Текст книги "Маршал Конев"

Автор книги: Семен Борзунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

8

За действия лётчиков отвечал командующий 2-й воздушной армией генерал С. А. Красовский, авиация которого должна была поддерживать войска 1-го Украинского фронта в Висло-Одерской операции. Проводя воздушную разведку, лётчики видели, какую сложную оборону создал враг в зоне между Вислой и Одером. Поэтому все понимали: победу придётся вырывать у противника – на земле и в воздухе гитлеровцы сражались с отчаянием обречённых.

За три года лётчики, разумеется, многому научились. Вспоминая воздушные сражения, многие офицеры зачастую находили ошибки в своих решениях и с горечью думали: «Сейчас бы я поступил совсем иначе». Однако история, как известно, не повторяется. Поэтому, извлекая уроки из минувших боев, генералы и офицеры теперь гораздо глубже анализировали обстановку, серьёзнее обдумывали различные варианты действий в предстоящих схватках (не только воздушных, но прежде всего – наземных) по разгрому фашистских армий, оборонявшихся западнее Сандомира, на левом берегу Вислы. В полосе 1-го Украинского фронта противник создал сильную оборону. Не зря в берлинской печати Сандомирский плацдарм называли «пистолетом, направленным в затылок Германии». Вылетая на разведку, лётчики видели, что на подступах к городам Ченстохову и Кракову вся земля изрезана линиями траншей. Враг затаился в глубоких железобетонных норах. Ударами авиации нужно было разрушить эти оборонительные сооружения, уничтожить огневые точки. Но как лучше это сделать? Об этом думали все – от рядовых лётчиков до маршала Конева.

Генералы И. С. Полбин и В. Г. Рязанов – большие энтузиасты пикирования одиночными самолётами и группами – считали, например, что при прорыве обороны противника авиационные соединения должны действовать одновременно по большому количеству объектов группами, с круга. У них были сторонники не только в авиационных частях, но и в штабе воздушной армии, и даже в штабе фронта. Однако другие, тоже очень опытные генералы-авиаторы, докладывал Красовский Коневу, придерживались иной точки зрения. Они исходили из возросших боевых возможностей авиации и считали, что при прорыве наиболее эффективным способом является массированный удар основными силами воздушной армии на главном направлении, на узком участке фронта. Необходимо было определить единую тактику действий.

Командующий войсками фронта маршал Конев решил провести совещание командиров авиакорпусов и дивизий воздушной армии и обсудить методы и способы боевых действий авиации в предстоящей наступательной операции. На этом совещании подавляющее большинство командиров высказалось за массированные удары авиации. Начальник штаба фронта генерал армии Соколовский поддержал это мнение.

Итог подвёл командующий. Он приказал провести лётно-тактическое авиационное учение по прорыву обороны. Генералу Коротееву было предложено на местности подготовить точную копию немецкой обороны. Через несколько дней строительные работы были завершены. Восточнее Вислы на несколько километров протянулись траншеи и ходы сообщений. На огневых позициях – трофейные пушки, в кустах – танки и зенитные оружия. Предварительно с командирами корпусов были проведены двухдневные занятия на картах и макетах местности, тщательно отработаны все детали предстоящих показных учений.

Утром 20 декабря 1944года Военный совет фронта, командующие армиями, командиры авиационных соединений собрались на небольшой высоте, с которой далеко просматривалось припорошённое снегом поле, местами поросшее невысоким кустарником. Повсюду виднелись глубокие окопы, аккуратно сделанные блиндажи, расставленные трофейные танки и орудия.

Точно в срок к полигону вышли истребители 5-го и 6-го истребительных корпусов и уничтожили зенитную артиллерию «противника». Затем группа самолётов, которую вёл трижды Герой Советского Союза полковник Покрышкин, атаковала цели (бочки со смолой). За истребителями последовали в плотном строю бомбардировщики, затем штурмовики. Получилась довольно впечатляющая картина. Фугасными бомбами были разрушены все убежища, засыпаны траншеи. Горело несколько десятков трофейных танков, орудий, автомашин...

Какое-то время участники учения молча смотрели на горящую технику. Первым нарушил тишину член Военного совета фронта генерал Крайнюков:

– Немцам никогда, даже в сорок первом, не удавалось достигать таких результатов.

– Посмотрим теперь, как наши лётчики будут бомбить с пикирования, – сказал Иван Степанович.

К намеченной цели подошли пикирующие бомбардировщики 2-го гвардейского бомбардировочного корпуса. Их вёл опытный генерал Полбин. Самолёты перестроились в круг и начали последовательно пикировать на траншеи, орудия и танки. Чисто работали полбинцы, метко клали бомбы, однако не было ощущения той силы и мощи, которое присутствующие только что пережили. Все почувствовали, что второй способ при прорыве обороны не годится. Обработку целей с пикирования лучше всего применить, когда требуется уничтожить отдельные малоразмерные объекты противника.

Вслед за «петляковыми» к полигону потянулись группы самолётов Ил-2 1-го гвардейского штурмового корпуса генерала Рязанова. Не успели ещё отгреметь взрывы бомб и реактивных снарядов, треск пушечных очередей штурмовиков, как маршал поднялся и твёрдо заявил:

– Всё ясно. Будем наносить массированные удары!

Однако в начале Висло-Одерской операции резко ухудшившаяся погода поневоле заставила авиаторов действовать одиночными самолётами и мелкими группами. И лишь в апреле 1945 года, когда войска 1-го Украинского фронта прорвали нейсенский оборонительный рубеж, 2-я Воздушная армия действовала именно так, как было решено Военным советом фронта по результатам учения.

Конев гордился тем, что к началу зимнего наступления 2-я Воздушная армия состояла из восьми авиакорпусов, одной дивизии и нескольких отдельных полков. Всего самолётов у нас оказалось почти столько же, сколько их было летом 1944 года. По вопросу, как лучше обеспечить в материальном отношении действия такой армады, было проведено специальное совещание.

Своё пребывание у лётчиков маршал максимально использовал для того, чтобы лучше узнать об их фронтовой жизни, быте, нуждах и боевых возможностях. Он нашёл время для бесед не только со знатными асами, такими как Александр Покрышкин, Иван Полбин, братья Борис и Дмитрий Глинки, имена которых были у всех на слуху, но и с молодыми бойцами. Особенно был удовлетворён он беседой с Александром Ивановичем Покрышкиным, который первым в стране стал трижды Героем Советского Союза и в свои 30 лет уже командовал истребительно-авиационной дивизией, показывая личный пример отваги и лётного мастерства. Он явился настоящим новатором в тактике ведения воздушного боя.

...Танки 3-й гвардейской армии генерала Рыбалко 17 января вступили в город Ченстохов. А на следующий день на аэродромы, подготовленные в окрестностях города, приземлились штурмовики и истребители. Темпы наступления достигали пятидесяти-шестидесяти километров в сутки. И там, где авиационные начальники заранее готовились к стремительному броску, никаких задержек не было: авиация действовала эффективно и наносила противнику большие потери в живой силе и технике. Это радовало Конева. Но в первых числах февраля наступило резкое потепление. Снег растаял, грунтовые аэродромы размокли, колеса самолётов уходили в мягкую землю до самых ступиц. Машины не могли подняться в воздух, в то время как их очень ждали за Одером наши танкисты и пехотинцы. Положение усложнилось ещё более, когда противник начал предпринимать из района Герлиц, Бауцен контратаки крупными силами танков.

Невесело чувствовал себя генерал Красовский, когда шёл на очередной доклад к командующему. Маршал встретил его холодно:

– Лелюшенко жалуется, Рыбалко жалуется, Жадов жалуется... И всё об одном и том же: наши истребители перестали прикрывать поле боя. В чём дело?

– Аэродромы размокли, самолёты не могут взлетать, – попытался объяснить Красовский. – Только на аэродроме Бриг имеется бетонная взлётно-посадочная полоса. Но ведь от Брига до линии фронта двести километров…

– Но противник-то летает, – сказал Конев.

– Он использует стационарные аэродромы: Гросс-Оснинг, Котбус, Гросс-Решен, Фюнстервальде, Люббен, Лукау, Фалькенбег.

– Значит, и нам надо подготовить аэродромы, – посоветовал маршал. – Есть у вас какие-нибудь предложения?

– Мы думали об этом, товарищ маршал, – попытался ответить командующий 2-й Воздушной армией генерал Красовский.

Конев выслушал соображения о скоростном строительстве двух аэродромов с металлическими полосами и обещал выделить необходимый транспорт, а также посоветовал обратиться к местному населению:

– Поляки охотно помогут. Натерпелись они всяких бед от гитлеровцев, люто ненавидят их.

Сразу же от командующего, не заходя в штаб, генерал Красовский отправился на аэродром Гайнау, чтобы на месте разобраться в обстановке.

С аэродрома шофёр вывел машину на прямую, как стрела, автостраду Берлин-Бреслау. Дорога оказалась исключительно ровной, без каких-либо подъёмов и спусков. «Чем не взлётно-посадочная полоса? – подумал генерал. – Только немного узковата...»

Красовский доложил Коневу свои соображения. Маршал сначала сказал, что закрыть дорогу нельзя, но, выслушав доводы о том, что использование небольших участков для взлёта и посадки самолётов даст возможность решительно улучшить поддержку и прикрытие войск, принял положительное решение.

Командир 9-й гвардейской истребительной авиадивизии полковник А. И. Покрышкин первым взялся испытать необычный импровизированный аэродром. Взлёт и посадка удались. Было решено посадить на дорогу все самолёты дивизии. Это был единственный случай в истории авиации, когда целое соединение истребителей ввиду непригодности раскисших в весеннюю распутицу грунтовых аэродромов успешно использовало кусок автострады. Такое необычное базирование самолётов Покрышкин осуществлял до конца войны, и не было ни одной аварии. Подобные рискованные действия высоко ценил маршал. Отмечая не только лётное мастерство Покрышкина, но и его необыкновенные организаторские способности, позволившие обеспечить высокий уровень подготовки к успешным боям всего личного состава дивизии.

Вскоре по примеру Покрышкина на другой участок автомагистрали перебазировались и 22-я гвардейская истребительная дивизия полковника Л. И. Горегляда. Мы могли уже противопоставить противнику почти двести истребителей.

Немецкое командование никак не могло догадаться, с каких же аэродромов поднимаются советские истребители. А мы всё шире и шире использовали дороги в качестве взлётно-посадочных полос. Даже самолёты Ил-2 1-го гвардейского штурмового авиакорпуса начали взлетать с широкого шоссе, имевшего твёрдое покрытие.

Восстановленные аэродромы Тарнау и Штайн использовали 5-й истребительный авиакорпус, которым командовал генерал М. Г. Мачин, и 3-й штурмовой авиакорпус генерала М. И. Горлаченко. Правда, самолёты туда пришлось перевозить с других посадочных площадок на автомашинах и тягачах, так как взлететь они не смогли. Но всё прошло благополучно.

Такие вот новые приёмы применяли авиаторы 2-й Воздушной армии, чтобы помочь наземным войскам 1-го Украинского фронта успешнее громить врага.

9

В середине февраля 1945 года войска 1-го Украинского фронта с боями овладели городом Бунцлау (по-польски – Болеславец). Командующий фронтом маршал Конев 7 марта издал специальный приказ, в котором, в частности, говорилось:

«Войсками фронта занят г. Бунцлау.

До этого города великий русский полководец фельдмаршал Кутузов М. И. довёл победоносные русские войска в Отечественную войну 1812-1813 гг.

28 апреля 1813 г. смерть оборвала победный путь Михаила Илларионовича Кутузова в г. Бунцлау...

В ознаменование светлой памяти фельдмаршала Кутузова приказываю:

1. Коменданту города Бунцлау учредить почётный караул у памятника фельдмаршалу Кутузову.

2. Всем войсковым частям фронта и отдельным военнослужащим при прохождении мимо памятника фельдмаршалу Кутузову отдавать воинские почести...»

Узнав об этом приказе, корреспондент фронтовой газеты Иван Барсунов поспешил в этот исторический город. Торжественно выглядело двухэтажное кирпичное здание, в котором М. И. Кутузов провёл последние дни жизни. Над входом в дом висел его большой портрет в фельдмаршальской форме. Слева на красном кумаче были написаны слова: «Да здравствует наша победоносная армия!» Справа: «Да здравствует наша могучая Советская Родина!»

Человеку, не посвящённому в историю этого здания, могло показаться, что оно всегда было таким чистым, нарядным и торжественным. Но нет. Когда в город вошли наши войска, они не сразу обнаружили запущенное и затерянное среди подобных других это историческое здание: так осквернили его немецкие оккупанты. Висевшая снаружи мемориальная доска, указывавшая на то, что здесь жил последние дни и умер Михаил Илларионович Кутузов, была заштукатурена. Внутри, в немногих комнатах ничто не напоминало о великом русском полководце, разгромившем Наполеона. На первом этаже работал магазин, второй занимали обычные жильцы. В запущенном состоянии находилась и могила великого русского полководца, и обелиск, и памятник. Маршал Конев потребовал от коменданта города в кратчайший срок привести кутузовский дом в порядок. Работы велись днём и ночью.

...Когда всё было сделано, у памятника Кутузову, что находился близ Бунцлау, состоялся торжественно-траурный парад частей Красной Армии – славных наследников русских воинов, разгромивших здесь более века назад «непобедимое» войско французского императора Наполеона Бонапарта.

На митинге, посвящённом памяти Кутузова, маршал Конев как бы словами фельдмаршала отдавал войскам фронта приказ:

– Заслужим благодарность иноземных народов и заставим Европу с удивлением воскликнуть: непобедимо воинство русское в боях и неподражаемо в великодушии и добродетелях мирных! Вот благородная цель, достойная воинов. Будем же стремиться к ней, храбрые русские солдаты!

Храбрость свою и великодушие русское воинство доказало много раз. Благодарность иноземных народов заслужило. Даже в мрачные годы раздоров и войн памятные места, связанные с именем Кутузова, поддерживались в должном порядке. Нарушили его лишь фашисты.

Обо всём, что узнал и увидел здесь, в далёком, но памятном городе Бунцлау, Иван Барсунов написал в очерке «История повторяется» и отослал в редакцию своей фронтовой газеты «За честь Родины». Несколько дней спустя он побывал в различных подразделениях, послушал интересные беседы агитаторов, с гордостью сообщавших солдатам, что они имеют честь с боями проходить по историческому пути, по которому в 1813 году проходили полки выдающегося русского полководца Кутузова, разбившего французского завоевателя Наполеона. Уроки Бонапарта, отмечали агитаторы, ничему не научили новоявленного полководца ефрейтора Гитлера, пожелавшего завладеть миром, но и его ждёт позорная участь Наполеона, а то и хуже того: быть вздёрнутым на виселице. Такие беседы вдохновляли советских воинов, звали их к новым боям и героическим поступкам. Все видели и чувствовали, что победа близка, что фашистская гадина будет раздавлена в своём собственном логове.

10

После того как 3-я гвардейская танковая армия успешно выполнила тяжёлый манёвр с северо-запада на юго-восток, создавая угрозу окружения немецких войск, удерживавших Краков, командарм Рыбалко вернул своих танкистов в первоначальное положение. Но по пути в район Бунцлау один из его корпусов, а именно 6-й, столкнулся с крупной танковой группировкой врага и завязал с ней тяжёлые бои. В это же время 7-й танковый корпус получил задачу вместе с 23-й механизированной бригадой полковника Головачёва форсировать реку Квейс и овладеть важным стратегическим пунктом – городом Лаубан.

Но и тут положение к этому времени резко изменилось: противник успел сосредоточить здесь три дивизии (танковую, пехотную и моторизированную) и стал обходить армию Рыбалко с востока. Обстановка в течение трёх дней оставалась настолько сложной, что вызывала беспокойство не только генерала Рыбалко, но и командующего фронтом, который находился в расположении войск 52-й армии генерала Коротеева и имел возможность лично отдавать соответствующие распоряжения обоим командармам. Только совместными действиями трёх танковых, обессиленных боями, корпусов при поддержке 52-й общевойсковой армии Коневу удалось разгромить группировку врага, прорвавшуюся северо-восточнее Лаубана, и отбросить её на юг.

В этих тяжелейших боях важную роль сыграла 23-я механизированная бригада Героя Советского Союза полковника Александра Головачёва и он лично. Наступая вместе со всей танковой армией, его бригада одной из первых вышла к Одеру. Противник взорвал мосты через реку. Но один разводной пешеходный мост был ещё цел. Его-то и захватили стремительным броском разведчики и мотострелки первого батальона. Воспользовавшись этим мостом, они к 10 часам утра укрепились на левом берегу реки. В это же время по льду Одера переправился 2-й батальон: бойцы установили миномёты на угольных баржах, вмерзших в затоне в лёд, и всю ночь вели с них огонь по вражеским позициям. Противник долго не мог понять, откуда же их жалили наши «самовары»...

Самоотверженно действовали автоматчики и других батальонов. Все горели желанием как можно быстрее пробиться к Берлину.

Ещё в середине февраля в 23-й мотострелковой бригаде Головачёва побывал маршал Конев и приказал наступать на город Лаубан. В батальонах и в штабе бригады, как всегда перед ответственным заданием, состоялись партийные и комсомольские собрания. Головачёв старался побывать на каждом из них и выступить с пламенной призывной речью: у него это хорошо получалось.

Перейдя в наступление, части бригады с приданной артиллерией и миномётами во взаимодействии с 56-й гвардейской танковой бригадой после ожесточённых боев вышли к реке Квейс у окраины Лаубана. К вечеру под сильным ружейно-пулемётным и артиллерийским огнём, под обстрелом фашистских снайперов на подручных средствах форсировали Квейс и ворвались на окраину города, завязав тяжёлые бои с численно превосходящим противником. Действия бригады обеспечили постройку моста через Квейс для переправы танков 7-го корпуса 3-й гвардейской Танковой армии.

Противник заранее подготовил Лаубан к круговой обороне. Все улицы забаррикадированы, на перекрёстках установлены деревянно-земляные стены.

...Бои шли за каждый дом, за каждый метр. Фашисты подтянули свежие силы, перебросили с другого участка танковую дивизию СС «Фюрер». Гитлеровцы повсеместно усилили атаки и грозили замкнуть нашу группировку.

За две недели боев бригада овладела лишь центром и северной частью города. Дальнейшее продвижение было остановлено превосходящими силами противника. Фашисты открыли все шлюзы города. Вода в реке сильно поднялась, уничтожив все инженерные сооружения.

Бригада понесла тяжёлые потери. Падали в бою те, кто прошёл геройский путь от Северского Донца до Вислы и Одера. Пал смертью храбрых командир 3-го батальона капитан Парасюта. Ранен командир 2-го батальона капитан Герой Советского Союза Горюшкин. Батальон принял капитан Данченко. При штурме монастыря и он был тяжело ранен в грудь. Головачёв послал за ним самоходку, но гитлеровцы её сожгли. Тогда комбриг направил четырёх разведчиков, и они вынесли с поля боя потерявшего сознание Данченко.

...Командный пункт бригады размещался около фабрики, а комбриг находился на чердаке у слухового окна, откуда хорошо было наблюдать за действиями батальона. Но вскоре Головачёву пришлось сменить наблюдательный пункт. Со штабной радиостанцией он разместился на третьем этаже кирпичного дома.

Гитлеровцы тем временем наседали. Они прорвались к дому и выбили наших бойцов из первого этажа. Головачёв с радиостанцией остался на третьем этаже. Бой шёл на лестничной клетке. Дом загорелся. Дым пополз в комнаты третьего этажа. Головачёв приказал забаррикадировать выходы на лестничную клетку. По рации связался с командиром батальона, приказал частью сил атаковать фашистов, окружавших наблюдательный пункт. Автоматчики поспешили на помощь Головачёву. Но выбить гитлеровцев из дома не смогли. Оценив обстановку, Головачёв принял дерзкое решение: по рации приказал командиру первого батальона гвардии майору Давыденко возобновить атаки и сосредоточиться у дома, в котором разместился его наблюдательный пункт. Автоматчикам, находившимся с ним, приказал вязать верёвку из простыней, полотенец и всего, что годилось для этой цели.

Увидев выброшенный в окно белый жгут, фашисты пришли в замешательство. Этого было достаточно, чтобы Головачёв успел по жгуту соскользнуть вниз и прыгнуть за угол. Конечно, он рисковал. За углом могли оказаться гитлеровцы. Но там, к счастью, были уже свои, успевшие пробиться к дому. Собрав подоспевших бойцов, Головачёв ударил по немцам и выбил их из дома, который только что покинул сам. Все бойцы, находившиеся на третьем этаже, были спасены.

Наверное, не обязательно было командиру бригады самому бросаться в рукопашную. Но разве уставом предусмотришь все сложности! Иногда личный пример весомее любого приказа. Во всяком случае, это не было показной удалью.

По приказу Конева командарм генерал Рыбалко лично следил за боями в районе всего участка. Он видел, что к этому пункту прикованы крупные силы противника. Передовым частям 7-го танкового корпуса пришлось прямо с марша вступить в схватку с подошедшими танковыми резервами врага. Другие же части этого корпуса, встретив сильное сопротивление, так и не смогли форсировать реку. Противник пытался окружить подразделения корпуса. Поэтому командующий 1-м Украинским фронтом маршал Конев напоминал Рыбалко:

– Активнее маневрируйте танковыми бригадами. Не давайте фашистам выходить на ваши тылы.

Положением в районе Лаубана заинтересовался и Сталин.

– Что у вас там происходит с третьей танковой? – запросил он Конева. – Где она находится?

Маршал ответил, что Рыбалко ведёт очень напряжённые бои. Армия его воюет в сложной обстановке. Но для танковых войск это привычно. Будет выполнена и эта задача.

Головачёв 23 февраля 1945 года, когда шли бои в центре Лаубана, подписал приказ о праздновании 27-й годовщины Красной Армии. Он поздравил бойцов и командиров с праздником, отметил отличившихся в боях, почтил память павших за Родину.

В конце февраля – начале марта продолжались изнурительные штурмовые бои за овладение северо-западной частью города. Днём Головачёв находился на наблюдательных пунктах, лишь ночью он возвращался в штаб, чтобы засесть за карты района боев, принять решения, ведущие к разгрому противника. В одну из таких ночей ему позвонил командующий армией Рыбалко и спросил о мерах, предпринимаемых для того, чтобы помешать противнику окружить наши части. Головачёв не только сообщил своё мнение, но и глубоко обосновал его. Рыбалко одобрил это решение. Распоряжением командующего армией бригада выдвинула 2-й мотострелковый батальон для действий в северном направлении. Остальные части продолжали обороняться в северо-западной части, сковывая значительные силы противника. Подразделения бригады, взаимодействуя с 702-м гвардейским легкосаперным полком, очистили от противника лес восточнее города и не дали противнику замкнуть кольцо вокруг Лаубана.

К вечеру 5 марта бригада очистила от противника южную опушку леса и южные скаты господствующей высоты. Вражеская группировка, пытавшаяся окружить наши войска, была разбита и отброшена на юг. Головачёв получил приказ выйти из боя, сдав район подошедшим стрелковым частям.

Выход из района Лаубана, где противник всё ещё проявлял активность, осуществлялся по единственной дороге, пробитой частями 53-й танковой бригады. Дорога проходила по урезу реки Нейсе. Левый берег её был открытый. Только в ста-двухстах метрах была небольшая рощица. По обеим сторонам дороги укрылись гитлеровцы.

Головачёв был крайне утомлён прошедшими боями. И хотя он не любил ездить на танке, на этот раз сел в моторное отделение: оттуда хорошо просматривалась вся округа. Пропустив части корпуса, командир строго следил, чтобы все подразделения бригады вышли из Лаубана. Сам с автоматчиками шёл последним. Уже перед рассветом, подписав акт о передаче боевого участка, Головачёв на том же танке двинулся в путь. У рощи спрыгнул на землю и стал отдавать распоряжения автоматчикам, указывая дальнейший путь движения. Вдруг он заметил немецкий танк и мчавшееся вслед за ним штурмовое орудие.

– По танку – огонь! – скомандовал комбриг. Наводчик успел выстрелить и подбить немецкий танк, но в это время повело огонь штурмовое орудие. Снаряд ударил в башню нашего танка. Засвистели осколки.

Заместитель командира бригады по политчасти подполковник Курилов и автоматчики подбежали к месту, где стоял Головачёв, но он был мёртв.

Солдаты подняли тело своего комбрига и вывезли его в населённый пункт Биркенбрюк.

Это была единственная потеря корпуса в ту ночь.

На другой день однополчане прощались с командиром. На траурном митинге выступили командарм гвардии генерал-полковник Рыбалко, начальник политотдела корпуса гвардии генерал-майор Новиков, гвардии генерал-майор Иванов, поэт Безымянский, боевые друзья комбрига – командиры танковых бригад Слюсаренко, Архипов, Драгунский, Чугунков.

Воины бригады поклялись отомстить врагу за смерть любимого командира. После митинга генерал Рыбалко подошёл к ним.

– Понимаю, что вам тяжело. Но надо держаться.

– Скорее на передовую, в бой, – заговорили солдаты. – Враг узнает, что такое головачевцы!..

– Вот это правильно, – сказал Рыбалко.