхъ, кои я не могу одобрить.

И такъ позволь сказать, несмотря на жестокость, оказываемую твоею матушкою къ такой нещастной, которая впрочемъ невинна; я тебя укоряю, за учиненной тобою ей поступокъ, такая вспыльчивость не извинительна, не говоря, въ семъ случаѣ, о той излишней вольности съ коею ты поступаешь безъ разбору со всѣми моими ближними. Я по истиннѣ тѣмъ не довольна. Если ты не желаешь, изъ любви къ самой себѣ, прекратить тѣхъ жалобъ и нетерпѣливости, о коихъ ты на каждой строкѣ напоминаешь; то окажи сіе, покорно тебя прошу, хотя изъ любви ко мнѣ. Твоя матушка конечно по справедливости страшится, чтобъ мой примѣръ, какъ опаснѣйшій, не вкоренился въ мысляхъ возлюбленной ея дочери, и сей страхъ не можетъ ли внушить въ нее непреодолимой ко мнѣ ненависти?

Я присовокупляю здѣсь копію съ письма, написаннаго мною къ моей сестрѣ, которое ты желала прочесть. Примѣть изъ него, что не требуя по долгу моего помѣстья, и не писавши къ моимъ опекунамъ, я намѣрена въ оное удалиться. Съ какою чрезмѣрною радостію сдержала я свое слово, еслибъ то предложеніе, которое я возобновляю, было принято! Я воображаю, что по многимъ причинамъ ты можешь судить такъ какъ и я, что весьма неприлично признаться, чтобъ я была похищена противъ моей склонности.

Кл. Гарловъ.

Письмо XCIX.

къ ДѢВИЦѢ АРАБЕЛЛѢ ГАРЛОВЪ.

Изъ Сентъ-Албана, во Вторникъ 11 Апрѣля.

Дражайшая моя сестрица!

Я не могу не признаться, чтобъ мой побѣгъ не показался нескромнымъ и противнымъ должности моей дѣйствіемъ. Онъ бы и мнѣ казался самымъ неизвинительнымъ, еслибъ поступали со мною съ меншею жестокостію, и еслибъ я не имѣла вѣроятнѣйшихъ причинъ почитать себя жертвою такого человѣка, о коемъ единая мысль приводитъ меня въ отчаяніе. Но что сдѣлано, того уже не воротить. Можетъ быть желала бы я, чтобъ преждѣ болѣе имѣла довѣренности къ моему родителю и моимъ дядьямъ, однако не иначе, какъ по безпредѣльному моему къ нимъ уваженію. Равно съ великимъ удовольствіемъ возвратилась бы я назадъ, еслибъ мнѣ было позволено удалиться въ мой звѣринецъ и я подверглась бы всѣмъ тѣмъ договорамъ, которые уже и преждѣ предложила.

Въ толь рѣшительномъ случаѣ, да внушитъ въ тебя Боже нѣжнѣйшее чувствованіе сестры и друга. Слава моя, которая, не смотря на учиненной мною поступокъ, всегда для меня будетъ драгоцѣннѣе моей жизни, подвержена жестокимъ искушеніямъ. Не большое мягкосердечіе можетъ еще возобновить оную и почитать домашнія наши нещастія за маловременное несогласіе. Впрочемъ я не вижу для себя ничего иннаго кромѣ незагладимаго поношенія, которое усовершитъ всѣ жестокости мною претерпѣнныя.

И такъ, относительно къ самой тебѣ и моему брату, ввергнувшихъ меня въ такое бѣдствіе относительно ко всей фамиліи, не увеличивайте моего проступка, и воспоминая прошедшее не думайте, чтобъ мой отъѣздъ заслуживалъ такое названіе; и не повергайте въ величайшее злощастіе, такой сестры, которая никогда не престанетъ пребывать къ вамъ съ преданностію и любовію и проч.

Кл. Гарловъ.

П. П. Мнѣ чрезвычайную оказали бы милость, еслибъ въ скоромъ времени прислали мои платья, и пятьдесять гвиней, находящихся въ ящикѣ, отъ коего ключь я вамъ посылаю. Я также васъ прошу мнѣ прислать нравоучительныя мои книги, и другіе разнаго содержанія стоящія на другой полкѣ небольшой моей библіотеки, а къ нимъ присовокупить драгоцѣнные мои каменья, если заблаго разсудится оказать мнѣ сію милость. Надпись сдѣлать на мое имя, къ Г. Осгоду, въ Сохо, что въ Лондонѣ.

Письмо С.

г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Господинъ Ловеласъ, для продолженія своего повѣствованія, начиная со послѣдняго своего письма, разказываетъ своему другу все то, что ни произошло между имъ и Клариссою во время путешествія и въ постоялыхъ дворахъ, до прибытія ихъ къ Госпожѣ Сорлингсъ. Но поелику сія подробность въ себѣ не содержитъ болѣе того, что уже было сказано въ письмѣ дѣвицы Клариссы; то Англинской издатель изключилъ таковое повтореніе, а вмѣстилъ токмо то, что могло служить къ вящему размотренію свойствъ сихъ двухъ особъ.

И такъ, пріѣхавши въ понедѣльникъ въ вечеру въ постоялой дворъ Сентъ Албанъ, Г. Ловеласъ изображаетъ тѣ обстоятельства въ слѣдующихъ словахъ:

Множество людей собралося вокругъ насъ, и казалось изъявляли, но ихъ лицамъ и неподвижнымъ своимъ взглядамъ, удивленіе, въ которое были приведены видя молодую особу, столь прелестнаго вида и величественной осанки, пріѣхавшую безъ женщинъ, а только со мною; также видя что отъ лошадей шелъ паръ и лакѣи всѣ перепотѣли. Я примѣтилъ ихъ любопытство и замѣшательство моей Богини, она оглянувшись вокругъ себя, съ знаками исполненными пріятнымъ смущеніемъ и съ суровостію и оставя мою руку, спѣшила войти въ постоялой дворъ.

Овидій не лучше зналъ твоего друга искуство превращеній. Тамъ превратилъ я ее передъ хозяйкою въ свою сестрицу столько печальную сколько и любви достойную; что я увесъ ее обманомъ противъ ея склонности изъ дому однаго родственника, у котораго она прожила всю зиму, дабы воспрепятствовать ей выдти замужъ за одного поношенія достойнаго своевольца [я стараюсь всегда говорить похожее на истинну] что ея отецъ, мать, старшая сестра, всѣ любезные ея дядья, ея тетки и двоюродныя сестры смертельно его ненавидѣли. Сія басня изъясняла вдругъ печаль моей любезной, и ея досаду противъ меня, если она еще продолжалась; платье ея нимало не приличествовало къ дорогѣ, и сверьхъ того симъ подаль ей справедливую безопасность о честныхъ моихъ намѣреніяхъ.

Въ разсужденіи спора, которой онъ имѣлъ съ нею, особливо по случаю укоризны, которую она учинила ему за то, что отвратилъ ее отъ священнаго ея долгу и совѣсти, объясняется онъ слѣдующимъ образомъ.

Она присовокупила къ тому много еще гораздо поразительнѣйшихъ словъ. Я слушалъ ее со вниманіемъ. Но когда пришла и моя очередь говорить; то я жаловался ей, опровергнулъ ея мнѣнія и усиливался ей отвѣтствовать; и примѣтя что она не была довольна покорностію, я заговорилъ громчѣ, и изъявилъ въ моихъ глазахъ нѣкой видъ гнѣва, въ той надеждѣ, дабы болѣе получить выгоды отъ сего пріятнаго обмана, которой столько производитъ прелестей въ семъ полѣ [хотя онъ бываетъ обыкновенно притворенъ,] и которой можетъ быть послужилъ мнѣ болѣе нежели все протчее къ восторжествованію надъ сею надмѣнною красавицею.

Однако она ни мало того не устрашилась. Я видѣлъ, что она уже приходила въ гнѣвъ, какъ будто мой отвѣтъ служилъ къ ея раздраженію. Но когда мущина находится въ такихъ обстоятельствахъ съ женщиною; то какой бы гнѣвъ она въ себѣ ни скрывала, онъ имѣлъ бы мало искуства, еслибъ не сыскалъ способа его остановить. Если она приведена въ гнѣвъ какимъ ни есть смѣлымъ изрѣченіемъ; то онъ поравняется съ нею двумя или тремя другими смѣлостями, которыя долженъ произнесть съ равномѣрною твердостію, не думая ихъ потомъ усладить благосклонными истолкованіями.

На случай отвращенія, которое она тогда оказывала къ нему писать; вотъ какія были его разсужденія.

Я въ томъ согласенъ, дарагая моя! и вы должны присовокупить, что я долженъ опровергнуть безчисленныя затрудненія. Но вы нѣкогда не захотите онымъ тщеславиться, и можетъ быть будете соболѣзновать о толикомъ негодованіи, съ коимъ меня увѣряли,,что вы отвергаете Сольмса нимало не изъ любви ко мнѣ; что моя слава, если я оную заслуживаю увезти васъ, обратится къ вашему стыду, что я болѣе имѣю достоинствъ предъ собственными глазами, нежели предъ вашими и всѣхъ прочихъ: [за какого дурака она меня почитаетъ, Белфордъ!],,Что вы желали бы опять видѣть себя въ домѣ своего родителя, какія бы изъ того слѣдствія ни были,,. Если я тебя прощу за сіи разсужденія, любезная моя, за сіи желанія, и сіи презрѣнія; то не буду уже болѣе тотъ Ловеласъ, которымъ теперь честь имѣю быть, и по сему то поступку принужденъ я судить, что ты почитаешь меня такимъ, какъ саму себя.

Словомъ, ея видъ и взгляды, во все продолженіе сей распри, изъявляли нѣкое величественное негодованіе, которое, какъ казалось, произходило отъ мнѣнія ея превосходства надъ такимъ человѣкомъ котораго она предъ собой видѣла.

Ты часто отъ меня слыхалъ когда я насмѣхался надъ тѣмъ сожалѣнія достойнымъ видомъ, которой долженъ оказывать мужъ, когда его жена думаетъ имѣть, или дѣйствительно имѣетъ болѣе разума, нежели онъ. Я могу тебѣ привести множество причинъ, но позволяющихъ мнѣ думать о бракѣ съ Клариссою Гарловъ; по крайней мѣрѣ не будучи увѣренъ что она ко мнѣ имѣетъ ту преимущественную любовь, которую я долженъ ожидать отъ нее по бракосочетаніи.

Ты видишь, что я начинаю колебаться въ моихъ намѣреніяхъ, будучи врагъ брака, какимъ я былъ всегда, сколь легко впадаю я въ прежнее мое предразсужденіе! Да подастъ мнѣ Небо твердость быть честнымъ человѣкомъ! Вотъ моя молитва Белфордъ. Если по нещастію она не будетъ внятна; то сіе произшествіе будетъ несносно для удивительнѣйшей изъ всѣхъ женщинъ. Но поелику мнѣ не случалось часто утруждать Небо моими мольбами; то кто знаетъ, чтобъ сія не была услышана?

Дабы не скрыть ничего, я взираю съ удовольствіемъ на затрудненія мнѣ представляющіяся, и на способы, служащія къ коварствамъ и хитростямъ. Развѣ я виноватъ, что естественныя мои дарованія обращены въ сію сторону? Впрочемъ, развѣ ты не знаешь, какое бы торжество получилъ я надъ всѣмъ тѣмъ поломъ, еслибъ токмо имѣлъ щастіе покорить украшеніе онаго? Не позабылъ ли ты о первомъ моемъ желаніи? Оное составляли тѣ женщины, какъ ты знаешь, которыя начали со мною имѣть обращеніе. Щадитъ ли меня сія дѣвица? Думаешь ли ты Белфордъ, чтобъ я составилъ благополучіе той сельской красавицѣ, еслибъ съ такою же надмѣнностію былъ принятъ? Ея бабушка просила у меня милости. Меня раздражаетъ токмо единое сопротивленіе.

Для чегожъ сія удивленія достойная особа употребляетъ толико стараній, дабы меня увѣрить въ своемъ хладнокровіи? Для чегожъ она по своей гордости старается унизить мою? Ты видѣлъ въ послѣднемъ моемъ письмѣ, сколь презрительно она со мной поступаетъ. Впрочемъ сколькожъ я ради ея претерпѣлъ, и сколько претерпѣлъ я отъ самой ея? Возможно ли токмо снести, слыша, что она будетъ меня презирать, если я почитаю себя болѣе того омерзительнаго Сольмса.

Не ужели я равномѣрно должеиъ сносить, чтобъ она противорѣчила всѣмъ пылкостямъ моей страсти? Клясться ей вѣрностію, симъ бы я показалъ, что и самъ о томъ сомнѣваюсь, поелику я имѣлъ бы тогда нужду обязываться клятвами. Какой проклятой оборотъ даетъ она всѣмъ своимъ мнѣніямъ! Она теперь также разсуждаетъ какъ и прежде. Она нимало не различаетъ, въ моей ли власти находится или нѣтъ. Итакъ бѣдныя мои клятвы изчезли прежде, нежели осмѣлились выдти изъ устъ моихъ; и что бы любовникъ могъ сказать своей любовницѣ, еслибъ не было ему позволено ни обманывать ни клясться?

Я прибѣгнулъ къ нѣкоторымъ небольшимъ хитростямъ, которыя мнѣ не мало вспомоществовали. Когда она весьма усильно меня просила ее оставить, то я съ великою покорностію просилъ ее о такомъ дѣлѣ, въ которомъ она не могла мнѣ отказать, и я притворно столь чувствительную оказывалъ ей благодарность, какъ будто бы чрезвычайную отъ нея получилъ милость: сіе состояло въ томъ, дабы повторила учиненное ею прежде обѣщаніе: что до тѣхъ поръ не выдетъ она замужъ, пока я не обяжусь съ другою женщиною, и пока не подамъ ей никакой справедливой причины къ жалобѣ. Безполезное обѣщаніе, какъ ты видишь, потому что въ каждую минуту она сыщетъ довольно причинъ къ жалобѣ, и что она одна токмо судитъ о обидѣ. Но симъ показалъ я ей, колико мои надѣжды справедливы и основательны, въ самое то время далъ знать, что я никогда не думалъ ее обманывать.

И потому она не понуждала себя долѣе убѣждать. Она у меня спрашивала, какого залогу я отъ ней желаю. Слова, сказалъ я ей, одного слова. Она мнѣ оное обѣщала, но я ей сказалъ что къ сему обѣщанію должно приложить печать; и недожидая на то ея согласія, въ коемъ конечно бы она не приминула отказать, я запечаталъ оное на ея устахъ. Повѣрь мнѣ, если ты хочешь, Белфордъ; но я клянусь тебѣ, что еще въ первой разъ покусился я на такую смѣлость; и что столь невинная вольность принята была съ такою скромностію, какъ будто бы самъ я былъ дѣвицѣю, [дабы она ничего не опасалась] и казалось мнѣ не въ примѣръ пріятнѣе, нежели все то удовольствіе, которое я преждѣ вкушалъ съ прочими женщинами. И такъ почтеніе, страхъ, мысль о преступленіи и запрещеніи составляли главную милость.

Я весьма прекрасно представлялъ брата, въ понедѣльникъ въ вечеру передъ хозяюшкою въ Сентъ Албанѣ. Я просилъ прощенія у любезной моей сестрицы, что увезъ ее противъ ея чаянія и безъ всякаго приготовленія. Я говорилъ ей о той чрезмѣрной радости, которую почувствуютъ отъ ея возвращенія, мой отецъ, мать, и всѣ наши друзья; и я ощущалъ толикое удовольствіе говорить о сихъ обстоятельствахъ, что она взглянула на меня такимъ взоромъ, которой пронзилъ меня даже до внутренности души моей; она дала мнѣ знать, что я уже весьма много заговорился. Я не преставалъ предъ нею извиняться, когда токмо находился съ нею на единѣ. Но мнѣ невозможно узнать, хуже ли или лучше мои обстоятельства отъ того стали. Слушай, Белфордъ, я человѣкъ весьма откровенной. Моя побѣда и радость, которую я ощущаю владѣя моимъ сокровищемъ, отверзаютъ мое сердце и содержатъ его какъ будто въ безопасности. Такой полъ, никогда не льзя излѣчить отъ притворства. Еслибъ я могъ склонить мою любезную говорить столь же откровенно какъ я… Но должно прежде научиться отъ ней искуству быть осторожнѣе въ разговорахъ.

Я увѣренъ что у ней денегъ нѣтъ; но она столь горда, что не за хочетъ отъ меня принимать оныхъ. Я хочу отвести ее въ Лондонъ [въ Лондонъ, любезной другъ, если будетъ возможно, я увѣренъ что ты меня разумѣешь] дабы тамъ представить ей богатѣйшія штофы и всѣ удобности городскія. Я не могу ее склонить на сіе предложеніе. Впрочемъ мой повѣренной меня увѣряетъ; что ея не примиримая фамилія рѣшилась наносить ей всякія озлобленія.

Кажется что сіи презрительные люди бѣсятся съ самой минуты ея побѣгу, пусть они бѣсятся, слава Богу, и что, по моей надеждѣ ихъ ярость не скоро престанетъ. Наконецъ пришла и моя очередь. Они до чрезвычайности сожалѣютъ, что давали ей волю посѣщать свой птичникъ и прогуливаться по саду. Симъ то проклятымъ прогулкамъ приписываютъ они тотъ случай, при коемъ она изыскала [хотя они и немогутъ отгадать какимъ образомъ] средства къ побѣгу. Они упустили, говорятъ они, весьма удобной случай дабы заключить ее гораздо тѣснѣе, когда я имъ угрожалъ что буду вспомоществовать ей, если они примутъ намѣреніе, вести ее противъ ея воли въ крѣпость дяди Антонина. Такое было ихъ намѣреніе. Они опасались, чтобъ я съ ея согласія или и безъ ея соучастія, не вознамѣрился похитить ее изъ собственнаго ихъ дому. Но вѣрной Осипъ увѣдомленіемъ о ихъ намѣреніи оказалъ мнѣ чрезвычайную услугу. Я его научилъ дать знать Гарловымъ, что я столько имѣю довѣренности къ моимъ людямъ, сколько глупой ихъ старѣйшій сынъ имѣетъ оной къ нему. Они думали, что онъ увѣдомленъ о всѣхъ моихъ движеніяхъ чрезъ моего камердинера; и препоручили ему въ смотреніе молодую его Госпожу. Вся фамилія твердо положилась на вѣрность столь вѣрнаго надзирателя. Мы были спокойнѣе то есть, моя любезная и я, но съ нѣсколько основательнѣйшею причиною.

Мнѣ приходило на мысль, какъ я думаю что тогда тебѣ означилъ, увести ее некогда съ дровянова двора которой довольно въ отдаленномъ растояніи отъ замка находится. Сіе предпріятіе, конечно неотмѣннобъ было исполнено, при твоей и твоихъ товарищей помощи, и такое дѣло было бы насъ достойно; но совѣсть Осипа какъ онъ называетъ, была тому такимъ препятствіемъ, которое приводило его въ опасеніе чтобъ не узнали о его въ семъ дѣлѣ участіи. Впрочемъ я бы не болѣе имѣлъ труда истребить у него сіе сомнѣніе какъ и великое множество другихъ, естлибъ въ самое то время не помыслилъ о свиданіи съ моею любезною, въ коемъ я совершенно былъ увѣренъ, что она отъ меня не избѣжитъ; а въ другія времена, полагаясь на добрые услуги той остроумной фамиліи, которая казалось сама старалась ввергнуть ее въ мои руки. Впрочемъ я былъ увѣрѣнъ что Жамесъ и Арабелла до толь не окончатъ глупыхъ своихъ покушеній и гоненій, пока не принудятъ ее выдти за Сольмса за мужъ, или пока совершенно не выведутъ ее изъ милости ея двухъ дядьевъ.