Текст книги "Замок и ключ"

Автор книги: Сара Дессен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Попав в «Перкинс-Дей», я инстинктивно стала придерживаться неписаных правил поведения в новой школе – системы, которой я овладела в совершенстве за время наших с мамой переездов. Суть ее в следующем: приходи и уходи незаметно, веди себя тише воды, ниже травы, общайся как можно меньше. Однако школа «Перкинс-Дей» была довольно маленькой, и я нисколько не сомневалась, что, будучи новенькой, рано или поздно окажусь в центре внимания. К тому же здесь догадались, что мы с Джеми родственники, – пару дней назад я слышала, как в коридоре кто-то крикнул мне вслед: «Эй, „Ты и я!“» – в общем, остаться незаметной было трудно. А Нейт со своим дружелюбием сделал задачу почти невыполнимой. Уже на второй день стало ясно, что мой сосед – один из самых популярных молодых людей в «Перкинс-Дей» и часть его популярности переходит на меня, даже если я просто стою вблизи. Может, другим это бы и пришлось по вкусу, но только не мне.

Я бросила на Нейта сердитый взгляд, увидев, как несколько столпившихся у блестящего «фольксвагена» девиц из группы поддержки хихикают нам вслед. Он ничего не заметил – во все глаза пялился на зеленый «БМВ», припаркованный за несколько рядов от нас. В машине сидела Хизер со стаканчиком кофе из «Джамп-Джава» в руках, а Джейк Бристол, тот самый, что спал в классе, разговаривал с ней, облокотившись на открытое окно.

Не мое дело, подумала я, но, как и в случае с Жервезом, не сдержалась. Ненавижу, когда люди не умеют себя вести. К тому же, решила я, если Нейт собирается и дальше ходить со мной, надо преподать ему урок.

– Знаешь, – сказала я, – страдания напоказ никого не красят.

Нейт посмотрел на меня.

– Что?

Я кивнула на Хизер и Джейка, которые по-прежнему о чем-то болтали.

– Никогда нельзя показывать человеку, что ты по нему тоскуешь, – пояснила я.

– Я по ней не тоскую, – возразил он.

Ага, как же.

– Ладно, – ответила я, пожав плечами. – Просто, даже если ты хочешь, чтобы она вернулась, нужно вести себя так, будто бы тебе все равно. Первое правило взаимоотношений. Никто не любит жалких, надоедливых неудачников.

– Правила взаимоотношений? – переспросил Нейт с иронией. – Ты их преподаешь?

– Это всего лишь добрый совет, – сказала я. – Можешь им пренебречь.

Вообще-то я не сомневалась, что Нейт меня послушает. На следующее утро он вновь шагал рядом со мной – видимо, это уже вошло в привычку! – и когда мы пересекали парковку, я увидела машину Хизер. Нейт ее не заметил, ну, или сделал вид. Он просто посмотрел на меня и как ни в чем не бывало пошел дальше.

Неделя продолжалась, я по-прежнему опаздывала утром на автобус и вскоре обнаружила, что постепенно привыкаю к совместным поездкам, прогулкам через двор школы и всеобщему вниманию. Сопротивляться было бесполезно, и между мной и Нейтом установились дружеские отношения или что-то вроде того. По крайней мере, так считал сам Нейт.

Совершенно бредовая ситуация, ведь между нами не было ничего общего. С одной стороны, я – одиночка до мозга костей, эмоционально опустошенная, да к тому же из неблагополучной семьи. А кто такой Нейт? Послушный сын, всеобщий любимец и, с какой стороны ни посмотри, хороший, правильный парень. Вдобавок – как я узнала на следующей неделе – вице-президент ученического общества, король школьного вечера встречи выпускников, ответственный за связь с общественностью, бессменный участник всех благотворительных акций. Его имя постоянно упоминалось за названием очередного мероприятия, список которых ежедневно зачитывали по школьному радио монотонным голосом. Устраиваете сбор средств для экскурсии старшеклассников? Обратитесь к Нейту Кроссу. Хотите участвовать в ежегодной уборке школьной территории? Поговорите с Нейтом. Желаете, чтобы вас поднатаскали к промежуточным экзаменам? Нейт Кросс – вот кто вам нужен.

В общем, он был нужен всем, кроме меня, но людей, которые думали иначе, а также любопытных взглядов – вроде тех, что я заметила на парковке, – с каждым днем становилось все больше. Похоже, разрыв между Хизер и Нейтом произвел много шума – судя по тому, что мне рассказывали спустя несколько недель: как они начали встречаться сразу после средней школы, когда Нейт только переехал сюда из Аризоны, и что их выбрали королем и королевой бала для учеников предпоследних классов, и об их планах вместе поступать в университет. Тем не менее причина их расставания так и осталась тайной. Я не интересовалась подробностями, но услышала множество версий – он изменил ей с какой-то девушкой на пляже! Она хотела встречаться с другими парнями! – и поняла, что правды никто не знает.

Собственно, именно этим и объяснялся повышенный интерес к моей персоне. Как же, самый популярный парень школы стал появляться с новенькой почти сразу после разрыва с бывшей! Похоже на следующую главу романа, по крайней мере в глазах окружающих. Возможно, в другой школе или другом городе подобное предположение оказалось бы верным, но только не в нашем случае.

Я восприняла перевод в «Перкинс-Дей» как своего рода культурное потрясение. Ведь в новой школе все сильно отличалось от того, к чему я привыкла: от учителей (которым, похоже, здесь нравилось) до библиотеки (просторной, оборудованной самыми современными компьютерами) и кафетерия (с салат-баром и стойкой с фруктовыми коктейлями). Людей в классе было немного, особо не посачкуешь, так что пришлось поднапрячься. В школе Джексона я не входила в число отличников, но была на хорошем счету, несмотря на работу по ночам и увлечения, не относящиеся к учебной программе. Теперь у меня появилось больше свободного времени – без постоянных разъездов и приятелей, – и я выкладывалась по полной. Я говорила себе, что это напрасный труд, ведь я сбегу, как только наберу достаточно денег, и потому особо усердствовать не стоит. Но каждый день, поднявшись к себе в комнату и обнаружив, что заняться все равно нечем, доставала учебники и принималась за работу.

Даже мировосприятие учеников «Перкинс-Дей» было другим. Взять хотя бы перерыв на обед, во время которого в столовой школы Джексона разворачивались нешуточные драмы, в основном из-за тесноты, нехватки свободных мест и витающей в воздухе тревоги. Там то и дело вспыхивали драки, громкие ссоры и короткие стычки, заканчивающиеся так же быстро, как и начались. В «Перкинс-Дей» все мирно сосуществовали и в кафетерии, и на школьной площадке, а самые горячие споры обычно возникали у столика с табличкой «Помогите!», когда кто-нибудь чересчур увлекался, но и в этом случае дебаты не выходили за рамки приличия.

Столик с призывом о помощи стал еще одним новшеством, которое я не вполне понимала. Ежедневно со звонком на обед какая-нибудь группка учащихся располагалась за одним из столиков у входа в кафетерий, выставляла табличку и раскладывала брошюрки, пытаясь организовать поддержку очередного доброго дела. За первые несколько дней своего пребывания в «Перкинс-Дей» я всякого насмотрелась: от сбора подписей против голода и нищеты до просьб пожертвовать немного мелочи на приобретение нового телевизора с плоским экраном для местной детской больницы. Каждый день было что-то новенькое, еще одно благое деяние, требующее заботы: «Пожалуйста, подпишите прямо сейчас!», или «Поддержите!», или «Протяните руку помощи – то немногое, что в ваших силах».

Не поймите меня превратно, я не была ни жестокой, ни бессердечной. Подобно большинству людей я верила в благотворительность. Но после всего того, что мне довелось пережить за последние месяцы, просто не могла думать о других. Мама научила меня заботиться только о себе, и, оказавшись в новом, странном мире, я не собиралась менять приоритеты. И все же каждый раз, когда я проходила мимо столика с табличкой «Помогите!» и читала очередной призыв дня – «Марш против СПИДа!», «Купи печенье, сделай взнос в развитие раннего образования!», «Спаси животных!», – на душе у меня было неспокойно, особенно при виде стабильного потока отзывов на просьбы. Видимо, тяга к благотворительности была у здешних в крови, точно так же как у меня – стремление держаться особняком.

Хизер Уэйнрайт явно принадлежала к числу любителей добрых дел – каким бы ни был очередной повод, она вечно торчала у столика с призывами о помощи. Я видела, как она читает группе девиц с фруктовыми коктейлями в руках лекцию о бедственном положении тибетцев, продает кексы, чтобы собрать деньги на исследования рака, ищет добровольцев для уборки мусора на отрезке дороги, над которым шефствовала «Перкинс-Дей». Еще одна причина, по которой все сплетни, ходившие о наших с Нейтом отношениях, не имели ничего общего с правдой. Я была совершенно не в его вкусе.

Конечно, если бы мне захотелось подружиться в «Перкинс-Дей» с кем-то похожим на меня, я бы это сделала. Здешние маргиналы выглядели ухоженнее своих собратьев из школы Джексона, но узнать их было можно. Они тусовались в дальнем углу двора у художественной мастерской, на пятачке, который все звали «Трубой». В моей старой школе неформалы всех мастей почти не пересекались, а в «Перкинс-Дей» их было не много, поэтому они старались держаться вместе. Рядом с играющими в сокс парнями в шлепанцах и мятых футболках с логотипами музыкальных групп крутились девчонки с разноцветными волосами и татуировками, одетые в винтажные тряпки и армейские ботинки. Как правило, завсегдатаи «Трубы» приходили туда к середине обеденного перерыва, подтягивались по тропинке, ведущей к футбольному полю, самому отдаленному из всех школьных сооружений. Но я постоянно удивлялась: почему администрация школы не накроет их всем скопом?

Я бы легко могла присоединиться к ним, но так и не решилась, даже после нескольких обедов, проведенных наедине с сэндвичем. Возможно, потому, что я не собиралась оставаться здесь надолго – какой тогда смысл заводить друзей? А может, совсем по другой причине. Вроде как у меня появился шанс изменить свою жизнь к лучшему. Глупо этим не воспользоваться. Тем более в моей прежней жизни все складывалось не так уж и удачно.

Однако в «Перкинс-Дей» училась одна особа, с которой я смогла бы общаться, если бы стало совсем невмоготу. Наверное, только потому, что ей хотелось обзавестись новыми приятелями не больше, чем мне.

Я уже успела кое-что узнать об Оливии Дэвис, моей соседке по парте и напарнице по несчастью из школы Джексона. Первое: она всегдаразговаривала по телефону. Сразу же после звонка она выхватывала мобильник, как опытный стрелок оружие, открывала, одновременно набирая номер. Оливия прижимала телефон к уху на всех переменах и во время обеда, который тоже проводила в одиночестве, поедая принесенные из дома сэндвичи и болтая с невидимым собеседником. Судя по обрывкам фраз, она в основном общалась с друзьями, хотя иногда ее голос звучал мрачно и сердито, видимо, когда звонили родители. Но обычно Оливия просто трепалась на те же темы, что и остальные ученики в коридорах или кабинетах, – о школе, вечеринках, стрессе; единственным отличием была односторонность разговора, ведь я слышала только ее.

Еще я поняла, что Оливия оказалась в «Перкинс-Дей» против желания и теперь открыто выражает недовольство. У меня сложилось определенное мнение об одноклассниках и их образе жизни, но я помалкивала. Оливия не отличалась подобной сдержанностью.

– Ага, как же, – цедила она сквозь зубы, когда Хизер Уэйнрайт начинала подробно анализировать символизм бедности в романе «Дэвид Копперфилд». – Ты-то, конечно, видела бедность. Из своего «БМВ» и особняка за миллион долларов.

– Ну-ну, – ворчала Оливия, услышав, как по просьбе мисс Коньерс один из качков с последнего ряда сравнивает свой жизненный опыт с тяжелой борьбой героя. – Расскажи нам о своих страданиях. А мы поплачем.

Иногда Оливия ничего не говорила, лишь громко вздыхала, качала головой и страдальчески закатывала глаза, давая понять, что она думает. Вначале меня забавлял ее маленький спектакль во время урока, но вскоре стал раздражать и отвлекать. Наконец, в пятницу, после того как она буквально воздела руки к небу при попытке одного из учеников дать определение понятию «синие воротнички», я не выдержала.

– Если тебе не нравится школа, что ты тогда здесь делаешь? – спросила я.

Оливия медленно повернулась ко мне, словно увидела впервые.

– Прости, что ты сказала? – спросила она.

Я пожала плечами.

– Ну, типа, она не из дешевых. Пустая трата денег, вот и все.

Оливия поерзала на стуле, устраиваясь удобнее, словно это помогло бы ей понять, какого черта я вообще с ней разговариваю.

– Извините, разве мы знакомы? – осведомилась она.

– Я всего лишь спросила.

Мисс Коньерс, стоя перед классом, рассказывала про понятие «статус-кво». Под пристальным взглядом Оливии я пролистала свои записи, потом повернулась и посмотрела соседке в глаза, дав понять, что смутить меня не удастся.

– А что тыздесь делаешь?

– Не было выбора, – сказала я.

– Вот и у меня нет, – ответила она.

Я кивнула. По-моему, вполне достаточное объяснение. Но тут Оливия продолжила:

– Меня устраивала школа Джексона. Это папаше приспичило перевести меня сюда, чтобы я могла получить грант на обучение в колледже. Лучшее образование, лучшие учителя. Друзья более высокого класса и все такое. Теперь довольна?

– А я и не жаловалась. Это ты вздыхаешь и ноешь.

Оливия подняла брови. Похоже, мне удалось ее удивить, что было непростым делом.

– Как, говоришь, тебя зовут?

– Руби. Руби Купер.

– Ясно, – кивнула она, словно услышала ответ на мучивший ее вопрос.

В следующий раз, когда я увидела Оливию в школьном дворе, она не прошла, как мимо пустого места, но и не заговорила первой. Просто наши взгляды встретились, и в ее глазах блеснуло понимание, только вот чего?

Итак, субботним утром я лежала в постели, прислушиваясь к доносящемуся со двора грохоту, за которым последовало несколько громких гудков. Я встала, подошла к окну и глянула вниз. Яма стала шире и глубже, рыжая глина и вывернутые камни резко выделялись на зеленой глади газона. Джеми по-прежнему стоял рядом. Засунув руки в карманы и раскачиваясь с пятки на носок, он задумчиво наблюдал за тем, как экскаватор вгрызается в землю. Роско сновал у его ног. Трудно было представить, что всего двенадцать часов назад двор выглядел чистым и нетронутым. Судя по всему, не так уж много времени требуется, чтобы что-то изменить, а на то, чтобы забыть, как это выглядело раньше, – еще меньше.

Внизу, на кухне, грохотало еще сильнее, в двустворчатой двери дрожали стекла. Я увидела Кору, уже одетую и с мокрыми после душа волосами, которая подошла к Джеми. Тот начал что-то объяснять, оживленно размахивая руками, а сестра лишь кивала головой, и вид у нее был далеко не восторженный.

Я насыпала себе хлопьев, решив, что иначе кто-нибудь вновь прочитает мне лекцию о том, как вредно пропускать завтрак, взяла со шкафчика пару выдернутых из газеты листов и уже было хотела сесть за стол, как хлопнула собачья дверца и в кухню вбежал Роско.

Увидев меня, он поднял уши и кинулся обнюхивать мои ноги. Я осторожно перешагнула через него и направилась к столу, но пес потрусил за мной – дурацкая привычка, приобретенная им после вечера с лазаньей. Я нравилась псу, и все мои попытки его разубедить не имели успеха.

– Знаешь, – заметил Джеми пару дней назад, увидев, как Роско не сводит с меня преданного взгляда больших выпуклых глаз, – на самом деле это довольно странно. Он не всех любит.

– Я равнодушна к собакам, – призналась я.

– Ну, он не обычный пес, – ответил Джеми. – Это же Роско!

Как бы то ни было, меня не очень радовала перспектива стать свидетелем утреннего туалета Роско, включавшего в себя шумное вылизывание прямо у моей ноги, особенно сейчас, когда я только-только собралась спокойно почитать свой гороскоп.

– Эй, – сказала я, поддев пса носком туфли. – Немедленно прекрати!

Роско поднял голову. Один глаз у него слезился, похоже, это было обычным состоянием. Мгновение спустя пес вернулся к прерванному занятию.

– А, ты уже встала, – донесся сзади голос Коры. – Дай-ка угадаю почему. Мешали спать.

– Вроде того, – ответила я.

Сестра налила себе кофе и подошла к столу.

– Вообще-то я хотела бассейн, – со вздохом заметила она, усаживаясь и опуская руку, чтобы погладить Роско.

Я посмотрела на Кору, перевела взгляд на экскаватор, зачерпнувший очередной ковш грунта.

– Пруд тоже хорошая штука. Зато у вас будут рыбки.

Она вздохнула.

– Вот-вот, как всегда. Он уже тебя обаял.

Пожав плечами, я перевернула страницу.

– Я не становлюсь ни на чью сторону.

Все время, пока я просматривала кинопрограмму, Кора изучала меня взглядом. Затем она поднесла кружку к губам, отпила кофе и сказала:

– Думаю, нам надо поговорить.

Едва она произнесла эти слова, как экскаватор во дворе заглох и стало вдруг очень тихо. Я сложила газету и оттолкнула в сторону.

– Хорошо, начинай.

Кора бросила взгляд вниз, просунула пальцы в ручку кружки. Немного помолчав, она подняла голову и посмотрела мне в глаза.

– Наверное, правильно будет сказать, что эта ситуация… несколько неожиданна для нас обеих. И нам надо как-то к ней приспособиться.

Я отправила в рот ложку хлопьев, затем взглянула на Роско: распластавшись, как лягушка, он лежал у Кориных ног, вытянув морду на передние лапы.

– Несомненно.

– Самое главное – по крайней мере для меня и Джеми – это чтобы ты обвыклась здесь и в школе. Устоявшийся порядок – первый шаг к нормальной жизни.

– Я не младенец и не нуждаюсь в режиме, – возразила я.

– Ты не поняла, я просто хочу сказать, что нужно действовать постепенно. Конечно, не все пойдет гладко, но очень важно, чтобы мы признали право на ошибки и научились извлекать из них пользу.

Я подняла брови и хмыкнула. Может, потому что мой организм все еще работал в режиме самосохранения, слова Коры показались мне чересчур пафосными, словно цитата из книжки типа «Как найти подход к проблемному подростку». Как оказалось, я почти угадала.

– Думаю, тебе нужно поговорить с психологом, – продолжала Кора. – У тебя сейчас переходный возраст, и возможность обсудить…

– Нет, – твердо сказала я.

Она посмотрела на меня.

– Почему?

– Мне не нужен психолог. У меня все в порядке.

– Руби, это не только мое мнение. Шейна из приюта сказала, что беседа о сложившемся положении дел пойдет тебе на пользу.

– Шейна из приюта общалась со мной не больше полутора дней. Ей-то откуда знать? – спросила я. – А от того, что мы будем сидеть и обсуждать прошлое, ничего не изменится. Не вижу смысла.

Кора глотнула еще кофе.

– На самом деле, – произнесла она сдавленным голосом, – некоторые люди считают, что психотерапия очень помогает.

Некоторые люди, подумала я, глядя, как сестра делает очередной глоток. Ну-ну…

– Собственно, я хочу сказать, что тебе ни к чему все эти хлопоты. Тем более я здесь ненадолго.

– Ненадолго? Что ты имеешь в виду?

Я пожала плечами.

– Через несколько месяцев мне исполнится восемнадцать.

– И что?

– Я стану совершеннолетней и смогу жить самостоятельно.

Кора откинулась на спинку стула.

– Ах да, у тебя это такхорошо получалось, – сказала она.

– Послушай, ты должна только радоваться, – произнесла я, стараясь перекричать экскаватор, который снова взревел, напугав задремавшего Роско. – Еще немного, и ты от меня избавишься.

Кора прищурилась.

– И куда же ты денешься? Вернешься в тот дом? Или у тебя есть деньги на новую квартиру?

У меня вспыхнули щеки.

– Ты не…

– А может, ты просто поселишься с мамой, где бы она ни была? – громко и нарочито театрально продолжила Кора, словно выступая перед аудиторией. – Наверняка у нее шикарные апартаменты с миленькой комнатой для гостей, которая уже готова к твоему приезду. Ты этого хочешь?

Экскаватор ревел еще громче, вгрызаясь все глубже и глубже.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – бросила я. – Ничегошеньки!

– А кто в этом виноват?

Я открыла рот, чтобы ответить. Чего тут думать? Кто уехал и больше не возвращался? Кто перестал звонить, заботиться? Разве не она сумела все забыть об оставшейся в прошлом жизни, той, где я живу до сих пор? Но прежде чем слова сорвались с губ, я перехватила взгляд сестры. Она смотрела на меня с таким вызовом, что я засомневалась в истине, которую считала непреложной.

– Кора, послушай, – произнесла я, съев еще ложку хлопьев. – Я просто считаю, что тебе незачем переворачивать свою жизнь и жизнь Джеми. Живите, как жили раньше. В конце концов, я не ребенок, которого вы должны вырастить.

Выражение сестриного лица изменилось, сердитый колючий взгляд стал не то чтобы мягче, но немного отстраненнее. Как будто она вернулась в прошлое, оставаясь в настоящем. Она опустила взгляд на свою кружку с кофе, затем откашлялась.

– Да, конечно, – сказала она коротко.

Встала, отодвинув стул, и пошла к кофеварке – налить себе еще кофе. Я молча следила за ней. Стоя ко мне спиной, Кора заметила:

– Тебе нужна новая одежда. Хотя бы несколько вещей.

– Ну… – замялась я, посмотрев на свои джинсы, которые пришлось стирать на этой неделе дважды, и полинялую футболку, которую надевала, когда в последний раз была в школе Джексона. – У меня все есть.

Кора взяла сумочку.

– На сегодняшнее утро у меня назначена встреча, а Джеми должен быть дома, – сообщила она, вытащив несколько купюр и протягивая их мне. – Но ты можешь сходить в новый торговый центр, к нему можно пройти через сквер. Джеми тебе покажет, куда идти.

– Ты не должна…

– Руби, пожалуйста. – Ее голос звучал устало. – Просто возьми деньги.

Я взглянула на банкноты, потом на сестру.

– Ладно. Спасибо.

Она кивнула и, ничего не сказав в ответ, вышла из кухни, зажав сумочку под мышкой. Роско проводил хозяйку взглядом, затем переключился на меня и внимательно смотрел, как я разворачиваю купюры. Двести долларов. Ничего себе! Я подождала еще минуту, пока не убедилась, что сестра поднялась наверх, и только после этого сунула бумажки в карман.

Хлопнула дверь, и в кухню вошел Джеми, на пальце у него болталась пустая кофейная кружка.

– Доброе утро! – весело произнес он, явно довольный тем, как продвигается создание пруда, и подошел ко мне, по пути прихватив кекс из лежавшей на столе коробки. Роско вскочил и побежал за хозяином. – Что, девчонки, готовы к походу по магазинам? Кстати, не рассчитывай на короткую вылазку. Твоя сестра подходит к делу очень серьезно.

– Мы никуда не идем, – сказала я.

– Разве? – Он оглянулся. – Я думал, вы договорились. Выходной только для девочек, магазины, кафе, в общем, все такое.

Я пожала плечами.

– Кора сказала, что у нее важная встреча.

– Да? – Джеми бросил взгляд в мою сторону. – А… куда она пошла?

– Думаю, наверх.

Джеми кивнул и посмотрел в окно на экскаватор, который, громко сигналя, отъехал назад. Зять вновь взглянул на меня, немного помедлил, прежде чем выйти из комнаты, и через пару секунд я услышала, как он поднимается по лестнице. Роско потрусил было за ним, но у самой двери замер и повернулся ко мне.

– Давай иди отсюда, – сказала я. – Нечего тебе здесь делать.

Конечно, пес не согласился. Наоборот, когда сверху донеслись голоса Коры и ее мужа – наверняка обсуждали меня! – он подбежал ко мне, звякнув жетонами, и улегся у моих ног. Даже смешно: в таком огромном доме – и не нашлось места, где я могла бы побыть одна.

Через полтора часа я, одетая и с деньгами в кармане, вышла во двор, чтобы спросить у Джеми дорогу к торговому центру. Джеми разговаривал с каким-то мужчиной у соседского забора, рядом с большой и довольно глубокой ямой.

Сначала я решила, что это кто-то из строителей: с тех пор как к дому подогнали экскаватор, они все время торчали поблизости. Но едва я подошла ближе, мне сразу стало ясно – кем бы ни был этот человек, он зарабатывает на жизнь явно не физическим трудом.

На высоком загорелом незнакомце с седоватыми волосами были выцветшие джинсы, кожаные туфли и, похоже, кашемировый джемпер, на воротнике висели дорогие на вид солнечные очки. Беседуя с Джеми, он то крутил на пальце ключи от машины, то сжимал их в ладони – в-ж-ж-ж, дзынь, в-ж-ж-ж, дзынь.

– …решил, что вы роете до Китая, – расслышала я его голос, – или нефть ищете.

– Нет, мы копаем пруд, – ответил Джеми.

– Пруд?

– Точно. – Джеми сунул руки в карманы и оценивающе посмотрел на яму. – Экологически чистый и дружественный к окружающей среде. Никаких химикатов, все натуральное.

– И влетит в кругленькую сумму.

– Не совсем. Вернее, строительство пруда обойдется недешево, но это хорошее вложение капитала. Со временем он станет украшением двора;

– Ну если ищете, куда вложить деньги, – сказал его собеседник, еще раз крутанув ключи, – нам нужно поговорить. Есть у меня несколько проектов, которые вас заинтересуют, весьма перспективные. На самом деле…

– Эй, Руби! – перебил его Джеми. Он обнял меня за плечи и произнес:

– Блейк, это Руби, сестра Коры. Она будет жить с нами. Руби, познакомься, это Блейк Кросс, отец Нейта.

– Рад встрече, – улыбнулся мистер Кросс, протягивая руку. Хватка у него была уверенной и твердой, так, наверное, учат здороваться в школе предпринимательства: два раза встряхнуть руку визави, глядя ему прямо в глаза. – Я тут пытаюсь убедить вашего зятя, что лучше вложить деньги в хорошую идею, чем в землю. Разве не так?

– Э-э-э, даже не знаю, – замялась я под сочувствующим взглядом Джеми.

– Конечно, знаете! Это же элементарно! – возразил мистер Кросс.

Он рассмеялся, крутанул ключами и посмотрел на Джеми. Тот молча наблюдал за экскаватором.

– Кора сказала, что ты покажешь мне, как пройти к торговому центру, – обратилась я к Джеми.

– Торговому центру? – переспросил он. – А, понял. Пройдешь через сквер. Он чуть дальше по улице, справа. Там еще у входа большие булыжники.

– Мимо не пройдете, – вмешался мистер Кросс. – Там околачиваются жители всего города.

– Блейк, этот сквер – общественный. Он открыт для всех.

– Тогда зачем устраивать его в охраняемом частном жилом комплексе? – спросил мистер Кросс. – Послушайте, я тоже ратую за интересы общества, но из-за чего мы вообще здесь поселились? Только потому, что это место – эксклюзивное. Стоит открыть хотя бы часть его для всеобщего доступа, и вся исключительность пропадет.

– Не обязательно, – сказал Джеми.

– Да ладно вам! Вот ваш дом во сколько обошелся?

– Знаете, вообще-то это не… – Джеми явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Около миллиона, так? – настаивал мистер Кросс. Джеми вздохнул и перевел взгляд на экскаватор. – А за такие деньги у вас должно быть все, что пожелаете: чувство безопасности, соседи-единомышленники, эксклюзивность…

– Или пруд, – добавила я как раз в ту секунду, когда машина зачерпнула еще один ковш грунта и, отчаянно сигналя, подала назад.

– Что-что? – переспросил отец Нейта, приложив ладонь к уху.

– Ничего, – ответила я, заметив, как улыбается Джеми. – Приятно было познакомиться.

Мистер Кросс кивнул и вновь обратился к Джеми, а я попрощалась и зашагала через двор. По дороге остановилась у края ямы и посмотрела внутрь. Она выглядела гораздо глубже и шире, чем мне представлялось со слов Джеми. Я подумала, что, когда осуществляешь свои замыслы, в процессе многое может поменяться. Впрочем, кто знает, может, смысл заключается именно в переменах?