Текст книги "Попав в Рим (ЛП)"
Автор книги: Сара Адамс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Я перевожу взгляд с дивана на тёмные пряди, прилипшие к капелькам пота на её шее. А потом, словно почувствовав мой взгляд, она резко оборачивается. Наши взгляды встречаются, и у меня внутри всё обрывается. Теперь понятно, почему она не назвала мне своё имя. Почему она не хотела выходить из машины. Почему она выглядит так, будто всё это время была на иголках. Я точно знаю, кто такая Умница, и все молитвы, которые Мэйбл сейчас возносит к небесам, пропадут впустую, потому что я ни за что не позволю себе привязаться к этой женщине.
– Ты Рэй Роуз.
Глава третья
Амелия
– Нет, это не так! – говорю я быстро, в панике, с бегающими глазами, которые делают меня похожей на белку, пытающуюся защитить драгоценный секрет из желудя. Мне хочется запихнуть этот секрет в рот и убежать.
Он даже не моргает.
– Да. Ты она.
– Нет. – Я серьезно качаю головой. – Я даже не знаю...кто эта певица, вообще? – не смотрю ему в глаза. Я не трусиха – просто не очень смелая.
– Я никогда не говорил, что она певица.
Я морщу нос. Похоже, Кен загнал меня в угол.
– Ладно. Ты прав. Это я, – говорю я, поднимая и опуская руки. Я воздерживаюсь от того, чтобы добавить что-то вроде
Ну и чего ты хочешь? Но я не могу этого сказать, потому что Рэй Роуз никогда не грубит фанатам.
Я была в восторге, когда он посмотрел на моё лицо снаружи и, кажется, не узнал меня. Это был счастливый случай, который заставил меня почувствовать, что, возможно, это приключение не такая уж ужасная идея. Теперь я снова в отчаянии, унынии и ужасе. Не поймите меня неправильно, я люблю фанатов и люблю с ними знакомиться. Просто я предпочитаю, чтобы мы знакомились, когда рядом со мной есть охрана, а не когда я одна посреди ночи с этим здоровяком ростом под два метра.
Фанаты либо притворяются, что знают обо мне очень мало, но я ловлю их на том, что они пялятся на меня на каждом шагу, либо начинают нервничать, плакать и просить подписать что-нибудь.
Иногда просят позвонить их маме или лучшему другу. Сфотографироваться. Просто чтобы они могли доказать своим друзьям, что действительно со мной виделись. Может, я могла бы просто пойти напролом и предложить ему сделку: один VIP-билет в обмен на то, что он не убьёт меня сегодня вечером? Мне кажется, это выгодная сделка.
Я возвращаюсь в образ Рэй Роуз. Он мягче, нежнее – более царственный, чем мой. Рэй Роуз – лучшая подруга всех и каждого. Она податливая, и её легко любить.
– Что ж, раз уж шила в мешке не утаишь, я бы хотела предложить тебе VIP-билет за кулисы на предстоящий концерт в обмен на то, что ты позволишь мне остаться здесь, а также, конечно, финансовую компенсацию.
Я смотрю в глаза Ноя. Они ярко-зелёные. Поразительные, пронзительные и почти неестественно яркие. Они почти такого же цвета, как полоски на мятных леденцах. Соедините эти глаза с волевой линией его подбородка и сурово сдвинутыми бровями – и эффект будет... нервирующим. Но, как ни странно, не пугающим.
По-прежнему скрестив руки на груди, он поднимает и опускает плечи при дыхании.
– Зачем мне VIP-билет?
Это не тот вопрос, которого я ожидала. Я запинаюсь, и когда говорю, речь выходит неровной.
– Ммм...потому что...ты фанат?
– Я так же никогда не говорил, что я твой фанат.
Верно. Ого. Ладно.
Тишина повисает между нами, как граната. Он не чувствует необходимости говорить что-то ещё, а я не знаю, что сказать, поэтому мы просто смотрим друг на друга. Приличия говорят мне, что я должна сейчас расстроиться. Даже обидеться. Но, как ни странно, я не расстроена. На самом деле, в животе у меня нарастает какое-то головокружительное ощущение. Мне хочется рассмеяться.
Мы долго смотрим друг на друга, наши грудные клетки вздымаются и опадают в идеально синхронном ритме. Я знаю, почему так настороженно его рассматриваю, но не могу понять, почему он выглядит таким обеспокоенным. Как будто я вот-вот схвачу его подушки и лампы и убегу с ними ночью. Подушко-бандит в бегах.
Ладно, он не хочет приходить на мой концерт, но он ведь знает, что я могу позволить себе собственные подушки?
Чем дольше я стою здесь и смотрю на его напряжённую челюсть, тем отчётливее понимаю, что он не просто не фанат, а полная противоположность. В его глазах нет того сияющего обожания, которое я обычно вижу в глазах людей. Только посмотрите на эту глубокую морщину между его бровями. Он угрюмый. Ворчливый. Взволнован.
Я не думаю, что он собирается причинить мне вред, но, кажется, он невысокого мнения обо мне. Может быть, это из-за того, что я припарковалась на его газоне. Или чего-то ещё. В любом случае, для меня это совершенно и чудесно ново, и, поскольку уже поздно и я немного в истерике, решаю нажать на его кнопки.
Я передразниваю его позу.
– Я понимаю, в чём дело. Билета недостаточно? – Я улыбаюсь ему, как будто мы вместе в курсе его секрета. – Ты хочешь, чтобы я ещё и подписанный плакат подарила, да? – Я приподнимаю брови. Ничто во мне не верит, что ему нужен плакат. Он моргает. – Два VIP-билета и подписанный плакат? Ого. Ты ведёшь жёсткую торговлю, но я уступлю ради своего самого большого поклонника.
Его лицо не меняется, но что-то в его свирепых глазах блестит. Думаю, он хочет улыбнуться, но не позволяет себе этого. Иногда люди решают невзлюбить меня по самым нелепым причинам. Иногда это просто потому, что я знаменита, а успешные люди вызывают у них дискомфорт. Иногда это потому, что я голосовала не так, как они. А иногда это происходит из-за того, что я нахмурилась у их любимого магазина йогуртов, и теперь они хотят навсегда меня заблочить, потому что думают, что я против йогуртов. Я не могу не задаваться вопросом, не нашла ли я одного из таких людей. Обычно меня охраняет целая группа, но сейчас между мной и Ноем никого нет, и я не могу сказать, что мне это не нравится. По моим венам пробегает дрожь.
Ной слегка качает головой и опускает взгляд, чтобы снова поднять мою сумку. Он закончил этот разговор.
– Следуй за мной, – говорит он.
Два слова. Приказ. Никто больше не приказывает мне – о, они по-прежнему говорят мне, что делать, но формулируют так, будто это моя идея.
Рэй, ты, должно быть, устала. Комната для гостей прямо по коридору, может, тебе стоит пойти в постель и отдохнуть?
Ной Уокер слишком уверен в себе, чтобы манипулировать.
Следуй за мной.
Он забирает мою сумку и уходит по коридору из фойе в спальню. Я хочу немного побродить по дому, но в большинстве комнат темно, и мне кажется странным врываться в чей-то дом, включать свет, открывать шкафы и рыться в них. Поэтому я иду по коридору за Ноем, как он и велел.
Следуй за мной.
Я останавливаюсь, когда дохожу до двух комнат, расположенных друг напротив друга в коридоре. Одна дверь закрыта, а другая нет. В открытой комнате нахожу свою сумку на полу, а Ной расстилает чистую белую простыню на двуспальной кровати.
С минуту я наблюдаю за ним в дверном проеме, чувствуя себя как во сне. Сегодня я сбежала от своей жизни, полной славы, и теперь стою в доме незнакомого мужчины и смотрю, как он стелет мне постель, хотя я ему и не нравлюсь. Его действия так же противоречивы, как и эта мягкая, как масло, простыня на его небритом подбородке. Сьюзан, несомненно, в этот момент сказала бы мне немедленно убираться из этого дома и отправиться в более безопасное место.
– Ной, – говорю я, прислонившись плечом к дверному косяку. – Как ты относишься к йогурту?
Он останавливается и оглядывается на меня через плечо.
– К йогурту?
– М-м-м. Тебе он нравится?
Он снова переводит взгляд на простыни.
– А что? Ты собираешься предложить мне йогурт, билеты, плакат и деньги, если я скажу «да»?
Ага! В его раздражении есть доля юмора. Я так и думала.
– Может быть, – я улыбаюсь, хотя он не смотрит на меня.
– Ну, не надо. Я не хочу ни йогурт, ни что-то другое.
Я беру большой жирный маркер и закрашиваю «злой из-за картинки магазина йогуртов».
Ной расстилает на кровати любимое лоскутное одеяло. Уажется, что оно переходило из поколения в поколение в нашей любящей семье. Моё сердце сжимается и переворачивается от чувств, которые вызывает у меня это одеяло. Интересно, прочитала ли мама моё предыдущее сообщение.
– Я могу помочь? – спрашиваю я, делая смелый шаг в ту же клетку, что и медведь.
Он снова оглядывается через плечо и, когда его взгляд падает на меня, хмурится еще больше. Поворачивается к кровати и начинает заправлять верхнюю простыню под матрас. Я не говорю ему, что немедленно откину ее, прежде чем лягу.
– Нет.
Я потянулась к уголку одеяла, но когда он рявкает на меня, поднимаю руки и отступаю на шаг.
– Хорошо.
Взгляд Ноя падает на мои поднятые руки, и на долю секунды я вижу, как смягчается его лицо.
– Спасибо. Но нет.
И мы снова замолкаем.
За последние десять лет я провела сотни пресс-конференций, общалась с тысячами и тысячами фанатов во время встреч и автограф-сессий. В прошлом месяце я выступала в прямом эфире у Джимми Фэллона, где без колебаний спела песню экспромтом перед студийной аудиторией. И все же, стоя перед Ноем Уокером, я совершенно не уверена, что сказать. Но мне не хочется быть вежливой. Или любезной. Это возбуждение усиливается.
Я стою где-то между дверью и кроватью, чтобы не мешать ему, и наблюдаю, как он молча берет подушку и накрывает ее наволочкой. Все это так нормально, по-домашнему, и мне кажется дико неуместным делиться этим с незнакомцем, которому я не нравлюсь.
Оглядываю комнату, затем смотрю через плечо и вижу закрытую дверь в другом конце коридора. Внезапно меня осеняет мысль. Ной женат? Может, поэтому он такой колючий и отстранённый? Он не хочет, чтобы у меня возникли какие-то глупые мысли. Он видел фильм или обложки таблоидов и считает, что все мы, знаменитости, – похотливые развратники.
Я прочищаю горло, пытаясь найти подходящую фразу, чтобы дать ему понять, что я не собираюсь сегодня на него наезжать.
– Итак, Ной. У тебя есть...кто-то особенный?
Его взгляд устремляется в мою сторону, и теперь он выглядит заметно взволнованным.
– Это твой способ пригласить меня на свидание?
Я делаю гипотетический глоток.
– Что? Нет! Я просто... – Во мне не осталось ничего нормального, что я могла бы сказать сегодня вечером. Я пыталась его успокоить, но каким-то образом умудрилась сделать только хуже, а также показать, что не знаю, что делать со своими руками. Я размахиваю ими взад-вперёд, как тираннозавр, пытающийся посадить самолёт. – Нет. Я просто хотела убедиться, что не…наступаю никому на ноги, прежде чем провести здесь ночь. – Я морщусь. Становится только хуже. – А-а-а-а-а, я не имею в виду, что наступаю им на пятки, потому что провожу с тобой ночь. Я знаю, что буду спать здесь одна. Я вообще-то не любительница случайных связей на одну ночь, потому что они всегда такие неловкие…
О нет-нет-нет. Я слишком много говорю. Я официально во второй раз за вечер заговорила о сексе с незнакомцем, которому я не нравлюсь. Я совершенно растерялась, а я никогда не теряюсь.
Ной кладёт только что накрахмаленную подушку на кровать и наконец поворачивается ко мне лицом. Он молча подходит ближе. Мне приходится задирать голову, чтобы посмотреть на него. Он не улыбается, но и не хмурится. Он – нечитаемый.
– Я не женат, но и не ищу отношений.
Он продолжает стоять, а моё лицо горит, как лава, и плавится прямо на скулах. Это было самое мягкое, самое вежливое разочарование, которое я когда-либо получала за всю свою жизнь, а я даже не приглашала его на свидание.
Слава богу, всё это не имеет значения. Я уеду завтра утром, найду отель типа «постель и завтрак», и Кену больше никогда не придётся меня терпеть.
Но почему он всё ещё стоит передо мной в такой позе? Почему я чувствую мгновенную связь с ним? Что-то внутри притягивает меня к нему, умоляет поднять руку к его груди и провести ладонью по мягкой хлопковой футболке.
Он не двигается. Я не двигаюсь.
Выражение лица Ноя внезапно становится неловким, и он указывает на дверь, в которую я, сама того не осознавая, отступила.
– Я не могу пройти, пока ты стоишь там.
О.
О!
Вежливо, вежливо, вежливо.
– Да! Прошу прощения! Я просто…отойду. – Его серьёзное выражение лица не меняется, когда я отхожу в сторону и драматично указываю на выход.
– Стаканы для воды в шкафу рядом с раковиной на кухне, если тебе нужна вода. Ванная в конце коридора. Я иду спать. Не стесняйся запирать дверь, я знаю, что так и сделаю.
– Мудрое решение. Не хотелось бы, чтобы подушко-бандит нанёс удар, – говорю я, снова чувствуя прилив адреналина после того, как сказала именно то, что хочу, – без оглядки и без фильтров.
Может быть…просто может быть, это приключение всё-таки не было ошибкой.
Глава четвёртая
Ной
Я натягиваю солнцезащитные очки, бейсболку и сжимаю кофе, как щит. Эта броня понадобится мне по дороге от общей парковки до пекарни. Всего пять минут пешком по Мейн-стрит – но этого более чем достаточно, чтобы столкнуться с каждым жителем проклятого городка.
Неважно, что Рэй Роуз провела в моём доме всего девять часов. Восьми хватило бы Мэйбл, чтобы обзвонить всех знакомых и запустить самую мощную волну сплетен в истории. Зато сегодня в пекарне будет аншлаг. Все захотят пирог с двойной порцией пересудов.
В этом и проблема жизни в родном городе. Здесь помнят, как ты в семилетнем возрасте пел «Mary, Did You Know?» в церковном хоре в уродливом жилете. Помнят, как шериф ловил тебя с девушкой у озера, когда вы запотевали стёкла твоего пикапа. И уж точно не забудут, как невеста разбила тебе сердце. Так что если по городу поползли слухи, что у тебя дома ночевала женщина – да ещё и симпатичная – покоя не видать.
Эти люди не забывают ничего и следят за моей личной жизнью, будто это дневная мыльная опера.
Я бы, наверное, закрыл пекарню и отправился на рыбалку вместо того, чтобы лезть в самое пекло (то есть на площадь), если бы не утренняя поставка. Джеймс, мой друг и владелец местной фермы, привезёт ящики с овощами, яйцами и молоком – без них никуда.
Если бы мне в своё время сказали, что в тридцать два я буду жить в этом городке и управлять пекарней (оригинально названной «The Pie Shop»), доставшейся от бабушки, я бы счёл говорящего сумасшедшим. Особенно после того, как я перевёз все вещи в Нью-Йорк к Мерритт, строил планы на будущее и целый год пытался пустить корни в месте, где чувствовал себя куском коры, болтающимся в океане. Но вот он я – снова дома, живу жизнью, которую не планировал, и чертовски ей рад.
Ну…в основном. Без этих любопытных, копошащихся в моих делах, я бы точно обошёлся.
И вот первое препятствие: магазин «Phil’s Hardware». Подходя, я вижу, как Фил и его компаньон Тодд стоят у входа, делая вид, что подметают и моют витрину – хотя этим после школы занимается внук Фила.
Они замолкают, когда я приближаюсь, что-то быстро шепчут, а затем изображают удивление, будто не ожидали меня увидеть – хотя я прохожу здесь каждый день в одно и то же время.
– Фух! Сегодня будет жарко, да, Ной?
– Та же температура, что и вчера, Фил.
Я делаю глоток кофе и не останавливаюсь.
Фил моргает, как сумасшедший, и озирается, пытаясь придумать что-то, что заставит меня задержаться. Не выходит, и Тодд вступает в игру:
– Может, жара привлечёт новых клиентов? Например, приезжих?
– Ты от жары пирогов захотел, Тодд? Сходи к врачу, это странно.
Я прохожу мимо, поднимая руку в небрежном жесте прощания. Они ещё легко отделались – мог и средний палец показать.
Теперь препятствие номер два: «Harriet’s Market». Я натягиваю кепку пониже – сегодня уж точно не хочу встречаться с Гарриет. Эта женщина беспощадна.
Прохожу под её сине-белым навесом и уже думаю, что пронесло, как вдруг – звонок двери. Я вздрагиваю и хочу ускорить шаг, но поздно. Попался.
Она сразу переходит к делу:
– Ной Уокер, не думай, что я не слышала про женщину, которая у тебя ночевала.
Делаю глубокий вдох и разворачиваюсь к Гарриет.
Ее руки уперлись в узкие бедра, а на лице застыл строгий взгляд, добавляя новые морщинки к уже существующим. Жизнерадостное желтое сарафанчико, в которое она облачилась, совершенно не соответствовало ее характеру. Седые с проседью волосы Гарриет были туго затянуты в пучок.
Дело не в том, что Гарриет ворчлива потому что не любит людей – просто она на сто процентов уверена, что лучше большинства из них. Кто знает, может, так и есть.
– В мое время молодые люди не были так…близки до свадьбы, – она сводит брови, поджимает губы и многозначительно поднимает брови. – Оставляли место для воображения. Для желания. А теперь – кто эта женщина, с которой ты провел ночь, и собираешься ли ты на ней жениться?
Вот это поворот.
– Э-э…нет, мэм. И я не «провел с ней ночь». У нее сломалась машина возле моего дома, вот я и предложил гостевая комната.
«Не то чтобы это твое дело» – вот что я бы сказал, если бы не трусил как последний подкаблучник перед этой женщиной. С Мэйбл я могу потягаться, но от Гарриет предпочитаю прятаться.
Она грозит мне пальцем:
– Тогда держи руки при себе. Если не собираешься вести ее к алтарю – нечего совать нос в ее пруд.
Я морщусь. Не уверен, было ли это намеренным намеком, но звучало отвратительно в любом случае.
– Не волнуйтесь. Меня не интересует ее…пруд.
Да. Это прозвучало так же мерзко, как я и ожидал. Теперь мне нужно как-то продезинфицировать мозги. Именно поэтому, если я хочу провести время с женщиной, мне приходится уезжать за пределы города. Чего, если честно, я давно не делал. Я не из тех, кто ищет случайных связей – как верно подметила Рэй, они всегда неловкие. Мне нужно эмоциональное соединение, а это чертовски неудобно.
Короче говоря, я не привожу женщин домой, потому что в этом городе кто-то всегда высматривает в бинокль, выискивая повод для сплетен. Гарриет узнает и пришлет ко мне назарейского пастора, чтобы он напомнил, что похоть – один из семи смертных грехов. Правда, пастор Бартон обожает пироги и съест как минимум три куска, пока будет читать проповедь. Это займет целый день.
Гарриет кивает, но морщинка между бровей не разглаживается.
– Что ж, хорошо. Так и держись.
Отлично, наконец-то это закончилось.
– Ваш персиковый пирог будет готов к закрытию.
Сегодня среда, а значит, она зайдет за ним по дороге на встречу вязального кружка. Я поднимаю кофе в немом прощании и быстрее ухожу.
Ускоряю шаг и, по какому-то чуду, больше ни с кем не сталкиваюсь – ни у закусочной, ни у цветочного магазина (которым управляет моя младшая сестра; будь она в городе, уже выскочила бы с расспросами). Наконец я у двери «The Pie Shop». Вставляю ключ в замок, хотя мог бы оставлять его открытым на ночь – никто даже не подумает что-то украсть или испортить. Скорее уж Фил зайдет, починит шатающийся табурет и сам закроет за мной.
Войдя внутрь, я чувствую, будто меня обняли. Для других это просто пекарня, а для меня – дом. Она в семье уже десятки лет. Почти ничего не изменилось за эти годы, и я этому рад. Те же сине-белые клетчатые занавески на окнах, тот же потертый деревянный прилавок у витрины с пирогами. Пришлось заменить высокий столик у окна – он совсем обветшал, – но я нашел почти точную копию.
Я делаю десять шагов внутрь пекарни, приподнимаю откидную стойку, прохожу за прилавок и защелкиваю ее за собой. Она, как и стеклянная витрина с пирогами, отделяет торговый зал от рабочей зоны. А там, позади меня – крохотная кухня, где моя мама, бабушка, прабабушка и все женщины нашего рода пекли фирменные пироги Уокеров по секретным рецептам. Вот, собственно, и всё. Тесновато, уютно – называйте как хотите, но мне большего и не нужно.
Следующие несколько минут я провожу, готовя пекарню к открытию: включаю огромную печь, ставлю свежий кофе, протираю поверхности. Как раз достаю противень с пирогами из морозилки, когда открывается задняя дверь и на пороге появляется Джеймс с ящиком яблок. Как и я, он вырос в этом городке и унаследовал семейную ферму. Мы вместе учились с детского сада до колледжа, где оба изучали бизнес.
– Как дела, Ной?
– Нормально. А у тебя...
– Так кто эта женщина? – перебивает он, ставит ящик на пол и скрещивает руки.
Я наливаю себе свежий кофе – чувствую, сегодня понадобится не одна чашка.
– Блин. Откуда ты уже знаешь? Сейчас только восемь утра.
Джеймс пожимает плечом:
– Мэйбл звонила, спрашивала, не видно ли чего с моего крыльца.
Технически он мой сосед. Если не считать, что между нашими домами несколько акров земли.
Я подношу чашку к губам.
– И? Видно?
– Неа, слишком далеко.
– Бинокль потерял?
– Кажется, кому-то одолжил.
Джеймс наливает себе кофе в пенопластовый стаканчик и облокачивается на стойку, будто у него нет никаких дел. Скрещивает ноги в рабочих ботинках.
– Тебе удобно? – спрашиваю я раздраженно. – Еще чего-нибудь? Журнал? Плед? Стул?
– Нормально, спасибо, – он снисходительно улыбается. Женщины называют Джеймса обаятельным. Я называю его засранцем. – Так…как ее зовут?
Я и сам не знаю, как тут правильно. Нужно ли сообщать, что у тебя дома остановилась знаменитость?
– Рэй, – отвечаю я, слегка прочищая горло.
– Фамилия? – Он дует на кофе и изучающе смотрит на меня поверх стаканчика.
Я закатываю глаза, будто напрягаю память. Будто ее имя не вертелось у меня в голове все утро. Не сидело на кончике языка. Не мелькало в снах прошлой ночью.
– Ммм…Кажется, Минда-Ёр-Оун-Бизнес. Разве у тебя нет еще ящиков для разгрузки? Я заказывал больше.
Поднимаю ящик с яблоками и отношу в кладовку. Назойливая тень следует за мной.
– Почему ты так скрытничаешь?
– Я не скрытничаю. Просто устал с тобой разговаривать.
– Хм, сегодня ты особенно колючий. Значит, эта женщина тебя задела. Надолго она задержится?
Разворачиваюсь и на ходу толкаю его плечом:
– Это ты меня задеваешь.
Раз уж он не собирается разгружать ящики, займусь этим сам. Весь город раздувает из мухи слона. Ну ночевала у меня женщина – что с того? Она же не останется. Надеюсь, к моему возвращению она уже съедет. Последнее, что мне нужно – содержанка-звезда, которая накрутит мне счет за электричество.
Выхожу в задний дворик и снимаю с кузова грузовика ящик с яйцами. На секунду задумываюсь, не швырнуть ли парочку в его лобовое стекло. Когда поворачиваюсь к двери, Джеймс преграждает вход с таким же озорным видом, как в детстве, когда уговаривал меня сбегать ночью купаться с девчонками из Фримонтов. Хотя тот вечер был неплох.
– Просто расскажи подробности, и я отстану.
Я тяжело вздыхаю – больше похоже на рычание.
– Ладно. Ее зовут Рэй Роуз. У нее сломалась машина у моего дома. Я пустил ее переночевать в гостевую. Всё. Конец истории.
Его брови сходятся, и я вижу, как он пытается вспомнить, откуда знает это имя. Конечно, он слышал о ней – все слышали. Осталось лишь дождаться, когда до него дойдет, кто именно сейчас находится в моем доме.
И...вот оно. Его глаза расширяются, рот приоткрывается.
– Ты хочешь сказать, что...
Я киваю, заканчивая за него:
– Принцесса соула прямо сейчас сидит у меня дома и дышит моим купленным воздухом.
– Да ладно! – На его лице появляется выражение, которое мне категорически не нравится. Будто он уже представляет её лицо. Будто он уже представляет свои новые перспективы. А потом его взгляд переключается на меня, и выражение меняется.
– Оооо, теперь я понимаю, откуда этот ворчливый настрой.
– Я всегда ворчу.
Но он уже ухмыляется, будто всё про меня понял. Возможно, так и есть. Ненавижу это.
– Она потрясающая, талантливая, и ты ей нравишься. Но она не отсюда, а ты слишком закостенел, чтобы вообще позволить себе с ней разговаривать.
– Я прекрасно с ней поговорил. А теперь двигай, – бросаю я, проходя мимо него и ставя яйца на стол. Я нарочно громко перебираю кастрюли, просто чтобы заглушить этот разговор.
К сожалению, Джеймс, в отличие от остального городка, не боится моего плохого настроения.
– Чувак, ты ведешь себя как идиот. Рэй Роуз – это... – Он замолкает, и его взгляд снова заставляет меня сжать кулаки. – В любом случае, это же один шанс на миллион, что её машина сломалась именно перед твоим домом. Куда она вообще направлялась?
Лучше бы она сломалась у него во дворе. Ему явно нравится эта ситуация гораздо больше, чем мне.
– Какая разница?
– Ну...не знаю. Может, у тебя был бы шанс с ней.
– Мне не нужен шанс.
Он фыркает и закатывает глаза.
– Да ладно тебе. Ты что, вообще больше не собираешься встречаться с кем-то? Меррит так сильно тебя доломала?
Я стискиваю челюсть.
– Не вспоминай её.
Он игнорирует мою угрозу.
– Тебе рано или поздно придется снова попробовать. Почему бы не начать с роскошной знаменитости?
С чего он взял, что у меня вообще есть шанс с такой, как она? Этот городок сошел с ума, Рэй Роуз настолько вне моей лиги, что даже не заметит моего существования.
Понятно, что Джеймс не отстанет, пока я не дам ему то, что он хочет. Поэтому, набрав полную грудь воздуха, я пробиваюсь через неловкость от того, что приходится делиться хоть чем-то личным, и смотрю на него прямо.
– Я начну встречаться снова, когда буду готов. Но уж точно не с женщиной, чья жизнь – вне этого городка. Потому что ты знаешь, что я не могу уехать. И даже если мир перевернётся и ей вдруг понравится владелец пирожковой из Кентукки...Мне неинтересно встречаться со знаменитостью и потом узнавать из таблоидов, что она мне изменила.
Джеймс смотрит на меня с жалостью.
– Просто потому что...
– Нет, мы закончили.
Я открываю заднюю дверь кухни, не слишком тонко намекая Джеймсу, что пора валить. Но он даже не шевелится. Придется, видимо, арендовать погрузчик, чтобы выкинуть его отсюда.
– Может, хватит раздувать из этого историю? Она уедет, как только Томми отбуксирует её машину в мастерскую и зальет масло.
Если мне повезет, я больше никогда её не увижу.
Именно так я должен был поступить тогда, когда Меррит проезжала через город. Проигнорировать.
Я оставил Рэй записку на кухонном столе с номером автосервиса Томми – надеюсь, она разберётся со всем до моего возвращения.
– И чем она сейчас занимается? – спрашивает Джеймс.
Я вздыхаю, хлопаю дверью и иду к холодильнику, выгружая туда яйца.
– Не знаю, Джеймс. Листает местные каналы? Как я уже сказал – мне всё равно.
Он подходит ближе, чтобы разглядеть моё лицо.
– Ты редкий козёл, знаешь это?
– Я так и знал.
Джеймс качает головой и потирает затылок.
– Твоя бабушка была бы в ужасе от твоего поведения.
Оу. Низко. И он прекрасно это понимает. Бабушка до сих пор – самый дорогой человек в моей жизни. Даже намёк на то, что она могла бы мной разочароваться, заставляет кожу гудеть от дискомфорта.
Я сужаю глаза.
– И с чего ты это взял? Я предоставил ей крышу над головой оставил номер автосервиса. В чём тут, по-твоему, позор?
– Ты бросил её одну в незнакомом городе, среди чужих людей.
– Я для неё тоже чужой!
Он машет рукой, будто это не аргумент.
– Ты сам знаешь, что должен был поступить лучше. Представь, что она сейчас чувствует? Эта женщина – суперзвезда. Готов поспорить, она в панике от одной мысли, что придётся куда-то идти без охраны.
Надо было думать до того, как выезжать без охраны.
Она не моя проблема.
Совсем.
Лицо Джеймса вдруг освещает торжествующая ухмылка. Это значит, что сейчас последует удар ниже пояса.
– А как бы с ней поступила твоя бабушка, будь она жива?
Вот же крыса.
Конечно, бабушка сказала бы, что я обязан помочь Рэй чем могу.
А ещё она бы дала мне подзатыльник за то, что не приготовил завтрак и не отвёз её в сервис, чтобы ей не пришлось трястись в вонючем эвакуаторе Томми с его омерзительной жевачкой в подстаканнике.
И, о боже...его байки. Он точно завалит её всеми кровавыми подробностями своей жизни.
Я стону, хватаю ключи со стойки.
– Достань пироги, когда таймер прозвонит, и выключи духовку. Закрывайся на ключ.
– Эээ...У меня работа есть, знаешь ли? – бросает он мне вслед.
– Смешно. Не заметно по тому, как ты тут пялишься последние полчаса.
Слышу его хихиканье.
– Ладно. Но я забираю один пирог с собой!
