Текст книги "Приключения-78"

Автор книги: Сборник Сборник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)

– Что вы имеете в виду?

– Кутежи, разноязычная речь на этой площадке, полуночные песни и пляски, бутылки из окон, и не только бутылки...

– А что еще? – быстро спросил Демин.

– Предметы первой необходимости. Если вас действительно интересует, что именно иногда выпадает из окон этой квартиры, спросите у дворника. Он может говорить об этом долго, подробно и со знанием дела.

– Если я правильно понял, мы можем попасть в эту квартиру только после полуночи?

– Нет, почему же, – улыбнулся парень. – Вот здесь рядом живет бабуля. У нее есть ключ. Но дает она его не всем.

– Попробуем, Валя? – спросил Кувакин.

– Где наша не пропадала! – ответил Демин. Он нажал кнопку, и за дверью раздался мелодичный перезвон, послышались шаги, движение. Было слышно, как у самой двери кто-то остановился.

– Открывай, бабуля! – крикнул парень. – Свои!

Дверь открылась. Пожилая женщина строго осмотрела всех троих, холодно кивнула Демину и Кувакину.

– В чем дело, Саша? – спросила она строго.

– Эти вот товарищи из прокуратуры, – сказал Саша. – Им нужна наша соседка, Равская. Я сказал, что, может быть, вы знаете, когда она будет.

– Она мне не докладает, – в лице женщины не дрогнула ни одна жилка.

– В таком случае я прошу вас ознакомиться с нашими документами. Моя фамилия Демин. Нам известно, что у вас ключ от этой квартиры. Я прошу открыть.

Женщина некоторое время сосредоточенно молчала, потом повернулась к Саше, как бы спрашивая его совета.

– Ничего не поделаешь, Клавдия Яковлевна.

– А с Иринкой... случилось чего? – спросила женщина.

– Насколько мне известно, с ней ничего не случилось, – честно и твердо сказал Демин.

Женщина недоверчиво посмотрела на Демина и, не закрывая двери, направилась в глубину своей квартиры, к вешалке, где на одном из крючков висел ключ. Выйдя на площадку, она не без колебаний протянула ключ соседу, словно желая этим заранее снять с себя возможные обвинения. Саша тут же передал ключ Демину.

– У вас есть телефон? – спросил Демин у женщины.

– Есть, а как же.

– Разрешите позвонить?

– Отчего же не позволить? Звоните, коли надо.

Демин прошел в переднюю и, увидев на тумбочке телефон, быстро набрал номер начальника следственного отдела. Чем нравился начальник Демину – до него всегда можно было дозвониться, он всегда был на месте, понимая, что за своим столом полезнее, нежели на выезде, на обыске, на задержании или допросе.

– Иван Константинович, Демин говорит. Мне нужен точный адрес квартиры, телефон которой... – Демин назвал телефон Равской, записанный в блокноте у Селивановой.

– Записал, – сказал Рожнов. – Еще что-нибудь нужно?

– Что ордер?

– Есть ордер. Но тебе придется самому сходить за ним к прокурору.

– Добро. Позвоню через полчаса.

Демин попытался представить, что сейчас квартира расскажет ему о своей хозяйке. Но то, что он увидел, было, пожалуй, самым удивительным за весь день. Квартира оказалась пустая, необжитая, захламленная. Грубо прибитая простая вешалка с алюминиевыми крючьями, продавленный, замусоленный диван, круглый стол, из тех, которые выбрасывают при переезде, несколько стульев с облезлой обивкой. На подоконнике – немытые рюмки, фужеры с подсохшими остатками питья, газовая плитка, залитая кофе, еще один лежак на трех ножках – вместо четвертой пристроили кирпичи... На стенах висело несколько картинок, выдранных из настенных календарей. Загорелые красавицы с распущенными волосами хвастались незатейливыми нарядами, состоящими из одной-двух полосок ткани. Единственно, что было добротным в квартире, – это плотные шторы на окнах.

– Дела, – протянул Демин.

– Вот уж чего я не ожидал, так это увидеть такую конюшню, – озадаченно проговорил Саша.

Кувакин лишь языком прищелкнул.

Гулко ступая по несвежему полу, Демин обошел одну комнату, вторую. Кувакин тем временем с любопытством рассматривал небольшую дверцу, которая вела в кладовочку. Замка на двери не было, но тем не менее она не открывалась. Кувакин подергал за ручку, зачем-то постучал по двери, огорченно хмыкнул.

– Закрыта, – сказал он. – У вас ничего нет? – спросил он у Саши. – Вроде топора, гвоздодера, отвертки, а?

– Минутку, – Саша быстро вышел и через минуту принес небольшой топорик для разделки мяса.

– О! – воскликнул Кувакин. – В самый раз! Как ты думаешь, – повернулся он к Демину, – что мы сейчас увидим?

– Ничего, – хмуро сказал Демин.

– Посмотрим, – Кувакин заложил лезвие топора в щель, легонько надавил, и дверь тут же открылась. Она была прихвачена одним небольшим гвоздем. Кладовочка действительно оказалась пустой. Мусор на полу, какие-то бумажки, простая некрашеная табуретка... Кувакин присел на корточки и принялся внимательно рассматривать каждый клочок бумаги. Он развернул смятую фольгу, повертел в пальцах, подняв голову, встретился взглядом с Деминым.

– Обертки от фотопленки, – сказал тот.

– Точно, – согласился Кувакин. – Смотри, а вот коробочка и черная бумага... Пленка чувствительностью в двести пятьдесят единиц, максимальная, которую можно достать в магазинах.

Кувакин распрямился, осмотрел стены кладовочки, слуховое окно на высоте вытянутой руки.

– Посмотри, на табуретке есть отпечатки подошв? – спросил Демин.

– Знаешь, вполне приличные следы... Кто-то, видно, вначале в этой пыли потоптался, а потом на табуретку влез. Следы, Валя, хоть на экспертизу.

– Будет и экспертиза, – пообещал Демин. – Надеюсь, мамаша у Татлина не столь предусмотрительна, чтобы даже туфли своего сынка родне отнести.

– Ты думаешь, здесь был Татлин?

– Чего думать, Коля! Это ведь его берлога. Его закрывали здесь или он сам закрывался, становился на табуретку и через слуховое окно делал снимки. Посмотри, и диванчик стоит как раз напротив, и обои совпадают, а вот и гвоздь, который ты на снимке видел...

– Елки-палки, – как-то оцепенело проговорил Кувакин. – Это какой же мразью надо быть, чтобы заниматься этим делом! Сидеть в конуре с фотоаппаратом на изготовку и ждать, пока люди разденутся... Кошмар!

– Пошли, Коля, отсюда. Вряд ли мы здесь еще что-нибудь найдем. Клавдия Яковлевна, мы закончили. Ключ я забираю. Квартиру опечатываем. Вопросы есть?

– Что мне сказать Равской?

– Мы постараемся избавить вас от объяснений с ней, сами скажем ей все как есть. Счастливо, Саша! Благодарим за содействие. И вам, Клавдия Яковлевна, спасибо. Коля, дай товарищам понятым подписать протокол осмотра, а я тем временем шефу позвоню. Вообще-то мы должны были сразу сообразить – коммутатор ее телефона из другого района. Ее номер начинается с цифры 278, а здесь, в этом районе, все телефоны начинаются со 132. Маленько оплошали...

Середина дня осталась далеко позади, начало темнеть, улицы постепенно наполнялись густой, вязкой синевой. Снегопад не утихал. Опустив стекло, Демин с удовольствием вдыхал холодный свежий воздух, врывающийся в машину острой струей.

Ехали по новому адресу Равской, который дал им Рожнов. И Демин и Кувакин готовились к разговору, понимая, что это будет не просто встреча еще с одним статистом, которого им подсунул изобретательный Татлин. Но были и сомнения. Вдруг окажется, что Равская – такая же невинная жертва оговора, какими были все предыдущие?

– А что, если она откажется с нами разговаривать? – спросил Кувакин.

– Что ты, Коля! Она будет счастлива поговорить с нами. Ведь наш приезд ей в чем-то и на руку – предоставляется возможность снять с себя возможные обвинения, не проявляя поспешности, подозрительной навязчивости... Ее спрашивают – она отвечает. Согласись, эта роль довольно привлекательна.

– Приехали, – хмуро сказал водитель.

– Раз приехали, надо выходить, – вздохнул Демин. – Пошли, Коля.

Они остановились перед дверью, переглянулись. Черный блестящий дерматин, неизменный глазок, сверкающие ряды обивочных гвоздей, львиная морда с медным кольцом в зубах вместо ручки.

– Слушай! – удивился Кувакин. – Никак из музея кто-то спер! – Он показал на львиную морду.

– А! – пренебрежительно махнул рукой Демин. – Ширпотреб. В любой скобяной лавке. Два с полтиной вместе с упаковкой.

И он решительно нажал кнопку звонка.

Яркая точка глазка потускнела. Их кто-то рассматривал. Демин, не сдержавшись, подмигнул неизвестному глазу, уставившемуся на него. Дверь открылась. Лицо, которое он увидел, разочаровало его. Широкие скулы, маленькие глазки, причудливая высокая прическа и нос, вздернутый так высоко, что прямо на него смотрели черные дырки ноздрей. На женщине почему-то был не очень свежий белый халат.

– Ирина Аркадьевна?

– Нет... Ирина Аркадьевна занята. Может быть...

– Да, конечно, не беспокойтесь, – вежливо сказал Демин, широко перешагнув через порог. Он пропустил мимо себя Кувакина и запер дверь. – Я с ней разговаривал сегодня по телефону, даже не один раз... Поэтому она, возможно, ждет меня, – сказал он, улыбаясь невинной лжи, которую, в общем-то, и ложью назвать было трудно: он действительно разговаривал сегодня с Равской по телефону, и если она его не ждала, то это, право же, не его вина.

– Тогда, конечно, – сразу успокоилась женщина, и с ее лица исчезла настороженность. – Сюда, – показала она на дверь, ведущую в большую комнату. – Ира, к тебе!

Сняв в прихожей плащ и берет, Демин вошел. Да, теперь он был уверен – перед ним Ирина Аркадьевна Равская. Сидя к нему спиной, она рассматривала его в большое зеркало, не торопясь повернуться. В руке она держала кисточку для нанесения лака, прическа Ирины Аркадьевны являла собой законченное произведение искусства.

Оглянувшись на женщину в белом халате, Демин увидел в ее руке большую алюминиевую расческу и понял, что это парикмахерша.

– Простите? – вопросительно проговорила Ирина Аркадьевна, предлагая Демину представиться. Она так и не повернулась к нему, разглядывая гостя в зеркало. И, только увидев появившегося Кувакина, который спешно приглаживал ладонью взмокшие под шапкой волосы, она повернулась наконец лицом к вошедшим.

Демин с любопытством посмотрел на хозяйку. У нее была тяжеловатая челюсть, узкое лицо, правильный нос, а в глазах... Нет, он не мог ошибиться... Она играла. Играла хозяйку, была в ее взгляде и готовность говорить с кем угодно, о чем угодно, каким угодно тоном. Трезвость, цепкость, непритязательность. «Вот-вот, – удовлетворенно подумал Демин, – это человек, которого почти невозможно оскорбить. Она может разыгрывать оскорбленность, но не больше».

– С кем имею честь? – спросила Равская, быстро окинув взглядом Демина и Кувакина. И те сразу, как бы внове, увидели, что одеты неважно, что вид у них довольно помятый, туфли намокли, потеряли свою форму. Равская дала им понять, что разговаривать с ней на равных они не могут, не имеют права. – Итак? – уже сердясь, сказала Ирина Аркадьевна. Она, видимо, только что покрыла ногти ярким, кроваво-красным лаком и пальцы держала врастопырку, чтобы не повредить маникюр. Но Демину, взглянувшему на ее руки, почему-то показалось, что она похожа на человека, который недавно драл этими ногтями кого-то в кровь, что кровь до сих пор капает с пальцев...

– Моя фамилия Демин.

– Очень приятно.

– Я работаю следователем.

– Даже так? – Равская удивленно вскинула брови. – Это мой товарищ. Его фамилия Кувакин. Он тоже следователь.

– Два следователя на одну женщину? – усмехнулась Равская.

– Почему же, – Демин пожал плечами. – По-моему, по женщине на следователя. Или вы ее не считаете...

– Да нет, что вы! Она ведь здесь не живет. Ты можешь идти, Лариса, – сказала она. – Я, наверно, задержусь. У товарищей, как я понимаю, вопросы. Они даже разделись, не ожидая приглашения.

– Мы очень культурные люди, – улыбнулся Кувакин. – Не входить же в плащах, запорошенных снегом.

– Одну минутку, – остановил Демин метнувшуюся к выходу женщину в белом халате. – Вас зовут Лариса?

– Да, – настороженно ответила та, косясь на Равскую и как бы спрашивая, что отвечать. – Я парикмахер, а Ирина Аркадьевна иногда приглашает меня сделать прическу...

– Не надо, Валя, – сказал Кувакин, рассматривая на стене чеканку, изображавшую красавицу с тонкой талией на фоне камней и решеток. – Пусть идет. Ее показания у меня уже есть. Это Тищенко. Одна из подружек Григория Семеновича.

– Да какая подружка, что вы! – возмущенно воскликнула женщина.

– Вы и Татлина причесываете? – спросил Демин.

– Кого? – хохотнула женщина. – Да там причесывать нечего. Сам справится.

– Ну, счастливо, – сказал Демин, усаживаясь в кресло. Он помолчал, ожидая, пока затихнет возня в прихожей, пока захлопнется за Тищенко входная дверь. И, дождавшись полной тишины, повернулся к Равской.

– Ирина Аркадьевна, – тщательно подбирая слова, начал Демин, – вы, очевидно, знаете, что недавно задержан некий Татлин Григорий Семенович, задержан при попытке продажи крупной суммы иностранных денег.

– Да, я слышала об этом.

– Татлин – ваш друг, приятель, знакомый... Не знаю, что из этих определений вы предпочтете...

– Я бы, с вашего позволения, остановилась на последнем.

– Знакомый? Отлично.

– Опять этот Татлин, – досадливо поморщилась Ирина Аркадьевна. – Вечно он оказывается замешанным в какую-то идиотскую историю, не в одну, так в другую, в третью. Знаете, есть, наверное, люди, призвание которых – доставлять неприятности своим знакомым! Вы часто встречаетесь с разными людьми, скажите – есть такая категория?

– Есть, – подтвердил Кувакин. – И довольно многочисленная.

– Вот видите! – непонятно чему обрадовалась Равская. Она поднялась с круглого пуфика, прошла к стенке, взяла пачку сигарет. Проводив ее взглядом, Демин отметил и покрой брюк, и стройность ног, и вполне приличную в ее возрасте талию. Зад, правда, тяжеловат, подумал он и тут же опустил глаза, будто боясь, что она прочтет его мысли. – Закурите? – спросила Равская. – «Аполлон», между прочим.

– Спасибо, не курю, – ответил Демин.

– А я не откажусь, – Кувакин взял пачку, не заметив ни английских букв, ни космических объектов на обертке. Он просто вытряхнул сигарету и сунул ее в рот.

– Может быть, кофе? – спросила Равская.

– А вот это с удовольствием! – искренне обрадовался Демин.

– Знаете, у меня есть прекрасный кофе «Арабика». Сейчас его достать трудно, все какую-то гадость в банках продают... Знаете, по нынешним временам даже кофе без нужных людей не достанешь... Могу удружить. Так что вы со мной связи не теряйте...

– Не будем, – пообещал Демин.

Равская вышла легкой танцующей походкой.

– Зачем ты отпустил ее? – тихо спросил Кувакин. – Теперь она мозгами пораскинет, что к чему сообразит, а потом лови мышку-норушку.

– А ты обо мне подумал? – спросил Демин. – У меня от голода голова кружится.

В дверях появилась Равская.

– Не скучаете? Умницы! Пока греется вода для кофе, я, с вашего позволения, позвоню по телефону. Звонок пустяковый, но чтобы не терять времени...

– Если пустяковый, то, право же, не стоит, – беззаботно ответил Демин. – Тем более вы торопитесь. Давайте лучше продолжим нашу беседу. – И, не ожидая ни согласия, ни возражения, вынул из кармана пиджака косметическую сумочку, с которой был задержан Татлин. – Ваша?

– Эта? – Равская брезгливо двумя пальцами взяла сумочку, повертела ее, вернула Демину. – Откуда она у вас?

– Татлин утверждает, что эта сумочка ваша, – невозмутимо сказал Кувакин, разглядывая узоры ковра под ногами.

– Ну и что из этого? Вы спрашиваете, моя ли это сумочка? Отвечаю – нет. Хотя когда-то у меня была точно такая сумочка. Может быть, даже эта самая.

– Посмотрите внимательней. Это очень важно. Ну, пожалуйста, – протянул Демин. – В конце концов, вы ничем не рискуете, ведь с сумочкой задержали не вас.

– У моей внутри была отпорота подкладка и я сама подшивала ее, – ответила Равская, помолчав.

Демин не спеша открыл сумочку, заглянул внутрь.

– Да, здесь есть самодельный шов.

– А что случилось? Откуда она у него? Ах да, ведь я сама дала ему эту сумочку года полтора назад. Вот человек, а! Я тогда купила себе новую, и он выпросил у меня. Зачем, не пойму. Ему бы на свалке работать, вечно всякий хлам подбирает! – с ненавистью сказала Равская.

– В этой сумочке у Татлина была валюта, – сказал Кувакин.

– И много?

– Да, – ответил Демин. – Он сказал, что эту валюту дали ему вы. Для продажи. Это так?

– Господи, какая чушь! – Щеки Ирины Аркадьевны даже побелели от возмущения. – Это ведь придумать надо! Он что, ошалел у вас там от страха? Вот только что у меня была Лариса, она мне рассказала, что он и ее оговорил – сказал вам, будто валюту ему дала она. А теперь, выходит, я? Какая мерзость! – воскликнула Равская. И Демин увидел, как дрогнули и напряглись ее ноздри.

– Таким образом, – проговорил Демин, не спуская с нее глаз, – вы утверждаете, что сумочка эта ваша, но вы дали ее Татлину года полтора назад без какой бы то ни было цели, так?

– Совершенно верно.

– Начинай, Коля.

– Что начинать? – с опаской спросила Равская.

– Я предложил ему начинать протокол допроса.

– Допроса?! – ужаснулась Равская.

– Да. Мы оформим наш разговор в форме допроса, вы подпишете свои показания, и они лягут в дело по обвинению гражданина Татлина в незаконной спекуляции валютой. Вот и все. Вам не о чем беспокоиться. Правда, я должен предупредить, что за свои показания вы несете уголовную ответственность.

– Это как понимать?

– Это надо понимать так: если вы умышленно попытаетесь ввести меня в заблуждение или дадите ложные показания, то можете быть привлечены к уголовной ответственности.

– И что мне грозит в таком случае? – нервно усмехнулась Равская.

– Не так уж много, – проговорил Кувакин, заполняя бланк протокола. – Два года – максимум.

– Условно?

– Условно – это минимум, – ответил Демин. – Простите, но вода уже, по-моему, должна закипеть.

– Ах да! – воскликнула Равская и убежала на кухню.

Демин медленно прошел вдоль стенки, внимательно рассматривая картинки, безделушки, статуэтки. И вдруг остановился. Воровато оглянулся на дверь. Прислушался. Потом быстро отодвинул стекло книжной полки, взял небольшую, открыточного размера фотографию хозяйки и быстро сунул ее в карман.

– Не помешает, – одобрил Кувакин.

Задвинув стекло, Демин чуть ли не отпрыгнул от стенки и с размаху упал в кресло, чувствуя, как часто колотится сердце, будто он только что совершил нечто отчаянное.

Вошла Равская, держа на вытянутых руках поднос, уставленный чашечками кофе. На отдельной тарелочке были разложены небольшие бутербродики с темно-коричневой сухой колбасой. По размеру бутербродов можно было судить о радушии хозяйки и в то же время понять, что предстоит деловой разговор, а уж никак не банкет.

– Прошу, гости дорогие! – сказала Равская беззаботно. – Угощайтесь.

– О, Ирина Аркадьевна! – радостно воскликнул Демин, понимая, что у него это получилось лучше, естественнее. – Вы спасли мне жизнь.

– Ха! Я сделала это с удовольствием, – быстро ответила Равская. – И надеюсь на взаимность.

В ответ Демин промычал что-то невнятное, поскольку успел уже два бутерброда сунуть себе в рот одновременно. Потом он отхлебнул кофе и застонал от наслаждения.

– Нет, это не кофе! – сказал он твердо. – Это не кофе, – повторил он, прихлебывая. – Это нектар. А может быть, даже амброзия. Ирина Аркадьевна, вы должны дать мне рецепт.

– О чем речь! С большим удовольствием! Мне нечего скрывать от вас!

– Приятно слышать. – Демин тут же вынул из кармана большой блокнот, отыскал чистую страницу и протянул Равской. – Прошу вас! Количество воды, кофе, сахара, секрет заварки и... прочее. Равская усмехнулась.

– Я вижу, вы не любите откладывать дело в долгий ящик. С одной стороны, это хорошо... – Она склонилась над журнальным столиком, но, увидев, что ручки ей не предложили, сходила в переднюю. Демин видел, что ручку она взяла в своей сумочке. – Так вот, с одной стороны, это хорошо, но, с другой стороны... у нас не будет повода для следующей встречи? – Она испытующе глянула Демину в глаза.

– Будет, – благодушно заверил ее Демин. – Это я вам обещаю. А откладывать в долгий ящик я действительно не люблю. Поэтому мы сегодня у вас. Поэтому мы не вызвали вас повесткой для допроса, понимая, что время дорого. – Демин взял блокнот, внимательно прочел написанное, склонил голову набок, окинув взглядом всю страницу.

– Простите меня, пожалуйста, – проговорила Равская, – я унесу поднос. Не могу разговаривать, когда передо мной стоит немытая посуда.

– Клюнула? – тихо спросил Кувакин, когда женщина вышла.

– Как видишь. Прекрасный образец почерка. Вот полюбуйся, – он показал страницу, исписанную только что Равской. – Эта красная паста, эти остроголовые буквы ничего не напоминают?

– Да ведь та записка на газетном клочке... С перечислением курса валют... Значит, она?! – восторженно прошептал Кувакин.

– Если эксперты подтвердят, – невозмутимо ответил Демин, пряча блокнот. – Тсс! Идет! – Демин приложил палец к губам.

Равская еще у двери внимательно окинула взглядом обоих, но, не заметив ничего подозрительного, легко прошла в комнату и уселась в кресло.

– Ну, молодые люди, – сказала она игриво, – продолжим наши игры. Я вас слушаю. С сумочкой мы все выяснили. Кофе тоже снят с повестки дня. Что вас еще интересует?

– Вы замужем? – спросил Демин невинным голосом.

– Ого! У вас темпы, я скажу!

– У нас очень невысокие темпы. Анкетные данные положено выяснять в самом начале допроса. Но поскольку мы гости, то не решились начать с этого. Закон, надеюсь, нас простит, да и вы тоже, возможно, не будете в обиде... Итак, вы замужем?

– Была. Сейчас – нет.

– Развелись?

– Да, – сказала Равская отчужденно, давая понять, что не ожидала столь бесцеремонных вопросов. – Могу заверить, что данные в моих документах полностью соответствуют реальному положению вещей.

– У вас есть дети?

– Да. Дочь. Она в интернате. Я беру ее на выходные дни.

– У вас есть еще родные? – спросил Кувакин.

– Мать. Она очень больна. Сейчас лежит в больнице. Сердце. Кстати, это ее квартира. Поэтому меня несколько удивляет... и настораживает то обстоятельство, что вы решили искать меня здесь.

– Сколько вам лет? – спросил Демин.

Равская помолчала, несколько раз затянулась сигаретой, выпуская дым вверх, к потолку, к режущей глаза острыми бликами хрустальной люстре. Потом ткнула сигарету опять же в хрустальную пепельницу и жестко, по-мужски, раздавила ее.

– Боже, какой приятный разговор был. И вдруг – сколько лет... Сколько бы мне ни было, все равно это не является уличающим фактором. Неужели вы не могло удержаться от столь неприятного вопроса?

– Не мог, – вздохнул Демин. – Товарищу Кувакину, который в данный момент записывает ответы в протокол, положено занести туда и дату вашего рождения, и место работы, и семейное положение... Там, в бланке протокола, специальные графы нарисованы, – спокойно произнес Демин.

– Мне сорок пять лет, – без выражения сказала Равская.

– Сорок пять?! – удивился Кувакин.

– А сколько бы вы дали?

– Ну... Тридцать пять, – покраснел тот.

– Спасибо, – горделиво улыбнулась Равская и, невольно скосив глаза, посмотрела на себя в зеркало.

– Кто живет в вашей квартире?

– Никто. Она временно пустует. Это ведь не преступление? Мы с мамой собираемся обменять две наши квартиры на одну большую, но мама болеет, а мне сейчас некогда.

– Понятно. Вашей квартирой кто-нибудь пользуется?

Равская некоторое время молчала, удивленно глядя на Демина, как бы совершенно не понимая вопроса. А Демин не торопился повторять вопрос.

– Ах, вы об этом! – Равская вынула из пачки еще одну сигарету, не торопясь прикурила, запрокинула голову и пустила дым к потолку. – Боюсь, что мне опять придется сказать несколько нехороших слов об этом недоумке. Я имею в виду Татлина. Дело в том, что он как-то попросил у меня ключ от той квартиры. К нему, видите ли, приехали гости, а разместить их негде. Ведь вы знаете, поселиться в гостиницу в наше время – дело совершенно невозможное. Не в Европе живем.

– Татлин часто пользовался вашей квартирой?

– Один раз, насколько мне известно, – она пожала плечами. – Правда, его родственники жили там около недели. А что, разве он... – Равская не решилась закончить вопрос.

– У вас настолько дружественные отношения с Татлиным, что вы можете дать ему ключ от собственной квартиры?

– Нет, конечно, не настолько близкие. У меня этот случай выпал из головы.

– Татлин утверждает, что вы дали ему валюту для продажи, это верно? – спросил Демин.

– Что верно? – засмеялась Равская. – Вполне возможно, что он действительно так утверждает.

– А если всерьез?

– Откуда у меня валюта, товарищи дорогие?! У меня ставка сто сорок рублей.

– Сто сорок? – Демин невольно обвел комнату взглядом.

– Ах, не смотрите на меня с упреком! – воскликнула Равская. – Это все мамины сбережения. Если бы вы видели мою квартиру, то знали бы, как можно обставить ее, получая сто сорок рублей.

– Мы ее видели.

– Вы?! Уже?! Господи... Я туда не заглядывала с полгода, а то и побольше.

– Соседи утверждают, что вы были там совсем недавно.

– Ну, если соседи утверждают, – Равская не смогла скрыть брезгливой гримасы. – Им виднее.

– В таком случае потребуется очная ставка, – сказал Демин больше Кувакину, нежели Равской. – Ты, Коля, отметь расхождение в показаниях Ирины Аркадьевны и соседей.

– Очная ставка? Боже, сколько формальностей! Знаете, чтобы избавить и себя и вас от ненужных хлопот, идиотских формальностей, я готова признать, вернее, готова просто согласиться с тем, что я была в своей квартире недавно! Дожили! Дожили! Приходится уже отвечать властям на вопрос о том, когда ты был в своей собственной квартире, зачем ты приходил в свою собственную квартиру, чем ты занимался в своей собственной квартире!

– О том, чем вы там занимались и чем там занимались вообще, мы поговорим позже, – пробормотал себе под нос Демин. – При обыске в доме Татлина были найдены порнографические снимки.

– И этим он занимался?! – Равская вскочила. – Боже милостивый! Я считала, что он просто дурак. Ведь, между нами, он дурак, вы не могли этого не заметить. Но порнография! Это же грязь!

– Совершенно с вами согласен, – сказал Демин. – По предварительным данным, снимки сделаны в вашей квартире. Как вы это объясните?

– Я наказана за свою доверчивость. И поделом. Он приходил сюда, этот прохвост, кретин, и... и чуть ли не ползал в ногах. Есть у него лакейская привычка падать на колени, когда просит что-нибудь... Он стоял на коленях, у него дрожали руки, в глазах сверкали слезы, он просил у меня ключ, и я всерьез испугалась, что если этого ключа не дать, то он покончит с собой здесь, на ковре. А когда я дала ему ключ, то он устроил в моей квартире, простите, бордельеро, как сейчас говорят! Какая мразь! Как я его ненавижу!

Ноздри у Равской трепетали от возмущения, грудь поднималась высоко и часто, сигарету она курила не выпуская изо рта, по комнате ходила взволнованно, забыв о сохнущем лаке на ногтях. Но Демин, внимательно наблюдая за ней, не мог не заметить, как Равская, каждый раз проходя мимо зеркала, быстро окидывала себя взглядом, как бы проверяя – все ли в порядке, достаточно ли она взволнована, возмущена, в меру ли потеряла власть над собой.

– Послушайте, – Равская неожиданно остановилась перед Деминым, – а вы не ошибаетесь?! Ведь не может этот кривоногий, пузатый, глупый и тщеславный человек настолько заинтересовать женщину, чтобы она согласилась сфотографироваться... Вы меня понимаете... Нет, я не верю в это.

И Равская обессиленно упала в кресло. Пепел от сигареты рассыпался по коленям, но Ирина Аркадьевна, убедившись, что искры не прожгли материал, сделала вид, что ничего не заметила.

– Вы знакомы с Селивановой? – спросил Демин, помолчав.

– С кем? – равнодушно и устало проговорила Равская.

– Наташа Селиванова.

– Позвольте-позвольте... Что-то знакомое... Ах да, вспомнила. Эта девушка учится в институте иностранных языков. Правда, языков она и не знает, и вряд ли она когда-нибудь будет их знать. Я иногда давала ей возможность заработать десятку-другую на переводах. Сама я работаю в рекламе, и мне бывает нужно кое-что перевести из иностранных журналов. Боже, что там переводить! Текст донельзя простой – купите, возьмите, закажите... Конечно, после нее приходилось самой дорабатывать...

– Как вы с ней познакомились?

– Через Ларису. Ту самую, которую вы недавно здесь видели... парикмахерша. Они живут где-то рядом. Хотя нет, парикмахерская, где работает Лариса, находится рядом с домом, где живет Селиванова. Кажется, так. Лариса обмолвилась, что знакома с девушкой из института иностранных языков. Я попросила свести нас. Вот, пожалуй, и все.

– Вы давно видели Селиванову?

– Месяц назад, если не больше.

– Зачем вы звонили ей сегодня утром?

– Простите?

– Я спросил, какая надобность была у вас звонить Селивановой сегодня утром?

– А вы уверены в том, что я звонила ей сегодня утром? – Равская снисходительно улыбнулась. Она готова была принять вызов, очевидно, уверенная в том, что уж с этой-то стороны ей ничего не грозит.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Вопрос? Какой?

– Я спросил у вас, зачем вы звонили Селивановой сегодня утром. Если вы не можете ответить сразу – подумайте, только не надо больше переспрашивать и тянуть время – это так скучно. Вы подумайте и тогда отвечайте. А мы подождем. Если вы не хотите отвечать на этот вопрос, так и скажите – мол, на этот вопрос отвечать отказываюсь.

– Да нет, зачем же... Возможно, я звонила ей, но, честно говоря, не помню. Знаете, как бывает... Садишься к телефону, болтаешь час-второй по десятку номеров – разве потом упомнишь, с кем говорила, с кем хотела поговорить? Тем более если ничего существенного сказано не было...

– Ночью тоже не было сказано ничего существенного? – спросил Демин, уверенный, что сейчас опять последует вопрос-уточнение. Равская отвечала грамотно, почти неуязвимо, но время, чтобы сориентироваться, ей требовалось.

– Простите, я не поняла?

– Подумайте. Мы подождем.

– Нет, я действительно не понимаю, о чем вы меня спрашиваете.

– Я согласен с тем, что утром можно поговорить по телефону с десятком знакомых и тут же забыть об этом. Но я не могу поверить, что так легко забыть, о чем говоришь с человеком в час ночи. Особенно если разговор состоялся ближайшей ночью.

– Хм, ребята, боюсь, что вы зря теряете время. Сегодня ночью я была слегка подшофе́, – она улыбнулась, как бы прося прощения за столь непривычное словечко. – Только не спрашивайте у меня, ради бога, где я была, с кем, что пила и что было потом. Звонила ли я Селивановой? Нет, не могу припомнить такого события прошлой ночи.

Кувакин сочувственно посмотрел на Демина и, не сдержавшись, щелкнул языком – надо же, выскальзывает, и все тут. Квартира сорвалась, сумочкой тоже из колеи выбить не удалось, ночной звонок к Селивановой, похоже, не произвел никакого впечатления. Что там у Демина осталось?