Текст книги "Обман, или Охота на мачо"
Автор книги: Сара Мэйсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Глава 25
– He заставляй меня идти! – кричу я.
– Холли, ты должна пойти, – настойчиво говорит мама. – Люди, увидевшие твое интервью, подумают, что нет дыма без огня.
– Черт бы побрал этого Джайлиса, – злобно шепчу я.
– Если ты не пойдешь, сразу же поползут неприятные слухи.
– Черт бы побрал Джо.
– Сделай это не для себя, сделай это хотя бы для Джеймса.
– Черт бы побрал Джеймса, – бормочу я.
– Холли, хватит ворчать.
Мы находимся в моей спальне на следующий день после интервью и ведем разговор, похожий на те, какие были у нас больше десяти лет назад. Правда, теперь на стенах нет плакатов с Джорджем Майклом и «Дюран-Дюран» (они уже не кажутся мне великими, как это было раньше).
– Разве Джеймсу не все равно, буду я там или нет?
Сегодня состоится вечеринка у родителей Флер. Я готова перерезать себе вены, только бы не встречаться со всеми этими людьми, которые думают, что у нас с Джеймсом роман или что я схожу с ума по красавцу детективу. Со времени последнего интервью на телевидении меня посещают кровожадные мысли о Джайлисе и Джо.
– Джеймсу ведь придется выдерживать натиск гостей, которым ужас как интересно, завязался между вами роман или нет. Ему будет не слишком приятно выслушивать их остроты. В этой истории он самый невинно пострадавший.
– Что ты имеешь в виду? Что я сознательно все устроила? – с надрывом в голосе спрашиваю я.
Чувствую себя ребенком, лежащим в детской кроватке в обнимку с игрушками.
– Не говори глупостей.
Мама садится на кровать и жестом показывает на место рядом с собой. Надувшись, я сажусь около нее. Она берет меня за руку и мягким голосом говорит:
– Знаешь, дорогая, сейчас все это может казаться сложным и болезненным, но трудности укрепляют характер.
– Твердость характера уже из ушей лезет, – бормочу я, глядя в пол.
Если моя мама заведется, то ее уже не остановить. Она встает, вальсирующей походкой выходит на середину комнаты и победоносно смотрит на меня:
– Вот увидишь, такого рода опыт сделает тебя более взрослой.
Я догадываюсь, откуда ветер дует.
– Подобно бабочке…
– Это цитата из твоего спектакля? – не выдержав, перебиваю я.
Она останавливается, и руки ее застывают в воздухе:
– Гм?..
– Я спрашиваю, это цитата из твоего спектакля?
– Ты полагаешь, дорогая? А я-то думаю, что за знакомые слова я говорю! Слова из пьесы с такой легкостью приходят в голову!
Она возвращается с небес на землю и снова садится рядом со мной:
– Ты должна пойти на эту вечеринку, и тебе необходимо выглядеть прекрасно – так, словно ничто в этом мире тебя не тяготит. Люди вскоре позабудут об этих глупых сплетнях. Может быть, они даже не смотрели твое интервью.
Выслушав ее слова, я говорю:
– И все-таки, если я красиво оденусь и буду привлекательной, меня примут за шлюху.
– А что, будет лучше, если ты оденешься плохо, и все подумают, что ты школьница-переросток, которая сходит с ума по Джеймсу? Лучше быть шлюхой, чем дурой.
Несколько мгновений я колеблюсь.
– Ты права. Где бигуди?
Через четверть часа приходит Лиззи. На ней красное платье, и выглядит она потрясающе. На моей голове красуются двадцать завитушек. Я стою перед зеркалом, стараясь привести в порядок брови (мой внутренний голос саркастически замечает: «О да! Твои брови заставят его обратить на тебя внимание!»), и слушаю группу «М-Пипл» в надежде на то, что музыка придаст мне сил. Когда входит Лиззи, я поворачиваюсь:
– Лиззи! Ты потрясающе выглядишь! Куда ты собралась?
– С тобой! Своей красотой я хочу отвлечь от тебя внимание!
Хихикнув, она начинает кружиться.
– Но ты не приглашена.
В разговор торопливо вмешивается мама:
– Я позвонила Майлзу и спросила, можно ли привести с собой Лиззи; я сказала, что она твоя двоюродная сестра, приехавшая погостить на несколько дней.
– Как ты могла?
– Дорогая, это всего лишь вечеринка, а не званый обед, так что, я думаю, они не пожалеют лишней порции выпивки для твоей подруги. Кроме того, мы подумали, что тебе нужна будет поддержка.
Мама подмигивает Лиззи, и та улыбается.
Я пожимаю плечами и возвращаюсь к своим бровям. Лиззи присаживается на кровать, а мама продолжает свои суетливые сборы.
– Я не поверила своим ушам, когда Джайлис начал спрашивать тебя о ваших отношениях с Джеймсом. В этот момент мне показалось, что ты вот-вот упадешь в обморок! – говорит она.
– Это Джо надоумил его задать такой вопрос, – мрачно отвечаю я.
– Двое моих коллег по работе спросили меня, видела ли я это интервью.
– Надеюсь, его не видели Джеймс и Флер.
– Ты думаешь, они пропустили?
– Ну, Джеймс в то время, когда шло интервью, должен был быть в баре вместе с сослуживцами, а насчет Флер… Не знаю, что она подумала, если видела передачу.
Лиззи пожимает плечами:
– Я бы на ее месте не беспокоилась. На следующей неделе она выходит замуж за Джеймса, и было бы странно, если б она не доверяла ему.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я Лиззи, осознав вдруг, что я не единственная, у кого есть проблемы.
Она улыбается:
– Кажется, мне лучше. Хорошо, когда есть что-то, что может тебя отвлечь.
– Я рада.
Мы вчетвером вместе с пекинесом забираемся в огромный «рейнджровер» моего отца. Должна вам сказать, что это не просто сделать на высоченных каблуках. Мы все одеты очень нарядно; на маме элегантный трикотажный костюм, а на папе его любимая рубашка с галстуком. Мне бы очень хотелось поехать куда-нибудь в другое место. Например, в какой-нибудь паб, пообедать там. Я лелею эту мечту по пути в пригород Бристоля – должна же я чем-то отвлечься от ужасных мыслей о предстоящей вечеринке. Мои родители спорят по поводу того, как правильно ехать, и мама, подавшись немного вперед, пытается отыскать приглашения, на обороте которых указан маршрут. В машине полно всяких бумаг, и я удивляюсь, как папе удается видеть дорогу, когда вся машина буквально завалена мусором. Мама всегда хранит вещи именно таким образом. Мы устали ехать по сельскому бездорожью в попытке найти нужное направление, надоело постоянно опускать окна машины и спрашивать о проезде у местных жителей, поскольку карты у нас нет, а приглашения мы тоже забыли. Всем нам не терпится добраться, наконец, до места и выпить чего-нибудь. Вероятно, приглашения могут валяться где-то в машине, но маме так и не удается их найти.
В конце концов, мы все-таки доезжаем до места назначения и, оказавшись у ворот дома, звоним в домофон. Ждем, пока откроются огромные железные ворота, за которыми начинается прекрасная аллея.
– Здесь будет проходить свадьба Джеймса? – спрашиваю я с оттенком недоверия. – Чем, повтори еще раз, занимается отец Флер? Кажется, ты говорила, что он спонсирует театральные проекты?
– Так и есть, дорогая. Для того, чтобы быть спонсором, нужно много денег. А его основная работа связана с финансами.
Последнюю фразу мама произносит особенно громко.
Я сижу в машине, вцепившись в обивку сиденья. Как, черт возьми, мне справиться со всем этим? Отец своими зоркими глазами наблюдает за мной в зеркало заднего вида:
– Это золотая клетка, Холли. Не думай, что все так забавно, как кажется.
Хотелось бы мне увидеть во всем этом хоть каплю смешного.
Мы подъезжаем к старинному особняку. Папа паркуется рядом с несколькими машинами марок «БМВ», «ауди» и «альфа-ромео». У меня сердце уходит в пятки, и единственное желание сейчас – через поля опрометью помчаться подальше отсюда. Но мама крепко держит меня за руку.
– Ты великолепно выглядишь, – шепчет она мне в ухо и еще крепче сжимает мою ладонь.
После долгих сомнений мы выбрали изящное черное платье, украшенное стразами, с вырезом на груди и открытой спиной. По словам Лиззи, я носила это платье еще до встречи с Беном.
Я с интересом рассматриваю дом, построенный из коствольдского камня, с огромными окнами георгианской эпохи. Он весь обвит плющом, и в этом море зелени виднеется массивная входная дверь, выкрашенная в пурпурный цвет.
Лакей, почтительно поприветствовав нас, забирает верхнюю одежду и провожает в гостиную. Мы идем по длинному коридору и слышим отдаленный шум голосов, который постепенно нарастает. Наконец, лакей открывает перед нами дверь. Едва мы успеваем войти, как нас приветствует какой-то джентльмен. Насколько я понимаю, это Майлз, отец Флер.
– Майлз! Как я рада видеть тебя! Как дела? – мама подтверждает мою догадку.
– Ты чудесно выглядишь, Соррел! Патрик, очень рад снова встретиться с тобой! – говорит он, повернувшись к моему отцу.
Отец сухо пожимает ему руку. Папа никогда не был фанатом спонсоров моей матери, подозревая их в грязных намерениях по отношению к ней. Мама поворачивается ко мне:
– Это моя дочь Холли.
– Ты не нуждаешься в представлении, Холли! Я так много слышал о тебе!
Он начинает громко хохотать, и мне очень хочется уйти отсюда и оказаться где-нибудь в другом месте. Возможно, все дело в его интонации или в том, что он рассмеялся, но он заставил меня почувствовать себя очень неловко. Мама поспешно указывает ему на Лиззи:
– Это двоюродная сестра Холли. Ее зовут Лиззи. Она приехала к нам на несколько дней.
Во время процедуры знакомства я окидываю взглядом комнату и вижу множество разбившихся на группы гостей с бокалами в руках, а также снующих туда-сюда официантов, держащих в руках подносы с канапе. Замечаю Джеймса и Флер, разговаривающих с пожилой парой, а также Келлума, который стоит в окружении незнакомых людей. Келлум, увидев, что я оглядываюсь по сторонам, отходит от своей компании. Джеймс, посмотрев на него, поднимает глаза и замечает нас. У меня замирает сердце, мы улыбаемся друг другу.
Келлум, пробравшись через толпу гостей, слегка гримасничая, подходит ко мне. Отдавая дань приличиям, принятым в этом обществе, он целует меня в щеку. Я улыбаюсь и сжимаю его руку, искренне радуясь знакомому лицу.
– Как дела? – спрашиваю я.
Келлум поправляет воротничок. Он очень хорошо выглядит. На нем серый костюм и белоснежная рубашка. Правда, галстук с изображением Дональда Дака немного портит впечатление.
– Все это довольно тяжело для нас, простых копов, – шепчет он.
– Тебе здесь неуютно?
– Чего не сделаешь ради друга! Кстати, ты великолепно выглядишь!
– Спасибо. Как провел вчерашний вечер? – развязно спрашиваю я, в то время как он берет у проходящего мимо официанта два бокала.
– Вчерашний вечер?
– Ну да, вы же с ребятами из участка собирались пойти чего-нибудь выпить.
Краем глаза я вижу, как Джеймс приветствует моих родителей и Лиззи.
– А, ты об этом. Да, было ничего, – пожав плечами говорит Келлум.
– Кутили всю ночь, да?
– Нет, что ты.
– Тебе, наверное, нужно было снять напряжение, накопившееся за неделю, – говорю я, отводя глаза.
– Ты хочешь спросить, смотрел ли кто-нибудь из нас твое интервью, не так ли?
– А ты видел его? – выпаливаю я.
– Нет, мой сосед смотрел передачу и записал ее для меня. Правда, он пропустил первые пять минут. Так что у меня есть запись, но никто из наших ребят передачи не видел.
– Слава Богу! – с жаром говорю я.
Я снова бросаю взгляд на Джеймса и родителей. Они шутят и громко смеются.
– Все прошло не так уж плохо, – говорит Келлуми и берет канапе у проходящего мимо официанта.
«Будь осторожна», – предупреждаю я себя. Пожимаю плечами, стараясь выглядеть беспечной.
– Да, но Джайлису удалось вогнать меня в краску.
– Мой сосед по квартире – настоящий фанат твоего «Дневника». Он сказал, что ему не понравилась юбка, которую ты надела на днях, – бежевая с…
– С маками, – устало прерываю его я. – Он не единственный, кому она не понравилась. Сожгу ее сразу, как доберусь до дома. Ты уже подготовил свою речь шафера?
– Еще даже не начинал! Я немного волнуюсь и не знаю, что говорить перед таким количеством народа. Не полицейское это дело. Хотя Джеймс, кажется, вписывается во всю эту компанию.
Он понижает голос до шепота:
– Ты видела эту девушку по имени Сюзи? Она…
– Ты назвала меня Джеком в честь одной из своих кошек? – шепчет мне в ухо чей-то удивленный голос.
Я вздрагиваю, увидев рядом с собой Джеймса.
– Судя по всему, мама уже все тебе разболтала? – с усмешкой спрашиваю я.
– Ты угадала.
– Тогда считай, что тебе повезло. Я могла бы назвать тебя Джаспером.
– Ну, в таком случае, спасибо за Джека. Ты не хочешь еще раз показать нам трюк с бутылкой на пальце ноги? – спрашивает он, глядя на мой бокал с шампанским.
– Может быть, позже.
Он улыбается. В это время Келлум отходит в поисках официанта, и мы с Джеймсом остаемся одни. Я сосредоточенно рассматриваю узоры на ковре. Интересно, он персидский или сиамский? Начинаю думать про кошек. Я впервые оказываюсь рядом с Джеймсом в такой обстановке и вдруг начинаю испытывать жуткую неловкость. О чем, черт возьми, с ним говорить?
Откашливаюсь и спрашиваю:
– Ты нервничаешь?
– Из-за чего? Из-за тебя?
– Нет, из-за свадьбы.
– О, из-за свадьбы.
Он пожимает плечами:
– Нет, не очень. Ты придешь? Там будет много выпивки, и мой тесть будет очень рад.
– Я приду, если ты этого хочешь.
– Я очень хочу, чтобы ты пришла.
Мгновение мы смотрим друг на друга, и мне кажется, что в его выражении лица видна непонятная печаль, а может быть, мне просто хочется ее видеть. Если бы только у нас была возможность провести вместе больше времени, но я так мало знаю Джеймса Сэбина и понимаю, что свадьба обязательно состоится. Он принадлежит к числу тех людей, которые всегда держат слово. Неожиданно раздается пронзительный смех моей мамы, и обернувшись, мы оба смотрим на нее. Я улыбаюсь.
– Она удивительный человек, – говорит он.
– Спасибо.
– А откуда пошло это ее выражение «Чертов Макгрегор»?
Я вздыхаю, вложив в этот вздох все свои эмоции:
– Никогда, что бы ни случилось, не проси ее рассказать об этом.
– Почему?
– В этой истории каким-то образом замешаны шотландец и гребная шлюпка, и вообще, мне было бы не слишком приятно выслушивать эту историю в сотый раз.
Джеймс смеется. Тут подходит Флер и берет его за локоть:
– Холли, можно я заберу его на минутку?
– Он весь в твоем распоряжении, – отвечаю я, и это действительно так.
– Дорогой, я хочу кое с кем тебя познакомить… – говорит Флер, уводя Джеймса прочь.
Я присоединяюсь к родителям, по ходу взяв новый бокал с шампанским. Вежливо встав в сторонке, я пытаюсь уловить суть разговора, как вдруг мое внимание привлекает показавшаяся в дверях фигура. Я хмурюсь. Очень знакомое лицо. Это как увидеть своего почтальона в супермаркете – ни за что не узнаешь его без униформы и в подобном месте. С вызывающим видом этот человек озирается. Увидев свою жертву, он удовлетворенно кивает. Быстрыми шагами направляется к тому, на кого секунду назад он так агрессивно смотрел, и тут я узнаю его.
Это Алистер.
Я делаю шаг в его направлении, но уже слишком поздно. Он подходит к Джеймсу Сэбину и бьет его прямо в лицо.
– Черт возьми, – говорит мой отец.
Глава 26
Джеймс, как мешок картошки, падает на пол под общий испуганный возглас. Затем воцаряется странная тишина. Все присутствующие, ошеломленные случившимся, стоят неподвижно. Это напоминает игру в застывшие фигуры, которой мы увлекались в детстве. Келлум и Лиззи первыми подбегают к месту происшествия. Я не слышу, что именно Келлум говорит Алистеру, но, глядя на него, можно догадаться, что он произносит приблизительно следующее: «Ты абсолютно ненормальный, но я буду говорить спокойно на случай, если у тебя в кармане пушка». Лиззи, убедившись, что с Джеймсом все в порядке, поворачивается и подходит к Алистеру. Она в негодовании уставилась на него.
– Что ты, черт возьми, делаешь? – орет она, бледная, как привидение, и голос ее разносится по всей гостиной.
На мгновение мне кажется, что она сейчас остановится и спросит, слышно ли ее в дальних углах, – настолько театрально выглядит ее поведение. Я внутренне содрогаюсь. Надеюсь, никто не помнит, что это я привела сюда Лиззи.
Наконец Джеймс поднимается на ноги, и я, вместе с другими гостями, подхожу поближе, чтобы посмотреть, сильно ли он пострадал. Мной руководит не праздное любопытство, я действительно должна убедиться, что с Джеймсом все в порядке. Тут на авансцену выходит Флер. Она протискивается через толпу гостей и бросается к Джеймсу:
– Джеймс, дорогой, ты в порядке? Посмотри, сколько пальцев ты видишь?
– Флер, не смеши, – говорит он. – Со мной все в порядке.
Я подавляю улыбку.
Алистер дал Джеймсу в нос. Я прихожу к этому выводу, видя кровь, текущую из ноздрей. Флер откуда-то достает носовой платок и протягивает ему. Я прилагаю невероятные усилия, чтобы тоже пробраться к Джеймсу.
Хотя поступок Алистера подразумевал под собой какой-то смысл, сейчас он явно находится в замешательстве. Все смотрят на него; он понимает, что оказался в центре внимания, и не знает, что ему делать. Лиззи стоит перед ним, вытянувшись во весь рост (а рост у нее пять футов и четыре с половиной дюйма), сжав кулачки, и у меня есть подозрение, что ей вся эта ситуация очень нравится. Сейчас она особенно хороша в своем красном платье.
– Ты что, напился? Что, черт побери, ты делаешь? – говорит она.
– Я… Я… – как безумный, повторяет он. – А что ты делаешь? – торжественно спрашивает он. В разговор вмешивается чей-то саркастический голос:
– Я так понимаю, вы знакомы?
Лиззи оборачивается:
– Да, мы знакомы. Прости, Джеймс. Я не знаю, в чем дело…
– Я думал, его зовут Джек, – говорит Алистер.
Я вздрагиваю так, будто удар срикошетил от Джеймса и попал прямо в меня. Только не говорите, что все это как-то связано с «Дневником». Джеймс смотрит в мою сторону. Ну, да, так и есть. С «Дневником».
Лиззи бросает на меня сочувственный взгляд. Я смотрю на маму. На ее лице написано волнение, но при этом она жует шоколадную конфету.
– Нам, наверное, нужно выйти поговорить? – тихо произносит Джеймс.
Все присутствующие подаются вперед, стараясь уловить каждое его слово. Джеймс осторожно подталкивает Лиззи, Алистера, Келлума и Флер к дверям, подобно пастуху, погоняющему овец. Он оборачивается, кивает мне головой, и я тоже безропотно следую за ним, как послушный маленький барашек.
Мы все выходим (я замыкаю шествие), и шум голосов возобновляется еще громче, чем прежде. С унылыми выражениями на лицах мы пересекаем холл и направляемся в другую комнату, расположенную прямо напротив гостиной. Она тоже очень красивая. Одну из стен занимает огромный камин, в котором лежат подготовленные к растопке бумага, поленья и угли. Вдоль стен расположены стеллажи с книгами. У окна стоит массивный антикварный стол красного дерева. Я опускаюсь в объятия уютного плюшевого дивана, стоящего напротив камина.
– Флер, – говорит Джеймс. – Возвращайся к гостям. Со мной все в порядке, правда.
Она сочувственно склоняет голову, и мне хочется дать ей пинка… Удивительно, насколько быстро может измениться твое отношение к человеку, когда знаешь, что в следующую субботу он собирается сыграть свадьбу с любовью всей твоей жизни.
– Ты тоже иди, Келлум. Этот случай не для полицейского разбирательства.
Тут я удивленно поднимаю брови. Может быть, Джеймс привык к безумцам, норовящим набить ему морду? Келлум и Флер молча уходят.
Алистер выпрямляется во весь рост. Джеймс же, не обратив на него внимания, садится на диван напротив меня. Алистер поворачивается к Лиззи:
– Сколько это еще будет продолжаться, а? Я же не дурак. Эти цветы, эти звонки по телефону. Холли познакомила тебя с ним, да? Да?
Я не понимаю, о чем он говорит, но меня ранит каждое его слово.
– Алистер, я не понимаю, о чем ты говоришь! – кричит Лиззи. – Я впервые встретила этого человека несколько дней назад в больнице, где лежала Холли.
– Когда это было? – спрашиваю я Джеймса.
– После той истории с бутылкой, застрявшей у тебя на пальце, – отвечает он.
Из-за его последних слов мне становится неловко.
– С кем у тебя роман? – с негодованием в голосе обращается к Лиззи Алистер.
– Ни с кем! Правда ведь, Холли?
– Ни с кем. Я не в счет. Просто Лиззи решила пожить какое-то время у меня, – отвечаю я.
– Я подумал, что ты решила уйти к нему.
Сказав это, он драматическим жестом указывает на Джеймса, но Джеймс не замечает этого – он занят своим разбитым носом.
– Нет, – терпеливо отвечает Лиззи. – Я переселилась к Холли. Откуда ты узнал, что я не живу дома?
Теперь настал черед Алистеру выглядеть, подобно заблудшей овечке: он внимательно рассматривает узор ковра на полу под ногами.
– Я звонил и несколько раз заходил к тебе.
– Ты следил за мной?
Он резко мотает головой:
– Я хотел выяснить, где ты.
– Ну что ж, я удивлена, что ты можешь заниматься чем-то, кроме работы.
– Я хочу добиться повышения! Почему ты об этом не догадывалась? – Алистер уже практически кричит.
Находясь на безопасном расстоянии от него, Джеймс устало спрашивает:
– Наше с Холли присутствие еще необходимо здесь?
Лиззи смотрит в пол:
– Нет, я думаю, мы сами разберемся. Прости за разбитый нос.
– Э… И меня тоже простите. Мне жаль, что так вышло, – добавляет Алистер.
Махнув рукой, Джеймс говорит:
– Все в порядке.
Но по его голосу понятно, что это не так.
Мы с Джеймсом встаем с диванов и проходим в холл.
– Может быть, стоит приложить к носу лед? – спрашиваю я, видя, что кровь все еще течет тонкой струйкой. – Думаю, что лед остановит кровотечение.
Джеймс кивает, и мы, пройдя через холл, спускаемся по ступенькам и попадаем в большую просторную кухню. Здесь работают пятеро человек. Перед ними, как по волшебству, появляется блюдо с копченым лососем. Мебель на кухне старомодная. Вообще, здесь уместилась бы вся моя квартира.
Джеймс садится за огромный дубовый стол, стоящий посередине кухни и окруженный стульями. Я подбегаю к одному из поваров и спрашиваю, не найдется ли у них немного льда. Думайте, что хотите, но мне доставляет огромное удовольствие возможность сделать для Джеймса что-нибудь подобное. Что иногда творится с нами, женщинами? Наверное, в нас от рождения заложен инстинкт, заставляющий искать того, о ком можно заботиться. Я беру полотенце, заворачиваю в него лед и прикладываю к носу Джеймса.
– Спасибо, – глухо говорит он.
Несколько секунд мы сидим молча, затем он спрашивает:
– Она крутит роман с кем-то на стороне?
– Нет! – решительно отвечаю я.
– Тогда кто ей звонил и присылал цветы?
Да, мне стоило предвидеть, что острый ум детектива заметит неладное.
– Кто-то ей звонил и присылал цветы? – невинно спрашиваю я.
– Он так сказал. Это ведь не связано с тобой, Холли?
– Не совсем.
– Я так и знал, – вздыхает он. – И почему неприятности так и следуют за тобой по пятам?
– Не знаю… – слабым голосом отвечаю я.
Пауза.
– Тебе нужно еще раз получить по лицу, и мы будем квиты! – саркастически замечаю я, желая отойти от темы взаимоотношений Лиззи с Алистером и своей роли в них.
– Все, что с тобой случается, обычно оборачивается катастрофой, так что я не удивлен, что ты имеешь отношение к этому инциденту.
– Как ты думаешь, синяк будет?
– У нас с тобой похожие раны.
– Твоя вряд ли пройдет к следующему уикэнду. Синяк будет не очень-то хорошо смотреться рядом со свадебным платьем Флер.
– Не беспокойся. Синяка не будет.
Все это даже забавно в некоторой степени.
В кухню входит Флер:
– Дорогой, я везде тебя ищу! Как ты?
Кажется, ее немного раздражает то, что мы с Джеймсом сидим вместе, так что я извиняюсь и ухожу с кухни.
* * *
Мы с родителями прощаемся с хозяевами, подобно трем мушкетерам («И вот втроем, уже у нас потери…»), садимся в машину и едем домой. Лиззи и Алистер остаются – им нужно поговорить, и я полагаю, что он отвезет ее. Мама со всей беспощадностью пытается выжать из меня информацию о событиях этого вечера, и я с удовольствием рассказываю ей обо всем, радуясь возможности отвлечься.
Остаток уикэнда тянется бесконечно – будто время играет со мной злую шутку. Я мучительно страдаю от того, что наступающая неделя закончится и я больше не смогу видеть Джеймса. Моя мама – фантастическая женщина. Она не позволяет мне уныло разгуливать по квартире и настаивает на воскресной поездке к морю, чтобы потом выпить чаю в местном отеле. Но, куда бы я ни посмотрела, я везде вижу его. Все это напоминает заевшую в моей голове пластинку, которую никак не удается выключить, хотя я уже устала слушать одну и ту же мелодию. Когда мы возвращаемся домой, я в сотый раз звоню Лиззи. И в сотый раз к телефону никто не подходит.
Когда я уже начала думать, что этого никогда не случится, понедельник, слава богу, все-таки наступает. Я с энтузиазмом одеваюсь и вместе с Тристаном радостно отправляюсь в полицейский участок. Дорога занимает немного времени, и вскоре я уже взбираюсь по ступенькам.
– Доброе утро, Дэйв! – приветствую я своего нового друга (того, кого раньше называла сварливым и мерзким сержантом).
– Как прошел уикэнд, Холли?
– Прекрасно, – радостно говорю я.
– Это твоя последняя неделя с нами, да?
В ответ я киваю и улыбаюсь.
– Готов поспорить, что ты не знаешь, чем будешь заниматься дальше!
Я снова улыбаюсь, а про себя думаю, что Дэйв даже не подозревает, насколько он прав.
Придя в офис, я вижу, что ночная смена заканчивает свою работу. Под потолком офиса ребята растянули широкую ленту с надписью «Последняя неделя свободы Джеймса Сэбина! Брак – это не просто слово. Это приговор!»
Ребята из ночной смены крепят ленту, стоя на столах, и, увидев это, я смеюсь.
– Здорово! – восклицаю я.
– У нас ушла целая ночь на то, чтобы сделать это! – говорит мне один из них.
– Правда?
– Да.
Я усаживаюсь за свой стол, стараясь не обращать внимания на висящий надо мной кусок материи. Достав ноутбук, я занимаюсь тем, что разбираю электронную почту. Одно из писем – от Джо. Он просит меня прийти сегодня вечером, чтобы обсудить «мое следующее задание». Я вздыхаю. Очевидно, умерла собака мэра, и Джо хочет, чтобы я написала об этом. В офис начинают входить работники дневной смены, и помещение наполняется шумом и запахом кофе. Телефоны начинают звонить, а люди орать. Тут по офису пробегают радостные возгласы, и я поднимаю глаза. Входит Джеймс. Он стоит и рассматривает поздравительную ленту. Когда он проходит мимо меня, я стараюсь сложить губы в улыбку.
– Доброе утро, – говорит он.
– Доброе утро. Как нос?
– Болит. А как твоя голова?
– Хорошо.
– А палец?
– Хорошо.
– Мы все болячки обсудили?
Секунду длится пауза.
– Кажется, да.
Он приносит нам кофе из автомата и обращается к своей почте.
– Что-нибудь произошло?
– К сожалению, да. Изнасилование. Мне нужно сделать пару дел, а затем мы поедем допрашивать потерпевшую.
После нескольких телефонных звонков Джеймс встает:
– Вперед, Колшеннон, надо ехать.
Мы спускаемся в подземный гараж – уже, наверное, раз в пятидесятый за последние пять недель. Сегодня я решаю не просить Винса присоединиться к нам – дело слишком интимное. Самое последнее, в чем сейчас нуждается бедная девушка, – это Винс, беспрестанно фотографирующий со словами: «Вы не могли бы поплакать еще, голубушка?» Мы лучше воспользуемся фотографиями из архива. Сев в знакомый до боли серый автомобиль марки «воксхолл», мы подъезжаем ко входу в участок, где уже ждет женщина-офицер, которая будет сопровождать нас. Во время нашего путешествия я избегаю разговоров с Джеймсом и все двадцать минут, которые занимает поездка, болтаю с нашей спутницей об изнасилованиях и узнаю несколько интереснейших фактов, которые можно будет опубликовать в сегодняшнем выпуске «Дневника». Утро проходит быстро. Сам факт изнасилования вселяет в меня ужас. Джеймс даже несколько раз интересуется, все ли со мной в порядке. Вернувшись в участок, я принимаюсь за работу. Примерно в четыре часа я заканчиваю и, поскольку Джеймс все еще висит на телефоне и разбирает свои бумаги, спускаюсь вниз повидать Робин.
Я просовываю голову в дверь и вижу Робин, сидящую за столом. Она поднимает на меня глаза:
– Привет! Может быть, выпьем по чашке кофе?
Мы спускаемся в столовую, по пути болтаем о том о сем. Садимся за столик, и я спрашиваю:
– Робин, помнишь, ты однажды сказала, что я не все о тебе знаю?
Она с сомнением смотрит на меня, но я, не обращая внимания, продолжаю:
– Ты можешь рассказать мне об этом сейчас?
Она долго смотрит на меня и затем кивает.
– Думаю, тебе я могу доверять, – вздохнув, говорит она. – Даже не знаю, с чего начать. Помнишь, когда ты первый раз пришла в участок, я была совершенно другой?
Я киваю. Прекрасно это помню.
О, Господи. Бедная, бедная Робин. Когда я увидела ее впервые, то удивилась, как такая очаровательная женщина может работать в полицейском участке в отделе по связям с общественностью. Ну, теперь мне все ясно. Образно говоря, она упала с большой высоты – с высоты Эйфелевой башни. Она приехала из Лондона к своему бойфренду, которого звали Марком. Он в течение нескольких месяцев просил и умолял ее перебраться к нему в Бристоль. Вы знаете, как все это бывает. Звонил ей каждый день, рассказывал о своих планах касательно их совместной жизни, говорил о том, как прекрасно они проводили бы время, если бы ему не приходилось мотаться в Лондон и обратно. И так далее, и тому подобное. А однажды она посмотрела передачу о стариках, которые говорили о том, как они сожалеют об упущенном времени, и все это так задело ее, что на следующий день она уволилась с работы, которая приносила ей столько удовольствия. Ее работодатели были в ярости из-за того, что она уходит так внезапно, но Робин сказала, что если бы она не уволилась тогда, она уже никогда бы не уволилась. Все было прекрасно, она была полна надежд, но, приехав в Бристоль, полная надежд, Робин увидела его в постели с другой женщиной.
Можете себе представить? Она буквально застала его на месте преступления! Я спрашиваю, что произошло потом. То есть оделся ли он перед тем, как разразился скандал? А что случилось с той женщиной? Разговаривала ли Робин с ней или нет? Робин сказала, что она сразу же (ну, очевидно, не сразу; вначале был скандал) позвонила своему боссу, желая вернуться на работу, с которой только что уволилась, но босс был так зол на нее за то, что она ушла, что отказал ей.
– А почему ты не вернулась в Лондон и просто не нашла другую работу? – спросила я.
– Это значило бы, что я потерпела крах. Потерпела крах с Марком, с моим героическим переездом в Бристоль. К тому же я сдала свою квартиру. Мне некуда было ехать.
– А как же твои друзья? Ты не могла пожить какое-то время у них?
Робин задумчиво посмотрела на свою чашку с кофе:
– Я не хотела им ничего рассказывать.
Должно быть, она заметила выражение ужаса на моем лице (я не могу сходить в булочную за рогаликом, не сказав об этом своим друзьям), поскольку быстро добавила:
– Я просто не могла. То есть я бросила прекрасную высокооплачиваемую работу, чтобы быть рядом с тем, кого любила больше жизни, и вдруг я узнала, что он обманывал меня бог знает сколько времени. Я даже не могла вернуться обратно на работу! Я чувствовала себя дурой. Не могла же я вернуться в Лондон и сказать: «Послушайте все! Помните то важное, перевернувшее всю мою жизнь решение? Так вот, оно было неверным. И еще: вы же знаете того чудесного красивого парня, ради которого я это решение приняла? Так вот, он спутался у меня за спиной с какой-то девицей». Друзья всегда равнялись на меня и считали, что мои дела всегда идут отлично. Я не хотела упасть в их глазах.
