Текст книги "Возмездие"

Автор книги: Семен Цвигун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

    – Через шахту «Зет». Наши ее еще контролируют.

    Бютцов огляделся: вокруг никого не было. Подполковник выхватил из расстегнутой кобуры пистолет и выстрелил шарфюреру в голову. Эсэсовец упал. Бютцов склонился к Шумскому, приподнял его.

    – Я вытащу вас отсюда…

    – Нет. – Шумский покачал головой. – Документы остались… у Яна… Развяжите мне руки и уходите из штольни, а то ненароком свои же прибить могут. Передайте Млынскому: новых объектов «Доры» больше не существует.

    В бункере за столом совещаний сидели Гитлер, Геббельс, Борман, генерал-полковник фон Хорн, начальник технической службы министерства вооружений Зауэр, генеральный директор заводов по производству ракет генерал Дорнбергер и группенфюрер Вольф.

    – Через несколько недель профессор Хагель закончит работы по монтажу уранового котла, – докладывал Зауэр. – Вскоре у вас в руках будет оружие невиданной разрушительной силы…

    – Что скажете вы, Дорнбергер? – спросил Гитлер.

    – Последние испытания ракеты А-4 показали, что дальность Фау можно значительно увеличить. К сожалению, в связи с наступлением русских в Прибалтике испытательный полигон в Пенемюнде пришлось эвакуировать…

    – Вольф, – сказал Гитлер устало, – мне доложили, что в «Доре» коммунисты и саботажники срывают производство ракет, устраивают диверсии. Наведите там порядок.

    – Будет исполнено, мой фюрер!

    – Слушайте мой приказ. – Гитлер собрал наконец в кулак остатки воли. – Все компоненты для производства атомного оружия и оборудование для изготовления сверхмощных ракет перебазировать в Альпы и продолжать работы до полного их завершения. Генерал-полковник фон Хорн, вы назначаетесь командующим ударной группой армий. Ваша задача – в кратчайший срок построить в горах укрепленный район и удержать его, что бы ни происходило здесь, в Берлине, и в центральной Германии. Вы меня поняли, фон Хорн?

    – Благодарю за высокое доверие, мой фюрер! – ответил, поднявшись, фон Хорн.

    – Группенфюреру Вольфу я поручаю организацию транспорта из «Доры» и других объектов, их охрану, включая производство на месте, в Альпах… Кодовое название операции – «Фергельтунг» [2]. Исполнение немедленное…

    Фрейлейн Анна вошла в кабинет, когда доктор Фрибе у кресла занимался пациентом.

    – В приемной – группенфюрер Вольф, – сказала Анна.

    Фрибе спокойно взглянул на нее поверх очков и продолжал работу. Однако засуетился пациент: он сплюнул, отстранил руку доктора и поднялся с кресла.

    – Благодарю, на сегодня хватит, профессор… Я зайду в другой раз… – И выскочил из кабинета.

    Тут же вошел группенфюрер Вольф в сопровождении Крюгера.

    – Здравствуйте, господин Вольф. Пожалуйста, – сказал почтительно Фрибе.

    – Процветаете?

    – Понемногу…

    – Это неплохо всегда, а в наше трудное время – особенно. – Вольф опустился в кресло. – Внизу третий, коренной… замучил…

    Фрибе сунул в рот группенфюреру зеркальце.

    – Давненько вы не были у меня… Придется удалять.

    – Долгая процедура?

    – Полчаса, минут сорок… Без обезболивания – быстрее.

    – Нет уж, благодарю… Только мне надо предупредить… Телефон у вас где?

    – Пожалуйста, группенфюрер. – Фрибе открыл дверь в рентгенкабинет.

    – Уютно. – Вольф оглядел комнату и набрал номер. – Занге! Немедленно поезжай в тюрьму «Моабит» и передай мое распоряжение: инженера Кюнля привести в порядок. Захватишь его с собой в Нордхаузен. – Вольф заметил, что обитые свинцовой прокладкой двери-в рентгенкабинет слегка приоткрыты. – Пусть он там поглядит, походит. Может, встретит кого-нибудь из знакомых… Держи его на коротком поводке. Документы получишь у Крюгера и отправляйся в Нордхаузен сегодня же вечером!

    Неподалеку от тюрьмы «Моабит» стоит «Мерседес», в машине– Карасев и Гелена. Она в шляпке с вуалью. В этой светской даме трудно узнать певичку из офицерского кабаре или официантку из пивной. Карасев – в форме майора вермахта.

    Наконец из ворот выезжает большая черная легковая машина. Когда она приближается к «Мерседесу», Карасев и Гелена целуются.

    Из-за плеча Карасева Гелена видит сидящих в машине на заднем сиденье Занге, еще одного эсэсовца и между ними инженера Кюнля.

    Карасев разворачивает свой «Мерседес» и едет следом.

    По случаю воскресенья и хорошей погоды на берегу озера довольно многолюдно. Лед уже подтаял у берегов и сереет посередине озера.

    Маршируют отряды «Гитлерюгенда» и фольксштурма, хлюпая по грязи. Гуляют пожилые пары, греются на солнышке инвалиды, кое-кто с удочками. Чинно проходят полицейские.

    Пожилая добропорядочная пара – Фрибе и фрейлейн Анна – сидит за столиком в кафе. Фрибе допивает пиво, фрейлейн Анна, отставив вазочку с остатками мороженого, смотрит через окно на воду. К ним подходит Гелена.

    – Две марки сорок пфеннигов и талончики на сахар за мороженое для фрау.

    Фрибе вздохнул; покачав головой, неторопливо достал бумажник. Тихо сказал:

    – Будьте осторожны. У них, возможно, имеются ваши фото. Ко мне больше не приходите. Связь – по телефону и через тайник.

    – Благодарю, – произнесла Гелена и, возвращая сдачу, на секунду задержав руку, добавила: – Это срочно для Млынского. Всего доброго.

    Фрибе и фрейлейн Анна вышли из кафе.

    Неприметный человек в прорезиненном плаще, лениво следивший за поплавками рыболовов, повернулся и поплелся за ними.

    Большая комната, разделенная па маленькие кабинки. В каждой – магнитофон и небольшой пульт, за которым сидят молодые женщины в эсэсовской форме. Это аппаратная подслушивания телефонных разговоров.

    В одной из кабинок кроме телефонистки – группенфюрер Вольф. Он спокоен, курит сигару.

    В кабину входит Крюгер и передает Вольфу несколько еще мокрых фотографий. На снимках – авария легковой машины и трупы водителя, эсэсовца, Занге, Кюнля.

    – Трагическая случайность, а? – усмехается Вольф. – Профессиональная работа… Ай да доктор Фрибе!

    На пульте щелкают переключатели, телефонистка регулирует звук, и становится отчетливо слышен голос из репродуктора:

    – Доктор Фрибе? Доброе утро.

    – Доброе утро, фрау фон Типельскирх.

    – Я хотела бы перенести свой визит на сегодня.

    – Очень сожалею, но сегодня приема не будет.

    – Жаль. До свиданья, доктор.

    – До свиданья…

    Вольф продолжает разглядывать снимки, этот разговор его не интересует. Крюгер кладет на стол черную папку, перевязанную лентой и запечатанную сургучом.

    – Папка с директивами на перебазирование оборудования из «Доры» не тронута, группенфюрер.

    – Да? Значит, они охотились за Кюнлем. Не хотели, чтобы Кюнль опознал кого-то в «Доре». Выходит, там кто-то есть: Деннерт или Шумский… Бедный Занге, я так и думал, что он плохо кончит.

    – Алло! Можно профессора Фрибе? – доносится из репродуктора.

    – Да-да, я слушаю…

    – Здравствуйте, доктор. Я от Артура Горста…

    – Откуда звонок? Быстро! – тотчас насторожился Вольф.

    Из репродуктора звучит голос Фрибе:

    – Скажите мужу, что ему надо очень серьезно следить за своим и вашим здоровьем. Пусть позвонит дяде Фридриху, и, как только уладите дела, немедленно уезжайте на юг в санаторий… в пансионат Курта, отдохнуть.

    – Хорошо. Кстати, он просил передать, что наши общие знакомые никуда не поехали…

    Вольф бросил на столик фотографии убитых Занге и Кюнля…

    – Спасибо. До свиданья, девочка, – закончил Фрибе, и прозвучал сигнал отбоя.

    – Ну? – Вольф повернулся к Крюгеру.

    – Звонили из Бабельсберга по автомату триста двадцать один.

    – Оперативную машину туда! Немедленно!..

    Снова затрещал телефон. Крюгер снял трубку.

    – Адъютант группенфюрера Вольфа… Так, минутку…. – И, опустив трубку, доложил: – Начальник берлинского центра радиоконтрразведки штандартенфюрер Зондерштерн только что получил данные о работе неизвестной радиостанции. Просит разрешения поднять по тревоге батальон и блокировать 3-й и 5-й кварталы по Фридрихштрассе…

    – Не надо. Мы сами, – Вольф встал, положил пистолет в карман. – Едем, Крюгер. Спросим у доктора Фрибе, кому это он советовал беречь здоровье…

    Анна только что закончила передачу, когда послышался требовательный стук в дверь, а затем громкий голос:

    – Откройте! Откройте, профессор Фрибе! У меня острая зубная боль! Откройте! Я знаю, что вы у себя!..

    Анна с неторопливой аккуратностью убрала в тайник ключ и наушники. Подожгла шифровку и фотопленку. Потом вышла из рентгенкабинета, подошла к доктору Фрибе и долго смотрела ему в глаза.

    А в дверь барабанили все сильней.

    – Я открою, – сказал доктор. – Все равно сломают двери.

    – Прощай, – сказала Анна.

    Едва Фрибе повернул ключ, открывая дверь, в приемную ворвались офицеры гестапо с пистолетами в руках. Фрибе вытолкнули в кабинет, отшвырнули к стене. Дверь рентгенкабинета была плотно закрыта.

    – Ключ! – заорал один из офицеров на Фрибе. – Где ключ?!

    В кабинет в сопровождении Крюгера вошел, улыбаясь, группенфюрер Вольф.

    – Ну вот мы и встретились снова, профессор… Обыщите его!

    Но гестаповцы не успели: хрустнула во рту Фрибе ампула – и доктор стал медленно оседать на пол.

    – Цианистый калий… Болваны! – сказал в сердцах Вольф. – Старого человека не можете взять…

    Вольф обернулся и увидел в открытых дверях рентгенкабинета фрейлейн Анну. Гестаповцы бросились к ней.

    Анна вздохнула, вскинула голову и нажала какую-то кнопку. Раздался оглушительный взрыв. Зазвенели стекла, посыпалась штукатурка, и все заволокло известковой пылью.

    Вольф, которого взрывом отшвырнуло к стене, медленно поднимался, вытирая кровь с разбитой губы…

    В Рудных горах все заметено глубоким и чистым до голубизны снегом. По тропинке бежала Катя Ярцева, в телогрейке и шапке, из-под которой выбивалась непокорная каштановая прядь. Решила срезать угол напрямую к командирской землянке – и утонула в снегу.

    – Куда тебя черти несут? – помогает ей выбраться из снега Ерофеев.

    – Не к тебе, конечно…

    – Ну тогда не спеши, начальство совещается.

    – Пусти, у меня срочная радиограмма из Берлина!

    – Из Берлина?.. Тогда проходи.

    Млынский поднял голову и нахмурился, словно ждал тяжелой вести.

    – Шифровка от Фрибе, – сказала Катя. – Сеанс связи вне расписания, товарищ полковник.

    – Читай.

    – Сейчас… – Катя шмыгает носом, вздыхает и начинает читать шифровку: – «Первое. Карасева встречайте, как было условлено. Второе. Нами перехвачена директива управления имперской безопасности о подготовке в соответствии с приказом Гитлера перебазирования компонентов для атомного оружия и производства сверхмощных ракет в Альпы, где намечается создание укрепрайона для обеспечения работ по «оружию возмездия». Руководят операциями Вольф и генерал Хорн. Третье. Над нами установлена плотная опека гестапо. Рация Марты законсервирована. Просим передать в Москву: все связи с нами прекращаются… Эта передача – последняя. Прощайте. Анна и Алексей».

    Все молчали. Только ветер свистел за дверью.

    – У них был сын, – сказал подполковник Канин.—

    Командир подводной лодки на Севере. Они так и не узнали, что он не вернулся на базу полгода назад…

    Млынский повернулся к Хвату.

    – Готовь отряд к переходу через границу, Виктор Сергеевич. Нельзя позволить им окопаться в Альпах. Эти фанатики могут утащить за собой в могилу еще сотни тысяч человеческих жизней. Приказ Карасеву и Шум-скому: во что бы то ни стало узнать маршрут и время перебазирования. Данные, полученные от Фрибе, передать немедленно в Центр.

    В больничной палате, у стены, стоит железная койка. На койке лежит рыжий шарфюрер. Голова его перевязана, виден только нос и один глаз. В вену обнаженной руки введена игла, тонкий шланг от которой тянется к капельнице. Шарфюрер без сознания. Дыхание прерывистое, хриплое… Рядом – медицинская сестра. Она в длинном сером платье с белым передничком и в скрывающей ее волосы накрахмаленной косынке с красным крестиком. Тут же стоят группенфюрер Вольф и Крюгер. Оба, вздохнув, выходят из палаты.

    В узком коридоре эсэсовцы волокут навстречу им окровавленного человека, в котором с трудом можно узнать одного из активистов антифашистского комитета.

    Вольф в сопровождении Крюгера входит в камеру – просторную комнату без окон, с крашенными масляной краской стенами.

    Посреди камеры, залитой ярким светом, сидит привязанный к железному стулу Кунц. Два верзилы в серых халатах вытянулись при появлении Вольфа. Группенфюрер кивком указал им на дверь. Склонился к Кунцу, произнес доверительно:

    – Кунц, вы уже десять лет скитаетесь по лагерям и тюрьмам. Не пора ли взяться за ум? Вы же немец, Кунц, стопроцентный немец. Неужели вам безразлична судьба вашей родины?

    – Нет, группенфюрер. Не безразлична. – Кунц тяжело вздохнул. – И я надеюсь… я уверен, что скоро ее очистят от фашистской заразы… от вас.

    – Ну-у, ты не доживешь до этого, Кунц. Как член ЦК компартии, ты, несомненно, связан с подпольем. Кто организует диверсии и убийства наших людей в «Доре»? Скажи – никто не узнает об этом, и я найду возможность облегчить твою участь. – Вольф взглянул на Крюгера, и тот подал фотографии Шумского, Карасева и Гелены. Вольф поднес фотографии к глазам Кунца. – Ты знаешь этих людей? Да или нет?

    – Сделка не состоится, группенфюрер. Я не предатель, – отвернулся Кунц.

    – К утру выбейте из него показания. Если будет молчать – расстреляйте, – сказал Вольф, вызвав в камеру верзил в серых халатах.

    В огромном тоннеле-зале, вырубленном в скале, стоит колонна крытых грузовиков. На них заключенные «Доры» грузят оборудование: упакованные в ящики станки, приборы, инструменты…

    В сопровождении двух эсэсовцев вдоль колонны идут Крюгер, мордастый представитель строительного управления СС и подполковник Бютцов.

    – Половина машин изношена до предела, – докладывает представитель строительного управления Крюгеру. – У большинства грузовиков необходимо переоборудовать тормозные системы для движения по горным дорогам.

    – Завтра к вечеру все работы должны быть закончены, – говорит безапелляционно Крюгер. – Это приказ группенфюрера Вольфа!

    Бютцов замечает Шумского, который вместе с другими заключенными вталкивает в кузов грузовика тяжелый продолговатый ящик.

    – Вы что, ослепли?! – кричит Бютцов. – Извините, штандартенфюрер… – Он отходит от Крюгера. – Здесь же ясно написано – не кантовать! Кто старший?

    – Я! – вытягивается Шумский.

    – Мильх! Идите сюда! – Бютцов отводит Шумского за высокий борт грузовика. – Сегодня па рассвете расстрелян Кунц… Документы у вас?

    – Да.

    Шумский незаметно передал Бютцову сверток.

    – Надо уходить отсюда, – сказал тот. – У меня в машине – тайник.

    – Нужен маршрут колонны, Бютцов. Уйти можно только с маршрутом этой проклятой колонны.

    Пасмурный вечер. Во дворе под навесом стояло несколько легковых машин. Бютцов огляделся и присел перед радиатором спортивной машины, стоявшей рядом с его серым «Хорьхом».

    Отошел он от нее как раз вовремя: к машине приближался Крюгер.

    Бютцов сел за руль, неторопливо натянул перчатки, а Крюгер тем временем безуспешно пытался завести свою машину.

    Бютцов опустил стекло и спросил:

    – Вы в город, штандартенфюрер?

    – Да… Чертов бензопровод!

    – Садитесь, я подвезу.

    – Пожалуй, – после секундного колебания согласился Крюгер.

    Бютцов вывел машину из ворот лагеря. Охранник козырнул на прощание.

    Крюгер достал сигарету. Бютцов предупредительно щелкнул зажигалкой.

    – Три тысячи грузовиков, – сказал озабоченно Бютцов, – и половина нуждается в капитальном ремонте… Непременно попадем где-нибудь под бомбежку.

    – Будем двигаться только ночью.

    – А днем? Где мы укроем такую армаду?

    – Не волнуйтесь, Бютцов, укроем. Я сам выбирал места для стоянок. Кроме того, передвигаться будем отдельными колоннами. Мы с вами идем в головной.

    – Что ж, будем надеяться, все обойдется. – Бютцов помолчал. – Работать становится все трудней и опасней… Нашли, кто убил шарфюрера?

    – Убил? К счастью, этому рыжему повезло: он жив и, я думаю, скоро сможет сам рассказать, как было дело.

    Бютцов кивнул.

    На перекрестке он повернул налево.

    – Вы не туда свернули, подполковник… – сказал Крюгер и обернулся…

    В этот момент Бютцов оглушил его рукоятью пистолета.

    Карасев вел машину по автостраде, вглядываясь в туманную вечернюю муть. Неподалеку от стрелки – указателя на Лейпциг он заметил на обочине серый «Хорьх». Машина была поднята домкратом, и какой-то человек в офицерской шинели возился с колесом.

    Карасев подъехал ближе. Это был подполковник Бютцов. Карасев вышел из машины.

    – Вам помочь, господин подполковник?

    – Неплохо было бы… Здравствуйте.

    – Здравствуйте. – Карасев вынул из багажника чехол с инструментами и тут же сунул туда сверток, протянутый Бютцовом. – Шумский с вами?

    – Остался в «Доре». У меня в машине – адъютант группенфюрера Вольфа. Он составлял маршрут колонны. У вас найдется время с ним побеседовать?

    Карасев кивнул. И они перетащили связанного Крюгера в машину Карасева.

    – Еще увидите Шумского? – спросил Карасев.

    – Надеюсь.

    – Скажите ему, что мы все… гордимся им.

    Они отдали друг другу честь.

    Первым отъехал Карасев, и скоро огоньки его машины исчезли в пелене тумана.

    К воротам зоны Бютцов подъехал как раз в тот момент, когда завыли сирены воздушной тревоги. Один из солдат, поглядывая в небо, предупредил Бютцова:

    – Машину поставьте в укрытие, господин подполковник.

    – Я забыл важные документы в конторе…

    – Тогда проезжайте. Поскорее, пока не началось.

    На территории зоны было темно и пусто. Отчаянно ревели сирены.

    Карасев свернул с автострады на мост, потом – на лесной проселок. Машина было забуксовала, но мощный мотор вытащил ее из грязи.

    Вскоре из сумрака навстречу мигнули фары. Карасев ответил и подъехал к стоявшему на обочине «Фольксвагену». Не вылезая из машины, только опустив стекло, передал из окна в окно сверток и сказал Гелене, сидевшей за рулем:

    – Положи это в сумку с гранатой.

    – Почему так долго?

    – Затянулась беседа с одним несговорчивым типом.

    – Договорились?

    – В общем, да. На границе тщательно проверяют машины и документы, поэтому свернешь на двести восьмом километре. И помни, что я все время сзади. Что бы ни случилось со мной, не останавливайся и не волнуйся. Все будет хорошо.

    Дом Бютцова. В дверях своей комнаты, выходившей в холл, стояла служанка Эльза в ночной рубашке и с каменным лицом, молча смотрела, как вошли подполковник Бютцов и Шумский, в полосатой арестантской робе.

    Со второго этажа по лестнице спускалась жена подполковника, Инга, в шелковом пеньюаре. Увидев мужа и Шумского, замерла.

    – Приготовь, пожалуйста, ванну, Инга, – сказал. подполковник. – Где Иоганн?

    – Спит.

    – Как только проснется, пусть дед уведет его куда-нибудь.

    – Хорошо…

    – Найди белье и костюм для этого человека.

    Инга взяла себя в руки. Она спустилась вниз и, проходя мимо Эльзы, все еще стоявшей в дверях своей комнаты, властно сказала:

    – Идите спать, фрау Эльза. Рано еще. Сегодня я вообще обойдусь без вашей помощи.

    Эльза захлопнула за собой дверь.

    – Выпей-ка пока немного ликера, – послышался голос старого Бютцова.

    Одетый только в пижаму, он стоял перед неожиданными ночными гостями.

    – Извини, отец, – сказал подполковник.

    – Не за что. Старики рано встают, я не спал… У меня где-то есть теплая охотничья куртка и вполне приличные сапоги.

    – Зря это вы, – устало сказал подполковнику Шумский.

    – Я не видел другого выхода…

    А на 198-м километре автострады, у шлагбаума полицейского контрольного пункта, проверяли документы пассажиров и водителей.

    Возле будки стоял полицейский «Адлер». Через освещенное окно будки было видно, как начальник пункта распекал какого-то толстяка, а тот униженно о чем-то просил.

    Машина Гелены была второй от шлагбаума. За ней пристроился «Мерседес» Карасева.

    Полицейский подошел к «Фольксвагену».

    – Ваши документы… – Взглянул на водительские права и потребовал: – Удостоверение личности, пожалуйста…

    Гелена подтянула поближе сумку, в которой лежали документы и граната, а удостоверение вынула из дамской сумочки.

    – Выйдите, пожалуйста, из машины, – сказал полицейский, повернулся к будке и замахал начальнику пункта.

    Гелена в зеркало увидела, что Карасев коротко махнул рукой, словно разгоняя дым от сигареты.

    Машина Гелены вдруг резко рванулась вперед и проскочила под шлагбаумом. Полицейский выхватил пистолет, несколько раз выстрелил в снежную муть и кинулся к «Адлеру».

    Карасев тоже тронул машину с места. «Адлер» врезался в бок «Мерседесу», помял ему крыло и разбил себе фары.

    Подбежал начальник пункта.

    – В чем дело?

    – В «Фольксвагене» – женщина, за которую назначено пять тысяч марок! – истерично визжал полицейский. – А этот подставил мне свой катафалк!

    – Я видел, что она удирала, и хотел вам помочь… – оправдывался Карасев.

    – Садитесь в его машину, Мюллер! Догоните ее! Я позвоню в Плауэн. – Начальник кинулся к будке, а полицейский сел в «Мерседес». Но Карасев и не думал ехать.

    – Вы что, издеваетесь, господин майор?

    – Поднимите шлагбаум, – спокойно сказал Карасев.

    Полицейский нервничал, вглядываясь в туман. Неожиданно из-за поворота автострады показалась пара ярких фар. Машина шла прямо в лоб «Мерседесу». Карасев прижался к обочине.

    – Это наши из Плауэна, – объяснил полицейский.

    К остановившейся машине Карасева подбежали двое в кожаных пальто, с автоматами.

    – Кто такие? Документы!

    – Блюм! Это я, Мюллер! – сказал полицейский. – Мы преследуем женщину…

    – Они преследуют, – усмехнулся один из подбежавших. – Ее здесь и в помине не было.

    – Значит, свернула на двести восьмом километре.

    – Или на двести десятом. Следуйте за нами!

    Карасев закурил и неторопливо развернул «Мерседес».

    На горном серпантине шоссе Карасев увидел высоко над лесом свет фар, уходящий все выше и выше. Это был, несомненно, «Фольксваген» Гелены. Полицейские, видимо, тоже засекли ее и прибавили скорость. На крутых поворотах визжала резина. Машину заносило, но опытный водитель вновь выравнивал ее и продолжал упорно взбираться вверх. Набирая скорость, полицейские нагоняли маленький «Фольксваген»…

    Карасев до отказа выжал акселератор и нагнал полицейскую машину. Вцепившись взглядом в огоньки стоп-сигналов, он неотступно следовал за ней и, выбрав удобный момент, пошел на обгон слева, прижимая полицейскую машину к пропасти.

    Резкий поворот руля, удар – но водитель полицейской машины удержал ее на шоссе. Пассажир Карасева стукнулся головой о стойку и сник…

    Карасев шел вплотную за полицейскими. Раза два он попытался выбить их машину с шоссе, но водитель неизменно уходил от удара. Раздались выстрелы, Карасева ранило в плечо.

    Наконец ему удалось на повороте врезаться в багажник полицейской машины. Ее развернуло, и вторым ударом Карасев сбросил машину с шоссе. Однако и «Мерседес» швырнуло в сторону, ударило о скалу. Карасев едва успел выпрыгнуть, как машина вспыхнула…

    Гелена, следившая в зеркало за погоней, резко затормозила машину и, развернувшись, помчалась назад.

    Карасева она нашла в снегу под скалой. Он попытался подняться, но застонал от боли. Гелена склонилась над ним.

    – Что я тебе говорил? – спросил Карасев сквозь зубы. – Все будет хорошо.

    – Молчи, – сказала она и потащила его к «Фольксвагену».

    Гелена вела машину по горной дороге.

    – Ну как ты? – повернулась она к Карасеву.

    – Ленка… Спой мне…

    Гелена запела простую народную песенку, которую любят в карпатских селах. Карасев закрыл глаза…

    Ранним утром сына подполковника Бютцова Иоганна разбудили выстрелы. Мальчик вскочил с кровати и как был – босиком и в рубашке – бросился вниз…

    В холле он увернулся от деда, проскочил на кухню и оттуда – в гараж, на выстрелы…

    И он увидел: на полу, неестественно вывернувшись, лежал эсэсовец… и еще один, и еще… И Шумский в луже крови возле пробитой пулями машины… Потом он увидел отца… Двое эсэсовцев волокли подполковника за ноги. Китель задрался на голову, и по бетону тянулся бледно-розовый след…

    Иоганн рванулся к отцу, но рука группенфюрера Вольфа вцепилась ему в плечо.

    Весна разлилась цветением садов в долине.

    По горной дороге – той самой, по которой гнались за Геленой гестаповцы, – медленно движется колонна крытых грузовиков, растянувшаяся на многие километры. В кузовах – ящики с оборудованием, солдаты и заключенные под охраной. На прицепах – крытые брезентом ракеты, орудия и минометы. На некоторых грузовиках брезент снят и над кабинами торчат стволы зенитных пулеметов.

    Впереди колонны – бронетранспортер. За ним – две легковые машины. В одной из них – генерал-полковник фон Хорн с офицерами штаба, в другой – группенфюрер Вольф с эсэсовцами.

    Натужно ревут моторы.

    С хорошо укрытого в скалах командного пункта Млынский рассматривает в бинокль приближающуюся колонну. Вот первые машины выползают из-за поворота и упираются в каменный завал.

    Млынский поворачивается к радистке.

    – Катя, передай Бондаренко: пора…

    – Есть! – Катя застучала ключом.

    И тут же внизу, на горе, раздался взрыв. Взлетели в воздух камни и железо – мост через горную речку позади колонны перестал существовать.

    – Добре. Вызывай самолеты. – Млынский расправил под ремнем гимнастерку, натянул поглубже фуражку. – Ну, пошли, Ерофеич?

    – Пошли потихонечку, – кивнул сержант, забрасывая на плечо автомат.

    Млынский стал спускаться вниз к дороге, мимо залегших за камнями бойцов, чьи автоматы, противотанковые ружья и огнеметы были нацелены на колонну.

    Фон Хорн молча наблюдал из машины, как не таясь, в открытую направлялись к дороге два человека в советской военной форме.

    – Ну вот и все, – сказал офицер, сидевший рядом с шофером.

    – Где мы находимся? – спросил второй.

    – Недалеко от города Югендштадта, – сказал первый.

    К машине подошел группенфюрер Вольф. Фон Хори приспустил стекло.

    – Это не американцы, – сказал эсэсовец.

    – Вижу.

    – Что вы намерены предпринять, господин командующий?

    – Этот вопрос я мог бы задать и вам, группенфюрер. Вы же отвечаете за охрану колонны.

    – Их тут не может быть много. Надо вступить с ними в переговоры, выиграть время, а я немедленно вызову подкрепление.

    – Это было бы неплохо.

    – Я отдам приказ подготовить к взрыву спецмашины с компонентами атомного оружия.

    – Тоже разумно, Вольф. Действуйте!

    Вольф покосился на приближающихся Млынского и Ерофеева и отошел от машины.

    Навстречу Млынскому вышел офицер, сидевший рядом с шофером. Отдав честь, сказал:

    – Полковник Берг. С кем имею честь, и что вам угодно?

    – Командир отряда особого назначения полковник Млынский. Вы окружены. Впереди – завал, мост позади вас взорван. Предлагаю во избежание ненужного кровопролития сложить оружие.

    Услышав фамилию Млынский, фон Хорн вытянул шею и смотрел на легендарного русского полковника широко раскрытыми глазами.

    Ерофеев добавил ворчливо:

    – Сдавайтесь к едреной матери, а то посшибаем вас, как тараканов с подоконника…

    Фон Хорн вышел из машины и теперь в упор разглядывал русского полковника.

    – Вы Млынский? Не может быть…

    – Какие у вас есть основания не верить мне, господин генерал-полковник фон Хорн?

    Фон Хорн промолчал.

    В это время из-за гор вынырнули краснозвездные самолеты и с ревом прошли над колонной.

    Солдаты выпрыгивали из грузовиков, разбегались, прячась за камни.

    Самолеты разворачивались для нового захода.

    Из-за гор волна за волной развернутым строем, с криками «ура», с автоматами наперевес стали быстро спускаться к колонне красноармейцы, командиры отряда Млынского и чехословацкие партизаны.

    Фон Хорн покосился на самолеты, потом перевел взгляд на бегущих к колонне бойцов и партизан.

    – Я вам верю, полковник, – сказал фон Хорн и обернулся к своему офицеру. – Передайте приказ: сложить оружие, Берг…

    В колонне неожиданно грохнули взрывы и вспыхнуло несколько крытых грузовиков. Откуда-то снизу, где бушевало пламя, донеслись проклятия и стоны, беспорядочная стрельба…

    Ерофеев направил автомат на фон Хорна. Берг тоже потянулся к кобуре.

    – Прекратите панику, Берг! – заорал фон Хорн, – Это Вольф взорвал спецмашины с компонентами для атомного оружия!.. – И он первый бросил к ногам Млынского свой пистолет.

    В штаб отряда вошел майор Воробьев и доложил Млынскому:

    – Товарищ полковник! Недалеко от нашего городка, в горах, красноармейцы освободили лагерь вывезенных из нашей страны детей дошкольного и школьного возраста, на которых фашисты проводили разные опыты. Страшно смотреть на их изможденные, высохшие, недетские лица…

    Млынский вздрогнул, быстро встал.

    – Сколько километров до этого лагеря?

    – Километров тридцать – тридцать пять, не больше.

    – Поехали, – проговорил Млынский и, надев фуражку, вместе с Воробьевым вышел из штаба.

    Концентрационный лагерь находился в горах, на широком плато. Он обнесен двухметровым забором из колючей проволоки. Посреди лагеря, на солнцепеке, расположились в ряд десять приземистых деревянных бараков. В них на сбитых из досок нарах жили дети, вывезенные из Советского Союза. Рядом – большое, светлое, каменное, опрятное здание. Это больница, в которой фашистские «врачи» брали кровь у детей, проводили на них разные эксперименты, изможденных детей умерщвляли и отправляли в крематорий.

    Стоит солнечный день. Набегающий с гор ветерок приносит прохладу. В освобожденном Красной Армией концентрационном детском лагере полным ходом идет работа по санитарной обработке детей. Прямо во дворе солдаты-парикмахеры стригут под машинку слипшиеся, завшивевшие детские волосы. Тут же в специальных автомашинах-банях медсестры и санитары снимают с них лагерные робы, моют, одевают их в новую детскую одежду, обувают и направляют на питательный пункт, который расположился у больницы под вековым дубом. Из дымящихся стоящих в ряд походных кухонь проворные повара черпаками наливают в солдатские котелки вкусный, приятно пахнущий борщ, накладывают в тарелочки гречневую кашу, кладут на нее по ломтику белого хлеба и вручают выстроившимся в ряд к кухням изможденным детям. Получив обед, они отходят в сторону, садятся за наспех сбитые солдатами из досок столы и жадно поглощают пищу.

    Машина въехала в лагерь, остановилась возле комендатуры. Из нее вышли полковник Млынский и майор Воробьев. Увидев их, к ним подошел стоявший у комендатуры средних лет офицер и, приложив руку к пилотке, представился: