Текст книги "Маршал Конев"

Автор книги: Семен Борзунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Маршал Конев

Маршал Конев

Из Советской военной энциклопедии

Москва, Воениздат, 1979 г.

Конев Иван Степанович (16(28).12.1897, деревня Лодейно, ныне Подосиновского района Кировской области – 21.5.1973, Москва), советский военный деятель, полководец, Маршал Советского Союза (1944), дважды Герой Советского Союза (29.7.1944 и 1.6.1945). Член КПСС с 1918 года. В Советской Армии с 1918 года. Окончил курсы усовершенствования высшего начсостава при Военной академии имени М. В. Фрунзе (1926), Военную академию имени М. В. Фрунзе (1934).

В Первую мировую войну в 1916 году был призван в армию и по окончании учебной команды младшим унтер-офицером артиллерийского дивизиона направлен на Юго-Западный фронт. Демобилизовавшись из армии, в 1918 году принимал участие в установлении советской власти в городе Никольске (Вологодской губернии), где был избран членом Никольского уездного исполкома и назначен уездным военным комиссаром.

В Гражданскую войну воевал комиссаром бронепоезда, затем стрелковой бригады, дивизии, штаба Народно-революционной армии Дальневосточной республики, сражался на Восточном фронте против войск Колчака, Семёнова и японских интервентов. Будучи делегатом V Всероссийского съезда Советов и X съезда РКП(б), принимал участие в подавлении мятежа «левых» эсеров в Москве и белогвардейского мятежа в Кронштадте.

После Гражданской войны Конев – военный комиссар 17-го Приморского стрелкового корпуса, затем 17-й стрелковой дивизии. По окончании курсов усовершенствования высшего начсостава был командиром полка и помощником командира дивизии. В 1931—1932 и 1935—1937 годах Конев командовал стрелковой дивизией, корпусом и 2-й Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армией. В 1940—1941 годах командовал войсками Забайкальского и Северо-Кавказского военного округов. В начале Великой Отечественной войны командовал 19-й армией Западного фронта, которая участвовала в Смоленском оборонительном сражении (1941). Затем командовал Западным (сентябрь-октябрь 1941, август 1942 – февраль 1943), Калининским (октябрь 1941 – август 1942), Северо-Западным (с марта 1943), Степным (с июля 1943), 2-м (с октября 1943) и 1-м (май 1944 – май 1945) Украинским фронтами. Войска под его командованием нанесли поражение ударной группировке противника, угрожавшей столице нашей Родины с северо-запада, освободили город Калинин и в январе – апреле 1942 года продвинулись на Витебском направлении до 250 километров. В Курской битве войска под командованием Конева успешно действовали в ходе контрнаступления на Белгородско-Харьковском направлении, участвовали в освобождении Белгорода и Харькова. Особенно проявил себя Конев в Корсунь-Шевченковской операции, в результате которой была окружена и уничтожена крупная группировка войск противника. Конев умело выбирал направления главного удара, время их осуществления, смело сосредоточивал силы и средства на важнейших участках. Это особенно проявилось в Висло-Одерской операции. В ходе Берлинской операции искусно провёл манёвр танковыми армиями 1-го Украинского фронта для быстрейшего окружения Берлинской группировки врага во взаимодействии с войсками 1-го Белорусского фронта, а затем в короткие сроки подготовил и успешно провёл совместно с войсками 2-го и 4-го Украинских фронтов Пражскую наступательную операцию, в ходе которой советские войска освободили столицу Чехословакии – Прагу.

Боевой опыт, полученный в годы Великой Отечественной войны, Конев умело применял в обучении и воспитании войск в послевоенный период, занимая должности: главнокомандующего Центральной группой войск и верховного комиссара по Австрии (1945—1946), главнокомандующего сухопутными войсками и заместителя министра Вооружённых Сил СССР (1946—1950), главного инспектора Советской Армии – заместителя военного министра СССР (1950—1951), командующего войсками Прикарпатского военного округа (1951– 1955). В 1955—1956 годах Конев – первый заместитель министра обороны и главнокомандующий Сухопутными войсками. В 1956– 1960 годах – первый заместитель министра обороны. С мая 1955 по апрель 1960 года одновременно был главнокомандующим Объединёнными вооружёнными силами государств – участников Варшавского Договора. В 1960—1961 и с апреля 1962 года – генеральный инспектор Группы генеральных инспекторов МО СССР, в 1961—1962 годах – главнокомандующий Группой советских войск в Германии.

В 1931—1934 годах член ВЦИК. Кандидат в члены ЦК ВКП(б) с 1939 по 1952 год, член ЦК КПСС с 1952 года. Депутат Верховного Совета СССР 1—8 созывов. Герой Чехословацкой Социалистической Республики (1970), Герой Монгольской Народной Республики (1971). Награждён 7 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, 3 орденами Красного Знамени, 2 орденами Суворова 1-й степени, 2 орденами Кутузова 1-й степени, орденом Красной Звезды, медалями и иностранными орденами. Конев награждён высшим военным орденом «Победа», Почётным оружием. Похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены.

ПРОЛОГ

Конев с тревогой и нетерпением ожидал вызова в Москву, зная, что разработанный им план новой широкомасштабной наступательной операции будет встречен весьма настороженно. И не потому, что Верховный Главнокомандующий ко всему относится с недоверием: недруги и прямые завистники есть, к великому сожалению, и в Генштабе, и в Наркомате обороны. Самое главное, что может вызвать резкие возражения и тех и других, – это необычность задуманной операции. А всякое новшество, связанное с огромным риском, страшит тех, кому по службе надлежит сказать «да» или «нет», утвердить или отклонить. Среди них главную роль играет, конечно, Сталин: он ничего не забывает и никому не прощает промахов.

Прошёл месяц, а вызова так и не поступало. О многом за эти дни пришлось передумать, многое вспомнить и заново пережить...

* * *

Человек, особенно военный, не всегда волен распоряжаться своей судьбой. Казалось, что ещё только вчера он, маршал Конев, под командованием которого войска 2-го Украинского фронта одержали блестящую победу под Корсунь-Шевченковским, а затем в Уманско-Ботошанской операции, наконец-то сможет позволить себе свободно вздохнуть и несколько расслабиться после невиданного напряжения и многих бессонных ночей, но не тут-то было. И вот он уже мчится на юрком «Виллисе» по разбитым бомбами и снарядами дорогам к новому месту назначения: решением Ставки. Верховного Главнокомандования его утвердили командующим войсками 1-го Украинского фронта. Не хотелось расставаться с боевыми товарищами и соратниками, которые научились понимать его, как говорится, с полуслова, «притёрлись», сработались с ним. Правда, новый фронт ему предстояло принимать у полководца, пользующегося высоким авторитетом в стране, – заместителя Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова. Всё это свидетельствовало об особом к нему, Коневу, доверии. Но ведь и Жуков оказался во главе 1-го Украинского фронта в силу чрезвычайных обстоятельств. Ему пришлось срочно вступить в командование наступающими войсками 1-го Украинского фронта после тяжёлого ранения генерала армии Ватутина, планировавшего при содействии Жукова эту весеннюю операцию на Правобережной Украине.

Коневу было сначала жаль Николая Фёдоровича Ватутина – давнего друга и талантливого командующего, блестяще проявившего себя в ряде крупных операций. С его именем связаны замечательные победы под Ленинградом и Сталинградом, под Воронежем и на Курской дуге, на Левобережной и Правобережной Украине, особенно при освобождении Киева.

Рассказывали, что Ватутин, раненный в схватке с бандеровцами, поначалу не согласился с врачами, предложившими ему ампутировать ногу.

– Какой же я командующий без ноги! – протестовал он.

Но последствия тяжёлого ранения преодолеть не удалось, и Жукову пришлось срочно закрывать возникшую в командовании фронтом брешь. Теперь, видимо, возникла острая необходимость возвращения Жукова к своим обязанностям заместителя Верховного Главнокомандующего, и выбор пал на него, Конева. Получилось так, что именно гибель Ватутина как бы предопределила теперешние перемещения. Эта грустная мысль всю дорогу не давала командующему покоя, и он время от времени возвращался к ней, точнее – к нему, Ватутину, прекрасному человеку и соратнику.

...«Виллис» мчался по разбитым, ухабистым дорогам Украины. Конева одолевала усталость, однако он по давней профессиональной привычке продолжал размышлять о своём боевом пути. И конечно же вспомнилась Корсунь-Шевченковская операция. Она особенно примечательна в его полководческой биографии. Два советских фронта, 1-й и 2-й Украинские, устремившись навстречу друг другу, соединились в районе Звенигородки. 1-м Украинским командовал Николай Фёдорович Ватутин. Они хорошо взаимодействовали, понимали друг друга. И всё же драматических моментов в ходе операции было немало. Разбитые, раскисшие дороги затрудняли манёвр войск и подвоз материальных средств. Тревога не покидала тогда Конева ни днём ни ночью. Что предпримет враг? Сумеют ли наши танковые корпуса к назначенному сроку выполнить поставленную задачу? В прорыв была введена 5-я гвардейская танковая армия генерала Ротмистрова Павла Алексеевича. Именно в этот момент командующий немецкой группой армий «Юг» фельдмаршал Манштейн наносит контрудар по флангам фронта, бросив в бой три танковые дивизии с юга, одно танковое и три пехотных соединения с севера. Но оперативно работал штаб фронта во главе с генералом Матвеем Васильевичем Захаровым, и благодаря этому удалось вовремя разгадать замысел противника, определить его силы и средства, брошенные на ликвидацию нашего прорыва. Конев организовал ответный удар. Однако крупных войск в резерве уже не имелось. Поэтому Манштейну удалось временно закрыть образовавшуюся в немецкой обороне брешь и отрезать от главных сил фронта прорвавшиеся вперёд два наших танковых корпуса. Обстановка создалась весьма сложная. Против танковых групп врага Конев нацелил авиацию. Лётчики, несмотря на неблагоприятные метеорологические условия, неоднократно поднимались в воздух. Оба корпуса 5-й гвардейской танковой армии продолжали выполнять поставленную задачу и 28 января соединились с частями 5-й танковой армии 1-го Украинского фронта, завершив, таким образом, окружение корсунь-шевченковской группировки противника.

Казалось, полный успех близок, можно только радоваться. Но легче не стало. Гитлеровцы успели к этому времени подтянуть новые танковые части из района Винницы. В этих условиях важно было создать устойчивый внешний фронт окружения. Но где взять свежие силы? В самый напряжённый момент боя позвонил Верховный Главнокомандующий. Коневу показалось, что он всегда звонил в тот момент, когда фронту было особенно тяжело. Вот и на этот раз, едва Конев подошёл к телефону, раздался строгий голос.

– Что у вас там происходит? – как всегда без предисловий, спросил Сталин. – По имеющимся у нас сведениям, противник прорвался и может уйти. Почему так произошло?

Конев побагровел. Что за сведения оказались в Москве? Откуда они получены? Конечно, от Хрущева, который мнит себя военным стратегом... Но не задашь же эти вопросы Верховному Главнокомандующему. Потому Конев сдержался и ответил как можно спокойнее:

– Манштейн пытался прорваться. Но мы приняли контрмеры – положение восстановлено. – И потом уже решительным голосом добавил: – Не дадим врагу уйти! Заверяю вас...

Выслушав краткое сообщение о мероприятиях фронта против деблокирования окружённой группировки, Сталин удовлетворённо осведомился:

– Вы поступили так по своей инициативе? Это ведь за разграничительной линией вашего фронта.

– Да, по своей инициативе, – твердо ответил Конев, не зная ещё, одобрит его действия Сталин или нет.

– Хорошо, – сказал Сталин. – Мы тут, в Ставке, посоветуемся[1]1
  ...Мы тут, в Ставке, посоветуемся, – сказал Сталин. – Ставка Верховного Главнокомандования, как высший орган стратегического руководства Вооружёнными Силами СССР в войне, была образована 23 июня 1941 г. Первоначально именовалась Ставкой Главного Командования. 10 июля она была преобразована в Ставку Верховного Главнокомандования во главе со Сталиным, назначенным 8 августа Верховным Главнокомандующим. С этого момента Ставка стала именоваться Ставкой ВГК. В ходе войны (в разное время) в её состав входили видные политические, государственные и военные деятели.
  На совместных заседаниях Политбюро, Государственного комитета обороны и Ставки ВГК обсуждались важнейшие мероприятия по подготовке и проведению военных кампаний и стратегических операций, рассматривались вопросы военно-политического положения страны. Деятельность Ставки заключалась в оценке военно-политической и стратегической обстановки, принятия стратегических и оперативно-стратегических решений, создании группировок войск, организации взаимодействия и координации действий в ходе операций между группами фронтов, фронтами и отдельными армиями, между действиями армий и партизанскими силами. Ставка руководила формированием и подготовкой стратегических резервов, материально-техническим обеспечением Вооружённых сил, решала другие вопросы, касающиеся военных действий.
  В стратегическом руководстве Ставка ВГК опиралась на подчинённый ей Генеральный штаб. Все решения по подготовке военных кампаний и стратегических операций принимались после обсуждения предложений Генштаба и командующих фронтами (флотами). К подготовке предложений и обсуждению их на заседаниях Ставки привлекались крупные военачальники, государственные и партийные деятели, а также руководители ведущих наркоматов (при рассмотрении вопросов материального обеспечения). Ставка непосредственно руководила фронтами, флотами и авиацией дальнего действия: ставила им задачи, утверждала планы операций, обеспечивала их необходимыми силами и средствами.


[Закрыть] и сообщим вам своё мнение.

О каком решении пойдёт речь, Конев не знал. Но если оно необходимо, то Ставке виднее: он привык не задавать лишних вопросов.

Вскоре, однако, всё прояснилось. Пришло решение Ставки о передаче всех полномочий, связанных с ликвидацией окружённой группировки врага, в ведение 2-го Украинского фронта. Конев приложил все силы, чтобы оправдать оказанное ему доверие.

К утру 17 февраля 1944 года окружённая группировка врага была ликвидирована. Подписав донесение в Ставку об итогах Корсунь-Шевченковской операции, Конев не выдержал, буквально свалился от усталости. И сразу уснул. Будто в бездну провалился. Его поднял телефонный звонок. Офицер связи, передавая Ивану Степановичу трубку, счёл нужным предупредить его, кто на проводе. Но Конев и сам всё понял, едва услышал грубоватый, с сильным грузинским акцентом голос:

– Поздравляю вас, товарищ Конев, с заслуженной победой. Ликвидация корсунь-шевченковской группировки противника намного облегчит положение обоих Украинских фронтов. Эта замечательная победа, несомненно, окажет большое влияние и на общее положение на всём советско-германском фронте.

В голосе Сталина слышалась удовлетворённость. Она передалась и Коневу: он от души поблагодарил за поздравления. Сталин между тем продолжал:

– Мы тут, в Ставке и Политбюро, посоветовались и решили присвоить вам, товарищ Конев, звание Маршала Советского Союза.

Конев невольно зарделся, сдержанно улыбнулся. А Сталин, верный своей манере задавать вопросы, ответы на которые уже предопределены им самим, с наигранной серьёзностью спросил:

– Как вы на это смотрите, товарищ Конев? Не возражаете? Можно вас поздравить?

– Благодарю, товарищ Сталин, – ещё раз сдержанно ответил Конев.

Но на второй же день радость Конева была омрачена. В приказе Верховного Главнокомандующего, подводящего итог Корсунь-Шевченковской битве, фамилия генерала армии Н. Ф. Ватутина не была даже упомянута. А ведь в предыдущем приказе от 3 февраля тот же Сталин отмечал, что войска 2-го и 1-го Украинских фронтов соединились в районе Звенигородка, Шпола и тем самым замкнули кольцо окружения вокруг группировки противника, действующей севернее этой линии, в составе девяти пехотных и одной танковой дивизий. Так почему же на этот раз 1-й Украинский фронт не упоминается? Это несправедливо не только по отношению к Ватутину, но и к его войскам. «Значит, Хрущев всерьёз решил поссорить меня с Ватутиным», – твердо уверился Конев. Пришлось употребить немалые усилия, чтобы убедить Верховного в несправедливом отношении Хрущева к Ватутину, у которого он, Хрущев, последнее время исполнял обязанности первого члена Военного совета, а теперь, после освобождения Киева, стал секретарём ЦК Компартии Украины. Пора бы ему заняться своим делом, а не влезать в решение чисто военных проблем. И тут же мелькнула мысль: «А может, это коварство Самого?.. Может, Ватутин в чём-то «провинился» перед ним? Не потрафил в чём-то? Все мы, командующие, ходим по лезвию ножа: либо грудь в крестах, либо голова в кустах...»

...Откинувшись на спинку сиденья, Иван Степанович попытался отвлечься от тревожных мыслей и какое-то время спокойно, заинтересованно обозревал мелькавшую перед глазами местность. Всё, что открывалось ему, ещё недавно было полем боя. Но смотрел он сейчас на эту разбитую, ухабистую дорогу, на истерзанные леса и поля совсем по-иному, чем вчера. То там, то тут виднелись уже следы возрождения, чувствовалось, что многострадальной земле очень нужна рука хлебороба. По деревням стучали топорами и молотками старики да женщины, латая пострадавшие за время боевых действий хаты...

Но совсем отрешиться от фронтовых забот, как хотелось Коневу, в эти минуты он не смог. Сейчас, когда появилось немного свободного времени, его мысли опять сосредоточивались на военных делах. Стало возможным что-то подытожить, порассуждать о прошлом и будущем. Война явно перешла свой экватор, победа склонялась на нашу сторону. Это осознавали и солдаты, и командующие. Это чувствовал и враг, судя по нервозности и поспешности решений как командующих группами армий, так и гитлеровской ставки. Нечто подобное происходило и у нас в первые месяцы войны, когда, ошеломлённые внезапным нападением, советские войска не смогли устоять перед мощными ударами немецких танковых соединений, клиньями разрезавших советские боевые порядки. Не у всех наших командиров выдерживали тогда нервы, и в спешке порой принимались ошибочные решения. А чаще всего вовремя не принимались необходимые меры вообще, что пагубно сказывалось на действиях войск.

Такое было даже в кульминационный момент боев за Москву, когда решался главный вопрос войны: кто – кого? Но тогда, как и в других архисложных ситуациях, силы мира и разума одержали верх над силами зла и безумия. Уже в тех сложнейших и тяжелейших сражениях, несмотря на серьёзные ошибки Ставки и командующих фронтами, на плечи которых легла ответственность за оборону столицы, прервался счёт поражениям нашей армии. Героическая и трагическая оборона столицы завершилась мощным контрударом, а затем и крупной стратегической наступательной операцией. И это несмотря на общую неподготовленность к войне, на слабую техническую оснащённость войск, на ряд грубых политических, дипломатических и военных ошибок партии и высшего руководства. Несмотря на всё это – мы победили не только под Москвой, но и Сталинградом. Победили потому, что народ наш никогда не ошибался в выборе главной и общей для всех цели, никогда не утрачивал патриотического чувства. И находил в себе столько сил, мужества и терпения, сколько требовалось для того, чтобы отстоять главную ценность. О себе забывал, о Родине – никогда!

И вовсе нельзя сказать, считал Конев, что мы не готовились к войне. Готовились, и напряжённо. Но нам не хватило времени, чтобы подготовиться лучше. Мы создали много таких отраслей промышленности, каких не было в царской России: машиностроительную, станкостроительную, автомобильную, металлургическую, химическую, наладили производство моторов, двигателей, оборудования для электростанций. Намного увеличили добычу угля, нефти, выплавку стали... Создали оборонную промышленность, построили заводы по производству танков, орудий, самолётов, боеприпасов...

Будучи влюблённым в мотомеханизированные войска, Конев особенно восхищался танкостроителями, создавшими за короткий срок лучший в мире танк Т-34. Практически он был готов уже в конце 1939 года. Маршал хорошо помнит, как 17 марта 1940 года на Ивановской площади в Москве состоялся смотр первых двух образцов Т-34, разработанных небольшим коллективом конструкторов во главе с Михаилом Кошкиным на Харьковском танковом заводе. Танки эти своим ходом проделали путь от Харькова до столицы. На смотре, кроме специалистов Наркомата танковой промышленности и Главного автобронетанкового управления промышленности, присутствовали видные военачальники, некоторые члены Политбюро ЦК партии во главе со Сталиным. Всем понравились простота конструкции боевой машины, её редкие тактико-технические данные: танк Т-34 имел массу 26 тонн, пушку калибра 76 миллиметров, двигатель – дизель В-2. Скорость танка – 55 километров в час.

Обратно из Москвы Кошкин снова уехал не поездом, а вместе с экипажем своих танков.

В середине 1940 года Политбюро ЦК приняло решение «О производстве танков Т-34 в 1940 году», в котором обязало Наркомат среднего машиностроения подготовить в 1940 году 600 танков Т-34. Фактически же было изготовлено меньше. Но уже в первом полугодии 1941 года было выпущено 1100 Т-34, а к 22 июня 1941 года только пограничные округа располагали 967 танками.

Знаменитая «тридцатьчетвёрка», считал Конев, стала самым надёжным и массовым танком периода Великой Отечественной войны. По боевым качествам Т-34 превосходил все зарубежные танки этого класса. Ему не было равных ни в отечественной, ни в зарубежной технике. Опыт войны убедил в этом всех – друзей и противников.

В предвоенный период, продолжал рассуждать маршал, много было сделано и для развития советской военной авиации. Такие новые самолёты, как МиГ-3, Як-1, ЛаГГ-3, Пе-2 и Ил-2 по своим боевым возможностям не уступали немецким самолётам, а по ряду показателей и превосходили их. Но вся беда была в том, что новые машины начали поступать в войска незадолго до войны. К тому же фашистская авиация нанесла внезапные массированные удары по нашим, близким к фронту аэродромам, на которых находилось шестьдесят пять процентов авиации западных приграничных военных округов. В результате советские военно-воздушные силы потеряли на земле и в воздухе более тысячи самолётов. Это позволило противнику держать своё господство в воздухе весь начальный период войны, вплоть до Сталинграда.

Он знал также, какими высокими темпами развивались другие виды и рода вооружённых сил – артиллерийские, миномётные, инженерно-сапёрные, войска связи, ПВО и прочие.

Готовились и командные кадры среднего и высшего звена. В Военной академии имени Фрунзе, которую командующий окончил в 1934 году, отрабатывались глубокие операции на окружение и полное уничтожение противника. И учили их, слушателей, как правило уже имевших боевой, опыт, первоклассные военные теоретики. И после академии, будучи командиром дивизии в Белорусском военном округе, маршал многому научился.

Трагично, что перед войной бесследно исчезали многие талантливые командиры. Однажды он пытался вмешаться. Его строго одёрнул не кто-нибудь, а сам Берия: «Не ваше дело – они враги народа. Занимайтесь своим делом, а мы – своим...»

Машину снова качнуло, и Конев машинально схватился за поручни.

– Извините, товарищ маршал, – виновато оглянулся на него водитель.

– Ничего, – отозвался Конев. – Что поделаешь – дорога такая.

Командующий даже рад, что оторвался от невесёлых мыслей. Пора было всерьёз подумать о делах. Но прошлое, один раз потревоженное, никак не хотело отпускать. К каким только перипетиям, происшедшим в жизни, не возвращала память на длинном пути от штаба одного фронта к другому – 1-му Украинскому.

...Да, нельзя сказать, что война явилась для него неожиданностью. Опытный военный, он знал, что рано или поздно гроза разразится, готовился к ней и готовил вверенные ему войска. И всё же ощущение внезапности, невероятности происшедшего долго не проходило. То ли сказалось общее благодушие, вызванное заключённым в 1939 году с Германией договором о ненападении и дружбе, то ли опубликованное в самый канун войны заявление ТАСС о том, что «Германия, как и Советский Союз, скрупулёзно выполняет взятые на себя обязательства»; к тому времени Германия не раз нагло нарушала договор...

Машина круто повернула направо, и Конев прижался к водителю, уравновешивая наклон. Тряска, воронки от снарядов на обочине дороги напоминали о недавно прошедших боях за овладение этой важной коммуникацией, постепенно настраивали на будущие фронтовые заботы.

Ему не привыкать менять место службы. В таких делах он по-солдатски исполнителен, точен. За долгие годы приходилось и «комиссарить», и полком командовать, затем дивизией, корпусом, армией, а перед самой войной некоторое время – войсками Кавказского военного округа. Да и в ходе войны сменил не один фронт. Сначала – Западный. После его катастрофы и ареста генерала армии Д. Павлова[2]2
  Командующий Западным фронтом Павлов Дмитрий Григорьевич (1897—1941) – генерал армии (1941), Герой Советского Союза (1937), член КПСС с 1919 г. В Советской Армии с 1919 г. В Гражданскую войну командир эскадрона и помощник командира кавалерийского полка. Окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе (1928), академические курсы при Военно-технической академии (1931). Участник советско-финской войны. С 1937 г. начальник Автобронетанкового управления РККА. С 1940 г. командовал войсками Белорусского Особого военного округа. В первые дни войны командовал Западным фронтом. В связи с допущенными просчётами в руководстве войсками был обвинён в предательстве, отстранён от занимаемой должности, осуждён и расстрелян. Лишь спустя 16 лет Военная коллегия Верховного суда СССР, рассмотрев заключение Генпрокурора, определила: приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 22 июля 1941 г. в отношении Павлова Д. Г. и других отменить по вновь открывшимся обстоятельствам и дело на них производством прекратить за отсутствием состава преступления.


[Закрыть] фронтом командовал маршал С. Тимошенко, потом с сентября сорок первого он. Набравший силы враг рвался к Москве... Но как бы ни было трудно, мы выстояли. Потом были Калининский, снова Западный, за ним Северо-Западный, Степной. И вот только что распрощался со 2-м Украинским. Из всех пяти фронтов, которыми довелось командовать, наиболее трудными были, конечно, Западный и Калининский. Западный потому, что первый его командующий Павлов, по официальной версии, потерял управление войсками, не организовал должного сопротивления численно превосходящим силам фашистов, которые уже 28 июня заняли Минск. В результате в полосе Западного фронта образовалась зияющая дыра: немецкая танковая группировка за шесть дней продвинулась от границы на глубину до четырёхсотпятидесяти-шестисот километров и вышла к Днепру и Западной Двине, создав угрозу Москве с запада. Заменивший Павлова маршал Тимошенко не смог исправить положения, и 11 сентября командующим фронтом Ставка назначила Конева. Обессиленные предыдущими боями войска фронта, отступая, продолжали самоотверженно сдерживать танковые дивизии противника, сочетая оборону с контрударами и частными наступательными операциями. Однако положение оставалось крайне тяжёлым: к тому же под Вязьмой три армии – 19, 16 и 20-я попали в окружение, враг создавал смертельную угрозу непосредственно Москве. После захвата Минска, 8 июля, начальник генштаба сухопутных сил Германии Ф. Гальдер отметил в своём дневнике: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землёй...

На Западный фронт в срочном порядке Сталин направил специальную комиссию, которая после изучения положения дел на месте направила в Ставку подробную записку:

«10 октября 1941г.

из Можайска

Москва, тов. СТАЛИНУ

1. Задача усиления прикрытия Москвы по Можайскому направлению осуществляется в первую очередь переброской пяти дивизий из 22 и 29 армий в район Можайска в сроки, утверждённые директивой Ставки. Приказ фронта о переброске этих дивизий отдан. Для контроля и содействия выполнению этого приказа в каждую из этих дивизий утром 10 октября отправлено по одному офицеру связи Генштаба из числа прибывших вместе с нами. Необходимо, чтобы Хрулев и Каганович проследили за своевременным обеспечением этих перевозок.

2. Командование фронта командировало сегодня ночью на самолётах У-2 своих командиров в 19, 16 и 20 армии и в группу Болдина, чтобы обеспечить скорейший вывод этих армий из окружения. При этом ударной задачей поставлено вывести в течение 10 октября три дивизии в район восточнее Гжатска во фронтовой резерв. Примем меры проследить за выполнением этого приказа.

3. Считаем совершенно неудовлетворительным положение с разведкой подступов к Можайску, поскольку до настоящего момента у фронта не было организовано систематической разведки в районе Юхнов – Гжатск – Можайск, что может привести к неожиданному появлению противника на линии между Гжатском – Можайск[ом]. Теперь фронт принимает Меры к организации такой систематической разведки, а мы постараемся помочь этому делу.

МОЛОТОВ

ВОРОШИЛОВ

КОНЕВ

БУЛГАНИН

ВАСИЛЕВСКИЙ»

Сталин незамедлительно принял срочные меры. В тот же день решением Ставки войска Западного и Резервного фронтов были объединены в единый Западный фронт, командующим которого стал генерал армии Г. К. Жуков, а он, Конев, – его заместителем. В это время началось срочное сооружение Московской зоны обороны, призванной укрепить ближние подступы к столице. Несмотря на то что находящиеся в окружении армии вели активные действия и таким образом приковали к себе большие силы противника, предназначенные для захвата Москвы, положение продолжало накаляться. 14 октября вражеские войска ворвались в город Калинин (Тверь)...

И снова нахлынули воспоминания о тех, казалось бы, давно минувших боях. Обстановка на том участке сложилась тогда весьма опасная. Захватив город Калинин – областной центр и важный стратегический узел железных и шоссейных дорог, – немцы устремились в тыл войскам Северо-Западного фронта. Вот тогда-то командующий Западным фронтом Жуков послал Конева на это весьма опасное направление. Две недели здесь шли ожесточённые бои.

Командующий непрерывно наносил ощутимые контрудары, тем самым эффективно помогая защитникам Москвы. Во второй половине октября в ходе непрекращающихся боев был образован Калининский фронт, командовать которым доверено снова ему. Но едва успев создать это новое фронтовое объединение, ещё не подкрепив его организационно кадрами, не говоря уж о получении новых дивизий, дополнительной техники и вооружения, особенно танков, артиллерии, авиации, боеприпасов, горючего и другого довольствия, как пришлось выполнять новые боевые задания Ставки. Малочисленный Калининский фронт своими активными действиями сковал 13 пехотных дивизий противника, не позволив перебросить их под Москву, где развернулись решающие бои. Заняв охватывающее положение по отношению к северному фронту группы армий «Центр» противника, войска Калининского фронта постоянно держали немецко-фашистское командование в напряжении и вынудили его целый моторизированный корпус, предназначенный для захвата Москвы, держать в резерве.

Сталин 1 декабря подписал директиву Ставки ВГК, в которой Калининскому фронту предписывалось срочно нанести удар в направлении Микулино – Городище – Тургиново, чтобы выходом к тылам клинской группировки врага содействовать её уничтожению войсками нашего Западного фронта. Конев видел и знал, что сделать этого из-за нехватки сил и отсутствия танков его фронт не может. Он так и доложил в Ставку. Это вызвало гнев Сталина. По его поручению командующему позвонил по прямому проводу Василевский, настаивая на выполнении директивы Ставки. Конев понимал, что, согласись с этим решением, принятым без учёта обстановки, фронт окончательно будет обескровлен. Но и идти против воли Сталина очень опасно. Тогда он предложил вместо оказания помощи Западному фронту провести частную операцию по овладению городом Калинин. На большее фронт не способен: слишком измотан непрерывными контратаками. При этом Конев просил усилить фронт двумя стрелковыми дивизиями и одной танковой бригадой. Василевский же требовал точного исполнения воли Верховного. Несмотря на категорическое требование, командующий пытался убедить Василевского, человека военного, в том, что нельзя проводить операцию такого масштаба, не имея хотя бы равных с противником сил, а они были катастрофически неравными. К тому же не было времени для достаточной подготовки операции. На это исполняющий обязанности начальника Генштаба Василевский ответил:

– Сорвать наступление немцев на Москву и тем самым не только спасти Москву, но и положить начало серьёзному разгрому противника можно лишь активными действиями. Если мы этого не сделаем в ближайшие дни, то будет поздно. Калининский фронт, занимая исключительно выгодное оперативное положение для этой цели, не может остаться в стороне. Вы обязаны собрать буквально всё для того, чтобы ударить по врагу, и, поверьте, успех будет обеспечен.

Иван Степанович ещё некоторое время продолжал отстаивать свою позицию, однако согласился предпринять активные действия, но не ранее 5 декабря. Он 2 декабря, преодолевая неуверенность в успехе, отдал приказ о нанесении удара левым крылом фронта с целью выхода на тылы клинской группировки противника и уничтожения её во взаимодействии с войсками правого крыла Западного фронта.

Конечно, результаты этого спешного контрнаступления оставляли желать лучшего. Но и то хорошо, что противник был остановлен. И не только остановлен, но и был разгромлен левый фланг его огромной группировки, созданной для захвата Москвы. По тем временам это большая победа. И достигнуто это было с невероятными, нечеловеческими трудностями, которые испытывали войска фронта и он лично. Конев не знал, что на этот раз думал и говорил о нём Сталин, но на сердце было тревожно: дважды за такой короткий срок попадать в немилость к Верховному архиопасно. Живо вспомнился горестный эпизод, доверительно рассказанный ему генштабистом, когда в начале октября Сталин, недовольный положением дел на Западном фронте, снял Ивана Степановича с поста командующего, на который он был назначен всего лишь месяц назад, и хотел даже предать суду военного трибунала. Спас Жуков: став во главе Западного фронта, в который влился и Резервный, он назначил Конева своим заместителем, заявив Сталину, что репрессиями делу не поможешь: людей, имеющих боевой опыт, надо беречь. И вот теперь снова над ним сгущалась чёрная туча. Не зря же прилетел к нему на КП Василевский, взявший под контроль действия Калининского фронта. Это сделано, конечно же, по указанию Сталина. Да Василевский и не скрывал этого. Но, слава Богу, всё кончилось благополучно. Был освобождён Калинин, разгромлена 9-я армия противника и, таким образом, восстановлена прямая связь между Западным и Северо-Западным стратегическими направлениями, обеспечено взаимодействие всех трёх фронтов – Северо-Западного, Калининского и Западного. Это не только имело большое политическое значение, но и намного улучшило оперативное положение советских соединений, сражавшихся в Подмосковье: вскоре были освобождены Волоколамск и ряд других крупных населённых пунктов. В результате декабрьского контрнаступления Западного и Калининского фронтов была ликвидирована угроза захвата Москвы.