Текст книги "Замок и ключ"

Автор книги: Сара Дессен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Глава 3

– Добро пожаловать, Руби. Присоединяйся к нам, вон там есть место.

Учительница, хрупкая блондинка, которая выглядела так, словно недавно окончила колледж, показала на свободный стул в конце длинного стола, и я направилась туда, чувствуя на себе взгляды остальных учеников.

Судя по моему новому расписанию, я попала на урок практической словесности с мисс Коньерс. В школе Джексона все учебные курсы носили простые названия: английский язык, геометрия, мировая история. Ученики, которые не принадлежали к ограниченному числу «золотых деток», чей путь в пафосную «Лигу плюща» [2]2
  «Лига плюща» (Ivy League) – восемь старейших и наиболее привилегированных частных колледжей и университетов, расположенных в штатах Атлантического побережья на северо-востоке США.


[Закрыть]был предопределен заранее, выбирали предметы с незначительной и почти равнодушной помощью одного из трех консультантов. Здесь же мистер Тэкрей битый час сверялся с моим табелем успеваемости, зачитывал пространные описания учебных курсов из толстого каталога и расспрашивал меня о моих интересах и целях. Может, хотел удружить Джеми, который вложил в школу немало средств, но что-то я сомневалась. В этой школе все было по-другому.

Я села за стол и дважды перечитала свое расписание, разбитое на аккуратные группы: введение в математический анализ, мировая культура, рисование живых и неживых форм, решив, что этого времени хватит, чтобы одноклассники разглядели меня и занялись чем-нибудь еще. Расчет оказался верным: когда через пару минут я подняла голову и стала слушать учительницу, почти все смотрели на нее.

– Как вы знаете, – говорила она, подойдя к столу, который стоял перед большой доской, и сев на него, – до конца учебного года мы должны выполнить несколько заданий. Каждый ученик сделает доклад по одному роману на свой выбор, а еще мы прочитаем кое-какие мемуары и подготовим несколько устных проектов.

Я почувствовала себя свободнее и огляделась. Кабинет литературы оказался довольно просторным, с тремя большими окнами, которые выходили на школьный двор, новенькими компьютерами у дальней стены и тремя рядами столов вместо обычных парт. Учеников было немного, человек двенадцать-четырнадцать. Слева от меня сидела девушка с длинными светлыми волосами, закрученными в элегантный узел, из которого торчал карандаш. Хорошенькая, в стиле «девочка из группы поддержки/президент студенческого общества/будущий ядерный физик», она держалась идеально прямо; перед ней стоял стаканчик из кофейни «Джамп-Джава». Соседа или соседку справа я не видела – мешал большущий рюкзак с дюжиной болтающихся на нем брелоков.

Мисс Коньерс спрыгнула со стола, обошла его и выдвинула ящик. В джинсах, простой рубашке в тоненькую полоску и красных сабо она выглядела лет на двадцать, и я решила, что ей наверняка трудно справляться с классом. Впрочем, судя по всему, группа была довольно спокойной. Даже накачанные парни за последним столом – кто-то сидел, сгорбившись, а кто-то откинулся на спинку стула – казались скорее сонными, чем шумными.

– Итак, сегодня вы начнете готовить свои устные проекты, – сказала мисс Коньерс, закрыв ящик. – Собственно, это будет не столько доклад, сколько подборка определений.

Учительница шагнула в проход между рядами, и я увидела, что она держит небольшую пластиковую коробку и протягивает ее плотной девушке с волосами, стянутыми в конский хвост. Та сунула руку внутрь и вытащила клочок бумаги, где было что-то написано. Мисс Коньерс велела прочитать надпись вслух, и девица прищурилась.

– Совет, – произнесла она.

– Совет, – повторила учительница, переходя к следующему ученику – парню в очках. – Что такое «совет»?

Какое-то время все молчали, а она продолжала раздавать листочки с надписями. Наконец блондинка слева от меня решилась.

– Мудрые слова, сказанные другими людьми.

– Хорошо, Хизер, – похвалила учительница, предлагая коробку худенькой девушке в свитере с высоким воротом. – Другие определения будут?

Никто не ответил. Почти все в классе получили по бумажке и теперь негромко обсуждали задание. Затем юноша на последнем ряду тихо сказал:

– То, чего меньше всего ждешь от некоторых.

– Неплохо, – одобрила мисс Коньерс. Она встала рядом со мной и улыбнулась. Когда я полезла за листочком, вытащила первый попавшийся. Я не стала его разворачивать, а мисс Коньерс перешла к большому рюкзаку и тому, кто за ним скрывался. – Еще?

– Мы его просим, если не можем принять решение самостоятельно, – добавила девушка, которая вытащила бумажку со словом «совет».

– Верно, – согласилась мисс Коньерс, подходя к мальчикам за последним столом. Один из них, с взлохмаченными волосами, сидел, положив голову на учебники, и, похоже, дремал. Учительница легонько толкнула его, он подскочил от неожиданности, завертел головой и перестал, только когда мисс Коньерс предложила ему коробку с листочками. – Например, какой совет я могла бы дать Джейку?

– Подстричься, – сказал кто-то, и все рассмеялись.

– Или хорошо высыпаться ночью, – заметила мисс Коньерс. – Спать на уроках совсем не круто.

– Извините, – пробормотал Джейк, а парень в бейсболке, который сидел рядом, ткнул его кулаком в плечо.

– Дело в том, – продолжила учительница, – что нет слов, у которых было бы одно-единственное значение. Если только в словаре, но не в реальной жизни. Цель этого упражнения в том, чтобы каждый выяснил, что означает доставшееся ему слово, в том числе и для окружающих: друзей, родственников, коллег, товарищей по команде. В конечном счете, сопоставив ответы, вы поймете значение слова во всем его многообразии.

Казалось, все заговорили одновременно, и я осторожно развернула свой листочек. Слово «семья», написанное большими печатными буквами.

«Здорово, – подумала я, – как раз то, чего у меня нет и не было. Должно быть, это…»

– Дурацкая шутка! – донесся до меня чей-то голос. Я повернулась как раз в тот миг, когда огромный рюкзак отодвинулся в сторону. – А у тебя что?

Я удивленно моргнула, узнав девушку с косичками, которая недавно бежала по парковке, одновременно болтая по мобильнику. Оказалось, что у нее темно-зеленые глаза и пирсинг в носу – крошечный бриллиантовый гвоздик. Она столкнула на пол рюкзак, упавший с глухим стуком, и вновь обратилась ко мне.

– Эй, ты что, немая?

– Семья, – ответила я и пододвинула листок к соседке, словно той требовалось визуальное подтверждение. – Какое слово у тебя?

– Деньги, – произнесла она тусклым голосом и закатила глаза. – Конечно, единственный в этом месте человек без цента в кармане должен писать о деньгах. Мы не ищем легких путей.

Она говорила достаточно громко, чтобы привлечь внимание мисс Коньерс, направляющейся к учительскому столу.

– В чем дело, Оливия? Тебе не нравится курс?

– Курс нравится, а это задание – нет.

Мисс Коньерс улыбнулась и спокойно пошла дальше. Оливия смяла листочек и сунула в карман.

– Хочешь, поменяемся? – спросила я.

Девушка бросила взгляд на слово «семья».

– Не, – устало ответила она. – Этого в моей жизни и так хватает.

Повезло тебе, подумала я. Мисс Коньерс взяла книгу и снова села на стол.

– Переходим к обсуждению прочитанного. «Дэвид Копперфилд». Кто помнит, на чем мы вчера остановились?

Следующие полчаса я испытывала ощущение дежавю, пока наконец не раздался звонок. Все встали и, громко переговариваясь, начали собирать вещи. Я наклонилась за своим рюкзаком и вдруг заметила, что он, подобно мне, здесь совершенно не к месту – старый и потрепанный, набитый тетрадками с ненужной мне теперь информацией. Надо было выкинуть их сегодня утром, но я притащила их с собой, хотя это и означало, что мне придется пролистать бесконечное количество страниц с заметками о романе Диккенса, чтобы сделать практически такие же. Я сунула свой листочек в тетрадку и закрыла ее.

– Ты из школы Джексона?

Я уставилась на Оливию, которая, перекинув через плечо свой огромный рюкзак, стояла рядом и набирала номер на сотовом телефоне. Поначалу я смутилась – неужели дешевая сумка с ходу выдает мое прошлое? Потом вспомнила про наклейку «Джексонцы, вперед!» на своей тетрадке, налепленную не в меру ретивой участницей клуба болельщиков, когда я занималась в читальном зале.

– Э-э, да, – ответила я. – Я там учусь. Вернее, училась.

– Когда?

– До позавчерашнего дня.

Она склонила голову набок, разглядывая мое лицо, словно переваривала информацию. Из ее мобильного доносился сигнал звонка, на том конце явно не спешили брать трубку.

– Я тоже, – сказала она, показывая на свою куртку.

Присмотревшись, я увидела на ней эмблему школы Джексона.

– Надо же, – удивилась я.

Оливия закивала.

– До прошлого года. Правда, тебя я что-то не помню.

В мобильнике раздался щелчок, и чей-то далекий голос произнес: «Алло?» Оливия подняла телефон к уху.

– Школа большая.

– Это точно, – согласилась она, не отводя от меня глаз и не обращая внимания на голос в трубке. – Здесь все по-другому.

– Похоже на то.

Я запихала тетрадь в сумку.

– Ты даже не представляешь, насколько. Хочешь добрый совет?

Как выяснилось, вопрос не был риторическим.

– Не доверяй местным, – сказала Оливия и улыбнулась, словно радуясь шутке, а может, и нет.

Она прижала телефон к щеке, давая понять, что наш разговор окончен, и пошла к двери, обращаясь к невидимому собеседнику:

– Лейни? Привет. В чем дело? Нет, сейчас перемена… Ага, как же. Что, мне теперь сидеть и ждать, пока ты сама не позвонишь?

Я перекинула сумку через плечо и вслед за Оливией вышла в коридор, где царили шум и оживление и в то же время было не слишком людно, во всяком случае, по моим меркам. Никто не натыкался на меня случайно или нарочно, и если бы кому-то пришло в голову ущипнуть меня за задницу, я бы сразу увидела, кто это сделал. Следующим в моем расписании стоял урок испанского языка в корпусе «В». Решив, что в первый день можно свалить все на неосведомленность и потому нет смысла торопиться, я не спеша двинулась за толпой учеников.

У дверей, на самом краю площадки, стояла огромная хромированная скульптура в виде буквы У; солнечные лучи отражались от ее поверхности и слепили глаза. Именно поэтому я не сразу разглядела группку стоящих и сидящих рядом с монументом учеников и, услышав свое имя, не сразу поняла, откуда оно доносится.

– Руби!

Я замерла и оглянулась. Когда глаза привыкли к свету, я увидела людей у скульптуры и сразу же определила: они из тех, кто в школе Джексона обычно ошивался у забора за канцелярией, – выпендрежники, верхняя ступень пищевой цепочки, каста, куда не попасть без приглашения. Я с такими не общаюсь. К несчастью, среди них был единственный человек, которого я встречала за пределами «Перкинс-Дей», хотя, честно говоря, меня это не удивило.

Нейт стоял на кромке газона; увидев, что я его заметила, он приветственно поднял руку и улыбнулся.

– Ну как, сбегать больше не пробовала? – спросил он, не обращая внимания на невысокого парня в бейсболке, прошмыгнувшего между нами.

Я посмотрела на него, затем перевела взгляд на остальных – среди них была и белокурая любительница кофе с урока словесности – они переговаривались в паре шагов за его спиной. «Ха-ха!» – подумала я. Всего лишь минуту назад я была почти невидимой – одинокий новичок в школе, где все знают друг друга чуть ли не с рождения. А теперь все уставились на меня, и не только дружки Нейта. Даже те, кто просто шел мимо, пялились в мою сторону. Интересно, сколько человек уже слышали историю о моем побеге или услышат до конца учебного дня?

– Очень смешно, – хмыкнула я, отвернулась и пошла прочь.

– Да ладно тебе, я же шучу! – сказал Нейт.

Я и не взглянула в его сторону. Мгновение спустя он догнал меня и преградил путь.

– Эй, – позвал он. – Извини. Я просто… это была шутка.

При свете дня он выглядел еще спортивнее, чем вчера ночью, – в джинсах, рубашке поверх футболки, сандалиях и с веревочным ожерельем на шее, хотя пляжный сезон давным-давно закончился. Светлые – как я заметила еще вчера – волосы словно выгорели на летнем солнце, глаза были ярко-синего цвета. Слишком смазливый, решила я. Вообще-то если бы я увидела Нейта впервые, то, возможно, не решилась бы отнести его к тупоголовым спортсменам с ограниченным кругозором и низким уровнем интеллекта, но так как мы встретились второй раз, особых проблем с классификацией не возникло.

– Давай я заглажу свою вину, – произнес он, кивнув на расписание в моей руке. – Хочешь, покажу тебе, куда идти?

– Нет, – отрезала я, подтягивая рюкзак выше.

Мне показалось, что Нейт удивится – наверняка ему редко отказывали, – но он лишь пожал плечами.

– Как знаешь, – улыбнулся он. – Думаю, мы еще сегодня увидимся. Ну или завтра утром.

Сбоку раздался веселый смех – мимо шла парочка девиц с плеером и одними наушниками на двоих.

– И что же случится завтра утром?

Нейт удивленно поднял брови.

– Машина, – произнес он, словно я понимала, о чем идет речь. – Джеми сказал, что тебя нужно подвозить в школу.

– Кому, тебе?

Нейт шагнул назад и прижал руку к груди.

– Осторожнее, – на полном серьезе сказал он. – Ты ранишь мои чувства.

Я бросила на него угрюмый взгляд.

– Не надо меня никуда подвозить.

– А Джеми считает, что надо.

– Нет.

– Ну, как знаешь, – заметил Нейт, пожав плечами. Мистер Покладистость. – Я подъеду к половине восьмого. Если ты не выйдешь, покачу дальше. Ничего страшного.

«Ничего страшного! – мысленно передразнила я. – Кто так сейчас разговаривает?» Он одарил меня еще одной улыбкой на миллион, сунул руки в карманы и небрежной походкой направился к своим лощеным приятелям.

Первый предупредительный звонок прозвенел, когда я шагала к зданию, которое – во всяком случае, я так надеялась – и было корпусом «В». Оливия посоветовала не доверять местным, но я уже прошла этот этап и не доверяла никому. Не желала, чтобы мне указывали, куда идти, подвозили или советовали. Конечно, не очень-то приятно ощущать, что ты заблудилась, но все же лучше, чем зависеть от других. В одиночестве есть свой смысл: что бы ни случилось – хорошее, плохое или что-то посредине – это принадлежит тебе и больше никому.

Предполагалось, что после школы я вернусь домой на автобусе, но я не стала спешить, а, выйдя из каменных ворот школы, двинулась к автозаправке «Квик-Зип» примерно за полмили от «Перкинс-Дей». Там я купила баночку колы и зашла в телефонную будку. Стараясь не касаться липкой трубкой уха, опустила несколько монет и набрала номер, который помнила наизусть.

– Алло?

– Привет, это я, – сказала я и, немного помедлив, добавила: – Руби.

Маршалл шумно вдохнул, выдохнул и наконец произнес:

– Ага, тайна раскрыта.

– Я была для тебя тайной? – спросила я.

– Ты была чем-то особенным, – признал он. – У тебя все в порядке?

Ничего подобного я не ждала и сразу же почувствовала комок в горле. Сглотнув, я ответила:

– Да, все нормально.

Маршаллу было восемнадцать. Он окончил школу Джексона год назад. Мы познакомились, когда он стал снимать квартиру вместе с Роджерсоном, парнем, который вел разгульную жизнь и мог достать все, что для такой жизни нужно. Поначалу Маршалл – высокий и тощий – не произвел на меня особого впечатления. Я с ним даже не заговаривала, до тех пор пока однажды не пришла без своей обычной компании. Роджерсона не было дома, и мы с Маршаллом оказались вдвоем.

Роджерсон, как правило, был деловит и молчалив. Приходишь, стучишь в дверь, заходишь, получаешь то, что нужно, и сваливаешь. Я ожидала, что Маршалл поведет себя так же, и он меня не разочаровал: мы хорошо оттянулись. Все вокруг стало гораздо привлекательнее.

– Знаешь, что нам сейчас нужно? – спустя несколько минут спросил Маршалл хриплым голосом.

– Что?

Во рту у меня пересохло, язык, казалось, распух.

– Слёрпи, [3]3
  Слёрпи (Slurpee) – прохладительный газированный напиток с сиропом и большим количеством колотого льда.


[Закрыть]– сказал Маршалл. – Пошли.

Я испугалась, что придется вести машину – учитывая мое тогдашнее состояние, об этом не могло быть и речи, – но он потащил меня на тропинку, которая вела через поле, вдоль линии электропередач, и заканчивалась примерно за квартал от круглосуточного магазина. По дороге туда мы молчали, в самом магазине – тоже. Маршалл заговорил, только когда мы вышли со стаканами в руках, потягивая через соломинки холодный, сладкий, совершенно восхитительный коктейль.

– Классная штука, – произнес он, посмотрев на меня.

Я кивнула.

– Потрясающая.

И тут Маршалл улыбнулся. У меня захватило дух, раньше я ни разу не видела его улыбающимся. Потом было еще страннее: едва мы ступили на тропинку, он взял меня за руку, так мы и шли всю дорогу домой, Маршалл шагал впереди, а я чуть сзади. Я никогда не забуду той прогулки: ледяной вкус слёрпи, теплая ладонь Маршалла, и мы бредем под предзакатным солнцем, а рядом поднимаются ввысь опоры проводов, отбрасывая длинные косые тени.

Через несколько минут он остановился и поцеловал меня, и мне тогда показалось, что время исчезло – мое сердце, воздух и весь мир вокруг словно замерли. После всякий раз, когда я была с Маршаллом, я вспоминала тот день. Может, из-за окружающей обстановки – только мы вдвоем в огромном поле, а может, из-за того, что все случилось впервые. Тогда нам было хорошо вместе, но ненадолго.

Маршалл не был моим парнем. Впрочем, просто другом я бы его тоже не назвала. Наши взаимоотношения были гибкими, складывались неровно и зависели от компании, количества выпитого и прочего. Собственно, меня это вполне устраивало, я всегда старалась избегать лишних обязательств, причем довольно успешно. Главный фокус в том, чтобы не отдавать больше, чем ты готова потерять. Мы с Маршаллом словно играли в игру «А мне до лампочки». Я кокетничала с другим парнем на вечеринке, а со следующей Маршалл уходил с какой-нибудь девицей. Он мне не перезванивал, а я на несколько дней исчезала из виду, заставляя его волноваться и думать, что я замышляю. В общем, все в таком духе.

Мы давно привыкли к подобному стилю общения, он казался нам вполне естественным. Но теперь я радовалась его голосу, такому родному и знакомому среди всей этой новизны, и даже нарушила собственное правило, предложив больше, чем хотела.

– Да, я тут занималась семейными делами, – ответила я, прислоняясь спиной к стенке телефонной будки. – Переехала к сестре и…

– Подожди секундочку, хорошо? – попросил Маршалл, я услышала, как он закрывает телефонную трубку ладонью. Затем он что-то сказал, но я не разобрала слов.

– Извини, – вновь обратился он ко мне и кашлянул. – Так что ты говоришь?

И меня отпустило. Даже тоска по нему оказалась мимолетной, как и все остальное.

– Ничего, – ответила я. – Мне нужно идти. Я перезвоню позже, ладно?

– Отлично, увидимся.

Я повесила трубку и полезла в карман за мелочью. Глубоко вздохнула, снова сняла трубку и, прижав ее к уху, опустила монетки в прорезь. Я знала – человек, которому я звоню, будет рад поговорить со мной.

– Руби? – воскликнула Пейтон, едва услышав мой голос. – Господи, что с тобой стряслось?

– Ну… – начала было я, но она уже тараторила без остановки.

– Прикинь, я ждала тебя во дворе, ждала, а ты так и не пришла! Ну, думаю, видно, обиделась на меня, а тут Аарон говорит, что тебя, мол, копы вытащили с урока и с концами, и никто не знает зачем. А потом я проезжала мимо твоего дома, а там все было темно…

– У меня все хорошо, – перебила я подругу, опасаясь, что время выйдет. Я не хотела грубить, просто Пейтон любила повторять одно и то же, даже если другие знали суть происходящего не хуже ее. – Семейные обстоятельства. Я пока поживу у сестры.

– Ну ты даешь! – воскликнула она. – Тут все только о тебе и говорят! Такое болтают!

– И что же?

– Это ужасно! – с искренним возмущением сообщила Пейтон. – Будто бы в чем ты только не замешана: от убийства до проституции!

– Меня не было всего два дня.

– Я, конечно, за тебя вступилась, – торопливо добавила подруга. – Сказала, что ты не такая. Прям так и сказала.

– Ценю твою поддержку, – сказала я.

– Да ладно, чего уж там.

Из трубки доносился шум голосов, судя по всему, Пейтон была на поляне неподалеку от школы, где мы обычно зависали после уроков.

– Так что все-таки случилось? Это из-за твоей мамы?

– Ну типа того, – ответила я. – Ничего серьезного, не бери в голову.

Пейтон была моей лучшей школьной подругой, но даже она не знала, что мама уехала. Собственно, Пейтон никогда не видела мою родительницу, и не случайно – как правило, я предпочитала сохранять личную жизнь личной. Тем более при общении с Пейтон, чью семью можно было бы назвать идеальной. Обеспеченные, состоявшиеся люди, они жили в большом доме в престижном районе Арборз, а сама Пейтон еще год назад считалась послушной дочерью, хорошо училась и играла за школьную команду в хоккей на траве. Однако летом она начала встречаться с моим дружком Аароном, большим любителем развлечься, впрочем, вполне безобидным. Осенью Пейтон выгнали из католической школы Святой Микелины. Родители, конечно, были не в восторге, но надеялись, что бунтарство Пейтон – сиюминутная блажь, которая пройдет, стоит им с Аароном разбежаться. Через несколько недель так оно и произошло, но к тому времени мы с ней уже подружились.

Если описывать Пейтон одним словом, то она милашка. Невысокого роста и фигуристая, она отличается удивительным простодушием, что злит и умиляет одновременно. Иногда я чувствовала себя старшей сестрой, а не подругой: мне приходилось спасать Пейтон от разных придурков на вечеринках, поддерживать ей голову, когда ее рвало, или объяснять, как пользоваться навороченными электронными штучками, которые ей вечно дарили родители, – но зато с ней было весело, она водила машину и никогда не отказывалась заехать за мной, даже в ту глухомань, где я жила. Или отвезти меня обратно.

– Слушай, – сказала я, – мне нужна твоя помощь.

– Что именно?

– Я сейчас неподалеку от «Перкинс-Дей», и мне нужно кое-куда съездить. Подбросишь?

– Неподалеку от «Перкинс-Дей»?

– Ну да. Чуть дальше по улице.

Она замолчала, и я услышала, как рядом с ней кто-то смеется.

– Господи, Руби… жаль, но я не могу. Мне нужно через час быть дома.

– Это совсем рядом.

– Да знаю я. Но ты же в курсе, что моя мамаша устраивает в последнее время.

Родители недавно учуяли от Пейтон запах пива и ввели режим строгого контроля, включающий постоянную слежку, тщательные обнюхивания и неожиданные обыски ее комнаты.

– Погоди, а Маршаллу ты звонила? Он наверняка…

– Нет, – ответила я, покачав головой. Пейтон, неисправимый романтик, никогда не понимала наших с Маршаллом отношений, для нее любая история была историей любви. – Ничего страшного, не беспокойся.

Еще одна пауза в разговоре, и до меня вновь донесся смех, музыка из радиоприемника, рычание заводящегося двигателя. Я сказала правду, дотуда было не больше пятнадцати миль, но они вдруг показались мне огромным расстоянием.

– Точно? – не поверила Пейтон. – Я могу попросить кого-нибудь из наших.

Я сглотнула, прислоняясь к стенке будки. Напротив, как раз над телефоном, кто-то написал жирным черным маркером: «Где ты спишь?» Ответ был нацарапан ниже, не так броско: «С твоей мамой». Я подняла руку, вытерла лицо. Не то чтобы я ждала, что все бросятся мне на выручку, но все же…

– Не, забей, – сказала я. – Все нормально. Я что-нибудь придумаю.

– Ладно, – согласилась она. Где-то рядом с ней раздался автомобильный сигнал. – Слушай, дай мне телефонный номер твоей сестры. Вечером позвоню, поболтаем.

– Я пока только устраиваюсь. Давай лучше я сама тебе позвоню на днях.

– Идет, – весело произнесла Пейтон.

Повесив трубку, я вышла из будки, допила колу и стала обдумывать следующий шаг. На парковке, почти пустой, когда я сюда пришла, было полно учеников из «Перкинс-Дей». Похоже, они облюбовали это место под выездную тусовку: ребята и девчонки сидели на капотах и багажниках своих дорогих машин, кто-то заходил в кафешку. Внимательно оглядев толпу, я увидела Нейта, который, скрестив на груди руки, прислонился к водительской двери черного внедорожника. Рядом стояла темноволосая девушка в укороченной синей куртке и с «конским хвостом» на затылке, она что-то рассказывала, оживленно размахивая баночкой с колой. Нейт, разумеется, внимательно слушал и улыбался, просто воплощение Самого Славного Парня в Мире.

Тут я опомнилась, посмотрела на часы – уже около четырех, – значит, у меня есть чуть более часа, прежде чем мое отсутствие заметят. Вполне достаточно, если, конечно, начать немедленно. Правда, мне нужна помощь, но если я разыграю все правильно, то даже просить никого не придется.

Я перекинула рюкзак через плечо и направилась к дороге, старательно делая вид, что не замечаю одноклассников. Глядя прямо перед собой, прошла мимо и вышла на оживленный перекресток. Путь до дома был неблизкий, а до нужного мне места – еще дольше, так что я сильно рисковала.

Пройдя два квартала, я услышала сигнал машины, которая остановилась сзади. Я подождала второго сигнала, затем, изобразив на лице удивление, обернулась. Кто бы сомневался, меня догнал Нейт.

– Дай-ка угадаю, – произнес он. Держась одной рукой за руль, Нейт перегнулся через пассажирское сиденье и посмотрел на меня. – Тебя никуда не нужно подвозить.

– Не нужно, – согласилась я. – Но все же спасибо.

– Это – автомагистраль, здесь даже тротуара нет, – заметил он.

– А ты что, следишь за безопасностью движения?

Он скорчил мне гримасу.

– Значит, ты предпочитаешь топать шесть миль пешком.

– Здесь не шесть миль, – возразила я.

– Ты права. Шесть с четвертью, – уточнил он. Подъехавший сзади красный «форд» сердито бибикнул и промчался мимо. – Я-то знаю – каждую пятницу бегаю.

– Почему тебе приспичило куда-нибудь меня подвезти? – спросила я.

– Исключительно из галантности, – сказал он.

Вот-вот, подумала я, именно так это и называется.

– Галантность мертва.

– С тобой случится то же самое, если ты и дальше пойдешь пешком. – Он вздохнул. – Залезай.

Вот и все, даже напрягаться особо не пришлось.

Салон машины был темным и безукоризненно чистым, в нем даже пахло как в новом авто. Тем не менее на лобовом стекле болтался освежитель воздуха. Надпись сверху гласила: «Бюро добрых услуг „Будьте спокойны“: Мы беспокоимся вместо вас».

– Это компания моего отца, – пояснил Нейт, заметив мой взгляд. – Мы работаем над тем, чтобы в эти трудные времена сделать жизнь проще.

Я подняла брови.

– Звучит как цитата из рекламного проспекта.

– Так оно и есть, – подтвердил он. – Но я должен отвечать ею, если меня спрашивают, чем мы занимаемся.

– А если кто-нибудь потребует более точный ответ?

– Тогда я говорю, что мы делаем абсолютно все: получаем почту, выгуливаем собак, забираем вещи из химчистки и даже покрываем глазурью кексы для детских утренников, – ответил Нейт и оглянулся, прежде чем перестроиться в другой ряд.

Я немного подумала.

– Что-то не очень убедительно.

– Знаю, отсюда и правило.

Я откинулась на спинку сиденья, глядя, как проносятся мимо дома и машины. В общем, пока все идет хорошо. Оказывается, Нейт – не такая уж плохая компания. Но я здесь не для того, чтобы заводить новых друзей.

– Слушай, – вдруг сказал он, – я по поводу той неудачной шутки…

– Все нормально, – перебила я. – Не переживай.

Нейт бросил взгляд в мою сторону.

– И все же, что ты делала? Ну там, на заборе? Если ты, конечно, не против моего любопытства.

Я была против, но в данный момент зависела от Нейта, так что пришлось ответить.

– По-моему, это было очевидно.

– Да-да, конечно, – согласился он. – Просто, понимаешь, я удивился.

– Чему?

– Ну, не знаю. – Он пожал плечами. – Наверное, дело в том, что большинство людей попытались бы проникнуть в этот дом, а не сбегать оттуда. Кора и Джеми такие классные!

– Полагаю, что я не отношусь к большинству, – заметила я.

Почувствовав на себе пристальный взгляд, я снова отвернулась к окну. Эту часть города я почти не знала, но, судя по всему, мы приближались к Уайлдфлауэр-Ридж, нашему району. Пора было менять тему разговора.

– Спасибо, что подвез, – сказала я, стараясь говорить как можно небрежнее.

– Пожалуйста, – ответил Нейт. – Но мы еще не доехали.

– Вообще-то… – начала я и замолчала, ожидая, пока он повернется ко мне. – Не мог бы ты высадить меня на автобусной остановке?

– На остановке? Куда это ты собралась?

– Нужно заскочить к подруге, кое-что забрать.

Мы подъезжали к большой транспортной развязке. Нейт притормозил за «фольксвагеном-жуком» с наклейкой в виде цветка на бампере.

– Где она живет? – спросил Нейт.

– Ой, очень далеко, – торопливо произнесла я. – Поверь, ты не захочешь туда ехать.

Цвет светофора поменялся, поток машин двинулся вперед.

«Вот оно, – подумала я. – Посмотрим, заглотнет ли он крючок». На часах было пятнадцать минут пятого.

– На автобусе ты будешь добираться целую вечность, – после секундного замешательства сказал Нейт.

– Ничего страшного, как-нибудь доеду. Останови вон там, возле магазина.

Главное правило для тех, кто хочет что-нибудь выторговать или заставить другого человека что-то сделать, – не зарываться. Первый отказ – хорошо, второй – обычно проходит, а вот отказаться от предложения в третий раз уже слишком рискованно. Трудно угадать, когда противник выйдет из игры, и ты останешься ни с чем.

Я вновь почувствовала взгляд Нейта, но упорно притворялась, что ничего не замечаю, не вижу его колебаний. «Ну давай же, – мысленно взмолилась я. – Давай!»

– Мне не трудно. Тем более на улице холодно, – наконец сказал он. На следующем холме уже виднелся поворот на автостраду. – Говори, куда ехать.

– Ничего себе! – удивился Нейт. – Кто, говоришь, здесь живет?

Он свернул с шоссе на ухабистую дорогу к желтому коттеджу и теперь лавировал между выбоинами, лишь чудом не въехав во внушительную кипу раскисших в воде газет. Мамина «субару» стояла там, где я ее оставила, с пустым бензобаком; в последний раз мне даже пришлось просить Пейтон подбросить меня до школы.

– Так, одна знакомая, – ответила я.

Я рассчитывала, что вся вылазка пройдет легко и быстро. Не вдаваясь в особые объяснения, зайду, соберу то, что мне нужно, и выйду. Затем Нейт отвезет меня к Коре, и на этом все. Куда проще-то?

Машина уже катила вдоль дома, как вдруг я заметила, что занавеска на окне спальни дрогнула.

Быстрое, почти незаметное движение – я даже усомнилась, было ли оно вообще. Просто уголок ткани сдвинулся на дюйм влево, потом скользнул на место. Будто кто-то незаметно выглянул наружу.

Не знаю, что я ожидала там увидеть. Может, Хоникаттов, воплощающих в жизнь очередную идею по ремонту. Или пустые комнаты, словно в доме никто не жил. Впрочем, нет, подобную возможность я исключила сразу.

Собственно, поэтому я и выскочила из машины, не дожидаясь, пока Нейт припаркуется. «Эй! Хочешь, я…» – услышала я вслед, но не ответила, а торопливо взбежала на крыльцо, прыгая через две ступеньки сразу, и, задыхаясь, нашарила на груди ключ. Сунула его в скважину, и знакомая дверная ручка, мягко щелкнув, повернулась под моей ладонью. Я шагнула внутрь.

– Мама? – позвала я. – Ты здесь?

Голос эхом отразился от всех твердых поверхностей, вернулся назад. Я прошла на кухню, где на веревке по-прежнему висела моя одежда. Джинсы и рубашки заскорузли и пахли плесенью.