Текст книги "Обман, или Охота на мачо"

Автор книги: Сара Мэйсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Я готова писать. Ура!

– Не хотите, чтобы я сам все для вас записал? – вежливо предлагает он.

Он берет у меня блокнот, что-то пишет и выходит из машины, бросив блокнот на сиденье. Запись гласит: «Небывалое происшествие! Убит криминальный корреспондент».

Я вздыхаю. Все еще хуже, чем я думала.

Спустя несколько минут мы прибываем по указанному адресу. Перед нами впечатляющий дом эпохи короля Георга. Неудивительно, что его ограбили. Будь я грабителем, первым делом отправилась бы сюда. Дорожка, ведущая к дому, аккуратно посыпана гравием, газон тщательно ухожен. Ни одной травинки не растет там, где не положено. Ступеньки ведут к красивой темно-синей двери, и на каждой стоит по маленькому деревцу. Джеймс Сэбин нажимает на звонок. Ждем несколько мгновений, после чего дверь открывает лакей. Мы с детективом Сэбином чуть не подпрыгиваем от удивления. Я понятия не имела, что кто-то до сих пор держит дома лакеев.

– Да-а?

Джеймс Сэбин быстро показывает удостоверение:

– Я детектив Сэбин, а это Холли Колшеннон. Она здесь только для того, чтобы наблюдать.

Ясно. Все по новой.

Вслед за лакеем мы проходим в дом. Джеймс Сэбин идет впереди, и я вижу, что к его заднице прилипло что-то цветное. Я подхожу ближе, и мои подозрения подтверждаются. Да, это обертка от клубничной жвачки, и я, кажется, догадываюсь, откуда она там взялась. Я содрогаюсь. Оставить все как есть, пусть и другие увидят? Или сказать ему как бы невзначай? «Кстати, детектив, мне кажется, к вам сзади прилипла обертка от жвачки». А может быть, снять эту обертку самой? Я выбираю легкий путь – оставить все как есть. Мы проходим в большую, обитую ситцем гостиную, где есть все, включая рояль. Высокие окна, столь характерные для Бристоля эпохи регентства, занавешены широкими шторами. В комнате уже сидит офицер в униформе. В одной руке он держит блокнот, в другой – чашку с блюдцем. Когда мы входим в комнату, он встает. Встает и другой мужчина – сидящий напротив.

– Доброе утро, сэр.

– Доброе утро, Мэтт. – Джеймс Сэбин поворачивается к незнакомцу и протягивает ему руку. – Доброе утро, сэр. Я детектив Джеймс Сэбин, а это Холли Колшеннон. Она здесь только для того, чтобы наблюдать.

Чтоб мне провалиться! Сколько раз он собирается это говорить? Я уже прекрасно все поняла.

– Себастьян Форкуар-Уайт. Здравствуйте, – говорит незнакомец самым красивым голосом, какой я когда-либо слышала. Интересно, что у него за акцент? Он одет в твидовый костюм. Жилетка обтягивает внушительный животик, вокруг толстой шеи повязан галстук. У него огромные волнистые усы.

Он пожимает руку Джеймсу Сэбину, затем поворачивается и жмет руку мне.

– Как дела? – любезно бормочу я. Джеймс Сэбин смотрит на меня.

– Все это очень печально. Чрезвычайно печально. Некоторые вещи веками принадлежали нашей семье. Присаживайтесь. Желаете чаю? – когда он говорит, у него двигаются щеки. Себастьян Форкуар-Как-Там-Его переводит взгляд с детектива Сэбина на меня.

– Да, будьте добры.

– Я бы тоже хотела! – автоматически выкрикиваю я. Джеймс Сэбин бросает на меня ядовитый взгляд.

Себастьян Как-Бишь-Его выходит из комнаты, громко крича:

– Энтони! Еще чаю!

Энтони – это, кажется, лакей. Джеймс Сэбин тут же начинает о чем-то говорить с Мэттом, быстро и тихо. Я пересаживаюсь, достаю блокнот и прикладываю ухо к земле (не поймите буквально) в попытке подслушать их разговор. Я улавливаю отдельные слова, такие как «время», «вход» и «допрос», но не могу услышать ни одного связного предложения. Наконец они расходятся, и я вскакиваю с места.

– Что вы можете сказать по поводу ограбления? – спрашиваю я.

Детектив Джеймс Сэбин растерянно смотрит на меня.

– Оно просто мастерски… – Я жду, затаив дыхание, с ручкой наготове, так как своими словами он открывает первый эпизод моего «Дневника», и я надеюсь, что он будет интересным, – …организовано.

Организовано? Он говорит это так, как будто объявляет о выступлении Бристольского мужского хора. Я надеюсь, оно действительно мастерски организовано. Надеюсь, что совершено опытными преступниками. Я так и вижу заголовок: «Мастерски организованное ограбление!» А что это значит? Преступники пользовались специальными инструментами?

– А что значит «мастерски организовано»?

Но Джеймс Сэбин уже что-то пишет в своем блокноте и игнорирует мой вопрос. Тут вмешивается Мэтт, возможно, немного расстроенный таким поведением вышестоящего офицера.

Он спрашивает, глядя на детектива Сэбина:

– Сэр, можно я расскажу?

Джеймс Сэбин поднимает глаза и кивает в знак согласия, а затем снова переключает внимание на свои записи. Мэтт поворачивается ко мне:

– Честно говоря, ни с чем подобным я не сталкивался. Грабитель прекрасно знал, как отключить систему безопасности. А это не такое простое дело, как вы можете себе представить. Он знал точное место, откуда можно проникнуть в дом. Мебель практически не была сдвинута с места; это говорит о том, что преступник прекрасно знал, за чем он пришел и где это можно взять. Он взял только самое ценное, оставив видео– и аудиоаппаратуру.

– А что он взял? – спрашиваю я, сидя на краешке стула.

– Антиквариат.

– Антиквариат? – с ноткой недоверия спрашиваю я.

Мэтт утвердительно кивает:

– Антиквариат.

– Антиквариат – снова спрашиваю я.

– Ради всего святого! – взрывается Джеймс Сэбин, поднимая взгляд от блокнота. – Что вам еще непонятно?

Я смотрю на него, затем перевожу взгляд на Мэтта и поднимаю брови, не говоря больше ни слова. К счастью, Мэтт продолжает:

– Вещи из фарфора и серебра, часы и всякие ценные безделушки. По словам мистера Форкуар-Уайта, все вещи очень дорогие.

– Значит, грабитель разбирается в антиквариате? – с удивлением спрашиваю я.

– Не нужно быть гением, чтобы сделать этот вывод, – усталым голосом произносит Джеймс Сэбин, вмешиваясь в наш разговор.

Я испытываю отчаянное желание задать еще несколько вопросов, но тут в комнату возвращается Себастьян Форкуар-Уайт, а за ним следует Энтони, несущий поднос с чаем.

– Прошу прощения за то, что отсутствовал так долго, мне нужно было поговорить по телефону. Звонили из страховой компании.

Он усаживается на диван напротив. Джеймс Сэбин, поблагодарив Энтони за чай, поворачивается к нему:

– Когда вы впервые обнаружили пропажу вещей?

– Энтони вошел в столовую, где хранились коллекционные экспонаты, чтобы вытереть пыль. Он сразу же сообщил мне о пропаже, и я поднял тревогу.

– Когда вы в последний раз видели похищенные вещи? – Джеймс Сэбин смотрит на Энтони.

– Вчера, сэр.

– Ночью вы слышали что-либо подозрительное?

Оба мотают головами.

– Вы всегда включаете сигнализацию, отправляясь спать?

– Всегда, – отвечает Себастьян Форкуар-Уайт.

– Вы не видели кого-нибудь подозрительного у вашего дома?

– Нет.

– Я прикажу полицейским опросить ваших соседей, если не возражаете.

Мистер Форкуар-Уайт кивает в знак согласия.

– Мы можем осмотреть место преступления?

– Конечно, конечно, – отвечает он.

Мы ставим пустые чашки на поднос и вслед за хозяином выходим из комнаты. Детектив Сэбин идет впереди, мы с Мэттом следуем за ним. Через несколько секунд Мэтт хлопает Джеймса по плечу:

– Сэр?

– Да, Мэтт?

– Что-то прилипло к вашей… э… к вашим брюкам.

Детектив Сэбин шарит рукой и отклеивает обертку. Кладет ее себе в карман. Я с интересом осматриваю обстановку в холле.

– Спасибо, Мэтт.

Выражение его лица остается невозмутимым, а стальной взгляд вонзается в меня. Мы проходим через гигантскую кухню, и Себастьян Форкуар-Уайт открывает дверь в кладовку.

– Вот отсюда они и попали в дом, – он указывает на маленькое угловое окошко. – Очень удобно для грабителей. Вы знаете, люди из страховой компании как раз на прошлой неделе рекомендовали мне заделать это окно. Очень кстати, не правда ли?

– Да, – задумчиво произносит Джеймс Сэбин. – Да, в самом деле.

С минуту он смотрит на окошко, затем спрашивает:

– Здесь что-нибудь трогали до нашего приезда?

– Нет-нет, ничего.

– Хорошо. Мэтт, пожалуйста, вызовите полицейских для опроса соседей.

Мэтт уходит выполнять поручение.

– Окно ведь слишком маленькое, чтобы залезть в него? – говорю я.

– Ну, небольшой человек мог бы залезть в него, мисс Колшеннон, – ядовито замечает детектив Сэбин, не отрывая глаз от своего блокнота.

Мы возвращаемся на кухню и затем проходим в дверь, ведущую в сад. Мистер Форкуар-Уайт указывает на деталь системы безопасности, брошенную грабителем в ведро с водой. Мы возвращаемся в дом и ждем приезда наряда полиции. Джеймс Сэбин продолжает задавать вопросы. Когда полицейские приезжают, он выходит встретить их, предварительно предупредив меня:

– Ничего не трогайте. И не путайтесь под ногами.

– Да, сэр, – отзываюсь я и отдаю честь. Возможно, это выглядит немного нахально, но он правда заводит меня, как механическую игрушку.

Трое полицейских в комбинезонах стоят в холле, а Джеймс Сэбин дает им разъяснения по поводу ограбления. Я должна поговорить с кем-нибудь из них. Мне запрещено заходить в столовую (якобы я могу нарушить первоначальную обстановку места преступления), так что приходится ждать до самого ленча, пока полицейские не закончат работу. Когда это происходит, я тут же бросаю сэндвич, приготовленный для меня добрым Энтони, и несусь к полицейским. Ближайшим ко мне оказывается немолодой полицейский. Ему далеко за пятьдесят. Из-под густой седой шевелюры на меня смотрят блестящие глаза. После формальных прелюдий (его зовут Роджер) я спрашиваю, не нашел ли он чего-нибудь.

– Простите, милочка. Не могу вам ответить, у меня нет полномочий.

– Да или нет? – умоляющим голосом спрашиваю я.

Он улыбается:

– Да, но спросите об этом у него.

Я поворачиваю голову и вижу Джеймса Сэбина, разговаривающего с полицейским в нескольких футах от меня.

– Детектив Сэбин! – окликаю его я. Он оборачивается.

– Что?

– Разрешите Роджеру рассказать мне о найденных уликах?

Секунду Джеймс колеблется, очевидно, взвешивая реакцию шефа, если он откажет, и собственное нежелание сообщать мне что-либо.

– Хорошо. Но если вы напечатаете об этом в газете, я сверну вам шею.

Широко улыбаясь, я возвращаюсь к Роджеру.

Роджер рассказывает:

– Ну, мы нашли несколько волокон. Они могут быть от чего угодно – от одежды, от сидений машины, от любого изделия из ткани, так что невозможно определить, откуда именно они взялись. Мы также нашли волосы, которые можно протестировать на ДНК. К сожалению, эта процедура занимает много времени, но зато мы сможем ввести результаты теста на ДНК в компьютер и, если информация о преступнике содержатся в базе данных, компьютер ее нам выдаст. Мы также сможем сравнить ДНК подозреваемого с ДНК, найденной на месте преступления. Еще мы нашли какое-то вещество рядом с комнатой, где хранились пропавшие вещи, но мы не знаем, что это. Этим веществом, возможно, были покрыты перчатки, которыми пользовался грабитель, так как вещество было также обнаружено возле окна, через которое преступник попал в дом.

– Как вы все это обнаружили?

– Мы прошли особым флуоресцентным светом по местам, где предположительно были грабители, и таким образом обнаружили различные волокна, жидкости и субстанции. Субстанции, которые мы нашли, локализованы только на месте преступления.

– Что это означает?

– Ничего подобного нет за пределами места преступления. Вещество обнаружено только на оконном шпингалете, на ручке двери, ведущей в столовую, и на шкафах, где хранились ценности. Так что преступник точно знал, куда пришел и что хочет взять. К оставшимся в хранилище вещам он даже не притрагивался.

– А вы знаете, что это за субстанция, которую вы обнаружили?

Роджер вздыхает:

– Никогда раньше такой не видел.

Я наблюдаю за тем, как он неловко вылезает из комбинезона.

– Так, значит, вы репортер, да? – спрашивает он.

– Да.

– И как ваши успехи? – кивком головы он указывает на Джеймса Сэбина, который беседует с другим офицером в нескольких метрах от нас. Я корчу гримасу, и Роджер добродушно смеется. Остальные офицеры поворачиваются и смотрят на нас.

Роджер наклоняется ко мне и шепотом произносит:

– Все еще уладится, дайте только время.

– У нас только шесть недель, Роджер. Не бесконечность.

Попрощавшись с Роджером, я отдаю пустую чашку Энтони и начинаю искать Джеймса Сэбина. Нахожу его в гостиной. У него важный разговор по мобильному телефону по поводу свадьбы. Интересно, что у него за невеста и какие у них отношения?

– Вы готовы ехать? – закончив разговор, спрашивает он. Я киваю, и мы идем прощаться с Себастьяном и Энтони.

– Ну, – развязно говорю я, когда мы отъезжаем от дома, – как думаете, вы поймаете его?

Детектив Сэбин устало смотрит на меня:

– Все не так просто. Такие преступления не раскрываются за час. Я понимаю, вы бы хотели, чтобы все завершилось за несколько недель и вы смогли предоставить читателям законченную историю со счастливым концом, но боюсь, что это невозможно.

* * *

Доехав до полицейского участка, я припарковываю Тристана, и мы направляемся ко входу.

– Джеймс! Холли! Стойте!

Мы оборачиваемся. Это Келлум.

– Как дела? – он смотрит то на Джеймса, то на меня.

– Хорошо, – хором отвечаем мы. Подозреваю, что это стандартный ответ для детектива, правдивый ответ был бы намного сложнее.

– Холли, пойдешь с нами после работы чего-нибудь выпить?

Я стараюсь не смотреть на Джеймса Сэбина:

– Не думаю. Нужно подготовить статью для газеты.

– Ну конечно! Знаменитый «Дневник»! Должен сказать, что мы с нетерпением ожидаем его выхода. Особенно Джемми. Не так ли?

«Джемми» отвечает ему взглядом, который так хорошо мне знаком.

Келлум смеется:

– Когда будет опубликована первая часть? В понедельник?

Улыбнувшись, я киваю, и он уходит.

– Ну что ж, увидимся, Холли! Хороших тебе выходных! Увидимся, Джеймс! – кричит он через плечо.

Весь остаток дня я работаю над «Дневником», а Джеймс Сэбин занимается многочисленными бумагами и разговорами по телефону. Я шлифую текст. Вступление кажется мне совсем неплохим. Я хотела бы вдохнуть жизнь в своего вымышленного героя Джека, так, чтобы читатели могли узнавать о нем все больше и больше на протяжении последующих нескольких недель (будут ли Они сопереживать ему – это уже другой вопрос). Мой герой дает не так уж много материала для работы, но я очень стараюсь. Кроме того, я описываю наиболее интересные моменты в работе полицейских и повествую о совершенных преступлениях.

Заканчиваю работу, прикрепляю написанное к электронному письму и отсылаю его Джо. Вздыхаю с облегчением. Впереди меня ждут выходные, которые определенно не будут связаны с полицией.

Глава 8

– Дорогая, это мы. Открой. У твоего отца травма. – Голос у мамы приятный, даже через домофон. Вот так сюрприз – я думала, что они в Корнуолле. Чувствуя прилив радости, нажимаю кнопку «открыть» на домофоне и спешу на лестницу встречать их. Помогаю подняться отцу, с которым в очередной раз что-то приключилось. Это неудивительно.

Субботний день. Я прекрасно провела прошлый вечер, отмечая публикацию первого фрагмента «Дневника» с коллегами по работе. Сегодня утром сходила в супермаркет, а днем планировала побездельничать, готовясь к вечерней встрече с Беном.

Я вижу маму – в юбке и с сумочкой. Она взволнована. Отец прихрамывает. Он тоже рад встрече со мной.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– У тебя есть джин? – спрашивает мама.

– Э… да. Пап, не ты должен держать их, – говорю я, указывая на пару костылей, которые он держит под мышкой. – Они должны поддерживать тебя.

– Ты поможешь мне подняться по лестнице?

Мы с мамой помогаем отцу дойти до квартиры – это не так-то просто. Мы втроем стоим на ступеньке, мама в одной руке несет пекинеса Моргана, а другой поддерживает отца. Я забираю у нее традиционно броскую сумочку, с которой она чувствует себя королевой, а у отца – костыли и сама опираюсь на них. Мы делаем два шага вперед, слегка покачиваемся и отступаем назад. Все это происходит в весьма нервозной атмосфере, и мы с мамой начинаем смеяться. Мы, шатаясь, заходим в квартиру и усаживаем отца на диван, после чего я иду готовить три большие порции выпивки.

– Ну, – кричу я из кухни, доставая бутылку и бокалы, – так что вы здесь делаете?

– Это долгая и скучная история, – отвечает папа.

Я вручаю им по бокалу, и оба делают по большому глотку. Мама смотрит на отца и хмурится.

– Дорогой, ты уверен, что тебе стоит пить? Разве врач не прописал тебе антибиотики?

– К черту врачей, – вызывающе говорит он, делая еще один глоток.

Они оба элегантно одеты – на маме красивая блузка, украшенная цветами, у отца шикарный галстук. Судя по фирменной наклейке министерства здравоохранения на костылях, они были в больнице. Друзья моих родителей, должно быть, думают, что это нечто вроде памятного знака от государства, поскольку у них дома есть целая коллекция вещей с такими наклейками. В комнатах для гостей даже к одеялам пришиты знаки министерства, оставшиеся с тех пор, когда нас затопило и спасательная команда приезжала к нам на выручку. Мою маму выносил из дома спасатель, и всю дорогу она твердила, что он опоздал на тридцать лет. Прежде чем продолжить расспросы, я жду, пока они допьют джин.

– На самом деле все очень просто, – объясняет мне мама. – Мы с твоим отцом поехали на пикник в Бат по случаю выхода на пенсию нашего друга. Мы тебя не предупредили, потому что все равно увиделись бы с тобой через недельку, к тому же мы собирались вернуться домой в тот же день.

– Когда вы хотели со мной увидеться?

– Разве я не говорила тебе? – Я мотаю головой. – Нас пригласили на свадьбу. Мы приехали немного раньше, это не страшно?

– Нет, ничего. А кого провожали на пенсию?

– Алекса, дорогая. Алекса Скотта. Ты должна его помнить, у него еще такая ужасная дочка. Она буддистка, носит сари. Все время что-то напевает. Мы с отцом приехали раньше, подумали, что сможем остановиться в гостинице. Мы решили прогуляться по пляжу. Оба разулись, и твой папа случайно наступил на камень, который впился ему в пятку. Очень глупо получилось. Но он сказал, что с ним все в порядке, поэтому мы отправились на ленч. Еда там была отвратительная. Меня попросили спеть что-нибудь из моих номеров, и я, вставая, наступила твоему отцу на больную ногу, так что пришлось вызывать «Скорую».

Видите? Что я вам говорила про «Скорую»? Большую часть своего времени наша семья проводит в больнице. Таковы уж взаимоотношения между моими родителями: отец совсем не огорчен тем, что мама наступила ему на ногу, а мама, в свою очередь, и не думает раскаиваться.

– Твой отец поднял в больнице страшный шум. Слава богу, мы были не в нашей больнице, потому что не знаю, как мы смогли появиться бы там снова после всего этого.

– Вы не встречали там доктора Кирпатрика?

Теперь пришел мой черед беспокоиться.

– Нет. Нашего врача звали по-другому, как-то проще. Не могу вспомнить. Доктор сказал, что придется доставать камушек, застрявший в ноге, для чего потребуется местная анестезия, и уверил нас, что это будет не больнее укуса насекомого.

Тут они оба начинают смеяться.

– Так вот, врач ввел иглу, а твой папочка стал корчиться от боли и кричать: «Это какой-то кровавый монстр, а не насекомое!»

Мы смеемся. Мой отец, обычно очень спокойный, прекрасно контрастирующий с драматическим характером мамы, кажется, наслаждается тем, что оказался в центре внимания.

– Так как у тебя дела, Холли? – интересуется он. – Как криминальное дело?

– О, отлично. Все не так, как в отделе новостей.

– Кто этот детектив, к которому тебя прикрепили вести «Дневник»?

– Детектив Сэбин. В своих статьях я называю его Джеком. В честь кота. Он классный, правда меня он не очень любит.

– Мы договорились с владельцем газетного киоска неподалеку отсюда, чтобы он каждый день присылал нам газету. Но ты все равно рассказывай.

Я рассказываю им об ограблении, а затем, возвращаясь назад во времени, в красках описываю то, как мне удалось получить работу, и то, как я познакомилась с Робин. Я также в деталях описываю Джеймса и то, насколько он не любит меня. Родители уверяют, что со временем он привыкнет ко мне, но я не очень в это верю.

У нас в руках по второй порции джина с тоником. Мне нравится вот так проводить время с родителями. С ними очень легко. У меня великолепные родители. Их некоторая чудаковатость бесила меня, когда я была ребенком. Можно с уверенностью сказать, что, куда бы они ни пошли, их везде будет подстерегать какое-нибудь драматическое событие, и я уверена, что вы понимаете, – ребенку это не может нравиться. Когда я шла куда-нибудь с ними, то с болью замечала, что все пялятся на нас. Вечеринки и летние празднества, которые устраивали родители (особенно мама), тоже были немного странными. Будучи актрисой, мама всегда устраивала «церемонию открытия» под бурные аплодисменты гостей. Все это кажется противным, когда тебе десять лет, но сейчас это забавляет.

– Как идут репетиции пьесы? – спрашиваю я.

– Через несколько месяцев будет премьера в Национальном театре, – она хмурится, глядя на свой бокал. – Милдред, наш костюмер, отрезала себе кончик пальца мечом из финальной сцены.

– Бедная Милдред!

– Работа в театре небезопасна, дорогая, – живо замечает мама. – Я не уверена, что Милдред скоро оправится от пережитого.

На этих словах пекинес Морган начинает шевелиться. Он целеустремленно спрыгивает с дивана с таким видом, будто точно знает, куда ему нужно идти. Мама никогда не отправляется в путешествие без своей собачки. Морган пытается тесно познакомиться с ножкой стула. Я начинаю нервничать.

– Собака нигде здесь не написает? – спрашиваю я.

– Морган очень воспитанный пес, и он никогда в жизни не писал в чужих домах.

Гм…

– Что слышно о Терезе Ужасной? – продолжает она.

Довольно странно – мама, кажется, на протяжении всех последних лет испытывает к Терезе неприязнь, граничащую с ненавистью. Когда я была ребенком, она относилась к Терезе с безразличием. Возможно, она просто увидела Терезу в чем-то розовом или уличила в каком-нибудь другом преступлении, достойном линчевания с иррациональной точки зрения моей мамы. Пожав плечами, я говорю:

– Сталкиваюсь с ней периодически.

– Она все так же религиозна?

– Разумеется.

– А как Лиззи? Она до сих пор встречается со своим парнем? Как там его?

– Алистер. Похоже, они скоро разойдутся. Он все время работает, и она почти с ним не видится.

– Кстати о парнях. Когда ты познакомишь нас с таинственным Беном?

Вот дерьмо. Я замираю, услышав эти слова. Совершенно забыла, что он должен прийти ко мне сегодня вечером, то есть практически сейчас. Смотрю на часы и вижу, что уже, черт возьми, семь часов. Знакомство может произойти раньше, чем предполагалось. Не то чтобы я стыдилась своих родителей, поймите меня правильно, просто я не хочу, чтобы Бен подумал, что я насильно знакомлю его с родителями. Это все равно что заставлять его делать следующий шаг в наших отношениях. Я определенно хотела бы познакомить его с родителями, но не сегодня, а за пять минут до свадьбы – это было бы лучше всего. Знакомить их сейчас было бы несколько неправильно. Я решительно стискиваю зубы. Они должны уйти. Я приняла решение. Всему свое время…

– Вам лучше уйти! – кричу я.

Три пары озадаченных глаз впиваются в меня.

– Скоро придет Бен!

– Ну, разве это плохо, дорогая? Мы наконец сможем познакомиться с ним, – говорит мама, поправляя блузку.

– Нет-нет. Это плохая мысль. Очень плохая. Я вам как-нибудь все объясню, но сейчас вы должны уйти. – Я вскакиваю с места и беру мамину сумку в одну руку, а папины костыли – в другую. Затем забираю у отца бокал с выпивкой, который он поднес было ко рту.

– Ну же! – я задыхаюсь в попытках сдвинуть с места три ленивых туши.

– Вставайте, вставайте! – Я устаю бороться с отцом и переключаюсь на Моргана, который неодобрительно смотрит на меня. Схватив его под мышку, помогаю маме оторвать отца от стула, и мы устремляемся к двери. Как только подходим к двери, начинает звонить домофон. Проклятие.

– Назад, назад! – ору я, не слишком заботясь о том, что родителям мое поведение покажется весьма странным, я уж не говорю вызывающим. Сваливаю всех троих обратно на диван, кладу на них костыли и сумку, бегу к домофону и нажимаю на кнопку. Несколько секунд дышу в микрофон, пока мне наконец не удается прохрипеть «Алло».

– Холли? Что с тобой? – сквозь помехи слышится голос Бена.

– Я не… Я просто… э… Может быть, ты войдешь?

– Да, было бы неплохо.

– А, ну да.

Я нажимаю кнопку «открыть» и несусь обратно в комнату.

– Это Бен. Он пришел. Ведите себя прилично. Хотя бы постарайтесь.