Текст книги "История шпионажа"

Автор книги: Санш Де Грамон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

16 октября 1959 года жена сказала ему, что ей нужна машина, и он поехал в посольство на автобусе.

В 9 часов утра он вышел на остановке на углу улиц Чайковского и Воровского, откуда уже видно здание американского посольства. В это время пять человек схватили его и запихнули в стоявший рядом черный ЗИМ. Его отвезли в КГБ, где он, к радости своих захватчиков, предъявил дипломатическое удостоверение.

Его попросили снять пальто и шляпу. Человек, обыскивавший пальто, вытащил из него блокнот, который Лэнджелл, по его собственным словам, видел впервые; с помощью химического состава на его страницах были проявлены записи, сделанные невидимыми чернилами. Сначала Лэнджеллу сказали, что он арестован по обвинению в шпионаже и его карьера разрушится из-за широкой огласки этого дела. Утверждали, что в блокноте, обнаруженном в его пальто, были секретные сведения, угрожали тюремным заключением, которое могло последовать вслед за лишением его дипломатического иммунитета, возможностью расправы над ним и его семьей.

Затем захватчики сменили гнев на милость – предложили Лэнджеллу заключить «джентльменское соглашение»: ему не будут выносить обвинения, если он согласится сотрудничать с русскими. Ему предложили оплату в рублях или долларах и пообещали также предоставлять информацию, чтобы обеспечить его продвижение по службе. Лэнджелл ничего не ответил на эти предложения, и его отвезли к посольству, где выпустили из машины.

На следующий день в «Правде» появилась статья, в которой говорилось, что Лэнджелл был задержан в автобусе при попытке передачи своему агенту 20 000 рублей и материалов для изготовления невидимых чернил. Эту сцену увидели пассажиры автобуса, которые задержали «шпиона» и передала его властям.

Лэнджеллу предоставили три дня на то, чтобы он покинул Россию, кроме того, персоной нон грата был объявлен еще один сотрудник посольства, атташе Джордж Уинтерс, которого обвинили в сотрудничестве с Лэнджеллом. Уинтерс также был описан в «Правде»: на нем было «черное пальто, полосатые брюки, накрахмаленный воротничок дипломата, но для него это все было маскировкой, как кожа для ядовитой змеи».

Еще одну опасность для западного дипломата, работающего в Москве, представляет использование женщин-агентов. Во времена Сталина дипломатический персонал регулярно сталкивался с девушками-«можно» – девушками, завербованными секретными службами. Они проходили специальную подготовку для совращения западных дипломатов и передавали начальству содержание постельных разговоров.

Эта практика описана в книге «Я шпионила на Сталина», написанной Норой Мюррей, русской женщиной, вышедшей замуж за дипломата, которого она должна была соблазнить. У миссис Мюррей была комната в гостинице «Метрополь», где она должна была работать с указанными западными дипломатами. Ее первым заданием стала встреча с английским дипломатом, ей сказали: «Поговори с ним о погоде, лошадях и спорте. Англичане любят разговаривать на эти темы. Затем узнай, есть ли у него домашние животные. Но только не обсуждай с ним политику».

На первой же встрече дипломат сказал ей: «Я знаю, что Вы одна из девушек – „можно“, работающих на НКВД».

После смерти Сталина систематическое использование «можно» в Москве прекратилось, но в спецслужбах хранятся списки девушек, которых можно использовать в подобной работе, и досье о слабостях западных дипломатов.

Представители Государственного департамента сегодня не придают значения опасности девушек-«можно». Они отмечают, что дипломаты, работающие в социалистических странах, отбираются специально и им рассказывают о прецедентах и способах работы подобных «агентов». Кроме этого, у Государственного департамента существует правило, по которому в социалистических странах работают только дипломаты с семьями. Тем не менее русские последовательницы Маты Хари все еще работают и добиваются положительных результатов, даже в случаях с дипломатами, ведущими достойный образ жизни. Некоторые способы, которыми их соблазняют, перечислены в брошюре «Модели коммунистического шпионажа». В ней говорится: «Официальные представители США, которым приходится ехать в поезде ночью в социалистической стране, довольно часто попадают в странную ситуацию. Когда они входят в свое купе, оно оказывается уже занятым привлекательной девушкой, которая заявляет, что это купе ее, предъявляя в качестве доказательства билет. Чтобы уладить недоразумение, посылают за проводником. До того как найдено решение проблемы, женщина обычно дает понять, что для избежания дальнейших неудобств она готова провести ночь в купе дипломата».

В июне 1961 года в Вашингтоне по обвинению в шпионаже был арестован дипломат, бывший вторым секретарем в посольстве США в Польше. Этот дипломат, Ирвинг Чемберс Скарбек, пал жертвой красивой польки, которой сообщил секретную информацию. У Скарбека был доступ в шифровальную комнату посольства, а также к массе секретной информации. Он познакомился с этой девушкой в январе, и его поведение возбудило подозрения службы безопасности Госдепартамента, которая наблюдала за ним до мая, а затем его вызвали из Польши и арестовали. У Скарбека, которому был сорок один год, была семья и четверо детей. Он начал службу в Госдепартаменте в 1956 году, работал в Германии, в 1959 году получил награду Госдепартамента за работу по программе обмена студенческими делегациями. Такие случаи, как этот, показывают, что, хотя использование девушек-«можно» уже не является системой, Советский Союз и его союзники все еще прибегают к услугам женщин-агентов, иногда небезуспешно.

Мужчины – не единственные жертвы романтических увлечений, которые ведут к шпионажу и дезертирству. Один из наиболее известных случаев – дезертирство Аннабелль Букар, бежавшей в 1948 году из московского посольства ради брака с Константином Лапшиным, тенором одного из московских оперных театров. Хотя сам Лапшин и не служил в секретных органах, его роман несомненно поощрялся ими, а его брак был овеян романтикой и попахивал шпионажем.

Мисс Букар была блондинкой хорватского происхождения, выросшей в городке неподалеку от Питтсбурга. Адмирал Лесли Стивенс, бывший тогда военно-морским атташе, вспоминал, что она производила впечатление «приземленного человека, которого интересуют в первую очередь мужчины, а не их идеология».

Аннабель ушла из посольства, чтобы выйти замуж за певца и вести жизнь московской домохозяйки. Своим друзьям она сказала: «Я ищу счастья в нем, а не в чем-либо еще». Ценой этого счастья стало изменение ценностей. В письме, появившемся в советских газетах за ее подписью, она отказывалась от американского гражданства, утверждая, что Советский Союз – единственная страна, в которой может быть счастлив обычный человек.

В 1952 году она написала книгу «Правда об американских дипломатах», в которой представила посольство США гнездом американского шпионажа. Эта книга представляет собой примитивную смесь проповеди, обвинений и дешевой морали, пропущенной через мельницу советской пропаганды. Она писала, что при после Уолтере Беделле Смите оказалась «на переднем краю шпионажа» и что сам Смит был назначен послом «после долгой карьеры в военно-морской разведке, с помощью которой он должен был создать широкую шпионскую сеть».

Некоторые примеры «шпионажа», приведенные в ее книге, объективному читателю покажутся обычной работой дипломата. Советник Элбридж Дарброу, «двуличный интриган, иногда заходил так далеко, что настаивал на том, чтобы работники посольства записывали анекдоты, которые они услышат от русских знакомых, и представляли их в своих докладах».

Посол Смит «сделал обязательным для всех сотрудников посольства устанавливать контакты с советскими гражданами, обсуждать с ними разные аспекты жизни, а после этого представлять подробные доклады о любой информации, которую им удалось узнать».

Книга мисс Букар пользовалась успехом. Ее главы печатались в «Правде». Она стала основой для фильма «Прощай, Америка». По сюжету фильма была поставлена пьеса «Дом в переулке». Мисс Букар сопутствовал успех, и когда к ней в 1958 году приехала подруга из Питтсбурга, она работала диктором американской секции московского радио. В сорок восемь лет Аннабель располнела, жалуется на высокое давление и проблемы с сердцем.

Сейчас она живет в современной четырехкомнатной квартире (одну комнату занимает ее свекровь), у нее есть пианино, телевизор с 12-дюймовым экраном (30 см), пятиместный автомобиль «Победа».

Еще одной проблемой жизни дипломата в Москве стало непостоянство советской политики. Раньше американское посольство располагалось на улице Моховой, недалеко от Кремля. Сталина, жившего в то время в Кремле, раздражало близкое соседство американцев. Он распорядился, чтобы посольство перенесли подальше от стен Кремля. Подходящее здание было найдено на улице Чайковского. После смерти Сталина отношения двух стран смягчились и американскому послу сказали, что он может остановиться там, где пожелает.

Но к тому времени конгресс, после долгих обсуждений, уже утвердил смету на перестройку здания, и у посла не хватило смелости объяснить конгрессменам тонкости политики русских. Посольство переехало в новое здание, которое было перестроено под контролем американцев, старавшихся уменьшить вероятность прослушивания.

Русские также изменили свое мнение об американской литературе, бывшей частью экспозиции США на московской выставке 1959 года. Власти заранее изучили все книги, но когда спецслужбы увидели успех, которым выставка пользовалась у посетителей, они пожалели о своей щедрости и сняли с выставки целый ряд книг.

Таким образом, если не считать периодов потепления отношений, западный дипломат работает в России под постоянным подозрением и испытывает враждебность. В некоторых случаях выдворение из страны становится наказанием за такие же меры по отношению к русским дипломатам. Вскоре после того как в Нью-Йорке арестовали соучастника Джудит Коплон Валентина Губичева, московская «Литературная газета» писала: «Его арест дает России право либо требовать объяснений отсоединенных Штатов, либо принять адекватные меры против граждан или дипломатов США».

В августе 1960 года венгерское правительство объявило персоной нон грата полковника Карла Уоткинса Миллера, военного атташе посольства США в Венгрии. Эта мера была принята в ответ на выдворение из США венгерского дипломата. В ноте венгерского МИД, отправленной в американское посольство, без обиняков говорится: «Миллер объявляется персоной нон грата. Это следствие действий, предпринятых Вашингтоном против атташе нашего государства мистера Ласло».

Иногда подобная карательная мера не объявляется, но она очевидна. В октябре 1960 года в Нью-Йорке был арестован Игорь Мелех, член Секретариата ООН, которого обвиняли в попытке кражи государственных секретов. Менее чем через месяц помощнику военно-воздушного атташе посольства США в Москве майору Ирвингу Р. Макдональду предоставили сорок восемь часов на то, чтобы он покинул территорию СССР. Официально он ни в чем не обвинялся. В сообщениях, появившихся в московской прессе, говорилось, что он был задержан в закрытой зоне, в которой находятся военные объекты. Тридцатичетырехлетний атташе отметил: «За все девятнадцать месяцев моего пребывания в Москве мои действия полностью соответствовали моим обязанностям помощника военно-воздушного атташе, аккредитованного Советским Союзом в качестве военного наблюдателя».

Поскольку правило для любого правительства заключается в отзыве дипломата вне зависимости от законности предъявленных ему обвинений, Макдональд и его семья покинули СССР в течение двух суток.

Объявление персоной нон грата в августе 1960 года военно-воздушного атташе полковника Эдвина М. Киртона – результат очередного изменения отношения к гражданам США. «Труд», орган пропаганды советских профсоюзов, писал, что полковник Киртон совершил тридцать семь поездок в восемьдесят три города СССР в 1959 году и восемнадцать поездок в тридцать четыре города за первые четыре месяца 1960 года. Этого, по мнению «Труда», было достаточно, чтобы объявить Киртона шпионом, поскольку «не представляется вероятным, что полковник Киртон и его подчиненные проявляли интерес к ландшафту и историческим памятникам нашей страны». Киртон выразил удивление этими обвинениями и сказал: «Я действительно много путешествовал по Советскому Союзу за последние два года, но у меня не было скрытых мотивов».

Русские обвинили полковника Киртона в том, что он фотографировал военные объекты, что по определению ближе к шпионажу, но обвинения так и не были доказаны. Их публиковали в московских газетах, но никогда не заостряли на них внимания.

В советской брошюре «Пойман на месте преступления» указаны и другие обвинения против американских дипломатов:

«Совершал регулярные поездки по территории СССР с целью сбора разведывательной информации… угрожал советским жителям, препятствовавшим его разведывательным действиям… фотографировал военные объекты… пытался проникнуть на территорию военных объектов и промышленных предприятий, использовал специальную фототехнику».

В брошюре также напечатана фотография, которая якобы показывает «сотрудников посольства США, фотографирующих с крыши посольства советские военные самолеты, участвующие в воздушном параде (1953 год)». На фотографии изображены четверо мужчин, одетых в американском стиле, они стоят на крыше и смотрят в небо. Один делает фотографии с помощью телеобъектива, другой смотрит в бинокль, третий держит фотокамеру в руках.

Какова бы ни была законность обвинений советской стороны, фактом остается то, что западный дипломат в Москве находится в закрытом обществе, полном секретов. Из шестнадцатилетнего опыта холодной войны он знает, что для его выдворения из страны будет достаточно самой необоснованной причины.

В отличие от этого дипломаты социалистических стран живут в Вашингтоне по законам США, а поэтому их жизнь практически ничем не стеснена. Их поездки ограничены как следствие ответных мер, принимаемых Вашингтоном. Они находятся под наблюдением ФБР, которое заводит досье на всех дипломатов социалистических стран и проводит регулярные проверки. Причиной для постоянного наблюдения может стать любая необычная деятельность или частые поездки по США.

Однако между американской и коммунистической «легальными» сетями есть сходства. И та, и другая старается завербовать агентов из числа местных жителей. Франк Тислер, военный атташе Чехословакии, дезертировавший в 1959 году, сообщил, выступая перед конгрессом в мае 1960 года: «Моя работа военного атташе, аккредитованного в США, давала законное основание для моего пребывания в Вашингтоне. Это основание давало мне возможность встречаться и устанавливать контакты с дипломатами других стран, аккредитованными в США. Это давало мне законные основания интересоваться развитием военной техники в США. В этой роли я должен был интересоваться военными проблемами, но в то же время моя работа не отвлекала меня от моего настоящего задания.

Я должен был лично вербовать американских граждан, которые могли предоставлять мне данные о секретных документах, относящихся к развитию вооружения в США».

Досье советских дипломатов, объявленных персонами нон грата в США, полны примеров того, как русские вербуют американцев. Изучив эти примеры, можно решить, что успех советского шпионажа зависит больше от напористости, а не на тонкостях действий.

Приведем три таких примера.

Капитан Борис Федорович Гладков был назначен военно-морским советником в ООН в декабре 1953 года. В январе 1955 года он познакомился с инженером военно-морской компании и несколько раз встретился с ним. Он сказал инженеру, что может хорошо заплатить за информацию об устройстве судовых двигателей, их характеристиках и местах производства американских кораблей. Встречи продолжались до июня 1956 года, и Гладков заплатил 1550 долларов за два несекретных документа о морских двигателях, которые он мог бы получить бесплатно, если бы обратился к производителю.

Инженер поставил ФБР в известность о своих встречах, и через несколько месяцев наблюдения Гладков был объявлен персоной нон грата за «действия, не соответствующие» его статусу члена делегации ООН. Он покинул США 12 июля 1956 года.

Николай Иванович Курочкин в апреле 1956 года был назначен третьим секретарем посольства США в Вашингтоне. Осенью того года в посольство СССР обратился Чарльз Т. Бьюмо, репортер газеты «Нэшнл гардсмен», который искал статистику по производству трикотажа в СССР.

Курочкин, один из девяти секретарей посольства, предоставил ему необходимую информацию и сказал, что тоже пишет для журналов. Он объяснил, что готовит статьи для военных журналов, и предложил Бьюмо часть гонорара, если тот сможет найти полевые руководства армии США. Бьюмо, передавший несколько несекретных документов, получил 450 долларов. Он отказался передать Курочкину два секретных документа, которые просил дипломат.

Бьюмо обратился в ФБР и по совету федеральных агентов продолжил встречаться с Курочкиным. Он передавал ему документы, включавшие инструкции военных училищ США. В июне 1958 года Госдепартамент объявил Курочкина персоной нон грата, и он уехал из США через пять дней.

Вадим Кирилюк был назначен служащим в Секретариат ООН в сентябре 1958 года. В апреле 1959 года в советское посольство в Мехико обратился гражданин США, который хотел узнать, может ли он поехать на учебу в СССР. Русские особенно сильно заинтересовались им, когда узнали, что в армии он работал с шифровальными машинами.

Ему сказали, что он сможет поехать в СССР, если побывает в Нью-Йорке и встретится там с Кирилюком. Они встречались пять раз, и Кирилюк пытался убедить американца найти работу в АНБ. Он также просил рассказать о работе шифровальных машин. Американец жил в Спрингфилде, штат Массачусетс, и Кирилюк попал под наблюдение, когда ФБР стало известно о его частых поездках. Федеральные агенты встретились с его связным в Массачусетсе, он согласился сотрудничать и об инциденте оповестили Генерального секретаря ООН. Кирилюк, являясь служащим Секретариата ООН, не имел дипломатического иммунитета, и его можно было преследовать по закону. Однако он оказался в выигрыше благодаря сложившимся обстоятельствам: в это время в США с визитом находился Н. С. Хрущев, и американские власти чувствовали, что обвинение советского представителя в шпионаже могло сорвать визит. Кирилюка и его семью попросили покинуть США, что они и сделали в январе 1960 года.

В противовес рассказу о трех вербовках американцев русскими можно рассказать о подобной попытке американцев.

Лейтенант Роберт Дреер был помощником военно-морского атташе в Москве в 1948 году, послом в то время был Уолтер Беделл Смит, а военно-морским атташе – контр-адмирал Лесли Стивенс. Дреера арестовали советские спецслужбы 23 апреля 1948 года. Его обвинили в получении секретной информации от гражданина СССР, объявили персоной нон грата, и он уехал из страны незадолго до окончания своего двухлетнего срока работы.

Детали этого дела появились в «Правде», но в этом случае представитель американского посольства сказал репортеру Ассошиэйтед Пресс, что «большинство деталей, упомянутых в „Правде“, были верны».

До приезда в Москву Дреер работал в Одессе, где подружился с офицером таможни. Любопытно, что, когда Дреер уехал в Москву, туда вскоре был переведен и таможенник. В день ареста американец был на московской таможне по просьбе друга, чтобы обсудить отправку имущества посольства из Одессы.

Дреер разговаривал с русским таможенником, кое-что записывая, когда их обоих схватили представители спецслужб. «Правда» писала, что они пытались спрятать какие-то бумаги, а когда офицер органов безопасности взял несколько листов, лежавших на столе, Дреер напал на него, пытаясь выхватить их у него из рук. Газета сообщала, что в блокноте таможенника была секретная военная информация. О его дальнейшей судьбе ничего не известно.

Дреер был задержан на несколько часов, его просили подписать признание, но он отказался сделать это. Советский МИД сообщил об инциденте послу США Смиту. Согласно «Правде», Смит в разговоре с советским министром иностранных дел А. Я. Вышинским сказал: «Я попрошу Государственный департамент присылать в Советский Союз более осторожных людей». Предполагают – Смит признал, что Дреер получал секретную информацию.

Действия советской легальной сети в США также сконцентрированы на вербовке американцев и бывших граждан Советского Союза. В первом подобном послевоенном случае был замешан Я. М. Ломакин, возглавлявший советское представительство в Нью-Йорке. Ломакин был выдворен из США по личному требованию президента Трумэна за попытку похищения миссис Казенкиной, сотрудницы представительства, решившей бежать на Запад. Она смогла бежать, выпрыгнув из окна представительства, и Ломакин требовал ее возвращения в СССР. Однако вернуться пришлось ему. Ломакин умер в 1958 году, в то время он работал в советском посольстве в Пекине.

Во многих случаях советский дипломат встречается с американцем и на первом этапе вербовки просит его предоставить несекретный материал, который может найти и сам. Некоторые обвинения, выдвигаемые против советских дипломатов, звучат так же глупо, как и те, что появляются в советской прессе, потому что в большинстве случаев им инкриминируется не настоящее преступление, а намерение. Советских дипломатов объявляли персонами нон грата за попытку получить электронное устройство или географическую карту, которые можно купить в любом магазине.

В некоторых случаях попытки советских дипломатов заполучить какую-либо информацию напоминают пародию на действия разведчика. Вот как доклад ФБР «Отчет о советском шпионаже» описывает работу Юрия Крылова в США:

«Крылов прибыл в США 4 мая 1955 года в качестве помощника советского военного атташе… В апреле 1956 года Крылов познакомился с менеджером вашингтонской компании, занимающейся поставками электроники. С помощью этого менеджера, сотрудничавшего с ФБР, он приобрел редкое электронное оборудование. В августе 1955 года Крылов встретился с членом Комиссии по атомной энергии, от которого он пытался получить информацию о технических аспектах производства атомной энергии. В декабре 1955 года он встретился с бывшим членом Комиссии по атомной энергии, от которого пытался получить информацию об использовании атомной энергии. В феврале 1956 года он пытался купить 26 несекретных фильмов об использовании атомной энергии в мирное время.

В феврале 1956 года он пытался вступить в Общество американских военных инженеров и подписаться на журнал „Милитари инжинир“, который содержит информацию об обороне США.

14 января 1957 года Государственный департамент США объявил Крылова персоной нон грата. Он покинул Соединенные Штаты 26 января 1957 года».

В другом случае Максим Мартынов, член делегации СССР в ООН, пытался подкупить высокопоставленного офицера армии США. Евгений Заостровцев предпринял аналогичную попытку в отношении Государственного департамента. Можно представить одного из таких дипломатов решительно входящим в Белый дом, чтобы потребовать секретные документы у самого президента.

Кроме того, есть еще советские служащие и шоферы, обязанности которых гораздо шире. Владимир Михеев был переводчиком в советском посольстве в Вашингтоне, у него был крупный финансовый счет, который использовался для развлечения американцев. За несколько месяцев трое сотрудников правительственных учреждений сообщили, что он знакомился с ними с целью получения информации. Сидни Хэткину, статистику ВВС, находившемуся под наблюдением службы безопасности, Михеев представился студентом. Он приглашал Хэткина в город, чтобы поговорить в баре за стаканчиком водки. Хэткин доложил об этом властям и был восстановлен на своей должности. Михеев, обладавший «русским» обаянием, познакомился с Ричардом С. Каттером, работником медицинской библиотеки вооруженных сил, которому сказал, что ему нужна помощь в написании диссертации по истории американских вооруженных сил за период от Гражданской войны до современных дней. Каттер сообщил властям об этой встрече. Третьей попыткой Михеева стало знакомство с Робертом В. Дэвисом, историком Института патологий американских вооруженных сил. Он пригласил Дэвиса и его жену на обед. Рассчитываясь, дал десять центов чаевых с чека на шестнадцать долларов. Дэвис протянул официантке доллар, извинившись за своего друга, который «не знает американских обычаев».

Дэвис описывал Михеева как человека, не знающего обычаев общества, с «мягкими, льстивыми манерами, пока не задавали вопрос, который ему не нравился. В этом случае он становился похожим на дикого зверя». Дэвис сообщил властям об этой встрече, и Михеев был объявлен персоной нон грата в июне 1956 года.

Василий Молев, связной Бориса Морроса, был водителем советского консульства в Нью-Йорке. До этого назначения он работал администратором в посольстве СССР в Вашингтоне.

Есть свидетельства того, что Госдепартамент разыгрывает гамбит «служащий-шпион». В 1958 году во въезде в США было отказано Николаю Гвоздеву, делегату 51-й международной конференции аэронавтов. В досье этого специалиста по аэронавтике было указано, что в 1954 году он являлся шофером в советском посольстве в Вашингтоне.

Работа советской легальной сети также сконцентрирована на получении аэрофотоснимков стратегических зон США. С 1955 года всем гражданам СССР запрещено фотографировать военные базы, заводы, морские порты, также введен полный запрет на аэрофотосъемку.

Человеком, отвечавшим за получение аэрофотоснимков, был П. И. Ежов, внешне очень похожий на бывшего вице-президента Ричарда Никсона. У Ежова, третьего секретаря советского посольства, был такой же овал лица, такой же рост и такие же черные вьющиеся волосы, как и у Никсона. Его часто останавливали на улицах, чтобы попросить автограф.

Ежов нанял фотографа, чтобы произвести аэрофотосъемку Восточного побережья. Русские заплатили за снимки 1000 долларов и предложили уплату за уроки пилотирования и частный самолет, чтобы фотограф мог вести «систематическую воздушную разведку». В этом, как и во многих других случаях, фотограф связался с ФБР, и Ежов был объявлен персоной нон грата 22 июля 1960 года.

Подводя итоги сравнения западных и восточных дипломатов, мы понимаем, что обе стороны потворствуют действиям, которые не одобряются правительством страны пребывания. Обе стороны нарушают ограничения, налагаемые ими на попытки установить контакты с местными жителями и получить от них разведывательные данные. У той и у другой стороны в посольствах действуют разведчики. Разница между СССР и США в этом вопросе заключается не в способе, а в эффективности работы. Русские действуют смелее, у них больше «легальных» агентов, и они выигрывают от свободы передвижения и доступности информации в демократическом обществе. Американским же агентам приходится рассчитывать лишь на милосердие капризных, но всемогущих советских спецслужб, и тем не менее они пытаются добыть секретную информацию и завербовать граждан СССР.

Дела, хранящиеся в архивах ФБР, свидетельствуют, что завербованные обычно сообщают о контактах с русскими федеральным агентам и помогают в расследовании, которое заканчивается как правило выдворением определенного дипломата из страны. Большое количество проведенных расследований показывает, что американцев не так уж легко обмануть. Однако в другой области, в которой русские предпринимают попытки склонить американцев на свою сторону, результаты менее обнадеживающие. У американских войск, особенно у частей, дислоцирующихся в Западной Германии, контакты с русскими оканчиваются по-разному.

На низшем уровне – это возможность перехода в Восточную Германию в нетрезвом виде или для избежания наказания. Одно время подобное было настолько частым явлением, что восточногерманские власти не успевали отправлять американских солдат обратно. Так, сержант Джеймс Бизонет дезертировал в ноябре 1955 года, так как у него были проблемы с его отделением и он мог потерять сержантские нашивки. Он попросил убежища в СССР, но ему сказали, что «не хотят возиться с мелкой рыбешкой». Бизонет вернулся на Запад, где был приговорен к трем годам заключения за самовольный уход из части.

Те, кто перешел границу по ошибке, обычно жалеют об этом. В мае 1954 года сержант Уильям Дж. Смолвуд, находясь в нетрезвом состоянии, попал в Восточную Германию, где его задержали пограничники. Нарушителя поместили в тюрьму, которую он описывал как худшее место на свете: «Меня посадили в маленькую камеру, в которой уже было шестеро заключенных. Не было туалета, отопления, света, работы, писем, сигарет, мыла. Меня морили голодом до тех пор, пока я с трудом начал держаться на ногах». Смолвуд бежал и был счастлив провести два года в комфортабельной западногерманской тюрьме.

Но микроб измены поражает военнослужащих всех рангов. Случаи, о которых рассказывается ниже, представляют собой панораму измен военных от рядового до генерала.

Рядовой Роберт Д. Бливенс прослужил в Берлине всего месяц, когда оказался вовлеченным в спор с несколькими немцами в баре и был арестован военной полицией. Это был февраль 1952 года, и командиры американских частей получили распоряжение обходиться как можно строже с солдатами, которые своим поведением подрывали репутацию оккупационных сил.

Двадцатидевятилетнего Бливенса обвинили в начале ссоры и пьянстве. Через день после ареста к нему на гауптвахту пришел его командир, который сказал, что он может предстать перед военным судом. Услышав это, Бливенс взорвался и закричал: «Я могу служить в русской армии с таким же успехом, как и сидеть на американской гауптвахте!».

Бливенс не блефовал. Когда его пришла навестить подруга, немка Ингрид Янек, он попросил ее узнать, как к нему будут относиться в Восточной Германии. Она вернулась через несколько дней и сказала, что с ним будут обращаться, как с королем.

Бливенсу этого было достаточно, и 13 февраля он вместе с Ингрид бежал в Восточную Германию. В Восточном Берлине они поселились в гостинице «Интурист», и Бливенс переоделся в гражданскую одежду. Вскоре у их двери появились представители восточногерманской службы государственной безопасности, которые вежливо попросили их поехать в Потсдам, где живут все люди, обратившиеся в Восточную Германию за политическим убежищем.

В Потсдаме Бливенс познакомился с полковником Карповым, экспансивным русским, который хвастался, что под его контролем находятся все иностранцы, живущие в Восточной Германии. Русские помощники Карпова обыскали Бливенса, среди его бумаг они нашли карточку японского управления общественной информации. Из-за этой карточки они приняли Бливенса за журналиста, и он воспользовался этой ошибкой, сказав, что он опытный специалист в области общественной информации.