Текст книги "Возмездие"

Автор книги: Семен Цвигун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

    Ерофеев ответил спокойно:

    – Старый конь борозды не портит, – и вышел.

    – А пожалуй, верно, – согласился неожиданно Млынский.

    Ночь была лунной, серебрилась листва на кустах, и на земле лежали тени от деревьев. Часовые, узнавая Ирину Петровну, опускали поднятые было винтовки. Откуда-то из землянки доносились украинские песни – пели хором бойцы…

    Она вошла в сторожку, когда Млынский брился перед маленьким зеркальцем. С намыленной щекой и бритвой в руке он растерянно смотрел на Ирину Петровну. Она стояла в шинели, накинутой поверх платьица. Оба смутились.

    – Разрешите, товарищ полковник? – спросила она и сама разозлилась на свою официальность. – Я не вовремя…

    – Пожалуйста, проходите. – Млынский встал, стирая мыло со щеки полотенцем. – Я позже сам хотел к вам зайти попрощаться…

    – Иван Петрович, – сказала она, но в это время в сторожку вошел Ерофеев, и она замолчала. Ерофеев, приставив два автомата к стене, сказал, как всегда, ворчливо:

    – Вот, почистил, – и добавил, не удержавшись: – Вы добрились бы сейчас, а то двадцать раз воду греть…

    – Ладно. – Млынский кивнул. – Иди, Ерофеич.

    Ерофеев вышел, прихватив свою шинель.

    Млынский потрогал щеку.

    – Я, пожалуй, правда, добреюсь. А то ерунда какая-то: одна щека гладкая…

    – Брейтесь, – сказала Ирина Петровна и отошла к окну, которое снаружи было закрыто ставнями; и, не поворачиваясь, тихо сказала::– Я люблю вас, Иван Петрович.

    Млынский едва не порезался… Он отложил бритву и снова стер пену с небритой щеки.

    – Вы молчите, я лучше уйду, – сказала Ирина Петровна и, повернувшись, направилась к двери.

    – Подожди, – сказал Млынский.

    Она остановилась в дверях и молча смотрела на Ивана Петровича.

    – Подожди, Ирина… – Он подошел к ней и, посмотрев ей прямо в глаза, повторил: – Подожди…

    – Я буду ждать вас, Иван Петрович. Буду ждать…

    Лошади с трудом пробирались через буйно разросшуюся чащу. Ехали четверо. Впереди – Горшков, следом– Млынский, за ним – Ерофеев, а замыкал Сашка Полищук.

    Неожиданный окрик заставил их натянуть поводья:

    – Стой! Кто идет?

    – Полковник Млынский!

    Из-за кустов вышли двое из отряда Высокого. Следом за ними – Алик.

    – Здравствуйте, мы ждем вас, товарищ полковник, – улыбаясь, сказал Алик.

    Штаб отряда «За Родину» занимал домик лесника. Высокий встретил Млынского перед домом.

    Алик представил:

    – Командир отряда Высокий… Полковник Млынский.

    Козырнув, они обменялись рукопожатием, глянув при этом прямо друг другу в глаза.

    Высокий облегченно вздохнул и радостно улыбнулся.

    – Я искренне рад нашей встрече, товарищ полковник. Вы с дороги, и поэтому предлагаю сначала пообедать, после этого приступить к делам. Вашего вестового и старшину накормят отдельно. Не возражаете?

    – Не возражаю, – ответил Млынский и взглядом приказал Полищуку подчиниться.

    В просторной комнате за накрытым столом сидело несколько человек. Когда вошли Млынский, Высокий и Горшков, они поднялись. Зрелище было довольно живописным: богатый натюрморт на столе с бутылкой московской водки и графином мутноватого самогона, а за столом– партизанские командиры, увешанные оружием, а один – даже с пулеметными лентами крест-накрест.

    – С лейтенантом Григорьевым вы знакомы, товарищ полковник, – сказал Высокий.

    Занге широко улыбнулся, пожимая Млынскому руку.

    Высокий представил детину с пулеметными лентами:

    – Командир первой роты Колосов, – и остальных, – командир второй роты Рукосуев, комиссар отряда Амелин и товарищ Шмиль.

    – Охрим? – узнал его Млынский. – Здравствуй…

    – Рад снова видеть вас живым и здоровым, товарищ полковник, – сказал Охрим.

    – Какими судьбами?

    – Долгая история, – улыбнулся Охрим. – А вообще-то по заданию штаба партизанского движения.

    – Ну молодец, – кивнул Млынский и, обращаясь ко всем, сказал: – Что же мы стоим, товарищи командиры, прошу садиться…

    Ему предложили место в середине стола, между Высоким и Занге. Горшкова, который со всеми здоровался следом за Млынским, усадили между Колосовым, молодцем с пулеметными лентами, и Амелиным. Когда все уселись и Рукосуев разлил по стаканам водку, Высокий поднялся.

    – Первый тост предлагаю за нашего гостя, знаменитого товарища Млынского, с которым у нас сегодня долгожданная встреча. Ваше здоровье, товарищ полковник!

    Млынский чокнулся с теми, кто до него дотянулся, и опустил свой стакан. Высокий удивленно спросил:

    – Не хотите пить за свое здоровье?

    – Я не пью, – коротко ответил Млынский.

    – Обижаете нас, товарищ полковник, – сказал Высокий.

    А Занге добавил:

    – Это не по-русски.

    Млынский усмехнулся, посмотрев на него, и ответил:

    —: Не обижайтесь, товарищи, я не пью.

    – Вы и за победу не выпьете? – спросил его Колосов.

    – Есть русская поговорка: сделал дело – гуляй смело. Разобьем врага, вот тогда и я за победу выпью. А сейчас у нас мало времени. – Млынский, согнав с лица улыбку, продолжил: – Я хотел бы обсудить с вами вопросы первостепенной важности на совершенно трезвую голову. – И он достал из планшета карту.

    – Это другое дело, – сказал Высокий и широким жестом сдвинул посуду на край стола.

    Из всех присутствующих один Горшков невозмутимо закусывал… Все остальные следили за Млынским с напряженным вниманием.

    Развернув перед всеми карту, Млынский встретился взглядом с Охримом. Они как бы хотели предупредить о чем-то друг друга, но оба были вынуждены молчать.

    – У меня приказ, – сказал Млынский, – поставить перед каждым отрядом, который действует в полосе предстоящего наступления, конкретную задачу. Вам, товарищи, поручено ударом диверсионных групп накануне наступления закрыть дорогу на юг. – Он показал дорогу на карте. – Мы сейчас обсудим ваши возможности и степень готовности к взрыву мостов и железнодорожного полотна…

    – Извините, товарищ полковник, – спросил Занге, – мы должны закрыть дорогу на юг? Это важно…

    – Конечно, – прервал его Млынский, – желательно перекрыть движение в обоих направлениях, но главная ваша задача – не. пропустить эшелоны с войсками на юг. Вы ближе других к этой стратегической магистрали. Помощь взрывчаткой и специалистами-подрывниками вам окажут на месте люди из моего отряда…

    – Каждый солдат должен понимать свой маневр, учил Суворов, – сказал Занге. – Мы предполагали, что главные события развернутся на центральном участке фронта. Перед нашим отрядом, вероятно, ставят второстепенную задачу…

    – Могу вас заверить, – ответил Млынский, – что делу, которое поручено вам, в штабе фронта придается большое значение. Я думаю, главные события назревают как раз на юге, а не в центре, где противник нам готовит ловушку…

    Высокий и Занге переглянулись.

    В домик вошел лжепартизан и попросил выйти Занге.

    Адъютант майор Крюгер пошел в кабинет командующего не вовремя: фон Хорн был без кителя, с закатанным рукавом рубашки. Около него стоял врач со шприцем.

    – В чем дело, Крюгер? – сердито спросил фон Хорн.

    – Прошу прощения, господин командующий, бригаденфюрер Вольф просит срочно принять его.

    – Вы же видите, Крюгер…

    – Я предупреждал, однако бригаденфюрер настаивает на немедленной аудиенции.

    Фон Хорн кивнул врачу, чтобы тот поскорее сделал укол, и, слегка поморщившись от боли, когда иголка пошла под дряблую кожу, сказал:

    – Пусть войдет. И вызовите ко мне начальника разведуправления.

    – Слушаюсь, господин командующий!

    Вольф вошел сразу же, как только Крюгер скрылся за дверью.

    – Хайль Гитлер!

    – Хайль, – вяло ответил фон Хорн, опуская рукав рубашки.

    Врач поспешно собрал свои инструменты и бесшумно вышел.

    – Мышеловка сработала, господин командующий! – сказал торжественно Вольф.

    – Что? – взглянул на него фон Хорн.

    – Полковник Млынский у нас в руках.

    – Полковник?

    – Так точно. С недавнего времени он полковник. А в настоящее время – в отряде Кляйна.

    – Поздравляю, вы так долго охотились, что он успел стать полковником. Прошу вас, Кемпе, – пригласил он появившегося в дверях моложавого генерала в пенсне и снова обратился к Вольфу: – У нас есть тоже немаловажные новости… Вот, полюбуйтесь. – Он взял из рук Кемпе папку и раскрыл ее.

    Это были фотографии эшелонов с техникой, людьми и горючим, фото воинских подразделений на марше, снимки танковых и автоколонн, снимки аэрофоторазведки с воздуха.

    – По данным разведки, – продолжал фон Хорн, – русские перебрасывают и сосредоточивают войска на южном фланге нашего фронта, готовя удар в подбрюшье.

    – По последним данным, – добавил, высокомерно глядя на Вольфа, Кемпе, – они заканчивают перегруппировку и наступления следует ожидать со дня на день.

    – Что это значит, Вольф? – спросил фон Хорн. – Если эти данные соответствуют истине, значит, наша дезинформация с планом «Бисмарк» провалилась, а донесение СД о том, что ни один советский разведчик живым не вышел из зоны Б, просто ложь!.. Но хуже всего, что я не уверен ни в том, ни в другом…

    Вольф улыбнулся.

    – Господин командующий, судьба нам послала Млынского в самый нужный момент. Занге только что сообщил, что Млынский привез приказ отряду Кляйна помешать переброске наших резервов на юг.

    – На юг? Вы уверены, Вольф?

    – И кроме того, – продолжал бригаденфюрер, бравируя своей осведомленностью перед Кемпе, – в частной беседе с Кляйном Млынский высказал мнение, что именно на юге развернутся основные события.

    – Вольф! – Фон Хорн застегнул последнюю пуговицу кителя. – Это очень серьезно! Вы понимаете, что сейчас нельзя ошибиться?.. – Он подтянул к себе папку с фотографиями. – Трудно поверить в такую удачу…

    – Игра, как видите, стоила свеч, – сказал, улыбаясь, Вольф. – Личное присутствие Млынского в отряде Кляйна исключает любые сомнения. Господин командующий, русские готовят главный удар на юге…

    – Подождите. Надо во всем как следует разобраться. – Фон Хорн обратился к Кемпе: – Давайте снова проверим ваши данные, Кемпе… Допустим, мы знаем, где они собираются наступать, но мы не знаем когда…

    В домик вошел боец отряда Высокого и, обращаясь к Млынскому, сказал:

    – Товарищ полковник! Лейтенант Григорьев приказал доложить, что, по сообщению передовых застав, к нашему лагерю двигаются части карателей.

    Высокий тут же поднялся.

    – Разрешите отдать распоряжение, товарищ полковник. – И продолжал, когда Млынский кивнул: – Колосов и Рукосуев! Немедленно поднимите ваши роты и выведите их на рубежи обороны.

    Млынский сказал:

    – Я думаю, вы не должны сейчас ввязываться в бой. Приступайте к выполнению задачи, которая поставлена штабом фронта. До сигнала к перекрытию дороги осталось мало времени, дня два…

    – Мы примем лишь необходимые меры предосторожности, – ответил Высокий.

    А в кабинете фон Хорна бригаденфюрер Вольф только что положил телефонную трубку.

    – У нас есть два дня до начала русского наступления, – сказал он командующему.

    Фон Хорн молчал.

    – Господин командующий, – сказал осторожно Кемпе, – оттягивать переброску на юг наших войск больше нельзя…

    Фон Хорн положил сухую руку на папку с фотографиями и тихо сказал:

    – Приказываю 3-ю танковую армию вывести из зоны Б и направить на южный участок… Погрузку в эшелоны начать не позднее шестнадцати часов сегодня…

    Занге находился у рации. Увидев вошедшего Кляйна, он снял наушники и спросил:

    – Ну как полковник?

    – Немного нервничает, но, в общем, не подозревает пока ничего…

    – Там, – Занге показал на рацию, – никак не могут решить, что с ним делать.

    – Вольф не упустит железный крест с дубовыми листьями, – усмехнулся Кляйн.

    Фон Хорн сидел за столом и молча смотрел на Вольфа, который ходил закинув за спину руки.

    – Млынского следует немедленно доставить сюда, господин командующий, и допросить. Иметь такую возможность и…

    Зазвонил телефон. Фон Хорн поднял трубку.

    – Слушаю… Так. Благодарю, генерал. Немедленно приступайте к погрузке следующего… – Он опустил телефонную трубку и мягко сказал: – Вольф, в наших руках уже побывали люди Млынского. Даже из старика священника вы не сумели выжать ни слова. Где гарантия, что то же самое не случится с Млынским? Учтите, он опытный разведчик и храбрый солдат.

    Вольф промолчал, и фон Хорн продолжил:

    – Я разделяю вашу личную ненависть к человеку, который столько времени портит нам кровь, но черт с ним, в конце концов! На карту поставлена наша победа! – Он встал и пошел в глубь кабинета. – Разоблачите отряд штурмбанфюрера Занге… Исчезновение Млынского станет известно, и нам помешают перебросить резервы… Что мы выиграем? Я уверен, он не уйдет от нас… А сейчас все внимание Занге к дороге. Только его отряд в эти короткие сроки обеспечит нам ее безопасность. Первый эшелон танковой армии вышел четверть часа назад…

    Лагерь отряда «За Родину». На поляне быстро выстраивается рота «партизан». Дозорные вскакивают в седла и, настегивая коней, скрываются в лесу. Возле домика, в котором разместился штаб отряда, расхаживают парные отряды автоматчиков. Ерофеев снимает с лошади вещевой мешок и окатку, взваливает их па себя. Полищук подходит к своей лошади. К нему обращается Ерофеев:

    – Ну, Сашка, мне пора идти, подсоби.

    Полищук поправляет ему на плечах тяжелый вещмешок и говорит:

    – Будь здоров, Ерофеич!

    На поляне звучит голос командира роты:

    – Рота, равняйсь, смирно!

    Полищук кричит вдогонку старому солдату:

    – Ерофеич, ты только рот не разевай!

    – И ты не зевай, Сашка. – Ерофеев пошел к домику.

    Млынский, внимательно следивший из штаба в окно за тем, что делается во дворе, увидел приближающегося к домику Кляйна и отошел от окна.

    В штаб входят Кляйн и Занге-Григорьев. Кляйн, взглянув на Млынского, говорит:

    – Тревога оказалась ложной, товарищ полковник, но дыма без огня не бывает. Поэтому в дорогу с отрядом пойдет лейтенант Григорьев, а я со своими людьми провожу вас до застав отряда «Россия». Береженого бог бережет.

    Занге приложил руку к фуражке и, обращаясь к Кляйну-Высокому, докладывает:

    – Товарищ командир, все в порядке, разрешите выступать.

    – Выступайте.

    Занге круто поворачивается к двери и, взглянув на стоящего возле нее Млынского, говорит:

    – До свиданья, товарищ полковник. Надеюсь, мы скоро увидимся.

    Млынский отвечает:

    – Ни пуха ни пера. К дороге вас выведет старшина Полищук.

    Занге приложил руку к козырьку, прищурил глаза и, ехидно посмотрев на Млынского, выдавил: «Спасибо». И вышел во двор. Он подошел к выстроившемуся отряду и скомандовал:

    – Налево шагом марш!

    Отряд, повинуясь команде Занге, двинулся из лагеря.

    Кляйн обращается к Млынскому:

    – Разрешите, товарищ полковник, сделать мне последнее распоряжение перед выходом.

    – Да, пожалуйста.

    Кляйн уходит.

    Когда Млынский и разведчики остались в доме одни, Охрим Шмиль сказал Млынскому:

    – Иван Петрович, только что по радии получен приказ– вас арестовать и доставить Вольфу.

    Сидевший за столом Горшков вскочил и схватил оружие. Млынский взглянул на него и строго сказал:

    – Спокойно, Леня! Значит, сработало.

    В этот момент в штаб входит Амелин с автоматом и предлагает Горшкову сыграть в карты.

    Горшков, не отвечая Амелину, запел:

    – «Ой ты, Галю, Галю молодая! Пидманули Галю…»

    – Сыграем, что ли?.. – повторил Амелин.

    – Давай, – лениво отозвался Горшков.

    Бригаденфюрер Вольф у рации сам диктовал шифровальщику:

    – «Штурмбанфюреру Занге. Срочно. Отряду немедленно выдвинуться к дороге, указанной Млынским. Полковника и его людей под надежной охраной, обеспечивающей якобы его безопасность, тайно от всех…»

    Занге читал шифровку Кляйну:

    – …«от всех» подчеркнуто… «доставить на базу отряда. В случае исключительных обстоятельств или попытки к бегству уничтожить. Вольф».

    Кляйн вытянулся, щелкнув каблуками.

    – Разрешите мне доставить полковника Млынского.

    – Действуйте, гауптштурмфюрер! Возьмите Охрима Шмиля, он заряжен Вольфом на Млынского…

    На опушке лежат Бондаренко, Хват и Алиев, в бинокль следивший за железной дорогой. Вдоль опушки бойцы отряда маскировали свои позиции.

    Из-за поворота показался паровоз, который тащил за собой бесконечный состав открытых платформ с танками под брезентом. Впереди, как полагается, катились платформы со шпалами, позади – с зенитными пулеметами.

    Опустив бинокль, Алиев сказал:

    – Второй эшелон прошел…

    Хват взглянул на часы.

    – В восемнадцать тридцать… – Он сделал запись в блокноте.

    Бондаренко, тоже смотревший в бинокль, с досадой сказал:

    – Эх, рвануть бы!.. Такая цель!

    – Значит, начальство видит цель покрупнее, – заметил, усмехнувшись, Алиев. – Приказано эшелоны не трогать.

    Хват, закончив записывать в блокноте длинные колонки цифр, сказал:

    – Пора бы этим хреновым войскам Высокого быть на месте.

    Лежавшие за кустами орешника, на наблюдательном пункте, Бейсамбаев, Лукьянов и сержант Николай внимательно наблюдают за дорогой. Видно передвижение отряда, который возглавляет Занге.

    Бейсамбаев поворачивается к Лукьянову, оба встают и уходят в глубину леса. На наблюдательном пункте – сержант Николай.

    Бейсамбаев поручает Лукьянову передать распоряжение перекрыть дороги.

    – Есть! – ответил Лукьянов и направился к расположившимся на поляне красноармейцам.

    Бейсамбаев снимает трубку полевого телефона, вызывает штаб отряда Млынского, докладывает:

    – Отряд Высокого вышел из лагеря.

    Комиссар Алиев быстро встает; прочитав полученную телефонограмму, подходит к Хвату, возле которого – Ирина Петровна. Хват спрашивает:

    – Новости есть?

    – Да, есть. Отряд Высокого вышел из леса.

    Хват, поднявшись, твердо говорит:

    – Так, теперь приказ полковника вступает в силу, надо собирать людей.

    Алиев. Давай, Виктор Сергеевич.

    Ирина Петровна обращается к Хвату:

    – От Ивана Петровича ничего не слышно?

    – Пока нет. У вас усталый вид, вы бы отдохнули, доктор. Ночью возможен бой.

    В штабе отряда «За Родину» Млынский, расхаживая по комнате, обдумывал сложившееся положение. Горшков, играя с Амелиным в карты, напевал: «Ой ты, Галю, Галю молодая! Пидманули Галю…»

    По лагерю идут, направляясь к штабу, Алик и Кляйн-Высокий. Кляйн, возбужденный, дает Алику последние указания.

    Млынский через окно видит их, поворачивается к своим разведчикам и делает условный знак рукой. Шмиль переглядывается с Ерофеевым. Горшков, продолжая играть в карты и напевать «Ой ты, Галю, Галю…», в свою очередь переглядывается с ними.

    Млынский отходит от окна в глубину комнаты. Шмиль встает. Остальные остаются на местах. В штаб входят Алик и Кляйн.

    Горшков продолжает петь: «Ой ты, Галю, Галю молодая!..»

    Кляйн взглянул Млынскому в лицо и сказал:

    – Товарищ полковник, можно выступать.

    Горшков в этот момент выхватывает пистолет и бьет им Амелина по голове, выкрикивая при этом:

    – Ты что мухлюешь, гад?

    Шмиль ударяет Алика ладонью по горлу. И тот, взмахнув руками, падает на пол.

    Ерофеев направил пистолет на Кляйна.

    – Руки вверх!

    Кляйн в растерянности поднимает руки. Млынский обезоруживает его. Кляйн пытается опустить руки, но Ерофеев ткнул ему пистолетом в грудь, крикнул: «Руки!» Кляйн, поднимая высоко над головой руки, спрашивает:

    – Что это значит, товарищ полковник?

    – Ерофеев. Тихо!

    Млынский поправил пистолетом свою фуражку, потом нацелил его на Кляйна и твердым голосом сказал:

    – Вы сейчас выйдете на крыльцо, Высокий, и скажете своим людям, что до заставы будете провожать нас только вы и Шмиль.

    – А если я откажусь, что вы будете делать?

    – Развалю до задницы, сука! – громко воскликнул Ерофеев.

    Лицо Кляйна перекосилось. Он вздрогнул, но быстро овладел собой и в сопровождении Шмиля вышел на крыльцо.

    «Партизаны» подразделения, выделенного для сопровождения Млынского, увидев на крыльце Кляйна, за спиной которого стоял Охрим Шмиль, быстро повернулись к нему. Кляйн сдавленным голосом выкрикнул:

    – Отставить!.. С полковником пойдем мы только двое – я и Шмиль.

    Взвод, собранный Кляйном, расходится. Некоторые солдаты бросают реплики. Среди них четко слышится:

    – Что он нас путает. Меняет команды, подхалимничает перед полковником.

    Кляйн и Шмиль возвращаются в штаб. Млынский подходит к окну. Кляйн садится недалеко от него и говорит:

    – Ну, что же дальше? Надеюсь, вы не самоубийца, полковник? Мои люди разнесут эту избушку в два счета. Сложите оружие. И я даю слово солдата, что гарантирую вам жизнь.

    Млынский строго взглянул на него.

    – А я вам ничего не гарантирую, гауптштурмфюрер Кляйн. Встать! Это вам не с детишками воевать, скотина!

    Алик, поднявшись, сильным ударом ноги в живот отталкивает Шмиля в сторону. Млынский метнулся к нему, но Алик успевает выпрыгнуть из окна.

    Млынский и Горшков стреляют в Алика.

    Ерофеев прикладом автомата сбивает Кляйна с ног и связывает его.

    Шмиль выбегает из штаба. Млынский кричит ему вслед:

    – Охрим, к рации! Мы прикроем!.. – Взглянув на Горшкова, скомандовал: – Леня, давай! – А сам с силой нажал на спусковой крючок автомата.

    Пришедшему в себя Амелину удается выскользнуть из штаба. Шмиль пробирается к узлу связи, где находится рация.

    Алик с Рукосуевым короткими очередями из автомата бьют по окнам штаба. Вдруг Алик вскрикивает:

    – Бежим быстрее к рации, к рации!

    Оба, укрываясь за соснами от выстрелов Горшкова и Ерофеева, устремляются вслед за Шмилем.

    Разгоряченный Шмиль вбегает в помещение узла связи и дает длинную очередь по рации и сидящим возле нее радистам. Вбежавшие Алик и Рукосуев убивают Шмиля.

    Недалеко от штаба у коновязи стоят лошади. Млынский, увидев их, говорит Горшкову:

    – Пробирайся к лошадям, мы с Ерофеичем тебя прикроем.

    На него зло глядит лежащий на полу связанный Кляйн.

    Ерофеев, услышав это, передает Млынскому несколько гранат.

    Горшков осторожно открывает дверь. Но автоматные очереди прошивают ее насквозь. Горшков с силой захлопывает дверь и через окно стреляет по наступающим лже-партизанам. Млынский забрасывает их гранатами. Ерофеев передал ему еще несколько гранат:

    – Иван Петрович, возьми, твоя доля, – и взглянул на Горшкова.

    – Ну, Горшок, рискни. А мы – за тобой.

    Горшков подполз к двери и снова стал ее открывать.

    Лжепартизаны изрешетили ее. Млынский мгновенно оценил обстановку.

    – Леня, назад! Забаррикадируй дверь!

    Горшков и Ерофеев быстро подтащили скамейку, стол и плотно приставили их к двери.

    У коновязи пытаются вырваться перепуганные лошади.

    Лжепартизаны, то ложась, то вскакивая, ведя беспрерывный огонь по штабу, приближаются к нему. Млынский, Горшков и Ерофеев ведут стрельбу из всех окон. Млынский кидает противотанковую гранату. Она взрывается. Вслед за ним забрасывают немцев гранатами Горшков и Ерофеев.

    Алик, стреляя на ходу, подбегает к Рукосуеву.

    – Прикрой меня, я проберусь к лошадям. Нужно сообщить Занге.

    – Давай быстрее, – ответил Рукосуев и вместе с Колосовым и группой немецких солдат стреляет по избушке, прикрывая отход Алика.

    Алик прячется за дерево, отползает назад, к коновязи, быстро отвязывает одну из лошадей и вскакивает в седло. Из штаба стреляют по Алику. Но он на коне, делая крутые зигзаги, скрывается в лесу.

    Млынский и Горшков меняются местами у окон. Млынский, увидев приближающихся врагов, кричит Горшкову:

    – А ну, Леня, давай наверх!

    – Есть! – отвечает Горшков и с ручным пулеметом и гранатами взбирается на чердак.

    Рукосуев, укрываясь за деревом, кричит:

    – Эй, вы, сдавайтесь, а то спалим живьем!

    Ерофеев бросает через окна в немцев гранаты и дерзко отвечает:

    – Держи в обе руки!..

    Несколько наседавших солдат падают мертвыми. Раненые отползают назад, оставшиеся в живых продолжают с яростью атаковать штаб.

    Млынский стреляет, перебегая от одного окна к другому. Его, часто меняя позиции, огнем поддерживает Ерофеев. С чердака бьет длинными очередями из пулемета

    Горшков. На какое-то мгновение атака лжепартизан ослабевает. Но, перегруппировавшись, они под командованием Рукосуева с новой яростью бросились на штурм дома.

    Рукосуев бьет по крыше штаба зажигательными пулями. Крыша вспыхивает факелом рядом с Горшковым. Загорается чердак. Дым… Гарь… Становится трудно дышать… Пули решетят стены, дверь… Шальная пуля убивает Кляйна. Млынский и Ерофеев бросают гранаты… Задыхаясь в дыму, продолжает стрелять с чердака Горшков…

    Навстречу скачущему Алику выбегает сержант Мгеладзе.

    – Стой! Стой, говорю! Стрелять буду!

    Алик, не обращая внимания на окрик, нахлестывает лошадь, скачет еще быстрее. За ним на лошадях мчатся Мгеладзе и Виктор.

    – Стой! – кричит Мгеладзе и нажимает на спусковой крючок автомата. Алик, вылетев из седла, падает рядом с лошадью. Он быстро откатывается в сторону, поднимает автомат и дает очередь по красноармейцам. Виктор, спрыгнув с лошади, бросается на Алика, борется с ним. На помощь ему поспевают старшина Лукьянов и сержант Николай.

    Лукьянов крепко скрутил руки Алика.

    – Ты куда спешишь, гад? Где полковник?

    Алик с нескрываемой злобой ответил:

    – Нет вашего полковника Млынского! Все!

    Лжепартизаны плотным кольцом окружили штаб. Млынский и Ерофеев, экономя патроны, продолжают отстреливаться и отбиваться гранатами.

    – Держись, солдат! – кричит Млынский.

    Ерофеев отзывается:

    – Живой, Иван Петрович!

    Горит чердак… Горшков стреляет длинными очередями из ручного пулемета.

    По окнам штаба ведут придельный огонь Амелин и Рукосуев.

    Выронив пулемет, с чердака падает убитый Горшков. Пуля пробивает руку Млынского. Пересиливая боль, он продолжает отбиваться гранатами…

    Вынырнув неожиданно из леса, с криками «ура», стреляя на ходу, бегут советские солдаты. Длинной очередью старшина Лукьянов сражает наповал Рукосуева. От метких выстрелов Виктора падает у деревьев убитый Амелин. Падают как подкошенные лжепартизаны. Следом за Лукьяновым и Виктором бегут другие красноармейцы.

    Над поляной раздается могучее русское «ура».

    Уничтожая врагов, советские солдаты во главе с Бейсамбаевым пробиваются к штабу. Среди них впереди – Лукьянов, Мгеладзе, Виктор. Они подбегают к объятому пламенем дому, выбивают дверь и вытаскивают задыхающихся Млынского и Ерофеева.

    На поляне перед домом они бережно кладут на плащ-палатки спасенных товарищей. Млынского поддерживают Бейсамбаев и Лукьянов, Ерофеева – Виктор и Мгеладзе. Бейсамбаев, внимательно глядя на Млынского, окликает его:

    – Товарищ командир, товарищ полковник!

    Млынский медленно открывает слезящиеся глаза и прерывистым, слабым голосом спрашивает:

    – Бейсамбаев, ты?

    – Я, я, товарищ командир.

    – Что у Алиева?

    Бейсамбаев четко отвечает:

    – По рации передали – составы идут.

    Млынский скупо улыбнулся и проговорил:

    – Значит, сработало…

    Поляна, расположенная в низине, недалеко от железной дороги, еще была одета утренним туманом. Из него выходили люди Занге с оружием в руках. Шли рассредоточенной цепью. За ними наблюдали Хват, Алиев и Бондаренко со своей ротой. Люди Занге медленно приближались…

    Занге тоже следил за ними, привстав на одно колено. Когда передняя цепь дошла до позиций отряда, он вынул из кобуры пистолет и, взмахнув им, поднялся. И тотчас же поднялись его солдаты, находившиеся в укрытиях, и вместе с подошедшими бросились вперед…

    …На поляне шел бой с лжепартизанским отрядом Занге. Гремели взрывы гранат, и стук пулеметов сливался с треском автоматных очередей. Самый яростный удар был направлен на роту Бондаренко, которая прикрывала выход из леса к железной дороге. Здесь дело доходило до рукопашной.

    Бондаренко, отбросив автомат, у которого кончились диски, отстреливался из пистолета.

    Неподалеку короткими очередями бил по немцам Хват.

    Бой окончен. Отряд лжепартизан разгромлен. К Хвату подходит Полищук и докладывает:

    – Товарищ майор, среди убитых и взятых в плен бандитов Занге не обнаружен. Ему, видимо, удалось бежать.

    В яме под вывороченной взрывом сосной радистка передала Алиеву наушники рации.

    – Млынский, товарищ майор!

    – Ай молодец! – улыбнулся Алиев.

    Пули свистели, взбивали фонтанчики песка по кромке ямы. Алиев прижал наушники руками, привалился к осыпавшейся стенке.

    – Иван Петрович! – закричал он в микрофон. – Слышу! Ждем тебя, дорогой!.. – И улыбнулся Ирине Петровне, которая здесь же делала перевязку бойцу…

    Генерал Кемпе вошел в кабинет фон Хорна. Здесь были Вольф, Шварценберг и Крюгер, убиравший подносик с опустевшими чашечками из-под кофе.

    – Господин командующий! – доложил с порога Кемпе. – Части 3-й танковой армии полностью передислоцированы на юг.

    – Превосходно, Кемпе, – устало сказал фон Хорн.

    Вольф подошел к столу.

    – Прошу заметить, господин командующий, что за время переброски танковой армии на магистрали не было ни одного инцидента. Значит, действия партизан полковника Млынского парализованы штурмбанфюрером Занге.

    – Поздравляю вас, Вольф, – сказал фон Хорн. Он откинулся в кресле, тихо добавил: – А сейчас я прошу оставить меня одного, господа. До начала русского наступления остаются считанные часы…

    Моросил мелкий дождик. К штабу фронта на окраине городка подкатили два «виллиса», крытых брезентом, и «Додж» с автоматчиками охраны.

    Все машины были выпачканы болотной грязью и тиной. В таком же состоянии были сапоги и полы шинелей генералов Ермолаева, Елисеева, Садовникова и Свиридова, которые вышли из машины и направились к штабу.

    На крыльце Ермолаева встретил начальник штаба фронта.

    – Вас срочно по ВЧ вызывает Ставка, товарищ командующий, – доложил он.

    Не задерживаясь, Ермолаев прошел в свой кабинет к аппарату.

    – Генерал Ермолаев слушает!.. Так точно, товарищ Сталин! Я лично проверил… Благодарю вас, товарищ Сталин! – И, медленно опустив телефонную трубку, сказал генералам: – Ну, Ставка дает нам приказ начать. Поздравляю вас с этой долгожданной минутой, товарищи!

    Медленно поднимались стволы тяжелых орудий.

    И мощный грохот потряс и землю и воздух.

    Ударила тяжелая артиллерия.

    Гвардейские минометы «катюши» залп за залпом посылали врагу огненные гостинцы.

    Взлетели и прошли на бреющем полете тяжелые от смертоносного груза бомбардировщики.

    Ломая кусты и мелкие деревца, через болота двинулись танки, за ними россыпью побежала пехота.