Текст книги "Маршал Конев"

Автор книги: Семен Борзунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

17

Все усилия противника закрыть пробитый советскими армиями коридор оказались тщетными. Контратаки выдвинутых из резервов танковых дивизий были отбиты, и немцы понесли большие потери. Со всех участков к командующему группой армий «Северная Украина» генерал-полковнику Гарпе неслись просьбы о помощи, о выделении дополнительных сил. Гарпе негодовал:

– Что я им пошлю?! У меня больше нет резервов, и обращаться за ними к фюреру бесполезно. Надо понимать общую ситуацию на фронте! Резервы нужны не только для отражения русского наступления под Минском, но и для противодействия американцам и англичанам, высадившимся в Нормандии. Я это понимаю. Почему же командующие армиями и корпусами не могут этого осознать? Пусть перегруппировывают наличные силы и контратакуют. Непрерывно контратакуют. Надо закрыть эту брешь, пока она не разрослась до катастрофических размеров...

Гарпе очень осторожно докладывал в ставку Гитлера о положении его участка фронта. И не сообщил о прорыве русских на Львовском направлении, считая, что он незначителен и его легко можно закрыть усилиями вверенных ему войск. Более значительный прорыв на Рава-Русском направлении уже нельзя было скрыть. Поэтому, чтобы как-то оправдать себя в глазах Гитлера, Гарпе докладывал: на правом фланге продвижение русских повсюду остановлено и их незначительный прорыв успешно ликвидируется.

Но одно дело – доклад в ставку и совсем другое – реальность. Едва командующий группой переговорил с Гитлером, как ему принесли донесение о появлении русских танков под Зборовом – в глубоком тылу немецких войск. Генерал-полковник Гарпе помрачнел, сосредоточенно уставив взгляд на то место карты, где ромбиками было обозначено продвижение советских танков.

– Как они там оказались? – недоумённо спрашивал он.

– Прошли по лесам и заболоченным участкам, сбивая наши заслоны.

Гарпе опять взглянул на карту:

– У нас же здесь проходят сильно укреплённая противотанковая оборона! Создано несколько опорных узлов!

– Они обошли их. Русские танки чертовски проходимы. Им не страшны ни пески, ни болотистые места. По раскисшей глине они идут ещё быстрее...

– Чёрт побери этих русских! – выругался генерал. – Наши танкисты не желают месить глину, хотя я приказывал идти лесами, а выскакивают на шоссе, где гибнут от русской авиации. Я имею в виду нашу восьмую дивизию. Русские же нарочно лезут в непролазную грязь, чтобы обойти наши узлы сопротивления.

Гарпе нервно бросил на стол карандаш и заходил по комнате.

– Чёрт знает что! – вновь чертыхнулся он, обращаясь к начальнику штаба. – Вы наметили, чем можно остановить и уничтожить непрошеные русские танки?

– План есть, – ответил начальник штаба, раскладывая принесённую карту. – Прежде всего бросаем на противника штурмовую авиацию. Одновременно ударами танковых дивизий с двух сторон пытаемся закрыть пробитый русскими коридор, чтобы отрезать соединения от баз снабжения и покончить с ними. – Начальник штаба поставил на карту в том месте, где обозначены находившиеся в тылу немцев советские танки, жирный крест.

– Хорошо, – смягчась, сказал Гарпе, будто и в самом деле чёрный крест уничтожил русских.

После уточнения некоторых деталей генерал утвердил план, предупредив:

– Не теряйте времени. Действуйте. Я заметил, что в последнее время русские всё чаще опережают нас. Ведь у них в запасе две танковые дивизии. Не забывайте об этом.

– Будем бить их по частям. Русские сами создают нам для этого выгодные условия. Лезут в петлю, – успокоил командующего начальник штаба.

Тот поморщился, но промолчал.

– Идите, выполняйте!

Вскоре Гарпе убедился, что его начальник штаба во многом оказался прав. Мощной танковой атакой удалось сбить выставленные советскими войсками заслоны и зажать в кольцо вырвавшиеся вперёд танки русских. Выслушав это сообщение, Гарпе впервые за много дней повеселел.

– Вы принесли мне добрую весть, – сказал он начальнику штаба. – Как бы её лучше подать фюреру? Может быть, подождать до полного уничтожения прорвавшихся танков?

Начальник штаба тоже хотел в полную меру использовать этот, по его мнению, успех для поднятия авторитета командования группы.

– У меня есть встречное предложение, – поспешно заговорил он. – Мы сообщим в Берлин об окружении русских танков, прорвавшихся на одном из участков фронта, и о том, что нашими энергичными действиями они уничтожаются. Таким образом, при удачном исходе операции у нас будет возможность повторно донести о поражении советских войск.

Губы Гарпе дрогнули в чуть заметной гримасе. Он прекрасно понимал замысел своего начальника штаба: тому тоже хотелось выглядеть перед фюрером прилично.

– Хорошо, – кисло проговорил генерал. – Составьте донесение в таком духе.

18

Гвардии полковник Слюсаренко понимал, что положение бригады с каждым часом ухудшается. Враг бросил против неё все наличные в этом районе силы – танки, противотанковые орудия, гранатомётчиков и подразделения автоматчиков. Контратаки следовали одна за другой. Труднее всего пришлось, пожалуй, батальону капитана Алексеева. Комбриг, только что побывавший в подразделениях, видел – бой выдался действительно тяжёлым. На батальон навалились свежие силы противника – немецкие «тигры» и «пантеры». Они подбили пять наших танков. В бою погиб командир батальона, тяжело ранен командир первой роты. Но батальон не дрогнул. Лично командуя оставшимися танковыми экипажами, Слюсаренко поддерживал связь со всеми подразделениями бригады. Он вызывал их по рации, предупреждал об опасности, направлял в нужное место для удара по врагу. Он видел, например, с каким мастерством и отвагой сражается экипаж младшего лейтенанта Алексея Гордиенко. Это был один из немногих танков, уцелевших в том бою от батальона капитана Алексеева. Прикрываясь складками местности, используя небольшие бугорки возле шоссе, экипаж «тридцатьчетвёрки» не давал врагу приблизиться, пушечным огнём сдерживал его натиск. Гордиенко с помощью механика-водителя умело маневрировал и вёл огонь, появляясь то в одном, то в другом месте.

– Молодец! – подбодрил его по рации Слюсаренко. Вскоре лейтенант Гордиенко доложил, что кончилось горючее. Он поставил машину в овраг, снял пулемёты, и экипаж занял на высотках круговую оборону.

– А пушка? – спросил Слюсаренко. – Почему молчит танковая пушка?

– Остался один снаряд, – ответил Гордиенко. – Используем его по самой близкой и самой опасной танковой цели, чтобы бить наверняка.

– Правильное решение. Держитесь и не подпускайте к себе никого. Приму все меры, чтобы выручить вас из беды.

С горючим действительно плохо. На запрос Слюсаренко начальник тыла бригады доложил, что подвоз прекратился. Несколько машин с боеприпасами и горючим перехвачены противником. Разведчики, высланные начальником штаба бригады, установили, что немцы захлопнули тот небольшой и узкий коридор, по которому прошла бригада. Бой теперь надо вести в окружении, строго экономя горючее и боеприпасы.

– Есть связь с Рыбалко? – поинтересовался Слюсаренко у начальника штаба бригады.

– Пока нет. Но непрерывно вызываем.

– Поторопите радистов. Очень нужны горючее и боеприпасы...

Отдав распоряжения об организации круговой обороны для всей бригады, Слюсаренко шагнул к своему танку. В этот момент его окликнули:

– Связь! Есть связь, товарищ гвардии полковник! Слышимость слабая. Но голос Рыбалко всё же можно разобрать:

– Слюсаренко? Куда же ты пропал? Мы тебя по всему свету ищем. Докладывай. Севернее Золочева? Прекрасно. Молодцы. Так, так...

Выслушав Слюсаренко, Рыбалко ничуть не смутился тем, что бригада попала в окружение. Танкистам к этому не привыкать: такая уж у них доля – зачастую сражаться в отрыве от основных войск.

– Противнику тоже несладко, – сказал он. – Вы же насели на его тылы. Он вертится как чёрт на горячей сковородке. Сможешь ты продержаться сутки без помощи? Сможешь? Прекрасно! А завтра я сам буду у тебя. Обязательно буду. Желаю успехов тебе и твоему составу бригады. До встречи! Передай мою просьбу всем танкистам. И просьбу Конева, с которым я только что разговаривал.

Слюсаренко понял, что по приказу командующего фронтом его родная гвардейская танковая армия наконец-то переходит в наступление. Это радовало и вдохновляло. Значит, подмога близка: Рыбалко всегда держит слово.

И тут как из-под земли появился корреспондент Барсунов, умоляя комбрига хотя бы несколько строк передать по рации в газету.

...Была середина ночи. Шли без света, на ощупь. Танк командующего упорно месил вязкую глинистую землю. Дорога петляла по лесному лабиринту, и ветки деревьев, мокрые от только что прошедшего дождя, больно хлестали по лицам бойцов, сидевших на броне десантом. Подразделения танковой армии Рыбалко, вытянувшись в нитку, медленно ползли вперёд, и нервы всех танкистов, от командующего до бойца, были напряжены до предела. Все знали, что успех зависит прежде всего от скорости продвижения, но именно скорости пока и нельзя было развить.

Командир 53-й танковой бригады гвардии полковник Архипов Василий Сергеевич, по грудь высунувшись из открытого люка, напряжённо всматривался в темноту леса.

– Ползём как черепахи, – с досадой произнёс он. – Ещё хорошо, что немцы нас не нащупали, а то бы пришлось худо.

Архипов хотел крикнуть механику-водителю, чтобы тот прибавил газу, но, взглянув вперёд, только рукой махнул: понял, что всякое поторапливание в таких условиях бесполезно. Танк качнуло, и он, резко затормозив, вовсе остановился.

– Что там? – осведомился Архипов.

Никто ему не ответил. Но и без ответа было ясно: впереди опять затор. Пока он рассосётся, придётся ждать. А как томительно сидеть сложа руки, когда каждую минуту обстановка может осложниться, противник сумеет подтянуть резервы и ударить в самом уязвимом месте. Скорее бы на оперативный простор. Душа комбрига, получившего звание Героя Советского Союза ещё за финскую кампанию, горела неуёмным желанием действовать быстро и решительно.

Заместитель командира 53-й гвардейской танковой бригады по политчасти подполковник Зарапин на марше обычно находил себе место на броне танка. Считал, что тут он поближе к людям, особенно к мотострелкам, тоже сидевшим, как правило, десантом на броне. Да и обзор здесь лучше. Всегда в курсе событий, а чуть где заминка – он уже на земле, вмешивается, принимает решения, помогает. На броню танка забрался он и перед началом движения через Колтовский коридор, сказав предварительно комбригу:

– Я, как всегда, наверху.

В бригаде он уже полтора года. Всех знает, и его все знают. Низенький, плотненький, внешне похожий на Рыбалко, он подвижен и неутомим. На марше командарм, любивший объезжать бригады, чтобы обо всём узнавать из первых рук и немедленно принимать необходимые решения, чаще всего из командования бригады натыкался на Зарапина, потому что он всегда на виду. Но и в местах сосредоточения, звоня в штаб бригады, командарм обычно выходил опять же на замполита и уже через него вызывал к себе комбрига гвардии полковника Архипова.

Вот и сейчас, закончив неотложные дела перед маршем, Зарапин подошёл к облюбованному им танку. У машины возился, осматривая её, механик-водитель сержант Гаврилов.

– Где командир? – спросил Александр Яковлевич.

– Уже на месте – в танке.

– Скажешь ему, что я с вами поеду. На броне. Комбриг знает.

Архипов на два года старше Зарапина. Замполит гордился комбригом, особенно ценил его за любовь к людям и танкам.

...Командиром Отдельной 53-й танковой бригады Архипов назначен в начале войны. Впоследствии бригада действовала на Юго-Западном, Брянском, Донском, Центральном и вот теперь на 1-м Украинском фронте в составе 3-й гвардейской танковой армии.

Архипов любил танки именно за то, что они могут действовать в любых условиях и для них практически невозможно создать непреодолимые препятствия на поле боя. 4 Конечно, танк подстерегают многие опасности. Для всех заманчиво подбить его: и для артиллериста, и для пехотинца, и для сапёра. Но если действовать умело и сноровисто, подбить танк непросто. Вот почему сейчас с таким упорством рвутся рыбалковцы через узенький Колтовский коридор на обширные поля Львовщины, чтобы потом ударить по тылам и флангам врага, а выйдя на оперативный простор, успешно завершить последнюю на территории СССР боевую операцию: именно такую задачу перед войсками фронта поставил маршал Конев.

...Танк лейтенанта Курбатова шёл одним из первых. Высунувшись из башни, командир посмотрел вперёд, вниз, по сторонам. Ничего не видно. Дождь стоит стеной. Слышно только урчание машин, тяжёлое, натужное. Из последних сил пробивают они дорогу в сплошном болотистом месиве. Торфяная почва сделалась студенистой, и в ней вязнут гусеницы – танк оседает, пока не нащупает почву потвёрже. Вдруг сбоку в темноте сверкнуло пламя. Немецкий снаряд пролетел над головой и разорвался неподалёку. Второй упал ещё ближе. Лейтенанта обдало густой жижей. Сплюнув с губ кисловатую грязь, он стал бить из танковой пушки по вспышкам. Попал или нет, но враг замолчал. Двинулись дальше. Глаза, привыкшие к темноте, стали различать силуэты следующих за ним машин, стволы деревьев.

Вдруг совсем рядом, невесть откуда появившись, забуксовал «Виллис». С него спрыгнул человек в плащ-палатке. Откинув капюшон назад, он крикнул:

– Где командир?! Архипов где? Лейтенант склонился пониже:

– Впереди. Я у него ведомый – следом иду. Человек в плащ-палатке крикнул своему водителю:

– Вытаскивай машину, танкисты помогут! А я вперёд пошёл! – И он шагнул в темноту.

Вскоре вновь послышался его волевой голос:

– Василий Сергеевич! Не узнаешь, что ли? Архипов тоже спрыгнул на землю, под ногами неприятно чавкнула грязь.

– Темно, товарищ командарм. Не разглядел. Только по голосу и признал.

– Что скажешь о противнике? Как он себя ведёт? – спросил генерал Рыбалко. – Это необходимо знать маршалу Коневу. Обязательно!

– В общем-то, сопротивление слабое. Редкие атаки мелкими группами танков и пехоты мы отбиваем. В темноте нас нелегко нащупать. Наугад бьёт. Мы же по возможности двигаемся молча и бьём по вспышкам.

– Это вас спасают подразделения тридцать восьмой и шестидесятой армий. Против них враг бросает танковые дивизии и корпуса, яростно контратакует, не считаясь с потерями. Очень хочется ему захлопнуть пробитый нами Колтовский коридорчик.

– Спасибо пехотинцам. Без них танкам не пройти бы здесь.

– Это хорошо, что ты правильно понимаешь роль пехоты. В этом – залог успеха. Но имей в виду: враг собирает южнее Колтова крупные силы танков. Может ударить. Тогда и тебе достанется. Будь осторожен. Непрерывно веди разведку.

Рыбалко шагнул в сторону, и нога его провалилась в вязкую жижу.

– Э, чёрт!

– Главное препятствие для нас, танкистов, – ужасная дорога, – посетовал Архипов.

– Вижу. Но всякую дорогу надо уметь преодолевать.

Подошёл «Виллис». Попрощавшись с Архиповым, Рыбалко сел, как всегда, на переднее сиденье, рядом с водителем, и сказал:

– Трогай. – Сказал как-то буднично, просто, как говорили раньше извозчикам, отправляясь в хорошо известный и не очень тяжёлый путь.

Опершись ладонью о скользкую гусеницу, Архипов снова забрался на танк. Через минуту он уже разговаривал по рации с командиром передового батальона:

– Что? Повтори. Отбил контратаку немецких танков? Сколько машин? Восемь-десять? Близко подошли?.. Ну да, боятся лезть в трясину. Это нам только на руку. Давай снова вперёд!

Лейтенант Курбатов не покидал своего поста в люке танка. Всё-таки противник рядом, и на душе неспокойно. Два-три километра танки могут проскочить запросто и ударить по растянувшимся узкой лентой нашим машинам. Прозеваешь – не скоро дело поправишь. Развернуться негде. Огонь по прорвавшимся вражеским танкам смогут вести только две-три ближайшие машины. И если противник перережет эту ниточку – надолго задержит всю армию, а может, и весь фронт. Генерал Рыбалко недаром же предупреждал быть настороже. Да и механику-водителю с верхотуры легче подсказать, какую выбрать дорогу, где поостеречься, а где поднажать. Глядишь, и выиграли ещё несколько минут, продвинулись вперёд на два-три километра. Это сейчас главное: хоть шаг, да вперёд.

Но вот в предрассветном сумраке показались силуэты каких-то зданий. «Не Золочев ли? – подумал лейтенант и вынул из планшета карту. – Скорее всего Золочев. Вот и шоссе».

Здесь танки не задержались. По обочинам валялось несколько сгоревших немецких грузовиков. «Наш передовой отряд поработал», – заключил Курбатов.

– Поднажми! – поторопил он механика-водителя.

Курбатов снова открыл планшет и посмотрел на карту: впереди лежал крупный узел шоссейных и железных дорог. Это – Красное.

Город проскочили с ходу. Если и были в нём небольшие подразделения противника, то они посчитали за лучшее уклониться от боя.

Потом танкисты углубились в лес и продолжали месить раскисшую землю, лишь изредка достигая приличных дорог, и то лишь для того, чтобы пересечь их и вновь скрыться в лесной чащобе, утюжить просеки и перелески, преодолевать болотистые места.

«Когда же кончится эта слякоть?» – задавал сам себе вопрос Курбатов, всматриваясь в даль. За густыми деревьями между тем уже светлело, лес постепенно расступался, и впереди открывалась широкая, ровная долина.

«Наконец-то», – вздохнул с облегчением лейтенант и передал экипажу:

– Смотрите, братцы, какой простор! Красота-то какая!

Танки выкатились из леса, и тут оказалось, что радоваться рано. Впереди узкой лентой петляла речка. Зыбкие торфяные подходы к ней обманывали ровной гладью. Но после прошедших обильных дождей берега сильно раскисли, и вся долина оказалась непроходимой.

– Вот так ситуация! – вслух произнёс Курбатов, разглядывая открывшуюся перед ним картину.

Он спрыгнул с танка и, с трудом переставляя вязнущие в земле ноги, пошёл к берегу.

Небольшой деревянный мост перекинут на другую сторону реки. Ни один из подошедших танков и не пытался пройти по нему. На лошадке запросто можно проехать, что, видимо, и сделали уже побывавшие здесь конники. Но даже автомашину пускать опасно. А танк и подавно. Стой и не суйся. Можно, конечно, поискать брод. Невелика речушка. Но берега зыбкие, заболоченные. И видать, кое-кто уже попытался полезть в воду. Вон правее в трясине застряли два танка. Около них суетились люди. Пытались взять машины на буксир, вызволить их из гнилого места.

На самом мосту усердно шла работа: видно, он подаёт надежду – другого-то выхода нет. И Курбатов подошёл поближе.

Работа здесь кипела дружная.

– Братцы, не задерживай, стели брёвна поперёк. Вот так. Теперь скрепляй скобами. Тащи новые брёвна. Да быстрее...

Расторопный старший сержант, командовавший сапёрами, подхватил железную скобу и ловко загнал её острые загнутые концы в дерево, прочно соединив два бревна. Другие продолжали делать настил.

– Брёвна, брёвна подтаскивайте, чтобы простою не было, – поторапливал сапёров сержант.

Подошёл уже знакомый Курбатову командир минно-инженерной роты.

– Лазаренко, – обратился он к старшему сержанту, – не прикидывал, скоб хватит или нет? Ведь надо ещё настил выложить по этой болотине.

Старший сержант поднял потное, разгорячённое лицо. Взгляд его скользнул по лощине.

– Не хватит, товарищ лейтенант. Тут и говорить не о чем. Совсем мало их у нас осталось.

Он подхватил очередную скобу и снова несколькими ударами топора вогнал её сначала в одно, а потом в другое бревно.

– Ещё и проволоку надо раздобыть, товарищ лейтенант, – добавил он. – И главное – укрепить опоры моста, чтобы выдержали нагрузку. – Лазаренко при этом взглянул на все подходившие и подходившие к реке танки: – Вон их сколько! Все дороги просят. Ждут нас...

К счастью, к переправе подошёл инженерно-сапёрный батальон, и дело закипело.

19

Получив от генерала Рыбалко донесение о том, что его армия миновала Золочев и правым флангом охватила бродскую группировку противника, соединившись в районе Деревлян с подразделениями конно-механизированной группы генерала Баранова, наступавшей на Рава-Русском направлении, маршал Конев устало поднял голову от бумаг и попросил принести ему свежую карту.

– Ну что ж, Василий Данилович, – с чувством облегчения сказал он, обращаясь к Соколовскому, – считаю, что наши предположения оправдались. Мы, конечно, рисковали, когда пустили танки по узкому коридору, пробитому в обороне противника. Но риск обоснованный. Я, признаться, десять раз всё взвесил и не сомневался в успехе. Так оно и вышло. Танки армии Рыбалко прошли, можно сказать, успешно. Влезли, словно нитка в игольное ушко. – Маршал улыбнулся, припоминая все тревоги, связанные и с принятием решения на ввод танков, и с заботами о том, чтобы успешно отбить противника, стремящегося срезать у самого основания образовавшийся узкий коридор.

Поскольку на фронте, занимаемом 38-й армией, не удалось пробить оборону противника на достаточную глубину, чтобы обеспечить ввод 4-й гвардейской танковой армии, как это первоначально планировалось, маршал Конев решил и танкистов генерала Лелюшенко направить по дороге, пройденной соединениями генерала Рыбалко.

...Танкисты Лелюшенко продвигались по несколько расширенному коридору, наступая на Городок, обходя Львов с юго-запада.

Конев взял из рук Соколовского карту, разложил её на столе.

– Посмотрим, Василий Данилович, что у нас получается, – произнёс он ровным, спокойным голосом.

Западнее Бродов красные стрелы плотно обжимали большую группировку войск противника.

– Сколько же здесь дивизий? – обводя карандашом круг по красным линиям, спросил Конев.

– Восемь, Иван Степанович, – ответил Соколовский. – Но главное, – добавил он, – ввод в прорыв крупных сил подвижных войск через узкий, простреливаемый противником коридор производился, пожалуй, впервые в практике нашей армии.

Но Иван Степанович разговор на эту тему и в таком тоне не поддержал. Операция только что началась, а цыплят-то по осени считают. Он вернулся к бродскому окружению.

– Восемь, – задумчиво повторил Иван Степанович. – И что показывают пленные? Не думают ли сдаваться эти дивизии?

– Командование окружённых нами войск пытается вырваться из котла. Большинство солдат тоже верит пока в такую возможность. Во всяком случае, дерутся они с отчаянностью обречённых.

Конев задумался. Потом посмотрел на стоящего рядом члена Военного совета генерала Крайнюкова и поставил перед ним задачу:

– Надо подготовить обращение к солдатам окружённых дивизий и ультиматум командованию немецких войск об условиях сдачи. Я думаю, напрасное кровопролитие с той и другой стороны в создавшихся условиях ни к чему.

Маршал ещё раз решительным движением обвёл карандашом район бродской группировки немецких войск.

– Кстати, Василий Данилович, сколько там тысяч солдат и офицеров?

– По данным разведуправления и по показаниям пленных, около пятидесяти тысяч.

– Тоже немало, – резюмировал Конев. – Попытаемся склонить их к сдаче в плен. Но одновременно срочно разработайте план расчленения и уничтожения этой группировки. Долго возиться с ней нам некогда. Танковые войска ушли вперёд. Надо их догонять, закреплять освобождённые районы. А без пехоты сделать это невозможно. Так что стрелковые полки нам очень нужны.

Иван Степанович помолчал, потом заговорил совсем о другом:

– Надо бы письмо домой написать. Дети растут. Знают, где их отец воюет. Ясно, что ждут весточки. А у меня всё времени нет. Всё думаю, сегодня-завтра напишу, а дела неотложные постоянно наваливаются, приходится снова откладывать. Обидятся ребята, когда подсчитают, сколько же отец им писем с войны прислал. Не поверят, что так уж занят был, что передохнуть некогда...

На следующий день среди множества срочных дел Конев позвонил Крайнюкову насчёт обращения к солдатам окружённой немецкой группировки и, выслушав его внимательно, подтвердил:

– Да, да, именно листовку. Разъяснить безвыходность их положения и гуманность советского командования. И ультиматум командованию окружённых войск.

Закончив разговор, маршал сел за стол и взялся за ручку. Положил перед собой чистый лист бумаги, но вывести нанём успел лишь первые три слова: «Здравствуйте, дорогие мои...»

– Товарищ маршал, Москва вызывает, – доложил порученец.

В трубке отчётливо прозвучал чуть глуховатый, знакомый голос.

– Слушаю вас, товарищ Сталин, – ответил Конев и, выслушав вопросы, доложил: – Всё идёт по плану. Да, восемь дивизий попали в окружение. Попробуем склонить их к капитуляции. Да, да, как вы советуете. Сбросим листовки. И ультиматум предъявим.

– Но главное – это Львов. Не задерживайтесь. Паузы не должно быть...

– Понял, – ответил Конев. – Танковые армии уже нацелены на Львов. Покончим с окружённой группировкой и подключим свежие силы.

– Хорошо, – согласился Верховный Главнокомандующий. – Жду от вас добрых вестей.

Конев посидел ещё некоторое время в задумчивости: как лучше выполнить только что полученное задание? Потом решительно поднялся и вызвал порученца.

– Приготовьте машину, – сказал он. – Поедем к Курочкину и Рыбалко.

Иван Степанович решил на местах боев лично убедиться, прочно ли зажата окружённая группировка врага и как с ней быстрее покончить. Кажется, второй раз за время операции он остался доволен собою и чуть заметно улыбнулся.