Текст книги "Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов"
Автор книги: Сэмюэл Ричардсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 82 страниц)
Какь скоро она увидѣла себя наединѣ со мною, то нахмуря лице и пожимая руками, она мнѣ сказала весьма язвительно, хотя и тихимъ голосомъ: развращенная тварь, какія печали причиняешь ты всей фамиліи! Я ей отвѣчала, съ великою скромностгю, что она и мой братъ произвольно оныя на себя навлекаютъ, по тому, что ни тотъ ни другой не имѣютъ нужды вмѣшиватся въ мои дѣла. Она продолжала меня обремѣнять своими ругательствами, но все тихимъ голосомъ какъ будто опасаясь, чтобъ не слыхали. Я разсудила что нужно, дабы отъ нея освободиться, привесть ее нѣсколько въ большій гнѣвъ, а сіе весьма легко можно сдѣлать съ человѣкомъ горячаго свойства. Въ самомъ дѣлѣ, она чрезвычайно разгорячилась. Въ то время. дѣвица Долли Гервей, пришла ей сказать, что ее туда требуютъ. Сего перваго приказанія для ней было не довольно. Она опять оказала движенія своего гнѣва, къ коему я ее нарочно приводила хладнокровными, но чрезвычайно колкими отвѣтами; когда дѣвица Долли вторично пришла объявить ей, что ее не отмѣнно туда требуютъ. Ахъ любезная сестрица, сказала я сей дражайшей дѣвицѣ, мнѣ не могутъ еще оказать сей милости. Она отвѣчала мнѣ токмо киваніемъ головы, не могши удержатся отъ слезъ. Столь простосердечный знакъ нѣжности и сожалѣнія ея не приминулъ навлечь на нее отъ Беллы нѣкія ругательства.
Однако я думаю, что сія яростная сестра такъ же претерпѣла нѣсколько укоризнъ отъ моей матери или моихъ дядьевъ какъ я оное могла судить по ея отвѣту. Я говорила съ ней столь язвительно, сказала она, что не можно было сохранить умѣренности.
Мнѣ дали нѣсколько времени на отдохновеніе. Г. Сольмсъ возвратился назадъ одинъ, дѣлая разныя кривлянія и поклоны. Онъ пришелъ со мною простится, но онъ столь искусно былъ наученъ и столь ободренъ, что не подалъ мнѣ ни малѣйшей надежды въ перемѣнѣ. Онъ меня просилъ не оказывать къ нему ненависти за тѣ жестокости, коихъ онъ былъ самъ къ печали своей очевидцемъ. Онъ просилъ меня и того что онъ считалъ за долгъ назвать моимъ сожалѣніемъ.
Рѣшеніе всего дѣла, сказалъ онъ мнѣ, состоитъ въ томъ, что въ его нещастіи подавали ему еще нѣкую надежду; и хотя онъ былъ отвергнутъ и презренъ предмѣтомъ своего обожанія, но рѣшился столь долго пребывать въ своемъ намѣреніи, пока меня будетъ видѣть дѣвицею, не сожалѣя о тѣхъ своихъ весьма продолжительныхъ и трудныхъ услугахъ, коимъ едва примѣра найти можно.
Я ему предложила въ весьма сильномъ выраженіи, чего онъ ожидать долженъ; онъ мнѣ отвѣчалъ, что онъ тѣмъ болѣе рѣшился пребывать твердо въ своемъ намѣреніи, пока я не буду за кѣмъ ни есть другимъ и онъ все еще будетъ надѣятся. Какъ! Сказала я ему, надѣятся, и стоятъ твердо въ своемъ намѣреніи когда я вамъ объявляю, какъ и теперь то оказываю, что мое сердце уже занято… Какъ бы мой братъ не могъ изъяснить сего признанія…
,,Онъ зналъ мои достоинства. Онъ ихъ уважалъ. Онъ свидѣтельствовалъ, что можетъ составить мое благополучіе, и не менѣе увѣренъ, что я желаю учинится таковою.,,
Я его увѣряла тѣмъ, что отъѣздъ мой къ дядѣ хуже соотвѣтствовать будетъ его намѣреніямъ: естьлиже учинятъ мнѣ сіе насиліе, то я его не увижу во всю мою жизнь, не приму ни одного его письма, и не буду слушать ни единаго слова, какое только захотятъ мнѣ сказать въ его пользу, комубъ онъ ни поручилъ стараніе о своихъ выгодахъ.
,,Онъ отъ того былъ въ отчаяніи. Онъ будетъ нещастнѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, естьли я буду твердо стоять въ семъ намѣреніи. Но онъ не сомнѣвался, чтобъ мой отецъ и мои дядья не могли внушить въ меня благопріятнѣйшихъ чувствій.
Никогда, никогда, Г. мой; въ семъ то вы должны быть весьма увѣрены.
,,Предмѣтъ былъ достоинъ его терпѣнія, и всѣхъ усилій, на кои онъ рѣшился покуситься:
,,къ моему вреду Г. мой! Къ уничтоженію всего моего благополучія!
,,Онъ надѣется видѣть меня нѣкогда обязанною перемѣнить свои мысли. Его имѣніе гораздо богатѣйшее, нежели какъ о томъ думали, его страсть, превосходящая всѣ тѣ чувствія, какія токмо имѣетъ кто къ женщинѣ…
Я его остановила, и просила поговорить о тѣхъ его богатствахъ, по коимъ причитали столь великія достоинства, я его спросила, о второмъ пунктѣ, что должна думать о его страсти молодая особа, которая чувствуетъ къ нему столько отвращенія, сколько никто и никогда еще къ человѣку не чувствовалъ, и имѣетъ ли онъ какое ни есть доказательство, которому бы сіе объясненіе не соотвѣтствовало?
,,Дражайшая моя, залепеталъ онъ бросясь на колѣни, что могу я сказать! Вы видите меня у вашихъ ногъ. Не поступайте со мною съ такимъ презрѣніемъ.,,
Въ самомъ дѣдѣ онъ изъявлялъ глубокую печаль, но подъ безъобразными и омерзительными чертами. Однако не безъ сожалѣнія видѣла я его въ семъ униженіи. Я ему сказала: мнѣ также случалось, Г. мой, неоднократно, но безполезно стоять на колѣняхъ, для убѣжденія нечувствительныхъ сердецъ. Я готова и еще приклонить ихъ да и предъ вами, естьли въ томъ заключается достоинство, лишь бы вы не были орудіемъ жестокаго брата, для довершенія его свирепостей.
,,Ежели услуги, кои во всю мою жизнь, оказывать вамъ не престану; естьли почтеніе, которое перемѣнится въ обоженіе васъ… Ахъ! Сударыня, вы обвиняете прочихъ въ жестокости, для чегожъ сами не желаете, дабы и милосердіе совокуплялось съ прочими вашими добродѣтелями?,,
Развѣ должна я быть жестокою сама къ себѣ, когда окажу вамъ то, что вы называете милосердіемъ? Возмите себѣ мое имѣніе, Г. мой, я на то согласна, поелику здѣсь къ вамъ весьма всѣ благоразположены. Не требуйте меня въ супружество, прочее все я оставляю вамъ. Впрочемъ весьма бы хорошо сдѣлали, естьли бы то милосердіе, которое для себя требуете, оказали другому.
,,Естьли вы говорите о моихъ сродственникахъ, сударыня, то сколь они недостойны моего вниманія, прикажите только, и ваша воля будетъ закономъ и обратиться въ ихъ пользу.,,
Чтобъ я Г. мой, намѣрилась возвратить вамъ горячность, какую сродственники другъ къ другу имѣть должны когда вы ясно показываете, что природа вамъ оной не внушила, или чтобъ искупила у васъ благополучіе вашихъ сродственниковъ потеряніемъ собственнаго своего. Милосердіе, коего я отъ васъ требую касается до самой меня. Поелику вы имѣете нѣкоторую власть надъ моими сродственниками, то будьте великодушны и употребите ее въ мою пользу. Скажите имъ, что вы начинаете усматривать во мнѣ не преодолимое къ вамъ отвращеніе. Скажите имъ, когда вы разумны, что собственное ваше благополучіе столько вамъ дорого, что не хотите подвергать себя опасности, лишиться онаго столь явнымъ къ вамъ омерзѣніемъ. Скажите имъ, естьли угодно, что я недостойна вашихъ предложеній, и что для своей и для моей пользы, вы болѣе не желаете просить такой руки, въ которой упорно вамъ отказываетъ.
Я на все отважусь, отвѣчало мнѣ ужасное чудовище, вставая съ лицемъ поблѣдневшимъ, видно отъ ярости, бросая пламя изъ впалыхъ гласъ, и кусая верхьнію губу, дабы тѣмъ мнѣ показать, что онъ можетъ быть человѣкомъ. Ваша ненависть, сударыня, не будетъ еще сильною причиною, котороябъ могла меня остановить въ моемъ намѣреніи. Я не сомнѣваюсь, чтобъ въ короткое время не имѣлъ власти…
О естилибъ вы не имѣли власти Г. мой…
Онъ щастливо изъ того выпутался… Оказать вамъ болѣе великодушія, нежели сколько вы мнѣ онаго являете, хотя всѣ хвалятъ благородныя чувствованія вашего сердца. Его физіономія сходствовала съ его гнѣвомъ. Она казалась единственно для того и произведена, чтобъ выражать яростную сію страсть.
Въ самую ту минуту вошелъ мой братъ и сестра, сестра, сказалъ онъ мнѣ скрежеща зубами, окончи свою геройскую ролю, которую такъ искусно начала; она къ тебѣ весьма пристала. Однако вѣрь что не долго продолжится. Мы увидимъ будешь ли ты обвинять другихъ въ тиранствѣ, когда сама съ такою наглостію поступаешь. Но оставте ее, оставте ее, Г. Сольмсъ; власть ея коротка. Вы вскоре ее увидите уничиженною и тихою. Сія безразсудная, когда привыкнетъ къ людямъ, возчувствуетъ угрызеніе своей совѣсти, тогда будетъ она просить у васъ прощенія, и весьма щастливою себя почтетъ, когда оное получить возможетъ.
Сей свирѣпой братъ продолжалъ бы еще долѣ такія ругательства, естьлибъ Хорей пришедъ, не позвалъ его по приказанію моего отца въ другой покой. Въ печали и ужасѣ, видя надъ собою столь скотскіе поступки, я пересѣла на другой стулъ, оказывая всѣ знаки сильнаго колебанія. Г. Сольмсъ отважился извинять себя, увѣряя меня, что ему весьма была прискорбна вспылчивость моего брата. Оставте меня, Г. мой, оставте меня, или увидите меня безъ чувственну. Въ самомъ дѣлѣ я едва было не упала въ обмарокъ.
Онъ препоручалъ себя въ мою милость съ видомъ увѣренія, которое казалось болѣе умножалось отъ слабости, въ коей онъ меня видѣлъ. Онъ воспользовался симъ моимъ положеніемъ и ухватилъ дрожащую мою руку, все мое супротивленіе не сильно было воспрепятствовать ему поднести ея къ омерзительиому своему рту. Я удалилась отъ него съ негодованіемъ. Онъ вышелъ съ своими кривляніями, и дѣлая поклоны, весьма доволенъ самимъ собою, какъ я могла то судить, и радуясь моему смятенію. Я еще вижу его предъ глазами: мнѣ кажется, что вижу какъ не проворно онъ идетъ за домъ, и сгорбясь кланяется при каждомъ шагѣ даже до тѣхъ поръ, какъ двери были отворены, и о которыя онъ ударился, по щастію напомнили ему, чтобъ онъ оборотился ко мнѣ спиною.
Какъ скоро я увидѣла себя одну, то Бетти пришедъ, увѣдомила меня что наконецъ позволено мнѣ возвратиться въ свою горницу. Ей было приказано, сказала она мнѣ, увѣщевать меня, чтобъ разсудить о всемъ основательнѣе, по тому что время весьма коротко, хотя мнѣ и дала выразумѣть, что могутъ отложить мой отъѣздъ до субботы.
А какъ я дала ей волю говорить о всемъ; то она мнѣ расказала, что моего брата и сестру бранили за вспыльчивость, съ коею они со мною говорили; но собравъ всѣ обстоятельства, и всѣ извѣстія дяди моего, рѣшились еще болѣе стараться о пользѣ Г. Сольмса. Онъ самъ говоритъ, что его страсть ко мнѣ еще сильнѣе сдѣлалась, нежели была прежде, и что ни мало не страшась моихъ возраженій онъ еще съ пріятностгю оныя слушалъ. Онъ говорилъ съ восхищеніемъ о моихъ прелестяхъ и важномъ видѣ, съ коимъ я составлю честь его фамиліи. Бетти представляетъ мнѣ другія столь же ласкательныя изображенія, но я не могу судить она ли ихъ вымыслила, или онъ самъ говорилъ. Слѣдствіе всего дѣла, говорила она съ обыкновенною своею наглостію, состоитъ въ томъ чтобъ я повинилась родителямъ съ доброй воли; или она еще болѣе мнѣ совѣтуетъ, чтобъ я сама съ собою положила условія; естьли же я упущу случай, то она можетъ ручаться, что вмѣсто Г. Сольмса она не лучше будетъ поступать со мною: и какая бы въ свѣтѣ женщина, повторяла мнѣ нѣсколько разъ сія нахалка, лучше согласилась удивляться качествамъ молодаго развратнаго человѣка, нежели самой быть предмѣтомъ удивленія разумнаго человѣка изящныхъ свойствъ? Она къ тому присовокупила, что должно весьма удивляться моему щастію, или хитрости когда я могла сыскать средства скрывать свои бумаги. Ты должна воображать, сказала она мнѣ, что она безпрестанно видитъ въ моихъ рукахъ перо; и какъ я всячески стараюсь записки свои отъ нее скрывать, то и она не обязана хранишь мою тайну. Однако она не любитъ огорчать другихъ; она на противъ того склонна болѣе къ оказыванію услугъ, искуство примирять другихъ было ея дарованіемъ. Естьли она хотѣла мнѣ причинить столько зла, сколько я себѣ отъ нее ожидать думаю, то можетъ быть не былабъ я болѣе у моего родителя. Все сіе однако, говоритъ она, не съ тѣмъ чтобъ заслужитъ отъ меня честь, ибо въ самомъ дѣлѣ было бы для меня полѣзно, когдабъ дѣло скоро рѣшилось: своей выгоды она въ томъ мало видитъ, такъ какъ и всѣ прочіе, ето дѣло уже извѣстно. А чтобъ все сіе привесть къ концу присовокупила она, то можетъ подать мнѣ нѣкое извѣстіе: хотя мой отъѣздъ скоро послѣдуетъ, но сродннки хотятъ отобрать у меня перья и чернила; и когда я лишусь сего увеселенія, то увидятъ какъ будетъ провождать свое время столъ дѣятельной разумъ, какимъ мой почитаютъ.
Сія рѣчь, которую можетъ быть она на удачу сказала, столько сдѣлала во мнѣ впечатлѣнія, что я начну немедленно прятать въ различныхъ мѣстахъ перья, чернила и бумагу. Я положу также нѣсколько сихъ вещей въ какой нибудь куртинѣ сада, естьли найду тамъ безопасное мѣсто. Естьли и сіе не удастся, то у мѣня есть нѣсколько карандашей для рисованья. А узоры мои послужатъ мнѣ вмѣсто бумаги, естьли мнѣ ни чего другаго не оставятъ.
Я въ самомъ дѣлѣ удивляюся щастію, что спрятала столь удачно писменныя свои свидѣтельства. Обыскъ былъ весьма строгъ: я примѣтила сіе по безпорядку, которой я находила во всѣхъ моихъ комодахъ. Ты знаешь, что я люблю порядокъ, и что пологая оной въ самыхъ бездѣлицахъ, могу зажмуря глаза найти кусокъ кружева или лѣнтъ. Я увидѣла такой же безпорядокъ и въ своихъ ящикахъ; они были совершенно не такъ разставлены и положены, иныя стояли лицомъ въ низъ, а другія разкрыты. Платье мое не менѣе разрыто было; и я вижу что ни что отъ ихъ осмотра не ушло. Тебя благодарю я за ту дружбу, которая всѣ ихъ труды сдѣлала безполезными.
Моя рука остановляется отъ усталости; но какъ я тебѣ весьма по сему случаю обязана, то и могу тебѣ сказать, что на всегда и во всякомъ званіи, пребуду весьма тобою обязанная и вѣрнѣйшая пріятельница
Клар. Гарловъ
Письмо LXXVI.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.
Въ среду 5 Апрѣля, въ 11 часовъ.
Я доведена до того, что должна употребить тайно нѣсколько минутъ для написанія къ тебѣ сихъ строкъ, и для употребленія скрытныхъ моихъ вещей. Не преминули у меня отобрать всѣ перья и чернила и все, что только могли найти въ моей горницѣ. Я коснусь опять сего обстоятельства.
Болѣе не прошло часа, какъ я отнесла длинное мое письмо на условленное мѣсто. Я положила тамъ въ самое то время записку къ Г. Ловеласу, въ коемъ опасаяся, чтобъ его нетерпѣливость не привела его къ какой ни есть отважной поступкѣ, увѣдомляю его въ четырехъ строкахъ.,,Что свиданіе прошло, и я ласкаюсь, что мой отказъ уменьшитъ бодрость въ Г. Сольмсѣ и въ его покровителяхъ.,,
Хотя отъ чрезвычайнаго моего утомленія, и отъ того что во всю почти ночь, которую я препровела, писавши къ тебѣ письмо, принуждена была пролежать въ постелѣ столь долгое время, что не могла ранѣе отнести моего письма, однако надѣюсь что ты будешь имѣть довольно времени отвѣчать мнѣ на оное сего же вечера; или завтра еще до восхожденія солнца. Я теперь наипаче нетерпѣливо знать хочу, могу ли надѣется на снисхожденіе твоей матери или нѣтъ? Ты узнаешь важность онаго ожиданія, когда разсудишь что они рѣшились отвесть меня въ Субботу въ домъ моего дяди, а можетъ быть и завтра.
Прежде, нежели коснемся до новаго усилія когда отобрали у меня бумаги и перья, то должно въ короткихъ словъ увѣдомить тебя о нѣкоторыхъ обстоятельствахъ предшестовавшихъ сему произшествію.
Моя тетка, какъ кажется не имѣетъ другаго дома, кромѣ нашего, такъ какъ Г. Сольмсъ и оба мои дядья пришли ко мнѣ въ самую ту минуту, когда я проснулась. Она мнѣ говорила что я не должна упорствовать выслушать то, что Г. Сольмсъ будетъ разсказывать о Г. Ловеласѣ, ибо сіе нужно мнѣ для объясненія многихъ обстоятельствъ, могущихъ меня увѣрить о подлыхъ его свойствахъ, и что онъ не можетъ быть добрымъ мужемъ, что я вольна толковать оныя по своей мысли и принимать ихъ, естьли хочу, ко вреду Г. Сольмса; но я тѣмъ болѣе должна о томъ знать, что нѣкоторыя изъ оныхъ лично ко мнѣ относяться. Я ей отвѣчала, что ни малаго къ тому любопытства не имѣю, поелику я увѣрена, что онѣ не могутъ помрачить моей чести, и что Г. Ловеласъ не имѣетъ никакой причины приписывать мнѣ ту ревнительность, въ коей нѣкоторые изъ моихъ друзей несправедливо меня обвиняютъ.
Онъ хвалился, сказала она мнѣ, знатною своею породою, и говорилъ о нашей фамиліи съ презрѣніемъ, какъ бы щиталъ за подлость вступить съ нами въ союзъ. Я согласилась, что естьли сія укоризна основательная, то онъ весьма недостойной человѣкъ, а когда говоритъ худо о такой фамиліи, которая, выключая Перства ни чуть не ниже его породы. Я присовокупила къ тому, что сіе самое достоинство не столько кажется приноситъ чести, сколько стыда тѣмъ, кои менѣе придаютъ ему украшенія, нежели отъ онаго получаютъ; что по справедливости безразсудная гордость моего брата, по коей онъ повсюду объявлялъ, что ни съ кѣмъ инымъ въ сродство не вступитъ какъ съ перьвѣйшимъ дворянствомъ, произвела обидныя сомнѣнія для нашей фамиліи, но естьлибъ я была увѣрена, чтобъ по другой какой гордости, въ коей бы одну только подлость найти могла, что Г. Ловеласъ могъ употребить право случайныхъ своихъ выгодъ, дабы только насъ поносить или съ лишкомъ себя уважать; то я его почитала бы стольже презрительнымъ по разсудку, какимъ онъ быть можетъ по своимъ правамъ. Ей угодно было повторить мнѣ, что онъ часто принималъ такія оскорбительныя вольности, говоря, что можетъ дать въ томъ доказательства, которыя меня приведуть въ изумленіе.
Я отвѣчала, что какуюбъ достовѣрность ни находила она въ доказательтельствахъ; но какъ онъ ненавидимъ всею нашею фамиліею, которая явно и во всякомъ случаѣ оказываетъ противъ него свою ненависть, то правила справедливости требуютъ, чтобъ основательно узнать, по какому случаю онъ учинился виновнымъ въ томъ преступленіи, коимъ его укаряютъ, и не ругательства ли нѣкоторыхъ изъ моихъ друзей, чрезвычайно надутыхъ своимъ богатствомъ, по коему можетъ быть презирали они всѣхъ прочіе выгоды, и помрачали собственное свое благородство, издѣваясь надъ его состояніемъ, принудили говорить о нихъ съ равнымъ презрѣніемъ. Однимъ словомъ, заключила я, не можете ли вы сказать, сударыня, чтобъ ненависть не столько же съ нашей стороны къ нему сильна, какъ и съ его къ намъ? говоритъ ли онъ о насъ съ меньшею, нежели мы о немъ пощадою? А что касается до возраженія столь часто повторяемаго, что онъ добрымъ мужемъ быть не можетъ, то думаете ли вы чтобъ онъ когда ни есть могъ столь худо поступать съ женою, какъ теперь со мною поступаютъ, а наипаче мой братъ и сестра?
Ахъ! Любезная племянница, Ахъ! Любезная Клари, сколь сильное впечатлѣніе сдѣлалъ сей гнусной человѣкъ въ твоемъ сердцѣ!
Можетъ быть вы обманываетесь сударыня. Но справедливость требуетъ, чтобъ отцы и матери желающіе согласить свою дочь съ своими мнѣніями, въ сихъ обстоятельствахъ весьма остерегались покушаться на такія дѣла, которыя могутъ принудить ее оказывать свое великодушіе и вмѣнять въ честь то, что относится до человѣка имъ отвратительнаго. Однако разсмотря все такъ, какъ я на всегда отъ него отказалась, не знаю отъ чего происходитъ въ другихъ безпрестанная сія охота говорить мнѣ о немъ; и для чего требуютъ чтобъ я выслушала подробности до него касающіяся.
Но ты, племянница моя, не можешь думать, чтобъ было въ томъ, что ни есть худаго, когдабъ допустила Г. Сольмса разсказать какъ Г. Ловеласъ о тебѣ отзывается. Какъ, жестоко ты съ нимъ ни поступила но онъ нетерпѣливо хочетъ тебя видѣть. Онъ изъ милости тебя проситъ выслушать его.
Естьли вы думаете, сударыня, что прилично оное выслушать… Такъ любезная Клари, прервала она съ живостію, весьма прилично.
То, что онъ о мнѣ сказалъ, сударыня, увѣрило ли васъ въ подлости Г. Ловеласа?
Такъ, моя любезная, и что ты должна его проклинать.
И такъ, сударыня, пожалуйте сами раскажите мнѣ оное. Я не имѣю нужды видѣть Г. Сольмса, когда извѣстіе, которое онъ сообщить хочетъ, будетъ принято съ большимъ уваженіемъ отъ васъ. Увѣдомьте меня, сударыня, что осмѣлился говорить онъ о мнѣ.
Мнѣ казалось, что моя тетка пришла въ крайнее замѣшательство, однако оправясь нѣсколько, сказала мнѣ: очень хорошо, я вижу сколь сильно прилѣплено къ нему твое сердце. Я весьма о томъ печалюсь, сударыня; ибо я увѣрена, что на то ни мало не по-смотрятъ. Ты будешь женою Г. Сольмса и гораздо скорѣе, нежели думаешь.
Естьли сердечное согласіе и словесное засвидѣтельствованіе онаго къ бракосочетанію нужны, то я увѣрена, что никогда не буду женою Г. Сольмса: не будутъ ли повинны въ великой жестокости мои родители, естьли они употребятъ насиліе, дабы руку мою отдать ему и держать оную до окончанія церемоніи, между тѣмъ какъ я отъ ужаса приведена будучи внѣ себя, можетъ быть не въ состояніи буду то чувствовать.
Какое романическое изображеніе представляешь ты мнѣ о насильственномъ бракѣ! Другіе бы тебѣ отвѣчали, моя племянница, что ето произходитъ отъ собственнаго твоего упорства.
Сего могла бы я ожидать отъ моего брата и моей сестры: но я увѣрена, что вы сударыня можете различишь упорство отъ врожденнаго отвращенія.
Мнимое отвращеніе, любезная моя, можетъ имѣть свой источникъ въ дѣйствительномъ упорствѣ.
Я знаю свое сердце, сударыня, и желалабы, чтобъ вы его столько же знали.
Но покрайней мѣрѣ согласись еще разъ свидѣтся съ Г Сольмсомъ. Тогда будутъ поступать по твоей волѣ, и ты тѣмъ сдѣлаешь для себя болѣе, нежели вооброжаешь.
За чемъ же съ нимъ видѣться, сударыня? развѣ онъ щитаетъ за удовольствіе видѣть то отвращеніе, которое я къ нему имѣю? Развѣ онъ хочетъ еще болѣе огорчить противъ меня моихъ друзей? О коварство, о жестокое честолюбіе моего брата!
Тетка моя взглянула на меня съ жалостнымъ видомъ, какъ будто проникала въ смыслъ моего восклицанія. Однако она мнѣ отвѣчала, что мое воображеніе было наполнено пустою мечтою; что я думаю несправедливо объ огорченіяхъ и о увеличеніи ихъ.
Безъ сомнѣнія, ихъ огорченіе увеличится, сударыня, естьли они считаютъ за оскорбленіе, когда объявляю Г. Сольмсу, что я не хочу совершенно имѣть его своимъ супругомъ.
Г. Сольмсъ, сказала она мнѣ, поистиннѣ достоинъ сожалѣнія. Онъ тебя обожаетъ. Онъ съ великою нетерпѣливостію желаетъ тебя видѣть. Онъ почитаетъ тебя еще прелестнѣе, послѣ того жестокаго поступка, которой ты ему оказала. Онъ всегда говоритъ о тебѣ съ восхищеніемъ.
Безобразное чудовище, думала я сама въ себѣ! Онъ восхищается?
Сколь жестоко должно быть его сердце, возразила я, когда можетъ взирать на толикія мученія, коимъ онъ охотно самъ способствуетъ!
Но я вижу, сударыня, я вижу, что меня почитаютъ здѣсь за птицу посаженную въ клѣтку, меня уязвляютъ и раздражаютъ, но для чего? для того, чтобъ сдѣлать изъ меня игралище моему брату, моей сестрѣ и Г. Сольмсу. Они находятъ въ моихъ нещастіяхъ предмѣтъ жестокой своей радости. Чтобъ я сударыня, согласилась видѣть сего человѣка! Человѣка недостойнаго жалости! Я никогда его не увижу, естьли только могу того избѣгнуть. Нѣтъ, нѣтъ, я его не увижу! Какое знаменованіе, придаешъ ты тому удивленію, которымъ Г. Сольмсъ совершенно къ тебѣ наполненъ! Не взирая на вчерашній твой гнѣвъ, на всѣ твои презрѣнія, онъ находитъ тебя обожанія достойною, даже и въ самыхъ твоихъ жестокостяхъ; я тебя увѣряю, что онъ не столь мало великодушенъ и не столь нечувствителенъ, какъ ты о немъ думаешь. Согласись, любезная моя племянница; отецъ твой и мать того ожидаютъ; долгъ того требуетъ, чтобъ ты еще разъ согласилась его видѣть и выслушить, что онъ тебѣ говорить будетъ.
Какъ могу я на то согласиться, сударыня, когда вы сами по примѣру всѣхъ прочихъ изъясняли вчерашнее свиданіе, какъ нѣкое ободрѣніе его требованій, когда я торжественно объявила, что естьли соглашуся опять съ нимъ видѣтся, то оно будетъ изъяснешо въ семъ же смыслѣ; и когда я на противъ того рѣшилась никогда не терпѣть его?
Тыбъ могла сударыня, не простирать своихъ разсуженій на меня. Я вижу, что и съ одной стороны и съ другой, не болѣе могу ожидать благодарности.
Она отъ меня побѣжала. Я звала ее назадъ, слѣдуя за нею даже до лѣстницы; но она меня не слушала; скоропостижной ея выходъ прииудилъ также уйти и того подлаго шпіона, которой насъ подслушивалъ, и коего шумъ я слышала, когда онъ удалялся.
Едва я нѣсколько освободилася отъ сего нападенія, какъ превосходная дѣвица Бетти ко мнѣ взошла: сударыня ожидаютъ отъ васъ чести, дабы вы пришли въ свой залъ.
Да кто ето, Бетти? Почему я знаю, сударыня! Можетъ быть ваша сестрица, можетъ быть вашъ братецъ.
Я увѣрена, что они сюда къ вамъ не придутъ.
Г. Сольмсъ ушелъ?
Я думаю, сударыня, что ушелъ. Не хотите ли, чтобъ его воротили? спросила меня сія нахалка.
Я сошла: и кого же могла я найти въ моемъ залѣ, какъ не моего брата и Г. Сольмса, которой скрылся за двери, чтобъ его не видала, между тѣмъ какъ мой братъ велъ меня за руку до перваго стула, я ужаснулась какъ будто увидѣла какое привиденіе.
Тебя просятъ сѣсть, Клари. А еще что братецъ? Еще что, Сестрица? Должно оставить тебѣ сей презрительиой видъ и принять на себя трудъ выслушать, что Г. Сольмсъ говорить будетъ. Я тогда думала сама въ себѣ, что опять призвана за тѣмъ, чтобъ служить имъ игралищемъ.
Сударыня, поспѣши немѣдленно, сказалъ Г. Сольмсъ, какъ будто опасался что не имѣетъ довольно времени, говорить со мною, Г. Ловеласъ явно показываетъ свое отвращеніе къ бракосочетанію, и его намѣреніе есть похитить у васъ честь, естьли когда…
Подлой клеветникъ! прервала я съ досадою, вырвавъ свою руку отъ моего брата, которой съ наглостію тащилъ ее, дабы ему отдать оную. Вы сами враги моей чести, естьли можно назвать безчестіемъ то, что вы насильно приневолить хотите свободную душу.
О наглая! вскричалъ мой братъ. Но ты еще не уѣхала отсюда сударыня? [сопротивляясь усиліямъ, которыя я употребляла дабы отъ него освободится]
Чего вы требуете, Г. мой, симъ ужаснымъ насиліемъ? удержать васъ здѣсь, сударыня; и видя, что скоро вырвусъ, онъ обхватилъ меня обѣими руками. И такъ прикажите выдьти вонъ Г. Сольмсу, для чего столь жестоко со мною поступаете? Пусть не будетъ онъ свидѣтелемъ для чести вашей, варварства брата сестрѣ оказываемаго, которая не заслуживаетъ сего недостойнаго поступка. Я съ такою силою отъ него вырывалась, что онъ принужденъ былъ меня отпустить, назвавши меня фуріею. Видите, сказалъ онъ г. Сольмсу, какую силу придаетъ упорство женщинѣ; я не могъ ее удержать. Я прибѣжала уже къ дверямъ, которыя были отворены; и вошедъ въ свою горницу съ такою же легкостію, замкнула ихъ ключемъ, дрожа и запыхавшись.
Съ полчаса послѣ того, Бетти пришедши весьма крѣпко стучала, прося меня отворить такимъ голосомъ, которой мнѣ столько же ужаса причинилъ, въ какомъ и сама она казалась. Я отворила. Помилуйте, сказала она мнѣ! Никогда еще не видно было подобнаго смятенія; (разхаживая съ стороны въ сторону и прохлаждая себя платкомъ) господа и госпожи въ гнѣвѣ; другіе упрямятся! Бѣдной любовникъ отчаевается! Дядья въ ярости! одинъ,… О Боже мой! Боже мой, какой то будетъ конецъ сего смятенія! И отъ чегоже, произходитъ такое смятеніе? Отъ того, что одна молодая дѣвица можетъ быть щастлива, да сама того не хочетъ; и отъ того, что ета молодая дѣвица желаетъ мужа и не желаетъ. Какой великой безпорядокъ въ томъ домѣ, въ коемъ всѣ привыкли жить спокойно!
Она продолжала нѣсколько времени сіе явленіе, не переставая говорить сама съ собою; между тѣмъ, какъ я сидя на стулѣ съ терпѣніемъ слушала сей прекрасной моналогъ, будучи весьма увѣрена, что препорученное ей дѣло не будетъ мнѣ пріятно, наконецъ она оборотясь ко мнѣ, сказала: я должна исполнить то, что мнѣ приказано, я въ томъ не виновата. Вы не должны сударыня, на меня гнѣваться. Но мнѣ велѣно, въ сію минуту отобрать у васъ перья и чернила.
Кто ето приказалъ?
Вашъ батюшка и ваша матушка.
Кто же меня увѣритъ, что они точно сіе приказали? Она пошла къ моему кабинету.
Я ее предупредила. Только осмѣлься тронутся за какую ни есть вещь, въ сію минуту вошла дѣвица Долли. Увы! Такъ любезная моя, сказала мнѣ нѣжная сія пріятельница, проливая слезы, должно отдать тебѣ свои перья и чернила Бетти или мнѣ.
Такъ должно отдать сіи вещи, любезная сестрица? Я тебѣ ихъ отдамъ: но не сей нахалкѣ. Я отдала ей мою чернилицу. Мнѣ весьма прискорбно, сказала мнѣ съ печалію сія дѣвушка, что прихожу къ тебѣ всегда съ огорчительными приказаніями: но твой родитель не хочетъ болѣе тебя терпѣть въ семъ домѣ. Онъ клялся, что завтра, или много что въ субботу, отвезутъ тебя къ дядѣ моему Антонину. А перья и чернила отобрали у тебя для того, чтобъ ты не могла кого о томъ увѣдомить.
Она оставила меня съ видомъ печальнѣйшимъ, нежели ея слова, взявъ мою чернилицу съ приборомъ, и пучекъ перья замѣченной при вчерашнемъ обыскѣ, и коего особенно приказано ей было отъ меня потребовать. Къ щастію моему, что не имѣя въ немъ никакой нужды, по тому что спрятала съ дюжину оныхъ въ различныхъ мѣстахъ, пучокъ сей былъ цѣлъ, ибо я не сомнѣваюсь, чтобъ они не перещитали въ немъ перьевъ.
Бетти осталась у меня, расказывая, что моя мать теперь такъ же на меня разсердилась какъ и протчіе, что мой жребій уже опредѣленъ, что мой свирѣпой поступокъ не оставилъ мнѣ ни какого защитника, что Г. Сольмсъ кусаетъ у себя губы, ропщетъ, и кажется, говоритъ она, болѣе размышляетъ, нежели говоритъ. Однако она думаетъ, что сей жестокій гонитель считалъ за удовольствіе меня видѣть. Хотя увѣренъ о томъ мученіи, которое мнѣ причиняетъ, но желаетъ еще меня видѣть. Не настоящій ли ето дикой человѣкъ, моя любезная?
Дядя мой Гарловъ, говорила она, объявилъ, что меня оставляетъ: и сожалѣетъ о Г. Сольмсѣ, но онъ ему однако совѣтуетъ не вспоминать впредь о моемъ презрѣніи, но дядя мой Антонинъ совсѣмъ противнаго мнѣнія, онъ желаетъ чтобы меня сколько я заслуживаю, наказали. Что же касается до нее, говоритъ она, какъ о принадлежащей такъ же къ нашей фамиліи дѣвицѣ, не скрываетъ отъ меня что она была бы весьма согласна съ послѣднимъ мнѣніемъ.
А какъ мнѣ не остается болѣе никакого средства, кромѣ ее, дабы быть увѣдомляемой о ихъ разговорахъ и намѣреніяхъ, то я иногда сношу такія ея наглости, коихъ бы въ другое время ни какъ снести не могла. Впротчемъ, кажется мнѣ, что мой братъ и сестра допускаютъ ее во всѣ свои совѣты.
Въ сію минуту вошла ко мнѣ дѣвица Гервей, требуя отъ меня чернилъ, примѣченныхъ въ моемъ кабинетѣ. Я тотчасъ ей отдала оные; чемъ менѣе они будутъ подозрѣвать меня въ перепискахъ, тѣмъ болѣе надѣюсь, что согласятся дать мнѣ небольшую отсрочку.
Ты видишь, любезная моя, въ какомъ я теперь нахожусь состояніи? Вся моя надежда, вся моя довѣренность зависитъ отъ милости твоей матушки. Естьли же я лишусь и сей помощи, то не знаю что со мною будетъ: и кто знаетъ, чего должна ожидать съ минуты на минуту твоя нещастная пріятельница?
