Текст книги "Попав в Рим (ЛП)"
Автор книги: Сара Адамс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Сара Адамс
Попав в Рим
Тропы:
• Поп-звезда × Владелец пекарни.
• Любовь с первого взгляда.
• Ворчун x Солнышко(Жизнерадостная/Угрюмый).
• Роман в маленьком городке.
• Вынужденная близость.
• Знаменитая девушка x Обычный парень.
• Обретённая семья.
• Медленное развитие чувств.
• Он внутри совсем мягкий.
• Назойливые, но милые жители городка.
• Все их шипят.
• «Для меня она просто Амелия».
• Любовь с первого взгляда.
• Противоположности притягиваются.
• Роман без откровенных сцен.
СЕРИЯ: «РИМ, КЕНТУККИ»:
★ Книга первая: «Попав в Рим».
★ Книга вторая: «Практика приводит к совершенсту».
★ Книга третья: «Beg, Borrow, or Steal».
★ Книга четвертая: «In your Dreams» – (Выход книги на английском языке – зима 2026 года)
«Я родилась с огромной потребностью в любви
и страстным желанием дарить её.»
– Одри Хепбёрн
Глава первая
Амелия
Всё в порядке, да? Я в порядке?
Я делаю глубокий вдох и крепче сжимаю руль.
– Да, Амелия, ты в порядке. На самом деле ты потрясающая. Ты как Одри Хепберн, берешь свою жизнь в свои руки, иииии...Ты разговариваешь сама с собой...так что, может быть, не совсем в порядке, но, учитывая обстоятельства, все в порядке, – говорю я, щурясь на темную дорогу за ветровым стеклом. – Да. Полухорошо – это нормально.
Вот только сейчас совершенно темно, и моя машина издает такой шум, словно по барабану сушилки рассыпаются монеты. Я не разбираюсь в автомобилях, но думаю, что это не самый лучший звук для него.
Срок годности моей любимой маленькой «Тойота Королла», машины, которая была со мной со школьных времен, машины, в которой я сидела, когда в восемнадцать лет впервые услышала свою песню по радио, машины, на которой я ездила на «Phantom Records» и подписала контракт со звукозаписывающей компанией десять лет назад, истекает. Она не может умереть, в ткани все еще чувствуется запах моих старых волейбольных наколенников.
Нет, не сегодня, Сатана.
Я потираю приборную панель, как будто внутри может оказаться спрятанный джинн, который вот-вот выскочит и исполнит три моих желания. Вместо желаний я лишаюсь сотовой связи. Музыка, которую я слушаю, обрывается, а на Google Картах больше не отображается маленькая стрелка, которая должна была вывести меня с этой глуши, где орудует серийный убийца.
Боже, это похоже на начало фильма ужасов. Кажется, я та самая девушка из фильма, которой люди кричат «ты идиотка!», а из их жадных улыбок сыплются крошки попкорна. О боже, неужели это была ошибка? Боюсь, я оставила своё здравомыслие дома в Нэшвилле вместе с железными воротами и системой безопасности «Форт-Нокс». И Уиллом, моим потрясающим охранником, который дежурит у моего дома и не даёт людям пробраться на мою территорию.
Сегодня вечером мой менеджер Сьюзан и её помощница Клэр загрузили меня информацией о моём предстоящем плотном графике на следующие три недели, прежде чем мы отправимся в девятимесячное мировое турне. Проблема в том, что я только что закончила последний день изнурительных трёхмесячных репетиций перед турне.
Почти каждый день последних трёх месяцев был посвящён изучению концертной хореографии, расстановке декораций, составлению списка композиций, интенсивным тренировкам и репетициям песен, и всё это я делала с улыбкой на лице, притворяясь, что не чувствую себя гнилой кучей компоста.
Я сидела молча, пока Сьюзан говорила и говорила, а её длинные, тонкие, идеально ухоженные пальцы бесконечно скользили по экрану айпада, заполненного заметками о расписании. Заметками о расписании, которые я должна была бы с радостью услышать. С гордостью! Но где-то в середине этого я…отключилась. Её голос зазвучал как у Чарли Брауна: «Вах, вах, вах», и я слышала только, как моё сердцебиение колотится в ушах. Громко и болезненно. Я совершенно оцепенела. И что меня напугало больше всего, так это то, что Сьюзан, казалось, даже не заметила этого.
Это заставляет меня задуматься, не слишком ли хорошо я умею скрываться.
Мои дни проходят так: я улыбаюсь этому человеку и киваю. Да, спасибо. Я улыбаюсь тому человеку и киваю. Да, конечно, я могу это сделать. Сьюзан даёт мне сценарий, идеально составленный моей командой пиарщиков, и я запоминаю его. Мой любимый цвет – синий, почти такой же, как у платья от Живанши, которое я надену на церемонию «Грэмми». Да, я действительно многим обязана своей любящей и преданной маме. Не проходит и дня, чтобы я не чувствовала себя невероятно счастливой из-за этой карьеры и моих потрясающих поклонников.
Вежливость, вежливость, вежливость.
На моё бедро падает горячая капля слёз, и я понимаю, что плачу. Не думаю, что я должна плакать, думая об этом. Я двукратная обладательница «Грэмми», и у меня есть подписанный контракт на девяносто миллионов долларов с ведущим лейблом в индустрии, так что я не должна плакать. Я не заслуживаю того, чтобы плакать. И уж точно я не должна быть в своей старой машине посреди ночи, отчаянно уезжая от всего этого.
Список людей, которых я подведу, прокручивается в моей голове, как свиток, и я едва могу справиться с чувством вины. Я никогда раньше не отказывалась прийти на интервью.
Я ненавижу разочаровывать людей или вести себя так, как будто мое время ценнее их. В начале своей карьеры я поклялась, что никогда не стану зазнаваться. Для меня важно быть максимально сговорчивой, даже если это причиняет боль.
Но что-то в сегодняшних прощальных словах Сьюзен меня расстроило.
– Рэй, – потому что она предпочитает называть меня моим сценическим псевдонимом, а не настоящим именем, Амелия, – у тебя усталый вид. Поспи сегодня вечером подольше, чтобы не выглядеть опухшей на фотографиях, сделанных за кулисами завтрашнего интервью для Vogue. Хотя... измученный вид снова в моде... – Она задумчиво посмотрела на потолок, и я почти ожидала, что сам Господь Бог ниспошлет ей ответ по поводу мешков у меня под глазами. – Да, забудь, что я сказала! Это вызовет сочувствие у твоих поклонников и поднимет еще больше шума.
Она повернулась и ушла, а ее ассистентка Клэр задержалась лишь на мгновение, чтобы бросить на меня последний нерешительный взгляд через плечо. Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, и я отчаянно понадеялась, что она это сделает. Увидь меня, пожалуйста.
– Спокойной ночи, – наконец сказала она и ушла.
Я долго сидела в звенящей тишине, гадая, как я до этого докатилась. И как мне выбраться из этой раковины, которую я случайно создала? Это опустошающее чувство начало одолевать меня несколько лет назад, и я надеялась, что это из-за того, что мне надоел образ жизни в Лос-Анджелесе, я хотела перемен.
Я собрала вещи и переехала в Нэшвилл, штат Теннесси, где я всё ещё могла быть в центре музыкальной индустрии, но не так ярко жить. Это не сработало. Пустота преследовала меня.
Некоторые люди обращаются с такими вопросами к семье, некоторые – к друзьям, а некоторые – к «Волшебным 8 шарикам». Но я обращаюсь к единственному человеку, который никогда меня не подводил: к Одри Хепбёрн. Сегодня вечером я закрыла глаза и провела пальцем по своей коллекции DVD-дисков с Одри (да, у меня до сих пор есть DVD-плеер), играя в «иго-го», пока не остановилась на «Римских каникулах». Это было что-то невероятное. В фильме Одри играет принцессу Энн, которая чувствовала себя так же, как и я, – одинокой и подавленной, – и она сбегает ночью, чтобы исследовать Рим. (Ну, скорее, бродит в ночи, потому что она подсела на снотворное, но это не имеет значения.)
И вдруг я поняла. Это был ответ, который я искала. Мне нужно уехать из этого дома, от Сьюзен, от своих обязанностей, от всего, и сбежать в Рим. Вот только Италия слишком далеко, чтобы ехать туда, когда через три недели я отправляюсь в тур, поэтому я выбрала ближайший Рим, который Google Maps смог мне показать. Рим, штат Кентукки. Ровно в двух часах езды от моего дома, согласно Google, есть милый маленький отель типа «постель и завтрак» в самом центре города. Идеальное место, чтобы взять себя в руки и преодолеть нервный срыв.
Поэтому я пошла в свой гараж на три машины, прошёл мимо двух других дорогих автомобилей, которые у меня есть, и сняла брезент с милой старой машины, которую хранила в укромном месте последние десять лет. Я завёла её и поехала искать Рим.
И вот я еду по жуткой просёлочной дороге, и мне кажется, что эмоциональное оцепенение проходит, потому что я начинаю понимать, насколько нелепа эта идея. Где-то на небесах Одри смотрит на меня с нимбом над головой и качает головой. Я смотрю на светящийся экран телефона. Там, где обычно отображаются полоски сигнала, написано «Нет связи», и я клянусь, что эти слова каким-то образом мигают мне. Насмехаются надо мной.
Ты сделала неправильный выбор. Теперь ты станешь следующей историей в «Дейли Таймс».
Я сглатываю и говорю себе, что со мной всё будет в порядке. Никаких проблем. Всё хорошо.
– Вытри слёзы и выбрось из головы эти мрачные мысли, Амелия! – говорю я вслух, потому что с кем ещё может разговаривать девушка, когда она одна в машине и у неё нервный срыв?
Мне нужно, чтобы моя машина проехала ещё десять минут, пока я не выеду с этой жуткой просёлочной дороги и не приеду в маленький городок, где есть гостиница типа «постель и завтрак». Тогда я с радостью позволю своей машине достойно умереть, как она того заслуживает, – там, где есть уличные фонари и, надеюсь, нет серийного убийцы-деревенщины, который ждёт, чтобы сбросить моё тело в канаву.
Но, о, вы только посмотрите на это! Моя машина издает новый шипящий звук и трясется...буквально трясется, как будто сейчас начало 2000-х, и я установила гидравлику. Все, что мне нужно, – это фиолетовые фары под моей машиной, и я готова путешествовать во времени!
– Нет, нет, нет, – умоляю я свою машину. – Не поступай так со мной сейчас!
Но она делает это.
Моя машина с трудом, крайне неубедительно останавливается на обочине абсолютно тёмной дороги. Я лихорадочно пытаюсь снова завести двигатель, но он не заводится. Раздаётся лишь серия щелчков. Мои руки всё ещё крепко сжимают руль, и я смотрю в неподвижную ночь, осознавая, что произошло. Я попыталась справиться сама, без помощи Сьюзен, и потерпела неудачу в первую же ночь, через два часа после начала. Если это не самая жалкая вещь, которую вы когда-либо слышали, то я не знаю, что это. Конечно, я могу петь на сцене перед тысячами людей, но я не могу сделать такую простую вещь, как проехать один штат.
Поскольку я ничего не могу сделать, кроме как сидеть в своей машине и ждать до утра, когда взойдёт солнце и я смогу ясно увидеть, не держит ли кто-нибудь в моём направлении чёртову бензопилу, откидываю голову на спинку сиденья и закрываю глаза. Я позволяю себе сдаться. Завтра утром я найду способ позвонить Сьюзан. Попрошу её прислать машину и выйду из этого меланхоличного состояния.
Тук-тук-тук.
Я вскрикиваю и подпрыгиваю на сиденье, ударяясь макушкой о потолок. Выглядываю в окно и, чёрт возьми, кто-то стоит возле моей машины! Вот оно. Вот этот момент, когда меня убьют, и после того, как правдивая история моей смерти выйдет в эфир на «E HollywoodNews», меня будут помнить только за мою ужасную кончину на кукурузном поле.
– Всё в порядке? Нужна помощь? – доносится приглушённый голос мужчины, стоящего у моей машины. Он светит фонариком в моё окно, временно ослепляя меня.
Я поднимаю руки, чтобы прикрыть глаза от света, а также закрыться от него, чтобы он меня не узнал.
– Нет, спасибо! – Я кричу через закрытое окно, чувствуя, как бешено колотится сердце. – Я в порядке! Я-я не нуждаюсь ни в какой помощи!
Уж точно не от незнакомого мужчины посреди ночи.
– Ты уверена? – говорит он, наконец осознав, что светил мне в глаза фонариком, и отводя его от моего лица. У него приятный голос, надо отдать ему должное. Такой низкий и нежный одновременно.
– Я уверена! – отвечаю я весёлым тоном, потому что, может, всё вокруг и разваливается, но, по крайней мере, я ещё умею сохранять спокойствие. – У меня всё под контролем! – для пущей убедительности я показываю рукой, что всё в порядке.
– Похоже, твоя машина сломалась.
Я не могу в этом признаться! По сути, я бы сказала ему, что я в безвыходном положении. Мой телефон тоже не работает! Хочешь, чтобы я вышла, и ты мог бы меня похитить, или тебе будет интереснее самому разбить окно? Выбирай сам, какое приключение тебе по душе!
– Нет. Просто…делаю перерыв на минутку. – Я натянуто улыбаюсь, отвернув от него большую часть лица, надеясь, что он не поймёт, что в этой потрёпанной «Королле» сидит артистка, стоящая миллионы.
– У тебя двигатель дымит. – Он направляет фонарик на густое облако дыма, поднимающееся из-под капота моей машины. – Это не может быть хорошо.
– О...да, – говорю я как можно небрежнее. – Иногда такое случается.
– Двигатель твоей машины часто дымит?
– Угу.
– Я тебя не слышу.
– Угу, – отвечаю я громче и бодрее, чем раньше.
– Верно. – Он явно не купился на мою историю. – Послушай, я думаю, тебе нужно выйти. Небезопасно оставаться в задымлённом автомобиле.
Ха! Ему бы это понравилось, не так ли? Что ж, чёрт возьми, я ни за что не выйду из этой машины. Даже если у него приятный голос.
– Нет, спасибо.
– Я не собираюсь тебя убивать, если ты об этом думаешь.
Я вздыхаю и смотрю на мужчину, чей силуэт едва различим в темноте.
– Зачем ты это говоришь? Теперь я точно думаю, что собираешься меня убить.
– Я так и думал, – говорит он раздражённым тоном. – Что мне нужно сделать, чтобы доказать, что я не убийца?
Я хмурюсь, размышляя над этим.
– Ничего. Ты никак не сможешь это доказать.
Он тихо ворчит и подходит к моей машине, вставая перед фарами. Теперь я вижу его, и ничего себе.
Деревенщина Джо очень похож на Дикого Кена. На нем джинсы и простая белая футболка. Его светлые волосы песочного цвета коротко подстрижены по бокам, но на макушке слегка торчат. Короткая растрепанная бородка прикрывает его волевой подбородок, и, позвольте мне сказать вам, она прекрасно сочетается с широкими плечами, худощавым телом и бицепсами, мышцы которых соблазнительно перекатываются под кожей, когда он стучит по капоту моей машины. Весь эффект...такой резкий, что я жалею, что у меня не работает кондиционер.
– Вы не могла бы открыть капот, чтобы я убедился, что ничего не горит?
Э-э-э. Извини, но нет. Сексуальный или нет, но я ни за что не открою этот капот. Что, если он…ну, честно говоря, я ничего не смыслю в машинах и понятия не имею, что он может сделать, чтобы усугубить ситуацию, но я уверена, что он может что-то сделать.
– Спасибо, но мне не нужна помощь! Я подожду до утра и вызову эвакуатор, – кричу я достаточно громко, чтобы он меня услышал.
Он скрещивает руки на груди.
– Как ты собираешься вызывать эвакуатор? У нас здесь нет сотовой связи.
Ну, чёрт. Он меня поймал.
– Не волнуйся об этом. Я разберусь. Теперь ты можешь вернуться туда, откуда пришёл.
Наверное, в ближайший куст, где он будет ждать, чтобы наброситься на меня, как только я выйду из своего безопасного автомобиля. И да, я понимаю, что становлюсь немного параноиком, но когда ты привыкла к тому, что преследователи пытаются перелезть через забор у твоего дома, притворяются сантехниками, чтобы пройти мимо охранника, и/или присылают тебе пряди своих волос с просьбой положить их под подушку на ночь, у тебя развивается паранойя по отношению к незнакомцам. Вот почему я НИКОГДА не должна была выходить из дома один. Мне нужно принять тот факт, что я больше не просто я и никогда не буду прежней.
Дикий Кен не уходит. Он возвращается к моему окну и снова наклоняется, крепко держа одну руку над моей дверью, демонстрируя мне, какой у него широкий размах крыльев.
– Дымящий двигатель – это нехорошо. Тебе нужно выйти. Я обещаю, что не причиню вреда, но будет больно, если эта машина загорится. Обещаю, что я надежный человек.
– Так говорят все убийцы...перед тем, как кого-то убить.
– Много ли убийц ты повидала на своём веку?
Один балл в пользу Дикого Кена.
Я улыбаюсь и стараюсь говорить как можно добрее.
– Извини, но…не мог бы ты просто уйти? Правда, я не хочу быть грубой, но…ты меня немного нервируешь.
– Если я уйду, ты выйдешь?
Я выдавливаю из себя смешок.
– Сейчас точно нет! Откуда ты вообще взялся?
Мужчина кивает в сторону моей машины и говорит без всякого восхищения:
– Ты на моём переднем дворе.
О.
Я оборачиваюсь и, конечно же, останавливаюсь на переднем дворе. Очевидно, на его переднем дворе. Я не могу не улыбнуться, глядя на милый домик. Маленький. Белый. Чёрные ставни. Два фонаря у входной двери и качели на крыльце. Большая территория вокруг. Выглядит уютно.
– Думаю, я уже знаю ответ, – говорит он, – но не хочешь зайти и позвонить кому-нибудь? У меня есть стационарный телефон.
Я так громко смеюсь над его предложением, что он вздрагивает. О боже, это было грубо. Я прочищаю горло.
– Извини. Нет. Спасибо…Но нет, – на этот раз я говорю это серьёзно.
– Хорошо. Как хочешь. Если тебе что-нибудь понадобится и ты решишь, что я не убийца, я буду там. – Он указывает на дом и снова выпрямляется во весь рост. Я смотрю, как он пересекает свой длинный двор, и его тень исчезает в доме.
После того, как он закрывает входную дверь, вздыхаю с облегчением и откидываюсь на спинку сиденья, стараясь не думать о дыме, который всё ещё валит из двигателя моей машины, о том, как чертовски жарко здесь, о том, что я голодна, о том, что мне очень нужно в туалет, о том, как разочаруется во мне Сьюзан, когда поймёт, что я не приду на интервью утром.
Я не в порядке. Всё определённо не в порядке.
Глава вторая
Ной
Она всё ещё там. Прошло двадцать минут, а она даже не приоткрыла дверь. И да, я с ужасом наблюдаю за ней из своего окна, ведя себя как психопат, которым она меня считает. К слову, я не психопат, хотя не уверен, что моё мнение имеет значение в этой ситуации. Однако я немного беспокоюсь, что она умрёт сегодня вечером. На улице 30 градусов, а она не проветривает машину. Эта женщина там задохнётся.
Как бы то ни было, это не моя проблема.
Я закрываю жалюзи и отхожу от окна.
А потом возвращаюсь и снова их открываю.
Чёрт возьми, выходи из машины, женщина.
Я смотрю на часы. 23:30. Я молюсь всем, кто меня слышит, чтобы Мэйбл не слишком разозлилась на меня, когда я позвоню и разбужу её. Набрав номер, жду шесть гудков, прежде чем она отвечает своим хриплым голосом, который звучит так, будто она курила сорок лет, но недавно бросила.
– Кто это?
– Мэйбл, это Ной.
Она слегка ворчит.
– Что тебе нужно, сынок? Я уже задремала в своем кресле, а ты знаешь, что у меня бессонница, так что лучше бы все было хорошо.
Я улыбаюсь.
– Поверь мне, Мэйбл, я бы не стал нарушать твой прекрасный сон, если бы не крайняя необходимость.
Она ведет себя жестко, но ее сердце трепетно ко мне. Мэйбл и моя бабушка были лучшими подругами, больше похожими на сестер. И поскольку именно моя бабушка вырастила меня и моих сестер, Мэйбл тоже всегда относилась к нам как к членам семьи. Видит Бог, мы ведём себя как родственники.
Мы выглядим по-разному, Мэйбл – чернокожая, а я белый, но мы оба одинаково не любим, когда люди лезут в наши дела. (И всё же она всегда более чем рада залезть в мои.)
– Что-то срочное? Ной, не тяни. Твой дом горит, сынок?
Она называет меня «сынком» с тех пор, как я был в подгузниках, и продолжает это делать, несмотря на то, что мне тридцать два года. Я не против. Это успокаивает.
– Нет, мэм. Мне нужно, чтобы ты поговорила за меня с женщиной.
Она недоверчиво кашляет.
– С женщиной? Дорогой, я рада, что ты снова ищешь, но то, что ты одинок посреди ночи, не значит, что у меня есть список дам на быстром наборе, готовых…
– Нет, – твердо говорю, прежде чем она продолжает фразу, которую, я уверен, я бы никогда не хотел услышать из ее уст. – Эта женщина у меня во дворе.
Я слышу скрип стула и представляю, как Мэйбл захлопывает свое кресло «EZ Boy» и садится прямо.
– Ной, скажи мне сейчас, ты пьян? Ничего страшного, если ты пьян, я не из тех, кто осуждает, ты это знаешь. Я возносила многие из своих лучших молитв к Господу после ночи, проведённой с «Джеком Дэниэлсом», но мне нужно, чтобы ты позвонил Джеймсу или одной из своих сестёр, когда будешь пьян, а не…
Она будет говорить и говорить, если я её не остановлю.
– Мэйбл, у меня во дворе сломалась машина, и двигатель дымится, но она боится выйти, потому что думает, что я причиню ей вред. Мне нужно, чтобы ты выступила в качестве моего поручителя, чтобы она убралась оттуда.
Я бы позвонил одной из своих сестёр, но они бы точно сказали что-нибудь нелицеприятное о том, как давно я с кем-то спал, а потом спросили бы у женщины, в каких она отношениях. Я точно не буду им звонить. Мне точно всё равно, в каких отношениях эта женщина.
– О, малыш, почему ты сразу не сказал! Выходи и дай мне поговорить с бедной девочкой! – В голосе Мэйбл я слышу нотки волнения, которые я не ценю и не хочу поощрять. В последнее время весь город поддерживает меня, предлагая попробовать еще раз сходить на свидание, но мне это неинтересно. Я бы хотел, чтобы они оставили меня в покое и позволили жить спокойно, но это не в их стиле. И теперь, когда я думаю об этом, не уверен, что Мэйбл не скажет что-нибудь похожее на то, что сказали бы мои сестры.
Я снова выглядываю из-за жалюзи и вижу, как женщина энергично обмахивается рукой. Клянусь, если мне придётся вызвать скорую и провести всю ночь в больнице, не смыкая глаз, с этой странной женщиной, потому что у неё случился тепловой удар, я больше никогда не открою входную дверь. Если ещё одна женщина разрушит мою жизнь, я заколочу все окна и превращусь в отшельника, который будет ругаться на рождественских певцов.
– Не думай ничего такого, Мэйбл. Это не романтическая история. Я просто не хочу, чтобы она умерла там от жары.
– М-м-м. Она красивая?
Я зажмуриваюсь от раздражения, которое нарастает в моей спине.
– Снаружи кромешная тьма. Откуда мне знать?
– О, пожалуйста. Я задала тебе вопрос. Я жду ответа.
Я вздыхаю.
– Да.
Такая чертовски красивая. Я лишь мельком взглянул на неё при свете фонарика, но то, что увидел, заставило меня присмотреться получше. У неё были тёмные волосы, собранные в пучок на макушке, красивая улыбка, густые ресницы и пронзительные голубые глаза. Странно, но мне кажется, что я уже встречал её, хотя никогда раньше не видел эту машину в городе. Должно быть, это был один из тех странных случаев дежавю.
– Ну что ж, – говорит она с довольным вздохом. – Отведи меня к нашей прекрасной красавице.
– Мэйбл... – говорю я предупреждающим тоном, открывая входную дверь, выхожу на улицу. Летняя жара тут же угрожает задушить меня, и я удивляюсь, как эта женщина продержалась так долго в своей машине с поднятыми стеклами и без кондиционера.
– О, тише! Не каждый день к тебе на колени падает женщина, так что прикуси язык и отдай телефон.
Вот что я получаю за то, что большую часть жизни прожил в Риме, штат Кентукки. Мои соседи до сих пор относятся ко мне как к мальчишке, который бегал по городу в нижнем белье Супермена.
Оставив входную дверь приоткрытой, чтобы не задеть телефонный провод, я иду через двор к маленькой белой машине. Здесь слишком темно, чтобы разглядеть её черты, не посветив на неё фонариком, но я вижу, как она поворачивает ко мне голову. А потом тут же откидывается на спинку сиденья. Она пытается обмануть меня, чтобы я поверил, что её там нет. Я отказываюсь улыбаться, глядя на эту нелепость.
Когда стучу в окно, она взвизгивает. Нервничает.
– Эй… – Ты? Женщина? Леди, которая сейчас уничтожает траву у меня во дворе? — Э-э-э... Вот. Это моя подруга. Она будет моим референтом, чтобы вы могли спокойно выходить из машины.
Леди тянет рычаг на своем сиденье, и все это взлетает. Она вскрикивает, мне приходится прикусить щеки изнутри. Ее большие глаза смотрят на меня сквозь стекло, и, к сожалению, света недостаточно, чтобы понять, откуда я ее знаю, но теперь я уверен, что знаю.
Она хмурится.
– Как у тебя сейчас с сотовой связью?
– У меня ее нет. – Я поднимаю телефон, чтобы она могла его видеть.
Ее взгляд падает на него, и она смеется.
– Что это?!
По тому, как она разинула рот и смеется, можно подумать, что я держу в руках редкий вид животного.
– Обычно это называется телефоном.
– Да, но... – Она делает паузу, чтобы издать еще один радостный смешок, и этот звук овевает меня, как прохладный ветерок. – Ты украл это из музея истории 1950-х годов? Теперь манекенщица в голубом клетчатом платье и повязке на голову в тон не получит звонок от мужа, который сообщит, что опаздывает на ужин! Боже мой, этот шнур, должно быть, длиной в пятьдесят футов!
Я прищуриваюсь.
– Ты собираешься опустить окно или нет, Умник?
Она приподнимает брови.
– Ты только что назвал меня…Умником?
– Да. И я не буду за это извиняться. – Я не пытаюсь с ней подружиться или сделать так, чтобы ей было комфортно, – к тому же она оскорбила мой телефон. Я люблю свой телефон. Это хороший телефон.
Как ни странно, её лицо озаряет широкая, великолепная улыбка, и она смеётся. От этого у меня спазмируют мышцы живота, а сердце сердито колотится. Я говорю им обоим заткнуться и вести себя прилично. Меня не тронет ещё одна женщина, проезжающая через мой город. Я собираюсь помочь ей сегодня вечером, потому что (1) это правильно; (2) так она не умрёт у меня на глазах; и (3) так я смогу отправить её обратно в путь.
– Ну, тогда ладно. – Она приоткрывает окно всего на пару сантиметров, чтобы я мог просунуть телефон. Наши пальцы соприкасаются, и всё моё тело реагирует на это, потому что, очевидно, оно не прислушивалось к угрожающей речи, которую я произнёс минуту назад. Женщина забрасывает телефон в машину и захлопывает окно, прежде чем я успеваю просунуть туда вилы и пронзить её.
Она с опаской смотрит на телефон, прежде чем поднести его к уху.
– Алло?
Я сразу понимаю, что Мэйбл берет инициативу в свои руки, потому что глаза женщины становятся в два раза больше, и она слушает с напряженным вниманием. Пять минут спустя у меня по затылку катятся капли пота, когда я прислоняюсь, скрестив руки, к капоту ее машины, ожидая, когда Умница закончит хохотать до упаду вместе с Мэйбл.
– Он не сделал этого! – говорит она, практически завывая, и теперь я понимаю, что пора забрать у неё телефон. Я подхожу к её двери и стучу в окно.
– Время вышло. Ты выходишь или нет?
Она показывает мне палец и заканчивает разговор с Мэйбл.
– Угу…угу…да. Ладно, было здорово с вами поговорить!
Мне приходится отступить, когда, о чудо, женщина открывает дверь машины и выходит, возвращая мне телефон. В полный рост она достаёт мне до подбородка, но её растрёпанный каштановый пучок доходит мне до макушки. Не хочу признавать, но она милая – стильная. На ней тёмно-синяя футболка в белую полоску, заправленная в белые старомодные шорты. Такие, что высоко поднимаются на ее изящной талии, подчеркивают мягкий изгиб бедер и заканчиваются высоко на бедрах. На черно-белой фотографии она словно на паруснике – не отсюда, это уж точно. Она исчезнет в мгновение ока, так что нет смысла позволять себе восхищаться ее внешностью.
Она поворачивает ко мне лицо, но ее взгляд нервно мечется между мной и моим домом.
– Твоя подруга, миссис Мэйбл, дала тебе отличную рекомендацию, Ной Уокер. – Она произносит мое имя с жадным ударением, злорадствуя, что знает мое имя, а я не знаю ее.
– Супер, я так рад. – Мой тон – это пустыня Сахара. Я скрещиваю руки на груди. – А ты кто?
Легкость, которую она начала ощущать, исчезает, и она сделала один большой шаг в сторону, стремясь поскорее забраться обратно в смертельную ловушку.
– Зачем тебе нужно знать моё имя?
– В основном для того, чтобы я знал, с кого взимать плату за семена для газона. – Я не хотел, чтобы это прозвучало дружелюбно или шутливо, но она, кажется, восприняла это именно так.
Она улыбается и снова расслабляется. Я не уверен, что хочу, чтобы она расслаблялась. На самом деле, мне очень хочется сказать ей, чтобы она не расслаблялась.
– Вот что я тебе скажу, – говорит она с сияющей улыбкой, полной дружелюбия, на которую я не отвечаю. – Утром я оставлю тебе немного наличных на стойке. – В повисшей тишине я приподнимаю бровь, и она наконец понимает, что только что сказала. – О! Нет. Я не имела в виду…я не думаю, что ты…не проститутка. – Она вздрагивает. – Не то чтобы ты не мог быть проституткой, если ты…
Я поднимаю руку.
– На этом я тебя остановлю.
– Слава богу, – шепчет она, опуская взгляд и проводя пальцами по вискам. Кто, черт возьми, эта женщина? Почему она едет по моему захолустному городку посреди ночи?
Она нервная. Она любит поболтать и производит впечатление женщины в бегах.
– Ты можешь переночевать в моей комнате для гостей, если хочешь. На двери спальни есть замок, так что ты можешь чувствовать себя в безопасности, пока спишь. Если только ты не можешь позвонить кому-нибудь сегодня вечером, кто сможет тебя забрать?
– Нет, – быстро отвечает она. Я не могу понять выражение её лица. Оно настороженное и в то же время вызывающее, и, чёрт возьми, я бы хотел, чтобы здесь было больше света. Мой мозг пытается сложить воедино кое-что о ней, но я не могу понять, что именно.
– Я… – Она колеблется, словно подбирая нужные слова. – Вообще-то я собиралась остановиться в отеле типа «постель и завтрак» неподалёку отсюда, чтобы немного отдохнуть от работы. Так что…как бы странно это ни было, я думаю, что воспользуюсь твоим предложением и переночую в твоей гостевой комнате, а завтра позвоню, чтобы мою машину отбуксировали куда-нибудь для ремонта?
Почему она спрашивает об этом? Как будто ждёт, что я подтвержу, что это хорошая идея.
– Конечно, – говорю я, пожимая плечами, чтобы показать, что мне всё равно, какие у неё планы, если они не подразумевают, что я буду делать что-то ещё для неё.
Она кивает.
– Тогда ладно. Да...давай...посмотрим твой дом, Ной Уокер.
Через несколько минут, после того как я помог ей достать сумку из багажника и донес ее до моей входной двери, вхожу в дом и придерживаю дверь, чтобы она могла войти.
Когда она проходит мимо меня, я ощущаю ее мягкий, сладкий запах. Это настолько не похоже на мой благоухающий дом, что на секунду у меня кружится голова. Она берёт большой ластик и стирает мои обычные мысли о том, что я счастлив в одиночестве, и рисует противные маленькие сердечки.
Дама колеблется, стоя ко мне спиной, оглядывая мою гостиную. Она не очень большая, но, по крайней мере, я знаю, что это не мусор. Мои сёстры помогли мне обставить дом после ремонта, сказав, что мне нужен традиционный фермерский стиль, что бы это ни значило.
Всё, что я знаю, – это то, что теперь у меня есть какая-то деревенская, деревянная хрень, которая стоила мне кучу денег, и большой белый удобный диван, на котором я редко сижу, потому что предпочитаю кожаное кресло в своей комнате. Но он уютный. Я рад, что они убедили меня сделать это и не позволили мне продолжать жить как несчастному холостяку, когда я вернулся сюда.
