Текст книги "Призрачная любовь (СИ)"
Автор книги: Саша Курги
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
После этого сосед сбежал вниз по ступеням. Вера осталась в недоумении стоять на пороге ванной комнаты. Следом она вернулась к себе и набрала сообщение Михаилу Петровичу: "Иннокентий остается?". Вскоре пришел ответ: "Не переживайте, Вера, я все с ним уладил".
Девушка довольно долго приводила себя в порядок. Теплая вода произвела на нее ошеломительное впечатление. Вера ощущала себя живой, переживая то, как струи обнимали ее тело. Это было такое долгожданное столкновение с чистотой, так что девушка провозилась в ванной куда дальше положенного. Когда она вышла наружу, то поняла, что опаздывает на пятиминутку. Швырнув вчерашнюю форму в грязное белье, Вера примерила новый костюм, причесалась, накрасилась и осталась довольна своим внешним видом – этих необходимых частей своего утра она никак не могла пропустить, даже рискуя работой.
Потом Вера выскочила наружу, захватив с собой все необходимые медицинские принадлежности. Пели птицы и светило солнце. Вера на мгновение задумалась о том, как же хорошо все-таки было оставаться живой, хоть она сама и не была жива в привычном смысле, двигаться, дышать, творить добро – это была хорошая участь.
По пути ей встретился Виктор. Выглядел хирург помятым. Он только что припарковал машину у хирургического корпуса, и Вера еще раз с удивлением рассмотрела ее. Это была сравнительно новая иномарка, пронзительно-красного цвета. На заднем стекле была наклеена туфелька. Машина его жены? Но почему такая новая? Виктор без сожаления швырнул ключи в мусорный бак, Вера проводила это движение недоуменным взглядом. И тут хирург ее заметил.
– О! – проговорил он. – Опаздываешь. Я-то не торопился потому, что у меня сегодня отгул. Но Иваныч уведомил меня, что у нас с тобой работа. Теперь уж придется отстоять день. Через пятнадцать минут наверху. Ладно?
Вера кивнула и с замиранием сердца пошла готовиться к операции.
Глава 4. Путь хранителя
Когда Вера поднялась наверх, хирург уже успел надеть стерильный халат, бахилы, шапку и маску. Это зрелище грело ее душу, и девушка улыбнулась.
– Помочь с перчатками? – спросила она, посмотрев в сторону сложенных стопкой белых пачек, в которые паковали хирургические латексные печатки.
Самому это не так просто натянуть.
Виктор неожиданно ответил тяжелым взглядом исподлобья. Вере вдруг вспомнился вчерашний вечер. Хирург, должно быть, переживал по поводу того, что без спроса выболтал чужие тайны. Или же настроение ему подпортило похмелье.
Виктор вздохнул и покосился на стопку листов, что оставил на тумбочке при вдохе.
– Вер, пока не забыл, – пояснил он. – Там твой график дежурств и документы от кафедры. Закончим, заберешь.
– Что за дежурства? – спросила Вера.
– Каждую ночь по стационару остается ответственным кто-то из нас. Это на случай неприятностей. Но, в сущности, обычно мы просто делаем свою врачебную работу. Ничего страшного. Пока не вышла ты, у каждого было по пять ночей в месяц. Теперь должно стать по четыре.
Виктор посмотрел на лист.
– А нет, – усмехнулся он. – У меня по-прежнему пять. Иваныч решил, что в первый месяц тебе понадобится помощь, будешь выходить не одна. Справедливо.
– Он составляет график? – обомлела Вера.
– Ага, – отозвался хирург. – Он проявление организующей силы в этой больнице. Вроде Минздрава. С ним не спорят.
– А Вера?
– Вера вроде главного врача. Она занимается тем, чтобы все в больнице шло правильно и не вызывало вопросов у высших инстанций. Но работа и распределение поступает от Иваныча. В конце концов, обычно именно он решает, кому становиться хранителем. Когда так сделала Вера, у нас появился психиатр и больше не пробовали.
С этими словами Виктор ухватил бумагу, лежавшую под графиком.
– Это путевка, – пояснил хирург. – Иваныч печатает их, если считает, что пора задействовать мертвяцкую бригаду. Это когда находится душа, которая ну вот прямо совсем не хочет во Врата. Мы должны ее убедить.
Вера приняла лист из его руки и вгляделась в строчки.
– Анамнез вите? – удивленно переспросила она.
– Что тебя удивляет? – спросил хирург.
Вера покачала головой. Ей было странно, что санитар морга знал такие слова.
– По сути это та же история болезни, – хирург со вздохом забрал бумагу из рук помощницы. – Сделано так, чтобы нам с тобой было понятней. Так, так, – причитал он, пробегась взглядом по строчкам. – Ясно. Ну… на сей раз не сложнее аппендектомии. Это одинокая старушка. Всю жизнь прожила со своими кошками и так и не решилась сблизиться с кем-нибудь. Ее горе могло бы сделать с ней что-нибудь жуткое. Но, к счастью, есть мы. Наша задача дать ей уверенность в том, что в этой жизни она была любима, поэтому сможет быть смелее в следующей. Пойдем!
– Следующей? – одними губами прошептала Вера.
– Ага.
После этого Виктор всунул ей в руки листок, в котором девушка прочитала: "Вова, сосед, подарил в детстве котенка"… Через пару строк "Евгений в институте звал в кино… Был беспартийным, боялась осуждения одногруппников и родителей".
Вера проглотила комок. Ей было трудно читать дальше. Виктор уже зашел в операционную, и анестезиолог поспешила за ним. На операционном столе лежала сухонькая старушка и явно очень нервничала.
– Не волнуйтесь, Маруся, – кивнул ей Виктор. – Тут делов на полчаса, мы попотеем, а вы пока славно поспите.
Слова хирурга женщину ничуть не успокоили. Тогда к ней приблизилась Вера и, погладив сухую руку, сказала как можно мягче:
– Все будет хорошо.
И тут по ее пальцам пробежало нечто вроде электрической искры. Старушка вдруг заерзала на столе, так, словно устраивалась в кресле перед телевизором, чтобы вздремнуть.
– Ну что ж, тогда начинайте, – прикрыв веки, разрешила она.
Вера в этот миг поймала напряженный взгляд Виктора и невольно отпрянула. Это было оно. Сработал ее дар. До этого Вера и представить себе не могла, что в ней действительно дремал талант хранителя.
– Приступай, – едва слышно произнес Виктор, так словно боялся пациентку разбудить.
И Вера стала действовать по схеме, которую они с хирургом вчера тренировали допоздна. Индукция и интубация прошли как по маслу. Анестезиолог присоединила дыхательный контур и дала газ. После этого обессиленная Вера опустилась на стул и посмотрела на свои руки. Во второй раз уже не так и страшно.
Мерно бились показатели жизнедеятельности на мониторе. Хирург что-то сосредоточенно делал за простыней.
– Давно у меня в операционной не было так тихо и спокойно, – донеслось до анестезиолога. – Спасибо тебе за работу, Вера.
Вера приподнялась и обогнула капельницу, загораживавшую ей обзор. В первый миг девушка обомлела. Хирург оперировал на открытом сердце.
– О боже, – вырвалось у Веры, и Виктор взглянул на нее.
– А где, по-твоему, расположена храбрость? – прищурился хирург, не отрываясь от дела. – Подсажу ее, и в следующей жизни дела у старушки пойдут бодрей.
– Ты сам этому научился? – выдохнула Вера.
– Чему-то сам, что-то подсказали коллеги и твоя предшественница.
Угрожающе пискнул монитор, и Вера поспешила проверить состояние пациентки.
– Знаешь, – заговорила девушка. – Таланты Иннокентия явно переоценены. То, что делаешь ты удивительно.
Хирург поднял голову и на миг оторвался от операции.
– Возможно, ты поменяешь свое мнение, когда увидишь его в деле, – хмыкнул Виктор и снова сосредоточился на ране.
Вера оперлась о наркозный аппарат. Первый шок прошел, она убедилась в том, что все шло нормально и теперь ей хотелось поговорить.
– А ты, правда, живешь у психиатра?
– А что?
– Да так… слышала просто.
– Я у него не живу, – донеслось в ответ. – Мне просто нужно где-то засыпать. И он любезно предоставляет для этого свой диван в гостиной. Это со мной еще с тех пор как я попал сюда. Бессонница. И я тоже, как ты, сначала отказывался от помощи. А потом проходил как зомби один раз четыре дня к ряду и чуть не обратился духом. После этого я ничего против лечения не имею. Иннокентий время от времени пичкает меня таблетками, но настаивает, чтобы я только при нем их принимал. А вчера, когда он изображал истеричную барышню, мне пришлось обезболиться другим способом.
Вера перевела дыхание, когда хирург произнес "обезболиться" и совершенно ясно поняла, что с ним произошло что-то похуже аварии. Будь в его жизни одна она, его бы просто прооперировал местный хирург и отправил бы в портал Иваныча.
В это время пульс на мониторе снова зачастил, о чем Веру предупредил датчик, и она поспешила к пациентке. Шестое чувство подсказало юной хранительнице, что женщине больно. И вместо того, чтобы добавить фентанила, она, повинуясь внутреннему порыву, положила свои руки пациентке на виски. Вдруг совершенно ясно перед ней вспыхнула картина: чистый светлый холл, полный студентов и симпатичный кудрявый юноша в вязаном свитере.
– Марусь, пойдем со мной в кино, – сказал он. – Я билеты достал. Ничего что не позурибришь часок, все же знают, что ты отличница.
Это был тот самый Евгений из записки.
– Скажи, что ты сожалеешь, что отказалась, – прошептала Вера.
– Я… – услышала она.
И в этот миг Веру выкинуло из сна. Вовсю орали датчики. Монитор рисовал прямую там, где должна была быть кривая дыхания и сердцебиения.
– Я что-то… видела, – пробормотала Вера, прижимая руку ко лбу.
Голова разрывалась от боли и горела.
– Ты начинаешь понимать, как работает дар, – произнес оказавшийся рядом хирург. – Это хорошо. Старушка ушла, а мы свое дело сделали. Вер, тебе надо отдохнуть. Я схожу за лекарством.
Вера опустилась на банкетку в перодперационной и согнулась пополам. Ей было плохо.
За дверями как назойливые мухи жужжали медсестры и их девичьи голоса, которые не вызвали бы у Веры раздражения, будь она в другом состоянии казались анестезиологу теперь ужасно громкими.
– Рассказывают тут реаниматологи, – долетало до Веры. – Как будто в больнице по ночам ходят мертвые хирург и анестезиолог.
– Правда? – заговорила другая.
– Ага, стучатся в отделение, когда кому-нибудь время скончаться. Не звонят, а именно стучатся. Вот ты идешь открывать, а на пороге никого. Только скользнет в щелку ветер. А потом смотришь, больной, который еще недавно совсем без сил лежал с кем-то разговаривает. Диву даешься. Но если свет горит так, что можно разглядеть отражение в стекле окна, то обязательно увидишь рядом с постелью будущего мертвеца две серые тени. Она с чемоданчиком для лекарств, а он в стерильном костюме. Такие больные всегда умирают тихо, когда меньше всего ждешь. Хирург и анестезиолог их наверх отправляют, тех, кто заслужил это своей доброй жизнью.
– Ого, – выдохнула другая медсестра.
Вера согнулась и, спрятав лицо в руках, не смогла совладать со смехом.
– Чего вы тут байки травите, девочки? Давайте лучше за работу. В операционной заждались! – это был голос Виктора.
Следом хирург показался в комнате.
– Ты чего, Вера? – произнес он, присаживаясь на колени подле нее.
Анестезиолог убрала от лица руки и поняла, что они были мокрые. Вера одновременно смеялась и плакала.
– Мы все когда-нибудь сможем выбраться отсюда? – спросила она.
Вместо ответа Виктор ее обнял.
– Все хорошо, – говорил хирург, гладя девушку по спине. – Вера, мы здесь затем, чтобы помочь не только другим, но и себе. Как только ты избавишься от того, что тебя мучает, то сможешь отправиться дальше с чистой душой, а на твое место придет новый доктор.
Вера отпрянула.
– Спасибо, – дрогнувшим голосом произнесла она.
– Это еще не все, – улыбнулся Виктор, показав ей шприц. – Тут кетонал, кофеин и но-шпа. У прошлой Веры после операций тоже всегда болела голова. Ей становилось легче от этого. Я думаю, тебе пока не стоит спускаться в отделение. Тем более, у тебя в два студенты.
Хирург взглянул на наручные часы.
– Сейчас без десяти двенадцать.
Вера мучительно вспомнила, что, по словам Любови, тоже должна была числиться сотрудником кафедры.
– Но я ведь ничего не знаю!
– Если поторопишься, еще успеешь посмотреть, как читает профессор. Лекция по сердечно-сосудистой системе, конечно, далека от асептики и антисептики, – хирург вздохнул. – Но на Михаила Петровича стоит взглянуть хотя бы раз.
После этого хирург сделал Вере укол в плечо и напутствовал:
– Он в соседнем корпусе в конференц-зале. И забери журнал.
– Хорошо, – согласилась Вера, принимая в руки очередную документацию.
Вера без труда обнаружила место сбора студентов. У конференц-зала было шумно, стайки молодых людей в накинутых поверх уличной одежды белых халатах что-то живо обсуждали, сгрудившись у дверей. Часть учеников уже разместилась в зале. От шума у Веры с новой силой загудела голова и она подумала, что ненавидит студентов всей душой.
Это был терапевтический корпус, проходивший мимо медперсонал удивленно поглядывал на шлявшегося без работы реаниматолога, о чем извещал их Верин бейдж. Девушка не стала снимать с лица маску, опасаясь, как бы не дохнуть ни на кого перегаром. Из кармана торчал ларингоскоп, который Вера безотчетно туда сунула, закончив с интубацией. Словом, выглядела она так, будто только что убежала с операции и ночь не спала.
Вера подперла спиной выложенную мрамором стену, стараясь игнорировать всеобщее удивление.
– Верочка? – прозвучало над ухом.
Это был Михаил Петрович. Профессор был в наглаженном халате. В руках он нес сумку для ноутбука, под мышкой какие-то схемы.
– Ищете меня? – удивился он. – Надеюсь, ничего не случилось, Вера?
– Нет, – призналась Вера. – Виктор посоветовал сходить на лекцию. Сегодня после нее у меня первая группа, а я ведь… никогда не преподавала.
– А, – отозвался профессор. – Но, Верочка, мы с вами с разных кафедр и ведем разные дисциплины.
– Да?
– Я читаю лекции по пропедевтике, а вы преподаете хирургию, – патологоанатом поудобнее перехватил схемы, чтобы они не вывалились у него из рук.
– Так здесь много кафедр? – обомлела Вера.
– Несколько. Больница сотрудничает со многими ВУЗами.
– Ясно. Но… вы же патологоанатом.
– Совершенно верно, – кивнул профессор, и на его лице промелькнула тень, видимо, давно и тщательно скрываемого разочарования. – Вы не представляете, чего стоило уговорить их позволить мне читать эту дисциплину. Но мои лекции с тех пор самые посещаемые, что косвенно говорит о том, что я старался не зря.
С этими словами Михаил Петрович прошагал в зал, продолжая на ходу. Вера за ним последовала, потому что невежливо было сейчас уйти.
– До этого я, конечно же, читал патологию. Продолжаю и по сей день на другой кафедре. Но моя истинная страсть кардиология. Это хорошо, Верочка, что вы пришли. Будете переключать слайды. У меня сломался от проектора пульт, а я не люблю, когда меня что-нибудь отвлекает. Так что следите за контекстом и своевременно демонстрируйте студентам материал. Я вам помогу.
Вера вздохнула. Ну и занятие профессор ей нашел!
Студенты затихли, когда Михаил Петрович стал подключать ноутбук. Кто-то на первых рядах указал товарищам на них с Верой. "Подсобничий", – долетело до нее. Похоже, профессор был известен в широких студенческих кругах. Интересно, что конкретно сделало ему имя? Строгость? Чудаковатость? Или все-таки хорошее изложение материала?
Наконец профессор раскрыл ноутбук и выпрямился. Вера взглянула на презентацию на экране и тяжело вздохнула. "ЭКГ-диагностика пороков сердца" на сто слайдов. Это будут долгие полтора часа. Не испытывая энтузиазма, она заняла свое место около ноутбука, стараясь выглядеть внимательной. Не расстраивать же, в самом деле, старика.
Первым делом профессор поздоровался с аудиторией и объявил, сколько в этом семестре у него было тем. Вера помнила, что на кафедре пропедевтики лекции читали разные специалисты. Теперь-то она уже совсем не сомневалась, что студенткой не раз бывала в этой больнице. Однако Михаил Петрович Пособничий был совсем незнакомым ей явлением. Вера задумалась. Наверное, она его лекции прогуляла. Она, похоже, не была прилежной студенткой. Однако, судя по энтузиазму, который испытывала аудитория, они пришли сюда чуть ли не как на захватывающий аттракцион.
Лекция началась, и постепенно Веру увлекло то, о чем говорил профессор. Он не использовал сложных фраз и не старался выглядеть умней. Каждый пример он подкреплял случаем из практики, объяснял, почему так важен тот или иной пик на ЭКГ. Где-то на середине Вера поняла, что понимает проводящую систему сердца. К концу эта тема уже не казалась ей настолько запутанно-пугающей.
– Ну что ж, птенцы, – обратился в аудитории профессор. – Встретимся с вами через неделю. Всю кардиологию буду читать вам я.
Аудитория отреагировала довольным гулом.
– Спасибо! – донеслось из зала.
– А те, кого моя тема заинтересовала, могут подойти и записаться ко мне в кружок.
Несколько студентов тут же вскочили со своих мест. Вскоре профессора окружила стайка молодых людей. Вера поднялась со стула. Ее переполняло странное чувство. "Я абсолютно точно знаю, кто вы такой!" – стучало в висках.
Михаил Петрович взглянул на нее, и Вера вышла, опасаясь того, как бы непрошенное откровение не сорвалось с ее языка. В дверях ее встретил Виктор и девушка, до того считавшая плитки пола под ногами от неожиданности отпрыгнула.
– Ну как? – улыбаясь, спросил хирург.
– Мне кажется, я знаю его имя, – выдохнула Вера. – И это преследует меня.
Виктор улыбнулся.
– Не бойся, скоро перестанет, – с этими словами он похлопал по стене, на которой была укреплена мемориальная табличка. – Мы все давно догадались. Оно тут повсюду, потому что это заметный деятель кафедры. Странно, что он сам этого не замечает. Он с самого начала отличался непреодолимой тягой к дисциплине, которую сейчас преподает. Не представляешь, как грустно было наблюдать за тем, как он обивал пороги, пытаясь попасть обратно на кафедру. Но, посмотри… – Виктор указал внутрь.
Девушка заглянула в зал. Михаил Петрович увлеченно беседовал со студентами, и от этой сцены веяло таким ощущением правильности, что Вере на мгновение стало тепло.
– Это его отдушина, – пояснил Виктор. – Он собирает свой кружок каждую пятницу или в день, когда дежурит и отправляется с ними в обход по самым интересным пациентам. Врачи специально оставляют сложные истории в ординаторских на условленных местах и ждут, как когда с утра в них появится рецензия профессора, сделанная от руки. За пятнадцать лет он вырастил для больницы уже не одного хорошего специалиста. Лекции по пропедевтике он читает года четыре и за это время многократно увеличил аудиторию своего кружка. У него теперь три помощника, из бывших учеников, которые занимаются тем же самым.
– Думаешь, я хотел, чтобы ты подтянула ЭКГ, Вера? – произнес после небольшой паузы хирург.
Тогда девушка обернулась.
– Нет, – покачал головой Виктор. – Я хотел, чтобы ты увидела, что если не придаваться унынию, все вещи вокруг тебя, даже в этой больнице начинают выстраиваться правильно, и ты начинаешь творить добро для себя и окружающих. Так что смотри, Вера и запоминай! – с этими словами хирург пошел в обратном направлении. – Своих студентов найдешь на третьем этаже в комнате номер три.
В это время мимо Веры пробежали две девицы в халатах.
– Что у нас там дальше? Хирургия? – сказала одна другой.
Вера пошла следом. В конце концов, ей тоже надо было к выходу.
– Ага, – ответила другая студентка, на ходу закидывая на спину рюкзак. – Успеем перекусить?
– Давай! Пожалуй, я голодная.
Вера тяжко вздохнула, слушая эти речи. Сама она есть совсем не хотела. Единственное, что ей теперь было жизненно необходимо, так это вовремя принять таблетку. Девушки впереди прибавили шаг.
Вера поспешила в аудиторию, которую назвал ей Виктор, и сосредоточилась над методичкой по асептике и антисептике, оставленной предусмотрительно хирургом. Вера ненавидела в себе разочаровываться и снова разочаровалась. Она отодвинула в сторону учебное пособие, когда в комнату завалились первые студенты.
– А мы пойдем смотреть операцию? – первым делом спросил тощий парень.
Вера ухватилась за эту мысль. Стоять на операциях было частью обучения, когда она сама была студенткой. Схватив со стола сотовый, Вера вышла и набрала Виктору.
– Привет! Будешь в ближайшее время оперировать? – просила она.
– Да, – ответил хирург. – Минут через тридцать. Грыжу. А что?
– Приведу студентов, – объяснила Вера и вернулась в аудиторию.
Теперь ей было чем их занять. Так что пара оказалась не такой уж и катастрофой, как Вере представилось вначале. Девушка пробежалась по присутствующим и оглавлению новой темы.
– А теперь операция, – объявила она. – Переодевайтесь в форму, надевайте шапки и маски, и за мной на пятый этаж.
Виктор уже был в нужном месте с бригадой хирургов и анестезиологов. Вера разместила у дальней стены студентов, а сама встала посмотреть, как дают нормальный наркоз, после которого никто не уходит в мир иной. Ей было совестно за то, что она такая неумеха.
Наконец операция закончилась, как и пара. Вера считала минуты до донца семинара и очень обрадовалась, когда поняла, что от нее больше не требуется преподавать сегодня. Однако на выходе из операционной ее поймала студентка по имени Аня.
– Я… – было видно, что девушке неудобно озвучить свою просьбу. – А можно с вами подежурить? В будущем я собираюсь быть анестезиологом.
Вера не могла ответить ни "нет", ни "да". Она вспоминала себя. Тут, именно в этой больнице нечто такое произошло, после чего Вера отказалась от своей мечты быть хирургом. Ломать чьи-то планы, пусть даже отдаленно не так жестоко, как поступили с ней самой – хранительница не могла решиться на это. Спас ее Виктор, уже в который раз.
– Вера Павловна недавно у нас и пока не дежурит, – сказал он, положив напарнице руку на плечо. – Но можешь пару раз выйти со мной. Познакомлю тебя с другими анестезиологами.
Когда студентка и хирург обо всем договорились, Виктор отвел Веру в сторону.
– Я, конечно же, соврал, – прищурился он. – Ты выходишь в среду, то есть уже завтра.
Вера явилась в реанимацию. К счастью, отработать там оставалось всего полтора часа, которые прошли совершенно обычно, и ровно в пять девушка выскочила за двери отделения.
После этого Вера поднялась в хирургию для того, чтобы забрать у Виктора методички, которые он ей обещал. В свободное время она планировала как следует подготовиться к следующему семинару. На столе Виктора стояли несколько подарочных пакетов. В таких дарят бутылки. Видимо, благодарность за удачные операции. Вера приблизилась, и ей показалось, что хорошей идеей будет перенести спиртное Иннокентию.
Вера схватила пакеты и взяла с собой.
Добравшись до своей комнаты, она замерла перед дверью психиатра. Оставить в коридоре? Вера тронула ручку двери, собираясь оставить подарки за ней. Но открывшаяся картина ее заворожила. В комнатах было полно старинной мебели. Так, словно хранительница попала в начало двадцатого столетия. За прихожей начиналась гостиная. Гостья в комнате бегло насчитала трое дверей. Да он тут живет как настоящий дореволюционный врач, не отказывая себе в роскоши! Вера вспомнила о платных психологических консультациях, про которые упоминал Виктор.
Вера покосилась на шикарную кушетку, обтянутую явно дорогим расшитым бархатом. Сколько нужно зарабатывать, чтобы такое себе позволить? Вещи не выглядели так, словно были куплены в современных магазинах. От них шел специфический запах старья, и становилось очевидно, что Иннокентий собирал свой интерьер по антикварам.
В целом жилище психиатра производило очень приятное впечатление. Здесь было уютно, чисто, опрятно и роскошно. Вера поняла, что ей пора было заканчивать со своей миссией. Она поставила пакеты на кушетку и с удивлением заметила, что из-под мебели выглядывала электрогитара. Вот что совсем в ее представлении не вязалось с обликом психиатра. Вера отступила. И тут ей неожиданно пришло в голову, что это вещи Виктора. Рядом с кушеткой на стуле аккуратной стопкой были сложены выстиранные хирургические костюмы. Ах, это тот самый диван, о котором говорил хирург! Сложно, было, наверное, разместиться с комфортом на этой штуке.
Вера обернулась в поисках клочка бумаги. У одной из стен стоял комод, и девушка наудачу полезла туда. Однако в первом же ящике обнаружились шприцы, жгут, вата и немного хлоргексединового спирта. Вера удивленно поглядела туда. Дернув второй ящик, девушка поняла, что он заперт. Внутри гулко стукнулось стекло. Ампулы? Чтобы не обдумывать эту мысль, Вера дернула за ручку третьего, последнего ящика, и ей повезло. Там были принадлежности для рисования – набор наточенных грифельных карандашей и блокнот.
Вера вытащила его и открыла на середине. Несколько мгновений она была поглощена рисунками психиатра. Оказывается, он изображал не только то, что ему удалось увидеть в голове сумасшедших. Те картины, которые Иннокентий вывесил в коридоре, скорее выглядели предупреждением о том, что нечего соваться в логово психиатра, если жизнь дорога. Сам же он в действительности не был таким, каким желал показаться. В его личном блокноте были наброски. Он рисовал человеческие лица, должно быть, по памяти изображал клиентов, детали их позы, одежды. В этом всем чувствовалось внимание к человеческой природе и восхищение ее хрупкостью. Вера засмотрелась. На последних листах была изображена девушка в балетной пачке и пуантах. Жена? Лица ее было не видно, но грация, с которой она танцевала, завораживала. Вере на миг захотелось стать ей, этой легкой немного грустной нимфой, поглощенной танцем. Чуть выше были крупным эскизом выведены ее руки.
Вера положила блокнот обратно. Если она возьмет листок отсюда, психиатр тут же догадается о том, что она видела его тщательно скрываемую от других сторону. Вера еще раз взглянула на изображение танцовщицы. Как же красиво было сделано! Что заставило этого человека так глубоко запрятать настоящего себя? Вера выдохнула. Если, конечно, это была единственная его скрытая сторона. Кто знает, во что обратилось его безумие?
Наконец, Вера приняла решение и захлопнула ящик. Следом хранительница нарисовала ручкой прямо на подарочной упаковке смайлик и отпрянула. Похоже, Иннокентий упорно игнорировал то, что из начала двадцатого века он уже давно переселился в двадцать первый. Интересно, что он на это скажет?
Психиатр разозлится – уже точно знала Вера, захлопывая за собой дверь его жилища. Такой как он просто не мог подпустить постороннего человека к исповеди о своей сущности с радостью. Но Вера не могла не сказать ему о том, что узнала. Это было почти такое же назойливое чувство, как и в тот раз, когда ей захотелось снять с него очки во время вчерашнего собрания. Вера помнила, что умела добиваться тех, кто ей нравился. Она научилась кружить головы ради собственной выгоды. Но в этот раз чувство было болезненно-иным. Вера совсем не хотела получить психиатра, более того, она даже боялась того, что может выйти из этого. Но ей как воздух была нужна скрытая в его глазах правда. Он словно сосредоточил в себе все ответы на вопрос, что с ней было не так.
Допоздна Вера штудировала методичку и часов в десять решила, что пора бы отойти ко сну. Назавтра нужно было дежурить в ночь. Так что Вера рассчитывала выспаться впрок. Однако из нахлынувшего как волна сна ее вырвали звуки электрогитары. Кто-то безбожно громко играл музыку из семидесятых. Вера поворочалась, но вскоре поняла, что ее попытки уснуть, не смотря на шум, обречены.
Девушка подскочила и выглянула на улицу. Отчего-то она забыла, что жила теперь при больнице. Снаружи, конечно же, было холодно и темно, и не видно было обезумевшей рок-группы. "Ах, так это от психиатра!" – сообразила Вера. Месть?
Накинув поверх пижамы осеннее пальто, Вера постучала в дверь соседа. Открыли почти сразу же. Иннокентий был в белой рубашке и черных штанах от сегодняшнего костюма. Под горлом у него была повязана бабочка. Как со светского раута. В гостиной за его спиной ярко горел свет. Поскольку, звуки гитары так и не утихли, становилось очевидно, что производил их вовсе не психиатр.
– Что случилось, Вера? – заговорил Иннокентий.
Ярко сверкнули стекла очков. Да чем он их обрабатывает?
– Это… откуда это? – пробормотала еще толком не проснувшаяся девушка, щурясь от света.
– А! – Иннокентий обернулся через плечо. – Это мой гость. Иногда приходится потакать его вкусам. Хорошо, что нашелся еще один противник этой музыки. Проходи, сама скажешь Виктору об этом. Мои слова для него пустой звук.
Иннокентий развернулся, на ходу распутывая бабочку свободной рукой. В другой у него был стакан, судя по запаху, с виски. В янтарной жидкости плескались кубики льда. Вера вошла, не понимая еще, что означает это перемирие с психиатром. Он ведь не мог быть так прост!
В комнате у дивана, в самом деле, расположился Виктор. Он с чувством ударил по струнам, когда девушка вошла.
– О! Вера! – с этими словами хирург прервался на мгновение.
Иннокентий поставил свой стакан на комод и улыбнулся краешками губ. "Так он умеет улыбаться", – неожиданно для себя отметила Вера.
– Она пришла потому, что ей тоже не нравится громкая музыка, – пояснил своему гостю психиатр.
Виктор опустился на кушетку и удивленно взглянул на анестезиолога.
– Что значит тоже? – обратился он к Иннокентию.
– По мне так, она напоминает вопли гибнущих котов, – на сей раз психиатр уже улыбался во всю ширину рта.
Вера с удивлением смотрела на него, пока ее не отвлек хирург.
– Иннокентий совершенно непрошибаем, я уже десять лет пытаюсь приучить его к современности, но хоть ты будь на моей стороне, Вера!
– С тех пор как купил гитару, – закатил глаза психиатр. – Спаси меня от него!
Вера хихикнула, эта сцена вызвала в ней такую теплоту, какой она давно не испытывала. Ей вдруг стало ясно, что Виктор и Иннокентий добрые приятели. Накануне они повздорили из-за нее. Но вот теперь, когда все разрешилось, психиатр пригласил Веру к себе домой, признав тем самым правоту своего жильца. Он не мог не знать, что музыка разбудит соседку, но и не подумал урезонить разошедшегося коллегу. Вера нашла подтверждение этому в том, что психиатр быстро наполнил еще один бокал спиртным и протянул его гостье. Это разом был и ответ на ее вчерашние нападки. Демонстрация Вериной неправоты.
Девушка села. Наверное, когда живешь после смерти еще сто лет, в отношениях становишься куда искусней простых смертных. Он мог бы объявить ей холодную войну, но предпочел убедить Веру в собственном дружелюбии, заключить своеобразное перемирие. Он, видимо, поступал так со всеми в этой больнице. Помощь психотерапевта в обмен на то, что она раз и навсегда отстанет с попытками докопаться до его души.
Зачем он изводил Любу, девушку, которая в него влюбилась, раз отлично разбирался в людях? – кольнуло под ребром. Он не мог не понимать, как сильно жжет неразделенная любовь. Вера отчетливо поняла, что за идеальным фасадом у этого человека была скрыта такая большая рана, что любое прикосновение к ней заставляло его защищаться. Иннокентий боялся женщин, после того как любовь всей его жизни свела его в могилу. И ей стало жаль его.
