Текст книги "Призрачная любовь (СИ)"
Автор книги: Саша Курги
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
Виктор еще раз заглянул в баночку.
– Ведь это не такое-то колдовское зелье, – добавил он, посмотрев на Веру. – Насколько я понимаю, всего лишь обычный хлорпротиксен.
Вера неуверенно приняла лекарство из рук хирурга. В это время у гостя зазвонил сотовый. Врач принял звонок и, выслушав собеседника, сообщил Вере:
– Это из приемного. Нужно идти осмотреть больного.
– Мертвого? – буркнула Вера.
– Нет, – уголками губ улыбнулся Виктор. – Обычного. Подозрение на перфорацию язвы желудка. Если подтвердится, будем оперировать. Так что мои слова в силе. Отдыхай. Завтра все решим, как договаривались.
Хирург поднялся и прошагал к двери, оставив торт на столе.
– И не забудь принять лекарство. Трижды в день по одной, – сказал он выходя.
Вера осталась одна. Какое-то время она смотрела на банку с хлорпротиксеном. Психиатр выписал ей нейролептик – средство от галлюцинаций и бреда, очень мило. Потом она встряхнула емкость, прислушиваясь к тому, как о пластмассовые стенки банки застучали таблетки, и тут же ясно поняла, что не станет это пить. Она не сумасшедшая. И вообще, какого черта? Этот Иннокентий ее едва не уничтожил, отзывался о ней как о проблеме. Едва ли он желает ей добра.
Следом Вера убрала торт в невысокий холодильник – внутри было пусто и подарок Виктора сделался единственными запасами еды. Прошлая хозяйка комнаты или точно знала, что съедет или кто-то здесь все после нее убрал. Захлопнув дверцу, Вера выпрямилась и задумалась, как быть дальше. Еще никогда раньше она не попадала в ситуацию такой неопределенности. Вина за это частично лежала на потере памяти. Если бы Вера хотя бы немного лучше представляла, кто она и что с ней произошло, ей легче было бы решить, как быть дальше. Наконец, ей стало очевидно, что необходимо отвлечься. Мысли о прошлом и будущем сводили с ума.
Вера схватила с полки одну из книжек по анестезиологии, перевод труда коллектива американских авторов и, устроившись на диване, углубилась в чтение. Ей удалось закончить главу по истории профессии, когда Веру сморил сон.
Он был похож на бесформенное забытье, пока в ночную дрему не начали пробираться странные ассоциации. Вере казалось, будто кто-то ее душил. Боль, обида и безысходность заполнили сознание. Она словно переживала одну бесконечно длящуюся агонию, в глазах было темно. Вера сучила руками, пытаясь избавиться мучителя и вернуться к жизни. Теперь она точно понимала, что хочет, очень хочет жить. Мечтала вернуться в больницу, откуда ее уволокло в это подобие ада. Похоже, это и была альтернатива работе анестезиолога. Вера натворила в своей жизни нечто такое, за что обречена была теперь расплачиваться. Или это с ней сделали? Она уже понимала, что совершила фатальную ошибку, не послушавшись Виктора, чувствуя, как проваливается сквозь диван. Ее засасывало в себя ничто. Если бы только она могла выбраться!
В лицо плеснули холодной водой, и Вера вскочила, ощупывая голову и грудь. Внутри все пылало. Она сидела на диване в той же комнате, где и уснула. Перед ней на коленях стоял Иннокентий. В бледном свете луны его черты казались еще более резкими и оттого страшными. Блестели стекла очков. Вспомнились слова Виктора о том, что этому хранителю ни в коем случае нельзя было смотреть в глаза, чтобы не исчезнуть. Вера сосредоточилась на пуговицах его белой рубашки.
– Очнулась? – бросил психиатр, осознав, что Вера его видит. – Почему не приняла лекарство?
Следом Иннокентий встал и развернулся к девушке спиной. Вера поняла, что он возится с какими-то приборами на столе.
– Ты уже исчезла бы, если б я не услышал твоих криков из соседней комнаты, – с этими словами психиатр снова обернулся к пациентке. – Испугалась уходить?
Вера кивнула. Не было смысла врать.
– Давай руку.
Психиатр держал жгут, которым обычно перетягивают предплечье, чтобы набрать из вены кровь. Вера послушалась и даже поработала кулаком, как просят медсестры. Иннокентий взглянул на нее без энтузиазма и протер кожу холодной ватой, прежде чем поднести шприц.
– Что в нем? – спросила Вера, морщась от укола.
– Какая разница? – строго ответил психиатр, вводя лекарство. – Благодаря этому до утра дотянешь без приключений.
Веки Веры, в самом деле, вскоре потяжелели, и ей стало легко. Время пролетело незаметно. Когда она распахнула глаза, за окном стоял по-осеннему серый день. Вера пошевелилась и приподнялась. Тело ломило так, будто ее вчера ночью кто-то, в самом деле, избивал. Сразу вспомнился кошмар и визит психиатра. Вера растерла веки ладонями. Это все было… странно и плохо, но у нее оставалось отчетливое чувство, что та жизнь, из которой она убежала во много раз по безумию и кошмару превосходила эту.
Вера сбросила ноги на пол. Под диваном валялся скомканный плед, которым она вчера вечером укрылась. Психиатр даже не потрудился ее прикрыть. Или же Вера, ворочаясь, сама сбросила одеяло и проспала до утра, не чувствуя холода? Виктор ведь сказал ей, что хранители выносливей обычных людей. Посмотрев перед собой, Вера с удивлением поняла, что, похоже, смирилась с тем, чем она стала.
Наконец ее взгляд упал на стол. Там Иннокентий оставил шприц и ампулу. Вера поднялась и прочитала выведенное на стекле "аминазин". Еще один нейролептик. Рядом лежала записка: "Больше не стану тебя спасать, если не сделаешься умней". На клочке бумаги стояла открытая вчерашняя банка с таблетками. Вера взяла ее в руку и скомкала листок бумаги в кулаке. Недолго думая, она вынула из тумбочки чашку, наполнила ее водой из-под крана и запила круглую коричневую таблетку. Сегодня утром Вера точно решила, что остается на этой должности и в этой жизни.
Вера хотела вымыться и привести себя в порядок, прежде чем отправляться на встречу с коллегами. Поэтому она стала обыскивать свое новое жилище в поисках банных принадлежностей и сменной формы. Ее хирургичка после вчерашней операции и ночного приключения сильно измялась и пропиталась потом.
Шкаф ей найти удалось почти сразу же, но там было пусто, словно прошлая Вера Павловна отправилась в путешествие с гардеробом. Тогда новая обитательница комнаты решила поискать в другом месте. Наконец, девушка неожиданно обнаружила сотовый, неизвестно сколько уже простоявший на зарядке на окне. У стены была небольшая дамская сумочка. В ней Вера нашла кошелек и банковскую карту. Все личные вещи прошлой хозяйки, теперь, похоже, перешли по наследству новой обитательнице комнаты.
С удивлением Вера разблокировала экран. Сорок пропущенных за второе, третье и четверное июня. Два за десятое. Вера посмотрела историю звонков. Это хранители разыскивали своего анестезиолога. Похоже, прошлая Вера ничего не сказала им о своих планах, прежде чем исчезнуть. Затем девушка залезла в смс-уведомления. Это были сообщения от банка. На счету Веры Павловны было около двухсот тысяч рублей. Часть этих денег нерастраченная зарплата, часть вчера начисленные отпускные и… стипендия? – с удивлением поняла преемница. Теперь это все, очевидно, принадлежало новой Вере.
Было десять утра. Рабочий день в больнице уже в полном разгаре. Вера поняла, что опоздала, но Иннокентий, наверное, уже рассказал о том, что случилось ночью и хранители, скорее всего, дожидаются, пока она выспится. Это было ей на руку. Вера привыкла выглядеть хорошо и не собиралась появляться в стационаре в своем нынешнем виде. Убедившись в том, что данные карты сохранены в телефоне и можно будет расплатиться не используя пин, она открыла WhatsApp и набрала сообщение Виктору:
"Со мной все в порядке, я решила, что остаюсь. Мне только нужно немного собраться с мыслями. Если будет что-то срочное, звони, приду".
Через пару минут прилетел ответ:
"Ок".
Вера выдохнула. Ну, вот и все. Теперь у нее было время сходить за формой.
Первым делом новая хранительница отправилась в дежурку за своей одеждой, но к ее удивлению вещи исчезли бесследно, включая обувь и сумку. "Стоило зайти сюда вчера, прежде чем лечь спать", – с досадой подумала Вера. Оставался небольшой шанс, что кто-то занес ее имущество в реанимацию, раз уж новая врач числилась там. Вера спустилась вниз и постояла перед дверями отделения, разглядывая кодовый замок. Верной комбинации цифр она не знала. Вера попробовала угадать, но провалилась. Можно было дождаться, пока кто-нибудь не выйдет или позвонить в сделанный для посетителей звонок. Но тут Вера с неожиданной ясностью поняла, что не хочет видеть свое отделение. Только не сейчас! Она мечтала оттянуть встречу с новым местом работы как можно дольше.
Вера развернулась и скорым шагом пошла прочь к выходу из корпуса, так, словно из реанимации мог выскочить какой-нибудь ее сотрудник и утянуть девушку туда, где ей совершенно не хотелось быть.
Так Вера и выбралась из больницы, в чем была – в рабочей форме врача с черной сумкой прошлого анестезиолога в руках. Стараясь не обращать внимания на удивленные взгляды прохожих, она загуглила ближайший торговый центр, благо старая Вера Павловна подключила автооплату тарифа, и мобильный интернет работал даже спустя три месяца после исчезновения хозяйки.
Ходьбы до магазина одежды было не больше пяти минут, и Вера радостно отправилась навстречу покупкам, расценив, что раз она остается, понадобится хоть какой-то комфорт. Девушка не мыслила себя без хорошей одежды, косметики и вещей первой необходимости вроде шампуня, дезодоранта, зубной пасты.
Торговый центр, выстроенный у одной из станций метро, надолго поглотил Веру. За время прогулки она уполовинила сбережения предшественницы и закупилась так, что едва могла унести пакеты в руках. Зато теперь у нее было все необходимое, начиная от нижнего белья, заканчивая домашней обувью. Оказавшись в ресторанном дворике на последнем этаже, Вера с сожалением разглядывала смс-сообщение от банка, на котором отражался баланс по карте. Рядом стоял недопитый кофе. Вера выдохнула, понимая, что в прошлом была неравнодушна к роскоши. Это отдавалось неприятным вкусом во рту.
Вера сделала новый глоток, и вдруг в ее голове промелькнуло что-то похожее на воспоминание. Как давно она не была… так свободна в своих желаниях. Вера неожиданно поняла, что вся ее прошлая жизнь напоминала золотую клетку. Она долго не могла вот так вот сесть и позволить себе простую чашку кофе. Вера сжала пластиковый стакан в руках и с наслаждением вдохнула запах, понимая, что сейчас, именно в этот короткий миг счастлива.
Следом она взглянула на экран телефона. Из больницы по-прежнему не было новостей. Вера поднялась и решила прогуляться за формой. Она уже проверила, ближайший магазин медицинской одежды был в двадцати минутах ходьбы. Вера сначала думала занести сумки в свою комнату, но побоялась, что в больнице ее кто-нибудь отвлечет, а с покупками дело еще было не закончено.
Вера без проблем добралась до нужного места. За день распогодилось, девушка переоделась в новую и красивую одежду, а после нахлынувшего из памяти откровения настроение у нее было замечательным. Вера бодро шагала вперед, улыбаясь симпатичным прохожим.
Вскоре она уже расплатилась за несколько комплектов новой медицинской одежды. Ручки сумок едва влезли в ладонь. И тут зазвонил телефон. Это был патологоанатом. Стоя у кассы и, пытаясь не выронить пакеты, Вера с удивлением приняла звонок.
– Верочка, вы где? – долетел до нее взволнованный голос Михаила Петровича. – Я зашел вас проведать, и не могу нигде обнаружить. Вы ведь не выходили из больницы?
– Я… – Вера по тону коллеги поняла, что происходило что-то очень нехорошее. – Я тут недалеко.
– За оградой? – прозвучало еще более обеспокоенно.
– Тут минут двадцать ходьбы, – попробовала оправдаться Вера.
– Немедленно идите обратно! Вера, слышите, немедленно! В каком направлении вы ушли?
– Э… – Вера замялась. – К центру.
Следом Вера назвала собеседнику дом, в котором находился магазин.
– Хорошо, я вас встречу, только выходите прямо сейчас же!
Вера проглотила предательский ком, и, взглянув на заинтересованную продавщицу, подхватила сумки и вышла вон.
На обратном пути Вера спешила изо всех сил. Всплыли в памяти все нехорошие предчувствия из прошлого дня. Если она задержится снаружи ограды больницы, то что? Значило ли это, что теперь вся ее жизнь будет проходить в стенах стационара? Как бы то ни было, после пережитого ночью Вера не собиралась исчезать.
Наконец, на одном из перекрестков впереди показалась плотная фигура Михаила Петровича. Патологоанатом накинул поверх своего халата легкое черное пальто и, видимо, так и отправился на ее поиски. Не дождавшись зеленого света, он перешел улицу и ухватил Веру за руку, едва оказавшись подле юного доктора.
– Бейдж при вас? – напряженно произнес он, глядя девушке в глаза.
Вера проверила один из пакетов, куда, переодевшись в туалете, сунула свою форму и вынула скомканную блузу, к которой все еще был приколот железный значок. Патологоанатом выдохнул.
– Хорошо, – сказал он. – Никогда, Вера, не оставляйте его, пока работаете у нас, поняли? Иначе вас сочтут…
Михаил Петрович прервался. Светофор для пешеходов как раз загорелся зеленым. После этого он подтолкнул девушку на проезжую часть.
– Идемте! Нам нужно вернуться как можно скорее!
Вера послушалась и зашагала так быстро как могла.
– Почему это так важно? – отважилась спросить она, когда впереди уже показалась облупившаяся ограда больницы.
Михаил Петрович грозно взглянул на нее и прибавил шаг. Теперь в руках у него была большая часть Вериных пакетов.
– Вам очень повезло, что бейдж остался при вас и вами никто не заинтересовался, – выдохнул коллега, когда они оба оказались за оградой. – Это, – он похлопал по створке ворот, – Нас защищает.
– От кого? – уточнила Вера, после долгой напряженной ходьбы сбиваясь с дыхания.
Михаил Петрович с сомнением взглянул на нее.
– Не тревожьтесь, вы сможете выходить наружу, – добавил он другим тоном. – Но позже, когда обживетесь здесь. Пока вам нельзя покидать территорию больницы без веской причины, запомните, Вера. Бейдж всегда должен оставаться с вами. Это вроде документов в нашем мире, он привязывает вас к месту работы.
С этими словами патологоанатом зашагал вперед. Вера последовала.
– Как вы, наверное, уже поняли, таким как мы не положено ходить по земле просто так, – обернулся через плечо Михаил Петрович на ходу. – Оправданием может быть только миссия, которую мы несем. Ваш бейдж свидетельство того, что высшие силы наняли вас на службу. Но станете гулять по улице просто так, пропуская работу, вам этого не спустят.
Вера опустила голову, задумавшись о неприятной участи, которую снова чудом миновала.
– Ну, теперь уж все в порядке, – патологоанатом попробовал подбодрить ее улыбкой. – Пойдемте ко мне, я угощу вас кофе. А то я чувствую, что порядком вас напугал. Поверьте, все не так плохо как вам сейчас, должно быть, кажется.
Вскоре Вера и Михаил Петрович добрались до морга. Девушка с неприятным чувством переступила порог корпуса, и патологоанатом увлек ее в свой кабинет. Там он усадил Веру в удобное кресло за заваленным бумагами столом, а сам удалился в соседнюю комнату. Вскоре девушка услышала звук миксера, но не стала задумываться, зачем Михаилу Петровичу потребовалось что-либо взбивать. Вместо этого она рассматривала стены, украшенные живописью. В прошлый раз она на это внимания не обратила. Над рабочим столом висела табличка, где было выведено "Спешите творить добро", чуть ниже значилось имя автора цитаты.
– Федор Петрович Гааз, – произнесла слух Вера, она слышала эти слова и знала это имя раньше.
Очередное воспоминание приятно согрело.
– Главный врач московских тюрем, – донеслось сзади. – Я счел, что его словам будет самое место в моем кабинете.
Вера обернулась, и в этот миг Михаил Петрович поставил на круглый стол, стоявший посередине комнаты две чашки, сдвинув при этом в сторону журналы. Приятно потянуло кофе и чем-то еще. Сверху посуда была заполнена молочной пенкой, но цвет кофе был слишком темным, это не капучино и не латте.
– Ирландский кофе, – пояснил коллега.
– С настоящим виски? – приподняла бровь Вера.
– С ирландским, – улыбнулся ей патологоанатом.
– А нам можно на работе?
Михаил Петрович откинулся на спинку стула и хитро прищурился.
– Наше положение дает нам некоторые преимущества, но в то же время забирает кое-что человеческое. Вы не потеряете голову, по, крайней мере, от такого количества. Если захотите проверить, то вскоре поймете, что мы довольно устойчивы к тому, что принято относить к порокам людей, – с этими словами патологоанатом прихлебнул из чашки. – Для того, чтобы добиться опьянения понадобятся большие дозы и настойчивость. Но… кое-кому это удается. Впрочем, я не считаю это достойным занятием. Надеюсь, вы не станете такого делать с собой.
Вера кивнула. У нее не было желания напиваться, по крайней мере, сегодня.
– Спрашивайте, – снова заговорил коллега. – Я рассказал много такого, после чего у вас неизбежно должны были возникнуть вопросы.
Вера посмотрела в свою чашку.
– Что случится, если я выйду наружу без бейджа? – ей необходимо было знать.
– Вас схватят и отправят туда, куда вы неизбежно должны были бы пойти, если бы не нанялись сюда.
Вера взглянула на патологоанатома. Михаил Петрович вздохнул.
– Думаете, в мире мало душ, которым жалко расставаться со своим прошлым? Земля была бы заполнена горем и стенаниями этих несчастных, если бы никто не следил за тем, чтобы все шло своим чередом.
– Так мы все умерли?! – вырвалось у Веры.
– Я сказал бы, перешли в иную форму существования. Мы работаем тут на благо себя и человечества, быть может, куда лучше, чем при жизни. Вскоре вы поймете, что вы особенная и то, что вы делаете очень важно для других. Вы – оплот того света, на который вы, быть может, молились, когда сдавали, не подготовившись толком экзамен, когда опаздывали на важную встречу. Признайтесь, вы наверняка просили судьбу о том, чтобы у вашего преподавателя было хорошее настроение, чтобы вам попался удачный билет, а ваш визави тоже немного задержался? Мы те, кто помогает чужим жизням складываться правильно, если люди заслуживают этого. Безусловно, существует и другая, темная сторона. Именно те, с кем я так боялся, что вы столкнетесь сегодня, оберегают нас от нее. Но это… совершенно другие люди. Вы уже знаете про дар Иннокентия. Он сродни их способностям, хоть и призван в большей степени созидать.
Вера вздрогнула, в красках вспомнив тот момент, когда по неосторожности разбила психиатру очки. Если бы они сразу вот так ей все объяснили!
– Вы злитесь оттого, что при первой встрече я не сказал вам правду? – угадал ее мысли патологоанатом.
Вера кивнула.
– Ну что ж. Вчера вы готовы были бы ее принять? – прямой взгляд голубых глаз был устремлен на нее, и Вера поняла, что медленно водит головой из стороны в сторону.
– Поверьте, – вздохнул Михаил Петрович. – Всем новым хранителям приходится трудно. Но я не видел еще никого, кто бы по собственной воле оставил эту должность. Вас выбрали не просто так, вы заслужили свое место необычной жизнью.
Вера вздохнула.
– Едва ли моя жизнь была полна праведных трудов.
– Она была полна страданий, – долетело до нее, – Или ваша смерть.
Вера вздернула голову, посмотрев в глаза патологоанатому, но тот не смутился.
– Вы хотели правды, вот она. То, что даровано вам – искупление. Если бы вы ушли сразу же, то утонули бы в водовороте собственных страстей, порожденных горьким опытом. Но кто-то или что-то решило изменить вашу судьбу так же, как мы вступаемся за наших подопечных. Вы обретете здесь то, что сделает вас лучше и откроет дорогу к спасению. Вера, это такой редкий дар видеть, как идет время и не стареть, заботиться и защищать. Вы его оцените.
С этими словами патологоанатом приподнялся, и положил Вере на плечо руку, и только тогда девушка решилась прихлебнуть кофе. Ее взгляд упал на оставленные у порога сумки и ее сегодняшние дела показались девушке в этот миг такими мелочными. Михаил Петрович проследил ее взгляд.
– Вы имеете право на человеческие слабости, – произнес он. – Не пытайтесь сделаться совершенством. Подобное приходит по наитию, те, кто хотят добиться этого сознательно, как правило, сильно заблуждаются и делают несчастными других. Вы практически живы. Это то, о чем человечество мечтало столетиями – бессмертие. И вы не одни.
В этот миг распахнулась входная дверь. На пороге замерла девушка в белом халате, до того по-девичьи миниатюрная и стройная, что напомнила Вере пионервожатую из старых советских фильмов. Светлые волосы были забраны в две аккуратные косички, перетянутые серой лентой. Так уже, кажется, никто лет пятнадцать не причесывался. На ногах у нее были старомодные туфли. Серая юбка воланом, какого-то бабушкиного кроя выбивалась из-под медицинской формы. Шестым чувством Вера поняла, что перед ней еще одна хранительница. Это, должно быть, и была Надежда.
Казалось, вместе с гостьей в комнату влетел луч солнца или свежий ветерок. На лице девушки было написано нетерпение, только отчего она ничего не говорила?
– Наденька, здравствуй! – обратился к ней Михаил Петрович. – А это Вера.
– Я говорил ей о тебе, – обратился к анестезиологу он.
Вера удивленно взглянула на патологоанатома. Надежда тем временем прошагала в комнату и, притворив за собой, дверь кивнула новой хранительнице.
– Не расспрашивайте ее, – продолжил Михаил Петрович, увидев, что Вера открыла было рот. – Наденька не говорит.
И Вера осеклась. Надежда после этого подбежала к патологоанатому и вложила свои руки в его ладони, совершенно игнорируя сбитую с толку коллегу.
– Что там случилось? – улыбнулся Михаил Петрович. – А! Теперь вижу. Хорошо, что ты меня позвала.
После этого он обернулся к Вере.
– Пойдем! Посмотришь на нашу работу.
Надежда выскочила за дверь, Вера успела только разглядеть на сверкнувшем на ее груди бейдже должность. Лаборант. Разве не все хранители врачи? Впрочем, расспрашивать она не решилась. Вся компания поднялась на второй этаж, где как поняла Вера, была расположена лаборатория.
Надежда, как выяснилось, была устроена лаборанткой при морге. Она готовила биопсийный материал – изъятые у пациентов кусочки ткани к тому, чтобы их посмотрели врачи. Без слов хранительница указала на микроскоп, стоявший у окна. За ним сидел молодой мужчина и с выражением муки на лице рассматривал препарат.
– Проблемы, Юрий? – обратился к нему Михаил Петрович.
– А! Профессор! – тот вскочил, вытирая о халат вспотевшие руки. – Я, конечно, не уверен, но, по-моему, рак молочной железы. Смотрю, не могу разобраться. Я сказал, пусть кто-нибудь еще из докторов глянет, но Надя решила, что надо знать наверняка. Все-таки неприятный диагноз.
Вера заметила, что на бейдже Юрия было написано "ординатор" и усмехнулась. Понятно было, отчего он прямо-таки трепетал перед Михаилом Петровичем. Профессор по сравнению с врачом-стажером несоизмеримая величина. Ординатор отпрыгнул, уступая хранителю свое место.
Грузный патологоанатом сел за стул и легким движением навел резкость.
– Нет, голубчик, вы все-таки неправы, – через какое-то время дал заключение профессор. – Я настроил вам препарат. Сами еще раз гляньте. Это обычная фиброма.
Ординатор побледнел и сел за микроскоп.
– Да, теперь вижу, – опустившимся тоном произнес он.
– Ну, вот и хорошо. Испугали бы бедную женщину, – с этими словами Михаил Петрович вышел.
Вера последовала за ним, ожидая объяснений. Надя же вернулась к работе.
Патологоанатом спустился на первый этаж и заговорил только там.
– Она моя помощница. Видит и слышит все, что творится в больнице. Она чувствует хороших людей и приносит мне в руках их добрые поступки. Это то, что я могу превратить для них в чудо.
– Вы ее исцелили, эту женщину? Она болела раком груди?
Михаил Петрович кивнул.
– Но не подозревала об этом. Эта была третья стадия, которую случайно обнаружили на профилактическом осмотре. Даже с современным протоколом химиотерапии у нее было бы не так много шансов. У нее трое детей и она хорошая мать-одиночка. Все они сейчас порядком напуганы. Сегодня им скажут, что страшный диагноз всего лишь заблуждение рентгенолога и терапевта. Врачи неверно истолковали данные, а обследование в больнице это подтвердит. Она будет жить дальше.
Вера почувствовала волнение. Она была очарована торжеством жизни, так же, как и когда впервые ступила под своды мединститута. Это воспоминание на мгновение вырвало Веру из реальности, но когда она пришла в себя, то уже знала, что после своей смерти оказалась в больнице не случайно. Она любила медицину и выбрала ее сердцем, сама. Что как не любимая профессия могло теперь ее спасти от пропасти саморазрушения, в самом деле?
Вера не могла отвести взгляда от рук патологоанатома, все еще мысленно переживая недавнее чудо. Михаил Петрович улыбнулся и спрятал большие ладони в карманы.
– Твой дар не менее важен, Вера, – заговорил он. – Он дан тебе именно потому, что ты лучше всех нас можешь забирать боль. Ты вскоре осознаешь, как это чудесно.
В этот миг в кармане у Веры завибрировал телефон, и она вспомнила про Виктора. Но против ее ожиданий это был не звонок, а сообщение от Любови.
"Твой хирург вовсю оперирует, а ты сутра шляешься где-то и никто не может тебя найти".
Вере стало не по себе. Бросив короткий взгляд на Михаила Петровича, она призналась:
– Виктор в операционной, я должна…
– Конечно, беги, Вера, – сказал тот. – Переоденешься у меня в кабинете, вещи я тебе занесу.
– Спасибо!
Кляня себя за нерасторопность, Вера скинула уличные вещи и натянула новую форму. Она едва не выскочила за дверь, прежде чем вспомнила про бейдж. Наконец, он был приколот, и Вера бросилась на выручку хирургу.
Теперь ей стало по-настоящему стыдно. Весь вчерашний и сегодняшний день она вела себя как эгоистичная истеричка. Вера помнила, что что-то под конец прошлой жизни сделало ее такой. Но она не хотела такой оставаться, ведь когда-то и у нее была светлая сторона, которая теперь оживала от воспоминаний о любимой профессии. Давным-давно Вера хотела посвятить себя служению жизни и человечеству, потому что чувствовала, что в ней достаточно сил, чтобы сделать это. Но потом она почему-то в себе разуверилась. Сейчас хранительница снова хотела в это верить, поэтому бежала изо всех сил. Еще она собиралась извиниться перед Виктором.
На пятом этаже Вера набросилась на сестер оперблока, коротавших время между операциями в подсобке с вопросом, где оперирует Успенский. Молоденькие девочки тут же сдали от такого напора и махнули в сторону двери под номером 3.
Раскрасневшаяся Вера влетела туда, забыв, конечно же, о бахилах и маске, и обомлела. В комнате было полно народа. Бригада хирургов из трех человек стояла вокруг обложенного стерильным бельем операционного поля. До того, как Вера явилась, хирурги сосредоточенно смотрели на висевший над пациентом монитор, изредка меняя положение тонких черных стержней, погруженных в раздутый обработанный йодом живот пациента. Их лица были скрыты масками. Шла лапароскопическая операция. У головы пациента расположилась анестезиологическая бригада. Врач что-то сосредоточенно строчил на листке, анестезистка набирала лекарство в шприц. У кафельной стены шумной стайкой сгрудились студенты.
И вся эта компания обернулась к Вере, когда та оказалась на пороге.
– Вер Павловна, что-то случилось? – обратился к ней анестезиолог. – Игорь Михалыч зовет?
– Нет, – едва слышно выдохнула Вера, и тут Виктор взглянул на нее, оторвавшись от экрана.
– Это она ко мне, Дим, не волнуйся, – заговорил он. – Что-то на счет занятий?
Вера растерянно посмотрела на студентов.
– Передай зав. кафедрой, что ведомости я положил ему на стол и можешь возвращаться в реанимацию. Правда совестно, что дергают из-за этого тебя.
Вера развернулась, чувствуя, что ее неудобное появление удалось замять. Никто ничего и не заметил.
– Я рад, что на этот год ты с нами! – долетело в спину, и Вера оглянулась.
Она еще долго стояла в дверях не в силах оторвать взгляда от Виктора, который объяснял студентам как делается гастрофундопликация по Ниссену. Наконец Вера сделала шаг вперед и неожиданно ярко вспомнила, что тоже бывала здесь, когда училась на врача. В памяти звучал голос Виктора. Вот почему при первой встрече хирург показался ей знакомым! Виктор ей преподавал! Он уже тогда был хранителем, но выглядел совершенно иначе – Вера не могла вспомнить как. Раз сотрудники больницы не удивляются смене хранителей, значит, с внешностью у них примерно то же, что и с именем – она одинаковая и переходит от одного к другому вместе с должностью. Вера усмехнулась, подумав, что, должно быть, в отличие от живых людей видела настоящее лицо Виктора.
Наконец она спустилась в реанимацию, и, глубоко вдохнув, позвонила в звонок.
Вскоре дверь распахнулась.
– О, Вер Павловна! – сообщила ей открывшая медсестра. – Как отдохнули?
Вера пожала плечами, проходя внутрь и разглядывая незнакомое отделение. Пахло дезинфицирующими растворами. Вера поморщилась. Запах показался ей удушливым и слишком знакомым.
– Я так и знала, что вы попроситесь остаться у нас подольше! – в спину сказала медсестра. – Ведь с этого года вас должны были перевести в другую больницу, так? Но вы такая умница, так в прошлом году старались! Точно работать сюда придете, похоже.
Вера пожала плечами и зашагала вперед, пытаясь не выдавать того, насколько была сбита с толку. Наконец, перед ней мелькнула дверь с табличкой "ординаторская", на это хранительница и рассчитывала. Вера решительно дернула за ручку и распахнула дверь.
– О, Вера! Верочка! – повскакивали со своих мест врачи.
– Осталась у нас все-таки, а? – с этими словами к ней подскочил высокий мужчина.
– Уже неделя прошла от начала сентября, Михалыч начал волноваться, – заговорила женщина, сидевшая у окна. – Славно вы с ним реанимировали, он влюбился. Ты к нам надолго?
Вера в душе пожелала себе провалиться под землю.
– Ты у нас теперь большая девочка, – продолжил широкоплечий немолодой мужчина, по всей видимости, Михалыч. – Ординатор второго года, да? Без пяти минут врач!
Вера согласилась. Ничего другого ей теперь и не оставалось делать, как со всем соглашаться.
– Но ты же не в гости зашла, не расстраивай меня, Верка! – гундосил Михалыч, пытаясь прижать к себе ординатора.
– Нет, – обреченно выдохнула Вера, падая на диван и тем самым избегая объятий реаниматолога. – Я теперь с вами надолго, если не навсегда.
– Эх, дело говоришь, женщина! – хлопнул в ладоши Михалыч.
День в реанимации представлял собой Верин кошмар. Она наизусть не знала ни одного протокола, не помнила дозы лекарств и очень боялась ошибиться. За каждым малым назначением ей приходилось лезть в интернет и пролистывать кучу изобиловавших неактуальной информацией сайтов. Вера чувствовала себя идиоткой. Реаниматологи делали вид, что ничего не замечают, но девушке казалось, что они смотрят на нее с сочувствием. Пациентов она побаивалась и если выходила в коридор, то старалась как можно быстрей пробежать мимо палат, опасаясь того, что кому-нибудь понадобится помощь такого неумелого врача как она.
